«Иисус сказал:
Если вам говорят: Откуда вы произошли? — скажите им: Мы пришли от света, от места, где свет произошел от самого себя. Он... в их образ.
Если вам говорят: Кто вы? — скажите: Мы его дети, и мы избранные Отца живого.
Если вас спрашивают: Каков знак вашего Отца, который в вас? — скажите им: Это движение и покой» (евангелие Фомы, 50).
Представить это гностическим текстом пытаются, прежде всего, истолковав этот текст как древнеегипетское пособие по вхождению в загробную жизнь — мол, кто спрашивает-то? А это, видите ли, небесные силы (архонты) спрашивают тех, кто идёт на небеса. Гностическая мифология! Такова позиция Кестера и Паттерсона, которая часто критиковалась, и вполне справедливо. Ведь все канонические евангелия насыщены вопросами, которые задают неверующие в Иисуса, сомневающиеся или даже и верующие — самому Иисусу задают или Его ученикам. Самое простое, экономное объяснение — предположить, что и здесь речь идёт о тех, кто интересуется Иисусом и Его учениками, о вполне земных людях. Ведь никаких явных следов гностицизма в тексте-то нет, и надо избегать порочного круга доказывания через принятие в качестве факта того, что надо доказать. Точно так же к числу историографических натяжек можно отнести «предположения» Брюса о том, что «движение» — это движение гностика к свету, а «покой» — это то, что гностик обретает в свете.
Вопросы «Откуда вы», «кто вы» вовсе не специфичны для гностицизма. Самого Иисуса спрашивали, кто Он, Иисус спрашивал «кто Я», «кем вы считаете Меня», и о Себе говорил, что «пришёл от Отца». Встречается эта формулировка применительно к ученикам и в Первом апокалипсисе Иакова (33:15-16), и в евангелии Марии (16:4), а в Апокалипсисе Павла (23: 2, 11) именно в такой последовательности.
Вот где точно можно видеть «гностицизм», даже «сектанство», так это в слове «избранные». Только ведь избранничество не гностики, даже и не греки придумали - это постоянная тема всей Библии, от Авраама, избранника Божия, до «не вы Меня избрали, а Я вас избрал».
Пытаться развести «движение» и «покой» по разным категориям, как средство и цель, означает игнорировать возможность парадокса, антиномии, совершенно сознательной. И в канонических евангелиях, и в евангелии Фомы таких антиномий предостаточно. Верующий одновременно и богат, и беден, и мужчина, и не мужчина, и женщина, и не женщина, и унижен, и вознесён, устремлён и ко Храму, и к безграничному веянию Духа в каждой точке пространства. «Рождение от Бога» — тоже ведь парадокс. Ясно, что и Спаситель, и его слушатели отлично понимали, что Бог не рожает. Не рожает, но — рожает. Простейший языковой парадокс, и сам язык по сути своей парадоксален, ибо является средством общения людей — существ глубоко парадоксальных. Не отец с матерью вкладывают в ребёнка эту парадоксальность, они с нею, скорее, борются (если глупые).
Движение и покой — принципиальные характеристика Творца, Который Сам — не движется, и именно поэтому движет всё, не будучи двигателем. «Движение и покой» — как «нищета духом», как «победили проигравшие», «погубивший душу свою спасёт её». Может, самое адекватное — «блаженны миротворцы». Миротворцы всегда в проигрыше в этом мире — если они настоящие миротворцы. Тот, кто несёт в себе покой (а это и есть подлинный миротворец) обычно редко пребывает в физическом покое. Это, между прочим, и подлинная, глубинная причина ухода Толстого, и объяснение, почему Ганди не в кабинете сидел, а по тюрьмам и митингам скитался, и подоплёка Боговоплощения, Распятия и Воскресения.