«Реакционная политика», «консервативная», «правая», «фундаменталистская», — много набралось за последние века обозначений политического мышления особого рода.
«Последние века», конечно, это фигура речи. Как раз последние века — не последние. Это при всяких императорах, герцогах, да просто при крепостниках каждый век, да и каждый день был словно последний. Как начальство про тысячелетнее царство заговорит, сразу все напрягались — похоже, этой весной с голоду помирать будем. Вот как пошла какая-никакая, а демократия со свободою, так малость отпустило.
Собственно, только со свободой политика и появляется — настоящая политика, которая от слова «поли», «много». Много людей, которые о чём-то между собою договаривается. А говорить о «политике Александра Македонского» можно только условно. Мечом по башке — не совсем политика, сколько бы трёпа этому мечу по башке не предшествовало. Ну вот говорят же о «политике ценообразования магазина», хотя никакой парламент в этом магазине ценами не занимается — просто владелец примеривается, как бы найти золотую середину между «не потерять прибыть» и «не потерять покупателя».
Появление демократии как раз вроде появления покупателя в магазине. Покупателя, а не дрожащей твари с талончиком на получении 500 килокалорий жидких или твёрдых.
Александры Македонские, однако, никуда не деваются. Александр Македонский это ведь не личность, а такой тип мышления, который на личности сидит и личностью погоняет. Хорошо испанцам — у них фашисты прямо фалангистами назывались, словно и впрямь Александр Македонский воскрес. Но можно и «правыми» назвать, это не обидно, и «консерваторами». На «реакционер» обижаются, а вот «фундаменталист» особых возражений не вызывает, хотя вообще-то назвать человека фундаменталистом это всего-навсего вежливо сказать, что у него крышу снесло, да и стеночки улетели.
В мире, где путь к долгой и здоровой жизни лежит через бег трусцой, разумно противопоставить два мироощущения, два типа мышления и поведения как два способа бегать.
Правые, консерваторы — для них цель бега догнать другого. Если другого нет, они и не бегают. Идеальный фундаменталист — полицейский. Кричит, размахивает дубинкой, догонит — схватит.
Что такое цензура, как не попытка указать другому куда и с какой скоростью бежать? Даже не «указать» — указать это как раз без цензуры, просто сказать, а именно остановить, уцепив за шиворот.
Запретительство, держимордячество, да просто подножку подставить, — простейший способ догнать человека это остановить бегуна. Догоняющее мышление очень разнообразно, есть поистине герои фундаментализма и реакции, которые бегут изо всех сил. Беда в том, что, поскольку цель — остановить другого в его опасном беге, то на практике преобладают хладнокровно стоящие или лежащие фундаменталисты, которые просто срезают бегущих. Запретительными законами, а то и анафемами, тюрьмами и кострами.
«Проклятые либералы», «прогрессисты», «модернисты» это люди, которые бегут не для того, чтобы остановить забешавших вперёд, а чтобы обогнат самих себя. Собственно, именно они и составляют абсолютное большинство бегунов — остальные это полицейских в разнообразных шлемах с однообразными дубинками, а как бегают полицейски смотри любую хорошую немую комедию.
Зачем человеку обгонять самого себя? Во-первых, чтобы проверить, я — это я или что-то ещё? Во-вторых, заглянуть себе в лицо — каков я. Понять, каков я.
Что же, любая беременная девушка, которая делает аборт — звезда либерализма?
Да нет, несчастная как раз страдает догоняющим мышлением. Она пытается остановить собственного ребёнка, да и всю свою будущую жизнь вернуть под контроль.
Либерал же, выступая против законодательного запрета абортов, выступает не за аборты, а как раз за то, чтобы их не было — но не было не потому, что нельзя, а потому что можно без абортов. Свобода не сделать аборт неотделима от свободы сделать аборт. Соответственно, и противники абортов делятся на догоняющих и опережающих. Догоняющие — запрещают, опережающие — защищают право, но защищают, чтобы помочь ребёнку родиться, да и беременной жизнь спасти. Потому что про мир, где аборты запрещены, мы хорошо знаем, что это такое. Это мир, где женщины гибнут от нелегальных абортов. Это мир милитаризма и деспотизма — и совершенно не случайно, потому что логика догоняющей дубинки не может быть избирательной. Она защищает неродившихся детей, она защищает детей в школе от вредных учений, она защищает взрослых от врагов внутренних и внешних, защищает, защищает, защищает до скрежета зубовного…
Аборты — это крайний случай, но сколько же случаев, к счастью, не столько трагических, сколько комических. Каких только блох не пытается догнать догоняющее сознание! И за календарём следит — обязательно нужно на две недели после всех справлять Рождество, иначе Христу аборт выйдет. И за языком следит — ну нельзя, чтобы слова Божьей любви звучали на понятном всем языке, а то людишки распояшутся. Святая — святым, то есть, на выборах пусть голосуют лишь те, у кого дом-дача-машина, а не рвань. Кто себе на жизнь не заработал, не имеет права влиять на жизнь нормальных людей! Иерархия, ответственность, порядок! Вы представляете, сколько неприятностей доставит вашей шее палач, у которого топор не наточен, руки трясутся после вчерашней пьянки, да который на исповеди уже полгода не был?!
Догоняющее сознание видит мир, состоящий из одних спин. Опережающее сознание не унывает, если кто-то забежал так далеко вперёд, что и не до кричишься — бег продолжается, сравняемся. К тому же, кто забежал вперёд, именно потому, что впереди, имеют приятное обыкновение оглядываться и обмениваться с нами, отстающими, репликами. И мы можем и должны так же поступать — оглядываться и разговаривать, даже если за нашей спиной догоняющий с дубинкой. Потому что лучше зря потратить время и силы на уговаривание человека с дубинкой, чем превратиться в угрюмого молчаливого бегуна, от которого плохо даже бегущим бок о бок с ним и любящим его.