Михаил Погодин

ДРЕВНЯЯ РУССКАЯ ИСТОРИЯ ДО МОНГОЛЬСКОГО ИГА

К оглавлению

ПОСТЫ, КРЕСТЫ, ЦЕРКОВНОЕ ПЕНИЕ, ХРАМЫ, ИКОНЫ, СОСУДЫ, ОДЕЖДЫ

Что касается древних постов, которые соблюдала Восточная церковь, те, без всякого сомнения, соблюдала тогда и церковь Русская, как свидетельствуют сохранившиеся месяцесловы. К соблюдению праздников и постов убеждал своих слушателей преп. Феодосий; в частности, он говорит о посте в среду и пятницу, и о Св. Четыредесятнице, которую называет десятиной, приносимой нами Богу из дней года. А митрополит Никифор по случаю четыредесятницы написал известное послание к великому князю Владимиру Мономаху и поучение к народу.

Пост в среду и пятницу у нас отменялся, если в эти дни случался какой-либо Господский или Богородичный праздник.

Впрочем, прения о том происходили самые жаркие, в которых принимали участие и князья (Андрей Боголюбский, 1162 г.), и так называемая ересь Леонтинианская, запрещавшая разрешение, была осуждена патриархом в Константинополе, в присутствии русских послов.

Другие, как епископ владимирский Феодор и печерский архимандрит Поликарп, разрешали пост в продолжение пятидесятницы, даже для всех значительных праздников.

Кресты. Св. крест употреблялся у нас тогда, как и прежде, во всех своих видах. Крест преп. Марка гробокопателя (конца XI в.), доныне хранящийся в его пещере и видимый всеми богомольцами, есть крест четырехконечный; кресты на своде недавно найденной в Киеве пещеры, в которой, как полагают, жили преп. Феофил и Иоанн (в конце ХI века), есть четырехконечные и восьмиконечные; крест, начертанный в известном сборнике слов Св. Григория Богослова (XI в.) в конце последнего слова, - шестиконечный; крест из Животворящего древа, присланный по преданию в начале XII века великому князю Владимиру Мономаху из Константинополя и доныне хранящийся в Московском Благовещенском соборе, - восьмиконечный; крест, начертанный, в числе других священных изображений, на окладе Евангелия, писанного в начале XII века для новгородского князя Мстислава Владимировича, - шестиконечный. Также крест Св. княжны Евфросинии, устроенный в 1161 г. Кресты на монете Св. Владимира, на гробнице Ярослава, четырехконечные. Кресты на сосудах преп. Антония Римлянина - все пять четырехконечные; также крест, устроенный в 1224 году в Юрьеве-Польском; каменный крест преп. Антония Римлянина, находящийся при его гробнице, - шестиконечный. Кресты (четыре), найденные в развалинах Киевской Феодоровской церкви, основанной в 1128 году, - четырехконечные. (Впрочем, они могут быть отнесены и к последующему времени).

Не можем при этом не заметить, что в то время, как у нас православные изображали на себе крестное знамение тремя перстами, и пастыри Церкви крестообразно благословляли православных перстосложением именословным. Доказательствами первой мысли служат мощи некоторых угодников киево-печерских, подвизавшихся в XI и в первой половине XII века. Правые руки преп. Илии Муромца и Иосифа многоболезненного имеют три первые перста соединенными, хотя не равно, но вместе, а два последние - безымянный и мизинец - пригнутыми к ладони. У руки преп. Спиридона три первые перста сложены даже совершенно ровно, а два последние пригнуты. Подобное же перстосложение представляют руки преп. Алипия иконописца и Пимена многоболезненного. Очевидно, что все эти угодники скончались с тем самым перстосложением, каким они хотели ознаменовать себя в минуту смерти. Именословно благословляющими изображены Св. Василий Великий в Святославовом Сборнике 1073 года, и Св. Иоанн Златоуст в Служебнике преп. Антония Римлянина (ум. 1147 г.). Такое же изображение благословляющей руки можно видеть в нотном стихираре XI-XII веков, в публичной библиотеке, на бармах и скиптре, приписываемых великому князю Владимиру Мономаху в Московской оружейной палате, и на одном из сосудов преп. Антония Римлянина, в Московском Успенском соборе.

Осенять себя крестным знамением - принадлежит к древнейшим обычаям.

Церковное пение получило в России значительное усовершенствование. Около 1051 года переселились в Киев из Царьграда три греческих певца со своими семействами, и от этих певцов началось в Русской земле, по выражению Степенной книги, ангелоподобное пение, то есть: изрядное осмогласие, пение на восемь гласов церковных; трисоставное сладкогласование, как догадываются, пение трехголосное, в котором прибавлялись верхние и нижние тоны; и самое красное демественное пение, пение собственно гармоническое, целым хором расположенное на несколько голосов и происходившее под управлением так называемых доместиков (регентов).

Еще прежде 1071 года мы видим в Киево-Печерском монастыре доместика Стефана, а около 1134 г. в новгородском Юрьевском монастыре доместика Кирика, которые, следовательно, управляли ликами (хорами) певчих в своих обителях. Естественно предположить, что такие же доместики и хоры существовали при митрополитах и епископах или при соборных церквях каждой епархии. В Киеве к концу XI и в начале ХII в. известен был двор доместиков за Десятиною церковью, где, должно быть, доместики жили и обучали русских церковному пению.

Около 1130 года пришли из Греции к великому князю Мстиславу (ум. 1132 г.) еще три "гораздые" певца, которые, вероятно, также обучали русских пению, и из которых один, Мануил, поставлен в 1137 г. епископом на Смоленскую епархию.

Достойно замечания, что некоторые краткие молитвы и стихи у нас пелись тогда по-гречески. Многочисленные толпы народа, при двоекратном торжественном перенесении мощей Св. Бориса и Глеба (в 1072 и 1113 г.), единогласно взывали: "Кирие елейсон". Звенигородцы, в 1146 году освободившись от врагов, также взывали: "Кирие елейсон".

Известен также у нас искони древний болгарский напев.

Греческие ноты Дамаскина состояли из букв, поставленных прямо, боком, лежа. После из них составились крюки с определенным значением, которые перешли к нам, удержав греческие названия, и были у нас "по нужде распространяемы".

Самые замечательные храмы сооружены были тогда у нас, как и прежде, князьями. Так, после Св. Владимира и Ярослава, великий князь Всеволод построил каменную церковь Св. Архистратига Михаила (1069 г.) в Выдубицком монастыре, такую же церковь Св. апостола Андрея (1086) в киевском Андреевском монастыре. Великий князь Святополк воздвиг (1108) каменную церковь во имя своего ангела Архистратига Михаила в Киево-Михайловском монастыре, которая существует доныне. Владимир Мономах соорудил каменные церкви: Св. Богородицы в Ростове (прежде 1078), совершенно подобную по высоте, длине и ширине великой Киево-Печерской церкви, в память чудесного исцеления своего при заложении сей последней; Св. Богородицы в Переяславле (1098 г.) на княжем дворе; Св. Богородицы соборную в Смоленске (1111 г.); Св. муч. Бориса и Глеба на р. Алте (1117 г.); Св. Спаса во Владимире на Клязьме (ок. 1116 г.). Последняя, впрочем, была, кажется, деревянная.

Удельный князь черниговский, Олег Святославич, соорудил каменную церковь в Вышгороде во имя Св. мучен. Бориса и Глеба, куда в 1115 году и перенесены их мощи. Брат Олега, Давыд Святославич (ум. 1123), соорудил церковь Св. муч. Бориса и Глеба в Чернигове.

Мстислав Владимирович построил две каменные церкви в Новгороде: Благовещения Пресвятой Богородицы на Городище (1103 г.), и Св. Николая на княжем дворе (1113 г.), которые существуют доныне, и две каменные в Киеве: Св. Феодора (1129 г.) и Св. Богородицы, называемой Пирогощей, в 1131 году.

Брат Мстислава, Юрий Владимирович Долгорукий, будучи еще удельным князем в Суздале (с 1113 г.), создал в этом городе церковь Богоматери по образцу великой Киево-Печерской церкви.

Сын Мстислава, Всеволод-Гавриил, построил две каменные церкви в Новгороде: Св. Иоанна Предтечи на Петрятине дворе, на Опоках, во имя ангела сына своего (в 1127 г.), и Успения Пресвятой Богородицы на торговище (в 1135 году); каменную церковь, во Пскове во имя Св. Троицы - соборную (прежде 1138 г.): первые две церкви существуют в настоящее время.

Из пастырей церкви летопись упоминает о митрополите Ефреме, который, имея местопребывание в Переяславле, украсил его многими зданиями церковными и другими, обнес каменной стеной, и, между прочим, построил в нем три каменные церкви: великолепную Михайловскую соборную (около 1089 г.), потом церковь Св. мученика Феодора на городских воротах, подобно тому, как и на киевских Золотых воротах была церковь Св. Благовещения, - наконец, церковь Св. апостола Андрея Первозванного. Позднейшие летописи присовокупляют о зданиях митрополита Ефрема в других городах и волостях митрополичьих, т. е. бывших в его владении.

По примеру князей и пастырей строили церкви и частные лица: некто Воигость построил в Новгороде каменную церковь Св. Феодора Тирона (1115) г.), в Земляном валу, между улицами Щирковою и Розважею, а какой-то Ирожнет построил в том же городе каменную церковь Св. Николая Чудотворца (1135 г.), на Яковлевой улице, и др.

Главные церкви отличались великолепием, богатством и красотой. Первое место, по мнению современников, принадлежало великой "небеси подобной" церкви Киево-Печерской. Верхи ее блистали золотом, внутри стены покрыты живописью, а весь алтарь украшен мозаичными изображениями.

Сообщим описание некоторых церквей по летописям, из которого видно и понятие современников об украшениях.

"Церковь преславну Св. Богородица Рожества... камену... созда (великий князь Андрей Боголюбский) в Боголюбом, и удиви паче всих церквий, подобна тое Святая Святых, юже бе Соломон царь премудрый создал... украси ю иконами многоценными, златом и каменьем драгым и жемчюгом великым безценьным, и устрой е различными цатами, и аспидными цатами украси, и всякими узорочьи удиви ю, светлостью же не како зрети, зане вся церкви бяше золота; и украсив ю, и удивив ю сосуды златыми и многоценьными: тако и всим приходящим дивитися, и вси бо видивше не могут сказати изрядныя красоты ея - златом и финиптом и всякою добродетелью и церковным строением украшена, и всякими сосуды церковными, и ерусалим злат, с каменьи драгими, и репидии многоценьными, каньделы различными, из дну церкви от верха и до долу; и по стенам и по столпам ковано золотом, и двери же и ободверье церкви златом же ковано, бяшеть же и сень златом украшена от верха и до дейсуса, и всею добродетелью церковьною исполнена, измечтана всею хитростью".

"Князь Андрей бе город Володимерь сильно устроил, к нему же ворота златая доспе, а другая серебром учини. И доспе церковь камену сборную Св. Богородица, пречюдну вельми, и всими различными виды украси ю от злата и сребра, и пять верхов ея позолоти, двери же церковныя трои золотом устрои, каменьем дорогым и жемчюгом украси ю многоценьным, и всякими узорочьи удиви ю, и многими пониканделы, золотыми и серебреными, просвети церковь, а онъбок от злата и серебра устрои; а служебных сосуд и рипидьи, и всего строенья церковнаго златом и каменьем драгим и жемчюгом великим, вельми много; а трие ерусалими велми велиции, иже от злата чиста, от камени многоценьна устрои, и всими виды и устроеньем подобна бысть удивлению Соломонове Святая Святых. И в Боголюбом и в Володимере городе верх бо златом устрои, и комары позолоти, и пояс златом устрои, каменьем усвети, и столп позлати, изовну церкви, и по комаром же поткы (птахы) золоты и кубкы и ветрила золотом устроена постави, по всей церкви, и по комаром около". "Приведя ему (великому князю Андрею Боголюбскому) Бог из всех земль мастеры".

А вот описание Ростовской соборной церкви.

"Бысть украшение ея чюдно зело, якоже не бысть о прежбывших епископех, а по нем Бог ве или будеть. Леонтий убо святый, священный епископ, то просвети святым крещеньем град Ростов, се же священный епископ Кирилл украси святую церковь Святыя Богородица иконами многоценьнами, ихже несть мощи и сказати, и с предполы, рекше нелепы; причини же и кивота два многоценна, и индитью (верхняя престольная одежда) многоценну доспе на святей трапезе, ссуди же и рипидьи, ино много множество всякых узорочей; причини же двери церковьныя прекрасны, яже наричються Златыя, сущая на полуденьной стране; паче же ни иначе внесе в святую церковь кресты честныя, многы мощи святых в раках прекрасных, в заступленье и покров и утверженье граду Ростову, и христолюбцю князю Василкови, и княгине его, и сынови его Борису, всем верою приходящим в святую церковь".

Церкви строились: о 13 верхах, например, деревянная Софийская в Новгороде (поставленная епископом Иоакимом), без сомнения с мыслью о Спасителе и 12 апостолах. Вышегородская деревянная с 5 верхами, т. е. в знамение главы Христа и 4 его евангелистов. Церковь Св. Георгия в новгородском Юрьеве монастыре, Суздальской собор Всеволодов, о 3 верхах, в честь Св. Троицы. Богородичная десятинная церковь в Киеве была с 13 главами.

Первые иконописцы приехали также из Греции. Учеником их был киево-печерский инок Алипий. Прославились в особенности семь его картин, написанных по заказу одного богатого киевлянина, которые чудом сохранились во время пожара. Владимир Мономах отослал одну из них, Пресвятой Богородицы, в Ростовскую церковь, им сооруженную.

В Греции также покупались иконы, например, святым Варлаамом.

Известнейшие иконы, сохранившиеся до нашего времени, хотя, вероятно, и подновленные, следующие:

Икона Божией Матери Киево-Печерская, принесенная в 1073 году из Константинополя мастерами.

Икона Божией Матери Смоленская, известная под именем Одигитрии или Путеводительницы, писанная, как говорит предание, евангелистом Лукой, прислана черниговскому князю Всеволоду Ярославичу, следовательно, около 1077 года, и перенесена сыном его Владимиром Мономахом в смоленский храм Успения, им сооруженный.

Икона Божией Матери Владимирская, писанная также по преданию евангелистом Лукой, принесена из Царяграда в Киев около 1031 года. Некоторое время она находилась в женском Вышгородском монастыре, и в 1153 году перенесена князем Андреем Боголюбским во Владимир на Клязьме, а оттуда в Москву перед нашествием Тамерлана в 1395 году, и находится в Московском Успенском соборе.

Икона Божией Матери Елецкая, явившаяся на ели близ Чернигова, где тогда же был основан монастырь.

Икона Божией Матери, достопамятная тем, что молился перед своей мученической кончиной (1146 г.) великий князь Игорь Ольгович, в киевском Федоровском монастыре; ныне находится в Киево-Печерской лавре, в приделе Св. Стефана, в алтаре, над жертвенником.

Икона святителя Николая, именуемого Мокрым: она в первый раз стала известной по одному чуду, случившемуся, как говорит предание, во дни великого князя Всеволода I (1078-1093): когда, по случаю наступившего праздника Св. мучеников Бориса и Глеба, православные христиане спешили со всех сторон в Вышгород, отправился туда же по Днепру на лодке один богатый киевлянин вместе с женой своей и младенцем сыном. На обратном пути из Вышгорода мать как-то задремала и уронила младенца в реку, который немедленно утонул. Огорченные родители стали призывать на помощь Св. Николая и в крайней горести прибыли в свое жилище. В ту же ночь перед заутреней пономари Киево-Софийского собора, пришедши отпирать церковь, услышали из нее крик и потом нашли в ней младенца, мокрого, который лежал перед иконой святителя Николая. Немедленно дали об этом знать митрополиту, а митрополит велел объявить по всему городу. Родители младенца вскоре нашлись и, к общему изумлению, узнали в нем своего утонувшего сына. С того времени икона, перед которой найден мокрый младенец, стала называться иконой Николая Мокрого. Ныне она находится в приделе Киево-Софийского собора, устроенном на хорах во имя святителя Николая.

Икона святителя Николая, явившаяся около 1113 года близ Новгорода, в одном потоке на острове Липно, находящемся на Ильмене озере. Новгородский князь Мстислав Владимирович, получивший чудесное исцеление от этой иконы, основал на месте явления ее монастырь, называвшийся Липенским, и в самом Новгороде на княжем дворе заложил в 1113 г. каменную церковь во имя Св. Чудотворца Николая, где икона сохраняется доселе.

Икона, известная под названием "Предста Царица" или "Царь Царем" писана, как уверяет предание, Алипием, первым русским иконописцем: ныне находится в Московском Успенском соборе.

Шесть мусийных икон преп. Антония Римлянина, сохраняющиеся в новгородском Антониевом монастыре: три из них изображают Господа Вседержителя, а три другие - Распятие Господне.

Новгородская икона Знамения Божией Матери, которой новгородцы приписывали свое спасение от рати Андрея Боголюбского.

Мозаичные изображения, уцелевшие от времен великого князя Святополка-Михаила в алтаре Киево-Михайловского соборного храма. Здесь над горним местом представлена Тайная Вечеря точно так же, как и в Киево-Софийском соборе.

Святые мощи временами приносились из Греции. Св. Владимир принес из Корсуня мощи Св. Климента и ученика его Фива. Зодчие, пришедшие из Константинополя (1073 г.) для сооружения великой Киево-Печерской церкви, принесли с собой мощи семи Св. мучеников: Артемия, Полиевкта, Леонтия, Акакия, Арефы, Иакова и Феодора. Мощи положены были в разных местах под стенами церкви, в основание ее, а над мощами по стенам изображены были сами лики этих угодников.

Дочь греческого императора Алексия Комнина, по имени Варвара, бывшая в супружестве за великим князем киевским Святополком-Михаилом, принесла из Царьграда мощи своего ангела, Св. великомученицы Варвары, которые положены были в Киево-Михайловском монастыре, в церкви, сооруженной Святополком (в 1108 году), где открыто почивают и доселе.

В 1218 году принесены были великому князю Константину Владимирскому части мощей Св. Логина Сотника и Св. Марии Магдалины.

Из священных сосудов того времени сохранились сосуды преп. Антония Римлянина, именно: а) две чаши, одна частью из оникса, частью из серебра и золота с драгоценными камнями; другая из яшмы, также с золотыми и другими драгоценными украшениями; б) дискос из яшмы, оправленный в золото; в) серебряная вдездица; г) лжица из агата с серебряным стеблем; д) медное паникадило.

Кроме того, из церковных вещей упоминаются: сосуды серебряные, индитьи и служебные платы (вероятно - воздухи), шитые золотом, паникадила, кадильницы и кацеи (сосуды с ручками для каждения), колокола и била, употреблявшиеся преимущественно в монастырях.

Относительно колоколов в житии преп. Антония Римлянина повествуется, что когда он чудесно прибыл (1106) в Новгород ночью, в это время начали звонить к заутрене, и он услышал великий звон по городу: доказательство, что в Новгороде уже многие, если не все церкви, имели колокола.

Из священных одежд чудесно уцелело полное облачение Св. Никиты, епископа новгородского (ум. 1108 года), которое 430 лет находилось на теле погребенного в земле святителя, а по открытии мощей его (в 1558 г.), уже около 300 лет находится в ризнице новгородского Софийского собора. Это облачение состоит из фелони, епитрахили, поручь и палицы - штофных кофейного цвета, из пояса гарусного - тканого, белого омофора и синей градетуровой шапочки, опушенной горностаем. Там же хранится и посох святителя Никиты, сделанный из трех тонких тросточек неизвестного дерева с костяными яблоками.

МОНАСТЫРИ

Первыми училищами христианской веры и новой жизни стали монастыри. Предание говорит, что с введением ее и "монастыреви на горах сташа, черноризцы явишася". Первый митрополит Михаил поставил монастырь во имя своего ангела, Архистратига Михаила, неподалеку от того места, где стоял Перун, а иноки, прибывшие с ним, другой, близ Вышгорода, на высокой горе, которая до сих пор называется Спащиной или Белым Спасом. Есть известие и о монастыре при Десятинной церкви, учрежденном Св. Владимиром.

Из Ярославовых монастырей достовернейшими являются: Георгиевский, во имя его ангела, и Ирининский, во имя ангела его супруги.

Старшие сыновья Ярослава и их дети старались каждый основать свой монастырь в Киеве: Изяслав, во имя своего ангела, Дмитриевский (около 1062 г.), Святослав - Симеоновский (1073-1077). Выдубицкий основан великим князем Всеволодом Ярославичем (1069) на том месте, где будто бы выдыбал (выплывал) на берег идол Перун, когда плыл по Днепру, свергнутый с горы Киевской по приказанию Св. Владимира. Этот монастырь назывался и Всеволожим.

Сын Изяслава Святополк-Михаил (1108) построил Златоверхо-Михайловский. Другой сын, Ярополк, построил в Димитриевском монастыре церковь Св. Петра, в которой и был погребен в 1086 году.

Дочь Всеволодаа Янка учредила монастырь, начатый (1086) ее отцом, Андреевский женский, где и постриглась.

Там же постриглась и сестра ее, Евпраксия, бывшая императрица германская, по возвращении в отечество.

Андреевский монастырь назывался тогда Янчиным.

Сын Мономаха Мстислав основал (1128) монастырь Федоровский, Всеволод Ольгович (до 1146 г.) Кирилловский.

Известны были в это время монастыри: Стефанеч на Клове, основанный (около 1078) нареченным преемником Св. Феодосия Стефаном, и Германеч (до 1072 года), основанный печерским отцом, который после был новгородским епископом.

После Киева по количеству монастырей первое место занимал Новгород, где прославились следующие:

Монастырь Антония Римлянина (1117).

Юрьев, принадлежащий к Ярославову времени, а исторически засвидетельствованное основание его при князе новгородском Мстиславе Владимировиче и сыне его Всеволоде должно разуметь уже о каменном здании (1119). Игумен Кириак и князь Всеволод Мстиславич построили каменную церковь во имя Св. Георгия, и вместе с тем увеличили самый монастырь, умножили число братии.

Хутынский, основанный богатым новгородцем, Алексеем Михайловичем, который в иночестве принял имя Варлаама (ум. 1193).

Древнейший же монастырь здесь предание полагает на холме, близ истока реки Волхова из озера Ильменя, где стоял истукан Перуна. Этот монастырь до сих пор называется Перынем или Перынским.

Число монастырей новгородских возросло до 20, из которых одиннадцать было мужских и десять женских, стоявших крепостями около города.

В Пскове примечательны два монастыря: Спасский Завеличский и Спасский Мирожский, основанные новгородским епископом Нифонтом (1154).

Начало Валаамского монастыря, Св. Сергия и Германа, некоторые относят ко времени Ярослава.

К древнейшим монастырям принадлежат также Авраамьевский в Ростове и Новоторжский, Св. Ефрема в Торжке, в Новгородской области.

В Чернигове - Успенский-Елецкий, основанный черниговским князем Святославом Ярославичем на Болдиной горе, с церковью Успения Пресвятой Богородицы, по случаю явления в 1060 г. на ели иконы Богоматери, и Ильинский-Троицкий, построенный в 1069 году тем же князем в одной версте от Успенского близ пещеры, которую выкопал себе здесь преп. Антоний печерский, когда находился в Чернигове.

Во Владимире на Волыни - Святогорский, в котором скончался (прежде 1074 г.) преп. Варлаам, первый игумен киево-печерский и дмитриевский.

В Тмуторакани - Богородицкий, основанный (прежде 1062 г.) преп. Никоном киево-печерским.

В Муроме - Спасский, упоминаемый в 1096 году.

Близ Смоленска на Смядине - Борисо-Глебский (упомин. в 1138 году), в котором в 1145 году построена каменная церковь во имя Св. мучеников Бориса и Глеба.

В Великом Устюге - Гледенский-Троицкий, существовавший в начале XII века.

Во Владимире на Клязьме - Георгиевский, основанный в 1129 г. Георгием Владимировичем Долгоруким.

Со второй половины XII столетия умножились монастыри и в северо-восточной России: великий князь Юрий основал (до 1153 г.) монастырь в четырех верстах от Суздаля на берегах Нерли, в селении Кидекше, где было когда-то становище князей Бориса и Глеба по дороге из Ростова и Мурома в Киев - Борисо-Глебский.

Сын его Андрей построил монастырь Боголюбский, на месте, где ему явилась во сне Божия Матерь, при его прибытии из Киева в 1155 году. Это было любимое его местопребывание, почему и получил он прозвание Боголюбского.

Другой монастырь, им основанный, был Покровский, при устье Нерли, от которого осталась ныне одна церковь.

Во Владимире основан (1192) великим князем Всеволодом, на высоком берегу Клязьмы, монастырь во имя Рождества Пресвятой Богородицы мужской, и супругой его Марией в 1200-1202 Успенский женский, где в 1206 г. она и постриглась.

Упоминается в летописях и еще несколько монастырей, неизвестно кем основанных.

Печерский монастырь

Средоточием духовной жизни, всеучилищем благочестия и рассадником христианской веры стала вскоре эта святая обитель.

Сюда стекались избранники, проникнутые духом нового учения, желавшие спасти душу презрением благ земных, умерщвлением плоти, устремлением мыслей к Богу и молитвой о грехах. Здесь, вдали от мира, в глубине земли, эти великие подвижники богомудрствовали и трудились над своим телом и душой; отсюда думали они достигнуть скорее и вернее другого мира, открывшегося их восторженному воображению, и войти в царство небесное.

Чего стоило жить им в пещерах, во тьме, без движения, не видя подолгу неба, не слыша человеческого голоса! Сколько нужно было твердости и постоянства, чтобы не ослабеть! "Бог знает, а устам человеческим исповедать нельзя", говорит один из подвижников. И все переносили они во славу Божию, с удовольствием и радостью, видя перед собою венцы небесные и попирая все тернии действительности.

"Это были светила, сиявшие на всю Русь", говорит летописец Нестор, и иноки, рассылаемые отсюда на все вновь основываемые архиерейские кафедры, становились главными проповедниками Слова Божия во всех русских областях.

Вот как он, принятый в монастырь семнадцати лет, описывает образ жизни первых подвижников: "Одни были постники крепкие, другие - неутомимы на бдении, на коленопреклонении, иные на пощении через день и через два дня. Пища их была - хлеб ржаной и вода. В субботу и воскресенье позволялось сочиво, иными употреблялась в пищу сырая зелень. Все делали они своими руками, носили работу в город и покупали жито; всякий на ночь брал свою долю и молол своими руками. Лишь ударят в било, они собирались в церковь и совершали утреннее пение, потом расходились каждый к своему делу, копали в огороде, носили дрова из леса, до часов и святой литургии. И так проводили они все время.

Любовь царствовала между ними: меньшие покорялись старшим и принимали их веления без прекословия; старшие обращались с ними как с возлюбленными чадами. Удалялся брат из монастыря, все скорбели, ходили за ним, призывали и просили игумена о принятии. Если случалось кому-нибудь из братии впасть в прегрешения, прочие утешали его и разделяли между собою его наказание.

Много есть монастырей, заключает Нестор, основанных царями, князьями и боярами, от богатства, от силы, от сокровищ, но не таковы они, как те, которые основаны на слезах, на молитвах, на посте, на бдении". В Печерском монастыре не было ни золота, ни серебра, но слезами и молитвами приобрелось все.

Святые печерские затворники представляли, таким образом, совершенную противоположность с бранными деятелями жизни гражданской, внешней. Как Рюрики, Олеги, Владимиры, Ярославы, Мстиславы, были ее основателями, так Антонии, Феодосии, Никоны, Варлаамы, погруженные в размышления о Боге, о вечности, о царствии небесном, проповедовавшие словом и делом святое учение, были основателями жизни духовной, внутренней, представляли народу высшие идеалы, имели влияние на него своими советами, молитвами, примерами, напоминали беспрестанно о суете мирской, о жизни загробной, о правилах добродетели, преподанных Спасителем, - что завещали и отдаленному потомству. Они представляют другую, светлую сторону русской жизни, и составляют лучшее достояние отечественной истории.

Постараемся теперь изобразить их подвиги, руководствуясь сказаниями современников: Нестора, Симона и Поликарпа, которые, может быть, в иных случаях увлекаются преданием, недостаточно проверенным, но изображают верно удивительный образ жизни святых отшельников, их образ мыслей и действий, - желания, нужды и взгляды современников и тем дополняют картину современной им истории.

Жития святых угодников

Св. Антоний, житель города Любеча*,

-------

* Ныне местечко на Днепре, в 40 верстах от Чернигова.

воспламенившись новым учением, пожелал увидеть Святую землю и отправился в путь далекий и трудный. Он посетил места проповеди, чудес и страданий Спасителя, обошел все монастыри в Палестине, и, наконец, достиг Афона, около которого жило много славян. Святая гора с сонмом спасающихся отшельников поразила его воображенье: он нашел наслаждение в тамошнем иноческом житии и упросил одного игумена возложить на него мнишеский образ. Тот постриг его, нарек по имени отца иноков Антонием*,

---------

* Мирское имя его было, по некоторым известиям, Антипа.

и научил уставу. "Ступай в Русь, сказал святый старец новому иноку, и будь над тобой благословение Святой горы; многие чернцы имут от тебя быти". Антоний повиновался. На Руси он не пожелал водвориться ни в одном из новооснованных монастырей. Он начал ходить по горам и дебрям - и полюбилась ему гора, в которой Иларион, священник берестовский, ископал пещеру и куда приходил к уединению молиться Богу. По назначении его митрополитом в 1031 году, пещера его осталась пустой.

Антоний помолился со слезами: "Господи! утверди меня здесь, и да приложится к этому месту благословение Святыя горы и игумена, что меня постриг".

Он поселился там, "моляся Богу, ядый сухий хлеб, пия одну воду, и то мерой, через день или два, иногда по неделям копая пещеру, не давая себе покоя ни днем, ни ночью, пребывая всегда в трудах, молитвах, бдении".

Добрые люди проведали об отшельнике и стали носить ему все нужное, приходя за наставлениями, советами, благословением. Молва о его святости распространялась более и более, "увидана бысть всеми, и чтим стал повелику Антоний". Бывали и больные, которым он давал от своей яди, вместо врачебного зелия, и они исцелялись его молитвами. По кончине великого князя Ярослава, сын его Изяслав, приходил к Антонию с дружиной, прося благословения и молитвы.

Нашлись скоро и последователи его жития, возбужденные его примером и пожелавшие жить и молиться с ним вместе: священник Никон, благочестивый юноша Феодосий и другие, числом до двенадцати.

Братья выкопали вместе пещеру близ Антониевой, устроив каждый для себя особую келью, общую церковь и трапезную, что и теперь целы под старым монастырем (ныне дальние пещеры), по сторонам длинного подземного хода.

В 1067 году половцы вторглись в Русскую землю. Князья Изяслав, Святослав и Всеволод, решили сразиться с ними на реке Альте и просили благословения у Антония. Он предсказал им поражение. Шимон или Симон, один из варяжских витязей, пришедший на службу в Русь, пав к ногам старца, молил о спасении. Блаженный успокоил его, сказав, что он останется жив, и впоследствии его похоронят в церкви, которая здесь будет построена, что и исполнилось.

Вступление в монашество сына первого Изяславова боярина, Иоанна, внука знаменитого Вышаты, который ходил под Царьград в последний раз, под именем Варлаама, - и Ефрема, княжего ключника, навлекли впоследствии на пещеры гнев великого князя, который грозился раскопать пещеры, но буря вскоре миновала.

Антоний, однако же, не терпя мятежа и молвы, желавший посвятить себя совершенному уединению, без малейшего сообщества, вскоре оставил общество, сказав: "Бог совокупил вас, братия! Буди на вас благословение, первое от Бога, второе от Святой горы; живите себе, я поставлю вам игумена, а сам пойду в гору".

Игуменом Антоний поставил Варлаама, приобретшего себе великую славу, несмотря на свою молодость, подвигами благочестия и праведной жизнью, а сам выкопал себе другую пещеру под новым монастырем (ближние пещеры) и заключился в ней, не выходя никуда, постясь и молясь, беседуя с Богом.

Братии прибавлялось. Они уже не могли помещаться в пещере и решили поставить церковь на горе над пещерой; пришли к Антонию и просили его благословения. Антоний одобрил их намерение, и они поставили малую церковь Св. Успения, а вскоре должны были подумать и о построении монастыря с кельями, потому что число желавших делить с ними труды и подвиги увеличивалось беспрестанно. Они сотворили совет с игуменом и опять пришли к Св. Антонию. Святой отшельник был очень рад такому скорому преуспеянию его братства, молитвами Святой Богородицы и "сущих отец, иже в Святой горе", послал к князю Изяславу - просить у него всей горы над пещерою, что тот с удовольствием и исполнил. Игумен и братия заложили церковь обширную, огородили монастырь тыном, поставили кельи, возвели церковь и украсили ее иконами.

Изяслав взял, однако же, Варлаама из Печерской обители, и определил игуменом в новый монастырь, созданный им в честь своего ангела, Св. Димитрия, желая возвеличить свое здание.

Братья просили себе нового игумена у святого Антония, который считался общим отцом и священно-начальником.

"Кто больше между вами, отвечал святой старец, Феодосия кроткого, смиренного, послушного", - и тот поставлен был игуменом.

Новое несчастье постигло вскоре юный монастырь. В Киеве произошло смятение. Половцы опустошили землю Русскую; Изяслав был изгнан возмутившимися киевлянами, которые посадили на своем столе Всеслава полоцкого, сидевшего дотоле в темнице: князь бежал, но вскоре вернулся с польской помощью и жестоко наказал людей, участвовавших в его изгнании. По каким-то поводам он заподозрил святого Антония в расположении к прогнанному теперь Всеславу. Святослав, князь черниговский, прислал за ним ночью спасти от братнего гнева.

Великий Никон еще прежде удалился в Тмуторакань вместе с другим братом болгарином, Ефрем - в Константинополь.

Св. Антоний водворился в Чернигове, выкопал себе пещеру в Болдиных горах, и Печерский монастырь на некоторое время лишился своего первоначальника.

Он, однако же, будучи упрошен после великим князем Изяславом, возвратиться и поселился в прежней своей пещере, ведя прежнюю святую жизнь, служа братии и всем приходящим к нему со своими нуждами.

В житии Исаакия значится, что он носил пищу затворившемуся Исаакию в продолжение семи лет.

Скончался он в глубокой старости в 1073 году. Мощи его в ближних пещерах почивают под спудом, подле пещерской его церкви, где он совершал богослужение, и где до сих пор приносится бескровная жертва.

Житие его, о котором несколько раз упоминает Симон в послании к Поликарпу, к сожалению и удивлению, не дошло до нас, между тем как Феодосиево мы имеем в многочисленных списках, начиная с XI века.

Никон был первым сподвижником Святого Антония. Он пришел к нему уже священником и монахом. Ему святой Антоний поручал постригать вновь приходивших. Так постриг он Св. Феодосия, Варлаама и Ефрема.

Пострижение двух последних, близких к великому князю Изяславу, навлекло гнев его на отшельников, и он велел призвать к себе кого-нибудь из пещеры. Приведен был великий Никон. "Ты его постриг?" спросил раздраженный князь. "Я", отвечал бесстрашный отшельник. "Как смел ты постригать без моего повеления?" - "Я постриг его по повелению Царя небесного Иисуса Христа", отвечал Никон. "Отведи его назад домой, не то я велю раскопать вашу пещеру и разошлю вас всех по темницам", сказал великий князь. "Делай что хочешь, а я не могу отводить воинов от службы Царю небесному".

За духовные подвиги свои он получил в пещере прозвание великого.

Никон, однако же, решил вскоре удалиться из пещеры и жить особо. Вместе с иноком греческого монастыря Св. Мины, пошел он искать себе другого уединенного места. Дойдя до моря, они разлучились: болгарин пошел к Константинополю и поселился на острове, где и скончался, оставив острову свое имя (болгаров или, по другим спискам, боляров), а Никон поселился на острове Тмутораканском, где и основал монастырь по образцу Печерскому, целый еще во времена Нестора.

Жители, по умерщвлении их князя Ростислава Владимировича (1066), просили Никона отправиться к черниговскому князю Святославу за его сыном Глебом. Никон исполнил их желание, отправился в Киев. Он посетил пещеру, и Нестор с умилением рассказывает о его свидании с Феодосием. Они упали друг другу в ноги, обнялись и долго плакали. Феодосий, уже игумен, просил Никона не разлучаться, пока они оба остаются во плоти. Никон обещал возвратиться к нему по исполнении поручения, и, действительно, проводив Глеба в Тмуторакань и учредив свой монастырь, он опять пришел в пещеру.

Феодосий любил Никона, как отца, поручал ему наблюдать на время своего отсутствия и поучать братию. Они часто вместе проводили время в трудах: Феодосий прял нити, нужные для переплета книг, а Никон переплетал книги. Никон опять ушел, однако же, из монастыря с двумя иноками, вследствие неудовольствия, возникшего у великого князя Святослава с Феодосием.

Уже по кончине Феодосиевой, в игуменство Стефаново, он возвратился и был признан от братии игуменом. В продолжение своего игуменства он старался сохранять порядок, заведенный Св. Антонием и Феодосием.

При Никоне великом Печерская церковь была украшена иконами и мозаикой. Он скончался в 1088 году, в маститой старости. Память его празднуется 23 марта.

Св. Феодосий родился в Василеве, в 35 верстах от Киева.

Отец его, принадлежавший, вероятно, к военному сословию, вскоре переведен был князем на жительство в Курск. В этом городе Феодосий провел свое детство и юность.

С малых лет полюбил он ходить в церковь и слушать божественную службу. Рано начал учиться грамоте и в короткое время выучился читать и писать так, что все дивились его понятливости, не меньше как и благонравию: особенно отличался он покорностью, не только перед учителем, но и перед товарищами; в детских играх не принимал никогда никакого участия, терпеть не мог нарядных одежд и всего более занимался чтением Священного Писания. С годами увеличивалась в нем набожность: всякий день ходил он в церковь и думал только о том, как спасти душу свою, подражая в жизни святым угодникам Божиим. По смерти отца, когда он остался тринадцати лет, начал ходить на поле, и там, в рубище, работать вместе с рабами, несмотря на запрещения матери. Она была женщина крутого нрава, крепкая и сильная; издали, по голосу, ее нельзя было различить с мужчиной; часто она била своего сына за эти занятия. Больше всего занимала молодого человека мысль побывать в Святой земле и поклониться местам, прославленным подвигами и страданиями Спасителя.

Шли паломники. Феодосий упросил их взять его с собой в Палестину. Те обещали, и, оставляя Курск, дали ему знать о том накануне. Ночью, когда все в доме спали, Феодосий собрался, вышел из города и вскоре присоединился к богомольному обществу. Мать, проснувшись, была вне себя от гнева, и, узнав через три дня, куда он скрылся, поспешила вслед за беглецом и вскоре его настигла. Избив его, привела назад связанного и заперла в клети. Юноша радовался своему унижению. Через два дня мать выпустила его из клети, но заковала ноги в железо, в предупреждение нового бегства. Впрочем, несмотря на свою жестокость, она любила его больше всех своих детей и через некоторое время сняла оковы, прося убедительно, со слезами, чтобы он не оставлял ее более.

Феодосий находил себе одно утешение в церкви. Литургия не совершалась иногда за неимением просфор. Молодой человек выучился сам печь просфоры, покупал жито, молол своими руками, и приносил просфоры в церковь. Из полученных за них денег часть шла на новую покупку жита, а остальные раздавались нищим. Сверстники смеялись над таким занятием, мать запрещала, но он привел ее в удивление, как замечает жизнеописатель, премудростью своего ответа, сказав: "По слову Христа Спасителя, сие есть тело Его, за ны ломимое, мне ли не радоваться, сподобясь приготовлять хлеб, претворяемый в святую плоть Христову".

Мать, однако же, мешала ему беспрестанно, так или иначе, следовать влечению своего сердца, и он решил, наконец, уйти от нее; отправился в соседний город, к священнику, но опять был найден и возвращен в Курск.

Посадник полюбил его за смирение и определил его жить в своей церкви, велел надеть на него чистую одежду, но Феодосию она была в тягость, он тотчас отдал ее нищим, другую - также, что повторилось несколько раз. Случился праздник. У посадника обедали городские почетные лица. Матери хотелось, чтобы ее сын показался в людях прилично, она пришла одеть его сама и увидела сорочку его всю в крови: благочестивый юноша носил вериги. Мать насильно сняла с него железную цепь, которая вгрызлась в тело его и причиняла кровоточащие язвы.

Чтобы навсегда положить конец тягостной борьбе, Феодосий решил постричься. Однажды, когда мать отъехала на село, он выбежал из дома, прямо за город, чтобы идти в Киев и поселиться в одном из тамошних монастырей. Но он не знал дороги. К счастью, туда же случилось идти обозу с купцами. Проведав это, он пошел вслед за ними издали и останавливался близ их ночлегов; но, наученный прежними неудачными опытами, он никому не открыл цели своего путешествия. Так, через три недели он благополучно достиг Киева, куда издавна рвалась его душа.

Новое затруднение! Ни в одном монастыре не хотели принять его: где по молодости, где по бедности, где по разным другим причинам. Услышав о пещере Святого Антония, он воспрял духом и явился к затворнику, прося оставить при себе. "Ты молод, сказал ему старец, а здесь место тесно, пещера скорбна, перенесешь ли ты все лишения?" Феодосий отвечал со смирением: "Бог привел меня к твоей святости, спастимися тобою веля, отче святый. Что повелишь мне сотворити, то и сотворю". И Антоний, прозрев в нем будущего великого подвижника и создателя святой церкви Печерской, приказал великому Никону принять Феодосия и облечь его в святой мнишеский образ.

И юноша, достигнув цели своих желаний, в тишине и уединении, вдали от мира, на свободе, предался, с восторгом сердечным, благочестивым упражнениям и подвигам, проводя ночи в бдении и прославлении Бога, препобеждая сонную тягость, трудясь плотью, воздерживаясь от богопротивных помыслов, мысленно устремляя взоры в небо и занимаясь чтением Священного Писания. Сам Святой Антоний и великий Никон дивились его трудам в такой юности и прославляли о нем Бога.

Но мать нашла его и здесь. Долго искав по всем соседним местам и обещая большую награду тому, кто известит ее о пребывании ее сына, - она проведала, наконец, что Феодосий, года еще за четыре, ходил по монастырям Киевским и просил о пострижении; тотчас отправилась она в Киев, обошла все монастыри, расспрашивала, но напрасно: его не было нигде. Наконец, после долгих тщетных исканий, она узнала, что сын ее укрывается в пещере Антониевой. Как достать его оттуда? Лестью она послала просить старца, чтобы он сподобил благословить ее: "Мног путь гнавши, и хочу только поклониться ему и насладиться его беседою". Антоний вышел. Жена говорила много, и, наконец, обратилась к настоящей причине своего посещения: "Молю тя, отче, поведай мне, где сын мой; я мучусь неизвестностью". Старец был прост умом, не понял ее лести и отвечал, что сын ее жив, и что ей печалиться о нем нечего. "Так я хочу видеть его, отче, воскликнула хитрая жена. Столько прогнала я пути; неужели я ворочусь домой, не увидев его?" "Приходи завтра, успокоил ее добродушный пустынник. Сын твой не хочет никого видеть, но я упрошу его выйти к тебе поутру".

Антоний передал свой разговор блаженному Феодосию, которому было очень прискорбно узнать, что он не смог утаиться от поисков. Старец убеждал его увидеться на другой день с матерью, но Феодосий решительно объявил, что к ней не выйдет. Наставник должен был сообщить матери о его отказе. Та не могла более притворяться, и, переменив речь, не со смирением, а с гневом, начала упрекать старца: "Ты взял моего сына и укрыл в своей пещере! Выведи мне его. Я умру, если не увижу его; покажи мне его, не то я погублю себя перед вашими дверями".

Антоний в великой горести пошел к Феодосию и молил его показаться. Тому тяжело было ослушаться старца, и он вышел к несчастной. Но кого она увидела! Прежний ли это был прекрасный юноша? Где светлые очи, где алые ланиты, где длинные шелковые кудри, где белое тело, где красота? Бледный, худой, истомленный, с поникшей головой, с тусклыми очами, без кровинки в лице, - одни кости, обтянутые кожей, - вот в каком жалостном виде ненаглядный сын явился перед нетерпеливой матерью. Она бросилась к нему на шею, сжала его в своих горячих объятиях и долго не выпускала, обливаясь горькими слезами, не в силах произнести ни слова. "Пойдем домой, сын мой, начала она наконец, опомнившись, увещевать юношу. Ты будешь жить, как тебе угодно для спасения души твоей, только чтобы был ты на глазах моих: не могу вынести разлуки с тобою. А когда я умру, тогда ты похоронишь мое тело и воротишься в свою пещеру".

"Если ты хочешь всегда видеть меня, постригись в каком-нибудь Киевском монастыре, сказал ей Феодосий, тогда найдешь ты и меня, и царствие небесное". Мать не соглашалась. Несколько дней они без успеха уговаривали друг друга. Феодосий, оставаясь один, укрывался в пещере и молился Богу неотступно о спасении души матери своей, и Бог услышал теплую молитву праведника.

Мать пришла к нему и, наконец, объявила: "Будь по твоему желанию! Я решилась". Феодосий обрадовался, сообщил свою радость Антонию, и оба вместе прославили Бога, обращающего сердца к покаянию.

Старец преподал наставление новой послушнице, - известил о ее желании княгиню, - и мать Феодосия постриглась в женском монастыре Св. Николая. Сама она пересказала все эти подробности брату, именем Феодору, который был келарем при Феодосии и сообщил их жизнеописателю его Нестору.

Последняя мирская печаль у Феодосия миновала, и он устремился еще с большей ревностью на своем тесном пути, прилагая труды к трудам и подвиги к подвигам. Когда братии около преподобного Антония умножилось, они выкопали обширную пещеру в крутом Днепровском берегу и устроили в ней церковь и кельи, которые целы до нашего времени и привлекают к себе богомольцев со всей России (1056). Феодосий наложил на себя новое послушание: служить всем без исключения; крепкий и сильный, он работал не зная отдыха, колол дрова, носил воду, молол муку. Всякому иноку выдавалось с вечера жито для помола на завтрашнюю пищу. Феодосий ночью, когда братия предавалась сну, собирал все доли, и, измолов собственными руками, клал каждому его часть в известное место. Остальное время ночи проводил в молитвах. Спал он очень мало, и никто не видел его лежащего на ребрах. Когда одолевала его усталость, он прислонялся к столу, и, подремав мало, принимался опять за свои занятия. Иногда выходил из пещеры, стоял на горе, раздеваясь до пояса и открывая свое тело комарам и оводам, которые тучами летали в лесу над рекою. Злые насекомые терзали его, кровь текла ручьями, а он, неподвижный, прял волну и пел псалмы, пока ударят в било; тогда первый приходил в церковь и становился на свое место, а выходил из нее последний. На тело свое сверху для прикрытия он накидывал ветхую шерстяную свиту, а под исподом всегда носил власяницу, свитую из самых жестких щетинных волос, которыми беспрестанно уязвлялся. Так изнурял он свою плоть, и так боролся с ее требованиями. Все иноки, даже самые старые и строгие, удивлялись его терпению и твердости.

За все эти подвиги Антоний удостоил его пресвитерского сана, а вскоре, по удалении Варлаама, нарек игуменом (1037).

Новое звание открыло новое поприще для подвигов его смирения и показало в новом блеске его добродетели; показало, на какую степень высоты он поставил душу свою. Любовь, любовь и любовь дышала во всех его действиях и поучениях и привлекала к нему сердца.

Он никогда не сердился, и никто не видел в его глазах ни малейшего гневного воспламенения, он никогда не был пасмурен, тихое веселье выражалось постоянно на спокойном лице его.

Число братии увеличивалось с каждым днем: Феодосий, помня, как тяжело было ему самому слышать отказ, по прибытии в Киев, принимал всякого, хотя и не вдруг, а искусив предварительно в службах и послушаниях. "К нему пришел и я, худой, недостойный, меньший всех в монастыре отца нашего Феодосия, и принял он меня на восемнадцатом году", говорит незабвенный Нестор, которому Бог судил после описать его жизнь, судьбы монастыря и всей Руси.

Когда братии умножилось до ста, Феодосий должен был позаботиться о построении новой церкви и новых келий (1062) и начал искать чернеческого правила. Получив устав Студийского монастыря из Царяграда (около 1068 г.), учредил он у себя все пения, молитвы и стояния, весь ряд церковный, "как поклоны держати и чтения почитати" и проч.

У него переняли и другие монастыри русские, для которых Печерский монастырь стал образцом и примером.

Сам Феодосий жил по-прежнему, в беспрерывном бдении, коленопреклонении, молитвословии, что, однако же, старался скрывать всегда от братии. Ночью, услышав, что кто-нибудь подходит к его келье за благословением к утреннему пению, он никогда не отвечал на первый вызов, молчал долго, давая разуметь, что спит и не слышит прихода, и уже после второго и третьего вопроса "благослови, отче" отвечал он как бы просыпаясь: "Господь Иисус Христос благословит тя, чадо". Но кто подходил тихо и останавливался одаль пред его кельей, тот слышал всегда его глубокие воздыхания и учащенные земные поклоны.

Труды его также шли обыкновенным порядком: по-прежнему ходил он на работу прежде всех, месил тесто, пек хлебы, рубил дрова, повторяя с веселым видом слова Спасителя: "Кто хочет быть начальником, тот будь всем слуга". Однажды кончились дрова. Келарь Феодор, сообщивший все эти подробности Нестору, пришел сказать игумену: "Вели наколоть дров кому-нибудь, у кого нет дела". "У меня нет дела", отвечал Феодосий, взялся за топор и начал колоть. Братия после обеда увидела его за работой, принялись все и заготовили топлива надолго. В другой раз понадобилась в поварне вода для варева, а принести было некому. Тот же келарь Феодор приходит к Феодосию и сказывает. Игумен встал, поспешил к колодцу и натаскал воды.

