Иван Белозёров

Русские митрополиты и ханы Золотой Орды: система отношений

Опубликовано в: «Вестник МГУ», сер.8, История, 2003, №3

Cм. библиографию.

В результате монгольского нашествия 1237-1241 гг. большинство русских княжеств оказались в вассальной зависимости от Золотой Орды, которая была улусом потомков хана Джучи, старшего сына основателя Монгольской империи Чингис-хана. Золотая Орда вначале существовала как часть этой империи, а с 1260-80-х гг. приобрела статус самостоятельной державы со столицей в городе Сарае (в нижнем течении Волги).

Важная сторона русско-ордынских отношений связана с религиозной политикой коче-вых завоевателей на Руси. Как известно, ордынская власть предоставила налоговые льготы и иные права русским священнослужителям, за что те должны были молиться за своих сюзеренов - ханов и весь род Джучидов. Для более точного осмысления религиозной политики монгольских завоевателей на Руси необходим анализ системы отношений глав Русской церкви с ор-дынскими ханами и их окружением. Эта проблема была довольно подробно рассмотрена только в работе Ю.В.Сочнева, который собрал сведения о поездках русских митрополитов в Сарай и Константинополь в XIII и XIV вв., использовал их при построении своей периодизации отношений Золотой Орды и Русской церкви. До него о контактах ханов с митрополитами писали историки церкви митр. Макарий (Булгаков), Е.Е.Голубинский и А.В.Карташев, а также ис-следователь средневековой Руси Н.С.Борисов. Однако они не предложили своей модели системы отношений глав Русской церкви с ордынскими правителями.

Две основные группы имеющихся источников по данной проблеме - это русские летописи и ярлыки ордынских ханов русскому духовенству. Первые содержат сведения о поездках русских митрополитов в Орду и носят, к сожалению, в основном отрывочный характер. Опре-деленную информацию об объеме льгот, предоставленных ордынскими правителями священ-нослужителям на Руси, сохранили ханские ярлыки, дошедшие до наших дней в древнерусском переводе. Неясными до сих пор остаются порядок и процедура их выдачи ханами представите-лям Русской церкви. Анализ этого вопроса затрудняется в значительной степени тем, что сей-час нам известны лишь пять документов данного вида :

1. Хана Менгу-Тимура от 9 августа 1267 г. (или от 26 августа 1279 г.),

2. Ханши Тайдулы митрополиту Феогносту от 4 февраля 1351,

3. Ханши Тайдулы “митрополиту Иоану” от 1347 г.,

4. Хана Бердибека митрополиту Алексею от 23 октября 1357 г.,

5. Хана Тюляка митрополиту (точнее, кандидату в митрополиты) Михаилу (Митяю) от 28 февраля 1379 г.

К данной группе источников условно можно причислить и подорожную грамоту ханши Тайдулы митрополиту Алексею от 11 февраля 1354 г.

Система отношений русских митрополитов и правителей Золотой Орды определялась традициями монгольских воззрений на конфессии и служителей культов покоренных народов. Согласно языческим представлениям кочевых завоевателей, любые священнослужители явля-лись посредниками между человеком и богами и обладали разными чудотворными способно-стями, как, например, излечение больных. С этим была связана обязанность христианского и иного духовенства молиться за правящего хана и его семью, что воспринималось монгольски-ми правителями как очень важное магическое действие. В соответствии со сводом законов “Яса”, составление которого приписывалось Чингис-хану, его потомки обязаны были освобож-дать служителей культов от всех податей и повинностей, в то время как остальное покоренное население в Монгольской империи несло тяжелое налоговое бремя.

Значительную роль в определении отношения Чингисидов к той или иной религиозной общине играли их встречи с ее духовными лидерами. Личные контакты глав конфессий с ханами, производя на последних сильное впечатление, могли влиять на положение тех или иных религиозных институтов в различных улусах Монгольской империи. Так, в улусе Хулагу (“го-сударстве Ильханов”) в Иране в XIII-нач. XIV вв. предстоятели христианских церквей посто-янно посещали сменяющих друг друга ханов (сначала язычников, позже мусульман), завоевывая у них авторитет и добываясь защиты прав духовенства и верующих. Весьма успешно действовал при дворе Хулагуидов пользовавшийся их расположением несторианский католикос (патриарх) Мар Ябалаха. Он происходил из еще ранее покоренного монголами Китая, поэтому хорошо знал обычаи завоевателей и порядки при дворах чингисидских ханов, что обусловило выбор именно его на пост главы Несторианской церкви и обеспечивало ему хороший прием у Хулагуидов. Обычным в государстве Ильханов было посещение представителями конфессий (прежде всего христианских церквей, ислама и буддизма) каждого нового хана при его восшествии на трон.

