ЦЕРКОВНАЯ ИСТОРИЯК оглавлению
Глава 15О римлянах Ювентине и Максиме [1] Между тем Юлиан все дерзновеннее, или лучше - все бесстыднее, вооружался против благочестия, прикрывался личиною снисходительности и расставлял западни и сети, чтобы обольщаемых уловлять в пагубу нечестия. Во-первых, он велел все колодези в городе и в Дафне осквернять отвратительными идольскими жертвами, чтобы каждый, почерпая из них воду, через то приобщался скверны. Потом он исполнил идольскою язвою и все то, что продавалось на площади, ибо и хлеб, и мясо, и плоды, и огородные овощи - все съестное приказал окроплять водою жертвенною. Видя это, люди, носившие имя Спасителя, стенали и, гнушаясь осквернения, сетовали, однако ж, не могли не вкушать всего, следуя апостольскому повелению: "все, еже на торжищи продаемое, ядите, ничто же сумняшеся за совеет" (1 Кор. 10, 25). Два знатных воина, пешие щитоносцы царские, на одном обеде с особенным жаром выражали свою жалобу на это осквернение и, повторяя дивную речь славных вавилонских отроков, говорили: "предал еси нас, Господи, царю, отступнику, лукавнейшу паче всея земли" (Дан. 3, 32) [2]. Один из собеседников донес это царю, который немедленно призвал тех отличных мужей и спросил, что говорили они. Приняв вопрос царя за случай к дерзновению, они с достох-вальною ревностию отвечали ему следующим образом: "Быв воспитаны в благочестии, Государь, и повинуясь всехвальным христианским законам, а эти законы даны нам Константином и его детьми, мы сетуем ныне, когда видим, что все осквернено, что всякая пища и всякое питье заражены ненавистными веществами идоложертвенными. И дома мы плакали об этом, и теперь рыдаем в твоем присутствии. Подлинно, из всех царских твоих дел это одно невыносимо". Выслушав такие слова, царь, кротчайший и мудрейший, как называли его подобные ему, сбросил с себя личину снисходительности и проявил образ действительного своего нечестия. Он приказал подвергнуть этих мужей жестоким и ужасным истязаниям и лишил их настоящей жизни, или лучше - освободил от этого плачевного века и доставил им венцы победителей. Причиною же их казни выставил Юлиан не благочестие, за которое они умерщвлены, а дерзость: он говорил, что эти воины казнены как оскорбители царского величества, и приказал так рассказывать о них всем, чтобы у поборников истины отнять имя и славу мучеников. Из этих мучеников один назывался Ювентином, а другой Максимом. Чтя их как подвижников благочестия, антиохийцы положили их в драгоценной раке и доселе каждый год всенародно празднуют их память [3].
В ряде рукописных вариантов эта глава называется "О св. мучениках Ювентине и Максиме". Эти слова из молитвы Азарии, одного из трех юношей, подвергнувшихся испытанию печью огненной, приведены неточно. Текст звучит так: "И предал нас в руки врагов беззаконных, ненавистнейших отступников, и царю неправосудному и злейшему на всей земле" (3. 32). В конце 1У века этот день отмечался 3 сентября и был одним из самых торжественных праздников в Антиохии. |