Случилось ему быть у князя Изяслава по какому-то делу. Князь находился далеко за городом, и, продержав Феодосия до позднего вечера, чтобы дать ему возможность отдохнуть, велел отвезти в монастырь на возу. Дорогою отрок, правивший конем, сказал своему седоку: "Сядь-ка ты сам на коня, а я устал, - пусти меня лечь: ты живешь всегда в праздности, так можешь и потрудиться немного". Феодосий тотчас послушался и сел на коня. Когда одолевала его дремота, он слезал и шел подле коня, ведя его под уздцы, а потом, уставая, опять садился. Между тем, начало рассветать. Феодосий разбудил отрока: "Ну, теперь ты отдохнул, садись же на коня". Бояре собирались к князю, и, встречаясь, кланялись игумену. Отрок, видя общее уважение к своему седоку, испугался, а когда у ворот монастырских вся братия вышла к нему навстречу, был уже вне себя от страха. Феодосий взял его за руку, привел за трапезу, велел накормить и наделить кунами. Все это рассказывал после он сам великому Никону.

Ветхое рубище Феодосия, за которое осуждали его многие, говорит Нестор, сияло на нем как честная багряница царская в глазах благоговейной братии и православного народа, приходившего к нему со своими нуждами, как к своему наставнику и утешителю, земному ангелу и небесному человеку.

Единственное удовольствие, которое он, кажется, позволял себе иногда, было работать вместе с великим Никоном, которого он горячо любил и чтил как отца, приняв от него и мнишеский образ: Никон связывал книги, а Феодосий готовил для него нити.

Сохранилось известие о совместных трудах его с иноком Ларионом, который был знаток книг: в то время, как тот переписывал, Феодосий прял руками волну, а устами тихо воспевал псалмы.

Видеть иногда ночью перед собой живое существо, другого брата, в трудах, уже было для этих строгих отшельников наслаждением, позволять себе которое они решались только изредка. Иногда Феодосий посещал знаменитого боярина Яна и жену его Марию, любя их за благочестивую жизнь. Выходил также препираться с жидами, желая получить от них смерть.

Никого, щедрый на любовь, не отпускал он без помощи. Его сострадательное сердце внушило ему благую мысль построить для убогих особый дом подле монастыря, с церковью Св. Стефана. Там он велел пребывать слепым, хромым, трудноватым и нищим, подавая им от монастыря десятую часть на содержание. Это был первый странноприимный дом в России, или, лучше сказать, первая наша богадельня.

Всякую субботу посылал игумен воз хлебов в погреб, где содержались узники.

Однажды привели к нему разбойников, хотевших обокрасть монастырское село, связанных по рукам и ногам. Он сжалился над ними, велел их накормить и напоить, дал им всякого добра и своей беседой так умилил их сердца, что они, говорят, оставили свой промысел.

Все обиженные находили в нем своего заступника. Вдова встретила его идущего по монастырскому двору в обыкновенном его рубище и спросила, где игумен. "На что тебе его? отвечал Феодосий, это человек грешный". "Я не знаю, грешный он, или нет, отвечала женщина, а знаю, что он избавляет многих от скорби. Мне надо попросить его, чтобы он заступился за меня перед судьею", и рассказала, в чем состояла ее обида. "Ступай с Богом домой, я передам игумену твое дело", сказал ей Феодосий, отпуская, а сам пошел к судье и убедил его удовлетворить просьбу вдовы.

Принимая живое участие в людских горестях, он учил переносить их без ропота, терпеть все во славу Божию, укреплял примерами святых угодников, - и несчастные уходили от него утешенными, радуясь иметь и слушать такого боговдохновенного наставника.

О братии своей заботился он более всего. Ночью обходил он все кельи. Если слышал кого творящего молитву, то останавливался и благодарил Бога. К беседовавшим вдвоем или втроем он стучал обыкновенно в дверь и тихо удалялся. Через некоторое время, позвав виновных вместе с прочими, он начинал для испытания говорить издалека о подобных случаях: с легким сердцем кто, тот уразумевал свою вину и просил немедля прощения, а омраченный слагал ее мысленно на другого и осуждался после на епитимью.

Об оставлявших монастырь Феодосий печалился и молился Богу, чтобы всякое заблудшая овца опять возвратилась к избранному стаду. Таких принимал с радостью и увещевал стоять впредь крепче, не поддаваться соблазнам. Ему хотелось, чтобы все, ему вверенные, по слову Евангелия, спаслись.

У себя не держал ничего, так учил и других. Если, ходя по кельям, он находил, что у братии из брашен, одежд или иного имущества, то бросал тотчас лишнее в огонь. "Мы отреклись мира, говорил он, так на что же нам имение! Как можно приносить молитву чисту, если есть сокровище в келье! Что говорит Господь: идеже сокровище ваше, ту и сердце ваше! Или: безумие, в сию нощь душу истяжут твою, а яже собра, кому будут!"

Он особенно старался водворить в себя и в своих учеников надежду на постоянную помощь Божию и не заботиться, по слову Евангельскому, о завтрашнем дне, что ямы и что пиемы.

Однажды, рассказывает Нестор, приспевшу празднику Св. Успения, не стало в монастыре деревянного масла. Строитель рассудил сбить масло из льняного семени и спросил Феодосия. Тот согласился. Когда масло было сбито, строитель увидел вдруг мышь на дне сосуда и пошел донести игумену: "Я накрыл сосуд-от, и не могу понять, откуда заползла гадина". "Божие указание, сказал Феодосий. Нам надо было положиться на вышнюю помощь. Вылей масло на землю. Потерпим". - И в самом деле, вечером кто-то от богатых прислал братии целую корчагу деревянного масла. Все кадила были наполнены, и "на утрий день сотворися праздник великий".

В другой раз доложили Феодосию о недостатке припасов. "Подождите мало, отвечал он, и если не получите ничего, сварите пшено и поставьте братии с медом". Прошло некоторое время, - вдруг везут на двор от одного боярина два воза всяких брашен: хлеба, рыбы, сыра, пшена, меда. Феодосий сказал келарю: "Видишь, брат, что Господь о нас печется. Сотвори же ныне обед велик: се убо посещение Божие есть. Возвеселимся с братиею". - Братия была угощена, а он все-таки веселился духовно, ел черствый хлеб, пил воду и хлебал зелье, вареное без масла.

Сам послушный, он и других учил послушанию: в день Св. Димитрия Феодосий пошел с братьею в монастырь этого святого к празднику. Навстречу ему, еще в монастырь, принес кто-то хлебов очень белых. Игумен велел предложить их оставшимся инокам. А келарь подумал: "Нет, я подам лучше завтра эти хлебы всей братии, а ныне остающиеся поедят и монастырского хлеба". Так и сделал. Феодосий заметил на другой день за трапезой чужие хлебы. "Откуда эти хлебы?" спросил он келаря, который и сказал ему о своем распоряжении. Феодосий велел их собрать и бросить в реку, как предмет ослушания, а на келаря наложил епитимью, не веля ничему быть без благословения.

Перед наступлением Великого поста, накануне Масляной недели, Феодосий имел обыкновение уединяться в пещеру на всю четыредесятницу, простясь с братьею и преподав наставление, как проводить постное время в молитвах нощных и дневных, как беречься от помыслов скверных, которые называл "бесовским насеянием", - как воздерживаться от излишнего вкушения брашна, ибо "в яденьи и питии многом возрастают помыслы, говорил он, а помыслам возрастшим сотворяется грех. Противьтесь всеми силами пронырствам диаволим, наказывал он братии, будьте бодры на пение церковное, на преданья отеческая и на чтенья книжная, а более всего старайтесь иметь в устах псалтирь Давыдов, им же прогоняется бесовское уныние, и так питая любовь ко всем меньшим и послушание к старшим, в воздержании и смирении проводите пост". Игумен брал с собой в пещеру немного коврижек хлеба, затворялся изнутри, а снаружи дверь засыпалась землей. Если случалась до него крайняя нужда, то говорили с ним через оконце, и то только в субботу или воскресенье.

У святых отшельников, живущих в тишине, никем не возмущаемой, свободных от внешних впечатлений, устремляющих все свое внимание, все силы своей души на размышление о грехах и удаление от искушений, бывает обыкновенно самая тяжелая, самая жестокая борьба со злыми духами, которые мешают им в благочестивых занятиях. Вдруг иногда поднимается шум и крик, рассказывал о себе сам Феодосий, множество колесниц скачет в тесной пещере. Кони бросаются прямо в лицо. Земля трясется под ногами. Гора обваливается на голову, Феодосий стоит твердо, не обращает никуда взоров, поет псалмы - и все пропадает. В другой раз послышатся гусли и сопели, органы и бубны, раздается музыка и пение, громче и громче, сладкие голоса приближаются к самому уху - Феодосий крепится, творит молитву, и все утихает. Но вот сомкнул он глаза, и опять слышится то же громозвучие, и опять запевает он тихим голосом: да воскреснет Бог и расточатся врази его, - и враги расточаются. Однажды начинает он класть земные поклоны, - вдруг огромный черный пес подвернулся ему под ноги и не дает ему поклониться до земли. Феодосий хочет ударить его, - тот исчезает. "Ужас напал на меня, рассказывал он, и я хотел бежать, но укрепился, участил коленопреклонения, и бодрость возвратилась".

Впоследствии Феодосий так окреп в подобной борьбе, что бесы перестали беспокоить его и скрывались отовсюду, по рассказам братии, где бы он ни являлся со своей святой молитвой.

Одного инока, по имени Ларион, того самого, который занимался переписыванием книг, бесы измучили. Лег он однажды отдохнуть, как вдруг наскочило их множество, так что вся келья наполнилась ими: одни принялись таскать его за волосы, другие схватили стену и хотели обрушить ее на него. Несчастный не мог вытерпеть и пришел к игумену проситься в другую келью. "Нет, нет, отвечал Феодосий, не отходи, чтобы бесы не похвалялись о тебе, и не взяли бы больше власти над тобою. Оставайся и молись". "Не могу, отвечал Ларион, так много бесов!" Тогда Феодосий перекрестил его и сказал: "Иди, отныне они не будут тебе пакостити". Ларион поверил, помолился и уснул сладким сном: никто не смел к нему прикоснуться.

Слово о святой жизни Феодосия распространилась по всей Русской земле: его называли земным ангелом и небесным человеком. Князья, бояре и все люди искали его беседы и приходили к нему за благословением, просили у него советов или утешения. Киевский князь Изяслав посещал его часто, черниговский Святослав завидовал брату, что он имеет такой светоч в своей области, как рассказывали многие черниговские монахи, переяславский Всеволод и его приближенные награждали монастырь беспрерывно вкладами.

Изяслав оказывал великое уважение преподобному Феодосию. Однажды приехал он с немногими отроками и слез с коня у ворот, а на коне никогда не въезжал он на монастырский двор. Привратник не пускал, говоря, что не велено отпирать ворот до вечерни. "Я князь, сказал Изяслав, меня ли ты не пустишь?" "Не велено пускать и князя. Если хочешь, подожди до вечерни". Изяслав послал его к игумену, а сам остался у ворот и дожидался ответа, пока Феодосий вышел и его принял, объяснив причину монастырского правила.

Изяслав часто оставался за трапезой и, вкушая простых монастырских брашен, говорил: "Отче, всех благих мира сего исполнился дом мой, рабы мои изготовляют мне всякие дорогие яства, но они не приходят мне так по вкусу, как твои; никогда у себя не ем я так сладко, как здесь. Отчего это происходит?" Феодосий, желая "уверить Князя на любовь Божию", отвечал: "Если хочешь знать, так вот от чего: когда у нас братия задумают что стряпать, хлеб печь или варить сочиво, то возьмут сперва благословение от игумена, потом положат три поклона перед алтарем, зажгут свечу от святого престола и разведут ею огонь. Вся служба совершается с молитвой и благословением Божиим, а твои рабы, работая, ссорятся, бранятся, клянутся, приставники их бьют, и все происходит с грехом". Изяслав, выслушав, сказал: "Поистине, отче, так есть, как ты говоришь".

Между тем, произошло смятение в братьях. Младшие, Святослав и Всеволод, выгнали старшего Изяслава, который во второй раз вынужден был скитаться по чужим странам, напрасно ища помощи (1169). Овладев Киевом, победители прислали звать Св. Феодосия к себе на обед. "Не пойду на пиршество Иезавелино, приобщитися вашего брашна: оно исполнено крови и убийства", - сказал он посланному и присоединил еще многое в укоризну князьям, веля передать им все. Они не смели прогневаться на Феодосия, зная его как святого человека, но не послушались его речей; и он начал обличать Святослава, как неправедно восставшего на старшего брата, иногда посылал к нему письма, иногда поручал боярам пересказывать свои упреки изустно. Наконец, написал к нему длинное послание, заключая его словами: "Глас крови брата твоего вопиет на тя к Богу, как Авелева на Каина". Святослав, прочтя послание, пришел в неистовство, "как лев рыкнул на праведнаго", ударил хартией оземь, - и промчалась молва, что быть Феодосию осужденным на заточение. Братия была поражена горестью, и все обратились молить преподобного, чтобы он оставил князя в покое. Сам великий Никон со страха решился уйти в свой тмутораканский монастырь, как ни убеждал его Феодосий не разлучаться с ним до кончины. Бояре приходили многие, рассказывали о княжьем гневе и просили не противиться ему: "Он ушлет тебя на поточенье". Феодосий оставался твердым. "Чего же лучше, братия, говорил он. Не о чем скорбеть мне: у меня нет ни детей, ни семьи, ни богатства. Я готов на поточение". Ему даже очень хотелось поточену быть. И он начал укорять Святослава еще более о братоненавидении, не велел у себя в монастыре на ектениях поминать его имени, как севшего через закон на киевский стол, а велел поминать только имя Изяслава, законного князя. Святослав, как ни был разгневан на Феодосия, не осмеливался причинить ему ни малейшего зла, в страхе перед его добродетелями. Феодосий, "много молим от братии и бояр, наипаче же разумев, что не успеет ничто же укоризнами", решил лучше иначе убеждать князя, чтобы он возвратил брату его область, - позволил поминать и его имя на ектениях, лишь только после Изяславова.

Святослав, узнав о смягчении Феодосия, обрадовался, потому что очень желал беседовать с ним и насытиться духовных слов его. Тотчас послал он к Феодосию спросить, позволит ли ему придти в монастырь или нет. Феодосий позволил, и Святослав, обрадованный, явился со своими боярами. Игумен с братьею, выйдя из церкви, встретил его и поклонился по обычаю, а князь сказал ему: "Се, отче, не смел придти к тебе, думая, что ты гневаешься, и может быть не пустишь меня в монастырь". А Феодосий отвечал: "Что успеет гнев наш еже на державу вашу. Подобает нам обличать и глаголать вам потребное на спасение души, а вам лепо есть того послушати". Они пошли в церковь, и по молитве сели. Феодосий много говорил от святых книг и потом старался показать князю, как любил его брат, а князь "взносил многие вины на него, за кои не хотел сотворить с ним мира". После долгой беседы Святослав вернулся в дом свой, благодаря Бога, что сподобился беседовать с таким мужем. И с тех пор часто приходил к нему насыщаться "духовного того брашна, которое было для него слаще медвяного сота".

И Феодосий посещал его, всегда напоминая о страхе Божием и братской любви. Однажды святой муж навестил его, когда в палате его шел пир: раздавались шумные клики и радостные возгласы; кто играл на гуслях, кто на органах, кто пел песни, пляска во всем размахе, как есть обычай перед князем. Феодосий взглянул, остановился у дверей и сел, поникнув очами долу. Вдруг шумная толпа увидела святого мужа в его ветхой одежде, сидящего вдали в глубокой задумчивости, - и внезапно все умолкло по знаку княжескому. Феодосий приподнял тогда голову и произнес тихим голосом: "А будет ли так, чадца, на том свете!" У князя показались слезы, он прекратил празднество. И после всегда прекращал он свои игры, когда показывался игумен в его жилище. Если случалось ему наперед узнать, что идет Св. Феодосий, он выходил встречать за дверями. "Отче, говорил ему Святослав, истинно говорю тебе, что если бы отца возвестили мне восставшего от мертвых, я не обрадовался бы ему столько, сколько радуюсь всегда твоему приходу; его не боялся, его не сомневался я столько, как твоей преподобной души". - "Если ты боишься меня столько, отвечал ему Феодосий, так сотвори волю мою и возврати брату стол его отца". И Святослав умолкал, не зная, что отвечать ему. Так разожжено было сердце у него на брата, что имени его не мог он слышать равнодушно.

Между тем, Феодосий с братьею, по благословению святого Антония, который был еще жив и пребывал в своей пещере в совершенном уединении, молясь и постясь, решил поставить каменную церковь и обнести монастырь оградой. Лишь только в народе стало известно о таком намерении, со всех сторон собралось множество людей на помощь. Приехал князь Святослав и, после молитвы, первый начал копать; за ним принялись все: кто возил землю, кто строгал бревна, кто носил воду. Игумен участвовал во всех работах вместе с братьями. Дело пошло успешно, основанье наполнялось, выходило уже из земли. Но не привел Бог увидеть великий храм Успения Божией Матери ни Феодосию, ни Антонию, ни Святославу. Все трое скончались в продолжение одного года, один за другим: сначала Антоний, потом Феодосий, и вскоре Святослав.

Феодосий, проведя время великого поста по обыкновенно в пещере, отпраздновал потом с братьею день Светлого воскресенья и занемог. Пять дней продолжалась его болезнь - на шестой, почувствовав себя очень дурно, к вечеру велел положить себя на сани и подвезти к церкви, а братию созвать, где бы кто ни был. Собрались все, иноки, приставники и тиуны, все монастырские слуги. Феодосий преподал им наставление в последний раз, завещая каждому оставаться в порученной ему службе, исполнять ее со всяким прилежанием и страхом Божиим, в "покорности любве". Потом долго со слезами говорил о спасении души, о братолюбии, о богоугодном житии, - и в заключение спросил: "Братья моя, и отцы мои, и чада моя! Смерть меня постигает. Кого наречь вам игумена?" - "Кого тебе угодно", отвечали они, рыдая. И он назначил Иакова Пресвитера. Братия переговорила между собой и стали просить у него Стефана Демественника: "Он твой ученик, служил тебе и взрос под твоей рукой, его нам дай, а Иаков, сказали они, не здесь пострижен". Феодосий, выговоря им за желание исполнить свою волю, а не Божию, благословил Стефана и сказал ему: "Чадо, се предаю ти монастырь, блюди его со опасением и держи все, как устроил я в службе, не изменяй предания монастырского и устава, но твори все по закону и чину". Он умолк. Братья взяли его, и, отнеся в келью, положили на одре. Три дня лежал он почти без чувства, не мог повести и глазами. На шестой день пришел к нему князь Святослав с сыном Глебом. "Я отхожу от света, сказал ему Феодосий, отдаю монастырь под твое покровительство, не дай в обиду игумена Стефана". Князь облобызал его и обещал исполнить все по его воле. На седьмой день, изнемогая совершенно, призвал игумен братию и сказал им: "Если по моем отшествии монастырь обиловать будет черноризцами и всеми потребами, то выдайте, что Бог приял меня, а если вы оскудевать начнете, то значит, что я не угодил Ему". Братия все плакали и говорили: "Отче, молись за нас Богу; мы знаем, что Бог не презрит твоей молитвы". Феодосий велел положить тело свое в пещере, где совершил труды свои многие, и похоронить ночью. Потом перецеловал их всех по одиночке, простился и отпустил. Брат, служивший ему, стал у двери и смотрел через скважину; он увидел, что Феодосий поднялся с одра, упал на колени перед образом Божией Матери, долго молился со слезами, потом поднялся с веселым лицом, лег на свой одр и сложил руки крестом. Братия собрались к нему снова и сидели всю ночь над умирающим. На восьмой день, во вторую субботу по пасхе, в час второй дня, месяца мая в 3 число, индикта в 11 лето, от Р. X. 1071, от С. М. 6582, предал душу свою в руце Божии.

По наступлении вечера братья взяли честное тело его и с пением молитв, псалмов и песен духовных, со свечами в руках, хваля и славя Бога, отнесли его в пещеру, в указанное им место.

Церковь Печерская довершена была по кончине его через три года преемником его игуменом Стефаном, а освящена в 1089 г. митрополитом Иоанном при киевском князе Всеволоде.

На другой год (1090) по освящении церкви Печерской, игумен и черноризцы, собрав совет, решили: "Не добро отцу нашему Феодосию лежать не в церкви своей, что сам основал", - и выбрали место, где положить его мощи.

Перед праздником Успения Божией Матери, за три дня, игумен призвал к себе инока Нестора летописца. "Пойдем в пещеру к Феодосию", сказал он мне, так рассказывает сам Нестор. "Я пошел с ним, и мы осматривали вместе пещеру, назнаменовали место, где был погребен Феодосий. Игумен велел мне откопать его с кем-нибудь из братии втайне. Я приготовил лопаты, чем копать. Во вторник вечером, не ведущу никому же, пришел я в пещеру с товарищем. Мы пропели псалмы, и я начал копать, устал и передал товарищу; мы копали до полуночи и не могли докопаться. Я начал тужить, не ошибаемся ли мы, копая на ином месте, взял, однако же, лопату и принялся снова за работу; а друг лег отдохнуть перед пещерою. Между тем, ударили в било. Брат закричал ко мне: "Ударили в било!" А я в самый тот миг коснулся мощей и закричал ему: "Нашел, прокопал!" И взял меня ужас, я начал молиться: "Господи помилуй, Господи помилуй!" Потом послал известить игумена, который тотчас и пришел с двумя братьями. Мы окопали много и влезли в яму: Феодосий лежал целый и невредимый; власы только притяскли к голове". На другой день собрались епископы, игумены со всех монастырей с черноризцами, благоверные люди, и, взяв мощи Св. Феодосия, с горящими свечами и куреньями, положили в притворе церковном с правой стороны, в четверг, месяца августа в 14 число, в первый час дня, индикта в 14 лето, - и отпраздновали день тот.

Долго после преставления Св. Феодосия братия ни о чем не говорила более, как о блаженном своем наставнике, которому все они преданы были душой и которого любили сердечно. Повторялись все речи, припоминались его поступки. Некоторым из них он являлся во сне. Многие случаи, остававшиеся при жизни в неизвестности, - иногда по его именным приказаниям, - переходили теперь из уст в уста. Как о жизни, так и о кончине его открывались новые обстоятельства. Князь Святослав рассказывал, что в самый час кончины пр. Феодосия он видел огненный столп над монастырем, почему и понял, что преставляется Св. Феодосий. Замечали, что ко времени перенесения его тела в пещеру, народу собралось множество к святым воротам, хотя не было никому повестки, и дожидались выноса, сидя и ходя около ворот; много было и бояр, но братия, в силу его приказания похоронить его тело в тишине, пережидали, заперши ворота, - и вдруг пролился дождь, так что народ должен был разойтись, и завещание могло быть исполнено в точности, "солнцу возсиявшу".

Так точно, при обретении Нестором мощей его, два брата, сидевшие в своих кельях и смотревшие на пещеру, увидели вдруг над нею три столпа радужных, которые спустились оттуда над церковь. А Стефан, перейдя перед тем игуменом в другой монастырь, увидел через поле над пещерой зарю великую и подумал, что переносят уже тело Феодосия, о чем извещено было предварительно. Ему стало жаль, что это происходит без него; он сел на коня и поехал с братом Климентом, видя перед собою беспрестанно зарю, а как подъехал к пещере, где копал Нестор, так уже ничего не стало видно.

Чудный свет над монастырем многие видели часто ночью и прежде.

Один боярин, проходя полем, верстах в 15 от монастыря, увидел вдруг Печерскую церковь на облаках и погнал к ней со своими отроками, - а как подъехал, то она уже снизошла на землю и стала на свое место.

Другой видел свет около монастыря, а в свете перед церковью Феодосий молился с воздетыми к небу руками.

"Да, заключает Нестор, монастырь казался всему народу небом, где паче солнца сиял Св. Феодосий добрыми своими делами, а звездами около него были его ученики".

Из бесед и совещаний между иноками оказалось ясным, что Феодосий еще при жизни своей удостоился благодати Божией.

Однажды пришел Св. Феодосий к любимому им боярину Яну и его супруге Марии и беседовал о смертном часе, о царствии небесном для праведников, о муке для грешников. Мария сказала: "Где-то придется мне лечь?" Феодосий отвечал: "Ты ляжешь там, где лягу я". И действительно, Мария, скончавшаяся через 18 лет после Св. Феодосия, положена была в церкви Св. Богородицы, против гроба Феодосия на левой стороне.

Один боярин, отправляясь в поход, произнес обет принести две гривны золота в монастырь Феодосиев, на венец Божией Матери, если останется в живых после войны. Он спасся, несмотря на общее поражение, возвратился домой невредим, - и позабыл о своем обете. Уснул он однажды в полдень в своей горнице. Вдруг слышит страшный голос, его зовущий: "Клименте!" Он встал и увидел над своей кроватью икону Божией Матери: "Что же ты не исполнил обета?" произнесла она. Климент бросился со своим даром тотчас к Св. Феодосию, а через некоторое время вздумал приложить еще Евангелие, не говоря о том никому. Лишь только показался он в монастыре, как Феодосий встретил его словами: "Ну - вынимай же Евангелие из-за пазухи".

Огласились и многие чудеса Феодосия. Пришел однажды строитель донести ему, что хлеба нет в монастыре, Феодосий велел посмотреть в житнице. "Там нет ничего, отвечал инок, я и сусек подмел. К углу только пригреб я пригоршни три отрубей, либо четыре". - "Поди же, и веруй, что от сих пригоршней может умножиться жито". И в самом деле, строитель, подойдя к житнице, увидел ее уже полнехонькой, так что и жито пересыпалось в закроме через стену на землю.

Князь Изяслав просидел однажды поздно в монастыре, заслушавшись сладких речей Феодосия. Наступил вечер. Князь остался на вечернее славословие. Полил дождь. Ехать было нельзя. Игумен велел приготовить ужин для князя. Ключарь отвечал, что у них нет меда. Феодосий спросил: "Нет ли хоть мало?" "Ничего, отвечал ключник, я и бочку опрокинул". "Посмотри истее", сказал Феодосий. - "Говорю тебе, честный отец, что я и бочку опрокинул". - "Иди же по глаголу моему, во имя Господа нашего Иисуса Христа, и обрящеши все на потребу". Эконом удалился и нашел бочку, полную меду. Он вернулся со страхом и возвестил игумену. Молчи, подавай князю и братии. Это благословение Божие.

И обитель его никогда не оскудевала, никогда не было в ней ни в чем недостатка. Эконом Евдоким пришел сказать Феодосию, когда тот трудился в келье с Ларионом, что на завтра нет хлеба для братии. Феодосий отвечал: "Теперь наступает только вечер, утро далеко; потерпи, моляся Богу. Может быть, Он попечется о нас". Прошло еще несколько часов. Эконом приходит с прежним напоминанием: хлеба нет. "Не будет, отвечал Феодосий, так сходишь завтра на торг и купишь взаем, а мы отдадим после, Богу благодеющу". Но лишь только вышел эконом, как является в келью какой-то юноша, и, не говоря ни слова, кладет гривну злата на стол. Феодосий позвал тотчас эконома и отдал ему злато, а кто был юноша, не могли никак узнать. Привратник божился, что ворота были заперты, и не проходил перед его глазами никто.

В вербную пятницу, после тягостных трудов великого поста, Феодосий велел испечь для братии белых хлебов по уставленному обычаю. Келарю почему-то не захотелось исполнить этого приказания, и он отвечал, что нет такой муки. Братия шла уже к скудному обеду, как вдруг увидели все, что на двор везут целый воз белых хлебов от какого-то добродетеля. А когда через два дня келарь стал печь хлебы из той муки, "коей сказал не быти", и начал месить тесто, то вдруг оказалась в нем жаба.

Пришел священник из города просить вина для совершения литургии. Феодосий призвал келаря и велел дать. Тот отвечал, что у них самих мало, и едва достанет обедни на две, либо на три. "Вылей все, возразил Феодосий, а нам Бог даст". Келарь все-таки ослушался и оставил себе на завтрашний день. Священник принес показать, сколько ему налито. "Вылей все, повторил Феодосий, и о завтрашнем дне не пекись". И в самом деле, когда кончилась трапеза, взъехало на двор два воза с корчагами вина, что ключница Всеволодова приносила в дар Печерскому монастырю.

Так и по кончине его, на полях монастырских всегда был урожай и в стадах приплод, по замечанию всей братии. Как всего прибывало, так все и сохранялось в целости. Обитель Феодосиева, при жизни его и по смерти, была безопасна от всякого злого обстоятельства. Феодосий ежедневно и еженощно обходил монастырь с молитвой, и враги не могли переступить через святую ограду.

Однажды ночью злые люди хотели украсть имущество, скрытое на полатях. Двор был разгорожен по случаю построек. Воры приходят прямо к церкви. Там слышится пение. Они ушли в лес, и, переждав некоторое время, вернулись, но пение все еще продолжается. Они назад, пробыли еще сколько-то в лесу, и опять к церкви, полагая, что теперь наверное кончилась служба, но нет: все те же голоса слышатся, и видится свет, и чуется страх. Несколько раз подходили они таким образом, пока, наконец, в самом деле собрались монахи петь заутреню. "Перебьем же их и возьмем все", закричали злодеи. Бросились, но, о чудо! церковь со всеми сущими в ней поднялась на воздух, так что стрелы не могли долететь до нее. Воры убежали, и уже после некоторые, покаясь, пришли к Феодосию и рассказали о чуде. Иноки же, ничего не сознавая прежде, теперь только поняли, что то служили и пели ангелы, которые охраняли обитель, - и возблагодарили Бога.

А в другой раз разбойники, хотевшие ограбить монастырское село, увидели около него стену столь высокую, что перелезть через нее не было никакой возможности.

Не только разбойники, но и бесы боялись Феодосия: однажды начали они "пакости деяти в поваре": рассыпали муку, проливали воду, били посуду. Феодосий пришел туда, затворил двери, остался там всю ночь на молитве, - и бесы пропали. Так же точно изгнал он их в другой раз и из хлева, по рассказам приставников.

Все это рассказывалось, узнавалось, открывалось, - новые чудеса увеличивали веру к почившему Феодосию.

Один боярин "убоялся поточену быть от князя" за какую-то вину; прибег с молитвой к Св. Феодосию и увидел его во сне, предрекающего, что князь отложит гнев свой, что и случилось.

Некий человек, отправляясь в путь, принес иноку Конону луконце серебра на сбережение. Другой увидел и украл. Конон, скорбя о подозрении, на него падавшем, молил Бога открыть похитителя. Св. Феодосий во сне указал ему место, где серебро было спрятано, и тот, проснувшись, нашел все сполна и оправдался.

Крылошанин храма Св. Софии занемог, "огнем жегомый", помолился, - и увидел Св. Феодосия, подающего ему посох и велящего идти. Проснувшись, он выздоровел и пришел в монастырь рассказать братии о своем исцелении.

В уважение всех сих чудес и явлений, Феоктист, игумен печерский, обратился к великому князю Святополку, через 25 лет по кончине Феодосия, просить его, чтобы он велел вписать святого в синодик. Князь был рад и велел исполнить то по всем епископиям.

Таким образом, епископы с 1103 года начали поминать Св. Феодосия на всех соборах, - и православный русский народ, стекаясь ежегодно толпами со всех сторон к киевским пещерам, ублажает святого Феодосия вместе с наставником его святым Антонием, как ревностных своих ходатаев и молитвенников перед престолом Всевышнего о земном благоденствии Отечества.

Вместе со славой святых Антония и Феодосия распространялась слава и о монастыре, ими основанном, - он стал предметом общего благоговения.

Церковь Печерская почиталась Божиим созданием.

Еще Нестор рассказал об одном чудесном явлении, ознаменовавшем ее основание; по его известию весь народ услышал однажды глас бесчисленных людей, поющих в монастыре. Все встали с лож своих и вышли на высокое место, откуда слышно было пение. Свет сиял над монастырем Феодосия. Черноризцы выходили из ветхой церкви, неся икону Пресвятой Богородицы, с горящими свечами: впереди игумен, Св. Феодосий. Все они, дойдя до того места, где после построена была церковь, возвратились в свои кельи.

В другой раз виден был пламень, исходивший от ветхой церкви и упиравшийся другим концом на место новой.

С течением времени открывались разные подробности, переходившие из уст в уста, и Симон, епископ владимирский, живший в начале XII века, составил из них сказание, которое мы сообщим здесь, чтобы познакомить с духом того времени и представить доказательства славы, которой пользовалась в древности Печерская обитель.

Первое благовестие о Печерской церкви дано свыше, вдали от Русской земли, в диких пустынях холодной Скандинавии. Варяг Шимон, принужденный дядею Якуном Слепым, что помогал великому князю Ярославу в Лиственской битве против брата его Мстислава, оставить родину, решил искать счастья там же, где искали и многие из его соотечественников. Задумав ехать в Гольмгард, он взял с собой из отеческого дома золотой венец и пояс, в 50 гривен золота, с Распятия, написанного по заказу отца его вапным писанием. "Неси в уготованное место, где созиждется церковь от преподобного. Тому отдай, чтобы повесил перед жертвенником", раздался голос, лишь прикоснулся Шимон руками к образу, и он от страха упал замертво.

Плыв по морю, во время бури, когда "плаватели отчаялись живота", Шимон увидел на воздухе церковь и услышал, что эту церковь намерен строить преподобный. Ему велено измерить здание золотым поясом, и оказалось в нем 20 локтей в ширину, 30 в длину, и 30 в вышину. Буря утихла, и Шимон со своими товарищами благополучно прибыл в Киев, все еще не понимая, о какой церкви он слышит во второй раз, какой преподобный хочет ее ставить, и где она будет поставлена.

Ярославичи, собравшись войной на половцев (1067), пришли за благословением к Св. Антонию. Шимон служил тогда в дружине Всеволода. Преподобный со слезами предрек им поражение. Шимон пал к нему в ноги и просил "сохранену быти" от смерти. Антоний ободрил его, сказав, что хотя многие будут убиты и потоплены, но он спасется, и тело его впоследствии будет положено в "имеющей здесь создатися церкви".

Тогда только Шимону блеснула мысль, что, верно, об этой церкви слышал он у себя дома, и ее видел на море.

И он увидел ее еще раз, "лежа в ранах", истекающий кровью, на берегу Альты, где были разбиты половцами русские войска, по предречению Антония: он обратился взорами к небу, и там опять представилась ему на воздухе эта знакомая церковь, великая и красная. "Господи, воскликнул он, избавь меня от лютой смерти"... И вдруг почувствовал он себя лучше, кровь перестала течь из ран, и он вскоре нашел в себе столько силы, что мог подняться и пойти за помощью.

Тогда-то, выздоровев, он принес Св. Антонию золотой пояс и венец и рассказал о своих видениях: "Се мера и основа, а венец повесьте над святою трапезою".

Старец восхвалил Бога, и передал игумену Феодосию богатое приношение Шимона. И вот через некоторое время являются к ним четыре мужа знатных и спрашивают: "Где хотите строить церковь?" Те отвечают: "Господь наречет место". Незнакомцы возразили: "Дали вы нам столько злата, а места не знаете, где строить церковь".

Преподобные не могли ничего понять, созвали братию и спросили греков: "Скажите нам истину, что все это значит".

"Мы спали по домам. Рано, восходящу солнцу, пришли к нам благообразные мужи и сказали: "Царица зовет вас во Влахерну". Мы взяли с собой родных и ближних, которым была та же речь, и от тех же знатаев, и обрелися все вместе во Влахерне. Увидели царицу со множеством воев и поклонились ей. Она сказала: "Хочу возградить себе церковь в Русской земле, в Киеве, возьмите себе злата на четыре лета". Мы поклонились и отвечали: "О госпоже Царица! отсылаешь нас в чужую сторону, к кому же там прийти?" - "Посылаю пред вами Антония и Феодосия".

"Зачем же ты даешь нам злата на четыре года: вели им пещися о нас, что ясти и что пити, а нас вознаградишь после сама". Царица сказала: "Сей Антоний, благословив, отыдет света сего на вечный покой, а Феодосий последует за ним на другой год. Возьмите злата, - после вы получите, чего никто не может дать, о чем ухо ничье не слыхало, и что на сердце человеку не входило. Я приду сама видеть церковь". И велела нам выйти на ясно. Мы вышли, и увидели церковь на воздухе великую и красную. Воротясь, мы спросили: "В какое имя церковь?" - "В свое имя хочу наречи церковь". - Мы не смели спросить о ее имени, но она сама сказала: "Богородицына будет церковь", - и дала нам икону наместную, и мощи святых мучеников, что положить в основание.

Слушавшие все прославили Бога. Антоний отвечал: "О чада! великой благодати Христос вас сподобил; Его воли вы свершители. Звали вас - ангелы, а Царица во Влахерне - сама чувственно явившаяся вам, Пресвятая чистая и непорочная Богородица и Приснодева Мария, а иже воины ей предстояли - то суть бесплотные силы ангельския. Наше подобие и золота подаяше Господь весть якоже сотвори. Благословен приход ваш - добру спутницу имеете, сию честну икону Госпожину. Да даст она вам якоже обещалася, еже ухо не слыше и на сердце не взыде. Никто может того, кроме Ее и Сына Ее Господа Иисуса Христа, Его же пояс и венец зде от Варяг принесен".

Греки поклонились со страхом и просили показать место. Антоний сказал: "Пребудем три дня в молитве, и Господь укажет нам место".

В ту же ночь явился ему Господь со словами: "Обрел еси благодать предо Мною". Антоний сказал: "Если обрел благодать, то пусть по всей земле будет роса, а на месте, идеже великой быти церкви, да будет суша".

Поутру обретено было место сухо, где находится ныне церковь, а вся земля кругом орошена была росою.

В другую ночь Антоний молился: "Да будет по всей земле суша, а на святом месте роса". И было так.

В третий день святой Антоний измерил золотым поясом ширину и длину и "воздвиг руце возопил гласом велиим: "Послушал мене, Господи, водою, днесь послушай мене огнем, да разумеют вси, яко Ты еси хотяй сему".

И спаде огнь с небесе, и пожже вся древа и терние, и росу полиза, и долину сотвори, якоже рвом подобно, где быть основанию церкви". Все предстоявшие пали ниц, как мертвые. Князь Всеволод случился тут вместе с больным сыном Владимиром, который был перепоясан поясом и выздоровел.

Чудеса не прекратились: когда выведены были стены, явились писцы "из грек", и, осмотрев церковь, начали спор с игуменом: "Поставьте наших рядцев; они показывали нам церковь малую, а это великая, - вот их золото; мы воротимся в Царьград". Игумен Никон спросил: "Кто с вами рядился?" Они отвечали: "Антоний и Феодосий". - "О чада! не можем вам их поставить. Десять лет уже, как они скончались и молятся о нас на небесах".

Греки смутились и привели многих других гостей, с которыми приехали: "Вот мы рядились перед семи, и получили золото из рук Антония и Феодосия, а вы не хотите показать их. Если их нет в живых, покажите образа". Игумен вынес образа. Греки и обезы признали - точно, это они! Тогда рассказали следующее.

"Приплыв в Канев из Олешья, мы увидели великую церковь в вышине, и, узнав, что это Печерская церковь, которую взялись расписывать, рассердились и хотели бежать назад домой в Царьград. На Днепре поднялася буря, и мы очутились под Триполем: ладья неслася взводу (вверх по воде), как будто поднимала ее какая сила. Наконец, мы остановили ее с великой нуждой и целый день думали, что будет, удивляясь, как могли мы в одну ночь, не гребучи, проплыть столько, что другие не могут в трое суток. На следующую ночь мы увидели эту чудную икону, которая нам возгласила: "Что, человеци, мятетеся всуе, не покоряясь воле Моей и воле Сына Моего!" Она угрозила нам смертию, если мы не оставим своего намерения, и обещала великие награды за повиновение. Поутру мы, однако же, принялись грести вниз по реке, а нас несло вверх, и мы предались воле Божией. Ночью увидели мы во сне Божью Матерь, которая не велела нам противиться воле ее, - мы покорились, и ладья пристала скоро к подошве вашей горы монастырской".

Мастера и писцы, окончив свою работу, остались жить в монастыре, приняли мнишеский образ, и положены в особом притворе. "Суть и свиты их на полатях, и книги их греческие, блюдоми на полатях, в память такового чуда", говорит Св. Стефан.

Доска каменная для престола принесена и поставлена на месте неизвестно кем, после того как строители отчаялись найти подобную и решили поставить деревянную, к прискорбию игумена и братии. Они долго искали, кто принес им такой дар, посылали с золотом в каменоломни, но нигде по воде и по суху не нашлись следы тех стоп, что привезли святую трапезу на предложение пречистого тела и святой крови.

Освящение церкви сопровождалось новыми чудесами. Все соседние епископы: Иоанн черниговский, Исаия ростовский, Лука белогородский, Антоний юрьевский, явились к великому празднеству, неведомо кем приглашенные. Антоний, епископ юрьевский, прежде больной, выздоровел. Митрополит удивился, увидев их собрание, как некогда собрание апостолов при успении Божией Матери.

Когда, обойдя три раза, священный собор воскликнул: "Возьмите врата князи ваша", - и некому было отпеть: "Кто есть сей царь славы", - в церкви никого не было - последовало долгое молчание. Вдруг изнутри раздалось сладкое пение: "Кто есть сей Царь славы".

И все ужаснулись, поняв, что ангелы довершили священное славословие.

В княжение Всеволода Ярославича, при игумене Никоне, совершилось новое чудо в церкви: когда мастера начали выкладывать алтарь мусией, образ Божией Матери "вообразился сам собою и просветился паче солнца. Все предстоявши, не могуще зрети, пали ниц". Опомнившись, хотели взглянуть, и вдруг вылетел голубь белый из уст Богородицы, подлетел к Спасову образу и там скрылся. Стоявшие озирались кругом, думая, не вылетел ли голубь из церкви, как вдруг вылетел он опять из уст Спасовых, начал носиться по всей церкви, садясь к кому на голову, к кому на плечо, кому на руки, и, наконец, отлетел и скрылся за местной Богородичной иконой. Приставили лестницу, чтобы взять его оттуда, - искали, и не находили, как вдруг он сам вылетел и поднялся к верху. Снизу раздался крик: "Ловите, ловите его", - а голубь влетел опять в уста Спасова образа, из которых вылетел, и "паки свет осиял их паче солнца. Павши ниц, все предстоявшие поклонились Господу".

"Какая церковь в ветхом и новом завете ознаменовалася такими чудесами! восклицает Симон, епископ владимирский, сохранивший нам все эти предания. Пройдите все книги, и вы нигде не найдете подобных чудес. По небесному гласу измерена ее высота, длина и ширина поясом Господа Иисуса Христа, Сына Божия. Богородица дала злато на построение. Мастера присланы из Греции. Писцы привезены в ладье вверх по реке. Иногда являлся столп огненный на ее месте от неба до земли, иногда облако, иногда дуга; часто являлась над церковью икона, носимая ангелами. Многожды церковь была видима до построения. Огнем и росою означено место, и ниспослано свыше благословение".

О следующем времени преп. Симон рассказывает относительно Печерской церкви еще вот какой случай. Были два боярина: Иван и Сергий. Случилось им придти в Печерскую церковь. Они увидели "свет чуден" на иконе Богородичной и заключили между собой союз духовного братства. Через некоторое время Иван, имевший сына Захарию, пяти лет, занемог. Он призвал игумена Никона и отдал ему все имение для маломощных, а сыновнюю часть, тысячу гривен серебра и сто гривен золота, отдал на руки вместе с сыном нареченному брату своему Сергию. Сын, возмужав, спросил у него своего имения. Сергий отвечал, что отец отдал все Богу, "у него и проси, а у меня нет ничего; я не должен ни тебе, ни твоему отцу ни одного золотника. Отец виноват, раздав все имение в милостыню и оставив тебя в нищете". Сын соглашался на половину. Сергий разругал и отца, и сына. "Ну дай хоть третью, десятую долю". "Ничего". "Так поди же и поклянись пред иконою Божией Матери, где ты взял братство с отцом". Сергий пошел, поклялся, хотел приложиться и не смог. Как бы пораженный, бросился он к дверям, восклицая: "О святые Антоний и Феодосий, не велите этому ангелу немилостивому убивать меня. Прогоните бесов, которым я предан. Возьмите золото мое, запечатанное в клети". Послали за имением, и нашли в указанном месте две тысячи гривен серебра и двести золота. "И бысть страх на всех, и с тех пор не позволено клясться этою иконою". Захария отдал все игумену Иоанну, постригся и скончался в монастыре. На это золото и серебро поставлена церковь Иоанна Предтечи, на полатях, в честь жертвователей, Ивана и Захарии.

Представив жития святых основателей Печерского монастыря, Антония, Никона и Феодосия, приступаем к житиям прочих печерских затворников.

Варлаам. Часто приходил беседовать к Св. Антонию и Феодосию сын первого боярина Изяславова Яна (Иоанна) и внук того Вышаты, что плавал под Царьград в последний раз с Владимиром, сыном Ярослава. Коснулась его благодать, сердце загорелось желанием спастись, и он решился оставить свет, отца и мать, жену, богатство. "Мне хочется жить с вами, сказал он однажды Антонию, и принять мнишеский образ". "Доброе дело, отвечал пустынник, но смотри, чтобы не захотелось тебе после опять вернуться в мир. Тогда хуже будет". Чем более отсоветовал Антоний, тем сильнее ощущал молодой человек желание. На другой день, в светлой и славной одежде боярской, в толпе многочисленных отроков, подъехал он к пещере Антониевой. За ним вели множество коней, навьюченных всяким богатством. Затворники вышли навстречу к посетителям и поклонились до земли. Молодой человек слез с коня, скинул с себя дорогое убранство и положил к ногам Антониевым: "Вот прелести мира сего, сказал он, делай с ними, что угодно. Я хочу жить с тобою в уединении и бедности", - и поклонился перед ним в землю. Антоний боялся принять его. "А если отец твой с воинами придет к нам и уведет тебя, а нам помочь нечем, - и ты явишься пред Богом яко отметник и ложь". - "Хоть бы он мучить меня стал, не возвращусь в мир, ты только постриги меня скорее". - И Антоний велел Никону постричь, при чем и наречен он был Варлаамом. Отец Варлаама пожаловался князю Изяславу. Князь, услышав, что в то же время и ключник его пострижен, вскипел гневом и велел привести к себе Никона. "Ты его постриг?" спросил он. "Я", отвечал пустынник. "Отведи его назад домой, не то я велю раскопать вашу пещеру, а тебя со всеми товарищами ушлю в заточение". "Что угодно тебе, то и делай, а мне нельзя от Царя небесного отводить Его воинов". - Новая обитель, между тем, была в величайшем страхе. Антоний собрался уйти в другую сторону. Прочая братия поднялась вслед за ним. Насилу уже Изяславова жена, ляховица родом, могла уговорить своего мужа, рассказав, сколько зла причинилось у них в Польше от того, что оттуда выгнаны были когда-то монахи, - и он отпустил Никона, а прочих велел вернуть.

Тогда боярин Ян, увидев, что ничего не сделано князем по его желанию, решился справиться сам. Взяв своих отроков, он поспешил в пещеру, вытащил своего сына, сорвал с него черную рясу, клобук, и велел одеть по-боярски. Варлаам скинул в свою очередь дорогие одежды. Отец велел связать ему руки, одеть снова и отвезти домой. Дорогой он увидел расселину в скале, сбросил туда свою одежду, и начал топтать в грязи. Дома отец велел посадить его с собой за трапезу. Он не прикасался ни к какой пище и сидел, потупив глаза. Отец отпустил его в свои покои и велел молодой жене его нарядиться и всеми силами прельщать его; молодой инок сел в угол, отворачиваясь от нее и моля Бога избавить его от искушения. Три дня потом не вставал он с места в своей клети, не одевался, не ел и не пил ничего. А Антоний и Феодосий с прочей братьею между тем молились за него Богу - и боярин сжалился, наконец, над своим сыном, испугавшись, чтобы он не умер от голода и холода, - поцеловал и отпустил. Жена, отец и мать, провожали его, рыдая; рабы и рабыни плакали о нем, как о мертвом. А он, как птица, вырвавшись из силков или серпа, освободясь от тенет, побежал опрометью, не оглядываясь, из отеческого дома в свою темную пещеру. Иноки, увидев его, обрадовались и прославили Бога, услышавшего их молитву.

Водворившись в пещере со Св. Антонием, Феодосием, Никоном, он вскоре до такой степени успел в духовной жизни, что наречен был от Св. Антония игуменом при увеличении числа братии. Великий князь Изяслав, основав монастырь Димитровский, в честь своего ангела, послал туда игуменом Варлаама. Варлаам ходил оттуда в Иерусалим, и, посетив все святые места, возвратился в свой монастырь. Потом отправился он во второй раз в Константинополь, обошел все тамошние монастыри и купил все нужное для своего монастыря, но на обратном пути, предпринятом по сухому пути, занемог и скончался в Святогорском монастыре близ Владимира Волынского, 19 ноября, вероятно, 1063 года. Он заповедал своим спутникам отнести тело его в монастырь к Св. Феодосию и передать туда все вещи, купленные им в Константинополе, что и было ими исполнено. Тело Варлаамово положено на правой стороне церкви. Память его празднуется.

Ефрем, каженик, управлял всем домом великого князя Изяслава и был любим им больше всех.

Он также, услажденный беседами святых отшельников, решил жить с ними и был пострижен Никоном, несмотря на гнев государев. Из пещеры через месяц он ушел в Константинополь и водворился в одном из тамошних монастырей. Святой Феодосий присылал к нему за списком Студийского устава, который и был им списан для киевского монастыря.

После, по возвращении, он был назначен епископом в Переяславль, где оставил много памятников своего благочестия, просвещения и любви к ближнему. Нестор в летописи рассказывает, как он украсил Переяславль церковными и прочими зданиями, обвел каменными стенами, окончил церковь Св. Михаила, основал церковь Св. Феодора на городских воротах, другую поблизости Св. Андрея. Им построено несколько церквей и в Суздале с главами.

Он присутствовал вместе с другими епископами при торжественном пренесении мощей Св. Феодосия из пещеры в каменную церковь, 1091 года, августа 14 дня, в четверг.

Степенная книга говорит об учреждении им больниц в разных местах, которыми пользовались бедные. Ему приписывают банное строение, под которым одни понимают крещальни, другие купальни, а иные церковные главы, которых прежде, будто, на Руси не бывало!

Стефан. Он служил доместиком или уставщиком по клиросу во время игуменства Феодосия, который часто поручал ему говорить поучения братии вместо себя. Перед кончиной блаженного игумена братия просила его назначить Стефана ему преемником, вместо Иакова, которого он указывал, ибо-де Иаков не у нас пострижен. "Стефан вырос под твоею рукою, говорили они, и послужил тебе: его нам дай". Феодосий согласился, хотя и с укоризной: "Я назначал по Божьему повелению, а вы хотите сотворить свою волю". - После Стефан получил его наставления.