Об отношениях предстоятелей Русской церкви с ханами Золотой Орды до 1313/14 г. имеется очень мало сведений. Первая известная нам поездка русского митрополита в Орду датируется 6791 г., то есть 1283/84 г. в переводе с мартовского стиля летоисчисления. Однако некоторые данные свидетельствуют о контактах митрополичьей кафедры с ханской властью и ранее этого времени. В 1261/62 г. (6769 г.) была основана Сарайская епархия, что, на наш взгляд, не могло произойти без какой-то предварительной договоренности представителей русского митрополита Кирилла (1249-1281 гг.) с ордынскими властями (в это время ханом был Берке).

Сохранился также текст ярлыка хана Менгу-Тимура русскому духовенству, который да-тируется 1267 г. (годом вступления хана на престол) или 1279 г. О конкретных контактах Ки-рилла или его доверенных лиц с ханским престолом в эти годы источники не сообщают, однако ярлык был ему, видимо, каким-то образом передан, так как в конечном итоге он оказался в митрополичьей канцелярии. В данном ярлыке были зафиксированы обычные права, предоставляемые ордынскими ханами Русской церкви. Заметим, что уже в 1257 г. при монгольской налоговой переписи Северо-Восточной Руси духовенство и причт остались вне “числа”, то есть были освобождены от всех выплат.

В 1283/84 г. на Русь приехал из Константинополя новый митрополит, Максим, который в том же году нанес визит “царю”, то есть хану Золотой Орды Тудаменгу. Об этой поездке сообщает поздняя Никоновская летопись, что ставит вопрос о достоверности данного сообщения. Причины и цели поездки, если она действительно имела место, остаются пока неизвестны.

Поездка митрополита Максима показывает существование географического треугольника Русь - Сарай - Константинополь, который прослеживается в истории контактов русских митрополитов и ханов Орды в XIV в. Глава Русской церкви по каноническим правилам назначался в Константинополе и, кроме того, часто происходил из Византии; верховной (светской) вла-стью над Русью обладали ханы Золотой Орды; основной же путь из Константинополя на Русь и обратно шел по Волге через ордынскую столицу, город Сарай. Ордынские правители могли отправлять сарайских владык с дипломатическими поручениями в Византию; так, епископ Измайло трижды ездил в Константинополь с посольствами от хана Менгу-Тимура.

Постоянные контакты русских митрополитов с ханами Золотой Орды относятся к периоду после 1313/14 г. Митрополит Петр, по-видимому, открыл традицию посещения главой Русской церкви нового хана при его вступлении на ордынский престол. Как сообщает Симеоновская летопись, в 1313/1314 г. (6821 г.) митрополит вместе с великим князем Михаилом Тверским отправились в Орду “того деля, понеже тогда Тохта царь умре, а новыи царь Озбяк сел на царстве и обесерменился”. Эта поездка, на наш взгляд, может рассматриваться как свидетельство определенного увеличения влияния ханской власти на положение Русской церкви. Как и светские правители Руси, князья, духовный ее владыка, митрополит Петр, должен был поехать в Орду в связи, в первую очередь, с необходимостью защиты и подтверждения церковных прав новым ханом. Поздняя Никоновская летопись объяснила причину визита митрополита к Узбеку следующим образом: “понеже тогда в Орде Тохъта царь умре, а новый царь Азбяк сел на царстве, и вся обновишася, и вси прихожаху во Орду и ярлыки имаху, койждо на свое имя, и князи и епископи”. По нашему мнению, это сообщение основывалось на сведениях известных нам предшествующих летописей и практически не содержит новых фактов. Слова о том, что при смене ханов “все обновишася” (устанавливались новые порядки, заново утверждались распоряжения прежнего хана) и что русские епископы получали от ханов ярлыки - это, скорее всего, комментарий, который составитель летописи добавил, исходя из своих пред-ставлений о порядках, существовавших при ханском дворе. Эту его трактовку в целом можно признать довольно правдоподобной, за исключением слов о посещении ханов Золотой Орды епископами Русской церкви, которые не подтверждаются другими известными нам источниками. Однако ярлыка, который бы выдал хан Узбек митрополиту Петру, до наших дней не сохранилось (или же он пока не выявлен).

Следующее известие о посещении главой Русской церкви Золотой Орды относится ко времени преемника Петра, митрополита Феогноста. Как сообщают летописи Новгородская I старшего извода и Новгородская IV, в 1333/1334 г. (6841 г.) Феогност вернулся в Москву из поездки в Константинополь, побывав на обратном пути в Орде. Причины и подробности пребывания русского первосвященника у ордынцев, которое произошло спустя 5 лет после поставления Феогноста в митрополиты и не было приурочено к восшествию на престол нового хана (сарайский престол продолжал занимать Узбек), остаются неясными.

