Найти средства, оправданные целью, не так уж трудно. Искать, однако, нужно цель, оправданную средствами.
Ужас не в том, что благая цель может оправдывать дурные средства. Ужас в том, что дурная цель может оправдывать добрые, хорошие средства.
Например, газовые камеры есть результат не только дурной воли Гитлера, но и дурной воли американцев, британцев и прочая, и прочая, и прочая, — всех, кто закрыл свои страны для евреев, желавших уехать от нацистов. Британцы ещё и чужую страну закрыли — Святая Земля была у них в управлении, так они в неё евреев не пускали. Кто всё-таки попал в Штаты или в Палестину, тот сделал это с очень-очень большим трудом.
Миллионы людей могли бы спастись — но ведь это спасение было бы хорошим средством для осуществления дурной цели — изгнания евреев из Германии. С какой стати Эйнштейн должен куда-то уезжать? Пусть Гитлер эмигрирует, если ему плохо рядом с Эйнштейном!
Все дурные цели могут пользоваться благими средствами. Даже не «могут», а должны или, точнее, «вынуждены». Куда ж злу деваться — оно само ничего создать не может! Даже дурные, злые и злобные средства происходят от средств благих как бешеная собака — от собаки обыкновенной. Если бы в благом средстве был встроенный предохранитель, мешающий его использовать для зла, то это было бы гипер-сатанинское благо, а создатель такого добра с кулаками — соответственно. Могут быть разные взгляды на то, сотворено ли творение добрым божеством или злым, но представим себе, что налицо два творения, два космоса, один — только для добра, другой только для зла. Вот это был бы кошмар кошмаров! Существование ада внутри Божьего мира — и то проблема для верующих (которые не убили в себе человеческое), потому что как это — внутри мира такая дыра, как это внутри доброго — ад. А если не внутри, а просто зло, гуляющее само по себе?!…
Когда говорят, что «цель оправдывает средства», то речь идёт не об одобрении, а об одабривании. Было такое на Руси полтысячи лет назад: у человека было сто десятин плохой земли, но её «одабривали» — брали с него налог не как за сто десятин, а как за десять. Смертную казнь не одобряют даже её сторонники, они её одабривают — приравнивают к самоубийству. Преступник, мол, сам хочет умереть, он поэтому и залез в квартиру профессора Гегеля и украл оттуда пресс-папье, чтобы ему помогли переселиться в мир иной, а то у него духу не хватает на верёвку с мылом.
На самом деле, это не зло сдабривают, а добро превращают в зло, философский камень — в свинцовую пулю. Конечно, чем положить свою жизнь на превращение свинца в золото, куда проще наоборот — положить чужую жизнь. Элементарная селекция, как в Освенциме кто посильнее — на химический завод, кто послабее — в газовую камеру. Если эволюция складывается из случайных мутаций и отбора, то превращение добра в зло — из совершенно неслучайных подтасовок и фальсификации отбора вплоть до прямого запрета любых выборов. Нету выбора! — и добро превращается в шорты по самое не могу.
Позвольте, но если все средства — добрые, то это что же — всем можно заниматься? Ничем не брезговать? Долой стыд?
Во-первых — да. Для чистого всё чисто, и это всерьёз. Во-вторых, если ещё более всерьёз, политика и есть умение реставрировать порушенное, сращивать сломанное и орошать пересохшее. Вроде стоматологии. Все — стоматологи, все политики, и более всего стоматологи не те, кто лечат зубы, а те, кто их чистит по утрам и вечерам. А нечистым трубочистам стыд и срам, стыд и срам.
Нечистые — это те, кто превращает политику в помойку, кто утверждает, что лишь нечищеные зубы это настоящие зубы, потому что цель эволюции — зубы искусственные, золотые или стальные, к которым можно прийти только через гнилые зубы. Так что побольше сахара, сладких газированных напитков — вот лучшая плохая политика!
Если опуститься ниже зубов, то прекрасный пример благого средства, оправдывающего любую цель — секс. Разумеется, всем понятно, что речь идёт не о всём, что внешне похоже на секс, иначе мы будем вынуждены признать ленинизм демократией, потому что у него была весьма демократичная конституция. Впрочем, почему была? Она и есть, но несмотря на всяческие улучшения, конституция осталась имитацией, а ленинизм — ленинизмом.