Стефан управлял Печерской обителью пять лет, окончил Печерский храм, основание которого до земли было положено Св. Феодосием, - к 11 июля 1075 г. Так как храм отстоял от древнего монастыря почти на двести сажен, то новый игумен построил деревянные кельи около него и перевел в них братию. В древнем оставлены немногие иноки для погребения умирающих и для совершения заупокойных литургий. На дворе между монастырями, древним и новым, устроен был прием странников. Все обнесено было деревянной стеной. Неизвестно, за что братия вознегодовала впоследствии на своего избранника, но он принужден был оставить игуменство и монастырь. Он основал тогда новый монастырь, близ любимой обители, на другом отроге Печерской горы, на Клове, в честь Св. Богородицы Влахернской, которая столько прославилась при создании Печерского храма. В 1091 г. Св. Стефан был епископом владимиро-волынским, присутствовал при перенесении мощей Св. Феодосием из пещеры в лавру. Скончался 27 апреля 1094 года.

Дамиан, великий "постник и воздержник", до смерти своей не ел и не пил ничего, кроме хлеба с водой. Мало спав ночью, он с прилежанием читал книги и старался подражать житию и смирению преп. Феодосия, которого любил всем сердцем. Феодосий отсылал к нему обыкновенно больных детей, что приносились в монастырь, и вообще всех приходящих лечиться от разных недугов. Дамиан читал над ними молитвы, мазал маслом, и многие исцелялись.

Перед кончиной он молился со слезами Богу, чтобы не отлучал его на том свете от наставника и отца его, преподобного Феодосия, - и вдруг видит его пред одром своим. Феодосий пал на грудь к Дамиану, и, любезно поцеловав, сказал ему: "О чем ты молишься, то совершится, послал меня Господь сказать тебе: ты причтешься со святыми, и, когда я умру, то приду к тебе, и мы останемся вместе". С этими словами он стал невидимым. Дамиан понял, что это было явление от Бога, и послал за блаженным Феодосием. Когда тот пришел, то спросил его с веселым лицом: "Будет ли так, отче, как ты обещал?" Феодосий отвечал, что не знает, о каком обещании тот говорит. Дамиан рассказал ему происшедшее. Тогда Феодосий прослезился, поняв видение, и сказал ему: "Брат Дамиан, что обещал тебе ангел, явясь в моем образе, то будет тебе, - я же, грешный, как могу быть общником славы, уготованной праведнием?" Дамиан обрадовался, перецеловал созванную братию и предал с миром душу свою пришедшим за нею ангелам. Память его празднуется 5 октября.

Иеремия, старец великий, помнивший Владимирово крещение Русской земли. Ему дарован был дар от Бога знать будущее и читать в мыслях человеческих. Он обличал многих втайне и учил беречься от диавола. Задумает брат какой оставить монастырь, он объявлял скрытное намерение, предсказывал доброе и худое, - и все сбывалось. Помнив крещение Владимира и живя при Феодосии, он скончался, вероятно, около 1070 г., следовательно, ему было 90 лет.

Матвей отличался даром прозорливости. "Однажды, рассказывал он, стою я в церкви на своем месте, взглянул на братию, поющую по обеим сторонам на клиросах, и вижу: бес в образе ляха, в луде, ходит вокруг с цветами, что называется лепок, - полные полы, - и бросает в монахов: к кому цветок прильнет, тот, постояв немного, уходит из церкви под каким-нибудь предлогом в келью и ложится спать; а от кого цветок отскакивал, тот стоит крепко, до окончания утрени". В другой раз после заутрени присел Матвей отдохнуть под билом, а келья его была далеко от церкви. Вдруг видит он толпу, идущую из монастырских ворот, а посередине один едет на свинье. "Куда вы?" спросил их старец. "За Михалем Толбековичем", отвечал бес, сидевший на свинье. Пришедши в свою келью, Матвей послал келейника спросить, в келье ли Михаил, и узнал, что он действительно ушел со столпья по заутрени. Много видений он имел и скончался в старости маститой, уже после Феодосия и Стефана, при преп. Никоне, вероятно, в 1088 году. Память его празднуется 3 октября.

Исаакий. Это был богатый торопецкий купец, именем Чернь. Задумав идти в монахи, он раздал свое имение нуждавшимся и в монастыри. Антоний принял его и нарек Исаакием.

"Он возымел житие крепкое" и надел на себя власяницу, потом велел купить козла и, сняв с него шкуру, покрылся ею, - волосами вверх, - которая на нем и высохла. Он водворился в пещере, в самой тесной келье, в 4 локтя, и беспрестанно молился там со слезами: пищей ему была просфора, и та через день, да немного воды. Пищу приносил ему сам Антоний и подавал через малое оконце, в которое едва могла пролезть рука. Так провел он семь лет, не выходя на свет Божий, не ложась спать на ребра, а засыпая, помалу, сидя.

Однажды, "наставшу вечеру", начал он кланяться и петь псалмы до полуночи, по обычаю; потрудясь, присел на одре своем и погасил свечу. Вдруг воссиял свет в пещере, как от солнца, и явились перед ним двое прекрасных, светозарных юноши и поведали ему: "Христос идет к тебе, пав, поклонися ему". Он поклонился, позабыв положить на себя крестное знамение, и бесы воскликнули: "Наш еси Исаакий!" Вся кельица и вся улица печерская наполнилась бесами. "Возьмите сопели, бубны и гусли, сказал один от бесов, глаголемый Христос, пусть попляшет нам Исаакий". И ударили все в сопели, бубны и гусли, и начали играть. Надругавшись над ним, оставили его утомленного, еле живого, и исчезли.

Наутро Антоний принес для него хлеба к оконцу, по обычаю, и произнес: "Благослови Господи! отче Исаакие!" Ответа не было. Антоний подумал: "Се уже преставился", - послал за Феодосием и братиею. Откопали вход, вынесли Исаакия, как мертвого, и положили перед пещерой. Здесь увидели, что он жив, и Феодосий приписал его состояние бесовскому действу. Тело его положено на одр, и Антоний служил ему.

По удалении Антония к Святославу в Чернигов, вследствие гнева Изяслава, Феодосий взял Исаакия к себе в келью. Два года лежал он здесь расслабленный, не имея сил повернуться на бок, ни встать, ни сесть, черви заводились несколько раз под ним от мокроты и сырости. Глух и нем был Исаакий два года, не вкушал ни хлеба, ни воды, никакого брашна или овоща; Феодосий омывал и одевал его своими руками, творил молитву над ним день и ночь. На третье лето он "проглаголал" и начал слышать, поднялся на ноги и пошел, как младенец. Никак не хотел он идти в церковь, и только насильно приводили его туда. Феодосий начал водить его в трапезную, но сажал отдельно от братии. "Положите хлеб перед ним, велел игумен, но не кладите ему в руки; пусть сам ест". Неделю он не прикасался, а потом начал, оглядываясь, кушать хлеб, и выучился пить.

Исаакий опять возложил на себя потом жестокое воздержание. По кончине уже Феодосия, при Стефане, Исаакий сказал: "Ты прельстил меня, дьявол, сидящего на едином месте, так я не хочу запираться в пещере, а хочу победить тебя, ходя в монастыре". Он надел на себя власяницу, а сверху нее свиту витоляну, пришел помогать поварам, - и между тем начал юродствовать. К заутрени приходил прежде всех и стоял крепко, недвижимо; зимой во время лютых морозов он ходил в прабошнях и черевьях протоптанных, так что ноги примерзали у него к камню, но он стоял твердо до тех пор, как оканчивалась заутреня. По заутрени ходил в поварницу, готовил огонь, воду, дрова, пока соберутся прочие повара. Однажды повар, тоже именем Исаакий, думая посмеяться над ним, сказал: "Вон сидит ворон черный, поди возьми его". Исаакий поклонился повару, пошел, и, взяв ворона в руки, принес. Все ужаснулись и поведали чудо игумену и братии, которые все начали чтить его особенно. Но Исаакию не хотелось славы человеческой: он начал пакостить то игумену, то братии, то мирским людям, ходя по миру и юродствуя, даже до побоев. Он поселился в прежней пещере Антониевой, собирал к себе молодых людей, одевал их в монашеское платье и получал за то раны от их родителей и упреки от игумена Никона; раны, наготу, стужу, днем и ночью, он все сносил терпеливо. Затопил он однажды печь в истобке у пещеры, разгорелась она, и начало выкидывать пламя углями: заложить ему было нечем, и он стал босыми ногами на пламя, пока оно не погасло. "Много рассказывают о нем, а иное видел я сам, говорит Нестор: совершенную власть приобрел он над бесами, как над мухами, и ни во что ставил их прельщенья и мечтанья. Часто приставали они к нему и твердили: "Ты наш, ты поклонился нам и нашему старейшине". Он крестился, и бесы исчезали. Иногда они представлялись ему целым народом и кричали: "Раскопаем пещеру, загребем его"; другие кричали: "Беги, Исаакий, хотят загрести тебя!" Иногда показывался в пещере лютый зверь, медведь, иногда приползали змеи, жабы, мыши и всякий гад. Исаакий крестился, творил молитву, и все исчезало. "Ну, Исаакий, ты победил нас", сказали они ему, наконец, не сумев ничего сделать с ним". Три года, по его рассказу, продолжалась эта лютая брань. Наконец, он успокоился; пощение, воздержание, бдения стал исправлять по-прежнему. В этих подвигах он провел лет 20 после своего исцеления. Наконец, занемог и вынесен больной в монастырь, где на восьмой день скончался и погребен игуменом Иоанном с братьею, не прежде 1090 года. Память его празднуется 14 февраля*.

--------

* Жития Дамиана, Иеремии, Матвея и Исаакия описаны Нестором в летописи. Большая часть следующих - Симоном и Поликарпом. Остальные жития составлены по другим источникам.

Моисей Угрин. Это был брат Георгия, отрока Бориса, который был убит вместе со своим князем, за золотую гривну, повешенную на его шее. Он один тогда спасся и бежал к Передславе, сестре Ярослава (1015). После разных превратностей, Болеслав храбрый, король польский, приходил на помощь к зятю своему Святополку, которому снова доставил стол киевский, победив Ярослава, и вернулся в ляхи (1019). Он увел с собой обеих сестер Ярослава и всех бояр, а с ними и Моисея, скованного железом, под крепкой стражей. Моисей был красавец собой, и в Польше влюбилась в него одна знатная женщина, молодая и прекрасная, и пришла к нему с предложениями. Пленнику, обещала ему власть, богатство, почести. Моисей, девственник от рождения, никак не соглашался: "Не буди мне погубити труда своего пяти лет, что я несу в этих узах, терпя муки, чтоб избавиться от вечных мук". Влюбленная, она выкупила своего любимца за тысячу гривен серебра. Он облечен был в многоценные ризы, сладкие брашна предлагались ему в снедь, ласкам женским не было конца, а преподобный прилежал посту и молитве. Он предпочитал сухой хлеб и воду, с чистотою, сладким брашнам и вину, со скверною. Иосиф вырвался из руки своей прелестницы, оставив в ее руках сорочку, Моисей - всю одежду. Женщину охватила ярость. Она велела морить его голодом. Некоторые слуги смилостивились и подавали ему пищу, другие уговаривали его смягчиться и исполнить желание их госпожи: "Зачем ты не женишься? Она молода, прекрасна собою, жила с мужем только одно лето. Никакой князь не погнушается ею, а ты, пленник, и не хочешь быть ее господином. Из чего же ты мучишься? И Авраам был женат, и Исаак, и Иаков. Иосиф, отказавшись от жены Пентефрия, также женился и получил царство". "Не надо мне Египетского царства, отвечал Моисей советникам, не надо мне чести в ляшской земле, я ищу небесного царства и хочу идти в монахи, ежели избавлюсь от этого плена". Женщина не знала, что делать, истощив все средства, и лесть, и угрозу; велела посадить его на коня и водить по всем селам и городам своим. "Это все твое, говорила она ему, а жителям: вот ваш господин, а мне муж. Все встречные, кланяйтесь ему". Блаженный был глух и нем. "Я не отпущу тебя живого, твердила княгиня, я предам тебя мукам и велю казнить тебя, если ты не исполнишь моего желания". "Не боюсь ничего", отвечал воздержник, и, воспользовавшись случайной встречей с одним священником, шедшим со Святой горы, принял от него монашеский образ. Княгиня в гневе велела растянуть его по земле и бить палками. Кровью обагрилась земля. Слуги уговаривали блаженного изо всех сил. Ничто не помогало. Княгиня обратилась к Болеславу и просила его помощи. Король сам старался убедить юношу. Тот оставался твердым. Тогда Болеслав отдал его в полную власть княгине. Она велела положить его к себе на ложе, истощала все ласки, сжимая в своих объятиях; он оставался как будто мертвый. Тогда раздраженная женщина велела изувечить его и лишить мужского образа. Блаженный претерпел все с радостью, хваля и славя Бога. Король вследствие этого случая велел изгнать всех чернецов из своих владений. Но Бог не оставил его без наказания. В одну ночь он скоропостижно умер, и произошел мятеж во всей земле Ляшской (1027). Супруга Изяславова, дочь Болеслава, напомнила об этом событии мужу, когда тот, прогневавшись на Печерскую обитель, за пострижение Варлаама и Ефрема, хотел разорить ее. Люди, восставшие в Польше, избили своих епископов и бояр. Тогда и княгиня была убита. Моисей, оправившись от ран, пришел в Печерский монастырь и поселился там. Господь даровал ему власть над страстями. Один брат просил у него помощи. Он ударил его своим посохом в лоно (по причине ран он не мог ходить без посоха), и внезапно помертвели у просившего члены*.

---------

* Если, следуя патерикам и прологам, Моисей жил в монастыре десять лет, пять лет в плену и шесть лет страдал за чистоту, то он умер в 1037 году; в какой же пещере он жил, когда сам Антоний пришел туда после 1051 года и основал свою обитель? Мы думаем, что он жил в Варяжской пещере, прежде выкопанной, а в житии Печерский монастырь поставлен, вероятно, по ошибке, или он пришел в монастырь гораздо позже.

Никита, желая прославиться, просил позволения у игумена Никона затвориться. Никон сказал ему, что он молод: "Праздность для тебя вредна, лучше тебе поработать на братию; ты видел сам, как брат Исаакий прельщен был в затворе; благодатью только мог он спастись, и ею творит он теперь чудеса". "Нет, отвечал Никита, я никогда не соблазнюсь такой вещью. Я прошу у Бога, чтобы он подал мне дары чудотворения". "Выше силы прошение твое, возразил игумен, смотри, чтобы ты, восшед, не упал. Наше смирение велит служить тебе на братию, и ты увенчаешься за послушание". Юноша не послушался слов старца и сделал, что захотел, заложил за собою дверь и остался, не выходя. Но вскоре прельстил его диавол! Вдруг во время своего пения он слышит голос, молящийся с ним, и обоняет благоухание неизреченное. Никита перестал петь и думал: "Это ангел молился со мною, это Духа Святого благоухание". И начал он молиться прилежно: "Господи, явись ты мне Сам разумно, да вижу Тебя". Послышался голос: "Не явлюсь, - ты молод, - чтобы ты, вознесшися, не упал". Затворник отвечает со слезами: "Нет, нет, не прельщуся я, наученный своим игуменом, и исполню все, что ты мне повелишь". Бес же, "прием власть на юном", сказал: "Невозможно человеку во плоти видеть меня. И вот посылаю тебе ангела - пусть он остается с тобою, а ты волю его твори". И вдруг явился перед ним бес в образе ангельском. Монах поклонился ему. "Не молись, сказал ему бес, а читай книги: в книгах ты будешь беседовать с Богом, и из книг будешь приходящим подавать полезные советы, а я буду молиться своему творцу о твоем спасении". Никита перестал молиться и предался чтению и поучению. Видя, как бес беспрестанно молится о нем, он радовался ангельской за себя молитве, беседовал с приходящими и начал пророчествовать. Слава о нем распространилась, и все дивились совершению его предсказаний. Никита послал сказать князю Изяславу: "Убит князь Глеб Святославич в Заволочье. Пошли скорее сына твоего Святополка на стол новгородский". Как он сказал, так и исполнилось: через некоторое время стала известной смерть Глеба. Затворник прослыл пророком; его слушались князья и бояре; бес, не имевший силы узнавать будущее, знал прошедшее, и внушал Никите, который рассказывал приходившим. Книгами ветхого завета никто не мог состязаться с Никитою: он знал их все наизусть: бытия, исхода, левит, числ, судей и царств, все пророчества и прочие книги, - но Евангелия, Апостола, книг святых, преданных нам в благодати на утверждение и исправление, Никита не хотел ни читать, ни видеть, ни слышать о них и беседовать. Все догадались, что он прельщен дьяволом. Преподобные мужи не могли оставить такого дела без своего участия. Они все собрались и пришли к Никите: Никон игумен, Иоанн, бывший по нем игуменом, Пимен постник, Матфий прозорливец, Исаакий святый печерник, Агапит лечец, Григорий чудотворец, Никола, бывший после епископом в Тмуторакани, Нестор летописец, Григорий творец канонов, Феоктист, бывший после епископом в Чернигове, Онисифор прозорливец. Они все вместе совершили молитвы и изгнали беса, который стал ему невидим. Отцы стали расспрашивать Никиту о Ветхом Завете. Он поклялся, что никогда не читал книг, которые прежде знал наизусть. Он не мог произнести ни единого слова и не понимал даже азбуки, - так что святые отцы должны были учить его грамоте.

После этого удивительного события Никита начал житие чистое, смиренное и послушное. О воздержании и говорить нечего. Он вознесся своими добродетелями и был поставлен епископом в Новгород, где молитвами своими сводил дождь с неба, погасил пожар в городе, а ныне причислен к лику святых. Память празднуется 30 января.

Алимпий отдан был родителями учиться к мастерам иконописцам, пришедшим из Царьграда при игумене Никоне. Будучи свидетелем чуда, - летавшего святого Духа в церкви, - Алимпий "приим" иноческий образ. Изучившись искусству живописания, он трудился неусыпно, писал иконы и обновлял обветшавшие даром и в пользу нищих.

Принесен был в монастырь больной, прокаженный. Игумен велел напоить его "губою из кладезя" святого Феодосия и омыть голову и лицо. Больной не уверовал и "вскипел по всему телу гноем". Плача и сетуя, вернулся он в дом и вздумал идти через некоторое время к святому Алимпию и исповедаться в своем грехе. Инок похвалил его за раскаяние, взял вапницу*

-------

* Вап, вапно - краска, известка, всякое красильное вещество. Прим. ред.

и замазал ему струпы шаровными вапами, украсил лицо на первое подобие, потом повел в церковь, приобщил святых тайн и велел умыться святой водой - все струпы мгновенно спали, и больной исцелился.

Некто христолюбец, из города Киева, поставил церковь и поручил двум чернецам заказать у Алимпия деисус и две местные иконы, предлагая плату, какую угодно. Чернцы взяли куны и не передали ничего Алимпию. Строитель спросил через некоторое время, готовы ли иконы, а чернцы отвечали, что Алимпий еще требует злата. Получили, истратили и опять стали просить. Строитель давал с радостью, говоря, что готов дать вдесятеро больше, лишь бы получить молитвы и дело рук Алимпиевых. Ему хотелось только увидеть иконы. Чернцы сказали, что Алимпий икон писать не хочет. Строитель пришел в монастырь. Игумен спросил Алимпия о причине неправды. Тот отвечал, что не знает, о чем его спрашивают. Игумен сказал, что он взял три цены за пять икон, - и велел позвать чернцов и принести иконные доски; чернцы утверждали, что Алимпий взял цену, а икон не написал. На принесенных же досках явились иконы весьма хитро написанные. "Богом написаны иконы", воскликнули все предстоявшие. Чернцы, обличенные в краже, были изгнаны из монастыря. Случилось сгореть церкви, в которой поставлены были те иконы. Иконы одни остались целы. Князь Владимир, услышав о таком чуде, послал икону Божией Матери в Ростов, в созданную им там церковь. Епископ Симон в послании своем к Акиндину свидетельствует, что во время ростовского пожара также икона эта среди пламени осталась невредимой, даже неопаленной.

Григорий пришел к Св. Феодосию, и от него был научен житию иноческому, в особенности нестяжанию, смирению и послушанию. Молитве прилежал он наиболее и приобрел победу над нечистыми духами. Но всяком пении он творил обыкновенно запретительные молитвы. "Далече от него, сущие, они вопили: о Григорие, ты гонишь нас своею молитвою". Тогда старый враг, "не могши ничем житию его спону (препону) сотворити", научил злых людей обокрасть его, а у него ничего не было, кроме книг. В одну ночь пришли к нему воры и остановились, выжидая, когда Григорий пойдет к заутрени. Григорий услышал их появление: он никогда не спал ночью, но пел и молился беспрестанно, стоя посередине кельи. "Господи, обратился он к Богу, подай сон рабом твоим, утрудившимся врагу угожающе", - и погрузились они в глубокий сон, спали беспробудно пять дней и пять ночей. Тогда Григорий созвал братию и разбудил спавших: "Долго ли вам спать здесь на стороже, сбираясь обокрасть меня? Расходитесь по домам". Проснувшись, они не могли приподняться, потому что "замерли" от голода. Григорий накормил и отпустил их. Властитель градский (посадник), узнав о происшедшем, определил татям наказание. Григорию стало жаль, что из-за него они подвергаются мукам. Он пошел к посаднику и дал ему книг, а татям испросил отпущение. Тогда, покаявшись, оставили они свои первые дела и предали себя в распоряжение Печерского монастыря. Несколько книг Григорий продал, чтобы не вводить никого в искушение. Был у него при келии огородец и несколько деревьев плодовых. Пришли другие воры, обобрали все, что можно было взять, и, взвалив себе на плечи, хотели унести, но не могли двинуться с места и стояли два дня, как вкопанные. "Григорий, воскликнули они наконец, виноваты, каемся и больше грешить не будем". Услышав крик пришли чернецы, но не могли свести их с места. "Когда вы пришли?" спросили их. "Вот уже два дня и две ночи мы стоим здесь". "Как же мы не видали вас, ходя здесь часто?" "И мы сами не видели вас, а то попросили бы отпустить. Изнемогши, уже мы начали кричать. Попросите о нас Григория". Григорий пришел и сказал им: "Всю свою жизнь провели вы в праздности, похищая чужие труды: так стойте и здесь до смерти без всякого дела; но если вы обещаете работать и помогать другим, то я вас отпущу". Они поклялись. Григорий произнес: "Благословен Господь Бог наш" - и они двинулись с места, остались служить Печерскому монастырю, возделывая огороды.

"Потомство их живет, я думаю, до сих пор там", говорит Поликарп.

Пришли три неизвестных человека к Григорию, намереваясь поглумиться над ним: "Вот друг наш, сказали они, осужденный на смерть. Постарайся избавить его от беды, дай, чем откупиться от смерти". Григорий опечалился и сказал: "Горе человеку сему, яко прииде час гибели его". "Если ты дашь что, отче, возразили они, то он не умрет". Им хотелось получить что-нибудь и разделить между собою. Григорий сказал: "Я дам, а он все-таки умрет", - и спросил их, на какую смерть он осужден. Те отвечали: "Быть повешенным на дереве". Григорий подтвердил: "Да, он будет повешен на дереве", - слез в погреб, где обыкновенно молился, чтобы ум не слыхал ничего земного, а очи не видели никакой суеты, вынес оттуда остальные свои книги и отдал пришедшим, чтобы искупить от казни осужденного. Они взяли книги и ушли, смеясь над ним. На ночь же вздумали они опять придти к Григорию и обобрать плодовые деревья. Пришли и заперли инока в погребе. Тот, которому Григорий сказал быть повешенным, влез на дерево и начал обрывать яблоки. Ветвь, за которую он держался, обломилась, и он упал. Летя, он зацепился полою за другую ветвь и удавился ожерельем. А прочие двое, между тем, испугавшись, бежали. Помочь было некому; Григорий был заперт в погребе, а братия находилась в церкви. Выйдя из церкви, они увидели человека висящего, удавленного, и ужаснулись. Отыскали Григория. Выйдя из погреба, он велел снять мертвого и сказал друзьям его, сюда же приведенным: "Вот как сбылась ваша мысль. Бог поруган не бывает. Если бы вы не заперли меня, я пришел бы и снял его с дерева, и он бы не умер". Те пали к ногам его и просили прощения. Григорий назначил им работы.

А вот как он скончался: князь Ростислав Всеволодович, отправляясь в поход на половцев, заехал в монастырь за благословением со своими отроками. Григорий спускался в то время с горы к Днепру за водой. Отроки начали ругаться над ним, "поносяще словеса срамные". Инок сказал им: "О дети мои, вам бы нужно было плакать о своей погибели и каяться в своих прегрешениях, молитвы за себя просить, потому что постигнул вас суд, - все вы погибнете в воде и с князем вашим, - вы злое творите!" Князь, услышав его пророчество в пустошь, закричал на него с гневом: "Мне ли ты пророчишь погибель от воды, мне, умеющему плавать", - и велел ему связать руки и ноги, навязать камень на шею и бросить в реку. Два дня искала его братия и не нашла. На третий день пришли в его келью, чтобы забрать его вещи, и увидели его мертвого в келье, связанного, с камнем на шее; а лицо было светло, как у живого, - вся одежда его была еще мокра. Никто не приносил его, и двери были заперты. Братия вынесла его и погребла с честью в пещере. Многие годы оставалось оно целым и нетленным.

Ростислав в ярости не покаялся в грехе, не пошел в монастырь и не принял благословения. В сражении под Триполем русские войска были разбиты; несчастный сын Всеволода, в бегстве, переплывая реку, утонул со всеми своими, по слову блаженного Григория. Память 8 января.

Агапит, киевлянин, постриженный при Антонии, был часто свидетелем, как больные, приносимые к святому отшельнику, были исцеляемы от его пищи, под видом врачебного зелия. Следуя своему учителю, он начал ходить сам за больной братьею. Если случится кому занемочь, Агапит служил ему, поднимал и клал его, выносил на своих руках; продолжится долго болезнь, - преподобный не оставлял больного и молился о нем беспрестанно, до тех пор, пока тот выздоравливал. Бог послал ему дар исцеления, и в монастыре получил он прозвание: Лечец. Из города, когда распространилась молва о его чудесном даровании, часто приносили к нему больных, и те получали исцеление. Славился тогда в Киеве врачеваньем один армянин, который, взглянув на больного, предсказывал ему верно исход болезни, назначал даже день и час смерти. И никогда не изменялось слово его, никогда не вставал такой больной. Так, назначил он умереть через восемь дней первому боярину князя Всеволода. Блаженный Агапит дал ему от своей пищи, помолился, и боярин выздоровел. Слово промчалось об Агапите по всей Русской земле. Армянин исполнился зависти: он послал одного осужденного на смерть, дав ему смертного зелия, чтобы тот умер перед глазами Агапита. Блаженный подал ему монастырской пищи, помолился, и преступник избавился от смерти его молитвой. Армянин, посредством своих "тожеверников", хочет уморить монаха смертным зельем: тот пьет, и остается без вреда. Занемог князь Владимир Всеволодович Мономах в Чернигове. Армянин лечил его, но без всякой пользы. Болезнь усиливалась, и он, видимо, приближался к концу. Тогда послал он к игумену Ивану с просьбой прислать к нему Агапита. Игумен велел иноку идти в Чернигов. "Нет, отвечал блаженный, если я пойду к князю, то должен буду и ко всем ходить; не могу я для человеческой славы отойти от врат монастырских: я произнес обет оставаться здесь до последнего издыхания; если ты изгонишь меня, я отойду в другую сторону и возвращусь сюда, когда минует это дело". Посол княжий, увидя, что инок никак не соглашается идти, просил его, чтобы дал, по крайней мере, зелье. По приказанию игумена он дал зелья от своей пищи, и князь, вкусив от нее, тотчас выздоровел.

Впоследствии Владимир, придя в Киев, посетил монастырь Печерский и желал почтить монаха, даровавшего ему исцеление. До тех пор князь никогда не видел его. Много богатства приготовлено было для награды, но Агапит скрылся, и князь должен был передать все принесенное игумену. После прислал он еще к блаженному одного из своих бояр со многими дарами: тот застал его в келье и положил перед ним гостинцы. Инок отвечал: "Сын мой, никогда ни от кого я не брал ничего, теперь ли лишуся мзды своея ради злата". Боярин отвечал: "Пославший меня знает, что ты не требуешь ничего; но ради меня, утешь сына своего, которому даровал здравие. Возьми это и раздай нищим". "С радостью принимаю, отвечал схимник, для тебя; скажи же пославшему, чтобы все чужое он раздавал требующим. Для того и избавил его Господь от смерти. Я же, без помощи Божией, не успел бы ничего. Ослушание может навлечь такое же страдание". С этими словами Агапит вынес из кельи все принесенное и бросил за воротами, а сам скрылся. Боярин увидел свои дары, собрал их и передал игумену, а князю рассказал о происшедшем. Князь, в исполнение слова блаженного, стал раздавать свое имение просящим и требующим.

Занемог, наконец, и сам Агапит. Армянин пришел навестить его и завел речь с ним о врачебной хитрости: "Каким зельем, спросил его, лечится сей недуг?" "Тем, которым Бог подает здравие". Армянин посмеялся его невежеству, назвал его перед своими неучем, и потом, взяв за руку, сказал, что он умрет на третий день. "Это истина, а если же не умрет, и изменится слово мое, то я сам постригусь в монахи". Агапит услышал с радостью этот обет и сказал ему: "Это ли твоего врачеванья разум, что ты смерть мне предвещаешь, а помощи подать не можешь: если ты хитр гораздо, то дай мне живот; но на это у тебя нет силы, - так нечего тебе осуждать меня и на смерть через три дня: меня известил Господь Бог, что я умру в третий месяц". Армянин стоял на своем, потому что преподобный болел ужасно и не мог двинуться. Между тем, принесен был больной из Киева. Агапит встал, как будто и не был болен, взял зелье и показал армянину. Тот отвечал: "Это не из наших зелий, должно быть, принесено из Александрии". Агапит посмеялся его невежеству, дал больному своего зелья и отпустил его, здравого. "Сын мой, сказал он армянину, не жалуйся, что мы накормить тебя не можем: у нас, бедных, нет ничего. Покушай моего зелия". Армянин отвечал, что в этом месяце у них пост три дня. "Кто же ты таков? спросил его Агапит, и какой ты веры?" "Разве ты не слыхал, что я армянин?" "Как же ты смел придти ко мне, осквернить мою келью и держать меня за руку? Изыди от меня, нечестивый". Через три месяца блаженный скончался после краткой болезни. Армянин пришел и просил пострижения, рассказывая, что ему явился Агапит и напомнил произнесенный им обет. "Я уверен, сказал новообращенный, что он мог бы жить во век, если бы захотел. Я думал, что он умрет на третий день, а он возразил мне - на третий месяц; если бы я сказал на третий месяц, то он прожил бы три года. Он жив и по смерти. Господь, взяв его, даровал ему вечный живот; верно, по своей воле он оставил нас, желая небесного царства". Армянин постригся в Печерском монастыре и окончил жизнь свою в добром исповедании. Память празднуется 1 июня.

Герман, епископ новгородский, рукоположен в 1078 г., преставился в Киеве в 1096 г. Ему приписывается основание монастыря в Киеве (Германечь) Спасского.

Евстратий, киевлянин, богатый человек, раздал все свое имение бедным и пришел к Антонию, прося его "пострищи". Он наложил на себя строгий пост и постился 40 дней, пребывая в монастыре, от чего и прозван постником. Половцы пленили его со многими другими монастырскими людьми (1096). В плену продан он был херсонскому жиду и принуждаем оставить веру Христову. Он не соглашался и наставлял товарищей бедствия крепиться, несмотря на голод и жажду. Все послушались его и умерли, кто через три дня, кто через четыре, а самые сильные через неделю, числом 30 от монастырской челяди, и 20 из Киева. Через 14 дней остался один Евстратий, постник с младых ногтей. Жид, почитая его виной своих убытков, воспылал гневом, и при наступлении Пасхи Христовой, велел пригвоздить его ко кресту. Висевший, Евстратий был жив 15 дней. Жиды приступали к нему, веля вкусить от их пищи. Он неумолчно славил Господа и произносил проклятие убийцам. Жидовин, услышав, что распятый поносит его, взял копье и пронзил его, и так блаженный предал душу свою.

Симон сообщает предание о видении: явилась колесница огненная, запряженная конями огненными. Душа преподобного понеслась, и глас послышался по-гречески: "сей добрый града небесного житель", почему и прозван был простратором.

В тот самый день последовало гонение на жидов, поселенных в царстве Корсунском, за вероломство одного из них, служившего царю епархом. Мучитель Евстратиев был повешен.

Тело блаженного, брошенное в море, производило многие чудеса. Некоторые жиды, пораженные этими чудесами, приняли святое крещение. Привезенное в Киев верующими, оно почивает в пещерах Св. Антония. Память празднуется 28 марта.

Никон. Он также был взят в плен половцами. Пришел после к ним один и хотел его выкупить. Никон не согласился. Киевлянин, возвратившись, сообщил известие о нем его родным, которые отправились к половцам сами с большим выкупом. Никон отказался также: "Если бы Господь хотел свободна меня иметь, то не предал бы в руки врагам. Благая восприял я от него, злых ли не потерплю". Родные ушли с укоризной. Половцы, видя свои лишения, начали мучить инока, в продолжение трех лет: клали на огонь, резали ножами, оставляли нагого в оковах лежать на солнце, не давали есть по два и по три дня, зимой держали на снегу, требуя выкупа. Никон сказал им, что избавится скоро из рук их, прияв извещение, и на третий день будет в своем монастыре. Половчин подумал, что он бежать хочет, подрезал ему мышцы и велел стеречь крепко. На третий день, действительно, половцам беседующим, в оружии, Никон внезапно стал невидим, и послышался голос: "Хвалите Господа с небес". Блаженный пренесен был в Печерскую церковь, во время священнослужения, при пении причастного стиха. Собравшиеся спрашивали, когда он пришел. Никон хотел скрыть чудо, но кровь еще капала из ран, на руках и ногах висели железы, из ран точился гной. Он должен был открыть истину, но не хотел снять с себя оков, пока, наконец, игумен не убедил его: "если бы Бог хотел иметь тебя в нужде, то не извел бы из рабства". Железо было употреблено на укрепление алтаря церковного.

Через некоторое время пришел в Киев договариваться тот половчин о мире, что держал Никона у себя в плену. Увидев его в монастыре, он удивился и рассказал монахам все происходившее. Он уже не возвратился на родину, а принял в Киеве святое крещение со всем родом своим, и потом постригся в монахи. В монастыре он начал служить своему бывшему пленнику, и после смерти оба они были положены вместе в одном притворе.

Этот половчин рассказывал еще, что дома, находясь при смерти, больной, он велел было жене и детям распять своего пленника, а тот, прозря его обращение, помолился о нем и исцелил его от болезни.

Никон прозывался сухим, потому что весь иссох от истечения крови и сгнил от ран. Память его празднуется 11 декабря*.

-------

* Кончину его преп. Филарет полагает около 1181 года.

Феодор, оставив все мирское и раздав свое богатство нищим, пришел в монастырь. Повелением игумена ему было определено жить в пещере Варяжской. Там он жил много лет во всяком воздержании. Вдруг враг внушил ему "стужение имения ради розданного". На него напал страх, что станется с ним, если проживет он долго, и ему не по силам будет довольствоваться монастырской пищей - чем ему тогда содержаться? И стал он раскаиваться, зачем раздал свое имение. Некто, друг его, по имени Василий, всячески старался удерживать его от ропота, чтобы не погубил души своей, и предлагал ему все, что сам имеет, рассказывая о случаях страшного наказания за раскаяние в милостыне. Феодор благодарил его за советы, почувствовал свой грех и старался забыть свои опасения. С тех пор он еще более подружился с Василием, и "добре сияющему в заповедях Господних, и к тому угодная совершающу, велика язва бысть диаволу", который придумал новое прельщение. Василию случилось отлучиться по приказанию игумена, враг принял его образ и завел сначала с Феодором разговор душеспасительный: "Как сияешь ты, перестал ли сожалеть о своем имении, или еще пакости творит тебе враг, принося памяти прошедшее?" Феодор отвечал, что, благодаря его наставлению и молитвам, он спокоен теперь духом и не слушает бесовских шептаний. Но в ответе своем он не упомянул имени Божия, и "диавол, приим дерзновение нань", подал ему совет для большего себе утверждения просить у Бога злата и сребра, чтобы раздавать в милостыню. И видит потом во сне Феодор, что ангел светлый и чистый указывает ему место сокровищ. Сон этот возвращался к нему несколько раз. Через некоторое время нашел он показанное место, начал копать и достал множество золота, серебра и сосудов многоценных. Бес пришел тогда к Феодору в образе брата и спросил его, где сокровища, им найденные, о которых он слышал от являвшегося. Так спрашивал его явно, а втайне внушал мысль не открывать места, взять золото и уйти в иную страну. Бес продолжал: "Ты можешь поступить теперь с богатством, куда угодно". Печерник отвечал: "Я просил богатства у Бога, чтобы раздать все в милостыню, для того лишь и дал мне его Бог". "Смотри, брат Феодор, чтобы враг опять не возмутил твоей души: не лучше ли тебе отойти в другую сторону, накупить сел, - везде можно спастись и избегнуть бесовских козней, а после смерти завещать на память по усмотрению". Феодор возразил, что он произнес обет остаться на всю жизнь в монастыре, и ему стыдно "бегуном явиться". Можно исполнить все и здесь. "Нет, говорит бес, здесь ты не можешь утаить сокровища, оно огласится, и будет у тебя отнято. Послушайся меня, если бы то не было угодно Богу, то не дал бы он тебе ничего, ни мне известил". Тогда печерник поверил и начал готовить возы и ларцы, чтобы оставить монастырь и идти, куда укажет бес.

В это время вернулся Василий по исполнении поручений игумена и пришел навестить брата. "Как ты живешь?" спросил его. Феодор удивился такому вопросу, потому что видел его вчера и третьего дня и внимал его наставлениям. Что это такое - бесовское привидение? "Перестань смущать мою душу, говоря ныне одно, а завтра другое: чему же мне верить", и прогнал его с сердцем. Василий ушел. А бес явился и сказал: "Враг погубил тебе ум; не помяну досады, что нанес мне ночью, и пришел сказать тебе еще: ныне же ступай из монастыря, забрав все свое". С наступлением утра пришел к нему Василий в сопровождении трех иноков, которые засвидетельствовали Феодору, что три месяца был он в отсутствии. Стало явно, что все прежнее было диавольское действо. Иноки посоветовали Феодору, чтобы он заставил придущего сотворить молитву. "Вот ты и увидишь, что это бес". Отцы прочли запретительные молитвы и ушли, утвердив печерника. Бес не смел более показаться к Феодору, который всех приходивших к нему заставлял молиться. Он выкопал глубокую яму, положил туда все найденные сокровища и засыпал землей. Сам же обрек себя на работу, поставил в пещере жернова, брал пшеницу из сусека и молол своими руками, проводя ночи без сна, в труде и молитве. Поутру относил муку в сусек и брал новое жито, в облегчение рабам. Беспрестанно молился он, чтобы Бог отнял у него память сребролюбия, - и Господь освободил его от этой страсти, так что и мысль о серебре или золоте не приходила ему в голову. Послал к нему келарь жита, привезенного из села, многое множество, веля ссыпать у себя в сосуды, чтобы не ходить всякий день в сусек. Феодор молился, поя псалтирь наизусть, и, устав, прилег отдохнуть. Вдруг загремел гром, и жернова сами начали молоть. Поняв бесовское действие, блаженный встал и сотворил молитву, запрещая бесу действия. Бес же не слушался. Тогда Феодор сказал: "Так мели же до конца, поработай и ты на святую братию". Произнеся повеление, он стал на молитву. Бес уже не смел ослушаться и измолол все жито до света. Феодор возвестил келарю, чтобы прислал за мукой. Тот удивился, как можно в одну ночь перемолоть столько жита.

Феодор вздумал поставить себе келью на старом дворе, а Василий поселиться в пещере. Монастырь был тогда сожжен, и привезено было по Днепру много леса плотами для церкви и для келий. Наняты работники возить лес на гору. Феодор не хотел быть другим в тягость и начал сам на себе носить дрова. Бесы, назло ему, начали скидывать с горы все, им приносимое, желая прогнать блаженного. Феодор сказал: "Господь Бог наш, повелевший вам в свиния внити, велит вы, мною, рабом своим, весь лес снизу перенести на верх". В ту же ночь перетаскали бесы весь лес от Днепра на гору, так что внизу не осталось ни полена, и работники, встав поутру, изумились, не найдя ничего на берегу, а на горе все уложено было по порядку, куда что принадлежит, для крыши, для помоста, и прочее. Все удивились такому чуду ради святых Антония и Феодосия; а бесы "возъярились, уничижаемые и посрамляемые" святыми угодниками: они возбудили работников, которые начали просить за провоз с блаженного: "Мы не знаем, какой кознью велел ты этому дереву на горе быти". И неправедный судия присудил Феодора удовлетворить извозников: "Пусть помогут бесы, что тебе служат".

Был у князя один боярин, свирепый и злобный. Бес явился к нему под видом Василия, ему знакомого, и сообщил, что "Феодор, занимавший прежде мою-де пещеру, нашел там множество золота, серебра и сосудов многоценных. Он хотел бежать со своей находкой, но я удержал его, и вот он ныне юродствует: заставляет бесов муку молоть, дрова с берега носить, а сокровища до времени скрыл, чтобы украдкой уйти от меня, куда задумал". Боярин повел мнимого Василия к князю Мстиславу Святополковичу, которому тот и поверил свой рассказ, еще с прибавлением: "Спросите и все получите, если не будет отдавать, погрозите ранами и муками, призовите меня в свидетели, и я укажу самое место".

На другой день князь выехал в монастырь со многими людьми, как будто на войну или охоту, "вынял" преподобного Феодора и привез его к себе на дом. Здесь начал расспрашивать его о сокровище с лаской: "Открой мне, говорил он, и мы поделимся с тобой. Ты будешь отец мне и моему отцу". Святополк был тогда в Турове. Феодор отвечал, что это правда, и что сокровище лежит до сих пор в пещере. Князь спросил: "Много ли золота, отче, и серебра, и кем оно положено туда, как слышно?" "Писано в житии святого отца нашего Антония о поклаже Варяжской; так, должно быть, и есть, ибо сосуды все латинские, и пещера зовется до сих пор Варяжской. Золота и серебра без числа много". Князь сказал: "Дай мне, сыну твоему, а себе оставь, сколько хочешь". "Вы сему работаете, а мне ничего не надо, отвечал Феодор, я сказал тебе все, и больше ничего не знаю: я позабыл, где закопал сокровище". Князь запылал гневом: "Заключите в оковы чернеца, по рукам и ногам, не давайте ему три дня ни хлеба, ни воды". Через три дня повторился тот же ответ: не знаю, где скрыл. Князь велел мучить Феодора, так что власяница пропиталась кровью, потом повесить "в дыме велице" и привязать, и, наконец, развести под ним огонь. Все удивились терпению мужа, пребывавшего в пламени, как в росе, огонь не коснулся его власяницы, и один из слуг донес князю о чуде. Князь испугался и сказал иноку: "Напрасно ты губишь себя, удерживая сокровище, которое принадлежит нам". Феодор отвечал: "Молитвою брата моего Василия спасен я был тогда, когда нашел сокровище, Господь взял от меня память сребролюбия, и я забыл, куда положил найденное".

Приведен был из монастыря насильно Василий. Мстислав сказал ему: "Я все сделал сему злому, что ты велел мне; теперь тебя хочу я иметь отцом себе. Скажи, где зарыто сокровище?" "Что я велел тебе?" спросил Василий. Князь рассказал, что у него было с Феодором. "Нет, это козни диавола, который прельстил тебя, оболгал святого мужа и меня. От роду я не видел тебя; я пятнадцать лет не выходил из пещеры". Стоявшие рядом слуги свидетельствовали, что при них он рассказывал князю о скрытом сокровище. Василий сказал: "Всех вас прельстил бес, я не видывал никогда ни вас, ни вашего князя". Князь, рассердившись, велел и Василия предать тем же мукам. Буйный от вина, он взял стрелу и пустил ее сам в Василия. На ночь велел он обоих иноков заключить порознь, а наутро возобновить пытки. Но в ночь они оба скончались. Братия, узнав об их кончине, пришла, взяла их тела и погребла честно в пещере Варяжской, где они провели всю свою жизнь. Кровавая власяница, которую огонь постыдился предать тлению, с них не была снята, "и я думаю, говорит епископ Симон, что она до сих пор цела".

Немного спустя, сам Мстислав, на войне с Давыдом Игоревичем, был застрелен во Владимире под пазуху той стрелой, которой он поразил Василия, и перед смертью сознался: "Умираю за святого мужа".

Марко и Феофил. Марко жил всегда в пещере и выкопал там многие места, вынося землю днем и ночью на своих плечах; он выкопал много могил и для погребения братии без всякого вознаграждения. Кто сам давал ему что, то отдавал он неимущим.

При нем Феодосий перенесен был из пещеры в великую церковь.

Однажды изнемог он от труда, копая, и оставил место узкое и недостаточно расширенное. Между тем, случилось умереть одному от братии, и принесен он был туда для погребения. Едва с трудом можно было уложить покойника. Монахи возроптали, не имея возможности облачить его и возлить на него масло по причине тесноты. Печерник поклонился им смиренно, прося прощения в том, что не успел закончить могилы. Они стали кричать на него еще больше. Тогда Марко сказал покойнику: "Брат, тесно тебе, покрепись, и, взяв масло, возлей на себя". Мертвый протянул руку, и, приподнявшись немного, взял масло и возлил на себя крестом, на лице и на перси, опрятался перед всеми и почил. Монахи объяты были ужасом.

Умер другой инок; друг его пришел в пещеру осмотреть место, где положить любимого, и спросил Марка. Тот отвечал: "Иди, брат, и скажи умершему, чтобы он подождал до утра, пока я приготовлю ему место". "Отче Марко, возразил пришедший, я уже отер губою труп: кому же велишь ты мне говорить?" Марко: "Ты видишь, что могила не готова, поди и скажи покойнику - говорит тебе грешный Марко, чтобы ты пожил еще день и умер поутру, пока я откопаю могилу в положение и пришлю за тобою". Посланный вернулся в монастырь. Братия совершала обычное пение. Он подошел к покойнику и сказал: "Марко велел тебе сказать, что места нет: пожди до утра". Все удивились такому слову, но мертвый прозрел, и дух его вернулся в тело; он прожил весь день и ночь, имея открытые глаза и не произнося ни единого слова. Поутру приходивший брат пошел опять в пещеру, и Марко велел ему сказать ожившему: "Место готово для приятия тела твоего, оставь временный живот свой и прейди на вечный, отдай свой дух, а тело ляжет со святыми отцами". Так передал посланный ожившему, и в тот же миг смежились его очи перед всеми братьями, пришедшими посетить его.

Были два брата в монастыре, соединенные в юности узами дружбы. Они просили Марка приготовить им одно общее место, где бы они могли быть положены вместе, когда Богу будет угодно призвать их к себе. Через некоторое время старший брат, Феофил, должен был куда-то отлучиться; младший в его отсутствие разболелся, умер и был положен в приготовленном месте. Феофил, возвратившись, хотел поклониться его гробу и пошел в пещеру вместе с некоторыми приглашенными братьями. Увидев брата, положенного на высшем месте, рассердился и выговорил Марку, зачем младшего брата положил на его месте. Печерник, муж смиренный, поклонился ему и попросил у него прощения, а потом, обратившись к умершему, назвал его по имени и сказал: "Встань, брат, и уступи место старшему брату, а сам ляг на низшем месте". В тот же миг мертвый встал и лег в указанном месте, перед всеми присутствовавшими, и "бысть видети чудо грозно и полно ужасти". Тогда брат, негодовавший и роптавший на блаженного, припав к стопам его, сказал: "Отче, согрешил, подвигнув брата с места, молю тебя - вели ему лечь на прежнее место". Марко отвечал: "Господь отъял вражду между нами, и се сотворил прещения твоего ради, чтобы ты по век не сохранил зла на меня. Мертвеца восставлять - Божье дело, а я человек грешен: я не могу сказать умершему: встань и ляг опять на высшем месте. Тело бездушное показало любовь свою к тебе, предоставляя тебе старейшинство. Ты в сей час положен бы был здесь, но ты не готов, - иди и попекись о своей душе. Через короткое время ты будешь принесен сюда". Феофил огорчился и испугался "страшных ради словес" Марковых, чтобы не умереть тут же, не дойдя до монастыря.

Возвратившись в свою келью, он облился горькими слезами, раздал все свое имение до последней сорочки, оставив себе свиту и единую мантию. Беспрестанно ожидал он себе дня и часа смертного; никто не мог его утешить и удержать от горького плача, никто не мог принудить вкусить от пищи. Утром он говорил: "Не знаю, доживу ли до вечера"; приходила ночь, он говорил, плачущий: "Доживу ли я до света: блаженный Марко сказал мне, что вскоре я умереть должен". Так молился он Богу со слезами, чтобы даровал ему время покаяния. В таком ожидании, не евши и не пивши, среди слез и молитвы, так изнурил он плоть свою, что можно было сосчитать его суставы. Кто ни хотел утешить его, тот подвигал только на больший плач и большее рыдание. Феофил ослеп, наконец, от слез, и продолжал свою праведную жизнь, угождая Богу великим воздержанием. Перед кончиною прислал за ним Марко. "Брат, сказал ему печерник, прости меня, я огорчил тебя на многое время, вот пришла и моя смерть. Помолись обо мне. Если я прииму дерзновение у Господа, но забуду тебя, да сподобит нас Бог там увидеться и обрестися вместе с отцами нашими, Антонием и Феодосием". Феофил отвечал ему с плачем: "Отче Марко, зачем оставляешь ты меня, или возьми с собой, или даруй мне прозрение". Марко сказал: "Не тужи, ты ослеп очами телесными, но прозрел душевными на разум; я был виной твоего ослепления, желая пользу сотворить душе твоей, высокий твой разум привести на смирение; сердца сокрушенна и смиренна Бог не уничижит". Феофил продолжал просить смерти или прозрения. "Не нужно тебе видеть этого временного света, сказал Марко, проси Бога, чтобы дал тебе там узреть славу его, смерти не желай, она придет, если бы и не захотел когда. Вот тебе знамение твоего отшествия: ты прозришь за три дня до кончины".