Сведения о второй известной нам поездке Феогноста в Орду требуют специального анализа. Во-первых, необходимо определить, сколько же раз он ездил к следующему хану, Джани-беку (1342-1357 гг.): один или два. Во-вторых, обстоятельства пребывания митрополита в ставке хана были чрезвычайными.

О двух поездках Феогноста сообщает Рогожский летописец. В нем под 6850 г. повествуется, что хан Джанибек вступил на престол и все русские князья отправились к нему на поклон; поехал в Орду и митрополит: “Тогда же и Фегнаст митрополит поиде в Орду к новому царю Чанибеку (...) Тое же зимы ... в великое говение на средокрестной недели пресвященный Фег-наст митрополит из Орды на Русь прииде на Москву”. Под 6852 г. в Рогожском летописце содержится второе сообщение: “Того же лета поиде Фегнаст митрополит за церковныи причет и многу истому приать от царя Жанибека за вероу христианьскую и оукрепи его Бог и выиде из Орды на средокрестнои недели”. В Симеоновской летописи встречается сообщение только об одной поездке Феогноста в Орду под 6850 г. (1342/1343 г.) в тех же словах, что и в Рогожском летописце под этим годом. Об одной поездке митрополита к хану, растянувшейся на 6850 и 6851 гг., повествует Владимирский летописец. Известие об одном визите Феогноста к Джани-беку содержится под 6851 г. (1343/1344 г.) в Новгородской I младшего извода, Софийской I и Новгородской IV летописях.

Итак, о двух поездках митрополита Феогноста к хану Джанибеку из наиболее ранних сводов сообщает только Рогожский летописец (под 6850 и 6852 гг.). В той его части, где нахо-дятся эти статьи, данный источник состоит из смешения московских и тверских известий. Ино-гда сводчик сначала писал московское, затем тверское известие, таким образом получалось по-вторение в тексте одного и того же события. При внимательном рассмотрении текста Рогожского летописца за 6848-6854 гг. обнаруживается, что он по большей части идентичен тексту Симеоновской летописи за эти годы, но содержит вставки. Известие Рогожского летописца о первой поездке Феогноста (под 6850 г.) сходно с аналогичным сообщением Симеоновской ле-тописи и, следовательно, происходит от их общего протографа - Свода 1408 г., то есть москов-ского источника. Известие о второй поездке (под 6852 г.) находится во вставке, вместе с тремя известиями явно тверского происхождения (о поставлении Федора тверским епископом, о море в Твери и крестном ходе епископа Федора, о заключении икон в тверском Спасском соборе в оклады епископом Федором). Не значит ли это, что известие о второй поездке попало в Рогожский летописец из его тверского источника?

Добавим к этому следующее наблюдение. В тексте Рогожского летописца встречаются два варианта написания имени нового ордынского хана: 1. “Чанибек” и 2. “Жанибек” (или “Жданибек”). Во вставках под 6849 г. и 6852 г., которые с большой степенью вероятности можно отнести к тверскому источнику Рогожского летописца, фигурирует написание “Жани-бек” (или “Жданибек”). В Музейном фрагменте Тверской летописи мы встречаем краткое из-вестие о том, что Феогност поехал в Орду к “Жданибеку” (правда, не под 6852, как в предпо-ложительно тверской вставке Рогожского летописца, а под 6850 г.). В сообщении Рогожского летописца о первой поездке митрополита в Орду под 6850 г., которое мы отнесли к московскому источнику (Своду 1408 г.), использовано написание “Чанибек”. В рассказе Рогожского летописца о пленении послов литовского князя Ольгерда в Орде под 6856 г. хан тоже назван “Чанибеком”, причем откровенно промосковский настрой повествования свидетельствует о московском происхождении этой статьи. Написание “Чанибек” в известиях за 6849-6852 гг. встречается в других сводах, которые имеют московское происхождение: в Троицкой и Симео-новской летописях, во Владимирском летописце.

Таким образом, по нашему мнению, написание “Жанибек” (или “Жданибек”) попало в Рогожский летописец из его тверского источника, тогда как “Чанибек” - из московского (Свода 1408 г.). В Рогожском летописце в статье под 6850 г. (первая поездка митрополита) мы встречаем написание “Чанибек”, а под 6852 г. (вторая поездка) - “Жанибек”. Следовательно, мнение о московском происхождении известия о первой поездке Феогноста в Орду находит здесь под-тверждение, а известие о второй поездке, как можно заключить с высокой степенью уверенности, перешло в Рогожский летописец из его тверского источника.

