Манипуляция более, чем рабство или смерть, противостоит свободе. Забавно, что от этой угрозы спасает простое неверие в манипуляцию (на языке аскетики «простота сердца»). Самые крупные манипуляции — в том числе, когда один народ манипулирует другим — есть лишь сумма мелких манипуляций, когда один человек манипулирует другим. Вообще, «манипулирование» есть извращение базовой сущности человека — человечности. Человечность складывается из способности быть человеком и из способности видеть человека в другом. Что такое «быть человеком» — вопрос очень сложный философски, но не обязательно быть философом, чтобы на него давать ответ. Обязательно быть человеком.
Если рассматривать человечность как нечто, что противоположности манипуляции, то человечность есть непредсказуемость. Манипулятор исходит из того, что человек подобен кобыле — «щёлкни в нос, махнёт хвостом». Между тем, эволюционное развитие можно представить как нарастание непредсказуемости — полет шмеля менее предсказуем, человек непредсказуем абсолютно, он есть качественно новая стадия непредсказуемости — даже в сравнении с обезьяной, и именно в сравнении с обезьяной. Всё, что в человеке предсказуемо, есть прах и пыль, животное, материальное. Собственно человеческое — образ и подобие Божие — непредсказуемо. Особенно же непредсказуемо поведение любящего (любящего, не влюблённого!).
Манипуляция есть главный (по Канту) грех: отношение к другому как предмету, причём именно в тех сферах, где человек никоим образом не предмет.
Обычно манипуляция — лишь претензия, лишь протоманипуляция. Подлинная манипуляция невозможна без «поддавков» со стороны другого — когда человек начинает вести себя как вещь, т.е., никак. По разным причинам, но всегда — достаточно сознательно. И в этом смысле ответственность за манипуляцию не может быть возложена лишь на одну сторону. Это хорошо проявлено в учении о психологической зависимости: алкоголик-муж манипулирует женой постольку, поскольку жена хочет, чтобы ею манипулировали.
Трудно быть человеком, не то что Богом. Простейшая манипуляция — конечно, не крик ребёнка, но вот «брать на слабо» — попытка манипуляции. Кстати, любопытная манипуляция — игра на завышенной самооценке, на гордыне. Если человеку предлагают побыть Богом (психотерапевтом, целителем), а он соглашается, то становится не Богом, конечно, а предметом в руках предложившего.
Почему человек вдруг соглашается быть вещью? Вообще-то это происходит чаще, чем кажется, только обычно это нормально. Например, когда человек болен (физически), врач обращается с ним как с вещью. Человек — вещь для портного, для парикмахера… Вот для продавца в магазине очень не вещь — ведь может и не купить… Просто в нормальном пространстве не обидно быть вещью, ибо это условно — обе стороны знают, что тут место с определёнными правилами, на которые все выражают (через культуру) согласие.
Вот если согласия не выражается, начинается конфликт (если врач начинает «лечить» гомосексуала, а Геббельс меряет череп евреям). Обычно же не с человеком обращаются как с вещью, а с тем вещным, что есть в человеке. Манипуляция же предлагает человеку согласиться с тем, что он весь — не человек, что он «не имеет выбора» или же его выбор сужен неестественным для человека образом. Любопытный пример манипуляции — злоупотребление термином в психологии, когда некоторые психологи называют «манипуляцией» крик голодного ребёнка или патологическую истерику. Самый подлый вид манипуляции — когда человеку предлагают видеть во всех отношениях со всеми людьми только манипуляцию, учат его «не быть жертвой манипуляции», а, напротив, манипулировать другими. Так, например, поступают «психологи», которые обучают мужчин «безошибочным» приёмам ухаживания за женщинами.
Беда с такими «манипулянтами» в том, что они в результате убивают себя, превращаются в роботов. Они сами создают себе иллюзию, потому что нельзя доказать, что мир не есть лишь бесконечная сеть манипуляций. В этом смысле видеть всюду манипуляции — подвид цинизма, только очень агрессивный подвид. Цинизм есть последнее утешение неудавшихся манипулянтов. Критерии истинности существуют, хотя их можно отвергать. Любопытно, что подобная «современная медицина» есть прямое продолжение «христианской науки», которая всё призывала лечить усилием воли. Только «христианская наука» была все-таки христианской — доброй — и, если не удавалось, не обвиняла человека в манипуляции, но лишь в слабоволии.