Марко скончался и был положен в пещере, которую выкопал сам. Феофил начал плакать еще сильнее по разлуке с отцом. Был у него сосуд, и он ставил его перед собой, когда на молитве показывались у него слезы. Весь сосуд наполнился слезами его, в ожидании кончины, предсказанной Марком, кончины о Бозе, как он стал надеяться по слову блаженного. И стали слезы его быть приятны Богу. Вдруг является перед ним какое-то прекрасное существо и говорит ему: "Что ты хвалишься о тщете слезной, вот сосуд, больше твоего, исполненный благоухания, яко миро добровонное. Здесь твои же слезы, излиянные на молитве к Богу, отертые ризой или убрусцем и упавшие на землю от твоих очей. Они все собраны по повелению Божию, и я послал подать тебе радость, чтобы отошел ты в землю с весельем. Блаженны плачущие, яко тии утешатся". "Сие рек невидим бысть".

Феофил призвал игумена, поведал ему явление ангельское и показал два сосуда со слезами; один, исполненный ароматов, велел он излиять на тело свое. Когда он скончался, тело его было положено близ Маркова и помазано из сосуда ангельского; вся пещера наполнилась тогда благоухания. "Слезный сосуд излиян над ним, да сеявый слезами радостью пожнет". Память его празднуется 29 декабря.

Прохор черноризец. Великий князь Святополк Изяславич, княжа в Киеве, много сотворил насилия, искоренил немало домов без вины, отнял имения, за что и попустил Бог неприятелям иметь над ним силу. К набегам половецким присоединились усобицы, и, наконец, голод. Вследствие чего "скудота" распространилась по всей Русской земле.

В те дни пришел из Смоленска к игумену Иоанну человек некий, которого тот постриг и наименовал Прохором.

Этот Прохор стал славен своим воздержанием: он не вкушал даже хлеба, не употреблял никаких овощей, но собирал лебеду, растирал своими руками и пек из нее себе хлеб. Питьем была вода. Обыкновенно он заготовлял себе лебеды на год, обещая всю свою жизнь не есть хлеба, отчего и был прозван лебедником. Нашествия врагов он не боялся, потому что он, как птица, не имел ни житницы, ни села, ничего, кроме лебеды. Он всегда был весел, всегда радовался, ходил по полям непаханным и приносил на своих плечах в монастырь свою жатву, несеянную пищу, готовил себе "кормлю". Когда распространился по земле голод, Прохор еще прилежнее стал ходить по полям и собирать лебеду для себя и для домашних. Много труда прибавилось ему тогда. Он растирал лебеду своими руками, пек хлебы и раздавал умиравшим от голода. С радостью принимали из рук его эти черные хлебы. Как будто бы с медом казались они им. Настоящему хлебу не были так рады, как этому печенью: светел, чист и сладок был этот хлеб. Один из братии хотел украсть у него хлеба, по краденый хлеб оказывался горьким без меры: невозможно было куска проглотить. Несколько раз повторилось это явление. Стыдно было ему признаться перед святым мужем, а между тем он умирал от голода и открылся игумену Иоанну. Игумен не поверил и велел другому брату сделать то же. Так случилось и с другим. Игумен послал к Прохору попросить одного хлеба, а другой велел украсть. Краденый оказался землей, и горьким, как полынь, а принятый из рук Прохора сладок, как мед. Чудо ославилось, и много алчущих было насыщено преподобным.

Во время войны из-за ослепления Василька, когда галицкие князья не пустили гостей из Галича и ладей из Перемышля, - не стало соли во всей Русской земле, и люди томились без хлеба и соли. Прохор собрал тогда золу из всех келий, "никому не сведущу", и зола обращалась у него в чистую соль. Не только в монастыре не было недостатка в соли, но и приходящие получали от него столько, сколько угодно, без всякой платы. Чем больше раздавал он, тем количество ее у него умножалось. Купцы вознегодовали, надеясь своей солью приобрести себе богатство, залучить к себе все деньги: прежде давали они только по две головажни за куну, а теперь и десяти от них никто не брал. Они пожаловались Святополку на Прохора за свои убытки. Святополк сам вздумал торговать солью и велел отнять ее у Прохора. Соль привезли, но она оказалась золой. Князь велел беречь ее три дня. Посмотрели через три дня и опять увидели ту же золу. А бедные, приходившие просить соли у Прохора, горько сожалели, что соль у него была отнята. "Соль мою высыпят вон у князя, а вы подбирайте ее", велел им Прохор. Так, действительно, и случилось: через три дня князь велел выбросить воинам золу, и она очутилась солью в руках бедных жителей, подобравших ее. Князь ужаснулся этому явлению, совершившимся на глазах всего города. Он велел разыскать дело и услышал подробности о чудесах Прохора с лебедой и золой, устыдился своих действий и отправился в монастырь принести покаяние игумену Иоанну, которого прежде гнал. Святополк даже заточал его в Турове, в гневе за его обличения в корыстолюбии, и только вследствие ходатайства Владимира Мономаха возвратил на его место. Теперь он совершенно изменился и обрел великую любовь к Печерскому монастырю, святым отцам Антонию и Феодосию, и начал особенно почитать Прохора. Прохор взял с него слово не творить более насилия никому. "Если по Божией воле, сказал князь иноку, я умру прежде тебя, то ты своими руками положи меня в гроб, да сим беззлобие твое на мне явится; если ты скончаешься прежде меня, то я приду в монастырь, и на плечах своих отнесу тебя в пещеру, да простит меня Господь Бог о сотворенном грехе".

Прохор занемог и послал звать к себе Святополка, собиравшегося на войну: "Приди, исполни свое слово и положи меня во гроб, да приимешь отдание от Господа. Больше пользы получишь ты, придя ко мне, чем идучи на войну". Святополк распустил войско и пришел к умирающему иноку. Тот поучил князя о милостыне, о будущем суде, о вечной жизни, о бесконечной муке, произнеся ему прощение и благословение, перецеловал всех его спутников, поднял руки и испустил дух. Князь взял тело, положил в гроб и отнес на своих плечах в пещеру. После погребения отправился на войну и одержал великую победу над половцами, как предрекал блаженный. С тех пор Святополк всегда, отправляясь на войну или на охоту, приходил в Печерский монастырь поклониться Пресвятой Богородице и святому Феодосию и ходил в пещеру к святым Антонию и Прохору, о чудесах которого любил всегда рассказывать.

Пимен был болен от рождения, и потому остался чистым от всякой скверны. Много раз просил он у отца и матери позволения постричься в монахи, но они не соглашались, желая иметь его при себе наследником. Наконец, когда не осталось никакой надежды к его выздоровлению, они решили отнести его в Печерский монастырь. Там поручили они его молитвам святых отцов, и святые отцы много трудились, молясь за больного, но тщетно; не их была услышана молитва, а больного, который просил продолжения болезни, для того, чтобы выздоровев не был взят он из монастыря родителями, которые не покидали его и в келье. Больше всего молился он о пострижении.

В одну ночь явились у него в келье несколько юношей, неся с собою евангелие, свиту, мантию, куколь, все, нужное для пострижения, и спросили его: "Хочешь ли - мы пострижем тебя?" Пимен отвечал: "С радостью". Они начали спрашивать его по уставу, пропели все гласы, совершили весь обряд, и облекли в схиму. Потом перецеловали его, и, наименовав Пименом, подали ему свечу. "Сорок дней не погаснет эта свеча", сказали они ему. С этими словами они отошли и положили снятые волосы на гроб святого Феодосия. Братия по кельям слышала пение, и, разбудив спавших около, пошли к больному: они подумали, что игумен постригает больного, либо что он уже скончался. Отец Пимена, мать, их рабы, все спали на своих местах. Вместе вошли они к Пимену в его келью. Келья наполнена была благоуханием. Сам он встретил их веселый и радостный, облеченный в одежду мнишескую, державший в руке свечу. "Что с тобой случилось, спрашивали они, мы услышали пение, кто постриг тебя, родители ничего не знают". "Я думал, отвечал он, что меня постриг игумен с братьею и дал мне имя Пимена. Они все пели, - вот и свеча, мне данная, которая должна гореть до сорока дней, а волосы мои отнесены в церковь". Иноки пошли и нашли церковь запертой, разбудили пономаря и спросили его, кто входил в церковь после вечерни. Пономарь отвечал, что не входил никто, и ключи у полатника. Когда отперта была церковь, они увидели волосы в убрусе на гробе Св. Феодосия, искали постригших, и никого не оказалось.

Тогда братии стало ясно, что это Божий промысл, что Бог присылал ангелов Своих или святых сотворить пострижение. Обсуждая происшествие, они рассуждали - вменить ли оное в уставное пострижение? Свидетельство было налицо перед всеми: церковь заперта; волосы оказались на гробе святого Феодосия; свеча, которой недоставать должно было на ночь, до сих пор не сгорела. Они показали Пимену чин пострижения и спросили его, все ли по оному было исправлено. Пимен отвечал: "Зачем вы искушаете меня, исполнив сами все по написанию сих книг?" Отцы решили, чтобы постриженья ему не творить. "Довлеет тебе благодать, Пимене, сказали они, от Бога". "Помолись обо мне, отче, сказал Пимен игумену, да подаст мне Бог терпение". Несколько лет пролежал Пимен в своей тяжкой болезни, прислужники гнушались им и часто оставляли "гладна и жадна" на два и на три дня. Он все терпел с радостью и благодарил Бога. Случилось быть принесенным в монастырь такому же больному и быть постриженным. Чернцы, приставленные на службу, отнесли его в келью к Пимену, чтобы ходить за ними обоими вместе, но часто оставляли их без всякого присмотра, в совершенном забвении. Пимен сказал этому больному: "Брат, служащие гнушаются нами, не вынося смрада, от язв наших исходящего: станешь ли ты ходить за мною, если Бог тебя восстановит?" Больной обещал служить с усердием до смерти. "Господь отъемлет болезнь твою, сказал Пимен, исполни же свой обет, служи мне и прочим больным. На нерадивых же о службе мне насылает Господь болезнь смертную, да ею наказанные спасутся". Те, действительно, были поражены болезнями. Исцеленный же служил некоторое время, но потом начал также уклоняться от Пимена, по причине смрада, от него исходящего, и оставлял его "алчна и жадна". Однажды лежал этот прислужник в особой храмине, вдруг загорелось у него внутри, и не мог он приподняться три дня. Выйдя из терпения, он закричал: "Помилуйте меня Бога ради, я умираю от жажды".

Братия объявила о том Пимену. Пимен сказал: "Что посеет человек, то и пожнет. Он оставил меня гладна и жадна, солгал Богу, - и вот, понеся ту же скорбь, попал сам в такое же положение. Но Бог не велит платить злом за зло: скажите ему, что зовет его Пимен, и чтобы он пришел сюда". И больной пришел к нему без чужой помощи. "Маловер, сказал ему Пимен, се цел еси, к тому не согрешай; разве ты не знаешь, что одинакую мзду приемлют и болящий, и служащий? Что есть в этой темной и смрадной храмине? Здесь скорбь, туга и недуг вмале, - а там радость и веселие, несть ни болезни, ни печали, ни воздыханий, но жизнь вечная. Для того я и терплю, брат. Бог, исцеливший мною тебя от твоего недуга, мог бы восставить и меня, но я не хочу. Претерпевый до конца, той спасется". Пимен пролежал в страшной своей болезни двадцать лет. Во время преставления его три столпа явились над трапезной, и оттуда прешли на верх церкви, о чем писано и в летописце.

В тот день Пимен выздоровел, обошел все кельи, кланялся в землю всем инокам и просил прощения, поведав свою кончину. Болящим же от братии он говорил, чтобы они, восставши, провожали его, - и словам его уступала болезнь: они все, здоровые, пошли за ним в церковь. Он причастился, и, "взем одр", понес к пещере, в которой никогда не бывал. Поклонился гробу Св. Антония и указал, где хотел быть положен. "Здесь найдете вы два тела мертва, сказал он, одного в схиме, который много раз хотел пострижения, но не получил от вас желаемого нищеты своей ради. Бог даровал ему схиму по его достоинству, а на вашей душе грех. Другой брат положен здесь вами в схиме, но он не хотел ее в животе своем и спросил только отходящий, почему и взята она у него. Он забыл, что не мертвые восхвалят Тя, Господи, но живые благословим Его. Третий брат, - его схима блюдется, нетленная, ему на обличение и осуждение, - здесь положен от давних лет за его грехи: он повинен суду, если святые Антоний и Феодосий не умолят за него Господа". Объяснив все братии, Пимен заключил: "Постригшие пришли за мною и хотят взять меня к себе". С этими словами он лег и скончался о Господе.

Братия откопали назначенное место и нашли там, действительно, трех иноков, лежавших в том виде, как объявил Пимен: один истлел совершенно, а схима его цела. Из двух новоумерших - с положенного в схиме она была снята и положена на того, кто был непострижен. Со страхом и трепетом разошлись иноки, прославляя Бога, сотворившего эти чудеса.

Кукша и Никон, ученик его, умерщвлены вятичами, во время их проповеди. Память их празднуется 27 августа. "О Кукша мученик, правило для священников, украшение постникам и преподобным, говорит в восторге Мелентий Сирин, сочинитель канонов печерским угодникам, ты как апостол скончался среди проповеди евангельской с учеником твоим; наставь и меня твоими молитвами на путь спасения".

Нестор. Принят был в монастырь Св. Феодосием, семнадцати лет, пострижен Стефаном (который после стал игуменом). В 1091 году ему поручено было тайно откопать мощи Св. Феодосия, что он и исполнил. Нестор писал летопись, почему и называется летописцем в сочинениях Симона и Поликарпа, житие Св. Бориса и Глеба и житие Св. Феодосия. Память его празднуется 27 ноября.

Феоктист, епископ черниговский. Он был в числе старцев, молитвой которых исцелен пр. Никита. В 1103 г. он был посвящен игуменом обители, после кончины Иоанна. В 1108 г. он построил каменную трапезницу в монастыре на иждивении князя Глеба. В том же году, по его ходатайству, имя Св. Феодосия внесено было в синодики святых Русской церкви. В 1113 г. он был посвящен в сан епископа черниговского. В 1115 г. находился при перенесении мощей Св. Бориса и Глеба. Князь Давыд Святославич был его истинным другом. Они скончались в одно время, один после другого, 1 и 6 августа 1123 года.

Тимофей, игумен печерский. О нем известно только, что он, быв игуменом Печерской обители после Прохора и перед Пименом, обложил золотом и серебром раку преп. Феодосия на присланные из Суздаля от тысяцкого Георгия, сына Шимонова, 300 гривен серебра и 30 гривен золота.

Святоша (в мире Святослав, в крещении Панкратий, в монашестве Николай, сын Давыда Святославича, племянник знаменитого Олега), принимал участие в междоусобиях, вследствие ослепления Василька (1099), но в 1107 г. оставил мирскую жизнь, пришел в монастырь и постригся 17 февраля. Сначала он определился на поварню, работал три года, колол дрова, носил на плечах воду из реки. Братья его, Изяслав и Владимир, насилу уговорили его оставить эту тяжелую работу. Он упросил их, однако же, чтобы позволили ему еще год варить яглы*

-------

* Яглы - род бесцветных растений, близкий к мхам (Даль). Преосв. Филарет говорит о пшенной каше.

на братию, потом поставлен он был привратником и три года простоял у ворот, не отходя ни на шаг никуда кроме церкви; затем служил братии за трапезою, и, наконец, уже по истечении всех этих послушаний, по решению игумена, получил он особую келью, около которой развел себе собственными руками огород. Во все время чернечества никто не видел его праздна. Всегда было у него что-нибудь в руках. Одежда на нем была его рукоделья, доходы свои он употреблял на общественные нужды и подаяния, а сам довольствовался общим монашеским содержанием. По словам пр. Симона можно заключить, что церковь на вратах во имя Св. Троицы, и больничная церковь Св. Николая, построены Святошею, и, действительно, по новейшим изысканиям постройка врат оказывается древней. С уст его никогда не сходила Иисусова молитва: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного". Он пел или произносил ее среди всех своих занятий, к числу которых принадлежало чтение. "Книг его много у вас до сих пор", пишет пр. Симон к Поликарпу. Он поручил какому-то иноку Феодосию перевести с греческого языка на русский послание римского папы Леонтия против еретика Евтихия, о единстве божества и человечества в Христе. Переводчик, вероятно, болгарин, прославляет в посвящении смирение князя Николая, который "не всхоте отец своих светый власти отцвитающия... но Мариину благую и богохвальную часть избра... на предняя спея паче и паче... себе же и инем понужаеши... начати и свершити дело драго и изящно, и еще и выше моего видения... яко учившимся от млад ногот Омирьсмим и риторьскыим книгам, таково есть дело, еже от Рима твоея веры ради к нам прииде".

(Последние слова показывают, кажется, что сочинение выписано для князя из Рима).

..."Аз же сведый моего учения немощь... бояся же и злаго преслушания... обаче с воздыханием и страхом начах вышняя моего ума вещи, еже от Греческаго Словенскы преложити. Ведеже господине мой, Кир-Николае, яко никако же достоино твоего чаяния преложение, обаче ни суть моеа мысли деяти, но твоея, - очисти я, теплыя веры плодове. Призываю же раб твой инокый Феодосий моего патриарха молитвы... идеи безмолвия не имый на ясность", и проч.

Служил при нем прежде, во время мирской его жизни, лечец, родом сириец, по имени Петр. Он пришел было вместе с ним в монастырь, но, увидев его многотрудную жизнь в поварней и у ворот, оставил его и поселился в Киеве, врачуя приходящих. Между тем, он часто посещал своего князя в монастыре и старался убедить его, чтобы перестал губить плоть свою и заботился более о своем здоровье. "Бог не требует, говорил он, труда через силу, а только чистого сердца. Ты не привык к такой нужде, подобно нужному холопу*.

-------

* В некоторых списках конскому холопу, в других сетному. Сетный, может быть, значит скорбный. Срав. сетовать. Или сетный = заключенный, от сети.

Братья твои Изяслав и Владимир велику укоризну творят себе твоею нищетою: как - от славы, от чести и богатства, избрать такое убожество, морить себе тело неподобною пищею? От сладкой яди ты чувствовал иногда болезнь: как же переносить тебе это суровое зелье и сухой хлеб? Ты скоро лишишься живота, и я не в силах буду помочь тебе. Утешь братьев, утешь бояр твоих, которые надеялись велицы быти тобою. Домы великие сотворше, они сидят теперь там в унынии и считают тебя изумевшим. Который князь жил по-твоему - блаженный ли отец твой Давыд, дед ли твой Святослав, или кто из бояр, кроме одного Варлаама, что здесь постригся. Поверь, если не послушаешься меня, то умрешь прежде срока". Часто говорил сириец подобные речи, сидя с князем у ворот или в поварне, подученный братьями. Ничто не могло убедить блаженного. "Нет, отвечал он, брат Петр, много я думал и решил не щадить своей плоти, чтобы склещаемая (стреляемая) трудом смирилася, и чтобы страсти утекли: страсти нынешнего времени не пригодны для будущей славы. Благодарю Бога, что Он освободил меня от мирской работы, и сотворил слугою рабам своим, блаженным черноризцам. Братья мои пусть заботятся о себе и пользуются моей властью; неси каждый свое бремя. Я оставил жену, детей, дом, власть, братию, друзей, рабов, села, да буду жизни вечной наследник. Ты, врачуя, велишь воздерживаться от брашен, и я обнищал Бога ради, да Того приобрящу. Умереть Христа ради для меня прибыток. Ты говоришь, что я сижу на сметнице; нет - я царствую. Ты говоришь, что ни один князь не делал того; ну что же, я буду предвожею; кто захочет, тот мне последует!"

Князь несколько раз занемогал огненным жжением или теплотою кручинною (?), но выздоравливал прежде прибытия врача и не употреблял приготовленных им зелий.

Занемог однажды и сам врач. Святоша послал сказать ему, чтобы не принимал зелья: в таком случае выздоровеет скоро; если же примет, то долго будет страдать. Но сириец схитрил и не послушался; желая избавиться от болезни, он вкусил врачебное растворение и едва не лишился жизни. Только молитва преподобного спасла его.

В другой раз он опять занемог, и князь послал сказать ему, что он выздоровеет на третий день, если не будет лечиться. Так и было.

Перед смертью своей, Святоша призвал своего врача, сказав, что умрет через три месяца и советовал ему постричься. Сириец спрашивал у него о его болезни. "Кто предвещал тебе смерть? Если я не вылечу тебя, то пусть голова моя пойдет за твою голову, и душа моя за твою душу". Князь повел его в пещеру, где выкопал гроб себе и спросил: "Кому из нас приятнее и желанные это место?" Сириец, умиленный, воскликнул: "Пусти меня прежде, и положи меня в этом гробу, а сам поживи еще и помолись обо мне. Я уверен, что ты это можешь". Преподобный отвечал: "Дерзай, чадо, и приготовляйся к смерти". Сириец постригся, приобщился Святых Тайн, провел в слезах днем и ночью три месяца и опочил о Господе.

Князь же Святоша прожил еще тридцать лет в монастыре и скончался, 14 октября, вероятно, в 1143 году, судя по Степенной книге, в которой сказано, что врач сириец умер на шестом году пребывания Святошина в монастыре. Это очень вероятно, ибо по летописям Святоша был жив в 1142 году: великий князь Всеволод Ольгович посылал его к братьям своим убеждать их к миру.

На погребение его собрался весь город. Брат Изяслав выпросил у игумена себе на благословение крестец с его параманта, возглавницу (подушку) и колбицу (колодку, скамейку?) "на ней же кланяшеся". За что и дал три гривны золота. Этот Изяслав разболелся однажды так, что все отчаялись в его жизни, жена, дети, бояре, "приседяще его одру". Вдруг он очнулся, спросил себе воды из печерского колодца и опять онемел. Игумен прислал ему воды с гроба Св. Феодосия, вместе с власяницей его брата. Прежде чем вернулись посланные с водой и власяницей, Изяслав промолвил: "Идите за город во сретение преподобному Антонию и Николе". Когда посланные вошли в его горницу, Изяслав воскликнул: "Князь Никола, Никола-Святоша". Его напоили водой, одели во власяницу, и он выздоровел. После он носил всегда эту власяницу на себе во время болезни и на войне. В последний же раз, согрешив, не посмел надеть на себя власяницу и был убит в сражении в 1161 году, завещав перед тем похоронить себя в ней. "Много и иного рассказывают об этом муже, князе Святоше", заключает свое повествование епископ Симон.

Дочь его была за Всеволодом-Гавриилом, князем псковским, причтенным к лику святых.

Из волостей его в Черниговском княжестве предание называет: Навоз и Пакуль, по Днепру, отданные после Печерской лавре.

Спиридон. По происхождению был селянин. Игумен Пимен определил его вместе с братом Никодимом печь просфоры. Тридцать лет прослужили они в "пекленице" честно и непорочно, с великим усердием совершая свое дело. Спиридон выучил псалтирь наизусть и пел беспрестанно, среди всех своих занятий, заготавливая дрова, приготовляя тесто. Однажды случился у них пожар. Мантией он закрыл устье печи, а со свитою, завязавши рукава, побежал к колодцу, и, налив в нее воды, воротился тушить огонь. Братия, собравшаяся на крик, удивилась, видя, как вода не проливалась из свиты, и как мантии не прикоснулся огонь.

Память Спиридона и Никодима, почивающих в Антониевой пещере, празднуется 31 октября. Они жили, вероятно, около 1148 г.

Онисифор, священник, обладал даром прозорливости: он видел на лице всякого человека его грехи и преподавал ему свои наставления. Был у него сын духовный, чернец, который на виду старался подражать его житию, но втайне предавался всякой похоти. Вдруг, здоровый, он умер, и никто не мог приблизиться к его телу: такой начало оно испускать смрад. Нельзя было даже совершить над ним обычных песнопений. Священнослужители, встав вдалеке, исполнили обряд. Когда тело отнесено было в пещеру, то звери отбегали от нее. Св. Антоний явился во сне Онисифору с укором, зачем осквернил святое место, положив туда грешника. Проснувшись Онисифор обратился к Богу с молитвой и вопросом, почему от него были скрыты дела покойника. "В назидание всем согрешающим и некающимся, да, видя, покаются", сказал ему внезапно явившийся ангел, и, сказав, исчез. Священник сообщил о видении игумену. На другую ночь оно повторилось: "Изверзи тело псам на съедение, недостойно оно лежать здесь". Священник обратился с молитвою к Богу и услышал голос: "Если хочешь, то помоги ему". На совете братии с игуменом положено было привести людей, хоть насильно, которые вынесли бы тело и бросили его в воду. Тогда явился священнику Антоний и сказал: "Умилостивила меня душа брата сего, - я обещал помилование всем, здесь положенным, несмотря ни на какие грехи, и Господь благоволил внять моей молитве". Онисифор опять передал все виденное и слышанное игумену Пимену. Тот сотворил молитву и услышал, что молитва его принята ради Св. Антония, и иже с ним. "И се ти знамение: изменение смрада на благовоние". Иноки отправились в пещеру, и она, действительно, уже была наполнена благовонием.

"Вот почему, говорит епископ Симон, я скорблю и плачу, желая быть положенным в блаженной той персти".

Память святого Онисифора празднуется 9 ноября.

Нифонт, епископ новгородский. Мирское имя его было Никита. Родился он близ Киева от благочестивых и зажиточных родителей. После их смерти раздал имение бедным и поступил в Печерский монастырь. Он путешествовал, вероятно, по Востоку. В 1130 г. посвящен в сан епископа новгородского. Есть грамота ему от патриарха Николая Муцалона (1147-1152): "о Св. Духе сыну и сослужителю смирения нашего доброму пастырю разумных овец, господину епископу Новгорода, Нифонту, желаем радоватися о Господе. Слышали мы о твоем невинном страдании, какое терпишь ты для Бога, за митрополита Климента, без нашего благословения, самовластно, восхитившего Киевскую митрополию; слышали, что ты осуждаешь такую дерзость его, не хочешь служить с ним святительски, не поминаешь его в священной службе, и много перенес от него досад и оскорблений. Но ты, святой отец, потерпи еще за правду, для Господа, и не ослабевай перед тем аспидом и его советниками, дабы быть причтенным к лику святых, пострадавших за православие; покажи пример терпения святителям, которые имеют быть в земле Русской, и всему народу. - Мир тебе, отче! Благословение смирения нашего да будет над тобою, страдалец Христов во веки. Аминь".

Св. Нифонт скончался в Киеве, 21 апреля 1156 г. Празднование ему установлено митрополитом Макарием.

Иоанн пребыл в теснейшем затворе тридцать лет, удручая тело долгим постом, нося железа по всему телу.

Часто приходил к нему один из братии, смущаемый с детства телесной похотью, просить его о молитве, да пошлет Господь "ослабу" страстям его. Блаженный велел ему крепиться и мужаться. "Мочи мне нет, отвечал инок, если ты не подашь мне помощи, я уйду". "Нет, лучше оставайся здесь. Здесь ты далек от пропасти, и если повлечет к ней враг, то Господь изведет тебя от рова страсти и от бренни типна, и поставит на камени нозе твои. Послушай, что было со мною. И я от юности, томим на блуд, пострадал много. Чего уже ни делал я для своего спасения: по два и по три дня я не принимал никакой пищи, иногда даже по неделе; ночи проводил без сна, жаждою изнурял себя, тяжкие железа носил на себе. Три года провел я в таком злострадании и не обрел себе покоя. Наконец, вздумал я пойти к гробу святого Антония. Целый день и целую ночь молился я там и услышал голос: "Иоанн, тебе надо затвориться, чтобы невидением и молчанием упразднилась брань. Бог поможет тебе молитвами своих преподобных". С тех пор я вселился здесь, в тесном и скорбном месте, живу уже 30 лет, и только недавно обрел покой. Все прежнее время боролся страстно с помыслами телесными, - и не знал уже что и делать: вздумал жити наг, и возложить на себя тяжкую броню, железным холодом истончаемый. Но особенно послужила мне во благо мысль выкопать яму, до плеча достающую. При наступлении великого поста я влез в яму и осыпал себя землей, оставив на свободе только руки и голову. Так, зло угнетаемый, провел я весь пост, не могши двигнуть ни единым суставом. Но и тут стремление плоти и разжение телес не прекращалось; к тому же и враг диавол творил мне пострахи, хотя изгнать меня оттуда. Я ощутил его действия: ноги мои издну возгорелись, все жилы скорчились, кости троскотали, и пламя приближалось к утробе моей - я радовался душой, что огонь сотворит меня чиста, свободна от всякой скверны. Я решил сгореть лучше в том огне, нежели выйти из ямы. Вдруг вижу я, - страшный и лютый змей, дышущий пламенем, сыплющий искры, идет на меня, как будто хочет пожрать, и это повторялось несколько раз. Наступила ночь Воскресения Христова. Змей напал на меня, голову мою и руки мои вложил к себе в пасть, волосы на голове и бороде опалились, - вот посмотри их и теперь, - в гортани у него. Я возопил из глубины своего сердца: "Господи Боже мой, за что ты меня оставил? Спаси меня, грешного, безутешного, избави мя от уст врага моего, се бо яко лев рыкает, хотя мя поглотити..." Я кончил молитву, блеснула молния, змий исчез. Свет божественный осиял меня, и услышал я глас: "Иоанн, помощь ти бысть". Я поклонился и сказал: "Зачем же Ты оставлял меня так долго зде мучиму быти". И услышал ответ: "Противу силы терпения твоего, на тя наведох, да изжен будешь как золото, - не попущает Бог напасти человеку через силу. Молись мертвецу, сущему против тебя, да облегчит твою брань плотскую. Он выше Иосифа, и может помогать страждущим такой страстью". Я не знал сначала, о ком слышался голос, и воскликнул только: "Господи помилуй!" После узнал, что подле меня погребено тело Моисея Угрина. Свет неизреченный пришел на меня, и в нем до сих пор я пребываю, не спрашивая свечи ни днем, ни ночью. Все достойные насыщаются такого света. Это надежа оного света. Приходящие ко мне видят его ночью. Брат, помолись преподобному Моисею, и он тебе поможет".

Иоанн дал кость от мощей его больному приложить к своему телу, и в ту же минуту исчезла его похоть - оба возблагодарили Бога.

Св. Иоанн скончался не ранее 1160 г. Кончина его последовала 18 июля.

Еразм. Он употребил все свое имение на благолепие церковное, и, обеднев, подвергся пренебрежению: с горя он начал вести жизнь беспутную, наконец, занемог, лишился языка и зрения, и чуть дышал. На десятый день пришли к нему братья. "Горе душе брата нашего за бесчинную жизнь, - и вот душа его мятяся не может изыти!" Вдруг Еразм встал, как будто и не был болен. "Точно, братья моя, грешен я, и не каялся, но вот явились мне святые Антоний и Феодосий и сказали мне, что умолили Бога дать мне время на покаяние, за усердие мое к украшению храма Божия. Я увидел и Божию Матерь с предвечным Младенцем на руке. Она изрекла: "Встав, покайся, и приими ангельский образ; в третий день я возьму тебя чистого на небо".

Еразм рассказал видение, исповедал перед всеми грехи свои, пошел в церковь и облекся в святую схиму.

На третий день он скончался.

Память празднуется 24 апреля.

Симон видел очевидцев умиравшего Еразма, и потому кончину его следует полагать около 1160 г.

Св. Афанасий. С ним совершилось чудо особого рода после смерти: он умер; два брата, "отерши и увивши" тело его, отошли. Покойник, по своей бедности, оставался целый день непогребенный. Ночью является кто-то к игумену и говорит, что человек Божий остается второй день без погребения. Игумен с братьею идет в его келью и находит его, сидящего и плачущего. Все ужаснулись оживлению и приступили с вопросами к Афанасию. "Слушайтесь, кайтесь и молитесь, отвечал он, чтобы здесь скончаться и погребену быть. Больше ничего не спрашивайте у меня - не возноситесь и простите меня". С этими словами он ушел к себе в пещеру, затворив за собою двери, и прожил там 12 лет, не произнося ни единого слова, не видев ни разу солнечного света, не выходя на чистый воздух, вкушая помалу хлеба, и то через день, обливаясь слезами день и ночь. Перед кончиной он призвал к себе братию и повторил им прежнее наставление: "Слушайтесь, кайтесь, молитесь".

Один из братий, именем Вавила, лежал, "боля лядвеями". Вдруг он видит перед собой Афанасия, который говорит ему: "Приди, и исцелю тебя". Больной хотел расспросить его, но он стал невидим. Братия уразумела, что покойник угодил Богу, и принесли к его телу больного, который тут же и был исцелен. "Так рассказывал мне сам Вавила", говорит пр. Симон.

Память Св. Афанасия празднуется 2 декабря. Скончался, вероятно, около 1176 г.

Поликарп, инок и после игумен печерский, любимец великого князя Ростислава Мстиславича, которого он отговаривал от пострижения. "Князь, говорил он, Господь требует от тебя иных подвигов: наблюдай правду в суде и оберегай Русскую землю; впрочем, предоставь себя воле Божией". Поликарп разрешил у себя пост среды и пятницы для Господних праздников, следуя митр. Никифору, но митр. Константин восстал против него. Был созван собор, и печерский игумен осужден на заключение. Киевляне разорение Киева в 1169 году приписывали наказаниям за митрополичью неправду. В феврале 1170 г. он переносил тело великого князя Владимира Андреевича из Вышгорода в Киев, следовательно, был уже опять на службе. В 1174 г. он встречал нового великого князя. Скончался в глубокой старости, 24 июля 1184 г. Мощи его почивают в Антониевой пещере.

Анастасий диакон, у Кальнофойского называется братом пресвитера Тита. Скончался около 1190 г., память чтится 22 января. Мощи его почивают в Антониевой пещере.

Евагрий, дьяк, и Тит, попин, были связаны между собой теснейшей дружбой. Дьявол возмутил их, и они поссорились между собой так, что не могли видеть друг друга. Братия просила их примириться, но они и слышать не хотели о мире: если Евагрий стоял, а Тит проходил с кадильницей, то он убегал ладана; если же он оставался на месте, то Тит не кадил ему. Долго таким образом пребывали они во "мраке гневном": Тит, служа, не брал прощения, Евагрий принимал святое причащение, питая гнев. Занемог Тит и приблизился к смерти: он послал к брату просить прощения Бога ради, но Евагрий жестокосердый изрек проклятие. Иноки, видя Тита умирающего, потащили к нему Евагрия насильно, чтобы дал прощение брату. Тит, увидев его, приподнялся и пал к нему в ноги, обливаясь слезами: "Прости меня, отче, и благослови". Евагрий отвернулся и сказал: "Нет тебе прощения ни в сем веке, ни в будущем", вырвался из руки старцев, упал и умер. Старцы не могли сложить ему рук, ни свести уст. А больной встал, как будто не был и болен. "Мы ужаснулись, рассказывали они, внезапной смерти одного и скорому исцелению другого, с плачем похоронили Евагрия, с открытыми очами и устами, и распростертыми руками; Тита же спрашивали, как все это случилось. "Я видел ангелов, отвечал он, отступивших от меня и плачущих о душе моей. Бесы же радовались гневу моему. Тогда я начал молить брата, да прощен буду, и когда велел позвать его к себе, увидел ангела немилостивого, держащего пламенное копье. Когда Евагрий отказался от прощения, ангел ударил его копьем, и он упал мертвый, а мне подал руку, и я встал". Слушая это повествование, мы убоялись и поминали слова Господни: оставите, оставится вам, и всяк гневаяся на брата, безумно, повинен есть суду".

Память Тита празднуется 27 февраля. Кончина была, вероятно, около 1190 г.

Арефа, родом полочанин, был очень богат, но не подавал никогда ничего бедным, ни единой вещи, ни куска хлеба. Он был одержим скупостью, "яко гладом, и самому уморятися". Однажды ночью пришли к нему воры и украли все. Арефа хотел лишить себя жизни, потом начал искать на невиновных людях. Иноки просили его прекратить тяжбу. Но он не послушался, досаждая всем жестокими словами. Вдруг он занемог, - и не переставал роптать. И видит он сонм ангелов и полк бесов, пришедших к нему. Они начали состязаться о похищенном богатстве. Ангелы говорили: "Окаянный человече, если бы ты возблагодарил Бога за свое лишение, то это вменилось бы тебе в заслугу: милостыня - доброе дело, но благодарность за взятое насильно выше еще милостыни". "Я воскликнул тогда, так рассказывал он сам братии, Господи помилуй. Господи помилуй, согрешил я, Твое бо есть все, не жалею ничего". Внезапно бесы исчезли; ангелы возрадовались, и вписали в милостыни погибшее серебро.

Арефа совершенно переменился в расположении своего ума и нрава и беспрестанно повторял: "Господь даде, Господь отъя". Так как бл. Симон жил с Арефой в Печерском монастыре до 1208 г., то кончину Св. Арефы должно полагать около 1190 г. Память празднуется 24 октября.

Досифей, архимандрит, первый принес в Россию со Св. горы Афонской чин пения дванадесяти псалмов и написал ответ на предложенные ему вопросы о жизни Афонских иноков, не вполне уцелевший в рукописях. Неизвестно, когда принято им имя Феодосия, в малой ли или великой схиме, только в назидательном повествовании его о жизни афонцев по спискам он называется то Досифеем, то Феодосием. Скончался 28 августа 1118 г.

Симон, епископ владимирский. Начал свою духовную жизнь в Печерской обители. В 1206 г. он был игуменом владимирского Рождественского монастыря и духовником великой княгини Марии. В 1214 г. посвящен в сан епископа владимирского, по желанию великого князя Георгия Всеволодовича. В 1217 г. этот князь был свергнут с владимирского стола и получил себе в удел городок Радилов, куда за ним последовал и Симон, возвратившийся на свою кафедру вместе с ним после смерти Константина. В сентябре 1218 года блаж. Симон, в присутствии великого князя Георгия, освящал новый храм в том монастыре, где он был игуменом. Князь Георгий любил блаж. Симона, который так много оказывал преданности ему в горькое время: он объявил готовность свою открыть для друга его Поликарпа особую епископию в Суздале. Но блаж. Симон, не находя того полезным для Поликарпа, отговорил князя от его намерения. Дочь великого князя Всеволода, Верхуслава, с 1189 г. супруга князя Ростислава Рюриковича, была духовной дочерью блаж. Симона и также готова была на всякие жертвы из уважения к досточтимому епископу. Но Симон твердо шел путем духовной жизни, не увлекаясь счастьем и не давая поблажки самолюбию. В 1225 г. он освящал соборный храм в Суздале, построенный им, вместе с князем, на месте древнего разрушившегося собора. В мае 1226 г., чувствуя близость своей кончины, он облекся в схиму, и 22 мая "блаженный, милостивый и учительный епископ" скончался. Он погребен был во Владимирском соборе, но впоследствии мощи его перенесены в Киевские пещеры, где они и ныне покоятся. Сочинения его: послание к Поликарпу с описанием жития некоторых печерских затворников, и описание основания церкви Печерской.

Акиндин архимандрит. В 1231 г. он был на посвящении ростовского епископа Кирилла. Блаж. Симон епископ называет его "мужем святым". О ревности его к жизни духовной свидетельствует то, что он приказал благочестивому и наблюдательному Поликарпу описать жизнь печерских подвижников в память и назидание черноризцам. Он был игуменом в 1219-1231 гг.

Лукиан, пресвитер, претерпел мученическую смерть при нашествии Батыя в 1239 году.

Из святых отцов, живших в ближней пещере, известны по порядку времени еще следующие: преп. Григорий иконописец (ум. 1105 г.), преп. Исаия чудотворец (ум. 1115 г.), Феоктист, еписк. черниговский (ум. 1123 г.), препод. Нектарий, Савва, Сильвестр, Симон, Онуфрий молчаливый, Анатолий, Феофан постник, Макарий, Авраамий затворник, Илия Муромец (1 октября 1188 г.?) и преп. мученик Анастасий диакон (ум. 1190 г.). Все эти угодники Божии жили в ближней пещере в 1100 годах. Затем Симеон, епископ переяславский (ум. 1239 г.), Меркурий, епископ смоленский (ум. 1232 г.), преп. Лука, эконом печерский, Алексий затворник, Сергий послушливый, затворники: Элладий, Онисим, Сисой, Феофан, препод. Евстафий; пресвитеры: Ефрем, Мелетий, Серапион, Филарет, Петр, препод. Иоанн постник, Иеремия затворник, Меладий, Пергий и Серапион, еписк. владимирский, жили в 1200 годах.

Они почти все почивают в ближней пещере своими нетленными мощами*.

--------

* Имена отцов, не находящихся в пещерах, означены курсивом.

Имена их сохранились в старых памятниках Печерского монастыря, в летописных сказаниях, на надгробных досках. На этих досках сохранились преимущественно имена святых отцов, почивающих в дальних пещерах. Досками, как видно, в старину прикрывались углубления в стенах, в которых почивали мощи, лежавшие сначала на досках, а не в гробах, как теперь. На боковых досках обыкновенно изображались лики почивающих угодников в лежачем положении, а сверху имена и самое краткое сказание об их жизни. В середине же досок делалось обыкновенно отверстие, через которое и прикладывались богомольцы к святым мощам. С таких-то надгробных досок, которых дошло до нас только шесть, списывались надписи, из которых и составилось самое краткое сказание о жизни и подвигах святых отцов дальних пещер. По этому сказанию, вместе с другими известными источниками, вот имена отцов, живших в дальних пещерах, по порядку: в 1100 годах Амфилохий, епископ владимирский (жил около 1122), игумен печерский Тимофей (жил около 1131 г.) и преп. Пимен постник (ум. около 1141 г.). В 1200 годах: священномученик Лукиан (жил около 1239 г.), игумен печерский Досифей (жил около 1218 г.), игумен Акиндин II (жил около 1235 г.), препод. Павел послушливый, Сисой схимник и Евлогий, затворники: Памва, Исидор, Лаврентий, Пафнутий, Афанасий, Софроний, Анатолий, Пиор, Кассиан, Феодор молчаливый и Аммон.

Всех мощей в Антониевой пещере 71, в затворе 9; в Феодосиевой 33, в затворе 13. Общая память их празднуется 28 августа.

Игумены печерские после Св. Феодосия.

Стефан, 1073-1078

Никон, 1078-1088

Иоанн, 1088-1103

Феоктист, 1103-1112

Прохор, 1113-1124

Тимофей, 1124-1132

Пимен, 1132-1141

Феодосий II, 1142-1142

Акиндин I, 1156-1157

Архимандриты:

Акиндин I, 1157-1163

Поликарп, 1164-1182

Василий (священник), 1182-?

Феодосий III, ?-1203

Акиндин II, 1203-?

Поликарп II, ?-ок. 1240

Кроме печерских отшельников прославились святой жизнью в продолжение удельного периода:

Иоаким Корсунянин, из священников, приведенных Св. Владимиром. Он был епископом новгородским (993), разорил жертвенники и "ссек" Перуна, брошенного в Волхов. Для обуздания язычников присланы при нем Добрыня и Путята с воинами, оставившие будто бы по себе пословицу: "Добрыня крести огнем, а Путята мечом". В училище Ярослава, собравшего от старост и пресвитеров триста детей и повелевшего учить их книгам, Иоаким определил учителем некоего Ефрема, о котором свидетельствует один из древних летописцев; построил храм деревянный Св. Софии, Премудрости Божией, с 13 главами, на берегу Волхова, на том месте, где после новгородец Сотко создал каменную церковь Св. Бориса и Глеба, "конец Пискупле улице", недалеко от Софийского собора, основанного князем Владимиром.

При кафедральном храме еп. Иоаким устроил монастырь, который назывался Десятинным и Софийским. На месте низвержения Перуна освящена им церковь 993 г. Рождества Богородицы. Кроме того, он построил церковь во имя своего ангела - Иоакима и Анны. Здесь он был и погребен в 1039 году.

В конце XVII века мощи его перенесены в каменный Софийский собор, где изображен он в алтаре на стене, между первыми новгородскими святителями.

Под его именем еще известна летопись, найденная Татищевым, впрочем, сомнительная и недостоверная.

Ефрем Новоторжский, угрин, брат Георгия и Моисея. Они все трое пришли из отечества, вероятно, вследствие гонения короля Стефана на православную веру, первоначально там принятую, и поступили на службу к ростовскому князю Борису. Георгий пошел с ним на печенегов, по повелению отца его Св. Владимира, и был убит вместе с ним посланцами Святополка. Ефрем, остававшийся в Ростове, по мнению преп. Филарета, хотел отыскать тело его на месте убийства, и, придя на берег Альты, нашел голову по особенному признаку, принял иночество и удалился на берега Тверцы, на место, которое, вероятно, понравилось ему по пути из Ростова. Здесь, в Новом Торгу, построил он странноприимный дом. Когда открылись мощи святых князей, Ефрем создал каменный храм во имя Св. мучеников, и при нем монастырь. Преподобный Ефрем достиг высокой духовной силы и мирно почил в глубокой старости, 28 января 1053 года. По его завещанию с ним положена в гроб голова брата его Георгия. Древнее житие было цело в обители еще в начале XIV столетия, захвачено в 1315 году, во время междоусобий, тверским князем, и сгорело в Твери.

Лука Жидята, епископ новгородский, мощи которого обретены в 1338 году. Память чтится местно 10 февраля с другими святителями.

Леонтий, епископ ростовский. Древнее, краткое житие его написано около 1163 г., при открытии мощей (оно называет кн. Андрея Боголюбского "нашим князем, повелевающим в Ростове"). Мощи открыты 23 мая 1164 года.

Иоанн II, митр. киевский, прославленный Нестором, написал правило церковное в ответ на вопросы Иакова мниха.

Авраамий Ростовский, в мире Аверкий. Духовные подвиги его начались, по исследованию преосв. Филарета, около 1073 г. и продолжались лет 30. Скончался в начале XII века. Память празднуется 29 октября.

Мощи открыты при великом князе Всеволоде Георгиевиче (1176-1212).

При мощах его хранится шапка архимандрита, не высокая, с горностаевой опушкой, и медный крест, часть того жезла, которым Авраамий сокрушил Велеса. Древнее житие писано не позже XII века.

Антоний Римлянин. Родился, как сам он рассказывал ученику своему Андрею, написавшему первоначально житие его, в Риме, от богатых и православных родителей. На 19 году принял пострижение. Вследствие воздвигнутого на православных гонения, удалился из Рима, прибыл чудесно, как говорит предание, в Новгород, в 1106 году, во время епископства Св. Никиты; поставил церковь в честь Рождества Богоматери, в 3 верстах от города, на берегу Волхова, так как в этот день ступил он на берег, - и купил землю: "Вот труд, госпожа моя Пресвятая Богородица, над которым трудился я на этом месте: купил я землю в дом пречистой у Симеона и Прокопия, сыновей посадника Иоанна, а дал 100 рублей". Каменный храм основан в 1117 году, освящен в 1119 и расписан в 1125. В храме устроил он себе молельню, где ныне небольшая круглая церковь; по древним описаниям место это называется Антоновой божницей. В храме поныне сохраняются мусийные иконы его на медных досках, с латинскими надписями, и каменный крест. Две чаши - в Успенском соборе. Один служебник - в Синодальной библиотеке. По древнему житию преподобный употреблял монастырские доходы не только на братию, но и на пропитание нищих, несчастных, сирот и вдов. В духовной грамоте он написал: "Вот я, Антоний, сам худой между мнихами, вышел на это место, не получив имения ни от князя, ни от епископа, а только приняв благословение от епископа Никиты; работая на чужой земле, не давал я покоя себе и огорчал братию и сирот, христиан здешних". Сиротами называет преподобный поселян, живших на монастырской земле, и за то работавших на обитель. "Объявляю и то, что когда сел я на этом месте, подал за землю итогом 70 гривен, да за село Волховское 100 гривен".

Антониевым учеником был знаменитый доместик Кирик. Кончина Антония последовала 3 августа 1147 года. Мощи открыты в 1597 году, но чтим он был местно едва ли не с XIII века.

Мартин, старец, служивший поваром в Туровском Борисоглебском монастыре при епископах: Симеоне, Игнатии, Иоакиме (1144-1146) и Георгие. Предание говорит о его праведной жизни и видении им Св. Бориса и Глеба, приходивших утолить его жажду. Память о нем по прологу совершается 27 июня.

Авраамий Мирожский. Известен только как основатель Мирожского монастыря и церкви, доселе сохранившейся в целости, из плитняка. В алтаре открыты недавно фрески XII века. Скончался 24 сентября 1158 года, когда и чтится местно его память. Мощи его почивают под спудом.

Аркадий, епископ новгородский, основал в 1153 году церковь и монастырь во имя Успения Пресвятой Богородицы, в трех верстах от Новгорода.

В 1157 году он был посвящен в епископы.

Скончался 19 сентября 1162 года.

Герасим Вологодский, родился в Киеве, и там был пострижен в монашество. В 1147 году пришел он из Киева на реку Вологду и у ручья Кайсарова основал обитель с храмом Св. Троицы. Тогда здесь был глухой лес, и в лесу посад с храмом Воскресения, а на Ленивой площади малый торжок. Торговый человек, по прозванию Пятышев, не хотел сначала уступить ему земли под монастырь, но, получив упрек от преподобного, согласился. Род Пятышевых прекратился в наше время*.

-------

* Я видел последнего представителя в Вологде в 1841 году, вместе с преосв. Иннокентием.

Св. Герасим проповедовал здесь христианство в продолжение всей своей жизни и скончался 4 марта 1178 года. Мощи его почивают под спудом в Троицком храме его обители, ныне упраздненной.

Кирилл, епископ Туровский, родился в Турове от богатых родителей. Отказавшись от наследства, он принял монашество в Тур.-Борисоглебском монастыре, где жил блаженный Мартин. Он заключил себя на столпе. Многие, видя его святую жизнь, приходили к нему за советами, и он тогда уже "многа божественная писания изложи". По смерти туровского епископа, по общему желанию, возведен был на эту степень. В 1162 г. присутствовал на соборе, осудившем преступного владимирского епископа Феодора, которого "от божественных писаний ересь обличи". Пастве своей с ревностью предлагал поучения в храме, и эти поучения настолько прославили его, что великий князь Андрей Боголюбский пожелал читать их и читал с уважением. В 1182 г. он оставил кафедру по любви к уединению и остальное время своей жизни проводил в молитве, впрочем, недолго: он скончался 28 апреля 1183 года, оставив нам драгоценные памятники своего духовного просвещения.