Оба сообщения о поездках Феогноста к Джанибеку в Рогожском летописце похожи: в них указывается, что митрополит возвратился на Русь зимой “на средокрестной недели” (третье воскресенье после начала Великого Поста, совр. название - “Крестопоклонная неделя”). Оче-видно, мы имеем дело с двумя сообщениями об одном и том же событии, которые были заим-ствованы сводчиком Рогожского летописца из двух источников (московского и тверского) и механически помещены в один текст. Действительная поездка произошла в 1342/1343 г. (6850 год Свода 1408 г., из которого эта датировка перешла в Рогожский летописец и Симеоновскую летопись), когда русские князья и митрополит поехали к восшедшему на престол хану Джани-беку.

Из указанных выше летописей наиболее полную информацию об обстоятельствах визи-та Феогноста в Орду содержит Новгородская I летопись младшего извода. Под 6851 г. (1343/1344 г.) она повествует: “митрополит Фегнаст Гричин ходи в Орду к цесарю к поганому к Женьбеку, и обадиша его Калантаи к цесареви, ограбиша его, а самого яша и измучиша, а ркуще: “даваи дань полетнюю”; он ся в то не вда, и положи посула 6 сот рублев и выиде на Русь здрав”. Эту же версию под тем же годом содержат Софийская I и Новгородская IV летописи, в которых, однако, нет слов “Калантаи к цесареви”, а есть пояснение, что митрополит ездил в Орду “за причет церковный”. Еще Е.Е.Голубинский выдвинул гипотезу, что слово “калантаи” могло означать ханского чиновника, ведающего сбором “калана” (подати). На возможность подобной трактовки указал позже Н.С.Борисов. Словом “qalan” (перс.), как полагал исследовавший податную систему в Монгольской империи Х.Ф.Шурманн, обозначался сновной налог, взимавшийся чингисидскими правителями Средней Азии и Золотой Орды. Коль скоро в летописи речь идет о наложении на митрополита дани, то мнение о “калантае” как об ордынском налоговом чиновнике выглядит вполне убедительным.

Рогожский летописец умалчивает о данном беспрецедентном требовании хана, но в известии о поездке митрополита под 6852 г. сообщает, что Феогност “многу истому приать от царя Жанибека за вероу христианьскую”. Эти слова (“за веру христианскую”) никак не объясняют причин событий: они часто встречаются в летописях в описаниях отношений русских с иноплеменниками и являются литературным украшением, несущим не фактическую, а литературно-идеологическую нагрузку. Симеоновская летопись не содержит никаких подробностей о пребывании митрополита в Орде. Сообщение о поездке Феогноста в Орду в “Московском летописном своде конца XV в.” и Воскресенской летописи является, по всей видимости, соедине-нием известия Рогожского летописца (и Симеоновской летописи) под 6850 г. и сообщения Нов-городской I летописи младшего извода, поэтому не предоставляет нам какой-либо дополнительной информации.

По свидетельству Новгородской I летописи младшего извода, хан Джанибек решил, по совету (в глазах летописца - наговору, “обадити” значило наговорить, обвинить, оклеветать ) какого-то своего приближенного (видимо, налогового чиновника), обложить митрополита (то есть Русскую церковь), ежегодной данью. Феогност, которого насильно задержали в Орде фак-тически под арестом и даже ограбили, не согласился с этим требованием и, претерпев лишения, откупился за огромную по тем временам сумму. Проблемным является вопрос, было ли связано данное беспрецедентное требование Джанибека и ущемление прав Русской церкви с принятием в Орде ислама (в 1312/13 году). Джучиды-язычники предоставляли русскому духовенству важные льготы, что было обусловлено особенностями их религиозного мировоззрения и зиждилось на законах Ясы Чингис-хана. Но Джучиды-мусульмане, в случае их следования право-вым нормам ислама, могли лишить христианское духовенство всех ранее существующих налоговых льгот.

В этой отношении весьма показательными являются события в улусе Хулагу, где при вступлении на престол Газана (1295 г.), провозгласившего ислам государственной религией, один из наиболее влиятельных эмиров нового хана, мусульманин Науруз, ограбил главу несторианской церкви. Этот враг христиан продолжал их притеснять в первое время правления Газана, пользуясь неустойчивым положением в стране, и несторианский митрополит не мог найти на него управы. Впоследствии Науруз был казнен за попытку бунта и преследования христиан в Иране прекратились. Однако все же положение несторианской церкви при ханах-мусульманах Газане и его сыне Улджейту стало куда менее прочным, чем при Хулагуидах-язычниках.

Не исключено, что подобные изменения в отношении к Русской церкви начались и в Орде в первое время после воцарения Джанибека (затем острота ситуации смягчилась, впоследствии хан и Тайдула стали давать ярлыки русским митрополитам с подтверждением обычных прав священнослужителей). О возможности такого варианта развития событий писали А.И.Плигузов и А.Л.Хорошевич, а также Ю.В.Сочнев, по мнению которых, принятие ислама было одной из причин ослабления позиций Русской церкви при дворе ордынских ханов в правление Узбека и Джанибека, проявлением чего был случай с митрополитом Феогностом в 1342/43 г.

