Корабль за бортом!
Ранее
«И начал учить их, что Сыну Человеческому много должно пострадать, быть отвержену старейшинами, первосвященниками и книжниками, и быть убиту, и в третий день воскреснуть» (Мк. 8, 31).
Зачем Иисус предупреждает учеников, что Ему нужно погибнуть? Понять они всё равно не могли и не поняли. Это и сейчас не очень-то понятно — сколько людей прямо называли гибель Иисуса ошибкой, неудачей и придумывали что-нибудь, эту неудачу, по их мнению, исправляющее — имя таких придумок легион, и социализм ещё не самая худшая. Воскресение, кстати, тоже, если посмотреть свежим взглядом, мало что меняет. Ну, воскрес, а дальше? Как говорил один польский ксёндз: «Ну, Освенцим? ну и что?» Потому-то мы и почитаем Крест, что воскресение не перечёркивает распятия, не превращает его в какой-то эпизод перед Хорошим Концом. Бриллианты кладут на чёрный бархат, но вечную жизнь выкладывать на запёкшуюся кровь... фи! Мир не Голливуд, Бог не сценарист, тем более, не мазохист и (поскольку от страданий Иисуса больно было многим) не мазохист. А зачем же тогда такой пафос (на греческом «страдать» — это именно с этим корнем, который, видимо, и в слове «патология»)?
Мир нуждается в спасении не как нуждается в спасении тонущий моряк, а как нуждается в спасении орава пьяных матросов. Причём каждый матрос считает себя капитаном, который один знает курс, который один имеет право приказывать, который один заслуживает уважения. Каждый хочет спасения — воцарения, спасения — вознесения, спасения — самоутверждения. Верующий надеется использовать Бога для такого спасения, неверующий имеет своих идолов.
Бог не отрицает, что спасать человечество нужно. Он поддакивает, одновременно разнимая дерущуюся матросню и подталкивая к выходу тех, которые ещё могут держаться на ногах, которые чуть потрезвее. О, конечно, и эти все уговоры понимают как согласие их слушаться, как обещание неба в алмазах и штурвала в руки. Им говорят: «Все придут к тебе», — он слышит: «Все признают твоё первенство». Бог говорит: «Ты победишь», — он запоминает: «Твои враги будут уничтожены».
Выход уже близко, и вот здесь Подталкивающий, которому предстоит сейчас лечь костьми под ногами безумной толпы, предупреждает, что выход — «только через Мой труп». Единство не в уничтожении врагов, спасение не в победе над врагами, мир не есть господство. Поэтому там, где ожидают триумфа, голоса трубы и золотого дождя — будет боль, будет страдание, будет отчаяние. Не однократные — ведь спасение не цель, а путь к цели. Не человеческие страдания — Творца человеков.
Пока люди, однако, всё ещё не идут в духовной жизни дальше пошлого, вздорного, эгоистического вопроса о смысле своих страданий. Разве что найдётся кто-нибудь, кому человек согласен посочувствовать — как правило, ради того, чтобы себя защитить — тогда спросят о смысле страданий ребёнка, жены, матери. Никогда — о смысле страдания вообще, о том, откуда оно в мире. Интересуются происхождением и смысла зла, считая страдание лишь результатом зла, тогда как страдание — результат любви. Поэтому больше всех страдает Тот, кто больше всего любит, и поэтому Его победа не отменяет страдание, но делает страдание — открытым для всех путём к настоящему спасению, спасению не в силе и власти, а в смирении и прощении.