Иоанн, архиепископ новгородский, прежде чем возведен был в степень архипастыря, священствовал у священномученика Власия на Волосовой улице, на Софийской стороне, там, где некогда стоял кумир Волоса. Затем принял он иночество с именем Илии. Жизнь его была примером благочестия и доставила ему известность. В 1163 году умер епископ Аркадий. На его место "князем, собором черноризцев и священников, и всем народом", возведен Илия во двор епископа. В сан архипастыря посвящен он в Киеве м. Иоанном 28 марта 1165 г. и возвратился в Новгород 11 мая. В том же году новгородцы отправили в Киев игумена Дионисия ходатайствовать перед митр. Иоанном, чтобы архипастырь их почтен был саном архиепископа, и просьба их была исполнена. Так Св. Илия, десятый епископ великого Новгорода, стал первым его архиепископом.

В 1169 году рать великого князя Андрея Боголюбского осадила Новгород. На третью ночь, говорит предание, когда блаженный архиепископ молился перед образом Спасителя, слышит он голос: "Иди во храм Спаса, что на Илииной улице, возьми оттуда икону Богоматери, неси на стену города и узришь спасение". С наступлением дня архиепископ послал за иконой архидьякона своего с клирошанами: но икона не двинулась с места. С собором духовенства отправился он сам, и после молебствия икона "Свобода" перенесена была на городскую стену. Народ молился с воплем и слезами, осаждавшие пустили целую тучу стрел на город и в молящихся. Икона чудесно отвратилась от неприятелей и обратилась к городу. Святитель увидел слезы, текшие из очей Богоматери; капли падали на фелонь его. На суздальцев внезапно напал страх; в общей суматохе они поражали друг друга. И новгородцы, выступив из города, стремительно ударили на них: одних били, других гнали, третьих брали в плен. Святитель установил праздник в честь чудодейственной иконы.

В 1172 году он ездил во Владимир склонять к миру великого князя Андрея, в чем и преуспел.

Благотворительная любовь архипастыря к бедности, к которому обращались за помощью люди всякого звания и пола, дала повод для клеветы. Поднялись толки о нецеломудрии архипастыря. Народ взволновался, собрался у дома архипастыря и принял решение выгнать архиепископа с бесчестием из города. Сказано - сделано. Святителя потащили к великому мосту, спустили на Волхов, на плот, и предоставили быстроте волн нести, куда им угодно, недостойного, по их мнению, пастыря. Но правда Божия вступилась за Св. пастыря. Плот, вместо того, чтобы быть унесенным по течению реки, пошел к Юрьеву монастырю. Мирная обитель встретила вышедшего на берег архипастыря. Новгородцы пришли в себя, увидели и дерзость, и легкомыслие свое, и со смирением просили святителя простить их. Незлобивый святитель просил Господа простить им грехи их. В память этого события поставлен был у Юрьева монастыря каменный столп. И летопись заметила под 1176 г. "шел Волхов против течения до пяти дней".

Архиепископу Иоанну принадлежит основание многих церквей в Новгороде.

Незадолго до кончины он отказался от кафедры, назначил себе в преемники брата Гавриила, и, приняв схиму с именем Иоанна, скончался 7 сентября 1186 года.

Святительская мантия его еще цела - василькового цвета и материи, похожей на рытый бархат, с атласными источниками белого и красного цвета, со скрижалями красными, - хранится в Софийской ризнице.

Никита Переяславский. Уроженец Переяславля, он заведовал сбором податей в княжение великого князя Юрия Долгорукого, был беспощаден, грабил бедных, теснил слабых, и между тем роскошествовал в связи с знатью. Однажды рано вошел он в церковь и услышал проповедь пророка: "Измыйтися, и чисты будете". Проповедь поразила Никиту: она так потрясла его душу, что целую ночь провел он без сна, волнуемый мыслями о своей прошлой жизни. Наутро пошел он к друзьям своим и, желая развлечься, пригласил их к себе на веселую беседу. Накупив нужное для стола, приказал жене приготовить обед. Та принялась за свое дело. Но когда стала варить, то сначала увидела кровь на верху воды, потом выплывала из-под нее то рука, то голова. Она пришла в ужас и не знала, что делать. Сказала мужу, и тот увидел то же самое. Совесть грешника пробудилась до самой глубины своей. Никита понял, что его промысел - то же, что грабеж и смертоубийство. "Горе мне, много согрешившему, сказал он с глубоким вздохом, и, не промолвив более ни слова, вышел из дома с мольбою к Господу: Настави мя, Господи, на путь Твой".

В глубокой скорби о грехах, Никита явился в монастырь вм. Никиты, что от Переяславля в трех верстах, и, пав к ногам игумена, омывал пол слезами своими. "Что за скорбь у тебя, сын мой, скажи мне", спрашивал игумен. Никита рассказал все грехи свои и бывшее видение и умолял принять его в обитель. "Можешь ли ты вдруг подчиниться послушанию, столько лет прожив на своей воле?" сказал игумен. "Готов выполнять все, что повелишь, отче", отвечал Никита. "Пробудь же три дня при вратах монастыря и исповедай грехи свои", сказал настоятель. В глубоком раскаянии сел Никита при вратах монастыря и всем входящим и исходящим исповедал грехи своей жизни. Потом, за обителью сняв с себя одежду, сел нагой в тростниковое болото. Спустя три дня игумен послал посмотреть, что делает Никита. Брат, не найдя его у ворот, нашел его лежащим в тростнике; пауки и мошки осыпали его, а иные ползали по земле, и кровь текла из тела, изъязвленного ими. Брат рассказал игумену о том, что видел. Игумен и братия пошли и нашли Никиту в положении изумительном. "Что это ты делаешь, сын мой?" сказал игумен. Он едва мог проговорить от изнеможения: "Спаси, отче, погибающую душу". Игумен велел принести власяную одежду и одел его: взяв за правую руку, ввел в монастырь и учинил достойным обетований, принадлежащих ангельскому образу. Никита в тесной келье проводил ночи в молитве, в пении псалмов, в чтении житий святых. По благословению игумена он возложил на себя тяжелые вериги. По ночам выходя из обители, выкопал два колодца, - один близ монастыря Св. муч. Бориса и Глеба, другой близ потока студеного*.

------

* О Борисоглебском переяславском монастыре летопись упоминает под 1155 годом. Он находился на берегу Переяславского озера, неподалеку от Никитского монастыря, и назывался Борисоглебским на горе. Без сомнения, его-то остатки недавно открыты на Александровской горе, лежащей в 300 саженях от городища, - где был древний Переяславль. Найдены основания церкви и келий, плита с именем инока Максима 1512 года.

Разгораясь в любви к Св. жизни, построил он себе столп и прокопал небольшой проход под церковь, которым ходил на общественную молитву, никем не видимый; мало и того - подвижник носил на голове каменную шапку*.

-------

* Каменная шапка до 1733 года оставалась в обители, и ее вместе с веригами носили на себе богомольцы, обходя вокруг столпа преподобного.

Душа блаженного Никиты день ото дня очищалась молитвами, и благодать Божия до того проникла, наконец, в ее сосуды, что обнаруживалась в чудесных явлениях. Юный князь Михаил, сын Всеволода, князя черниговского, страдал тяжким недугом. Услышав, что в Переяславле есть святой старец Никита, еще при жизни удостоенный дара исцелений, больной с верой прибыл к нему; преподобный показал ему жезл свой, и больной, опершись на него, стал здоров. Признательный князь 16 мая 1186 года, велел поставить в память милости Божией каменный столп на том месте, где получил исцеление, и памятник стоит доселе.

Блаженный Никита, некогда преступник, возлагавший руку свою на чужую собственность, умерщвлен был руками, жадными до корысти: родственники преподобного, приходившие для принятия благословения, прельстясь блестевшими веригами, которые приняли они за серебрянные, умертвили Св. столпника. Совершив преступление ночью, убийцы унесли с собой вериги, но, увидев свою ошибку, бросили их в Волгу.

Мощи пр. Никиты обретены нетленными при митр. Фотие и при никитском игумене Данииле, и прославились множеством чудес. Ныне Св. мощи почивают под спудом, в каменном храме Св. Никиты, где построен придел во имя столпника в 1564 году.

Варлаам Хутынский. По вкладной пр. Варлаама видно, что он был сын богатых родителей и от них получил богатое наследство. По синодикам, родители его - Михаил и Анна. По твердому местному преданию, они жили в Новгороде, на Софийской стороне, в прежнем Неревском конце. Здесь родился и проводил юные годы свои Алексей Михайлович, будущий великий подвижник Варлаам. Это место впоследствии отмечено было каменным крестом, а потом часовней. В грамоте патр. Никона читаем: "Устроена часовня 1645 г. на Досланной улице, где прежде того стоял каменный крест, и в древнее время жил чудотворец Варлаам".

Алексей Михайлович еще при жизни родителей занимался не земным, а небесным, постился и молился. В дом родителей пришли странники, и из числа их инок Порфирий особенно возбудил в душе Алексия горячую ревность к подвигам. Алексей удалился после того в Лисичий монастырь, где нашли себе вечный покой и родители его. Не довольствуясь монастырской жизнью, Алексей, в иночестве Варлаам, решился подвергнуть себя более строгим подвигам в уединении.

Уединенный холм в лесу, на берегу Волхова, в 10 верстах от Новгорода, понравился пустыннику. И точно, Хутынский холм - самое красивое место из всех окрестностей Новгорода; с холма, даже из лесной чащи, видны окрестности на далекое расстояние. В народном мнении, впрочем, не высоко стояла эта местность: Хутынь - худынь, худое место, место нечистой силы, тут же болото Видень, где видятся нечистые.

Преподобный поставил себе на Хутыне келью и стал жить в посте и молитвах. Как строга была пустынная жизнь его, показывают памятники, доселе целые. Во власянице его 19 фунтов, в веригах 8 фунтов. Итак, 26 фунтов тяжести постоянно было на теле его, и жесткая власяница постоянно терзала тело его.

Вскоре явились к нему благочестивые люди, готовые разделять его подвиги. Он поставил небольшой деревянный храм Преображения Господня, и при храме несколько келий. Варлаам сам копал землю и отправлял другие работы: еще цел колодец, выкопанный им вблизи кельи, которая построена была также его руками. Осталась его грамота: "Я, Варлаам, дал Св. Спасу землю, огород, рыбныя и гоголивыя ловли и пожни: 1) рель (поемный луг) против села за Волховом, 2) на Волховце рыбную ловлю, называемую Кол, 3) ловлю Корь, 4) ловлю Лозу, 5) землю Вольмину и землю на острове с нивами. Всю ту землю я отдал Св. Спасу с челядью (поселянами) и скотом. Поселяне же 1) один молодой человек с женою, 2) Власий, 3) девка Февронья с двумя сыновьями, 4) Недачь. К тому шесть лошадей и корова. Еще я дал Св. Спасу другое село на Слудице, в котором церковь Св. Георгия, с пашнями и сенокосами, рыбными ловлями, и со всем, что в нем есть. - Все это я, Варлаам, сын Михаилов, дал Св. Спасу. Если же кто, по научению диавола и злых людей, захочет отнять что-либо из пашен ли, из сенокосов ли, из ловлей ли: да будет ему противником Св. Спас в сем веке и в будущем".

В обители преподобного поныне цел крест из серебристой меди с надписью: "Царь славы Ис. Хс.", - памятник уважения преподобного к родителю. Этот крест уже был известен по описанию чуда 1460 г. Целы также священническая риза преподобного из мухояра, кофейного цвета, подризник, поручи и служебник.

Пр. Варлаам дал для обители свой устав: но к сожалению драгоценный устав святого не сохранился до нашего времени во всей целости. Известно, что уставом его предписано было раздавать милостыню бедным и всех странников кормить и поить.

Раз шел он в Новгород к владыке. На мосту народ готов был сбросить в Волхов уличенного преступника. Преподобный, взглянув на бедного осужденного, сказал народу: "Он загладит вины свои в Хутыне, отдайте мне его". И народ отдал уважаемому пустыннику. В другое время точно такая же случилась встреча с Варлаамом; в этот раз даже просили преподобного спасти осужденного от смерти: но он молча прошел мимо. - "Что это значит? Отчего одного спас, а другому не хотел оказать той же милости?" спросили его изумленные ученики. "Господь всем хочет спасения, сказал преподобный. Первый осужденный осужден был по правде: но ему, кающемуся, Господь дал время очиститься покаянием, и он совершает покаяние в обители. Последний осужден несправедливо; но за невинное страдание получил он венец праведника, тогда как иначе земная лесть могла испортить душу его".

Князь Ярослав прибыл в пустыню к преподобному. "Будь здоров, добрый князь и с сыном твоим", сказал преподобный при первой встрече. Князь изумился, но потом узнал, что у него родился сын. По просьбе князя преподобный крестил новорожденного. Признательный князь дал обители преподобного земли. Это было в 1190 г.

Монастырские рыболовы, вытянув удачную тоню, скрыли большого осетра и принесли обители только мелкую рыбу. Преподобный с улыбкой сказал им: "Вы принесли ко мне детей, где же мать их?" Смущенные рыбаки исповедали грех свой.

Благоговейный селянин по усердию доставлял обители все нужное и неожиданно лишился единственного сына. Он привез мертвого в обитель, и преподобный возвратил его отцу живым.

В другое время плыли люди по Волхову, и один упал из лодки в воду; его вытащили бездыханного и принесли к Варлааму. Преподобный помолился, и утопленник ожил.

Один опыт прозорливости преподобного запечатлен общественной хвалою Богу. Преподобному случилось быть у архиепископа, и святитель (это был блаж. Григорий, брат великого Иоанна), отпуская его после беседы, сказал, чтобы побывал у него старец спустя неделю. "Если Господу угодно, отвечал преподобный в пятницу первой недели поста Св. апостолов приеду к твоей святыне на санях". Архиепископ удивился этому, но не потребовал объяснения. В ночь перед назначенной пятницей выпал глубокий снег, и был сильный мороз. Преподобный прибыл к владыке на санях. Архипастырь скорбел о том, что мороз может повредить хлебу. "Не скорби, святый владыка, сказал преподобный, надобно благодарить Господа за милость, - мороз истребил червей, которые погубили бы хлеб в корне, а снег только напоит жаждущую землю". Действительно, на другой день жар дневной растопил снег, и вода напоила сухую землю, а в корнях ржи найдены погибшие от мороза черви; вследствие того и другого был такой урожай хлеба, какого давно не видели.

В благодарную память об этом событии, в пятницу на первой неделе Петрова поста, совершается крестный ход из Новгорода в Хутынь монастырь.

К последнему году жизни преподобного относится завершение строительства каменного храма в обители. При освящении храма во славу Спасителя, Варлаам почтен был саном игумена. Чувствуя близость кончины своей, назначил ученика своего Антония в преемники себе и мирно почил 6 ноября 1192 года.

Первый храм во имя Варлаама Хутынского в Новгороде упоминается в 1410 году. Мощи его, говорит древнее житие, видел нетленными архиепископ Евфимий (1429-1458).

Рассказывают, что Иоанн Грозный хотел открыть мощи, но едва только начали, по его приказанию, поднимать каменную доску и копать землю, как из гроба чудотворца вырвался дым, и за дымом пламень, опаливший стены. Царь в ужасе бросился вон из храма со всей свитой, так что выронил в монастыре и трость свою. Трость эта поныне цела в обители; цела и обожженная пламенем дверь.

Григорий, архиепископ новгородский, в миру Гавриил, родной брат Св. Иоанна архиепископа, вместе с ним участвовал в 1179 г. в основании на озере Мячине Благовещенского монастыря, употребляя на то и свою собственность. Назначенный ему преемником, принял с иночеством имя Григория, и в 1187 году посвящен был в архиепископа новгородского. В летописи замечено совершенное им освящение каменного храма в Аркадиевом монастыре. Каменный крест с надписью, поставленный при основании сего храма, доселе еще цел. - Блаженный Григорий управлял новгородской паствой шесть лет, напоминая ей своими добродетелями великого брата. Он скончался 24 мая 1193 года и погребен вблизи его в Софийском соборе; мощи его обретены в 1358 году и почивают под ракой, на которой изображен святитель во весь рост.

Мартирий, архиепископ новгородский, прославился строительством многих церквей в Новгороде. В 1199 г., вследствие сильных неудовольствий великого князя Всеволода на Новгород, блаженный пастырь должен был отправиться с посадником и лучшими людьми во Владимир. Изнуренный годами и трудами, "раб Божий архиепископ Мартирий" скончался по дороге на берегу озера Селигер, 24 августа. Св. тело его привезли в Новгород и положили в притворе Св. Софии, который потом назывался Мартириевой папертью и Золотой папертью.

Авраамий Смоленский родился в Смоленске от богатых и благочестивых родителей, по сказанию ученика его Ефрема. По смерти их раздал наследство по монастырям, церквям и бедным, ходил в рубище и поступил в монастырь Св. Богородицы, в пяти верстах от Смоленска, на месте, называемом Селище. Здесь, облеченный в иночество, проходил он разные послушания и трудился от всей души, читал отеческие сочинения, особенно Златоуста и Ефрема Сирина, также жития святых отцов восточных Антония, Евфимия, Саввы, Феодосия, Феодосия печерского и других, стараясь по возможности усвоить мысли их и чувства. Как трудолюбивая пчела, собирая отвсюду душеспасительные писания, иные списывал сам, другие поручал списывать писцам. "Жизнь земная, думал и говорил он, война; а для войны нужно оружие, нужны познания опытные: так, для брани духовной нужно учиться многому у опытных Св. мужей, нужно от них узнать, какое духовное оружие полезно в каком случае; от них же можем хорошо узнать и врагов наших". Блаженный усердно трудился и в келье по своему доброму изволению, трудился и по монастырю, исполняя с точностью поручаемые ему дела. Видя добродетельную жизнь Авраамия, игумен убедил его (1197 г.) принять сан священства. В сане священства преподобный каждый день совершал служение, и всегда с глубоким благоговением. Игумен, зная его обширные познания и дар слова, поручил ему должность духовника и дозволил принимать к себе желающих слушать наставления его. Это было при князе Мстиславе Романовиче, когда уже более 30 лет преп. Авраамий прожил в обители.

Но вот настали для блаженного Авраамия искушения, преимущественно от своей братии. Смотря с завистью на то, что познания и красноречие его привлекали к нему многих, как иноков, так и мирян, некоторые стали выдумывать разную клевету на преподобного и наносили ему разные огорчения; пять лет терпел он все неприятности, не преставая наставлять приходивших к нему. Наконец, восстал против него и игумен. Блаженный уступил место вражде и оставил обитель.

Изгнанный праведник перешел в город и стал жить в бедном монастыре Св. Креста. Здесь еще более народ стал стекаться к Авраамию. Многие приносили ему пожертвования, которые употреблял он в пользу монастыря и храма, или же раздавал нищим; он украсил храм Божий иконами, завесами, свечами. Сам он написал две иконы: на одной изобразил страшный суд, на другой мытарства. На этих иконах он часто останавливал внимание свое и других, возбуждая к покаянию.

Он проводил такую строгую жизнь, что от поста и трудов был крайне сух и бледен. Вина он совсем не вкушал и воду пил в меру, не любил дорогих одежд, а одевался в худые. Совершая сам с благоговением литургию, он не терпел того, чтобы предстоявшие разговаривали во время литургии, и строго внушал стоять в храме со страхом Божиим. Он усердно предлагал наставления, в храме и в келье. "Уста его не умолкали для великих и малых людей, для рабов и свободных, для ремесленников и других, приходивших то на церковное пение, то для бесед... Когда облекался он в священнические одежды, то походил на великого Василия, украшенный такою же черною брадою, но с главою безвласою".

На Авраамия поднялось городское духовенство, огорчавшееся тем, что он привлекал к себе множество духовных чад. Начали распускать слухи, что Авраамий, то еретик, - читает "голубиные книги", то живет нечисто, прикрывая темные дела наружной святостью; наконец, подняли такое волнение в городе, что знать городская явилась к епископу Игнатию, и просила подвергнуть Авраамия суду. Злость против Авраамия до того была велика, что иные требовали сжечь его на костре; другие настаивали, чтобы Авраамия водить по улицам с побоями и потом бросить в воду.

Посланы были слуги привести Авраамия на суд. Авраамий стоял на молитве, они схватили его и двух учеников его и потащили с бесчестьем и бранью к епископу. Один благочестивый инок, Лука Прусин, старался образумить притеснителей праведника. Но его не слушали. На суде епископа, совершавшемся в присутствии князя и вельмож, все обвинения оказались клеветой. Но духовенство требовало осуждения. Князь и вельможи говорили, что не видят они вины в Аврааме; епископ, для общего покоя, повелел Авраамию удалиться в Богородичный монастырь, запретив ему беседовать с людьми и совершать священнослужение.

Благочестивый смоленский священник Лазарь, тот самый, который после Игнатия был епископом, пришел к епископу Игнатию и сказал: "Город строго будет наказан, если не раскается в своей несправедливости против Авраамия". И точно, скоро наступила страшная засуха в стране Смоленской. Напрасно совершались молебствия о дожде с крестным ходом вокруг города, - дождя не было. Блаженный Игнатий чувствовал, что он оказал слабость, сделав уступку проискам злобы. Он послал сказать врагам Авраамия, чтобы пришли в себя и перестали поносить Авраамия. По их милости он находился под такой строгой опалой, что мечники стерегли на дорогах и не пускали никого к нему, а иных и грабили. Один благоговейный священник, явившись к епископу, сказал: "Мы молились Богу, и не были услышаны - не от того ли это, что невинному Авраамию запрещено священнодействовать?" Тогда епископ, призвав к себе Авраамия, разрешил ему священнослужение, просил у него прощения себе и городу и молитв его о дожде. Угодник Божий с глубоким смирением называл себя грешником, недостойным милости Божией, но обязанным исполнить волю святителя. Возвращаясь в обитель, дорогой молился он в душе о дожде, и еще не дошел до обители, как сильный дождь напоил жаждущую землю. Все увидели в этом силу молитв праведника, все признали невинность Авраамия и стали высоко уважать его.

Блаженный святитель Игнатий, построив близ города новый монастырь в честь положения ризы Богоматери, "почтительно", через протопопа Георгия, пригласил к себе блажен. Авраамия и поручил ему настоятельство в новой обители. Преподобный скоро украсил новый храм иконами и утварью. По-прежнему стали стекаться к преподобному бояре и простолюдины, богатые и бедные, чтобы пользоваться наставлениями его. Много было желавших поступить в Авраамиеву обитель, но преподобный принимал их весьма разборчиво и после испытаний, так что у него было только 17 братий. Авраамий пережил духовного друга своего, епископа Игнатия. После его смерти он еще более прежнего стал готовиться к исходу из этой жизни, молился день и ночь о том, чтобы не быть осужденным на суде Божием, и внушал братии помнить о смерти.

Авраамий скончался не позже 1220, а ученик его Ефрем не ранее 1238 г.

Служба "на память препод. отца нашего Авраамия Смоленского чудотворца и ученика его Ефрема" молит преподобных: "Молитеся Христови даровати православным людем избавление от поганских пленений... молите милостиво, да нас избавит от Агарянских обстояний". Очевидно, эта служба составлена была под гнетом языческого татарского ига. Поэтому нет сомнения, что если не прежде, то в конце XIII века в Смоленске уже чтили память преп. Авраамия и ученика его.

В 1608 году смольняне писали, что обещали они Господу и угодникам Меркурию, Авраамию и Ефрему, стоять за дом Богоматери до смерти. Мощи преп. Авраамия почивают в каменном храме обители его, где посвящен ему престол.

Антоний Дымский был преемником Св. Варлаама Хутынского. Варлаам близко к кончине своей сказал ученикам своим: "Блюстителем вашим по душе и телу назначаю вам игумена Антония, который возвратился из Царяграда и Св. мест, и в этот самый час уже не далек от нас". Вслед за тем сказали, что Антоний уже в монастыре, и святой с радостью вручил вошедшему Антонию свое стадо. Это было в 1192 году. Неизвестно, как долго оставался настоятелем Хутынской обители Антоний; но в 1230 г. уже и другой игумен хутынский, Арсений, переведен был на игуменство в Юрьев монастырь. Преп. Антоний, отказавшись от управления Хутынской обителью, основал свой монастырь, на берегу озера Дымского, что в 18 верстах от города Тихвина. На иконах преп. Антоний держит хартию со словами: "се удалихся, бегая водворихся в пустыни". Еще и ныне обитель его окружена лесами. Площадь, на которой стоит она, поднята как холм над окрестностями; при подошве ее тихое, темное озеро, и кругом, в необозримую даль, идут леса, ныне местами исчезающие. Над рукой преподобного лежит железная шляпа его. В ней 13 фунтов веса; широкие поля ее прибиты к тулье толстыми гвоздями; шляпки гвоздей, рубцы окраин, должны были врезаться в головные покровы, останавливаясь только на твердых черепных костях, а тяжесть шляпы усиливала боль язв. Преп. Антоний, кроме Дымской пустынной обители, основал еще Вырдемскую пустынь.

Достигнув 67 лет в трудах и подвигах, блаженный Антоний почил 24 июня 1224 года. Мощи преподобного обретены нетленными в 1330 году, и с того времени, прославленные чудесами, стояли открыто в храме обители, а в 1409 г., перед нашествием Едигея, сокрыты в земле. Память преподобного чтится 17 января, - вероятно, это день первоначального обретения мощей, - а 24 июня, в день кончины его, бывает крестный ход на озеро. В обители ему посвящен храм.

Антоний, архиепископ новгородский. В 1211 г. богатый новгородец, Добрыня Андрейкович, по благочестивому расположению души, путешествовал в Константинополь, и, возвратясь с Востока, постригся в Хутыне монастыре с именем Антония. В это самое время новгородцы вознегодовали за что-то на архиепископа Митрофана, которого сами они избрали в 1201 году на место почившего Мартирия. Они обратились к Антонию. Антоний отличался благочестием и образованностью, о которой свидетельствует описание его путешествия в Константинополь. Он построил несколько церквей. Во время отлучки его в Торжок, новгородцы опять приняли Митрофана, а Антонию послали сказать: "Иди куда хочешь". Образумившись, однако же, они отправили обоих архиепископов к митрополиту в Киев. Митрополит Матвей назначил Митрофана в Новгород, а Антонию дал Перемышльскую епархию. Митрофан через три года скончался, и новгородцы ввели на архиепископский двор хутынского епископа Арсения. Между тем, в 1225 г. Антоний прибыл из Перемышля, и новгородцы рады были своей воле. Спустя три года, Антоний, сильно заболев, добровольно (1228 г.) удалился в Хутынь монастырь; Арсений снова начал управлять делами епархии. С середины августа до 6 декабря (1228 г.) шли проливные дожди, опустошившие поля. Народ взволновался и приписал непогоду тому, что Арсений купил себе место у князя Ярослава и вытеснил Антония. Арсений был вытащен из архиепископского дома и едва не умерщвлен. Арсений убежал в Хутынь, а Антония, против воли, привели в архиепископский дом и дали ему в пособие для судебных дел двух светских чиновников. Но Антоний вскоре занемог и совсем онемел, лежал более двух лет без движения в Хутынском уединении, и, страданиями очищенный, преставился 8 октября 1231 года. "Душа его, говорит летопись, взошла на небо, а мощи его с честию положены были в притворе святой Софии".

В Софийском соборе хранится крест шестиконечный, в котором находится часть Животворящего древа, в виде четырехконечного креста с надписью: "Господи, помози рабу своему Антону, Архиепископу Новгородскому, давшему крест Святой Софии". Этот крест употребляется при торжественном освящении воды, в день Богоявления.

Св. мученик Меркурий родился где-то на западе, вероятно, в Моравии, от родителей благородных и православных. Каким образом он попал в Русскую землю, неизвестно. Высокий ростом, мужественный и сильный, он был воин в полном смысле слова, но вел жизнь подвижника, был строгий постник, проводил ночи в молитве и хранил девственную чистоту. Православную веру не только исповедовал на словах, но готов был умереть за нее. В 1238 году полчища татар приблизились к Смоленску, разоряя все на своем пути и нагло ругаясь над святынями христианства. Они остановились за 23 версты от города, на месте, называвшемся Долгомостье: это место известно и поныне под тем же именем, и множеством могил указывает на кровопролитную битву, бывшую здесь. Татарами начальствовал могучий и сильный богатырь. Меркурий горел желанием положить жизнь свою за Св. веру, но так, чтобы из того вышло как можно более славы для Св. веры и более позора для нечестия. Он молился о том пламенно. В Смоленском соборе, где стояла чудотворная икона Богоматери, благоговейный пономарь ночью во время молитвы услышал голос: "Иди к рабу моему Меркурию на Подолье, - среди двора увидишь ты его, и скажи ему тихо: Меркурий! Иди в броне военной. Владычица зовет тебя". Пономарь пошел на Подолье, и вот среди двора видит он - стоит воин с воздетыми к небу руками. Тихо объявил ему небесную волю пономарь, и оба пошли они в храм. Здесь Меркурию сказано, чтобы отправился на Долгомостье и сразился с богатырем, - ему обещана небесная помощь. Меркурий сел на коня и поспешил на указанное место. Он прошел военную стражу, не замеченный никем, и среди неприятельского стана увидел богатыря. Оградясь крестным знамением, призвав на помощь Вызвавшую его на подвиг, Меркурий убил гордого мурзу и с ним много других татар. Озлобленные враги поднялись против города, и сын мурзы убил Св. Меркурия. Мученик перед смертью молился за город, и кочевники, устрашенные смертью лучших воинов из своей рати, поспешили удалиться от пределов Смоленских. Благодарные жители Смоленска благоговейно похоронили тело Меркурия в Смоленском соборе. Это было 24 ноября 1238 г. Над местом погребения воина веры повешено было его оружие. Железный шлем и железная обувь его, простотой отделки указывающие на свою древность, хранятся ныне в соборной ризнице. В 16 столетии смольняне еще знали место крови, где умерщвлен был Св. Меркурий, - за городом, в поле. В службе ему поется: "Как столп и твердую стену даровал тебя, Меркурий, сему городу Христос; здесь ныне источаешь ты струю исцелений и помогаешь побеждать поганых". Мощи Св. Меркурия почивают в смоленском Авраамиевом монастыре, где во имя его есть и храм, освященный в 1776 году.

Константин Косинский обучался духовной жизни под руководством преп. Варлаама и преемника его, преп. Антония. Около 1220 г. оставил он Хутынь монастырь и в трех верстах от старой Русы, на уединенном острове, основал свою обитель во имя Св. Николая. Обитель эта называлась Косинской от того, что реки Полисть и Снежная, омывающие остров, образуют косу. В рукописных святцах замечено, что "преп. Константин, ученик Варлаама Хутынского, игумен монастыря, иже за Русою, преставися июля в 29 д.", но год кончины не показан. Здесь же преп. Константин назван чудотворцем.

Симеон, епископ Переяславский, умерщвлен при нападении татар на Переяславль в 1239 г.

Из мирян к лику святых причтены:

В Новгороде: супруга великого князя Ярослава Ингигерда, в крещении Ирина, в монашестве Анна (ум. 1050).

Сын их, Владимир Ярославич (ум. 1051).

Память его вместе с матерью празднуется 4 октября, вероятно, как строителя Софийской церкви.

Владимиро-Волынский князь Ярополк-Петр, "многы беды приим, без вины изгоним от братья своея, обидим, разграблен, прочее и смерть горкую прият: но вечней жизни и покою сподобися. Так бяше блаженый с князь тих, кроток, смерен и братолюбив, десятину дая светей Богородици от всего своего именья, по вся лета, и моляше Бога всегда, глаголя: Господи Боже мой! приими молитву мою, и даждь ми смерть, якоже двема братома моима, Борису и Глебу, отъчюжю руку, да омыю грехы вся своею кровью, избуду суетнаго сего света и мятежа, сети вражии. Его же прошенья не лиши его благый Бог, восприя благая она, ихже око не виде, ни ухо слыша, ни на сердце человеку не взиде, еже уготова Бог любящим его".

Он был убит на дороге из Владимира в Звенигород неким Нерадцем, 22 ноября 1086 г. Тело его было привезено в Киев и положено в мраморной раке, в церкви Св. Петра, которую он начал строить.

Дочь его была за полоцким князем, Глебом Всеславичем, имела великую любовь к Св. Богородице и к Препод. Феодосию, ревнуя отцу своему Ярополку. Все они, - Ярополк, его дочь и ее муж, осыпали дарами Печерский монастырь.

Анна (Янка), дочь великого князя Всеволода Ярославича, обрекла себя на девство и поступила в монастырь, основанный отцом ее при церкви Св. Андрея, странствовала в Константинополь для знакомства с женскими монастырями и привезла оттуда митрополита, преемника Иоанну II ("се навье пришел").

Сестра ее, бывшая замужем за императором германским, Генрихом IV, императрица Евпраксия, поступила к ней в монастырь (ум. 1109).

Двадцать шесть лет провела Анна по строгим иноческим правилам и скончалась 3 ноября 1112 года.

Константин, князь Муромский. По общему мнению*

------

* "Мы должны заметить для Читателей, что о князе Константине Святославиче совсем не упоминается ни в летописях, ни в родословных; что от времени Андрея Боголюбского до нашествия Татар господствовали в Муроме потомки Святослава Ярославича, правнука Св. Владимира, из коих ни один не назывался Константином; что от 1175 году до 1204 княжил там Владимир Юрьевич, а от 1204 до 1228 брат его, Давыд Юрьевич". Карамзин, "История Государства Российского". - Прим. ред.

— это есть имя младшего сына Святослава сына, Ярослава, который при отце получил Муром и после лишен был княжества Черниговского, когда получил на него право, племянником Всеволодом Ольговичем.

Великий князь Мстислав-Феодор Владимирович поставлен в числе святых еще в Прологе XII века. Ему принадлежит древнейшая грамота из дошедших до нас, данная Юрьеву монастырю в 1125 г. Для него написано было Евангелие, в Благовещенскую церковь на Городище, также дошедшее до нас (хранится в Архангельском соборе) для которого богатый оклад устроен в Константинополе. Мстислав основал много церквей и несколько монастырей в Новгороде и Киеве, из которых знаменитейшие: Юрьев в Новгороде и Федоровский в Киеве, где был погребен, и где погребались многие потомки его, называвшие этот монастырь отчим, вотчим.

Всеволод-Гавриил, князь новгородский и псковский, старший сын Мстислава. Основал по приказанию отца монастырь Юрьев в Новгороде, церковь Св. Иоанна на опоке, которой дал большие льготы, и Святого Климента. Изгнанный новгородцами и принятый псковичами, он основал во Пскове каменный соборный храм Св. Троицы, и вскоре скончался 11 февраля 1138 г. Мощи его обретены в 1192 г. и почивают в Троицком соборе. Там же показывают и меч его с надписью: hоnоrеm mеum nеmini dаbо.

Великий князь Игорь Ольгович, убитый киевлянами вследствие распри с Изяславом Мстиславичем, которого они желали иметь вместо Игоря (1116).

Великий князь Ростислав Мстиславич, учредитель смоленской епископии в 1137 г., основал в Смоленске церкви Св. Бориса и Глеба, на месте кончины Св. Глеба, и Св. Петра и Павла, доныне целую. Он убедил Константинопольский собор принять за правило, чтобы митрополиты в России назначались не иначе, как с согласия великих князей киевских. Часто выражал он печерскому игумену свое желание вступить в монашество. Скончался 14 марта 1168 г.

Евфросиния, княжна полоцкая, дочь младшего сына Всеслава, Святослава, в мире Предслава, на двенадцатом году удалилась в монастырь тетки ее, супруги старшего сына Всеслава, Романа: здесь постриглась в монахини, и в затворе занималась переписыванием книг, а получаемую плату раздавала нищим. При дяде князе Борисе (1119-1128) основала свой монастырь, куда поступила, во время гонения на полоцких князей, двоюродная сестра ее, дочь князя Бориса; она принесла к преподобной все дорогие вещи, припасенные для брака, постриглась и наречена Евпраксией. Около 1160 г. Евфросиния построила каменный храм Спасителю в своей обители, вместо деревянного, доселе целый и известный в народе под именем Спас-Юрьевичи (вероятно, по участию, которое принимал в построении князь Юрий?). Для этого храма преподобная приготовила драгоценный напрестольный крест, сохранившийся до нашего времени. Надпись на нем говорит: "честьное древо бесценно есть; а кованье его, злато, и сребро, и каменье, жьнчуг, в 100 гривен, а др... 40 гривен". В храме пр. Евфросинии, по сторонам хоров, целы еще две тесные кельи, - в одной из них жила преподобная. Отсюда слушала она богослужение, а сквозь небольшое окно, пробитое в стене, открывались ее взору обширные поля и вид города. Она пожелала иметь одну из трех икон, писанных, по преданию, Св. Лукою, которая находилась в Ефесе. Император Мануил, по родству (сестра ее была замужем за сыном императора Алексея Комнина), прислал ей эту икону, которая и поныне хранится в Торопецком соборном храме, где поставила ее в 1239 г. дочь полоцкого князя Брячислава, при вступлении в брак с Александром Невским.

Близ своей обители княжна построила храм Богоматери и при нем основала общежитие иноков.

Уже в преклонных летах она решилась, в исполнение давнего намерения, посетить святые места.

Вверив обитель сестре своей Градиславе-Евдокии, преподобная отправилась на Восток в сопровождении кн. Давыда, уже знакомого с Востоком; с нею отправилась и родственница Звенислава-Евпраксия. На пути своем она встретилась с императором Мануилом, шедшим против венгров; потом в Константинополе была обласкана патр. Лукой. Она посетила Св. Софию, поклонилась святыням и в других местах восточной столицы и продолжала путь в Иерусалим. Здесь, остановясь в Русском монастыре Пресвятой Богородицы, святая княжна ходила на поклонение Живоносному гробу Господню и поставила над ним лампаду. Потом обошла разные места, ознаменованные жизнью Спасителя, и в Русском монастыре занемогла. После 24 дней болезни предала дух свой Господу, 23 мая 1173 года.

Тело ее погребено было в обители преп. Феодосия в Иерусалиме и оттуда перенесено в киевские пещеры, вероятно, около 1187 года.

Великий князь Андрей Боголюбский. Строгий блюститель правды в своих владениях, благодетель убогих и нищих, строитель многих церквей и монастырей, ревностный христианин; он убит своими приближенными в 1174 году, 29 июня. Мощи его почивают во владимирском Успенском соборе, в приделе, посвященном его имени; обретены нетленными 15 октября 1702 года.

Князь Глеб, сын Андрея Боголюбского, неизвестный, впрочем, по летописям, отличался благочестием и праведной жизнью, скончался двадцати лет и после смерти прославился многими чудесами, как говорит местное предание. Мощи его открыты 31 ноября 1702 года*.

-------

* Младший сын Андрея, по имени Глеб, княжил в Новгороде, был изгнан оттуда и явился в Грузии мужем знаменитой Тамары.

Князь Мстислав Ростиславич новгородский, сконч. 14 июня 1180 года. Память его чтится местно.

Илья Муромец. По словам Кальнофойского, он жил за 450 лет до его времени, т. е. около 1188 г., и по народному назывался Чеботком, а что это был витязь времен Св. Владимира, об этом нет исторических свидетельств*.

-------

* Европейский путешественник Эрих Лясотта, посетивший Киев в 1594 г., говорит, что гробница Ильи Муромца, богатыря, находилась вне церкви, а в пещерах, среди прочих мощей, мощи товарища Муромца, Ильи Чеботка, полагая их, таким образом, разными лицами. Книга Кальнофойского, монаха Киево-Печерской лавры, была издана в Киеве в 1638 г. Прим. ред.

Давыд и Евфросиния, муромские чудотворцы, в монашестве: Петр и Феврония. Давыд был вторым сыном князя Юрия Владимировича муромского*.

--------

* Не все исследователи придерживаются этого мнения. Так, Карамзин считает Петра не самим Давыдом, а его сыном. Рассказ, приводимый о нем Погодиным, взят из жития, и не соответствует тем немногим сведениям, которые о Давыде (и его сыне) имеются в летописях. Прим. ред.

Занял стол по смерти брата Владимира в 1203 году. За некоторое время до того он подвергся болезни: тело его было покрыто струпьями. Славившаяся умом своим дочь "древолазца" (бортника) излечила его мазью, - оставался только один струп, которого не коснулась мазь. По разговорам и поступкам девушки князь признал высокие качества ума и сердца в дочери бортника и дал слово на ней жениться; но потом нашел неприличным для князя супружество с простой девушкой. Болезнь возобновилась. Евфросиния вновь вылечила князя, и признательный князь выполнил тогда свое слово, сочетался с ней браком. Когда же после брата вступил он на престол, муромская знать, подстрекаемая младшим братом и племянником, объявила: или пусть отпустит от себя супругу, оскорбляющую своим происхождением знатных жен, или же оставит Муром.

Князь согласился отказаться от княжества. Он остался после того с небогатыми средствами к жизни, и печальные мысли невольно приходили ему на ум. Но умная княгиня говорила ему: "Не печалься, князь, милостивый Бог не оставит нас в нищете". В Муроме скоро открылись раздоры непримиримые, искатели власти схватились за мечи, и многие из вельмож потеряли жизнь. Бояре муромские вынуждены были просить князя Давыда и княгиню Ефросинию возвратиться в Муром.

В 1207 году великий князь Всеволод за услуги, им оказанные, дал ему рязанский город Пронск. Давыд уступил его рязанским князьям при первом их вызове. Супруги вели жизнь праведную. Один женатый возмущался нечистыми мыслями, смотря на прекрасную княгиню. "Почерпни воды из реки с этой стороны судна", сказала княгиня (это было во время плавания по р. Оке). Тот почерпнул. "Испытай, какова?" Тот исполнил приказание. "Почерпни воды с другой стороны судна и испытай также", сказала княгиня. И когда тот выполнил волю ее, она спросила: "Находишь ли разность между той и другой водой?" "Никакой", отвечал тот. Святая сказала тогда: "Точно так одинаково естество женское; напрасно ты, оставляя свою жену, думаешь о чужой". Когда князь и княгиня достигли старости, то в одно время облеклись в иноческое одеяние, один с именем Петра, другая с именем Февронии. По пасхальной неделе 1228 г. умер сын кн. Давыда, потом на той же неделе преставился сам князь-инок, а в один день с ним почила и блаженная Феврония. Князь и княгиня, согласно с завещанием, положены были в одном гробу.

В начале XVI века по всем странам прошла весть, что в городе Муроме явились славные чудотворцы, дарующие исцеление приходящим к ним. Собором 1547 года положено местно праздновать память кн. Петра и Февронии; тогда же написана и служба им. Впоследствии празднование стало повсеместным, вероятно, вскоре после того, как царь Иоанн Васильевич, в походе против Казани, в 1552 году благоговейно "поклонился в Муроме сродникам своим, великим чудотворцам кн. Петру и кн. Февронии".

Феодор, сын великого князя Ярослава Всеволодовича, родился в 1219 г., участвовал в разных походах его по достижении зрелого возраста. Отец избрал ему невесту. Приготовления все были сделаны для свадьбы, как он внезапно скончался 3 июня 1233 г. Тело юного князя положено было в Юрьеве монастыре.

В 1614 году во время нашествия шведов, надругавшихся над всем святым, гроб Свят. князя был вынут и открыт наглыми шведскими солдатами. По известию 1634 года, "Немцы в церкви великомученика Георгия, в монастыре, ищущи поклажи, обрели человека цела и ненарушена в княжеском одеянии, и выняв из гробницы, яко жива, поставили у церковной стены. Митрополит Исидор, услышав о том, выпросил у Делагардия дозволение перенесть гроб в Новгородский Софийский собор; в это время не только оказались нетленными мощи девственного князя, но оне источили исцеления". Св. мощи с того времени покоятся открыто при входе в приделе Св. Предтечи.

О великом князе Георгии Всеволодовиче, погибшем в сражении при Сити, и племяннике его Васильке Ростиславиче ростовском, не хотевшем покориться татарским обычаям (1237) см. ниже*.

-------

* У архимандрита Леонида, в его сочинении "Святая Русь", говорится еще об Иоанне Иоанновиче, путивльском князе, сыне Иоанна Романовича, страстотерпце и чудотворце, убиенного от татар за христианы в XII в. Его память празднуется (или праздновалась) в Киевских пещерах. Кто был этот князь - неизвестно. Кроме того, у Погодина не приводится еще целый ряд князей и лиц княжеской крови, чью деятельность можно отнести к рассматриваемому им периоду и чья память празднуется как местно, так и обще. Прим. ред.

ГРАМОТНОСТЬ И ОБРАЗОВАНИЕ

Христианская вера стала источником нашего образования, источником единственным, в противоположность с западными народами, которые, кроме христианской веры, получили в наследство себе, еще прежде ее введения, греческое и римское образование, сильное и многостороннее. Они пропитались этим образованием, и оно дало их новым верованиям свой особый характер, что и было причиной отличий первоначального римского католичества от греческого, и еще более от русского православия.

Второе отличие в образовании русского народа от западных народов состоит в том, что мы получили с самого начала Священное писание и все богослужение на родном, понятном языке.

Священное писание и богослужение на родном, понятном языке - вот что было краеугольным камнем нашего образования. Еще современник Св. Феодосия, мних Иаков, глубокомысленно заметил: "Прияша святое крещение, готово имуще святое писание, и книги переведены с Греческаго языка на Русский".

Вот великое благодеяние, которое Богу угодно было ниспослать России в самом начале ее истории и которое сторицей вознаграждает другие наши невыгоды, неудобства или недостатки.

Бессмертные славянские первоучители, Кирилл и Мефодий, и их преемники, обогатили славянский язык сокровищами Слова Божия. Все книги Ветхого и Нового Завета исполнь были переведены ими.

Константин, в монашестве Кирилл (827-869), вместе с братом своим Мефодием, перевел сначала избранные места из Евангелия (или так называемое Евангелие апракос, расположенное по церковным праздникам, начиная с Пасхи), и Апостола, потом все книги, необходимые для церковного богослужения: Псалтирь, Служебник, Требник, Часослов, Октоих, или осмогласник, Минею общую, содержащую в себе восследования праздникам Богородицы, Предтечи и общие целым чинам святых, Паремейник или собрание чтений из Ветхого и Нового Завета, и, наконец, Устав или общий чин православного богослужения.

Кириллу же приписывают: дошедшее до нас Написание о праве вере, в котором он, согласно с православной церковью, исповедует учение о Пресвятой Троице, также догматы о воплощении Сына Божия и иконопочитании; "Слово о злых дусех", с именем Св. Кирилла, обращено к славянам язычникам и нападает на их суеверия; "Сказание об обретении мощей Св. Климента", составленное очевидцем, и молитву о покаянии, исходе души и за всех христиан.

"Осмь частей граматикия переложи" с еврейского на греческий язык, свидетельствует биограф его, Св. Климент. Этот перевод ныне неизвестен, как и сочинение его: "Спор с раввинами", переведенный Св. Мефодием на славянский язык.

Св. Мефодий (ум. 885) участвовал с младшим братом своим в переводе чтений из Евангелия с Апостолом, Псалтири и книг богослужебных, а по смерти брата перевел шестьдесят уставных или канонических книг Св. Писания, кроме Маккавеев. До нас, к сожалению, полностью великое дело Мефодия не дошло.

Биограф Мефодия ему же приписывает перевод Номоканона, древнейшего собрания церковных законов, и отеческих книг, содержащих в себе жития святых Вселенской церкви.

Первоначальный перевод Библии был сделан со списков Константинопольской церкви, которые, как известно, отличались от текста библейских списков, распространенных в западной церкви и в Александрии.

Разнообразные чтения в дошедших до нас списках служат доказательством, что переводы священных книг у нас издревле рассматривались, изучались и исправлялись по подлинникам. Следовательно, у нас уже были люди, способные к такому делу.

Св. Климент, ученик Кирилла и Мефодия, епископ величский, в земле дреговичей и сакулатов, родом болгарин, скончавшийся в 916 году, по словам биографа ученика его, писал "языком простым и ясным" поучения; похвальные слова Богоматери "на все Ея торжественныя дни" и похвалы Крестителю; жития святых; перевел Цветную Триодь. Доныне найдены у нас по рукописям следующие сочинения Св. Климента епископа: поучения на воскресный день, на день апостола или мученика, на день святого, на Преображение Господне, похвальные слова: на Успение Богоматери, Иоанну Крестителю, на день Св. Захарии, отца Крестителя, Св. Лазарю, великому Дмитрию, архистратигам, Св. Клименту папе Римскому, Св. Кириллу Славянскому, "славным учителям Славян, переложившим Новый и Ветхий закон на Славянский язык, блаженному Кириллу и Мефодию"; два жития - одно Св. Кирилла, первого учителя славянского, другое Св. Мефодия, архиепископа моравского.

Симеон, первый царь болгарский, "книголюбец", знаменитый покровитель просвещения (ум. 927 г.), составил выбор из слов Златоуста на славянском языке, назвав его Златоструем; в его выборе 136 слов Златоуста.

Иоанн, Экзарх Болгарский, или, иначе, "строитель церковный Болгарския земли" при князе Симеоне. Он составил Шестоднев из сочинений Василия Великого, Севериана Гевальского и Иоанна Златоуста, с добавлением своих размышлений о создании мира. Перевел Богословие Дамаскина, или книгу Небеса, Диалектику его, Грамматику. Последнюю переводил он так, что не только объяснял правила славянскими примерами, но и сами правила иногда изменял по духу славянского языка. Он же, без сомнения, перевел мелкие статьи Дамаскина. Известны четыре слова Иоанна Экзарха.

Константин, епископ болгарский, один из учеников Св. Мефодия и сотрудник Экзарха. Он составил недельные поучения, выбрав их из Златоуста (37 слов) и Исидора Пелусианского (5 слов), с прибавлением своих вступлений и заключений, при чем поместил одно свое слово. Преложил четыре слова Св. Афанасия против ариан, "ученик сый Мефодиев, архиепископа моравского", по свидетельству черноризца Тудора, написавшего книги Афанасия в 907 году.

Тому же переводчику трудов Афанасия следует приписать перевод Афанасиевой жизни, Св. Антония и Св. Панкратия. "Не собою дерзнухом на дело сие, толь велико суще, но принуждени от строителя церковнаго Иоанна Болгарския земли".