Тем не менее это, на наш взгляд, только одно из возможных объяснений, основанное главным образом на сравнении процессов исламизации в Золотой Орде и Хулагуидском Иране. Кроме того, упомянутые исследователи опирались в своих выводах на тексты ханских ярлыков, в которых по-разному сформулированы права русского духовенства. Отсюда ими делается вывод о том, что при разных ханах объем прав и льгот Русской церкви изменялся (в частности, Джанибек, по их версии, урезал эти права). Но, во-первых, еще Н.И.Веселовский заметил, что общим правилом монгольских ханов было освобождение всех священнослужителей от всех податей и повинностей, поэтому конкретная формулировка этого закона имеет в данном аспекте не столь принципиальное значение. Во-вторых, состояние ханских ярлыков русскому ду-ховенству как источника (сложность трактовки переводов ярлыков при отсутствии их оригина-лов, недостаточная степень их изученности, неясность вопроса о взаимозависимости текстов разных ярлыков, их небольшое количество) не позволяет, на наш взгляд, делать однозначные выводы об изменениях в политике Золотой Орды по отношению к Русской церкви в течении XIII-XIV вв. Связывать прецедент требования дани от русского митрополита с принятием ордынскими ханами ислама вполне допустимо, но лишь в рамках гипотезы. Более вероятной при-чиной этого события, на наш взгляд, было стремление хана и, главное, его окружения к наживе: в конечном итоге родственники и другие приближенные хана смогли изрядно обогатиться за счет Феогноста.

Подобная трактовка событий 1342/43 г. находит подтверждение в поздней Никоновской летописи, которая содержит расширенное повествование об этом случае. Оно, на наш взгляд, в целом не содержит новых фактов: составитель располагал той же информацией, что и авторы других сводов, но расширил рассказ за счет своих представлений о порядках, процветавших при дворе ордынских ханов: "Неции же Русстии человецы оклеветаша Феогнаста митрополита к царю Чянибеку, яко "много безчислено имать дохода, и злата, и сребра и всякого богатства, и достоит ему тебе двавати в Орду на всяк год полетныа дани". Царь же проси у митрополита полетных даней; митрополит же не вдадеся ему в таковыя. Царь же про то дръжа его в тесноте, митрополит же царю, и царице и князем раздаде 600 рублев; и тако отпусти его царь со всеми его сущими на Русь ...".

Трактовка событий Никоновской летописи представляется весьма логичной и правдопо-добной, именно эту версию кажется возможным принять как основную, объясняющую истоки действий Джанибека и его окружения. Под “некоторыми русскими людьми”, упомянутыми в данной летописной статье, Е.Е.Голубинский подозревал удельных князей, враждебных Фео-гносту. Н.С.Борисов высказал предположение, что проблемы митрополита в Орде были свя-заны с наступлением светской власти (великого князя Симеона Грозного) на налоговый иммунитет Русской церкви. Мы не будем останавливаться на роли внутриполитического соперничества русских князей и митрополита в прецеденте 1342/43 г., но отметим, что Никоновская летопись не содержит сведений о его религиозных причинах, выставляя на первый план об-стоятельство сугубо экономического плана - огромное богатство митрополичьей кафедры.

Временем после поездки Феогноста к Джанибеку датируются два ярлыка (1347 г. и 1351 г.), которые были выданы ханшей Тайдулой: первый - на имя некоего “митрополита Иоана” и второй - митрополиту Феогносту. Личность первого из них остается невыясненной. Следует отметить сам факт поддержки русских иерархов влиятельной ханшей в конце 40-х - начале 50-х гг.

Летописи не сообщают о первом посещении Алексеем (преемником Феогноста, а в то время - кандидатом в русские митрополиты) Золотой Орды, однако сохранилась подорожная грамота от 11 февраля 1354 г., выданная ему ханшей Тайдулой для поездки в Константинополь. Следовательно, путь Алексея, который ездил в столицу Византии на поставление в митрополи-ты, проходил вниз по Волге через Сарай, где обычно зимовал хан со своим двором. Историки Русской церкви отмечали, что Алексей прибыл в Константинополь в 1353 г. и оставался там целый год до 1355 г. Сохранился соборный акт о его поставлении в митрополиты от 30 июня 1354 г. Но датировка грамоты Тайдулы побуждает, по всей видимости, внести некоторые уточнения в хронологию поездки Алексея в Константинополь в 1353-1355 гг. Для нас в данном случае принципиально важными является то соображение, что Алексей был знаком с Тайдулой уже в 1354 г. и, как и Феогност, пользовался ее расположением.

