Дарвинизм как гипотеза о победоносности сильнейшего наукой отставлен. Эволюция движется более прихотливыми путями. Однако, «социальный дарвинизм» жив. Это, собственно, и не дарвинизм вовсе, а меланхолия в пальто (если без пальто — то цинизм). Ведь «сильнейший» применительно к человеку может означать очень разные вещи. Биологически, физически различия между людьми минимальны, велики различия психологические — а в понятие «психологического» входит и нравственное. Или безнравственное. Лже-дарвиновский цинизм верует, что побеждает подлейший. Бабло побеждает добро. Ломать не строить.
Это очень древнее мировоззрение. Оно возникло в противовес взгляду на мир как на постоянное повторение. Возможно, это был даже позитивный прорыв, открытие того, что мир не просто комбинация инь и янь, что есть ещё всякая хрень, нарушающая мировое равновесие. Был золотой век, да весь вышел.
Христианство может включать в себя это учение как частный случай. Достаточно вспомнить обер-прокурора Синода К.П.Победоносцева с его объяснением, почему надо подморозить Россию: «Людишки поизг…венились». Конечно, Победоносцев был не первым Дедом Подморозом, подавно и не последним.
Социальный дарвинизм, однако, очень унылое мировоззрение, а это уже не слишком вяжется с верой в Воскресение Христово. Формально, конечно, вера в Воскресение присутствует, но вот что «Царство Божие приблизилось» — этого нет. Или приблизилось, но нам-то что? Будущего века чаю, а пока закатываю Россию в консервную банку, чтобы остановить поизг…венивание. Очень жалко закатываемых, но другого пути нет.
Парадокс в том, что само закатывание есть то самое изг…венивание, зло и разрушение, которое хотят предотвратить. Гильотина оказывается лекарством от всех болезней — насморка, большевизма, коррупции — за единственным исключением. Гильотина не лечит от болезни палачества. Гильотина есть возбудитель этой болезни, и никакого лекарства палачам нет, кроме самообмана и наркосодержащих веществ, а это как-то выходит кисло.
В современном мире социал-дарвинизм, он же вельтшмерц или Мировая Скорбь, смотрится не так, как в мире античном. Можно сколько угодно бранить прогресс, оплакивать две мировые войны и засилье мирового капитала, но всё-таки за две тысячи лет слишком многое изменилось к лучшему. Задача ясного ума сегодня — объяснить не происхождение зла, а происхождение добра. Если всё так плохо, почему же всё не так уж плохо? Земля кормит в десять раз больше людей, чем во времена Христа, живут эти люди дольше, рабовладение и распятия случаются, но всё же немного реже прежнего. Пенсии пока ещё есть, а от такого мирового зла как телевидение, интернет и бульварные газеты нетрудно защититься, не тратя деньги на телевизор, компьютер и газеты.
К России, между прочим, это тоже относится. Да, всемерно вырос уровень благосостояния советских людей, что сделало их ещё бесчеловечнее и агрессивнее к окружающему миру. Да, потребительство и распутство духовныя и плотския лютуют в России как нигде в мире. Но всё равно можно много больше, чем при Брежневе. Позитивная динамика налицо. Хочется Нюрнбергского процесса, десоветизации, демилитаризации и деподонковизации? А третьей мировой войны, которую бы начала Россия и которую бы проиграла, не хочется ли? Нюрнбергский процесс — результат проигранной войны, а не внутреннего преображения немцев. Внутреннее преображение произошло много позднее и по совершенно другим причинам. Причём, заметим главное — оно произошло.
История мира в представлении социал-дарвинизма выглядит так. В начале сотворил Бог небо и землю. Потом пришёл кто-то и устроил Большой Взрыв. После чего все разговоры про то, есть Бог, нет Бога, смысла не имеют. На последствиях Большого Взрыва живём, и каждый день какая-нибудь сволочь устраивает взрыв поменьше. Такие дела.
Надо отдать должное социал-дарвинистам: они лично подлостей не делают, взрывов не устраивают. Подонки обходятся безо всякого мировоззрения, на то они и подонки. В крайнем случае, они берут для прикрытия что-нибудь светлое и чистое, типа христианства, но уж никак не цинизм.
Ответ социал-дарвинизму лежит там же, где и ответ дарвинизму классическому. Побеждает не сильнейший, побеждает мутирующий. Сильнейший к мутациям не способен. Гора не растёт, гора крошится. Выражение «большой взрыв» — просто неудачная метафора, которая объясняется тем, что Нобель разбогател на производстве взрывчатых веществ. Появление мира — не большой взрыв, а большая мутация. Мутация ничего во всё. На взрыв это похоже не больше превращения репчатого лука в зелёный. Да, с человеческой точки зрения «ничто» и «всё» — противоположности, но с точки зрения Творца они — как зерно и колос, и эту точку зрения, столь чужую для нас, надо уважать или, по крайней мере, знать.
Ровно то же самое и на уровне отдельной человеческой жизни (кто-то скажет «микроуровень», но ведь всё зависит от точки зрения; для Библии это макроуровень, и это не так глупо, как может показаться пятикласснику). То, что кажется нам взрывами — это вызревание и выброс нового. Нацизм и большевизм — не какие-то вторжения в здоровую жизнь, одно из которых отразили и теперь нужно отразить второе, чтобы вернуть здоровье. Не была жизнь до нацизма и большевизма нормальной, она была больной, и болезнь эта многовековая. Ну не возвращаться же как к норме в мир, где женщины не имеют права голосовать, где теория относительности уже есть, а ежегодного оплачиваемого отпуска ещё нет.
В этой больной жизни была творческая сила, она рвалась наружу — и вырвалась. Этот рывок и вызвал сопротивление больного организма, это сопротивление и проявилось в виде мировых войн и тоталитаризмов, проявилось и всё ещё проявляется. Ну ничего, болезнь сопротивляется, а здоровье здоровается, смерть смертствует, а жизнь жительствует — и говорить о победе подлости так же смешно, как считать города пригородами кладбищ. Не обязательно верить в воскресение, чтобы не верить в бессмысленность жизни. Поэтому вера в воскресение и есть вера, а не знание, бонус, а не база, радость, а не занудство.