Наконец, едва ли не тому же трудолюбивому пастырю и ревнителю к званию народного наставника принадлежит и перевод оглашений Св. Кирилла.

Григорий, "пресвитер и мних, всех церковник Болгарских церквей", т. е. старший иеромонах и судья, "повелением книголюбца князя Семиона, истинее же рещи боголюбца", перевел хронику Иоанна Малалы. Хронику Малалы Григорий дополнял событиями церковно-библейской истории, поместил в ней историю Александра Македонского, вставку из Флавия и проч.

Черноризец Храбр известен исследованием "о писменех" или о славянской азбуке, изображенной Кириллом и Мефодием. Он пишет: "Святый Константин Философ, нарицаемый Кирилл, те письмена сътвори и книги преложи, и Мефодий брат его. Суть бо еще живи, иже суть видели их". Следовательно, Храбр был их современником.

Козма, пресвитер болгарский, написал книгу на новоявившуюся ересь богомилов.

Некоторые митрополиты, приезжавшие из Греции, были люди ученые и любознательные, которые привозили с собой книги, имели, по необходимости, переводчиков, и старались о распространении образования между своей паствой, например, Георгий, Иоанн II, Никифор и др.

Вероятно, были между ними болгары (напр. Иоанн II*),

--------

* Этого митрополита Иоанна считают греком. Но каким образом о греке мог бы Нестор так отозваться под 1089 г.: "Бысть Иоанн муж хитр книгами и ученью, милостив... речист же, книгами святыми утешая печальныя..." Мог ли грек прославиться своим красноречием между русскими, не зная русского языка? Прибавим, что правило митрополита Иоанна мы имеем только на русском языке. Болгарин мог знать греческий и русский языки в одинаковой степени.

которые были еще полезнее в этом отношении для Руси, знакомые с творениями греческих отцов, беспрерывно переводившихся в Болгарии.

Посредством их все труды славянских первоучителей и их преемников дошли к нам очень рано, распространялись в народе и были продолжаемы.

Связь с Грецией и Болгарией поддерживалась путешествиями к святым местам и на Афон, слава которого тогда начиналась, со времени основания великой Лавры преподобным Афанасием (961). Эти путешествия начались уже рано: новые христиане, умиленные учением Спасителя, горели желанием видеть места, где Он родился, учил, творил чудеса, пострадал и принял крестную смерть, искупая грехи человеческие. Несмотря ни на какие препятствия и затруднения, они стремились туда во множестве, получали там благие впечатления, знакомились с жизнью других народов, преимущественно со славянами, умножали свои сведения и приносили их в отечество.

Первое известие мы имеем о преподобном Антонии, которому Афон подал мысль об учреждении монашества на Руси.

В житии Св. Феодосия упоминаются странники, возвращавшиеся из Палестины, которые рассказами своими о чудесах, там виденных, возбудили в нем святой огонь.

Св. Ефрему поручал печерский игумен Св. Феодосий достать в Константинополе Студийский устав для своей обители.

Св. Варлаам (около 1060 года) ходил в Иерусалим, потом в Константинополь, где купил нужные для своего монастыря вещи.

Игумен Даниил обошел (ок. 1115 г.) все святые места и оставил их описание, которое, разумеется, содействовало в свое время возбуждению желания у читателей последовать его примеру. Он встретил там многих своих соотечественников: "Мне же, худому, Бог послух есть. Св. Гроб Господень и вся дружина, Рустии сынове, приключивыйсь в тот день Новогородстии, Киане: Изяслав Иванович, Городислав Михайлович, Кашкича два, и инии мнозии".

Назовем Янку, дочь великого князя Всеволода, которая ходила в Константинополь в 1093 г. и привела оттуда митрополита Иоанна III.

Евфросинию, княжну полоцкую. Она ходила к святым местам около 1173 г.

Из вопросов Кирика видно, что число богомольцев иерусалимских в его время (около 1136 года) увеличилось до такой степени, что нужно было духовному начальству их останавливать.

Некоторые русские оставались на Афоне, где им был предоставлен особый монастырь Св. Пантелеймона, существовавший, несомненно, по крайней мере, с XII столетия, а предание относит его даже ко времени Св. Владимира*.

------

* Стефан новгородец (ок. 1350) нашел в Студийском монастыре новгородцев Ивана и Добрилу, которые жили там "списаючи от книг Святаго писания, зане убо искусни были зело книжному списанию". Вероятно, и прежде были там такие списатели.

Первые русские христиане, устремившиеся читать Священное писание, не довольны были одним его текстом, но искали толкования, и уже на первых порах имели важнейшие сочинения этого рода, которые дошли до нас в значительном количестве списков, что доказывает их значительное распространение в народе.

О толкованиях пророчеств мы имеем подлинное свидетельство, что они уже были в Новгороде в первой половине XI столетия (1046) из следующей приписки, повторенной во всех новейших списках: "Слава тебе Господи, Царю небесный, яко сподоби мя написати книги си, ис Куриловице, князю Володимеру, Новегороде княжащю, сынови Ярославлю болшему. Почах е писати в лето 6335, месяця мая в 14, а кончах того же лета, месяца Декабря в 19, аз поп Упир Лихый. Тем же молю всех прочитати пророчество се: велика бо чюдеса написаша нам сии пророци в сих книгах. Здоров же, княже, буди, в век живи".

Толковые псалтири принадлежат также к глубокой древности: известен отрывок XI века (сохранилось 16 листов: 14 в Публ. библиотеке, а 2 в Академии наук).

Беседы (13) Св. Григория, папы римского (377 л.), остались в списке XI в., в Петерб. публ. библиотеке.

Из XII века есть полный список с толкованиями Св. Афанасия Александрийского и такой же с толкованиями Феодорита (270 л.). Там же.

Шестоднев Иоанна, Экзарха Болгарского, заключающий толкование важнейшей части пятикнижия Моисеева, повествования о сотворении мира, имеем в списке XII века.

Толкования на все четыре Евангелия Феофилакта, архиепископа болгарского, стали известными вскоре по их сочинении в XII веке.

Из первой четверти XIII века (1220 г.) дошел до нас толковый Апостол (240 л. в Синодал. библиотеке).

Были известны даже и некоторые апокрифические книги, например: хождение Богородицы по мукам.

Кроме этих толкований были у нас в обращении сочинения отцов церкви: Василия Великого (правила, слова), Григория Богослова, Иоанна Лествичника, Кирилла Александрийского, Анастасия Синаита, Мефодия Тирского, Ефрема Сирина, Кирилла Иерусалимского. Особенно предки наши любили Златоуста.

Преподобный Феодосий, если сам не поучал братию в церкви, то поручал великому Никону или Стефану доместику. "От книг почитающе, поучение творити братии". В числе этих книг были, без сомнения, огласительные поучения монахам преп. Феодора Студита, устав которого был правилом в Печерской обители.

Черноризец Иаков упоминает о книгах Св. Иоанна Дамаскина, "рекомых Уверие", т. е. о православной вере, переведенных в Х веке Иоанном Экзархом (сохранились в списке XII века).

Напомним о сборниках великого князя Святослава Ярославича: первый - 1073 года (написал дьяк Иоанн). Сборник составлен греком и потом переведен на славянский язык для болгарского князя Симеона. В нем заключаются разные рассуждения богословского, нравоучительного, философского и частью церковно-исторического содержания, извлеченные из творений Василия Великого, Иоанна Златоуста, Григория Богослова и других. Большую часть книги занимают Анастасиевы ответы с приложениями (в Синод. библиотеке).

Второй Сборник 1076 года ("кончашася книгы сия рукою грешьнаго Иоанна, избьрано из мъног книг княжьих"). По содержанию сходен отчасти со Сборником 1073 г., но богат более статьями нравоучительного содержания (хранится в Петерб. библиотеке).

1095. Диоптра Филиппа пустынника, написанная по-гречески для смоленского инока Каллиника и тогда же переведенная на славянский язык (сохран. в списке 1306 года, в Чудове монастыре).

Еще из XII столетия дошли до нас следующие сочинения:

До 1100 года: Пандекты Антиоха.

До 1142 г. Слово о Халкидонском соборе и епистолия ко Льву, папе Римскому, о божественности Иисуса Христа.

До 1199. Пчела, сборник извлечений из Священного писания, отцов церкви и древних греческих писателей.

До 1200. Сборник воскресных поучений, извлеченных Константином, пресвитером болгарским, из творений Св. Иоанна Златоуста (264 л. в Синод. библиотеке).

Златоструй, собрание учительных слов из творений Св. Иоанна Златоуста (в Петерб. публ. библиотеке, л. 128).

Сборник поучений из произведений Иоанна Златоуста, Василия Великого, Ефрема Сирина, Исидора Пилусиота, Антиоха (в Троицкой лавре).

1219. Житие Нифонта (175 л. в Синод. библиотеке).

До 1240 г. "Книгы бытийскыя, рекомыя Палея. Обозрение событий от сотворения мира до Христианства и до погибели Жидовьства".

Были известны жития святых, переведенные, вероятно, с греческого языка.

Все эти сочинения были в общем употреблении, и у писателей того времени мы находим беспрерывные ссылки на них.

Св. Иларион говорил: "Мы пишем не для незнающих, а для насыщающихся с избытком книжною мудростью". В его слове приводятся места из Ветхого Завета: из книг бытия, судей, псалмов, пророков, Иисуса, сына Сирахова.

Св. Никита знал все книги Ветхого Завета наизусть: "бытие, исход, левити, числа, судии, царства, и все пророчества по чину и вся книги жидовския".

Иаков мних упоминает о житии чешского князя Вячеслава, которое читал Св. Борис перед кончиной, о страданиях Св. Никиты, мученицы Варвары.

Преп. Нестор ссылается в житии Св. Бориса и Глеба на жития Св. Плакиды и Романа Сладкопевца, в житии Св. Феодосия на Патерик скитский, и делает намеки на жития великих подвижников древней церкви: Антония, Феодосия, Саввы, Евфимия; в летописи приводит места из многих книг Священного писания, из слова Мефодия Патарского.

Владимиру Мономаху известны были сочинения Василия Великого.

Кирик доместик ссылается на правила Тимофея Александрийского, Василия Великого и Иоанна Постника.

Св. Симон ссылается на Лествицу Иоанна Лествичника, на творения Ефрема Сирина.

Даниил Заточник говорит: "Аз, бо, княже господине, ни за море ходил, ни от философ поучался, но был яко падая пчела по различным цветам, и совокупляя, яко медвенный сот, так и аз по многим книгам собирая сладость словесную".

О Кирилле, епископе ростовском, в Суздальской летописи сказано, по поводу его посвящения (1231):

"Все приходящая удивлеся, князи же и велможе, всяк возраст града Ростова, нетокмо же простьця, но и попы, и игумены, и весь черноризьскый чин, и вся приходящая из окрестных град в святую соборную церковь, ово послушающе ученья его, еже от святых книг, ово же хотяще видети украшенья святыя церкви".

Авраамий Смоленский любил читать отеческие писания, и в особенности Златоуста и Ефрема Сирина.

Книжное учение ставилось высоко и почиталось одним из главных средств для спасения души. Наши отцы учили, согласно со словом великого первоучителя славянского, Св. Кирилла, который сказал в предисловии к переводу Св. Евангелия, по одному сербскому списку:

"Проглас Св. Евангелия, как прорекли о нем пророки: Христос грядет собрать языки - свет бо есть всему миру. Они сказали: слепые прозрят, глухие услышат слово буковное, и Бога познают, как должно. И так услышьте Славяне все: дар сей дан от Бога... Внушите ныне от своего ума, слышите Славянский народ весь, слышите: слово от Бога пришло, слово, которое питает души человеческия, слово, которое крепит сердца и умы, слово, уготовляющее к богопознанию. Без света не будет радости оку видеть творение Божие: так и всякой душе безсловесной, не видящей Божия закона... Душа безбуковная мертва является в человеках".

Св. Феодосий завещал братии читать книги и поручал это чтение своим приближенным.

Приведем драгоценные слова Нестора летописца о пользе книжного учения:

"Велика бывает польза от учения книжнаго; книгами бо кажеми и учими есмы пути покаянью, мудрость бо обретаем и воздержанье от словес книжных; се бо суть реки, напаяющие вселенную, се суть исходяща мудрости; книгам бо есть неисчетная глубина; сими бо в печали утешаеми есмы, си суть узда воздержанью... Аще бо поищеши в книгах мудрости прилежно, то обрящеши великую пользу души своей; иже бо книги часто чтет, то беседует с Богом, или святыми мужи; почитая пророческыя беседы, и Евангельская ученья, жития святых отец, восприемлет душа великую пользу".

В Пчеле (1199), одном из древних наших сборников, сказано о книгах:

"Ум без книг, аки птица спешена. Якож она възлетати не может, такоже и ум недомыслится съвершена разума без книг. Свет дневной есть слово книжное, его ж лишився безумный, акы во тьме ходит и погибнет во веки".

Св. Кирилл Туровский: "Того ради молю вы - потщитеся прилежно почитати святыя книги, да ся Божиих насытивши словес, и будущаго века неизреченных благ значение стяжете..."

"Аще бо мира сего властели иже в житейских вещах труждаются, прилежно требуют книжнаго почитания: кольми паче нам подобает учитися в них, и всем сердцем взыскати сведения словес Божиих о спасении душ наших писанных".

"Книги Священного писания стали, по верному замечанию Сокольского, силою умственно и нравственно воссозидающей и возрождающей древнерусский народ. В них искали своего утешения и укрепления своей вере люди, принимавшие христианскую веру; по ним воспитывались люди, просвещенные крещением и преданные вере; с них должны были начинать свое образование люди, желавшие учиться грамоте... Самое высшее образование состояло в изучении книг Священного писания, книг церковно-богослужебных и нравоучительных. Вследствие чего, в устах современников заслуживал особенную похвалу тот, кто изучал книги Св. писания и знал их на память. Самое служение книжному делу, - списание и распространение священных книг, - считалось делом богоугодным, святым, приличным монашескому служению, и достойным занятий каждого человека, ревновавшего о распространении и пользе просвещения и образования. Древние сказатели с особенной любовью останавливаются на рассказе о том, как князья, иноки и просвещенные иерархи трудились в списывании и делании книг. Такое значение книги Священного писания имели в деле воспитания и образования древнерусского народа".

Монастыри, будучи училищами благочестия и основами духовной жизни, заключали в себе и источники образования. Печерский и в этом отношении занимал первое место.

Мы видели, что сам преп. Феодосий, оставивший несколько поучений, был охотником до книг: инок Иларион, по свидетельству Нестора, день и ночь переписывал у него книги. Друг его Никон переплетал их иногда, между тем как Феодосий пел псалмы или прял волну. Умирая, он заповедовал братии "бодру быти на пенье церковное и на предания отеческия и почитанья книжная".

Книги греческих мастеров, строивших и расписывавших церковь, целы были еще в Симоново время. Точно то же говорится и о Святошиных книгах. Святоша поручил какому-то Феодосию, знакомому с Омировыми и риторскими речами, перевести для него знаменитое сочинение папы Леонтия о божественности Иисуса Христа, против ереси Евтихия.

У преподобного Григория все богатство состояло во множестве книг.

Св. Никита знал почти наизусть весь Ветхий Завет.

Св. Дамиан не спал по целым ночам, прилежно читая книги и опять учащая молитву.

Иаков мних, нареченный от Св. Феодосия преемником его, прославился своими сочинениями.

Нестор летописец еще более.

После Нестора упомянем о печерских епископах Нифонте и Симоне, черноризце Поликарпе, известных своей ученостью.

Из Печерского монастыря разносилось образование по областям русским с епископами, назначаемыми из иноков, и всякая новая епархия становилась новым учебным округом, новый монастырь гимназией, и новая церковь народным училищем. Вот почему строительство церквей, учреждение монастырей, столь тщательно записанное нашими летописцами, должно занимать место и в истории.

В богослужебных книгах, в том, что из них пелось и читалось в церкви, начиная с "Господи помилуй", было для народа много нового, любопытного, назидательного, а язык их был для него тогда гораздо ближе и понятнее, чем теперь.

Епископы везде должны были заводить училища, чтобы иметь достаточное число священнослужителей, невозможных без грамоты, - по примеру Св. Владимира, который "поимал у нарочитое чади дети и даяти нача на ученье книжное", - и Ярослава, который приказывал попам учить людей и собрал от пресвитеров и старост в Новгороде триста детей.

В житии Феодосиевом мы видели Курское училище: "Датися веле на учение божественных книг единому от учителей... и вскоры извыче вся граматикия, покорение же и повиновение кто исповесть".

В Новгороде упоминается под 1026 г. Ефрем, ученик епископа Иоакима. который "ны учаше, говорил тамошний летописец. Сей, поучив люди лет 5, святительству же несподобися".

В житии Св. Авраамия Смоленского говорится, что когда он пришел в возраст, родители его "даста и книгам учити", и что он "неунываше, яко же прочие дети, но скорым прилежанием извыче, сему же на игры со инеми не исхождаше".

О преподобной Евфросинии, княжне Полоцкой, говорит предание: "Случижеся девице сей учене быти книжному писанию, еще недостигши ей в совершен возраст".

Многие князья покровительствовали учению, уважали книжную мудрость и любили беседовать с духовными лицами о спасении души, что в особенности с чувством отмечается летописцами. Назовем Святослава, который высоко чтил преп. Феодосия и для которого написаны были два сборника: 1073 и 1076 года. Хотя послесловие, в котором говорится о его клетях, наполненных книгами, есть перевод с послесловия, обращенного к болгарскому царю Симеону, однако оно, видно, могло быть прилагаемо хоть сколько-нибудь и к нему.

Из князей назовем еще Всеволода, знавшего пять языков, Давыда Святославича, Святошу, Мономаха, Андрея Боголюбского, который "божественному учению зело прилежаше", Ростислава Мстиславича, Константина Всеволодовича, Янку, дочь великого князя Всеволода Ярославича, Евфросинию Полоцкую, Марию, супругу великого князя Всеволода суздальского, Верхуславу, дочь его.

Благодаря всем этим благоприятным обстоятельствам, духовное и нравственное образование стало на высокую степень, и мы имеем из этого периода (1054-1240) множество письменных произведений, принадлежащих лицам всех званий и санов: князьям, митрополитам и епископам, архимандритам и монахам, боярам и простолюдинам, - о предметах самых разнообразных, обнимающих жизнь почти во всех ее проявлениях. Мы имеем летописи, сказания, законы, церковные уставы, грамоты княжеские, монашеские, мирные, торговые договоры, поучительные слова, рассуждения, жития, послания, описания странствий, вопросы и ответы о церковных предметах, правила, притчи, молитвы, письма, похвалы, даже автобиографии. Мы должны присоединить к произведениям духовной и церковной словесности и светские произведения: былины, песни, пословицы, поговорки, Слово о полку Игореве, Слово Даниила Заточника.

Это такое обилие сокровищ, которому нельзя не удивляться, за которое нельзя довольно благодарить судьбу. Никакая история не представляет ничего подобного. Мы так счастливы, что можем рассматривать своих предков в картинах, ими самими написанных, верно, живо и обстоятельно.

Начнем с обозрения духовных сочинений.

Поучительные слова

Поучение архиепископа новгородского Луки Жидяты (1036-1058) к братии.

Слова Илариона, первого из русских киевского митрополита.

Слова Феодосия, игумена печерского, после многих разноречий, догадок, сомнений и вопросов, поступают, наконец, в число источников нашей истории, как памятники языка и образа мыслей.

Слова Кирилла Туровского, епископа, современника великого князя Андрея Боголюбского, драгоценные по своим мыслям, языку и красноречию.

Рассуждения

Илариона, митрополита киевского (посвящен в 1051 г.), О законе, Моисеем даннеем ему, и О благодати и истине Иисусом Христом бывшим, к которому присовокуплена.

Похвала (похвальное слово) кагану нашему Владимиру, от него же крещени быхом, и молитва к Богу от всеа земля нашея.

Рассуждения Кирилла Туровского, под заглавием притчей, сказаний и повестей, помещенные при его словах, например: О душе и теле, О преступлении Божиих заповедей, О премудрости и проч.

Молитвы

Митрополита Илариона.

Кирилла Туровского.

Вопросы и ответы

Иоанна, митрополита русского (1080-1089), нареченного пророком Христа, написавшего правило от святых книг вкратце Иакову черноризцу.

Вопросы черноризца Кирика новгородского с ответами "о разных недоумениях", встречавшихся при богослужении (1136).

В вопросах и ответах заключаются любопытные известия о многих обычаях, остатках язычества и признаках суеверия, вообще о духе времени и личности совопросников.

Жития

Летописца Нестора житие Св. князей Бориса и Глеба.

Его же, житие игумена печерского Феодосия.

Важнейшие сочинения, особенно последнее, даже в литературном отношении, не только в историческом, представляющее черты древней жизни почти во всех ее проявлениях, с драгоценными подробностями о великих князьях, Изяславе и Святославе, о Св. Антонии и о многих их современниках, также об иноках печерских.

Мниха Иакова, житие великого князя Владимира.

Его же, житие Св. Бориса и Глеба, заключают несколько любопытных известий, которых нет у Нестора, и также несколько разноречий.

Многие жития пропали, из которых особенно жаль жития Антония печерского, о котором часто упоминают Нестор и Симон. Нельзя иначе объяснить себе этой удивительной утраты, при таком множестве рукописных патериков, любимого чтения в древности, как предположением, что все они происходят из одного источника, то есть одной рукописи, принесенной с юга на север и не заключавшей по какой-нибудь случайной причине жития Антония. Но как не сохранилась она на юге? Разве вследствие совершенного опустошения татарского.

Были древние жития Св. Леонтия Ростовского, Ефрема Новоторжского, Авраамия Смоленского, кн. Константина Муромского, Антония Римлянина, Варлаама Хутынского, Евфросинии Полоцкой, которые дошли до нас уже в новейших переделках, сокращенных или распространенных.

Послания

Два послания печерского игумена Феодосия к великому князю Изяславу: О латинех и Об употреблении мясной пищи.

Послание митрополита Иоанна к римскому папе Клименту III (1080-1100) Об опресноцех, написанное первоначально по-гречески и переведенное в то же время на славянский язык.

Иакова мниха к великому князю Изяславу Ярославичу (1054-1073) с увещаниями против запоя и блуда.

Два послания митрополита Никифора, к великому князю Владимиру Мономаху: 1) Об отступлении латин от православной церкви, 2) О посте и вообще о нравственности, с похвалой добродетелям Мономаха.

Послание инока Феодосия (знакомого с Омирскими и риторскими книгами) к князю Святоше, при переведенном им послании папы Леонтия к Флавиану, архиепископу константинопольскому на Евтихия суемудрого и единомышленников его.

Симона, епископа владимирского (1213-1226), к Поликарпу, черноризцу печерскому, Послание, исполненное высоких нравственных правил и чистых понятий о достоинстве епископского звания, с примерами из жизни печерских угодников. Оно вошло в состав Печерского патерика, равно как и следующее:

Послание Поликарпа к печерскому архимандриту Акиндину. Здесь автор описывает жития других печерских угодников, как слышал их от того же преосв. Симона, со включением многих исторических подробностей.

Есть еще множество произведений древней русской словесности, которые скрываются без имени авторов, и даже под чужими именами, в разных наших сборниках, например, слово неизвестного автора, произнесенное до татар в день Св. Бориса и Глеба, и несколько слов, помещенных в так называемой Златой цепи, древнем сборнике. Это - слова, дышущие простотой, искренностью, кротостью, и живо изображающие характер древней церкви и духовенства, равно как и патриархальность их отношений между собой.

Укажем на описание жизни и чудес Св. Николая, мирликийского чудотворца, разделенное на 40 глав. В главе 33-й автор описывает одно чудо Св. Николая, совершившееся в Царьграде при патриархе Керулларии (1043-1059), когда сам автор находился в Царьграде; в главе 34-й рассказывает о другом чуде того же угодника, бывшем при императоре Константине или Мономахе (1042-1055), или Дуке (1059-1067); наконец, в 40-й главе повествует о событии киевском, - о спасении Св. Николаем младенца, упавшего в Днепр, - которое случилось к концу XI века.

Таково же слово на перенесение честных мощей Св. Николая из Мир Ликийских в город Бар. Здесь автор прямо говорит, что это чудесное перенесение последовало "в нынешняя времена, в нашу память, в наши дни - лета, в тысящное лето и 95-е от воплощения Самаго Бога, при цари Гречестем и Самодръци Констянтина града Алексее Комнине и патриарсе его Николы, а в лето Рускых наших князей, христолюбиваго и Великаго князя нашего Всеволода в Киеве, и благороднаго сына его Володимера в Чернигове". Потом излагает саму историю перенесения мощей Святого Николая, подробно перечисляет совершенные им при перенесении чудеса, повествует о новой церкви, в честь его устроенной, куда поставлены были его Св. мощи, и о новом в честь его празднестве. Это русское сочинение, несомненно, относится к концу XI или к самому началу XII столетия.

Климент Смолятич, митрополит киевский (1147-1155), по отзыву Киевской летописи был "книжник и философ", по другим летописям: "зело книжен и учителен и философ велий, и многа писания написав предаде". Ему приписывает арх. Филарет красноречивое слово в неделю всех святых.

Мы рассматривали духовное образование и произведения духовной письменности.

Все они без исключения представляют такое сердечное участие, и вместе такое глубокое убеждение в истинах христианской религии, соединенное с таким искренним чувством человеколюбия, что дают высокое понятие о нравственном состоянии того народа, который мог иметь подобных представителей, и в таком множестве.

Перейдем теперь к памятникам мирского содержания.

Летописи

Преподобный Нестор написал житие Св. Бориса и Глеба, житие Св. Феодосия и летопись.

Вот свидетельства и доказательства - в заключении Феодосиева жития он сам себя называет так: "Се бо елико же выше о блаженем и велицем отци нашем Феодосии, оспытовая, слышах от древних мене отец, бывших в то время, тоже вписах аз грешьный Нестор, мьний вьсех в манастыри блаженаго и отца всех Феодосия..."

А в начале: "Се бо исперва писавшю ми о житии и убиении и о чюдесех святою и блаженною страстотерпцю, Бориса и Глеба, понудихся и на другое исповедание приити..."

Летопись приписывается ему на основании слов Поликарпа, инока печерского, в послании к архимандриту Акиндину, который в житии Агапита ставит себе пример Нестора: "Яко же блаженный Нестор в летописце написа о преподобнех отцех, о Дамияне, Иеремии, и Матфеи, и Исаакии", - и эти жития, в этом же порядке, находим мы в дошедшей до нас летописи.

Поликарп и в другом месте, в житии святого Никиты, называет Нестора летописцем.

На некоторых списках летописи стоит имя Нестора, на других - черноризца печерского Феодосиева монастыря.

В пещерах покоятся мощи Нестора некнижного, в противоположность Нестору летописцу*.

-----

* Мощи Нестора некнижного покоятся в дальней (Феодосиевой) пещере, мощи Нестора летописца в ближней (Антониевой). Прим. ред.

К числу доказательств о тождестве сочинителя летописи с сочинителем жития Феодосия, Нестором, можно причислить и то, что в летописи не упоминаются те события из жизни Феодосия, которые описаны в житии, и, наоборот, что есть в летописи, того уже нет в житии, например, о погребении, об открытии мощей.

Сомнение может происходить из следующего разночтения в житии и летописи: в житии Нестор говорит, что он был принят в монастырь Св. Феодосия преп. игуменом Стефаном, "и яко же от того острижен быв, и мнишескыя одежа сподоблен, пакы же и на дияконьскый сан от него изведен сый", а в летописи: "Феодосьеви же, живущю в монастыри, и правящю добродетельное житье и чернечьское правило, и приимающю всякаго приходящего к нему, к нему же и аз придет, худый и недостойный раб, и прият мя лет ми сущю 17 от роженья моего". Может быть, это только обмолвка, неточность, очень извинительная, какая встречается часто и у новых авторов в сочинениях, между которыми прошло много лет: Нестор был принят Феодосием и пострижен Стефаном, который после стал игуменом. Во всяком случае, это сомнение, недостаточно еще объясненное, должно уступить количеству и важности вышеприведенных доказательств.

Расположенный от природы к авторству, познакомясь, вероятно, с летописями греческими в болгарских переводах, которые привозимы были к нам болгарскими и греческими монахами, Нестор написал два жития и потом вознамерился написать русскую летопись. Примером ему служили греческие летописи, из которых он предлагает много выписок. Может быть, он достал записки, веденные на княжеском дворе о происшествиях, может быть, монастырь получил их с поручением княжеским об их обработке. Как бы то ни было, Нестор распространил и дополнил эти записки сведениями, от того или другого лица услышанными (на боярина Яна он сам указывает), и самим, по врожденной любознательности, собранными из преданий, песен, пословиц; наконец, он вставил целые сказания, которые уже тогда находились в обороте, например, о путешествии Св. Андрея Первозванного, о принятии Св. Владимиром христианской веры, и проч. В житии Св. Бориса и Глеба он сам на это намекает: "Се аз Нестор грешный о житии и о погублении, и о чюдесех... опасне ведущих исписая, другая сам сведя, от многих мало вписах", и др.

Летопись Нестора доведена до 1111 г., впрочем, он был жив еще в 1113 году, ибо этот год успел ввести в свою хронологическую таблицу.

Летопись его отличается правдивостью, беспристрастием, любовью к отечеству, искренним благочестием и во многих местах естественным красноречием. Это есть наше народное сокровище, без которого мы не знали бы ничего ни о нашем происхождении, ни о первых судьбах нашего государства.

Главных списков Нестора было шесть: харатейный Лаврентьевский или Пушкинский (1380 г.) до 1305 г., Ипатьевский (конца XIV или начала XV в.), с которого списаны Хлебниковский (XVI в.) и Ермолаевский, Радзивилловский (XV или начала XVI в.), Троицкий харатейный (сгорел при французах), Троицкий до 1319 г. на бумаге XV века. К ним присоединился в последнее время седьмой, также из XV века, Погодинский.

Нестор нашел любознательных подражателей, которые стали его продолжателями, и мы имеем, благодаря его примеру, летописи: Киевскую, Новгородскую-Суздальскую, Волынскую.

Кроме этих продолжателей, явились особые сочинители, которые описывали те или другие события. Из них самый примечательный был некто Василий, современник Нестора, человек значительный, близкий к князьям: находясь в 1096 году во Владимире Волынском, он был привлечен тамошним князем, Давыдом Игоревичем, для переговоров с тестем своим, князем Васильком Ростиславичем, который находился там в плену, и описал подробно всю историю их отношений между собой и свое посредничество. Описание его вставлено кем-то в Несторову летопись еще в первое время после ее сочинения. Оно представляет такие драгоценные черты, которых не находим мы и у Нестора при всех его достоинствах. Василий в этом отношении имеет преимущество перед всеми русскими летописцами, которые обыкновенно опускали частности и подробности, живо изображающие время. Если бы мы имели летописцев, подобных Василию, то история наша приняла бы другой вид. Василию принадлежат, без сомнения, и еще несколько мест в летописи, начиная с кончины Всеволода.

Сильвестр, игумен Михайловского монастыря в Киеве, переписал в 1116 г. летопись со вставкой Василия (а по одному позднейшему свидетельству продолжил ее), и его список стал прародителем всех последующих, повторяющих его приписку.

Продолжателей было иногда одновременно по два и по три - в Киеве, Новгороде, Владимире, отчего позднейшие редакторы и переписчики (а они только и дошли до нас), еще легче могли сбиваться и повторять. По этой же причине летописи уходят одни перед другими годом и двумя.

Киевская летопись. Она есть непосредственное продолжение Несторовой. Предмет ее по преимуществу Киевское великое княжество. Продолжатели Нестора писали сплошь, без разделения, и имен своих никогда не открывали. Только по некоторым приметам можно определить, что до 1200 года в Киеве их было трое: первый от 1111 до 1132 или 1140, второй от 1140 до 1170 годов, третий до 1200.

Волынская летопись, сколько ее дошло до нас, имела двух авторов: один жил около 1226 г., начав описывать с 1200 годов. Другой принадлежит уже к следующему периоду, описывая 1289 год, как современник. Списки ее соединяются с Киевской летописью. Изложение имеет особый характер и отличается любопытными подробностями.

В Суздале было, кажется, два летописца: один описывал княжение Боголюбского и видел его погребение, другой жил около 1220 г. Начало Суздальской летописи есть плохое сокращение Киевской. Она имеет предметом в особенности историю Суздальского великого княжества и началась, вероятно, при великом князе Всеволоде (об Андрее Боголюбском должно быть особое сказание).

Новгородская летопись, начинаясь сокращением Нестора, описывает подробно происшествия Новгорода с 1120 годов, заключая в себе признаки древнейших записок, например, о 1067 годе. Первый летописец, начав с 1120 г. окончил около 1161, когда явился другой, писавший до 1200 года. Третьему принадлежит следующее время. Летопись велась, вероятно, при соборной церкви Св. Софии. Она заключает любопытные черты о внутреннем быте, о торговле, ценах, отношениях к чуди и др.

Ростовский летописец, о котором упоминает епископ Симон, пропал.

Так называемый Переяславский есть только список с летописи Нестора и Суздальской с местными дополнениями о последнем времени.

В таком виде наши летописи, с Нестором в основании, переписывались в продолжение XII, XIII, XIV веков. В следующие века явились новые сочинители, которые брали Несторову летопись с продолжениями, как материал, и заимствовали из нее начало своих сочинений, перерабатывая ее по-своему, изменяя более или менее, повторяя ее слова или употребляя собственные, распространяя ее в одних местах и сокращая в других.

Все эти летописцы были современниками описываемых событий и писали из года в год, иногда даже изо дня в день, приводя не только месяцы, но и числа, дни, часы событий, которые как будто записывались немедленно по своем совершении.

Они были лицами почти служебными, которые в исполнение обязанности делали свое дело, по повелению князей. "Первии наши властодержцы без гнева повелевающи вся добрая и недобрая прилучившаяся написовати", говорит один летописец (под 1409 г.). В монастырях же производилась, может быть, окончательная редакция. Описать, например, период 1146-1152 гг., состоявший из сотни происшествий, нельзя было иначе, как не на месте, при князе.

Летописи наши отличаются верностью. Что записывалось, то записывалось, как было, кратко, просто, ясно, без украшений, без всяких посторонних целей, без рассуждений, разве благочестивых, принадлежащих уже к редакторам. До самого XVI века вы не найдете пяти показаний, неверных или умышленных, и в этом отношении они представляют единственное явление в европейской литературе. Шлецер уже отдавал преимущество им перед западными, слишком хорошо ему известными, перед всеми прочими, а он знал наши летописи и не полные, и в худых списках! Что сказал бы он, увидев все источники, открытые в последнее время?

Они искренны, беспристрастны, и совершенно одинаковым тоном показывают как похвальные действия своих князей, так и "поносные", не стараясь никогда ни оправдать, ни обвинить: рассмотрите сказания их об Изяславе, или Всеволоде, или Боголюбском - чистая правда, одни дела!

С одинаковым беспристрастием судят они дела полезные для своих князей, как и вредные. Давыдовичи, например (1146 г.), изменили своим родственникам, Игорю и Святославу, Ольговичам, в пользу киевского Изяслава, и, однако же, киевский летописец выражается так: "Лукавый бо пронырливый дьявол, не хотяй добра межи братьею, хотяй приложити зло к злу, и вложи има мысль не взыскати брата Игоря, ни помянути отецьства и о Хресте утвержения, ни божественныя любве, яко же бе лето жити братьи единомысленно укупе, блюдучи отецьства своего; но переступиша крестьное утвержение, и забыша страха Божия, и посластася к Изяславу: Игорь како то тобе зол был, тако и нама, а держи твердо. А к Святославу посласта, рекоша: пойди из Новагорода Путивлю, а брата ся лиши".

Точно то же должно сказать о них и в отношении к иностранцам: как передают они, например, похвалы крестоносцам, положившим живот свой для освобождения гроба Господня!

Они нелицеприятны, и учат князей наравне с простолюдинами:

1174 г. "Андрей князь толик умник сы... и погуби смысл свой невоздержанием, располевся гневом, такова убо слова похвална испусти (об изгнании Ростиславичей из Русской земли и о приведении к нему Мстислава). Яже Богови студна и мерьзка хвала и гордость, си бо вся быша от дьявола на ны, иже всевает в сердце наше хвалу и гордость".

Вот как случается говорить им и об архиереях:

1160. "Чюдо сотвори Бог и святая Богородица Володимерьская: изгна злаго и пронырливаго и гордаго льстеца, лжаго Владыку Феодорца, из Володимеря, от Святыя Богородиця церкве Златоверхыя и ото вся земля Ростовская... Сеже списахом, да не наскакают неции на святительский сан, но его же позовет Бог".

Благочестивы: все успехи, по их мнению, зависят от помощи Божией и принадлежат молитвам угодников.

1111 г. "Ангел вложи Володимеру в сердце (звать князей на половцев)... падаху Половци... невидимо бьеми ангелом... с Божьею помощью, молитвами святыя Богородица и святых ангел възратишася Русьстии князи".

Все несчастья приписывают они грехам людским, действиям злого духа, и беспрестанно повторяют: "Сиже вся содеявшася грех ради наших".

Ни одного случая не пропускают они, чтобы не присоединить наставления на пользу души. "Виждь-те, братие, коль благ Бог и милостив, говорят они, описав неожиданное избавление Мономаха от опасности, на смиреныя и на праведныя призирая и мьщая их, а гордым Господь Бог противится силою своею, а смиренным же дает благодать".

Или о жизни епископа Феодорца: "И сбышася слово Евангельское на нем глаголющее: ею же мерою мерите, возмерится вам; им же судом судите, судится вам; суд бо без милости не сотворшему милости".

Любят отечество. При всяком удобном случае напоминают о Русской земле и от души прославляют тех князей, которые делали ей добро. Например:

1125. "Преставися благоверный... христолюбивый Великый князь всея Руси, Володимер Мономах, иже просвети Русскую землю, акы солнце луча пущая; его же слух произиде по всим странам, наипаче же бе страшен поганым, братолюбець и нищелюбець и доброй страдалець за Русскую землю... Святители же жаляще си плакахуся по святе и добром князи, весь народ и вси людие... яко же дети по отцю или по матери, плакахуся по нем вси людие и сынове его".

1173. Летописец, описывая убийство великого князя Андрея Боголюбского, обращается к нему и говорит: "Ты же, страстотерпче, молися ко Всемогущему Богу о племени своем, и о сродницех, и о земле Руськой, дати мирови мир".

Они имеют образование: очень хорошо знакомы со Священным писанием и часто приводят места из него, имеют общие исторические и богословские сведения.

Говоря о внушении Мономаху ангелом мысли идти на половцев, летописец приводит примеры знамений из истории Иерусалима, делает выписки из хронографов: "Аще кто сему веры не имать, да потчет хронографа".

Знают свою историю, что видно из того, что припоминают иногда события прежние.

В особенных случаях заботятся об украшении своей речи; прочтите, например, наставление великого князя суздальского Всеволода сыну Константину, когда тот отправлялся княжить в Новгород в 1206 г., или заключение Киевской летописи 1199 года.

Описывая преемство князей, рождение и смерть, междоусобные войны, набеги иноплеменников, походы, строение церквей, посвящение епископов и кончины их, знамения небесные, - не вникая никогда в причины действий, не предлагая никаких известий о частной жизни, - летописцы наши вообще сухи и однообразны. Но опытный, тщательный и проницательный исследователь найдет в них многие драгоценные черты, нечаянно приведенные или намеченные, по которым может, хотя и с большим трудом, составить очерк времени.

К сожалению, все эти летописи дошли до нас не в первоначальном своем виде, а в сокращениях, более или менее полных, о чем мы с уверенностью можем судить по тому, что, например, в Киевской летописи встречаем многие события суздальские и новгородские, каких нет в местных летописях, и, наоборот, в Суздальской и Новгородской есть известия киевские, какие опущены в Киевской летописи. Наконец, надо заметить, что многие ошибки принадлежат переписчикам.

Сведения бытовые (исторические), сохранявшиеся в летописях и сказаниях, велись и преданием, между князьями, духовными лицами и вообще людьми любознательными.

Например, под 1128 годом летопись вспоминает о происхождении вражды между Ярославичами и Рогволодовичами.

1139. "Лепше ми, говорит сын Мономаха, Андрей, съдумав с дружиною своею смерть на своей отчине и на дедине взяти, нежели Курьское княжение: отец мой Курьске не седел, но в Переяславли; хочю на своей отчине смерть прияти. Оже ти, брат, не досити волости, всю землю Рускую держачи, а хощеши сея волости, а убив мене, а тобе волость, а жив не иду из своей волости; обаче не дивно нашему роду, такоже и переже было: Святополк про волость ни не уби Бориса и Глеба? а сам чи долго поживе? но и зде живота лишен, а тамо мучим есть вечно".

Под 1140 г. летопись вспоминает о походах Мстислава на половцев и о заточении полоцких князей.

1145. О пленении Володаря: "Той же зиме Владислав, Лядьский князь, ем мужа своего Петрока, и слепи, а языка ему уреза, и дом его разграби, токмо с женою и с детьми выгна из земли своея, и иде в Русь. Яко же евангельское слово глаголет: ею же мерою мерит, възмерит ти ся - ты ем Руского князя лестью Володаря, и умучивы и, и имение его усхыти все, его же Бог по неколице днев не призре о нем же бе в задних летех писано".

1147. "Рече един человек (из киевлян, при известии об измене черниговских князей) по князи своем, ради, идем; но первое о сем промыслимы, якоже и преже створиша при Изяславе Ярославиче, высекше Всеслава из поруба злии они, и поставиша князя собе, и много зла бысть про то граду нашему. А се Игорь ворог нашего князя и наш, не в порубе, но в святем Федоре, а убивше того к Чернигову поидем по своем князи; кончаимы же ся с ними".

1148. "Ты наш князь, ты наш Володимер, ты наш Мстислав", восклицают новгородцы, встречая приехавшего к ним Изяслава Мстиславича.

1149. "Се ми хощет быти Ярославча смерть Изяславича", говорит Андрей Боголюбский, подвергаясь опасности в сражении под Луцком.

1152. "Поиде Изяслав от Володимеря, с полкы своими, по королеви дорозе, ею же бяшеть приехал на Андрея на Володимерича с Ярославом Святополчичем, его же и убиша ту у Володимеря".

1154. "Положиша (великого князя Вячеслава) у Св. София, идеже лежит Ярослав прадед его, и Володимер отец его".

1159. "Преставися Борис князь Дюргевич, месяца мая в 2 день, и положиша и братья в церкви святою мученику, юже бе създал отец его Дюрги на Нерли, в Кидекши, идеже бе становище святою мученику Бориса и Глеба".

1170. "Не глаголем же: прави суть Новгородци, яко издавна суть свобожени Новгородци прадеды князь наших; но аще бо тако было, то велели ли им преднии князи крест преступати, или внукы, или правнукы соромляти", и др.

1172. "Богородица церковь десятинная в Киеве, юже бе создал Володимер, иже крестил землю, и дал бе десятину церкви той по всей Руськой земли".

1175. "Горе вам, нечестивии (летописец влагает в уста Андрею Боголюбскому, на которого напали убийцы), что уподобистеся Горясеру".

1178. Мстислав Ростиславич пошел войной на полоцкого князя: "Ходил бо бяше дед его на Новгород, и взял ерусалим церковный и сосуды служебные, и погост один завел за Полтеск".

1178. "Преставися князь Мстислав... и положиша тело его в той же гробнице, идеже лежит Володимер, сын Великаго князя Ярослава Володимерича".

1216. "Мы не хочем изъмрети на конех (говорят новгородцы предводителю своему Мстиславу в Липецкой битве), но яко отци наши билися на Колакше пеши".

1218. При описании убийств рязанских князей воспоминаются злодеяния Святополка.

О Ярославовых грамотах упоминает новгородский летописец, Даниил Заточник о речи Святослава, Поликарп о варягах Феодоре и Иоанне, умерщвленных язычниками при великом князе Владимире, о свойствах князя Святополка Изяславича и сына его Мстислава, о Святославе и Всеволоде Ярославичах, о Мономахе, о дерзости Ростислава Всеволодовича.

Певец о полку Игореве вспоминает и Владимира, и Ярослава, и Мстислава, и Олега, и Всеслава, и Святослава Всеволодовича, и Ростиславичей.

Особые сказания, вошедшие в состав летописей и попадающиеся в сборниках отдельно:

Об ослеплении теребовльского князя, Василька Ростиславича, и его последствиях, - драгоценное сочинение какого-то Василия, переносящее в древность, представляющее черты личные и живые. Сочинитель принимал участие во многих действиях. Ему принадлежат, кажется, и другие известия в Несторовой летописи, начиная с княжения великого князя Всеволода.

Сказание о нападении владимирского князя Андрея Боголюбского на Новгород.

Об убиении Андрея Боголюбского, которое внесено в летописи, Суздальскую и Киевскую, с разными подробностями, обличающими современника.

Повесть о взятии Царьграда крестоносцами помещена в Новгородской летописи, вероятно, по известиям очевидцев, под годом 1204.

Сказания о битве на Калке и о Батыевом нашествии, написанные очевидцами.

(Так точно и древнейшие сказания: о пришествии в Русь Св. апостола Андрея, о принятии великим князем Владимиром христианской веры, написаны были сначала отдельно, и после внесены Нестором в летопись).

Другие сказания не вошли в летописи, и встречаются в разных сборниках, например, сказание о построении великим князем Ярославом в Киеве на Златых вратах церкви во имя своего ангела, Св. Георгия, встречается в прологах.

Сказание о кончине черниговского князя Давыда Святославича сохранилось в Степенной книге, но попадается особо в сборниках.

Сказание об основании церкви Печерской, исполненное поэзии, сочинение Симона, епископа владимирского.

Законы

Русская Правда Ярослава (1019-1054).

Русская Правда сыновей его (1054-1125).

Устав Мономаха (1113-1125).

Русская Правда, распространенная впоследствии, впрочем, до татар.

Эти подлинные законы представляют живо и ясно быт нашего древнего общества и народа, отношения его к князьям, различные сословия, судебные обязанности, обычаи, признаки нравов.

Участие же церкви в судопроизводстве объясняется греческими Кормчими книгами, переведенными у нас издревле, и их русскими дополнениями.

Грамоты княжеские

Грамота новгородского князя Мстислава Владимировича Юрьеву монастырю, около 1128-1132 г. с разными примечательными указаниями.

Грамота новгородского князя Всеволода Мстиславича, около 1133 года, данная созданной им церкви Св. Иоанна Предтечи, с важными подробностями о вощаной торговле в Новгороде, о купеческом обществе, о разных сборах, о церковных доходах.

Устав новгородского князя Святослава Ольговича, 1137 г., Софийскому собору, о доходах, принадлежащих новгородскому епископу, со множеством драгоценных географических данных.

Грамоты смоленского князя Ростислава Мстиславича, 1150 г., - наиважнейшие из найденных в последнее время. Из них мы получаем верные сведения о доходах княжеских и епископских, со всеми их составными частями, о разных судах и обычаях, о смоленских владениях, о многих юридических древних терминах.

Монашеские грамоты

Две грамоты пр. Антония Римлянина (ум. 1147 г.) одна - вроде купчей, другая - вроде завещания.

Грамоты вкладные преп. Варлаама (ум. 1243 г.) Хутынскому монастырю на земли и рыбные ловли.

Две грамоты арх. Иоанна: к игумену Луке Архангельского монастыря и к двинским посадникам (1110 или 1165).

Грамот было много, но они пропали. Укажем на некоторые следы: например, под 1156 г. говорится о грамоте патриарха к новгородскому архиепископу Нифонту, о рукописании или жалобе митрополиту Константину на предшественника его Клима, и пр.

1185. Митрополит Никифор (вследствие неудовольствия в Ростове) велел епископу Николе "отписатися земле Ростовьской".

Крестные или договорные грамоты князей между собой из этого периода все пропали.

Торговые договоры

Торговый договор смоленского князя Мстислава Давыдовича, 1228 года, с Ригой, Готским берегом и немецкими городами, в котором сохранились многие любопытные подробности о законах, правах, обычаях, занятиях, товарах русских.

Предположенный договор новгородцев с Любеком, около 1206 года, также богатый разнообразными сведениями о торговле и внутреннем состоянии Новгорода, равно как и об отношениях к иностранным купцам.

Письма

Письмо Владимира Мономаха к его двоюродному брату, Олегу Святославичу, с напоминаниями об их взаимных отношениях, и разными историческими данными.

Письма были в общем употреблении:

В житии Феодосия Несторовом упоминается о частых письмах его к великому князю Святославу Ярославичу.

Мономах упрекает Олега Святославича, зачем он не прислал к нему письма утешительного о гибели его сына на сражении (1096).

Симон, епископ владимирский, говорит о письме к нему Верхуславы Рюриковны, касательно посвящения Поликарпова в епископы: "аще ми и тысяща серебра расточати тебе ради, и Поликарпа ради", и проч.

Он же упоминает о письме к нему Поликарпа.

В прологе читается о многих посланиях Кирилла, епископа туровского, к Андрею Боголюбскому.

1164. "Исписав грамоту (черниговский епископ Антоний) и посла к Всеволодичю, река тако: стрый ти умерл, а по Олга ти послали, а дружина ти по городом далече... Святослав же прочте грамоту в борзе и посла сын свой".

Путешествия

Паломник или хождение Даниила, Русской земли игумена. Этот путешественник, по справедливому замечанию Карамзина, мог быть юрьевским епископом Даниилом, посвященным в 1113 году. Даниил поставил лампаду над гробом Спасителя и записал в обители свят. Саввы для поминания на ектениях имена князей русских (своих современников): Святополка-Михаила, Владимира-Василия, Олега-Михаила, Глеба минского и проч. Путешествие его должно относиться к 1112-1115 г. при жизни великого князя Святополка и перед походом короля латинского Балдуина против Дамаска 1114-1115 г.

Путешествие в Царьград Антония, архиепископа новгородского (1200 г.) не издано.

Поучение

Владимира Мономаха (1098 года), или духовная, лучше сказать, его автобиография, в которой живо представляется нам вообще древняя княжеская жизнь и занятия, кроме драгоценных подробностей, относящихся лично до этого примечательнейшего князя в нашей древности.

Чтобы познакомить читателей с авторами и их сочинениями, языком, слогом и образом мыслей, приведем из них отрывки.

Лука Жидята. (Начало слова, по переводу преосв. Филарета).