Следующая встреча Алексея с влиятельной ордынской ханшей произошла через три го-да. Под 6865 г. летописи сообщают о визите митрополита в Орду по приглашению Тайдулы. Владимирский летописец свидетельствует даже о двух его поездках в течении этого года. Из-вестны три вида рассказа о поездке: 1. ее причина не упоминается, зато говорится о смерти хана Джанибека и о начавшейся в Орде смуте, из-за которой Алексею пришлось быстро уехать; 2. митрополит едет в Орду по приглашению больной ханши Тайдулы, но вскоре возвращается на Русь из-за упомянутой смуты (о пребывании его у ханши летописи не сообщают); 3. Алексей отправляется в Орду с целью излечить ослепшую Тайдулу, справляется с этой задачей и с почетом возвращается домой.

К первому виду рассказа относится повествование о поездке Алексея в Орду Софийской I и Новгородской IV летописей, которые не говорят о причинах этой поездки, но только сооб-щают, что митрополит оказался в Орде во время смены ханов (Бердибек сменил Джанибека) и принял "многу истому от Татар", пока не возвратился на Русь.

Ко второму виду относится рассказ в Рогожском летописце и Симеоновской летописи, согласно которым митрополит отправился в Орду 18 августа 1357 г. (6865 г.). Летописи содер-жат один и тот же рассказ о поездке Алексея, но с важным разночтением. В Рогожском лето-писце: "прииде из Орды посол от царици Таидоулы к пресвященьному Алексею митрополиту звать его в Орду да посетит еа нездравие". В Симеоновской летописи вместо "нездравие" стоит "на здравие", то есть о болезни ханши речи скорее не идет. Очевидно, данный рассказ обе-их летописей содержался в их общем протографе (Своде 1408 г.). Быть может, выражение “на здравие” было неправильно списано составителем Рогожского летописца с протографа как “не-здравие”, и так родилась повесть о болезни ханши и ее чудесном излечении? Однако в Рогожском летописце сохранилась более ранняя и более близкая к оригиналу редакция Свода 1408 г., чем в Симеоновской летописи, которую скорее можно заподозрить в изменении первоначаль-ного текста. Впрочем, точно определить, что понимал летописец под словами “да посетит ее на здравие”, то есть было ли целью поездки в Симеоновской летописи излечение ханши, сейчас едва ли возможно. Согласно рассказу обеих летописей, митрополит был "вборзе" отпущен на Русь по причине начавшейся в Орде "замятни" (междоусобицы). В выписке Н.М.Карамзина из Троицкой летописи упоминается поездка Алексея по приглашению Тайдулы, но о ее болезни не говорится. Видимо, в Троицкой летописи содержался рассказ второго вида, поскольку к ней (точнее, к ее протографу - Своду 1408 г.) восходят Рогожский летописец и Симеоновская летопись.

Во Владимирском летописце, который сохранил многие сообщения Свода 1408 г., приведены известия о двух поездках Алексея в Орду в течении 6865 (1357/58) г. Первое: “Того же лета ходил Алексеи митрополит в Орду, а оттоле иде в Царьград ... тое же осени и на Русь при-иде”. Второе: “Того же лета прииде из Орды посол от царици Даидулы архиепископу Алек-сею митрополиту звать его в Орду да светит царицю, бе бо больна вельми. ... Того же лета ме-сяца августа 18 день иде в Орду архиепископ Алексеи митрополит, и того же дни Алексеи ми-трополит нача молебен пети ... а сам того же дни поиде в Орду вборзе, и отпущен бысть из Ор-ды, занеже сталася замятня в Орде.” Мог ли митрополит в течение одного года успеть совершить две сложные поездки: сначала в Константинополь, затем в Орду? Быть может, летописец объединил в одну статью события двух лет? Это представляется наиболее вероятным, поскольку посещение Алексеем Константинополя, как известно, произошло в 1356 г. Летописец мог объединить известия о поездке в 1356 г. в Константинополь и в августе 1357 г. в Орду в одну статью. Не углубляясь специально в вопросы хронологии, отметим, что во время первой поезд-ки (1356 г.) Алексей посетил Орду, возможно, встречался с Тайдулой. Однако второй подорожной грамоты Тайдулы Алексею не сохранилось.

Что означают слова Владимирского летописца “да светит царицю, бе бо больна вельми”? “Святити“ - освятить, просвятить; рукоположить; освятить храм. То есть согласно лето-писи Алексей в 1357 г. приехал в Орду по приглашению больной Тайдулы, возможно, читал над нею молитвы и даже окрестил ее. Рассказ Владимирского летописца о поездке Алексея в Орду примыкает ко второму виду, но значительно отличается от рассказа Рогожского летописца и Симеоновской летописи, так что его вряд ли можно возвести к протографу этих двух лето-писей (Своду 1408 г.). Принципиально важно, что Владимирский летописец подтверждает версию Рогожского летописца о болезни Тайдулы.

