Восемнадцатый век часто называют веком галантности, просвещения, разума, революции. Но ведь и предыдущее столетие было таким же. Три поколения потомков Эрнста Набожного (очень удобно — четвёртый умер ровно в 1800 году) показывают специфику столетия совсем иначе. Иоганн, Франц и опять Эрнст. Иоганн был одним (седьмым) из 18 детей Эрнста Набожного, и всем мальчикам полагалось выделять какую-то землю. Многие умирали бездетными, но всё равно собственность нещадно дробилась. У Иоганна (1658-1729) было всего 13 детей, от двух браков, и только четверо из них мальчики. Но четверо-то мальчики, а наследство следовало делить поровну. И только в 1733 году Франц, один из этих четверых, сосредоточивший в своих руках два города, Кобург и Заальфельд, объявил о введении майората — старший получает всё.
При этом сам Иоганн получил это «всё» исключительно благодаря романтической любви. Не своей, а как раз старшего брата, который в 1724 году женился на дочери собственного лесника. Любовь в обмен на власть… Для этой пары век стал галантным.
Кобург и Заальсфельд оба небольшие города, находятся далеко друг от друга, так что позднее Кобург был в ФРГ, а Заальсфельд в ГДР. У Заальсфельде угольные шахты, у Кобурга выгодное расположение на торговом пути. Это неплохо, но это не те деньги, на которые можно содержать два аппарата управления, а феодальный правитель был именно дублёром нормального — с современной точки зрения — местного самоуправления. Но дублёр, во-первых, активно вмешивался в дела, во-вторых, обходился непропорционально дорого. В Кобурге и сейчас всего 40 тысяч населения, два века назад было намного меньше, а в нём находится и крепость, Весте Кобург, где когда-то укрывался Лютер, и дворец. Крепость — пустяк, её не перестраивали, так что она осталась редким образчиком средневековой фортеции. А дворец на месте упразднённого францисканского монастыря, роскошен. Его украшали, но основное здание как раз XVIII века.
Франц на портрете в доспехах и в горностаевой мантии. Он один щеголял в горностаях. И он единственный из героев этой тысячелетней истории умер, оставив после себя долги в миллион с лишним талеров — около 800 тысяч тогдашних рублей. Для сравнения, французскому королю, бежавшему от революции, Россия платила ежегодно 200 тысяч рублей. Было введено внешнее управление, австрийский император взял на себя контроль за бюджетом герцогства и ограничил доход наследника Франца Эрнста (1724-1800) 12 тысячами талеров. 10 тысяч рублей — смешные деньги для герцога.
Семья нашла пристойную работу на стороне — подвоёвывали. Собственно, уже Франц в молодые годы пошёл в австрийскую армию, отличился при осаде Мессины и Палермо. Напротив, сын Франца Иоганн пошёл в армию прусскую и погиб в бою с австрийцами, а было парню 19 лет. Больше повезло младшему сыну Иоганна, Фридриху (1737-1815): на австрийской службе он дослужился до фельдмаршала, сражался бок о бок с Суворовым, прославился в сражениях c турками, в Румынии и Украине. Кстати, и он женился на простой немке, Терезе, и даже добился признания детей от неё законными, хотя при этом лишился прав на престол Сакс-Кобурга. Гайдн даже написал марш в его честь, он и сейчас часто исполняется, называется «Кобургер». Правда, это был брат настоящего Гайдна, Иоганн.
Эрнст пытался найти выход в лотерее, которую завёл с 1768 года. Однако, выиграл он — и его потомки — совсем в другую лотерею.
В 1777 году Эрнст женил своего сына и наследника Франка на женился на Эрнестине-Софии, княгине Сакс-Хильдбургхаузен. «Сакс» намекает на то, что они были родственниками, приставка у всех потомков 18-детного Эрнста Набожного, после которого герцогство страшно раздробилось. Действительно, Эрнст приходился Августе прямым предком, прапрапрадедушкой. Он был отделён от неё ещё четырьмя Эрнстами, которые сменяли друг друга в качестве владельцев города Хильдбургхаузен. Милый тюрингский городок с населением в 10 тысяч человек, который так же не мог удовлетворить запросы своего владельца, как Кобург не мог удовлетворить запросы предков Франца. Так что и над отцом Августы император учредил опеку, создал долговую комиссию, и тут долгов образовалось столько, что их выплачивали 35 лет.