"Прежде всего должны мы, брат, хранить сию заповедь - веровать во единого Бога, в Троице славимого, в Отца, Сына и Св. Духа, как поучали апостолы, и утвердили Св. отцы. "Верую во единого Бога" и пр. Веруйте воскресению, жизни вечной, вечной муке грешников. Не ленитесь ходить в церковь, к заутрене, к обедне и к вечерне; и в своей клети, отходя ко сну, поклонись Богу, а потом уже ложись на постель. В церкви стойте со страхом Божиим, не разговаривайте, не думайте ни о чем другом, но молите Бога всей душой, да простит вам Бог грехи. Имейте любовь ко всякому человеку, а больше к братии; не будь у вас на сердце одно, а на устах другое. Не рой брату яму, чтобы тебя не ввергнул Бог в худшую. Люби правду, и за правду, за Божий закон, готов будь умереть, чтобы Бог причел тебя к святым. Переносите друг от друга обиду, не платите злом за зло, друг друга хвалите, и Бог вас похвалит. Не ссорь других, чтобы не назвали тебя сыном дьявола: помири, да будешь сыном Богу. Не осуждай брата и мысленно; помни свои грехи, чтобы и тебя Бог не осудил. Милуйте странных, убогих, заключенных в темницы, и к своим сиротам (рабам) будьте милостивы; тот весьма милостив, кто оберегает от скорби своих домашних. Бесовских игрищ (москолудства) творить не следует, так же как и говорить срамные слова и сердиться ежедневно; не унижай других, не смейся ни над кем; в напасти терпи, имея упование на Бога. Не будьте буйны и горды, а считайте других лучшими себя, - помните, что может быть завтра будете смрад, гной, черви. Будьте смирны, кротки, не многоречивы; чтобы быть и слушателями, и исполнителями закона Божия; у гордого в сердце диавол, и Божие слово не прильнет к нему. Почитайте старого человека и родителей своих. Не клянитесь именем Божиим, и другого не заклинайте и не проклинайте. Судите по правде, взяток не берите. Денег в рост не отдавайте. Бога бойтесь, князя чтите; рабы, повинуйтесь сначала Богу, потом господам своим; чтите иерея Божия, чтите и слуг церковных. Не убивай, не крадь, не лги, лживым свидетелем не будь, не враждуй, не завидуй, не клевещи, блуда не твори ни с рабою, ни с кем-либо другим; не пей не во время, и пей умеренно, а не до пьянства; не будь гневлив, ни дерзок; с радующимися радуйся, с печальными будь печален; не ешьте нечистого; святые дни чтите. Бог же мира со всеми..."

Сочинения преп. Феодосия, которые доныне остаются известными, большей частью, только по имени, и из которых одно сохранились в полном своем составе, а другие в отрывках, можно разделить на четыре класса, говорит преосвященный Макарий.

К первому принадлежат два поучения его, обращенные вообще к народу русскому; ко второму - девять поучений, сказанных собственно киево-печерским инокам; к третьему - два послания к великому князю Изяславу; к четвертому - две молитвы к Богу.

Первое поучение к народу, сохранившееся в полном составе, называется: "Поучение блаженного Феодосия, игумена печерского, о казнях Божиих". Оно написано, вероятно, по случаю нашествия половцев на землю Русскую в 1067 году и поражения Ярославичей, потому что под этим годом летописец делает из него извлечение. В слове можно различать две главные части. В первой проповедник говорит вообще о причинах казней Божиих.

"Бог наводит какую-либо казнь или иноплеменников, по гневу своему, за то, что мы не обращаемся к Нему; а междоусобная брань бывает по наущению от диавола и от злых людей. Бог не хочет зла людям, но добра; а диавол радуется всякому злу, совершаемому между людьми: он издревле враг нам, хочет убийства, кровопролития, воздвигая свары, зависть, братоненавидение, клеветы. Потому если какая-либо страна согрешает, Бог наказывает ее смертью, или голодом, или нашествием иноплеменников, или бездождием и другими различными казнями, чтобы мы, покаявшись, жили так, как Бог велит, вещая нам через Пророка: обратитеся ко Мне всем сердцем вашим в посте и в плачи. Если бы мы пребывали в заповедях Божиих, то и здесь удостоились бы получить блага земными по отшествии из мира в жизнь вечную. Но мы постоянно вращаемся в нечестии, прилагая грехи ко грехам, во всем прогневляя Бога, совершая то пред очами Его. И исполняются на нас слова Его, сказанные через Пророков... Посему-то затворяет Бог небо, не дает дождя, посылает град, погубляет морозом плоды, томит землю зноем за наши беззакония. А если мы покаемся от злоб наших, то, как чадам, Бог подаст нам вся благая, и одождит вам дождь ранний, и поздний, и наполнятся гумна ваша пшеницы. Слыша это, подвигнемся на добро: взыщите суд, избавьте обидимого и приидите на покаяние, не воздавая злом за зло, ни клеветою за клевету; но обратимся любовию к Господу, постом и рыданием и слезами омывая грехи своя, не словом называясь христианами, а живя язычески".

Во второй части поучения проповедник обличает слушателей в некоторых частных заблуждениях и пороках, господствовавших в его время, и преподает свои наставления. Прежде всего указывает на остатки язычества:

"Не по-язычески ли мы поступаем? Если кто встретит чернеца или черницу, или свинью, или лысого коня, то возвращается назад: разве это не по-язычески? Такого суеверия держатся по научению от диавола. Иные верят чиханью, которое часто бывает на здравие главе; но этим обольщает диавол, равно как и другими обычаями и искушениями, удаляющими нас от Бога, волхвованием, чародеянием, блудом, запоем, резоиманием, приклады (ростовщичеством или лихвою), воровством, лжею, завистью, клеветою, зубами (дракою), скоморошеством, гуслями, сопелями и другими играми и непотребными делами".

Потом - укоряет за непристойное стояние в церкви и учит достойно молиться Богу:

"И вот еще, когда стоим в церкви, как смеем мы смеяться или творить шепот? Припадает окаянный диавол и внушает нам творить смех и шепот и другие непотребства, когда мы стоим в церкви пред Царем небесным: какой муки мы за это не достойны!.. Молю вас, брат, да стоим на молитве со страхом и любовию друг ко другу, и, молясь воистину, будем взывать: да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою, воздаяше руку моею. Если руки твои не совершали никакого грабежа, хорошо говорить: воздеяние руку моею. Потому осматривай руки твои, и испытывай, чисты ли они от грабежа и мздоимства. Если же ты грабил и брал лихву и корчемный прикуп, или кого приобидел чем-либо, что запретило Святое писание, то не говори, не воздевай рук твоих, пока не очистишься от всякого зла..."

Далее преподает урок относительно постов и праздников:

"Ведайте и то, возлюбленные чада, что Св. Отцы наши уставили постные дни по научению Господню и по заповеди Св. Апостолов, и заповедали праздновать Св. праздники не телесно, но духовно, чтобы мы не чреву работали неприличным пьянством, но молились Богу о своих согрешениях, кормили с собою немощных, питая тело земным брашном, а душу духовным, которое называется хлебом ангельским, и снесено с неба в священных книгах, и все это творили с любовию, без которой никакая добродетель не приносится Богу, живя в мире не только с друзьями, но и с врагами".

Наконец, с особенной силой восстает против пьянства:

"О горе, и еще скажу, о горе пребывающим в пьянстве! Пьянством отгоняем от себя ангела-хранителя и привлекаем к себе злого беса; через пьянство удаляемся от Св. Духа и приближаемся к аду... Бесы радуются нашему пьянству, и, радуясь, приносят диаволу пьянственную жертву от пьяниц. Диавол, радуясь, говорит: никогда я столько не услаждаюсь жертвами язычников, сколько пьянством христиан, потому что в пьяницах находятся все дела моего хотения. Ангелы же святые, пришедши, поведали Св. Отцам с великою печалью, чтобы они писанием отучили христиан от пьянства, но не от питья: ибо иное - пьянство злое, а иное - питье в меру, и в закон, и в приличное время, и во славу Божию...

Слыша это, братие, подвигнемся работать Господу и творить заповеди Его, и поживем в законе Его вся дни живота нашего о Христе Иисусе, ему же слава со Отцем и Св. Духом ныне и присно".

Поучения к братии обнаруживают и слабые стороны иноческой жизни в Киево-Печерской обители, неизвестные из писаний преп. Нестора, который желал выставить преимущественно светлую сторону родной обители в назидание потомству.

Наконец, послания к великому князю Изяславу ясно обозначают те религиозные вопросы, какие занимали тогда самих наших князей.

"Ты, чадо, непрестанно хвали свою веру и подвизайся в ней добрыми делами. Будь милостив не только к своим христианам, но и к чужим; если увидишь кого-либо нагим или голодным, или подвергшимся бедствию, будет ли то еретик, или латынянин, всякого помилуй и избавь от беды, как можешь: и ты не погрешишь пред Богом, который питает и православных христиан и неправославных, и даже язычников, и о всех печется... Когда ты встретишь, что иноверные состязаются с верными и хотят лестью отвлечь их от правой веры, помоги своими познаниями правоверным против кривоверных, и ты избавишь овча из уст львовых... Если кто скажет тебе: ту и другую веру дал Бог, ты отвечай: разве Бог двоеверен? Не слышишь ли, что написано: един Бог, едина вера, едино крещение? И не сказал ли Ап. Павел: аще и ангел, благовестит вам, паче еже благовестихом вам, анафема да будет".

Отрывок из молитвы:

"Владыко, Господи, человеколюбче! Верных, Господи, утверди, да будут еще более верны; неразумных, Владыко, вразуми; язычников, Господи, обрати к христианству, да будут нашими братиями; находящихся в темницах, или в оковах, или в нужде, избави, Господи, от всякой печали. Пребывающим в затворах, и на столпах, и в пещерах, и в пустыне братиям нашим подаждь, Господи, крепость к подвигу. Помилуй, Господи, князя нашего, и град сей, и всех живущих в нем, помилуй милостию Твоею и мене, раба Твоего грешного: спаси Господи, и помилуй епископа нашего и весь монашеский чин, со иереями, диаконами и всеми православными христианами. Помилуй, Господи, находящимся в бедности, и озлобленным нищетою подаждь богатую милость, ради молитв Св. Богородицы... И упокой, Господи, души рабов Твоих, правоверных князей наших и епископов, и всех сродников наших по плоти, умерших во градах и селах, и в пустынях, и на пути, и в море, упокой их в месте светле, в лике Святых, в ограде благого рая и жизни бесконечной, в неизглаголанном, и немерцаемом свете лица Твоего: Ты еси покой и воскресение усопших рабов Твоих, Христе Боже наш, и Тебя славим со Отцем и Св. Духом и ныне и присно".

Поучения Феодосия, указывая на некоторые недостатки и пороки народные, имеют историческое значение, кроме внутренних достоинств.

Иаков мних, черноризец, написал сказание о Св. мучениках Борисе и Глебе, житие Св. Владимира, похвалу ему, послание к великому князю Изяславу-Димитрию.

Иакову мниху надписано правило церковное митрополита Иоанна.

Судя по тому, что преподобный Феодосий назначил его себе преемником, что митрополит Иоанн надписал ему свое церковное правило, и что он писал смелое назидательное слово великому князю Изяславу, своему духовному сыну, следует считать его известным мужем между современниками, как святой жизнью, так и образованием. Вообще и сказание, говорит преосв. Макарий, о Св. мучениках, и рассказ о чудесах их, составлены довольно искусной рукой, изложены довольно ясно, последовательно и занимательно, проникнуты любовью к Св. мученикам, и по местам одушевлением, особенно там, где автор или представляет мучеников говорящими, или изливает перед ними свои чувства.

Вот, например, какие сетования вкладываются автором в уста Св. Борису, получившему весть о смерти отца своего и о замыслах Святополка.

"Увы мне, свет очий моих, сияние зари моея, бразда юности моея, наставление неразумия моего! Увы мне, отче мой, господине мой! и к кому прибегну, на кого воззрю, или где насыщуся такого благого учения, как прежде от разума твоего? Увы мне, увы мне! Как зашел ты, свете мой, когда я не был там, чтобы, по крайней мере, мог я погребсти честное тело твое, и предать его робу своими руками? Но я не сподобился нести мужественного тела твоего, не сподобился целовать добролепных седин (?) твоих. О блаженниче мой, помяни мя в покои твоем! Сердце мое горит и душа смущается, и не знаю, к кому обратиться, и перед кем излить горькую печаль мою. К брату ли Святополку, которого я имел вместо отца? Но думаю, что он печется о мирском и суетном, и помышляет об убийстве моем... Что же скажу, или что сотворю? Пойду к брату моему и скажу ему: ты будь мне отцом, ты мне брат старейший, - что повелишь мне, господине мой?"

Вот слова святого Глеба перед тем, как убийцы устремились на него, и когда он прощался с жизнью:

"Спасися, милый отче мой и господине Василие! спасися, мати и госпожа моя! спасися, брате Борисе, старейшино юности моея! Спасися брате, - споспешителю Ярославле! Спасися и ты, брате мой и враже Святополче! Спаситесь и вы, братья моя и дружина, спаситесь все! Уже я не увижу вас в житии сем: потому что меня разлучают с вами насильно... Василие, Василие, отче мой! Приклони ухо твое, и услышь глас мой; призри и виждь, что приключилось чаду твоему, как без вины закаляют меня. Увы мне, увы мне! Слыши небо, и внуши земле! И ты, брате мой Борисе, услышь глас мой! Отца моего Василия позвал, и он не послушал меня; ужели и ты не захочешь меня послушать? Взгляни на скорбь сердца моего и язву души моея; посмотри на потоки слез моих, и как никто не внемлет мне: помяни же хоть ты меня, и помолись о мне общему Владыке, имея дерзновение и предстоя у престола Его".

Или вот отрывки из похвалы свят. мученикам, заключающей сказание:

"Как похвалить вас, не знаю, и что сказать, недоумеваю. Назову ли вас ангелами, потому что вы быстро являетесь вблизи скорбящих? Но вы пожили на земле во плоти, как люди. Наименую ли вас царями и князьями? Но вы были просты и смиренны более всякого, и смирением стяжали небесные жилища. Поистине вы цари царям и князи князьям нашим! Ибо вашим пособием и защищением они державно побеждают врагов своих, и вашею помощию хвалятся. Вы им и нам оружие, вы земли Российской забрало и утверждение и меч обоюду острый, которым побеждаем языческую дерзость и попираем диавола. Поистине могу сказать: вы небесные человеки и земные ангелы, столпы и утверждение земли нашей... О, блаженные гробы, приявшие честные тела ваши, как сокровище многоценное! О, блаженная церковь, в которой поставлены Св. раки ваши, угодники Христовы! Блажен, поистине, и высок более всех городов Русских Вышгород, имеющий у себя такое сокровище, которое дороже всего мира! Справедливо он назван Вышгородом, как высший всех городов, имея в себе врачевство безмездное, которое даровано Богом не одному нашему языку, но и всей земле: потому что от всех стран приходят, и туне приемлют там исцеление... О блаженные страстотерпцы Христовы! не забывайте отечества своего, в котором пожили вы во плоти, посещайте его, и в молитвах всегда молитеся о нас: вам дана благодать молиться за нас.... Глад и озлобление отгоните от нас, от всякого бранного меча и междоусобия брани избавьте нас, и заступите нас от всякого грехопадения, уповающих на вас..."

Житие Св. Владимира заключается молитвой писателя:

"О святые цари Константине и Владимире! Помогайте на сопротивных сродникам вашим, избавляйте от всякой беды людей Греческих и Русских, и о мне, грешном, молитесь Богу, как имеющие дерзновение пред Ним, да спасусь вашими молитвами. Молюсь и преклоняю вас на милость писанием сей малой грамоты, которую, похваляя вас, написал я недостойным умом и невежественным моим смыслом. Вы же, Святые, молясь о нас, о людях своих, примите в сомолитвенника к Богу чад ваших Бориса и Глеба, да все вместе возможете умолить Господа, с помощью силы честного Креста, и молитвами Пресвятой Богородицы, Госпожи нашей и со всеми святыми".

В похвале святому Владимиру, Иаков, между прочим, говорит:

"О блаженный и треблаженный княже, Владимире, благоверне, и христолюбиве, и страннолюбче! Мзда твоя весьма многа на небесах... Сам Господь сказал: иже сотворит и научит, сей велий наречется в царствии небесном. А ты, о блаженный княже, был апостол из князей, приведший к Богу всю землю Русскую Св. крещением, и научив людей своих кланяться Богу, славить и петь Отца и Сына и Свят. Духа. И все люди земли Русской тобою познали Бога, божественный княже Володимере! Возрадовались тогда ангельские чины, а ныне радуются вернии и воспевают, и восхваляют. Как отроки Еврейские, встретив с ветвями Христа, вопияли: осанна Христу Богу, победителю смерти, так и новоизбранные люди Русской земли вновь восхвалили Владыку Христа с Отцем и Св. Духом, приблизившись к Богу Св. крещением, отвергшись диавола и служения ему... и поют во все дни живота и на всякий час песнь чудную, хвалу архангельскую: Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение..."

Обращаясь затем к Св. Ольге, автор восклицает:

"О как похвалю блаженную княгиню Ольгу, братие, - не знаю. Телом будучи жена, имея мудрость мужескую, просвещенная Духом Святым, уразумев Бога истинного, Творца неба и земли, пошла она в землю Греческую, в Царьград, где цари христиане, и христианство утвердилось, и пришедши, просила себе крещения, а прияв Св. крещение, возвратилась в землю Русскую, в дом свой, к людям своим, с радостию великою, освященная Духом Святым, неся с собою знамения Честного Креста. И потом требища бесовские сокрушила, и начала жить о Христе Иисусе, возлюбив Бога всем сердцем и всею душою пошла во след Господа Бога, освятившись всеми добрыми делами, украсившись милостынею, нагих одевая, жаждущих напояя, странников упокоевая, нищих, вдовиц и сирот - всех милуя, всем подая потребное с тихостью и любовию сердца, и моля Бога день и ночь о спасении своем. И так поживши и достойно прославив Бога в Троице, Отца и Сына и Святого Духа, почила в благой вере, скончала житие свое с миром о Христе Иисусе, Господе нашем..."

Послание черноризца Иакова к великому князю Димитрию (Изяславу) - полностью нравственного содержания. Сначала Иаков, как духовный отец, извещает князя, что получил его послание - весьма смиренное, хвалит его раскаяние, говоря что все ангелы радуются на небесах о покаянии одного человека, сам Господь хочет обращения, а не смерти грешника, что Он и на землю сходил не для праведников, а для грешников, что жертва Богу дух сокрушен, и разрешает своего духовного сына от всех его грехов, заповедуя ему молиться Богу от сердца. Не довольствуясь преподанием одного разрешения от грехов, Иаков дает далее князю наставления, чтобы исправить его на будущее время.

"Что же, ужели мы сделаемся слабее, когда прежнее миновало (прощено)? Нет, но будь всегда бодрым стражем телу твоему. Блюдись запойства, потому что оно удаляет от нас Свят. Духа, - гордости, потому что гордым Бог противится, - беззаконного смешения, потому что всяк грех, его же аще сотворит человек, кроме тела есть: а блудяй во свое тело согрешает". Против последнего порока писатель вооружается с особенной силой, говорит о том вреде, какой могут причинить человеку жены любодейцы, указывает на примеры падения от них мужей достойных, - на Самсона, Давида, Соломона и других, и убеждает юного князя бороться с плотской похотью, побеждать ее страхом Божиим, довольствоваться своей законной женой и жить в чистоте, как бы в святой церкви.

После этого следуют другие наставления: Иаков советует князю быть благоразумным, чтобы от одного греха не происходило многих, не мстить врагам, быть терпеливым и великодушным, по примеру Господа, столько потерпевшего за нас, любить ближних, - потому что не какими-либо чудесами, а только взаимной любовью друг к другу, как сказал Господь, мы можем доказать, что мы его ученики.

"Впрочем, - продолжает Иаков, - если ты хочешь и чудеса творить по примеру Апостолов и это возможно. Они врачевали хромых, исцеляли сухоруких: а ты храмлющие в вере научи, и ноги текущих на игрища обрати к церкви, руки, иссохшие от скупости, сделай простертыми на подаяние нищим. Можешь, если хочешь, быть подражателем и Святых. Ныне уже нет таких гонений, но время для стяжания таких же венцов не прошло: потому что не прекратилась брань диавола. Не преследуют нас люди, но преследуют бесы; нет мучителей, но есть диавол".

Преподав еще несколько уроков, упомянув о скоротечности жизни и неизвестности последнего часа, о страшном суде, о геенне огненной, автор, наконец, заключает:

"Все это, не лаская, тебе написал я, и не по желанию показать, что я знаю, или что я сам творю доброе; но, Бог свидетель, написал от любви и от печали о душе твоей, чтобы ты преуспевал в добре. А ума моего слабость сам знаешь; разум мой несовершен и исполнен всякого неведения, этого скрыть нельзя. Св. Павел сказал Коринфянам: аще изумехомся то Богови, аще умудрихомся то вам. Не уничижаю силы Божией всемощной, не отметаю дара, туне мне данного. От скверных дел и непотребного сердца, от нечистой души, грубого ума и нестройной мысли, от бесстыдного языка и нищих уст - вот слово богатое и умноженное силой и разумом Св. Троицы; ни на небеси горе, ни на земли долу, нет ничего важнее, как знать Господа, повиноваться деснице Его, творить волю Его, соблюдать заповеди Его. Одно имя великое не введет в царство небесное, и слово, не сопутствуемое делами, не в пользу слышащим, а сопутствуемое делами становится достойным веры".

Нестор. Отрывок из жития святых мучеников Бориса и Глеба, по переводу преосвященного Макария.

"Между тем, как повсюду умножались христиане, и требища идольские были упраздняемы, страна Русская оставалась в прежней прелести идольской: потому что она не слышала ни от кого слова о Господе нашем Иисусе Христе; не приходили к ним (русским) апостолы, и никто не проповедовал им слова Божия... Но когда соблаговолил небесный Владыка, то в последние дни помиловал их, и не дал им до конца погибнуть в прелести идольской. Был в то время обладателем всей земли Русской князь Владимир, муж правдивый, милостивый к нищим, сиротам и вдовицам, но вере язычник... Этому Владимиру было явление от Бога, что он будет христианином, что и исполнилось. И наречено было ему имя Василий. Потом он повелел всем своим вельможам и всем людям креститься во имя Отца и Сына и Св. Духа. Послушайте о чуде, исполненном благодати; как вчера он (Владимир) заповедал приносить идолам требы, а ныне повелевает креститься во Имя Отца и Сына и Св. Духа; вчера не ведал, кто есть Иисус Христос, а ныне проповедником Его явился; вчера назывался язычник Владимир, а ныне зовется - христианин Василий! Он явился на Руси вторым Константином. Но вот еще что чудно: когда дана была заповедь креститься, - все пошли к крещению, и ни один не сопротивлялся, как будто издавна были научены, и с радостью текли на крещение. Радовался и князь Владимир, видя их теплую веру в Господа нашего Иисуса Христа...

Много было сынов у Владимира, но между ними, как две светлые звезды посреди ночи, сияли Борис и Глеб. Благоверный князь отпустил всех своих сыновей, каждого в его удел; но Св. Бориса и Глеба удержал при себе, потому что они были еще юны, особенно Глеб. Блаженный Борис, будучи уже в разуме и исполненный благодати Божией, брал книги и читал: он был научен грамоте. Читал жития и мучения святых, и, молясь со слезами, говорил: Владыко мой Иисусе Христе! Сподоби меня, как одного из сих святых, и даруй мне по стопам их ходить. Господи Боже мой, да не вознесется мысль моя суетою мира сего; но просвети сердце мое на уразумление Твоих заповедей, и даруй мне дар, какой даровал Ты от века угодникам твоим...

Когда он молился таким образом непрестанно, Св. Глеб слушал его, сидя, и не отлучался от блаженного Бориса, но с ним пребывал день и нощь, слушая его. Был же Глеб... юн телом, но стар умом; много подавал милостыни нищим, вдовицам, сиротам... И любил их отец, видя на них благодать Божию..."

Из жития преп. Феодосия начало:

"Благодарю Тебя, Господи Владыко мой, Иисусе Христе, за то, что Ты сподобил меня, недостойного, быть провозвестником твоих угодников. Ибо после того, как сперва написал я о житии, убиении и чудесах, святых и блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба, вот я понудил себя и на другое исповедание, превышающее мои силы, которого я, грубый и неразумный, не был достоин, тем более, что я не научен никакой мудрости... Но вспомнил я, Господи, слово Твое: аще имате веру, яко зерно горушно, речете горе сей, прейди отсюду тамо, и прейдет: и ничтоже невозможно будет вам. Вспомнил я это, грешный Нестор, в уме своем, и, оградив себя верою и упованием, что все от Тебя возможно, положил начало слову жития преп. отца нашего Феодосия, бывшего игумена монастыря Печерского... Молился Богу, да сподобит меня написать по порядку о житии угодника своего, отца нашего Феодосия, чтобы и имеющие быть после вас черноризцы, читая жизнеописание его и видя такого доблестного мужа, восхвалили Бога, прославили угодника Его, и укреплялись на дальнейшие подвиги, тем более, что такой муж, такой угодник Божий, явился на земле нашей... Послушайте, братие, со всяким прилежанием: потому что слово исполнено пользы для всех слушающих. Но молю вас, возлюбленные, не зазрите моей грубости: только одержимый любовью к преподобному, я осмелился писать о нем, а с другой стороны - опасаясь, чтобы не сказано было мне: лукавый раб и ленивый, подобаше тебе вдати серебро мое торжником, и пришед аз взял бы свое с лихвою... Владыко мой, Господи Вседержителю! благих подателю, Отче Господа нашего Иисуса Христа! Прииди на помощь мне, и просвети сердце мое на уразумение заповедей Твоих, и отверзи уста мои на исповедание чудес Твоих, и на похваление угодника Твоего, да прославится имя Твое Святое, яко ты еси помощник всех уповающих на тя. Аминь".

Заключение:

"...Таким образом, все что слышал я с испытанием о блаженном и великом отце нашем Феодосии от старейших меня отцев, бывших в его время, все то и написал я, грешный Нестор, меньший из всех в монастыре препод. отца нашего Феодосия... Многократно слыша, братие, о добром и чистом житии богоносного отца нашего, я весьма радовался и благодарил его, что он столько потрудился, и так пожил в наши, последние дни. Но, видя, что оно никем не было описано, глубоко я скорбел душою, а будучи одержим любовию к святому и великому отцу нашему Феодосию, я покусился от грубости сердца моего написать о нем, что слышал, хотя немного из многого, на славу и честь великому Богу и Спасу нашему Иисусу Христу".

Из летописи не приводим отрывков, так как много их находится в нашем повествовании.

Я осмеливаюсь привести здесь заключительные слова одной моей лекции о Несторе, в Московском Университете в 1837 г. по окончании разбора всех доказательств, против него направленных.

"...Так, мм. гг., по всем самым точным исследованиям, по всем самым мелким наблюдениям, по всем усильным соображениям, подвергая строжайшей критике все показания летописи и все свидетельства посторонние, хладнокровно, беспристрастно, добросовестно, в том положении, в каком находится ныне наша история и ее критика, сколько до сих пор известно источников и документов, мы признаем несомненным, что первой нашей летописью мы обязаны Нестору, киево-печерскому монаху XI столетия.

Чем разнообразнейшему допросу подвергается он, тем чище, достовернее, почтеннее является пред глазами всякого неумытного судьи, как старый Иродот, на которого также возводимо было много несправедливых подозрений в продолжение веков. Все клеветы и напраслины сбегают чужой чешуей с нетленных его останков. Да, мм. гг., мы обладаем в Несторовой летописи таким сокровищем, какого не представит нам латинская Европа, какому завидуют наши старшие братья славяне. Нестор, во мраке XI века, в эпоху междоусобных войн, возымел первый мысль предать на память векам деяния наших предков, мучительное рождение государства, бурное его детство. Нестор проложил дорогу, подал пример всем своим преемникам в Новгороде и Волыни, Владимире и Пскове, Киеве и Москве, как продолжать его историческое дело, без которого мы блуждали бы во тьме преданий и вымыслов. Нестор исполнил это дело с примечательным здравым смыслом, искусством, добросовестностью, правдивостью, и, прибавим здесь еще одно прекрасное его свойство, с теплотой душевной, с любовью к отечеству. Любовь к отечеству в эпоху столь отдаленную, в эпоху, когда везде господствовала личность, - выражение о Русской земле, в устах святого отшельника, погребенного заживо в глубокой пещере, обращенного всей душой к Богу и уделявшего, между тем, по несколько минут на размышление о земной своей отчизне, - явление умилительное!

Нестор есть прекрасный характер Русской Истории, характер, которым должен дорожить всякий русский, любящий свое отечество, ревнующий литературной славе его, славе чистой и прекрасной. Нестор, по всем правам, должен занимать почетное место в Пантеоне Русской литературы, Русского просвещения, - там, где блистают имена бессмертных Кирилла и Мефодия, изобретателей славянской грамоты, которые научили наших предков молиться Богу на своем языке, между тем как вся Европа в священных храмах лепетала чуждые, непонятные, варварские звуки; там, где блистает имя Добровского, законодателя славянского языка, обретшего непреложные законы в движениях его коренных элементов, сообщившего филологии ее высокое достоинство; там, где мы благоговеем перед изображением нашего Холмогорского рыбака, Ломоносова, давшего нам услышать новую, чудную гармонию в отечественной речи; где возвышается памятник Карамзина, которого должны мы почитать Нестором нашего времени, идеалом Русского гражданина и писателя; куда перенесли мы недавно со слезами гроб Пушкина, который опустился далее всех в глубину Русской души и извлек из нее самые основные звуки. Туда, туда постановим мы... не портрет, но освященный образ нашего первого летописца, знаменитого инока киево-печерского, Нестора, провозгласим ему вечную память и будем молиться ему, чтобы он послал нам духа Русской Истории: ибо дух только, друзья мои, животворит, а буква, буква одна умерщвляет, по слову Св. Писания; мы будем молиться ему, чтобы он соприсутствовал нам в наших разысканиях о предмете земной его любви, о предмете самом важном в системе гражданского образования, в коем таится все наше настоящее и будущее, об отечественной истории; мы будем молить его, чтоб он подавал нам собою пример трудиться, не для удовлетворения своего бедного самолюбия, не из угождения своим мелким страстям, а в духе того смиренномудрия, которое внушило ему эти прекрасные слова, по замечанию одного из моих товарищей: "Аз грешный Нестор, мний всех в монастыре блаженного отца всех Феодосия", - трудиться в духе горячей любви к отечеству, с искренним желанием научиться и узнать истину".

Летописец Василий:

"Приде Святополк с Давыдом Кыеву, и ради быша людье вси, но токмо дьявол печален бяше о любви сей, и влезе сотона в сердце некоторым мужем, и почаша глаголати к Давыдови Игоревичу, рекуще сице: "яко Володимер сложился есть с Василком на Святополка и на тя". Давыд же ем веру лживым словом, нача молвити на Василка, глаголя: "кто есть убил брата твоего Ярополка? а ныне мыслит на мя и на тя, и сложился есть с Володимером; да промышляй о своей голове". Святополк же смятеся умом, река: "еда се право будет, или лжа", не веде. И рече Святополк к Давыдови: "да аще право глаголеши, Бог ти буди послух; да аще ли завистью молвишь, Бог будет за тем". Святополк же сжалиси по брате своем и о собе, нача помышляти, еда се право будет? и я веру Давыдови. И прелсти Давыд Святополка, и начаста думати о Василке, а Василко сего не ведяше и Володимер. И нача Давыд глаголати: "аще не имеве Василка, то ни тобе княженья Кыеве, ни мне в Володимери", и послуша его Святополк.

И приде Василко в 4 ноямьбря, и перевезеся на Выдобичь, и иде поклонится к святому Михаилу в манастырь, и ужина ту, а товары своя постави на Рудици; вечеру же бывшю приде в товар свой. И наутрия же бывшю, присла Святополк, река: "не ходи от именин моих". Василко же отпреся, река: "не могу ждати; еда будет рать дома". И присла к нему Давыд: "не ходи, брате, не ослушайся брата старейшего"; и не всхоте Василко послушати. И рече Давыд Святополку: "видиши ли, не помнить тебе, ходя в твоею руку; аще ти отъидет в свою волость, да узрит, аще ти не заимет град твоих Турова и Пиньска, и прочих град твоих, да помянешь мене; но призвав Кияны и емь, и дажь мне". И послуша его Святополк, и посла по Василка, глаголя: "да еще не хощешь остати до именин моих, да приди ныне, целуеши мя, и поседим вси с Давыдом".

Василко же обещася прити, не ведай льти, юже имяше на нь Давыд. Василко же всед на конь поеха, и устрете и детьскый его, и поведа ему, глаголя: "не ходи, княже, хотят ти яти". И не послуша его, помышляя, "како ми хотят яти? а оно мне целовавше крест, рекуще: аще кто на кого будет, то на того будет крест и мы вси". И помыслив си прекрестися, рек: "воля Господня да будет". И приеха в мале дружине на княж двор, и вылазе противу его Святополк, и идоша в истобку, и приде Давыд, и седоша. И нача глаголати Святополк: "останися на святок". И рече Василко: "не могу остати, брате; уже еси повелел товаром пойти переди". Давыд же седяше акы нем, и рече Святополк: "да заутрокаи, брате!" и обещася Василко заутракати. И рече Святополк: "поседита вы сде, а яз лезу наряжю", и лезе вон, а Давыд с Василком седоста. И нача Василко глаголати к Давыдови, и не бе в Давыде гласа, ни послушанья: бе бо ужаслъся, и лесть имея в сердци. И поседев Давыд мало, рече: "кде есть брат?" Они же реша ему: "стоит на сенех". И встав Давыд, рече: "аз иду по нь, а ты, брате, поседи". И встав иде вон.

И яко выступи Давыд, и запроша Василка в 5 ноямьбря, и оковаше и в двои оковы, и приставиша к нему стороже на ночь. Наутрия же Святополк созва боляр и Кыян, и поведа им, еже бе ему поведал Давыд, яко "брата ти убил, а на тя свечался с Володимером, и хотят тя убити и грады твоя заяти". И реша боляре и людье: "тобе, княже, достоит блюсти головы своее; да еще есть право молвил Давыд, да приимет Василко казнь; аще ли неправо глагола Давыд, да приимет месть от Бога, и отвечает пред Богом". И уведеша игумени, и начаша молитися о Василке Святополку, и рече им Святополк: "ото Давыд". Уведев же Давыд, нача поущати на ослепленье: "аще ли сего не створишь, а пустишь и, то ни тобе княжити, ни мне". Святополк же хотяше пустити и, но Давыд не хотяше, блюдася его. И на ту ночь ведоша и Белугороду, иже град мал у Киева, яко 10 верст в дале, и привезоша и на колех, оковина суща, ссадиша и с кол, и ведоша и в истобку малу. И седящу ему, узре Василко Торчина остряща нож, и разуме, яко хотят и слепити, възпи к Богу плачем великим и стенаньем. И се влезоша послании Святополком и Давыдом, Сновид Изечевич, конюх Святополч, и Дьмитр, конюх Давыдов, и почаста простирати ковер, и простерша, яста Василка, и хотяща и поврещи, и боряшется с нима крепко, и не можаста его поврещи. И се влезше друзии повергоша и, и связаша и, и снемше доску с печи, и възложиша на перси его; и седоста обаполы Сновид Изечевич и Дмитр, и не можаста удержат, и приступиста ина два, и сняста другую дску с печи, и седоста, и удавиша и рамяное яко персем троскотати. И приступи Торчин, именем Беренди, овчюг Святополчь, держа нож, и хотя ударити в око, и грешися ока, и перереза ему лице, и есть рана та Василке и ныне; и посем удари и в око, и изя зенищо, и посем в другое око, и изя другую зеницю, и том часе бысть яко и мертв. И вземше и на ковре, взложиша на кола яко мертва, повезоша и Володимерю. И бысть везому ему, сташа с ним перешедше мост Звиженьскый, на торговищи, и сволокоша с него сорочку кроваву сущю, и вдаша попадьи опрати. Попадья же оправши вложи на нь, и онем обедующим, и плакатися нача попадья, яко мертву сущю оному. И очюти плач и рече: "кде се есм?" Они же рекоша ему: "в Звиждени городе". И впроси воды, они же даша ему, и испи воды, и вступи в онь душа, и упомянуся, и пощюпа сорочкы и рече: "Чему есте сняли с мене? Да бых в той сорочке кроваве смерть приял и стал пред Богом". О нем же обедавшим, поидоша с ним вскоре на колех, а по грудну пути, бе бо тогда месяц груден, рекше ноябрь; и приидоша с ним Володимерю в 6 день. Приде же и Давыд с ним, акы некак улов уловив, и посадиша и в дворе Вакееве, и приставиша 30 муж стеречи и 2 отрока княжа, Улан и Колчко..."

Игумен Даниил.

"Я, недостойный игумен Русской земли, Даниил, худший из всех иноков, смиренный по множеству грехов, несовершивый никакого добраго дела, будучи нудим мыслию своею, с нетерпением желал видеть Св. град Иерусалим и землю обетованную, и, благодатию Божиею, достигал я Св. мест с миром, и своими очами видел Св. места, обходил всю обетованную землю, по которой походил ногами своими Христос Бог наш, и где совершил Он многие чудеса. Все то видел я своими грешными очами, и все показал мне Господь видеть в продолжение многих дней, что желал я видеть. Братие и отцы, и господа мнихи! простите мне и не зазрите худоумию моему за то, что я по грубости моей написал о Св. граде Иерусалиме, и о Св. земле той, и о своем путешествии... Я описал путь мой и Св. места, не возносясь и не величаясь, будто бы я сотворил что доброе на пути сем, - да не будет: я не сотворил на пути никакого добра. Но из любви к Св. местам я писал все, что видел грешными очами, чтобы не забыть того, что показал мне Господь, недостойному видеть... Написал я это также и для верных людей, чтобы иной, услышав о Св. местах, поревновал о них душою и мыслию и чрез то удостоился получить мзду, равную с ходившими к Св. местам. Ибо многие добрые люди, и сидя дома, своими милостынями и добрыми делами достигают Св. мест и большую мзду приимут от Бога. А многие, доходив до Св. мест, и увидев Св. град Иерусалим, вознесшися умом, как будто нечто доброе сотворили, погубляют мзду труда своего, каков первый - я. Многие же, достигают Иерусалима, спешат назад, не видев многого - тогда как путь сей нельзя совершить скоро, и нужно не торопиться, чтобы видеть все Св. места". (Даниил пробыл в Иерусалиме 16 месяцев).

Вот как описывает Даниил приближение путников к Иерусалиму и вход в него:

"Св. град Иерусалим находится в долине; вокруг него высокие каминные горы, так, что нужно приблизиться к городу, чтобы его увидеть. Прежде всего виден дом Давидов, потом, через несколько шагов вперед, можно видеть Елеонскую гору и церковь Святая Святых. Наконец открывается и весь город. Есть там близ пути ровная гора, на расстоянии одной версты от Иерусалима, и на той горе путники слезают со своих коней, и издали поклоняются храму Св. Воскресения. Тогда великая бывает радость всякому христианину, узревшему Св. град. Никто не может не прослезиться, увидев землю желанную и Св. места, где Христос Бог походил ради нашего спасения. И идут пешие к Св. граду Иерусалиму с радостию великою..."

Послушаем, как повествует Даниил о том, как поставил он лампаду на гробе Господнем от всей Русской земли:

"В великую пятницу, в первом часу дня, пошел я, худой и недостойный, к князю Балдуину и поклонился ему до земли. Увидев меня, он подозвал меня к себе с любовию и сказал: "чего хочешь, игумене Русский?" Он знал меня хорошо и очень любил: потому что он был человек добрый и смиренный, и нимало не гордился. Я отвечал ему: "Княже мой и господине! молю тебя ради Бога и ради князей Русских, - я хотел бы поставить лампаду свою на Св. гробе Господнем от всей Русской земли, и за всех князей наших, и за всех христиан Русской земли". Князь с радостью повелел мне поставить лампаду, и послал со мною своего лучшего слугу к иноку храма Св. Воскресения и к ключарю гроба Господня. Оба они велели мне принести кадило мое с маслом. Поклонившись им, я пошел на торжище с великою радостью, купил большую стеклянную лампаду, налил в нее чистого деревянного масла, без примеси воды, и уже вечером принес к гробу Господню, где застал одного только ключаря. Он отпер мне двери к гробу Господню, велел разуться, и босого ввел меня одного ко гробу Господню. Здесь велел мне поставить лампаду мою моими грешными руками в ногах; а в головах стояла лампада Греческая, а на персях гроба стояла от всех монастырей, а на средний поставил я грешный Русскую лампаду. Благодатию же Божиею все те три лампады зажглись сами собою, а Фряжские лампады, висевшие вверху, не возгорались ни одна. Поставив лампаду мою на святом гробе Господа нашего Иисуса Христа, я поклонился честному гробу тому, и, облобызав любовью и со слезами Св. место, где лежало пречистое тело Господа Иисуса, вышел из гроба с великою радостию".

Нельзя, наконец, не остановиться на послесловии, которым оканчивает Даниил свою книгу - так оно простосердечно и трогательно:

"Я ходил туда (в Иерусалим), говорит он, в княжение Русского великого князя Святополка Изяславича, внука Ярослава Владимировича Киевского. Бог свидетель и Св. гроб Господень, что во всех тех Св. местах я не забыл князей Русских и княгинь их, и детей их, не забыл ни епископов, ни игуменов, ни бояр, ни детей моих духовных, ни всех христиан, но везде поминал их. Благодарю благого Бога за то, что он сподобил меня, худого, записать имена князей Русских в лавре Св. Саввы, где они и ныне поминаются на ектении. Эти имена: Михаил-Святополк, Василий-Владимир, Давыд Всеславич, Михаил-Олег, Панкратий, Ярослав Святославич, Андрей-Мстислав Всеволодович, Борис Всеславич, Глеб Минский. Только я припомнил имен, и все то вписал у гроба Господня, кроме вообще князей и бояр Русских. Во всех Св. местах я отслужил 90 литургий за князей и за бояр, и за детей моих духовных, и за всех христиан, живых и мертвых. Да будет же всякому, кто прочтет это писание мое с верою и любовью, благословение от Бога, и от Св. гроба, и от всех Св. мест, и да приимет таковый мзду от Бога наравне с ходившими до Св. града Иерусалима, и видевшими Св. места сие: блажены не видевшие и веровавшие; верою вошел Авраам в землю обетованную. Поистине вера равна добрым делам. Но Бога ради, братие и отцы, и господие мои, не зазрите моему худоумию и моей грубости, и да не будет в похуление писание сие не ради меня, грубого, но ради Св. мест. Читайте его с любовью, да приимете мзду от Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, и Бог мира да будет со всеми вами".

Симон, епископ владимирский

Послание к Поликарпу, черноризцу печерскому: "Брат! сядь в безмолвии, собери ум свой и скажи в себе: О убогий иноче! Не оставил ли ты мира и по плоти родителей ради Господа? Если же, и пришедши сюда для спасения, ты не духовное творишь: то для чего облекся в иночество? Не избавят тебя от муки черные ризы, если живешь не по-чернецки. Знаешь ты, как величают тебя здесь князья, бояре и все друзья твои, говоря: "блажен он, что возненавидел мир и славу его, уже не печется ни о чем земном, желая небесного". А живешь не по-монашески. Великий стыд объемлет меня за тебя. Что, если ублажающие нас предварят нас в царствии небесном, и будут в покое, а мы, мучимые горько, будем вопиять? Кто помилует тебя, когда сам ты себя погубил? Воспряни, брат, и попекись мысленно о душе своей; работай Господеви со страхом, и со всяким смиренномудрием. Не будь ныне кроток, а завтра яр и зол; ненадолго молчалив, а потом опять склонен к роптанию на игумена и его служителей. Не будь лжив, а, под предлогом болезни, не отлучайся от собрания церковного. Ибо как дождь растит семя, так и церковь влечет душу на добрые дела. Что ни делаешь в келье, не имеет такой силы, как совершаемое в церкви. Читаешь ли псалтирь, или поешь 12 псалмов, - это не сравняется с одним соборным пением: Господи помилуй. Сам Господь сказал: храм Мой храм молитвы наречется; идеже бо есть два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреди их. А когда собирается такой собор - более ста человек братии, тем более веруй, что посреди их Господь Бог наш. От церковного огня приготовляется и обед их, которого одна крупица для меня вожделеннее всего, что предо мною. Свидетельствуюсь Господом, что не желал бы вкушать иного брашна, кроме укруха хлеба и гороху, приготовленного для святой братии. А ты, брат, не делай так, что ныне хвалишь соучастников трапезы, а завтра ропщешь на повара и служащего брата, и тем оскорбляешь начальствующего. Терпи, брат, и досаждение: претерпевый до конца, той спасется. Если и случится тебе быть оскорбленным; и кто-нибудь придет и скажет тебе: такой-то очень нехорошо говорил о тебе, - скажи вестнику: хотя он и укорил меня, но он мой брат, я достоин этого, и он не сам собою делает, но враг его подучил, чтобы рассорить нас между собою. Господь, да поразит лукавого, а брата да помилует. Скажешь: он в лицо оскорбил меня пред всеми. Не смущайся, чадо, и не предавайся скоро гневу, но падши до земли, поклонись брату, и скажи ему: прости меня. Исправь в себе прегрешение, и победишь всю силу вражию. Если на поношение будешь отвечать грубость, то вдвойне досадишь себе. Разве ты более царя Давида, которого Семей поносил в лицо? А он намеревавшемуся отмстить за него слуге своему сказал: не делай сего, да видит Господь смирение мое, и воздаст ми благая клятвы его ради.

Довольно, брат, и того, что ты сделал по своей гордости: теперь тебе следует оплакивать то, что, оставив святой монастырь и Св. отцов Антония и Феодосия и Св. черноризцев, которые с ними, взялся быть игуменом в монастыре Св. Безмездников. Хорошо ты поступил, когда вскоре оставил это начинание и не дал плещи врагу своему, который хотел погубить тебя. Разве ты не знаешь, что дерево не поливаемое, но часто пересаживаемое, скоро засыхает? И ты, отказавшись от послушания отцу и братии своей, скоро погиб бы: овца в стаде безопасна, а отделившись от стада, скоро гибнет от волков. Тебе бы прежде надлежало размыслить, для чего ты хотел выйти из святой, блаженной и честной обители Печерской, где так удобно всякому желающему спастись. Я думаю, брат, что сам Бог попустил сему быть в наказание твоей гордости, - за то, что ты не захотел служить мужу святому, своему господину, а нашему брату, архимандриту Акиндину, игумену печерскому. Печерский монастырь, как море, не содержит в себе гнилого, но извергает вон.

А что писал ты ко мне о своей досаде, - горе тебе, ибо ты погубил свою душу. Спрашиваю тебя: чем ты хочешь спастись? Будь ты постник, всегда трезвен и нищ, проводи ночи без сна, но если не переносишь оскорблений, не спасешься. Порадовались было о тебе игумен и вся братия, и мы утешились вместе о твоем обретении. Но ты и еще попустил быть твоей воле, а не воле игумена, захотел еще раз быть игуменом у святого Димитрия, хотя никто тебя не принуждал: ни игумен, ни князь, ни я. И вот теперь ты уже испытал...

Пойми же, брат, что Богу не угодно твое старейшинство, и потому Он послал тебе слабость зрения. Но и этим ты не вразумился, чтобы сказать: благо мне, яко смирил мя еси, да научуся оправданием Твоим. Я вижу, что ты самолюбец, и ищешь славы от людей, а не от Бога. Разве я недостоин, говоришь ты, такого сана? чем я хуже, например, эконома или кого другого?.. Пишет ко мне супруга князя Ростислава, Верхуслава, желая видеть тебя епископом в Новгороде на место Антония, или в Смоленске на место Лазаря, или в Юрьеве на место Алексия, и говорит: я готова ради тебя и Поликарпа истратить хотя бы до тысячи серебра. Но я отвечал ей: дочь моя, Анастасия! Дело не богоугодное хочешь ты сделать. Если бы Поликарп остался в монастыре, и с чистою совестью, в послушании игумену и всей братии, в совершенном воздержании проводил жизнь, то не только во святительскую одежду был бы облечен, но удостоился бы и небесного царства. А ты, брат, епископства ли пожелал? Добра дела желаеши, но прочитай, что говорит апостол Павел к Тимофею, и подумай, находишь ли ты в себе те качества, какие должен иметь епископ. Если бы ты был достоин такого сана, я не пустил бы тебя от себя, но своими руками поставил бы тебя наместником в обе епископии: во Владимир и в Суздаль, как хотел князь Георгий; но я не согласился... Брат, не в том совершенство, чтобы быть славимым от всех, но в том, чтобы исправить свое житие и явить себя чистым. Из Печерского монастыря многие поставлены во епископов. Как от самого Христа Бога нашего Апостолы посланы были во всю вселенную, - так от Его Матери Госпожи нашей Богородицы, из монастыря Ее, многие поставлены были во епископов по всей земле Русской. Первый - Ростовский Леонтий, великий святитель, которого Бог прославил нетлением. Это был первый престольник, которого неверные много мучили и били, и он стал третьим гражданином Русского Мира, получив вместе с двумя Варягами венец от Христа, ради которого пострадал. О Иларионе митрополите ты сам читал в житии Св. Антония, что им он пострижен и после того сподобился священства. После них поставлены были епископами: Николай и Ефрем в Переяславль, Исаия в Ростов, Герман в Новгород, Стефан во Владимир, Нифонт в Новгород, Марин в Юрьев, Мина в Полоцк, Николай в Тмуторакань, Феоктист в Чернигов, Лаврентий в Туров, Лука в Белгород, Ефрем в Суздаль. Если хочешь знать обо всех, прочти старую летопись Ростовскую, и найдешь, что всех было более 30, а если считать далее и до нас грешных, то думаю, будет около 50. Пойми ж, брат, какова слава того монастыря, и, утвердившись, покайся и возлюби тихое и безмятежное житие, к которому Господь привел тебя: я бы рад оставить епископство и служить игумену в том святом Печерском монастыре, но знаешь, что удерживает меня... Кто не знает, что у меня, грешного епископа Симона, соборная церковь во Владимире - красота города, а другая в Суздале, которую я сам создал? Сколько они имеют городов и сел? И десятину собирают по всей земле той, и всем этим владеет наша худость. Но пред Богом скажу тебе: всю сию славу, власть, за уметы вменил бы, если бы мне хоть колом торчать за воротами, и сором валяться в Печерском монастыре, и быть попираему людьми. Один день в дому Божией Матери лучше тысячи лет временной чести; в нем хотел бы я жить лучше, нежели в селениях грешничих".