К третьему виду относится рассказ, который содержится в более поздних летописях: в Тверском сборнике, “Московской летописи конца XV в.” и Воскресенской летописи. В Нико-новской летописи он встречается в двух статьях: 1) под 6865 г. и 2) под 6886 г. (годом смерти Алексея) в составе “Повести об Алексеи митрополите”. Эти летописи повествуют, что Алек-сей сумел чудесно исцелить ослепшую ханшу и с большим почетом вернулся в Москву. Пер-воначальный вариант жития Алексея (“Повести об Алексеи митрополите”) находится в Рогожском летописце и Симеоновской летописи под 6886 г. Он не содержит рассказа о чудесном исцелении Тайдулы, который появился в составе жития Алексея (“Повести о Алексеи митрополите”) впервые на страницах Никоновской летописи. Третий вид рассказа оказался весьма привлекателен для церковной историографии, поскольку Русская церковь в XVI в. признала митрополита Алексея святым. С рассказом об исцелении Тайдулы связаны также некоторые старинные московские предания. Однако отсутствие этого рассказа во всех ранних летописных сводах побуждает отнестись к нему с определенным недоверием.

Итак, рассказы первого и второго вида следует признать наиболее ранними вариантами повествования о визите Алексея к Тайдуле. Рассказ второго вида содержится в Рогожском летописце и Симеоновской летописи. К этому виду примыкает рассказ Владимирского летописца. Рассказ первого вида находится в составе более поздних Софийской I и Новгородской IV летописей; он краток, и его можно было бы счесть сокращением рассказа второго вида, но зато он содержит дополнительное сообщение, что Алексей в Орде пострадал во время смены власти. Это дополнение весьма правдоподобно, его едва ли можно отнести к вымыслу составителя протографа Софийской I и Новгородской IV летописей. Следовательно, рассказы первого и второго вида, скорее всего, независимы друг от друга. Поэтому правомерно их соединить и взять за основу при изучении поездки Алексея к Тайдуле, которая произошла во второй половине 1357 г. (время смерти Джанибека и воцарения в Орде Бердибека).

Согласно Рогожскому и Владимирскому летописцам, Тайдула позвала к себе митрополита все же из-за какой-то своей болезни. Если это было в действительности так, то в таком случае мы можем предположить следующее развитие событий. Уже во время первой поездки в Константинополь в 1354 г. Алексей сумел произвести впечатление на ханшу и приобрел ее рас-положение, чему свидетельство - ее подорожная грамота того же года. По сообщению Владимирского летописца, в 1356 г. он опять проезжал в Константинополь через Сарай, а значит, мог встретиться там с Тайдулой. В 1357 г. состояние здоровья немолодой уже ханши ухудшилось и она пригласила к себе Алексея. Видимо, Тайдула надеялась, что главный русский священнослужитель, с которым у нее сложились хорошие отношения, сможет с помощью своего Бога вылечить ее. Алексей срочно приехал в Орду и, видимо, произвел над больной какие-то свя-щеннодействия. Неизвестно, как это повлияло на состояние здоровья влиятельной “царици”, но, во всяком случае, Алексей сохранил ее расположение, что оправдывало все его заботы и хлопоты. Именно в этот момент (осень 1357 г.) в Орде произошла смена власти, и Алексей ока-зался в тревожной обстановке смуты. Вполне возможно, что русский митрополит был просто ограблен кем-то из ордынцев. Вскоре на престоле в Сарае утвердился Бердибек и политическое положение стабилизировалось. Сохранился ярлык от 23 октября 1357 г., выданный Бердибеком Алексею, с подтверждением прежних прав Русской церкви, причем весьма вероятно, что этот документ был выдан по протекции Тайдулы, которая приходилась Бердибеку, видимо, бабушкой.

Со смертью Бердибека в 1359 г. в Орде начался период смуты, и митрополит Алексей, имея уже печальный опыт, благоразумно не посещал Орду, в отличие от русских князей, которым приходилось ездить туда за ярлыками.