Манипуляторы делятся на тех, кто использует истерики для манипуляций, и на тех, кто использует для этого деньги, войны, КГБ, психбольницы. Истерики делятся на тех, кто использует и истерики для манипуляций, и на тех, кто просто истерик. Очень часто истерика — неудачный ответ на манипуляцию, имитация смерти, выхода за пределы нормальной коммуникации. Хотя, конечно, можно считать это и удачным ответом на манипуляцию. Один из самых элегантных ответов на манипуляцию, ответ, даже не являющийся ответом — юмор. Классический пример — бравый солдат Швейк.
Иногда единственный ответ на попытку манипуляции — готовность умереть, но не быть вещью. Мученичество есть пример попытки манипуляции, когда человека ставят перед выбором — либо стать участником манипуляции и превратиться в живой труп либо не дать манипуляции совершиться и превратиться в мёртвый труп. Убийца не манипулирует другим, он уничтожает другого. К палачам, солдатам и к тем, кто их одобряет, это тоже относится.
К счастью, до мученичества доходит редко. От манипуляции излечивает, как ни странно, неверие в манипуляцию, своего рода презумпция невиновности. Выбор неширок: либо стать параноиком и видеть манипуляции там, где их нет, стать шизофреником и пытаться манипулировать окружающими, либо не видеть манипуляций даже там, где они есть. Лучше не видеть. Неверие в то, что ближний может видеть в другом предмет, — это отличный фундамент для веры в то, что ближний есть подлинно человек, а не предмет.
Можно ли так манипулировать человеком, что он не почувствует манипуляции, будет считать себя свободным?
Такое возможно лишь в отношении второстепенных для человека вопросов. Вообще же страх зомбирования, страх, что кто-то украдёт мою волю, мою свободу, в сущности, украдёт меня самого, есть симптом внутреннего неблагополучия, а не внешнего. Неблагополучие может быть самое разное.
Хорошая новость: у человека есть не только нравственное чутьё, но и чутьё на свободу. В общении друг с другом все мы переходим границу дозволенного, каждый в той или иной степени, вольно или невольно манипулируем другим — разумеется, стараясь, чтобы другой этого не почувствовал. Но такие психологические манипуляции похожи на щекотку. Сам человек не может прикоснуться к себе так, чтобы испытать ощущение щекотки — эта реакция сформирована исключительно для защиты себя от другого. Посягновения на свою свободу мы ощущаем незамедлительно. Другое дело, что в огромном количестве случаев это посягновения настолько неопасные и безобидные, что мы не реагируем, и правильно делаем. Мы же не реагируем в переполненном вагоне на толчки и прикосновения окружающих людей.
Конечно, возможны сбои — человек может счесть какую-то сферу жизни настолько малозначительной, что в ней будет терпеть манипуляции. Своеобразное «разделение труда»: я делаю свою работу, фюрер делает свою. Тем не менее, и тут главное — личный выбор. Тут и главная опасность, именно потому, что у нас нет защитной реакции от манипуляции самим собой. Это — святая святых, но тут и греховнейшее из греховного. Я сам собой искусно манипулирую — хотя мог бы сам себя дисциплинировать.
Именно тут и начинается настоящее покаяние. Ненастоящее — когда я каюсь в том, что поддался искушениям сатаны, манипуляциям со стороны фюрера или друга. Настоящее — когда я каюсь, что сам себя зазомбировал. Единственная тоталитарная секта, которая реальна — та, в которой я и лидер, и овца. Понятно, что самостоятельно вырваться из добровольного самообмана невозможно. Помощь окружающих будет восприниматься в лучшем случае как та же щекотка, в худшем — как насилие и агрессия. На помощь приходит либо благодать Божия, либо (или одновременно с благодатью) жизненные обстоятельства. Точнее, благодать действует либо непосредственно на душу (реже), либо через обстоятельства — и эти благодатные обстоятельства душа опознаёт, она вдруг понимает, что происшедшее не случайность и не зло, а горькое, но лекарство от самообмана.