Всякие гнилые имитации секса вычёркиваем, означает ли это, что цель нормального, благого, по-настоящему сексуального секса — рождение детей в законном браке?
Конечно, нет. Закон-то тут причём?! С каких пор закон — цель, а не средство? К браку, между прочим, это тоже относится — не Лев Толстой сказал, что в раю не женятся и не выходят замуж, а вот что в раю не рожают, не Лев Толстой не сказал. Адаму и Еву про плодитесь и размножайтесь было сказано, как и планктону, птичкам и китам, а про состоять в законном браке не было сказано.
Секс — благое средство для рождения детей, но не только же для этого!
Всякое благое средство может служить бесконечному количеству благих целей — вот почему жизнь интересная штука, во всяком случае, человеческая. «Вот это стол, за ним едят», — помилуйте, и только? С таким же успехом человека можно назвать «только пушечное мясо», «только белковое тело», «только гражданин». Ну хотя бы «гражданин и поэт» — уже лучше. За столом играют, в том числе, свадьбы, за столом знакомятся, общаются, за столом пишут, в конце концов!
Да человека вообще можно определить как обезьяну двойного назначения, обезьяну с бесконечным количеством потенциальных целей. У обезьяны рот — для еды, раз, и дыхания, два, а у человека — еще и для речи и, кстати, для секса. Поцелуи, кажется, ещё никто не отменял?
Потому и может быть любое средство извращено разнообразно, что оно разнообразно позитивно. Взять тот же секс — использование его для укрепления законного брака есть извращение. Не секс для брака, а брак для секса! Впрочем, с браком есть масса вопросов — в мире вообще довольно много средств, которые на самом деле вовсе не средства, пусть даже извращённые, а просто фикции. Не способы решения проблем, а проблемы. Смертная казнь, подзатыльники, транснациональные корпорации, государственные религии и школы, наркотики… Можно включить сюда варёный лук? Или только про политику? Тогда отмена выборов, чрезвычайное положение, слежка за людьми, ограничение прав и прочая, и прочая… Хотя всё-таки варёный лук тоже хорошо бы как-то включить в список того, что не подлежит бытию.
Политика начинается не тогда, когда средства отполировываются до блеска, напротив. Политика и есть отказ от каких бы то ни было целей ради отполировывания средств. Даже защита прав человека или повышение его благосостояния — плохая цель, просто ещё один способ спасти человечество от него самого, а это сатанизм и деспотизм. Любовно отполировывать демократические механизмы — а какие же ещё?
Благие политические механизмы по определению — демократические, и не слушайте напыщенного полковника четвертого ея королевского величества гусарского полка Черчилля с его абсолютно гусарскими рассуждениями о демократии. «Демократия — лучшая из худших». Это всё равно, что назвать любовь лучшей разновидностью проституции… Тот ещё Ржевский… Просто англичане использовали Черчилля как средство для победы над Гитлером. Что было немножко бесчеловечно по отношению и к Гитлеру, и к Черчиллю. Так ведь война — вовсе не «продолжение политики другими средствами», как смерть — не «жизнь особого типа».
Между прочим, гусарский полк, где Черчилль прошёл путь от рядового красивого гусара до обрюзгшего полковника, при начале войны с Гитлером превратили в полк танковый. Преображение гусара в танкиста — отличный пример того, как деградируют дурные средства. Гусар, по крайней мере, гарцует… Ветер в лицо, цоканье копыт… А кончается всё сидением в грохочущей жестяной банке, где главное не пукать. С прелюбодеянием, распутством и блудом ровно то же самое. Что ж, значит, надо поискать, какое такое благое средство извратилось до гусаров, а потом до танков. Видимо, туризм. Отличный пример благого средства, пригодного для реализации бесконечного количества благих целей. Так что нормальная здоровая политика — это не гусарская атака и не танковое наступление, а туризм, и ориентироваться надо не на то, чего хочется достигнуть — ну какие могут быть в жизни достижения важнее жизни — а на то, как идём: мешая или помогая, угнетая или развлекая, огорчая или освобождая друг друга.