«Собрались к Нему фарисеи и некоторые из книжников, пришедшие из Иерусалима,» (Мк. 7, 1).
Вера не может не сопровождаться сомнениями в себе, в существовании Бога, в том, что Бог таков, каким Он открывается вере. Слава Богу за такие сомнения! Вот сомнениями в других людях вера не должна сопровождаться — иначе она превращается в фарисейство. Более того, на любые сомнения в вере лекарство — вера, а не закон. Иначе вера превращается в законничество.
Именно об этом слова Бердяева: «Хороший писатель превращает слова в плоть, плохой превращает плоть в слова». Фарисейство и законничество не случайно идут рука об руку с буквализмом, причём самым скверным буквализмом, когда из Святого Духа изготавливают святейшее бездушие.
Неверующие — современные неверующие — любят обвинять верующих — современных верующих — в таком бездушии, и неверующие говорят правду, только не всю правду. Всю правду говорит Христос, когда к нему из Иерусалима приходят фарисеи и грамотеи (Мк 7, 1). Буквально, «грамотеи» — так по-гречески назвали толкователей Закона, тех, кто помогал древнему обычному праву оставаться правом. Юристы, правоведы, иногда и законодатели, — в те времена это были достаточно смежные специальности.
Фраза звучит угрожающе, если помнить о Голгофе. Вполне возможно, что евангелисты как раз и хотели дать предупредительный сигнал: вот, мол, когда начинался крестный путь… Фарисеи наступают… Однако, так: либо это литература — и тогда к реальной жизни это всё не имеет отношения. Либо это Слово Божие и адекватный исторический источник — тогда кто сказал, что к Иисусу пришли именно те фарисеи, которые потом стали плести заговор? Вообще жизнь обычно нелогична, и распинают обычно не те, с кем спорили и ругались до хрипоты. Распинают те, кто никуда не ходит — к распинающим приводят под конвоем. Фарисеи пришли — это одно их положительно характеризует. Им — интересно. Они говорят с Иисусом на одном языке. С Каиафой, Анной или Пилатом разговор абсолютно не шёл. Можно предположить, что фарисеи не пришли и сразу набросились с упрёками, а пришли и сели с Иисусом чай с блинами гонять — а почему они вдруг стали пенять ученикам, что те руки перед едой не моют? Увидели! Вдоволь поругались, а потом Иисус пошёл и с несчастной язычницей разговаривал совершенно по-фарисейски. Разница между Иисусом и фарисеями не в словах, а в делах.
Спор, впрочем, разгорается нешуточный: как мыть руки. Любопытно, что фарисеи не обвинили самого Иисуса в том, что Он неправильно моет руки — обвинения адресовались только ученикам. Вряд ли ревизионная комиссия проявила деликатность, скорее, манеры Иисуса её удовлетворили. Не исключено, впрочем, что пришедшие просто боялись — они ведь пришли в совершенно особую часть страны, ещё точнее — пришли посмотреть на Иисуса, а смотреть можно было только в окружении тех, кто Иисусу симпатизирует.
Так и тянется этот спор по сей день. Самый простор способ разрешить этот спор — попросту заявить, что руки мыть вообще не надо (так поступают атеисты) или заявить, что каждый может мыть руки, как ему нравится. Последнее — очень недурная позиция, при условии, что человек не будет никому пожимать руки. А если будет, то мыть руки надо тщательно. Речь ведь идёт не только о собственном, но и о чужом здоровье.
К счастью, сравнение религии с гигиеной всего лишь сравнение. Все попытки приравнять религию к лекарству, которое непременно нужно принимать, или хотя бы к чистке зубов, стоят на негодном фундаменте — предполагают, что можно пожертвовать свободой ради Бога. Между тем, свобода настолько важна, что Бог предпочитает пожертвовать Иисусом, но не свободой.
Свобода веровать и не веровать, мыть руки и не мыть руки, соблюдать заповеди и не соблюдать, читать Библию с умом или читать Библию без толку — святое дело! Даже свобода убивать — ну, не святое дело, но всё-таки пусть будет! Что не означает, конечно, у окружающих нет свободы убить тебя, убившего. Но ведь и у окружающих есть свобода убить тебя даже, если ты не убивал. Только свобода убить, помноженная на свободу убить, даёт не двойную свободу, не абсолютную свободу, а даёт рабство, страх и небытие. Нужно умножать свободу не убить, свободу любить, свободу творить на аналогичные свободы у других.
Фарисейство не случайно ходит рука об руку с буквоедством. Проблема не в том, что «каждый читает свою Библию» — есть такая протестантская поговорка, осуждающая эгоцентризм в тени Священного Писания. Проблема в как раз в том, что трудно читать именно «свою Библию». Боговдохновенность Библии не в том, что Бог сумел создать текст, одинаково понятный для всех, а в том, что Бог говорит с каждым читателем Библии. Библия без Бога — балет без музыки. Так ведь не слушать Бога, забивать Бога своим речитативом может не только отдельной взятый эгоист, но и коллектив. У коллектива это даже лучше получается, как и танец маленьких лебедей у одиночек плохо выходит. Одиночка умрёт, а коллектив танцует и танцует. Правда, одиночка воскрес, а коллективу это не дано, вот коллектив и отыгрывается здесь и сейчас. Только, конечно, не всякий одиночка воскресает… Вот и стоит человек перед выбором — в кого и кому верить, перед едой с кем мыть руки и в каком направлении читать Библию — от Бога к людям или от людей к Богу.
Saint John the Baptist Catholic Church (Dry Ridge, Ohio)