Последние известные случаи посещений митрополитами Золотой Орды связаны, главным образом, с борьбой между претендентами на пост главы Русской церкви после смерти Алексея. Как повествуют Рогожский летописец и Симеоновская летопись, летом 1379 г. (6885 г.) Митяй (Михаил), кандидат в митрополиты от Дмитрия Донского, проезжая через владения Мамая по пути в Константинополь, был задержан могущественным темником, но вскоре отпущен. Никоновская летопись добавляет весьма любопытное сведение о том, что люди Мамая даже проводили Митяя до черноморского порта - Кафы. В 6887 г., как сообщает Рогожский летописец, через Сарай пролегал путь в Константинополь другого кандидата на пост руководителя русской митрополии, епископа Дионисия Нижегородского. Его поездка произошла в 1379 г. В 1385/1386 г. (6893 г.) тот же путь проделал митрополит Пимен, о чем сообщают Троицкая летопись, Рогожский летописец и Симеоновская летопись. В 1389 г. Пимен вторично проезжал по территории Золотой Орды, спустившись вниз по Дону до черноморского побережья. О контактах Дионисия и Пимена с ханской властью сведений нет.

Во всех четырех случаях соперники в борьбе за звание русского митрополита были в Орде лишь проездом, не имея цели встретиться с ханом. Однако Митяй получил от Мамая (формально - от его марионетки, “подставного” хана Тюляка) ярлык, подтверждающий обыч-ные права Русской церкви. Согласно переводу А.П.Григорьева, ярлык датируется 11 февраля 1379 г., то есть был составлен раньше, чем Митяй встретился с Мамаем (Митяй отправился в путь только в июле 1379 г.). На основании имеющихся источников это хронологическое несоответствие едва ли можно объяснить. Заметим, что в 1379 г. московский великий князь Дмитрий Иванович практически уже не признавал власть Мамая и ярлык носил более формальное значение. В 1382 г., при хане Тохтамыше, власть Золотой Орды над Русью была восстановлена (до 1395 г.), однако информации о контактах русских митрополитов с ордынской властью в эти и последующие годы пока не выявлено.

***

Анализ сведений русских летописей о визитах русских митрополитов в Золотую Орду (и их транзитных поездок в Константинополь через ордынскую территорию) в сочетании с хро-нологией выдачи ханских ярлыков (включая подорожную грамоту Тайдулы) и годами вступле-ния джучидских ханов на престол дает возможность составить следующую таблицу:

Год Поездка Вступление на трон нового хана Ярлык

1266 Менгу-Тимур

1267 (или 1279) Менгу-Тимура

1281 Тудаменгу

1283/1284 Максима к Тудаменгу

(согласно Никоновской лето-писи)

1287 Телебуга

1291 Тохта

1312/1313 Узбек

1313/1314 Петра к Узбеку

1333/1334 Феогност был в Сарае по пути из Константинополя на Русь

1342/1343 Феогноста к Джанибеку Джанибек

1347 Тайдулы “митрополиту Иоану”

1351 Тайдулы Феогносту

1354 Алексей проезжал через Са-рай по пути в Константинополь Подорожная грамота Тайдулы Алексею

1356 Алексей проезжал через Са-рай по пути в Константино-поль

1357 Алексея к Тайдуле (осенью) Бердибек Бердибека Алексею

от 23 октября

1359 начало смуты в Орде, во время которой ханы очень часто менялись

конец 1370-х реальным правителем большей части Орды становится темник Мамай

1379 Михаил (Митяй) проезжал по территории Золотой Орды по пути в Константинополь в конце лета, был задержан в степи Мамаем (формально - ханом Тюляком).

Дионисий проезжал через Сарай по пути в Константи-нополь. Тюляка Митяю от 28 февраля

1382 Тохтамыш

1385/1386 Пимен проезжал через Сарай по пути в Константинополь

1389 Пимен проезжал по террито-рии Золотой Орды по пути в Константинополь

В XIII-начале XIV в. контакты русских митрополитов с золотоордынскими правителями были крайне редкими. Со вступления на престол хана Узбека, при митрополите Петре, в 1313/14 г. установился определенный порядок посещения главой Русской церкви каждого нового хана. Этот порядок просуществовал до начала “замятни” в Золотой Орде (1359 г.). Поездки митрополитов к потомкам Джучи были, очевидно, действием вынужденным. Видимо, духовный глава Руси должен был получать от нового хана подтверждение традиционных прав русских священнослужителей. Однако, как можно заключить из таблицы, у нас нет конкретных свидетельств о существовании правила, согласно которому бы каждый новый хан при вступле-нии на престол выдавал Русской церкви ярлык, подтверждающий ее прежние права. Из известных нам ярлыков только один был выдан определенно при подобных обстоятельствах - это ярлык хана Бердибека митрополиту Алексею, когда последний в 1357 г. случайно оказался в Орде во время смены власти. Можно констатировать также большое значение личных контак-тов митрополитов с ханами и их окружением для защиты интересов Русской церкви. Так например, покровительство влиятельной ханши Тайдулы в конце 1340-х и в 1350-х годах помогало митрополитам Феогносту и Алексею добиться своих целей в Орде. К концу XIV в. контакты русских первосвященников с ханской властью стали нерегулярными и сведения о них в имеющихся источниках прекратились.