Расстройства общения или коммуникационные дисфункции бывают двух родов.
Ненависть или фатализм — это расстройства у людей, вполне грамотных, умеющих общаться, но выбравших неверную цель общения. Средствами общения эти люди владеют виртуозно. К несчастью для окружающих, которым нужно прилагать избыточные усилия, чтобы защититься от манипуляторов. Защититься можно, как можно не дать баобабам разнести свою планету в клочья, только очень обидно отвлекаться от главного.
Пребывание в Боткинской больнице — в сущности, ночлежке для бедных, где и врачи, и нянечки, и больные люди абсолютно убогие, обитатели дна. Медицинские манипуляции там именно что манипуляции, ритуальные движения, причём остаточные. Как если бы дьякон махал кадилом, в котором нет ни угля, ни ладана. Можно ведь красиво махать пустым кадилом, можно не очень красиво.
Именно в такой придонной вселенной появляется феномен функциональной дискоммуникации второго рода. Он описал Толстым в «Войне и мире» на примере русского солдата, который объясняет что-то пленному французу. Француз не понимает по-русски, тогда солдат начинает произносить громче и медленнее. Это как если махать пустым кадилом величественнее, размереннее, в надежде, что дым станет гуще.
Когда врач входит в палату и начинает подравнивать бутылочки с водой, требовать, чтобы продукты в холодильнике были надписаны, — это именно такое же обрядоверие, коммуникативная дисфункция второго рода. Собственно, когда мы повторяем за Актоном, что всякая власть имеет тенденцию развращать, мы говорим именно об этом. Развращение власти проявляется в изъятие смысла из речи. Уже не нужна фальсификация, не нужна манипуляции, не нужен новояз. Они нужны лишь на стадии завоевания и утверждения власти, а когда телеграф, мосты, почта и прочие вертикали власти захвачены, власть теряет дар речи. Он ей становится избыточен и опасен. Он может внушить подвластным опасную идею, что власть такая же, как они, что она адресуется к ним и тем самым существует с ними в одной коммуникационной плоскости.