Впрочем, София умерла через 6 месяцев после венчания бездетной. Ей было 16 лет, о браке с Францем договорились родители заранее. Франц уже был влюблён в графиню Августу фон Эбесрдорф, но против родительской воли не пошёл. Когда же София умерла, он женился на любимой, и вот этот брак оказался счастливым лотерейным билетом.
В 1795 году в одной из гостиниц Кобурга остановился генерал Андрей Будберг. Он заболел, к нему пригласили придворного врача. За разговором выяснилось, что Будберг путешествует по Германии в поисках невесты для Константина Павловича, одного из четырёх сыновей императора Павла. Впрочем, искать невесту Будберга отправила Екатерина II. Двумя годами ранее она уже нашла старшему, Александру, жену в Бадене. Сама-то она была тоже из небогатой немецкой знати. Сработал тот же механизм, который помогал устраиваться многим мигрантам. Сперва одна таджичка устроится работать поломойкой в московский магазин, а лет через пять уже разве что директор магазина из местных, туляк или рязанец, а все остальные сотрудники таджики или таджички.
Доктор удивился: зачем же искать, вот у нашего герцога такие внучки, такие внучки... Будберг был представлен герцогу, восхитился его потомством — Софии было 17 лет, Антуанетте 16, Юлианне 14, и написал Екатерине, что считает возможным ограничиться этими девушками. Девушек три, а жених один? Неважно, в Петербург повезли всех троих. Екатерине в первый же день приглянулась младшая. Как писала мужу мать невесты, пересказывая дворцовую сплетню, якобы старшая дочь порывисто выскочила из кареты, средняя пыталась тоже сделать прыжок, но оступилась, и младшая вышла «спокойно и с достоинством». Сама герцогиня Августа была, скорее, рада, потому с ней оставалась любимая вторая дочь: «Все решено, и решено так, как ты ожидал. Звезда Юлиина взяла верх, и лучше, что так вышло. У Юлии больше достоинства и характера, чем у нашей милой, слишком доброй Натты».
Когда Константин официально сделал предложение, последовали подарки от Екатерины:
«герцогине целую корзину с брилльянтовыми вещами: ей самой бриллиантовое ожерелье, серги; цветок на голову, пару жемчужных браслет и кольцо с огромным бриллиантом; двум старшим дочерям — каждой ожерелье, серги, кольца и цветок на голову; невесту: брилльянтовый головной убор и великолепные браслеты. … Принцессе-герцогине прислан был вексель для получения в Лейпциге 80,000 рублей для нея самой и для каждой из двух дочерей по 50,000 р.».
А ещё оба брата невесты были записаны капитанами в Петербургский гренадёрский полк, где капитаном числился Константин.
Так что недаром фельдмаршал Фридрих, брат дедушки невесты, называл Екатерину «герой вашей семьи».
Француз Шарль Массон, который тогда преподавал в петербургском артиллерийском училище, писал в своём дневнике: «Юные и трогательные жертвы, которых Германия посылает в дань России, как некогда Греция посылала своих девушек на сожрание Минотавру… Эта помпа, которая вас окружает, эти богатства, которыми вас покрывают, не ваши… Конечно, ваш жребий достоин слёз тех, кто вам завидует».
Однако, вышло не так уж плохо, во всяком случае, с Юлианной. Константин имел «невозможный характер». В 1799 году жена сбежала от него на родину, но семья решительно заявила, что не примет её, — ведь Юлианне (и её семье) платили деньги за то, чтобы она была женой монстра. Пришлось вернуться в Россию. Помогло убийство императора Павла: Александр не видел причин мучить красивую женщину. Она поселилась в Швейцарии, тут в 1808 году родила мальчика от одного француза, а в 1812 году — дочку от швейцарца-хирурга, купила поместье под Берном. Тем не менее, в 1814 году Константин, по пути с армией на Париж, к ней заехал и предлагал воссоединиться, но получил от ворот поворот. В 1820 году Синод даже формально зафиксировал развод, оправданием служило слабое здоровье Юлианны (в России её крестили и назвали Анной Фёдоровной). Синод попал пальцем в небо: Юлианна пережила всех своих ровесников и умерла в 1860 году.
Брак неудачный (впрочем, не стать жертвой психопата разве неудача?), но это был типичный случай первого блина, который комом. По-настоящему Кобургам повезло в следующем веке.