Тысячелетнее царство Христа на земле образуется минутами, которые человек проживает в любви.
«Держи свой ум во аде и не отчаивайся». Светский аналог – считай, что ты в Освенциме, и не будь эсэсовцем.
Страшный Суд называется так потому, что подсудимые уж очень страшные.
Страшный суд не страшен тому, кто приходит на него, и страшен тому, кого приводят.
В «пятнашках» чтобы фишки двигались, одна клетка должна быть пустой. Так и с адом. Ад должен быть, чтобы была свобода, ад есть, через ад проходят все и ад пустой.
Страшен суд, на котором судья любит подсудимого безответно.
Вот и весь Страшный суд: разбудит Христос, спросит, не нужна ли помощь…
Ад — это Бюро находок, где находятся те, кто растерял всех и был найден никем.
В аду переругиваются с дьяволом, в раю слушают молчание Божие.
Ад — одиночная камера с незапертой дверью и узником, который не желает выходить.
Понять о Боге больше, чем узнать, — вот ад.
В аду, наверное, основные мучения не от сковородок, а от того, что параллельно пребывающим на сквородках людям крутят благостные кинофильмы о том, как хорошо живётся в аду. В раю никто не приукрашивает действительность, там творят действительность.
В раю все ровесники, в аду каждый старше остальных.
Саморазрушение бесконечного должно быть бесконечно. Это и есть ад.
Чтобы понять, что такое геенна огненная, нужно знать еврейскую поговорку: «Истина светит, но греют — деньги».
Тому нечего беспокоиться о зле во вселенной, у кого мировое зло рассовано по карманам, за пазухой и в интимных частях тела и туалета. Человек не живёт во вселенной, человек живёт в доме. Антихрист — вполне домашнее существо, и ему достаточно ссоры сына с отцом, чтобы успокоиться.
Беспокойство об аде, желание, чтобы в рай вошли все, само по себе святое и правильное, часто есть лишь проявление невротического страха остаться одному, а то и желания раствориться в безликой толпе. Вот если человек готов остаться один в аду, лишь бы все остальные были в раю — тогда всё здорово.