Описание того, что произошло с собственностью государства после 1991 года, обычно идёт в терминах современной капиталистической экономики. Благожелатели говорят о переходе к капитализму, неблагожелатели говорят о «растаскивании общенародного добра». Но ведь в истории России аналогичный процесс уже был в XVI-XVII веках: земля, которую получали дворяне в условную собственность, стала превращаться в собственность наследственную.
«Поместьем» называлась земля, владелец которой должен был нести военную службу. Он должен был приезжать в армию с определённым количеством солдат — своих же собственных крепостных крестьян. Количество было прямо пропорционально количеству земли (точнее, количеству урожая с земли). Если человек не являлся на службу, поместье отбирали и передавали тому, кто был готов «служить».
На практике, поместья обычно передавались по наследству — разумеется, сыновьям. В течение же полутора-двух веков, вплоть до указа о вольности дворянской, шёл постоянный процесс перевода поместий в вотчины, наследуемые независимо от того, служит владелец в армии или нет.
«Приватизация» в целом и была таким процессом перевода собственности — собственности «красных» олигархов — из условной категории в безусловную. Процесс был осложнён ожесточённой борьбой внутри элиты, перестройкой рядов олигархии, от высшей элиты до низовых аппаратчиков. Собственно, ленинский путч уже был фазой именно этого процесса. Структура оставалась прежней, менялись кадры. Самодержавие ведь тоже было олигархией, иначе бы Лев Толстой умер не в дороге, а в заключении.