В декабре 1529 года в швейцарский Невшатель приехал протестантский проповедник Гийом Фарель. Горожане говорили на французском, как и Фарель, Перед этим 40-летний Фарель как ураган пронёсся по другим французским городам федерации. Репутация у него была крутая настолько, что Эразм вместе с Эколампадием и другими протестантами добились его высылки из Базеля. Если Цвингли или Эколампадий — сталинский тип, то Фарель — бериевский.
В Невшателе он повёл реформу по сценарию, проверенному в Берне, а потом в Женеве. Проповедь, большой успех, и вот 8 августа 1529 года молодые протестанты расклеивают по городу листовки: «Все, кто служит мессу, суть грабители, убийцы, отрицают страсти Иисуса Христа, совращают народ». И приписочка, призывающая организовать публичный диспут.
Фареля призывают на суд магистратов, он отказывается, ссылаясь на Библию: мол, его ответственность лишь перед Богом. Магистраты смиряются — первая победа. Формально Фарелю запрещают проповедовать, но он, конечно, не подчиняется.
23 октября 1530 года воскресенье. Толпа на руках вносит Фареля в Коллегиальную Церковь, Колежиаль, где он произносит яростную проповедь против идолов,
«Если вы уберём эти идолы с глаз долой, разве это не поможет убрать их из наших сердец?»
Это прямой ответ Эразму и Лютеру, призывавшим к умеренности.
Жорж де Рив писал графине Йеханне де Хохберг, формально владелице города: «Каждый горожанин Невшателя вынес по несколько образов из Вашей церкви и разломал их на кусочки».
В тот же самый день в Невшатель вернулись солдаты, которые были в Женеве, сражались там с войсками Савойского короля. Они рассказали о том, как солдаты Берна, расквартированные в Женеве, борются с идолами — и на следующий день, 24 октября, в церкви прошёл второй погром. Чтобы подчеркнуть, что очистка храма — подвиг не магистратов, а горожан, учинили и надпись, что с «l’idolatrie» покончили именно bourgeois.
4 ноября в церкви устроили общее собрание горожан, присутствовали послы из уже зачищенного Берна. За Реформацию проголосовали большинством в 18 голосов. То немногое, что не успели уничтожить, было сложено в замке, где сидел бургомистр, представлявший графиню. Сидел и носа не показывал. Горожане, впрочем, пощадили графские надгробия в Колежиаль и не тронули католическую часовню в Шато (замке). Да и как тронешь, замок рассчитан на куда более серьёзных противников.
Впрочем, и спустя 10 лет Невшатель ещё находился в состоянии «анархии», как выразился Фарель. Как и Женева. Потом уже опротестантился, перед Колежиаль поставили памятник Фарелю, но внутри, в апсиде, в 1905 году установили витраж с благословляющим Христом.
Перед церковью стоит памятник Фарелю, очень (чересчур) романтический. На одной из фотографии кто-то накинул на статую пончо с крошечными человечьими головами; она стала сильно многозначнее.
Зато в старом городе много вполне светских статуй, особенно впечатляет огромный золотой гульфик с примкнувшей к нему фигурой какого-то военного.