Так оканчивается первая часть послания Св. Симона, нравоучительная.

Инок Поликарп.

Вот начало его послания к игумену Акиндину:

"При содействии Господа к твоему благоумию слово, пречестный архимандрит всей России, отец и господин мой Акиндин! Приклони же благоприятный слух твой, да возглаголю тебе о житии, деяниях и знамениях, дивных и блаженных мужей, живших в святом Печерском монастыре, что слышал я о них от епископа Симона, Владимирского и Суздальского, брата твоего, и бывшего черноризца того же Печерского монастыря. Он рассказал мне грешному о святом и великом Антонии, начальнике Русских монахов, и о Св. Феодосии, и о подвигах других святых и преподобных отцов, скончавшихся в дому Пречистой Божией Матери: да послушает твое благоразумие моего младоумия и несовершенного смысла. Некогда ты спросил меня, и повелел мне поведать тебе о деяниях тех черноризцев, но сам знаешь мою грубость и не добрый нрав, как я всегда со страхом беседую пред тобою о всякой вещи: мог ли же я пересказать тебе ясно о преславных знамениях и чудесах? Кое-что немногое я сказал тебе от тех чудес, но гораздо более я забыл от страха, и исповедал неразумно, стыдясь твоего благочестия. Посему я понудил себя теперь изложить тебе в письмени о святых и блаженных отцах Печерских, чтобы и будущие после нас черноризцы уведали благодать Божию, бывшую в этом святом месте, и прославили Отца небесного, показавшего такие светильники в Русской земле и в Св. Печерском монастыре".

Некоторые рассказы Поликарпа сопровождаются обращениями к Акиндину и нравственными соображениями. Вот, например, приложение в житии пр. Агапита:

"Такие-то и даже большие дела совершены теми священными черноризцами. И я, воспоминая добродетельное житие их, дивлюся, как доселе умолчаны были великие исправления Св. отца нашего Антония. Если такое светило угаснет по нашей небрежности: то как воссияют от него лучи? Разумею препод. отцов наших Печерских. Но, по слову Господа: несть пророк честен во отечестве своем. Я бы готов написать тебе, честный архимандрит, господин Акиндин, об упомянутых Св. отцах и изобразить - одних чудотворения, других исправления, третьих крепкое воздержание, иных послушание, еще иных прозорливость, как слышал я от твоего собрата, а от моего господина, епископа Симона. Но некоторым кажутся невероятными мои сказания по величию самых дел, а вина их неверования та, что они знают меня, Поликарпа, как грешника. Впрочем, если повелит твое преподобие, я напишу, сколько мой ум постигает и память пособит, хотя и неудачно будет, да оставим написанное будущим после нас пользы ради, как и блаженный Нестор написал в летописце о блаженных отцах: Дамиане, Иеремии, Матфие и Исакие, и как в житии Св. Антония вписаны жития их, хотя и кратко. Я скажу о прежде упомянутых черноризцах ясно, а не в тайне, как сказал уже о других: ибо, если я умолчу, то они останутся забвенными навсегда, и имена их не помянутся, как было до сего дня. Вот я сказал об них в 15-е лето твоего игуменства, а в продолжение 160 лет доселе не было им поминовения. Ныне только, по твоей любви, утаенное сделалось известным, и память любивших Бога присно чтится и восхваляется; потому, что они угодники его, и увенчались от него. И я, грешный Поликарп, исполняя твою волю, державный Акиндин, написал тебе это. Но и еще исповем тебе нечто о блаженном и преподобном отце нашем Григории Чудотворце..."

Другие рассказы Поликарпа, не имеющие подобных приложений в конце, имеют их в начале. Например, житие преп. Марка печерника начинается так:

"Мы, грешные, подражаем древним жизнеописателям, но они употребляли много труда, странствовали в пустынях и горах и пропастях земных, и одних из преподобных мужей, о которых писали, видели сами, а о других - об их жизни, чудесах и богоугодных делах слышали от прежде бывших отцов, и таким образом составили патерик, который мы, читая, наслаждаемся теми духовными словами. Я же, недостойный, и разума истины не постиг, и ничего такого не видел, а только последуя мною слышанному от епископа Симона, написал это твоему отчеству. Я никогда не обходил Св. мест, не видел ни Иерусалима, ни Синайской горы, дабы приложить что-нибудь к моей повести, как имеют обычай украшаться хитрословесники. Я же не хочу хвалиться ничем, как только Св. монастырем Печерским, и бывшими в нем Св. черноризцами, их житием и чудесами, которые воспоминаю с радостью: ибо и я, грешный, желаю молитвы тех Св. отцов..."

Св. Кирилл Туровский.

Отрывок из слова в первую неделю по пасхе, по переводу С. П. Шевырева.

"В минувшую неделю (т. е. воскресение) все изменилось: небом стала земля, очищенная Богом; обновилась тварь; не нарицаются уже богами стихии... Отселе ад не приемлет в требы младенцев закалаемых отцами; ни смерть не знает уже почести; престало идолослужение; не только спасен человеческий род, но и освятился Христовою верою. Христос один - жертва за всех. Перестал праздник субботе; царствует во днях неделя, день Воскресения. Увенчаем же, братие, царицу дней; принесем же ей драгоценные дары с верою; дадим по силе всякой что может: кто милостыню, беззлобие и любовь; другие девство чистое, и веру правую, и смиренно нелицемерное; иные пение псалмов, апостольское ученье, и молитву с воздыханием перед Богом... Все ветхое конец прияло, и стало новым: как видимое, так и невидимое. Ныне небеса просветились, совлекли с себя темные облака, как вретища, и светлым воздухом исповедают славу Господню; эти видимые небеса - символ небес разумных, или Сионской горницы, соединившей Апостолов. Солнце восходит красуясь и радуясь, землю согревает; так восстал из гроба праведное солнце Христос и спасает всех верующих. Луна уступила честь высшему светилу: ветхий закон - закону Христову. Зима языческого кумирослужения престола, лед Фомина неверия показанием ребр Христовых растаял. Весна красная - то вера Христова, оживляющая естество человека; бурные ветры - грехотвореные помыслы, покаянием претворенные в добро, возращают плоды душеполезные; земля естества нашего, приняв, как семя, слово Божие, рождает дух спасения. Новорожденные агнцы и юнцы бегут с веселием на поля к матерям своим, и пастухи играют в свирели: кроткие из язычников люди, - агнцы, кумирослужители неверных стран - юнцы, возвращаются к святой церкви и сосут млеко ее учения; пастухи - учители Христова стада: они молятся о всех и славят Христа Бога, собравшего волков и агнцев в единое стадо. Деревья распускаются... так мы были прежде древами дубравными, не приносили плода, а ныне привилася к нам вера Христова. Земледельцы, - ратаи слова, приводят словесных юнцов к духовному ярму, погружают крестное рало в браздах мысли, всыпают семя духовное и веселятся надеждами будущих благ. Реки полны вод, совершаются рыбные ловы: так Апостолы, испытав глубину Божия вочеловечения, обретают церковную мрежу, полную ловитвы. Трудолюбивые пчелы летят на цветы и творят медвяные соты: то иноки, которые в пустынях сами себя питают, удивляют ангелов и человеков, и готовят сладость людям и потребное церкви. Наконец, птицы - веселые лики всей церкви... На этот новый праздник Воскресения приносятся разные дары: от языков вера, от христиан требы, от иереев святые жертвы, от миродержителей боголюбная милостыня, от вельмож церковное попечение, от праведников смиренномудрие, от грешников истинное покаяние, от нечестивых обращение к Богу, от ненавидящихся духовная любовь. Войдем ныне и мы, братие, мысленно в Сионскую горницу, где собрались Апостолы и сам Иисус Христос..."

Отрывок из слова на Вознесение:

"На ту гору сам Христос Бог сегодня пришел, и собралися чины всех святых: соборы Праотцов, Патриархов множество, полки Пророков, лики Апостолов, толпы верных. Тут в небесах и на земле готовится торжество Вознесения. Собрались Ангельские силы и Архангельские воинства: одни приносят облака на крыльях ветряных для взятия от земли Христа Бога нашего; другие готовят престол Херувимский. Бог Отец ожидает Того, Кого в лоне Своем имел еще и прежде с Собою. Небеса веселятся, украшая свои светила, готовя их к тому, чтобы принять благословение от Творца, когда он с плотию Своею через их же врата на облака вознесется. Земля радуется, видя на себе Бога явственно ходящего, и вся тварь красуется, просвещаемая от Елеонской горы, которая святостью превзошла Синайскую. Началось песнословие небесное во славу Вознесения; сначала, как громы, раздаются голоса Пророков: вознесися силою твоею, Боже, поем и воспоем силы Твоя. За ними поют Ангелы; патриархи начинают песнь: се Бог наш возносится! Возглашают преподобные, велегласуют праведные. Давид, как старейшина ликов, уясняя песненные голоса, говорит: все языцы, восплещите руками, воскликнете Богу гласом радости, да взыдет Бог в воскликновении и Господь во гласе трубнем. Все голоса заключает Павел и Апостол, присущий также Вознесению не по времени последования сказаний новозаветных, но по вечной мысли тайны Христовой, так ясно открывшейся ему во всех событиях Спасителевой жизни".

"Иисус, произнеся слово утешения, воздвиг руки, благословил их и начал возноситься на небо; Апостолы поклонились ему, и светлое облако подняло его от очей их, и взошел Он на херувимах, и полетел на крыльях ветряных, и вознося с Собою души человеческие в дар Отцу Своему".

Воззвание к народу в заключении слова в неделю ваий:

"Излием, как миро на главу Его, веру и любовь нашу; изыдем любовью, как народы, в сретение ему; сломим гневодержание, как ветви; постелим ему как ризы добродетели; воскликнем молитвами и беззлобием, как младенцы; предъидем милостынями к нищим; восследуем смирением и постом, бдением и блаженным покаянием, и не погубим труда четырехдесятидневного поста, да и в наш Иерусалим внидет ныне Христос".

Начало слова на 5 неделю по пасхе:

"Я надеялся, друзья и братья, на всякую неделю собирать людей более на послушание божественных словес, а ныне прошло менее: если бы говорил я от себя: вы сделали бы хорошо, не приходя (в храм)... Я же возвещаю вам слово, читаю вам грамоту Христову. Когда кто приносит грамоту царскую или княжескую в город подвластным, не допытываются, каков по жизни принесший, богат ли он или беден, грешник ли или праведник; и со вниманием выслушивают только что читается, и заботятся о том, как бы чего не проронить... и если бесчинный человек произведет при том шум, то прогоняют его побоями, как пакостника. Если же для земного царя столько внимания, еще более вы должны оказывать внимание здесь, где Владыка Господь беседует с ангелами. Потому-то умоляю вас, пришедших сюда, - вразумляйте неприходящих, чтобы ходили в храм..."

Из заключения слова:

"Не понимаете, что поется? Научу вас и большему того, если станете внимать и учиться. Если же не будете внимательны, я умолкну, а вы будете осуждены за то, что имели учителя, да не внимали. Не для меня приходите в церковь, - я грешник, - но для евангельской проповеди и апостольскаго учения. Скажите мне, братия, если при восходе солнца станет кто-нибудь закрывать свои глаза с нежеланием увидеть свет и будет говорить: для меня мрак лучше света, - одобрите вы его, или же осудите? То же и слово учения. Божие слово называется в писании светом, при том таким, который выше всякого видимого света. Видимый свет озаряет плотские очи, а тот - душевные. Если бы раздавал я вам каждый день мед или пиво: не стали ли бы вы ходить даже без зова? Вы перегоняли бы друг друга. Но вот я раздаю слова Божии, лучшие золота и дорогих каменьев, более сладкие, чем мед и сот, и вы лишаетесь их, не приходя в церковь! Я порицаю и осуждаю тех, которые не ходят в церковь слушать слово Божие; но вас, приходящих, хвалю и благословляю" и проч.

Заключение молитвы на день воскресный:

"Надеясь на милость Твою, вопию к Тебе воплем сильным: вспомни, Господи, слова пречистых уст Твоих; Ты сказал: ищите и обрящете, просите и дастся вам. Не пришел Ты, Владыко, звать праведных, а грешников на покаяние, из них я первый. Против себя говорю о грехах моих: но если бы и молчал я, Ты знаешь их. Приими меня, премилостивый, как разбойника, мытаря, блудницу, блудного сына. За тех все отчаялись, а Ты принял их, и сотворил жителями рая. Прими и мое покаяние, недостойного раба Твоего, Господи Иисусе Христе! Очистивший прокаженных! очисти скверны души моей; будь мне помощником, огради меня силою креста твоего, утверди Св. Духом Твоим, прогони борющихся со мною. Пусть уста мои вещают великую милость Твою, что Ты - помощник в скорби моей. Спаси, Господи, раба Своего благоверного князя, и помилуй всех христиан, молитвами Богородицы и всех святых. Ты Бог наш, и тебе с умилением поклоняемся; все небесные силы хвалят Тебя, Отец, Сын и Дух Св., ныне, всегда и во веки веков, аминь".

Слова из Златой цепи, неизвестного проповедника*

------

* Преп. Филарет приписывает эти слова митрополиту Кириллу, греку, 1223-1233, но они, очевидно, сочинение, а не перевод.

В поучение всем христианам

Милые дети мои! прежде всего имейте искреннюю веру в Бога, Отца и Сына и Св. Духа; потом послушание Его Св. Апостолам и Св. Отцам, которые за Христа страдали во все дни своей жизни. А ослушания остерегайтесь, чтобы не погибнуть, как погиб первозданный Адам, через Еву, приведенную в непослушание Богу. Любовь имейте ко всем, со всеми пребывайте в мире, как и Христос весь мир возлюбил, без выбора, и подал нам совершенный образец в Себе. Ибо пришел Он, Господь милостивый, с небес, и родился в вертепе от девы - для нас; жил с человеками и принял крещение не имея греха; светло преобразился для нашего уверения; был связан и затворен в темнице, внушая нам не унывать в таком же несчастии; был распят на кресте, все для того, чтобы наше спасение устроить; возлег во гробе не за свои грехи; воскрес, чтоб нас извести на свет; вознесся на небеса, чтобы и нам, по Апостолу, быть восхищенными в сретение Его. Все сие сотвори Он премудро, с любовию и уверенностью, что своим примером нас приведет ко спасению и для того, чтобы нас избавить от муки в будущем веке.

Слово о князьях

Князю земли своей будьте покорны; не желайте ему зла в сердце вашем; но с охотою служите ему головою своею, и мечом своим, и всею мыслью своею; и другие не в состоянии будут противиться вашему князю. Если хорошо будете служить своему князю, то земля ваша будет богата, и сами получите от сего добрый плод. Если же, оставив своего, станете радеть другим князьям, то подобны будете жене распутной, которая от своего мужа готова со всеми распутствовать; будет время, что муж подстережет ее, и накормит ею псов, и весь род ее покроется великим стыдом. Еще скажу вам, дети мои: кто от своего князя отпадет к другому, хотя и пользовался от своего достойной почестью, тот подобен будет тому, который, хотя любим был Господом, но умыслил продать его старейшинам жидовским, и куплены были на деньги предателя с прочими приношениями село крови и гроб. От великой печали он отек; метался туда и сюда по Иерусалиму, но от всех проклинаемый бежал по пути из Иерусалима; от великой скорби и печали сделался болен, отек, и, как полный зла, разселся по полям. Епископство его принял другой, и дети его впали в погибель. И вы, дети мои, не могите радеть чужому князю, чтобы вам не подвергнуться такому же бедствию.

Слово о прислуге

Еще говорю вам, любезные дети мои, прислугу свою кормите досыта, одевайте и обувайте. Если же не будете кормить и обувать, а раба твоего или рабу убьют на воровстве, то тебе придется отвечать за кровь их. Снабдевайте сирот своих во всем и наставляйте их, чтобы они крестились, каялись и исполняли весь закон Божий. Ибо ты в своем доме, как Апостол, вразумляй их грозою и лаской. Если же не будешь учить, то дашь ответ за сие пред Богом. И Авраам наставлял своих 318 домочадцев во всяком добром законе и добрых нравах. Снискав страх Божий, они не причинят тебе скорби в старости твоей. Если же нисколько не будут слушаться тебя, то не жалей на них лозы, как и премудрость Божия говорит - даже до 4, или 6, или 12 ударов. Если раб или раба не слушает тебя и не исполняет твоей воли, то позволительно наказать их от 6 до 12 ударов лозами. Если же велика вина, то можешь дать и 20 ударов. Если весьма велика вина, то 30 ударов лозою. А более 30 ударов давать не велим. Если так будете наказывать, и вместе хорошо одевать и кормить, то получишь от Бога доброе воздаяние.

Слово о рабах

И к рабам мое слово: и вы, добрые слуги, смотрите на то, что не человеку служите, но самому Богу... помыслите, что не господину вы являете милость, но исполняете волю Божию.

Сочинения греческих митрополитов, управлявших нашей церковью, имеют содержание преимущественно полемическое и каноническое. Георгий (ок. 1065-1079), Иоанн II (1080-1088) и Никифор (1104-1121).

Сочинение митрополита Георгия носит заглавие: "Георгия, митрополита киевского, стязанье с Латиною. Вин числом 70".

Особенным поводом к написанию этого сочинения против латинян мог послужить для митрополита Георгия известный случай, когда папа Григорий VII пытался обратить к своему исповеданию нашего великого князя Изяслава и даже написал к нему (1073 г.) послание.

"Стязанье с Латиною" начинается словами:

"Когда великий Константин принял от Христа царство, и вера Христианская с того времени начала более расти и распространяться всюду, и царство ветхого Рима преложилось в Константин-град, - тогда последовали седмь святых вселенских Соборов. На эти седмь Соборов папы старого Рима или приходили сами, или присылали своих епископов, - и Св. церкви имели между собою единство и общение, то же мыслили, то же проповедовали. Потом старым Римом и всей той землей овладели Немцы, и, спустя немного времени, старые мужи правоверные, которые хранили закон Христов и правила Св. Апостолов и Св. Отцов, скончались. По смерти их, люди молодые и неутвержденные, увлекались прелестью Немецкою и впали в вины различные и многие, запрещенные и осужденные Божественным законом, и когда, несмотря на советы многих других церквей, не захотели оставить творимого ими зла, - то и отвержены были от нас. Евангелие их, как доброе и поклоняемое, почитается в великой церкви, но почитается на обличение их и на суд, потому, что не живут, како оно велит".

"Латиняне служат на опресноках и едят их: это по-жидовски. Христос же не предал того и совершил Св. Тайны не на опресноках, а на хлебе совершенном и кислом... На Св. литургии не совершают ни великого, ни малого выхода и службу творят не в алтаре, а во всей церкви, три, четыре и пять раз в один день в той же церкви. В Св. правиле: "верую во единого Бога" сделали злое и неразумное приложение. Св. Отцы написали: и в Духа Святого, Господа животворящего, иже от Отца исходящего, - а они (латиняне) от себя приложили: "иже от Отца и от Сына". Это есть великое зловерие и ведет к Савеллиевой ереси. Через такое приложение они извращают веру Св. отцов первого и второго вселенских соборов, и слова Спасителя, который сказал: егда приидет Дух истины, иже от Отца исходит, той свидетельствует о Мне. Не сказал Христос: иже от Нас исходит; значит - это приложение есть зловерие и великая ересь".

Послание от Иоанна, митрополита русского, к Клименту, папе римскому.

Случай к написанию послания подал сам Климент II. Противоборствуя законным папам, не признаваемым в Риме, он хотел сблизиться с восточными иерархами, хвалил православную веру, желал соединения церквей и прислал с такими известиями к нашему митрополиту своего епископа. Отсюда объясняется, почему наш первосвятитель, вопреки духу своего времени, обращается в послании к римскому первосвященнику с любовью, говорит с кротостью, называет его законным пастырем, нимало, однако же, не колеблясь обличать заблуждения латинян. Достойно также замечания, что при изложении этих заблуждений Иоанн II не раз выражается: "якоже слышахом" или "аще тако суть, аще воистину творимая нами, яко же слышахом", и тем показывает, что у нас тогда, как и на всем Востоке, судили о латинских заблуждениях преимущественно по слухам и потому могли говорить о них не всегда верно.

"Я узнал (с любовью), пишет наш первосвятитель к римскому, твою любовь о Господе, воистину человек Божий, достойный кафолического седалища и призвания: потому что находясь далеко от нашей худости и смирения, ты достаешь даже до нас крылами своей любви, и приветствуешь нас законно и любезно, и молишься о нас в духе, и догматы нашей непорочной и православной веры приемлешь и почитаешь, как возвестил и подлинно изъяснил нам всечестный и добродетельный епископ твоего священства. Если же это так, и такой нам дан от Бога архиерей, а не подобный тем, которые немного прежде сего архиерействовали противно истине и извратили благочестие (разумеются, вероятно, предшественники Климента III, папы Лев IX и Григорий VII), то и я, худший из всех, приветствую твою священную главу, и мысленно лобызаю ее, и всегда желаю, да хранит тебя всегда свыше всесильная десница, и да дарует всеблагий милосердый Господь совершиться воссоединению между нами и вами. Но знаю, как возникли соблазны и преграды на Божественном пути, и крайне удивляюсь, как и почему даже и до ныне не последовало исправления. Не знаю, какой лукавый закон, какой завистливый враг истины и противник благочестия произвел все это и расторг нашу братскую любовь и единодушие всего христианского общества. Не вообще я это говорю: ибо мы знаем вас, благодатию Божиею, и во многом совершенно принимаем, как Христиан; но знаем также, что вы не во всем с нами согласны, и в некоторых вещах от нас отделились. Вот смотрите, - я покажу вам..."

"...Прошу тебя, и умоляю, и припадаю к священным стопам твоим, чтобы вы отстали от всех этих заблуждений, особенно же от употребления опресноков и приложения к символу: потому что первое опасно по отношению к таинству Св. Причастия, а последнее по отношению к православной вере. Хотел я написать к тебе еще об удавленных и нечистых животных, и о монахах, вкушающих мясо; но даст Бог, что все это и многое тому подобное вы исправите впоследствии. Ты же прости мне ради Господа, написавшему сие от великой любви. И если истинно, как мы слышали, совершаемое вами, то испытайте писания, и вы увидите, что все такие вещи требуют исправления. Еще молю любовь твою о Господе прежде всего, если пожелаешь, написать к святейшему нашему патриарху Константинополя и к находящимся там святым митрополитам, которые имеют слово жизни, сияя в мире, как светила, и могут благодатию Божиею все таковое наследовать вместе с тобою и исправить: а потом, если будет тебе благоугодно, написать и худшему из всех - мне. Приветствую любовь твою о Господе, я, Иоанн, недостойный митрополит Русский, и весь подвластный тебе клир и народ. Приветствуют вас также вместе с нами и все наши святые и боголюбезнейшие епископы, и игумены, а с ними и весь священный клир и народ".

Другое послание Иоанна II известно только по славянским рукописям под заглавием: "Иоанна, митрополита Русского, нареченного пророком Христа, написавшего правило церковное от Св. книг вкратце, Иакову черноризцу".

Митрополиту Никифору приписываются: три послания против латинян (одно к великому князю Владимиру Мономаху, другое к неизвестному князю, третье к князю муромскому Ярославу Святославичу), и два сочинения о посте церковном, одно в виде послания к великому князю Владимиру Мономаху, другое в виде поучения к духовенству и народу.

"Ты спрашивал нас, благородный княже, - за что отлучены Латыняне от святой, соборной и православной церкви: и вот я, как обещался благородству твоему, поведаю тебе вины их...

Ты же, княже мой, прочитай послание сие не однажды, не дважды, а многократно, прочитай ты, пусть читают и сыны твои. Князьям, от Бога избранным и призванным к православной вере его, должно хорошо знать учение Христово и твердое основание церковное, да послужат сами подпорами для Св. церкви в назидание и наставление порученным им от Бога людям. Один Бог царствует на небесах, а вам с помощью Его определено царствовать здесь - на земле в роды и роды. И так как вы избраны от Бога и возлюблены им, и сами возлюбили Его: то разумейте и испытывайте слова Его, чтобы и по отшествии из сего тленного мира, соцарствовать вам с Ним на небесах, как веруем и надеемся молитвами Св. Богородицы и всех святых".

Лучшее сочинение митрополита Никифора, и вообще одно из лучших произведений нашей древней словесности, говорит пр. Макарий, есть послание его к великому князю Владимиру Мономаху о посте и воздержании чувств. Тут виден и сам достойный первосвятитель с его умом, образованием, с пастырским дерзновением и ревностью к своему долгу; виден и достойнейший князь с его высокими качествами человека-христианина. Послание написано по случаю великого поста, когда, - замечает митрополит, - устав церковный и правило заповедовали говорить нечто полезное и князьям. Почему первое слово в послании, как и естественно было, - слово о посте:

"Благословен Бог, и благословенно Св. имя славы Его, благословенный и прославленный мой княже! По многой благодати своей и человеколюбию Он сподобил нас достигнуть настоящих пречистых дней Св. поста, которые узаконил, как строитель нашего спасения, для очищения наших душ, когда постился и Сам, в показание своего вочеловечения, сорок дней, не потому, чтобы имел нужду в посте, но чтоб явить нам образ поста. Если бы первый Адам, праотец наш, постился от древа разумного и сохранил заповедь Владыки, тогда второй Адам, Христос Бог наш, не требовал бы поста. Но вследствие преступления первого Адама, по соблюдению поста, постился Он, да разрушит преслушание. Принесем же благодарение и поклонение Владыке, постившемуся и узаконившему для нас пост, и даровавшему нам былие душевного здравия! Двойственно наше бытие: разумное и неразумное, духовное и телесное. Разумное и духовное есть нечто божественное и чудное, и подобно бесплотному естеству, а неразумное страстно и сластолюбиво. Оттого в нас постоянная брань; плоть противится духу и дух плоти. И поистине, нужен нам пост; он укрощает телесные страсти, обуздывает противные стремления и покоряет плоть духу... От этого же первого блага происходят в нас все прочие. Видишь ли, княже мой, благоверный и кроткий, как пост есть основание добродетели? Потому-то он, как солнце, сияет во всем мире: все языки совершают пост ради преступления праотца, - одни в то время, другие в другое, - одни более, другие менее, - но силы поста, как неразумные не разумевают, и суетен их пост и непотребен; только люди Христовы, язык святый, царское священие, ведают силу поста, и, живя в правоверии, и благословляют Бога, вразумившего их, да не смутятся и не будут поглощены от древнего врага, не хотящего нашего спасения. И многое еще имел бы я сказать в похвалу поста, если бы писал к кому-либо другому. А так как слово мое к тебе, доблестная слава наша и всей земли христолюбивой, - к тебе, которого Бог издалеча проразумел и предопределил, которого от утробы матерной освятил и помазал, смесив от царской и княжеской крови, которого благочестие воспитало, и пост воздоил, и Св. купель Христова измлада очистила: то излишнее беседовать к себе о посте, а аще более о непитии вина или пива во время поста. Кто не знает, что ты соблюдаешь все это? Знают даже крайние невежды и бесчувственные, и все видят и чудятся. Вместо же научения о посте, чтобы исполнить устав церковный, мы изложим твоему благоверию нечто иное, и скажем о самом источнике, из которого проистекают в людях всякое добро и всякое зло, смотря по тому, как пользуются они источником, правильно или неправильно.

Ведай, благоверный княже, - что душа наша создана дуновением Божиим и по образу Божию. В ней три части или силы; разум выше других: им-то мы отличаемся от животных; им познаем небо и прочие творения; им, при правильном его употреблении, восходим к разумению самого Бога. И вот Авраам, не знакомый с звездословием, познал чрез рассматривание неба Творца и веровал в Него; Енох угодил Богу и преложися, Моисей видел задняя Божия, и чрез то возшел к уразумению Зиждителя. Таково правильное употребление разума! Но есть и неправильное: разумен и денница-ангел, ныне диавол, но, низвратив свой разум, возмечтав быть равным Богу, над с чином своим; разумны и Еллины, но, несоблюдши разума, дошли до идолопоклонства.

Вторая сила - чувство - выражается в ревности по Боге и в неприязни ко врагам Божиим; при неправильном же употреблении обнаруживается злобою, завистью и под. И вот Каин злоупотребил чувством, и по зависти убил брата своего Авеля; а Моисей, Финеес и Илия, ревновали по Боге, когда первый убил Египтянина, второй - иноплеменницу и грешившую с Израильтянином, третий - жрецов Вааловых. Убивают и разбойники, но убивают по злобе и своекорыстию.

Третья сила - воля; при добром употреблении ее человек имеет постоянное желание к Богу, забывая о всем прочем; ждет просвещения от Него; наслаждается веселием в самых злостраданиях ради Бога, - от сего веселия произрастает семя жизни, бывают чудотворения, пророчества и человек мало-помалу приближается к Богу, и еще на земле становится живым образом и подобием Его.

Ты узнал теперь, человеколюбивый и кроткий князь, три силы души. Узнай же и слуг ее, чрез которых она действует. Душа находится в голове, имея ум, как светлое око, в себе, и наполняя своею силою все тело. Как ты, князь, сидя на своем престоле, действуешь чрез воевод и слуг по всей твоей стране, а сам ты господин и князь, так и душа действует по всему телу чрез пять слуг своих, т. е. чрез пять чувств: зрение, слух, обоняние, вкус и осязание. Зрение чувственное верно: что видим мы при здравом уме, то видим верно; но слух иногда передает истину, а иногда ложь. Потому, что сами видим, тому можно верить; а что слышим от других, то надобно принимать с великим испытанием и судом, и тогда давать ответ. Об обонянии, которое должно отвращаться благоухания, что сказать такому князю, который больше спит на земле, мало сидит дома, чуждается светлых одежд и, ходя по лесам, носит убогую одежду, и только по нужде облачается в княжескую ризу во граде - ради властей? Также о вкусе, услаждающемся пищею и питием? Мы знаем, что для других ты приготовляешь светлые обеды по-княжески, а сам служишь, и когда гости пресыщаются за столом, ты ограничиваешься малым вкушением и малою водою. Что касается до осязания, которое обыкновенно простирается на имения: я знаю, что с тех пор, как утвердился в тебе разум, ты постоянно благотворишь всем, не собираешь сокровищ, ни злата, ни серебра, а раздаешь все общими руками, и между тем сокровищница твоя, по благодати Божией, не оскудевает и не истощается...

Зачем же я простер слово свое и так долго говорил? Да разумеешь, княже мой, что я болю о тебе. И как телесные врачи, если любят больного, бодрствуют над ним и стараются найти первую причину недуга; так и я поступил, искал первой причины и, рассмотрев тебя по душевным силам, нашел ее. По разуму я нашел тебя благоверным, благодатию Божиею, и не уклоняющимся от правой веры. По чувству - ревнующим о Боге до сего дня, - и молю Бога, да соблюдет тебя таковым навсегда, если не допустишь войти волку в стадо Христово и не дашь насадить терния в винограде Божием (разумеются, вероятно, покушения латинян), но сохранишь древнее предание своих отцов... По воле - нельзя счесть за малое то, что уже совершил ты в твоем возрасте. Испытав тебя по пяти чувствам, я обретаю тебя по зрению непреткновенным, так же по третьему чувству, - обонянию, по четвертому и пятому. О втором же чувстве, т. е. слухе, не знаю, княже мой, что сказать тебе; а кажется мне, что так как ты сам не можешь все видеть своими очами, то служащю тебе орудиями иногда представляют тебе донесения ко вреду души твоей, и чрез отверстый слух твой входит в тебя стрела. Подумай об этом со вниманием, княже мой, и помысли об изгнанных тобою и осужденных; вспомни о всех, кто на кого донес, и кто кого оклеветал, и сам рассуди о всех и прости, да получишь прощение от Бога... Не огорчись, княже мой, словом моим, и не подумай, чтобы пришел ко мне кто-либо, опечаленный тобою, и потому я написал тебе. Нет, я просто написал тебе в напоминание: ибо великие власти имеют нужду и в частом напоминании! Я осмелился написать тебе потому, что устав церковный и правило требуют в настоящее время говорить нечто полезное и князьям. Знаем, что мы сами грешники и немощны, а думаем врачевать других; но слово Божие, сущее в нас, здраво и цело. Оно-то учит, и учимым должно искушать его, и принимать от него исцеление..."

В заключение митрополит говорит:

"Наконец, скажу тебе еще одно, христолюбивый княже мой, - помни третий псалом первого часа, именно сотый, и со вниманием пой его: Милость и суд воспою тебе Господи, и проч. В нем верное изображение, каков должен быть царь и князь. Если ты будешь испытывать и соблюдать то, о чем говорится в этом псалме, он просветит еще более умные очи твои, отвратит от них всякую суету, освятит твой слух, очистит сердце, исправит стопы, предохранит ноги твои от поползновения и сподобит тебя достигнуть праздника Воскресения Господа в радости телесной, в здравии и веселии духовном, и воссияет тебе свет, сияющий праведникам, на много лет останешься неосужденным и неповинным. А потом от царства дальнего вознесешься в горнее, где истинная пасха и истинный праздник".

"Поучение Митрополита Русского Никифора в неделю сыропустную, в церкви, ко игуменом, и ко всему иерейскому и диаконскому чину, и к мирским людем" прежде всего замечательно по своему началу, которое показывает, что митрополит грек, по незнанию русского языка, не произносил сам поучений своих к народу, а только писал их и, вероятно, в переводе поручал произносить другим.

Вот это начало:

"Много поучений, о любимцы мои и возлюбленные чада о Христе, мне надлежало бы предлагать вам языком моим, чтобы водою его напоить добрую и плодоносную землю, - разумею души ваши. Но не дан мне дар языков, о котором свидетельствует божественный Павел, и посредством которого я мог бы творить порученное мне: оттого я стою посреди вас безгласен и совершенно безмолвен. А так как ныне потребно поучение по случаю наступающих дней Св. великого поста, то я рассудил предложить вам поучение чрез писание...

Приимем наступающие дни с радостью и вместе с пророком возопием: Приидите возрадуемся Господеви, воскликнем Богу Спасителю нашему, предварим лице Его во исповедание. Никто да не будет лишен доброго пения, никто да не будет дряхл, но все будем тихи и светлы: о грехах только будь печален. Пусть никто не думает без сокрушения очистить свои грехи и без поста омыть свои скверны. Очистил тебя Христос крещением и омыл твои скверны: а ты опять осквернился грехами? Про жизнь же восплачи горько, воздохни; потерпи на земле всякое страдание, бдение, неядение; покажи крепкую молитву и милостыню к нищим, отпусти должником долги; а если это невозможно, то отпусти, по крайней мере, большой рост, который, подобно змию, снедает убогих. Если же ты постишься, и между тем с брата берешь рост, нет тебе никакой пользы. Ты считаешь себя постящимся, а вкушаешь мясо, - не мясо овцы или других животных, - но плоть брата твоего, закалая его злым ножем лихомания, исправедной мзды, тяжкого роста. Не устыдимся объявить грехи наши, чтобы не остаться нам неисцеленными, чтобы вместо срама временного, не подвергнуться вечному осуждению и посрамлению пред избранными Ангелами Божиими, и вместе людьми... Умолим Судию прежде, нежели Он осудит нас... Отложим дела тьмы, и облечемся во оружие света, отгоняя всякую злобу от душ наших и насаждая в них всякую добродетель...

Не могу здесь оставить без зазрения некоторых, которые, не внимая божественному ученью Христопроповедника-Апостола, дерзают утверждать, будто не творят никакого зла чрез свое пьянство... Послушание Апостола, называющего пьянство матерью всякой злобы, всякой нечистоты и блуда; а ты говоришь, якобы нимало не согрешаешь, предаваясь пьянству? Пьянство есть вольный бес, пьянство есть дщерь дьявола, пьянство есть смерть уму... Все это сказал я не для того, чтобы посрамить своих, - да не будет. Я их от души люблю; но чтобы отстать от них на постное время такое зло, каково пьянство".

БЫЛИНЫ

До сих пор говорили мы о духовном, благоприобретенном, образовании и о письменных памятниках; но в народе велось по наследству, из поколения в поколение, свое образование, светское, мирское, и сохранялись устные произведения словесности.

Памятниками этого образования остались былины, духовные стихи, песни и два сочинения в рукописях: Послание Даниила Заточника и Слово о полку Игореве.

Поговорим сначала о былинах.

Былины, или песни былевые, дошли до нас в самом поврежденном виде, почти изуродованные, но основание их, без всякого сомнения, относится к глубокой древности и ко времени главного лица, около которого все они, так или иначе, обращаются, - стольного князя киевского Владимира. Киев, Чернигов, Волынь, Галич, Дунай, Днепр - вот имена, которые беспрестанно слышатся в этих песнях и показывают место их сочинения или происхождения, - на юге, в Киеве и около Киева.

Подлинность их доказывается убедительнее всего "от противного", как говорится в логике.

Объяснимся сначала по вопросу о времени. Ни к какому времени, кроме Владимирова, всего менее после татар, нельзя приурочить наши былины. После татар общее внимание возбуждали другие предметы: каменна Москва, Грозный царь, Казань и Астрахань, нашествие поляков. Заметим, что даже эти предметы, животрепетавшие занимательностью, находили певцов относительно меньше, другого склада, как будто бы источник непосредственного народного вдохновения оскудел, если не совсем иссяк. Каким образом можно было бы объяснить, в это новое время, такое обращение от настоящего к давно прошедшему, которое, между тем, почти совсем забывалось? Итак, песни не могли быть сочинены после татар, а при татарах тем более: юг был опустошен и обезлюдел; северу было не до песен, когда иго только что легло на народ, и беспрестанные набеги, наезжавшие баскаки, держали население в постоянном страхе. Обычая, расположения петь, надолго не стало. Князья все более и более отделялись от народа, и устраивалось особое правительство. Другие нравы возникали вследствие государственного рабства, и если есть песни из этого периода, то большей частью подражания древним, или переложения древних на новый лад, прилаживанье их к своему времени. Этим объясняются все так называемые анахронизмы о татарах, литве и поляках, при Владимире, какими обезобразились дошедшие до нас былины. Ими более всего подтверждается достоверность и подлинность древних былин. Заплаты ясно указывают собой, что под ними некогда была другая ткань, обветшавшая и утраченная; они указывают на древнюю основу, не подходившую под обстоятельства современные, которая и была ими заменена.

Как ни одно время не подходит к сочинению этих песен, так и ни одно место нельзя предположить, где бы они могли быть сочинены; север и восток при татарах и после татар не имели почти никакого отношения к югу. Где, кому, по какому поводу и с какой целью пришло бы в голову поминать тогда Владимира с Ильей Муромцем, Добрыней Никитичем, Чурилой Пленовичем, Алешей Поповичем и прочими его богатырями? Откуда даже взять такие имена на финском востоке и севере мнимым сельским Макферсонам? Все собственные имена былин были там, как и теперь, почти неизвестны, разве в темных преданиях и между богомольцами. Но не были ли былины сочинены на юге? На юге водворилось, если не образовалось новое общество, с новым наречием, которого нет и духа в древних былинах. Там возникли совершенно другие отношения, и, после многих лет безмолвия, раздались новые песни, не имеющие ничего общего с древними.

Кроме времени и места остается еще вопрос о самом сочинении: кому можно приписать сочинение этих песен? Одному лицу или многим? Одному лицу приписать нельзя, потому что в былинах встречаются различные и противоречивые между собой показания: они должны быть сочинены многими лицами. Эти многие должны жить в одно время, ибо все их сочинения обращаются около одних и тех же лиц и имеют средоточием одно и то же место.

Сочинителей, подходящих под эти условия, знакомых с данными лицами и местами, и вообразить нет возможности*.

-------

* Надо иметь в виду и те обстоятельства, при которых древние былины стали известными: о них никто у нас и не думал, до нынешнего столетия. В Сибири, на демидовских заводах, записал их кто-то, и список этот попал случайно в Москву, где и был напечатан в восьмисотых годах. Петру Васильевичу Киреевскому удалось собрать несколько былин, петых в разных российских губерниях. Наконец, недавно г. Рыбников нашел их множество на крайнем севере, в Олонецкой губернии, и обнародовал в четырех частях своего драгоценного сборника.

Если нельзя приискать сочинителей, если нельзя с какой-нибудь вероятностью указать ни на время, ни на место сочинения, то остается во всей силе первое мнение, что былины сочинены в Киевской стране, народом, или его представителями в этом случае, особыми певцами, скоморохами, в то время, как именуемые в них лица действительно существовали, преимущественно до введения христианской веры.

В устах народа былины родились, в устах народа они после сохранялись, изменялись и пришли в настоящее положение*.

-------

* Некоторые из новых наших критиков стараются доказать, что былины заимствованы нами у финнов, татар и турок. Ни с которым из этих племен в древности мы не были в слишком близких сношениях, по крайней мере, сравнительно с нынешними связями, - а ныне заимствования никакого у нас не примечается: с чего же допускать его в древности, и в таких размерах? Странное дело: мы принимаем народное творчество у кого угодно: у финнов, татар и турок, - и только отказываем в нем своему народу, несмотря на его древность, многочисленность, талантливость и певучесть!

Все это рассуждения а рriоri, от противного, но есть много убедительных доказательств о древности былин и а роstеriоri.

Откуда бы, и где, после татар или при татарах, появилась шляпа земли Греческой, медь козарка, гость Соражанин, кроватка - рыбий зуб, клюка - кости рыбьей, жеребцы Латинские, корабли червленные, Садко купец Новогородский со своими богатыми кораблями, Леонтий, поп Ростовский, Путятична, Хотен Блудович, земля Волынская, Почай река?

Когда и где, кому, после татар, могли быть известны древние слова летописей: паволоки, аксамиты, гридницы, которые встречаются в былинах?

Как и где могла бы сочиниться подобная тирада:

Завелся у солнышка почестен пир На всех на князей, на бояр, На сильных могучиих богатырей. Все на пиру наедалися, И все на пиру порасхвастались. Как солнышко Владимир Князь По хорому по гридне похаживал, Правой ручкой помахивал, На богатырей службы наметывал: На первого богатыря старого Илью Муромца, На другого богатыря молодого Добрыню Микитича, На третьего на душечку Михаилу Потыка Ивановича. Наливал по чаре зелена вина, По ковшу давал-то меду сладкого. На старого казака Илью Муромца Наметывал службу великую: Съездить за горы Сарочинские, Убить силу поганую, от мала до велика, Не оставить силы на семена; А на другого богатыря Добрыню Микитича Наметывал службу великую: Ему ехати богатырю за славное сине море, Ему бить - земли прибавливати, Коренить языки человечески, Прибавливать земельки Святорусския. А на третьего богатыря душечку Михаила Потыка Ивановича Наметывал службу великую: Ему ехати богатырю во ты-ли во гридни во черные, Во тые-ли Подолье Лиходеево, Справить-то дани-выходы, За старые горы и за нынешни, За двенадцать лет с половиною.

Не ясно ли мы видим в этих стихах положение великого князя киевского, который сам идет, или посылает своих воевод, на соседние племена, как то было при Игоре, как думал действовать Василько (первая служба); который ходит или посылает в поход беспрестанно для распространения пределов земли Русской, как Олег, Святослав, Владимир (вторая служба); который посылает своих бояр (Свенельда, Яна) собирать дань с подвластных племен (третья служба).

Кому, при татарах, могла придти в голову мысль о дальних походах о покорении земель, о собирании дани, которую сами мы должны были нести с покорностью татарам?

Владимир советуется с боярами в былинах, точно как в летописи, угощает их так же и исполняет их желания, не щадя казны своей.

Заметим, наконец, что в былинах Владимир является более язычником, чем последователем христианства, что очевидно подмалевано впоследствии.

Кому при татарах, или после татар, могло придти в голову воспоминание о богатырях киевских, о богатстве Черниговском, о роскоши Новгородской, что читаем мы в следующих стихах:

Что ни лучшие богатыри в Киеве, Золота казна в Чернигове, А цветно платье в Новегороде, А хлебцы запасы в Смоленском городе, А мхи да болота в заморской стороне, А расструбисты сарафаны по Моще реке, А худые сарафаны в Каргопольской стороне.

Последние три стиха, без сомнения, есть прибавление позднейшего, местного, певца.

Добрыня выезжает в чистое поле на промысел, как Гаральд, как Мстислав, племянник Давыдов, ходивший на море и проч.

"Приезжал Добрыня к своим посельям дворянскиим".

(Также и Илья Муромец подъезжает ко подворью дворянскому).

Этот стих испорченный, встречающийся и в простых песнях, указывает на древние боярские поселения, слободы или земли, возделывавшиеся закупами Русской правды.

С какого образчика могло быть списано следующее описание житья-бытья матери Дюка Степановича в Волынской земле, которое свидетельствовал Добрыня Никитич по поручению князя Владимира, вследствие похвальбы Дюковой.

Добрыня приезжает в дом Дюковой матери.

В первой комнате сидит старая женщина; не много на ней шелку, вся в серебре. Добрыня Никитич принимает ее за Дюкову матушку и говорит ей: "Здравствуешь, Дюкова матушка, честная вдова Мамелфа Тимофеевна!" Старуха отвечает ему: "Я не Дюкова матушка, а Дюкова портомойница". Идет Добрыня дальше по комнатам: в каждой сидит по старой женщине; первая вся в красном золоте - то Дюкова постельница; другая в скатном жемчуге - то Дюкова стольница; третья вся в каменьях драгоценных - то Дюкова чашница. Последняя говорит Добрыне: "Ты напрасно спины не ломай и шеи не сгибай, а ступай в церковь соборную: там есть Дюкова матушка".

Пошел он во церковь соборную. Идет она из церкви соборныя: Впереди идут лопатники, За лопатниками идут метельщики; За метельщиками идут суконщики, Расстилают сукна одинцовые. Честную вдову Мамелфу Тимофеевну Ведут тридцать девиц со девицею. Вся она обвешана бархатом, Чтобы не запекло ее солнце красное, Не капала роса утренняя. - Здравствуешь, Дюкова матушка! - Здравствуешь, удаленький добрый молодец! Ты откулешний, добрый молодец? - Есть я из города из Киева, От твоего от сына от любимого: Захвастал он своим посельицем. - Ступай за мною, добрый молодец. Пришла во гридню столовую. Полагали скатерти браныя, Посадили за столики дубовые, Поставляли напиточки стоялые: Напился, наелся добрый молодец; Отводили его в ложню на кроваточку - рыбий зуб. Спал молодец три сутки без просыпа, На четверты вставает на резвы ноги, Поидет смотреть Дюково посельице. Привели его в конюшенки стоялые: Не знает коням и цены-то дать, - В челках и хвостах вплетено по камню драгоценному и проч.

Откуда бы взяться в былинах мифологическим следам, например, лебединым и прочим превращениям, чарам на след и т. п. указывающим на близость к времени язычества?

В самом языке былин, несмотря на все повреждения, еще сохранились признаки древности - в словах и оборотах, например: ряды рядить, крутиться, занимать места не по отчине; употребление винительного падежа в форме именительного. Особенное употребление деепричастия согласно с языком летописей также указывает на древность, например:

Как видели Илюшиньку сядучись, А не видели уедучись.

День они бьются неедаючись, И другой они бьются непиваючись, И себе отдыха недаваючись.

Приедучись не качаются.

И тут Дунаюшка ко стыду Начала плакать уливаючись.

Ты глупой Король Бутеян Бутеянович, Не учествовал молодцев приедучись, А не ужаловать ти молодцов поедучись.

Заметим еще некоторые обороты чисто русские:

Долиною море долинешенько, Шириною море широкошенькое.

А у тя просто-запросто, пусто-запусто.

Кормите коня скоро-наскоро, сыто-насыто.

Чудным чудно, дивным дивно.

Стоя стоять, сидя сидеть, лежа лежать.

Красно золото не медеет (не становится медью).

Чисто серебро не железится (не становится железом).

Ввела его в силушку богатырскую, В прежнюю храбрость великую.

Ешь до сыта, пей до люби.

Труднички работнички Дьячок выдумщик.

Беспрестанно встречаются любимые обороты, прилагательные, как в древней греческой поэзии:

Красная девица, белые руки, резвые ноги, русая коса, буйная головушка, ключевая вода, пшеница белоярая, столы белодубовые, скатерти браные, меда ярого, пива пьяного, пески рудожелтые, бел горюч камень, меч кладенец, калена стрела, тугой лук и проч.

К числу доказательств о древности былин присоединим важное замечание г. Майкова в его рассуждении о былинах Владимирова цикла:

"В Германский эпос еще в XII веке, а может быть и раньше того, введены были Русские действующие лица, известные нам по былинам Владимирова цикла: в Исландской, Thidrеkssаgа, в половине XIII в., составленной из древних Саксонских песен и преданий упоминается король Русский Вольдемар-Владимир и его брат Ярег Илья Греческий или Русский наш Илья Муромец. Tidrеkssаgа называет его Греческим по его Греческой вере. О Владимире еще можно сомневаться, - перешел ли он в Немецкий эпос из Русского предания, т. е. былины, или из исторической действительности, но относительно Ильи сомнений быть не может: Илья существует не в истории, а в одном эпосе, и именно подле Владимира, как и в Thidrеkssаgа; кроме того, имя его передано по-исландски не Еliаs, как бы следовало по обще-германскому употреблению этого ветхозаветного имени, но Iliаs vоn Rinzеn, очевидно со Славянского: Илья. Должно, однако, заметить, что происшествия, в которых участвует ярл Илья, не имеют ничего общего с известными из былин подвигами Ильи Муромца. Путь, по которому могли перейти эти Русские имена в эпос Германский, - без сомнения, рассказы нижне-немецких торговых людей, посещавших Русь".

Мы сказали, что обычай петь на пирах песни этого рода, при татарах, вероятно, исчез, а до татар, а еще более того, до христианства, мы видим его в полном ходу по историческим свидетельствам: вспомним о Владимировых пирах и отношениях его к дружине по летописи Нестора, о Святославовых (Ярославича) пирах по житию Св. Феодосия, о пире богатого в отдельном сочинении. Вся наша древняя летопись о дохристианском времени основана, очевидно, на таких песнях.

Мы имели целую пиитическую литературу, мы имели Слова или Саги обо всех важных и не важных подвигах древних князей наших, начиная от Рюрика до нашествия монголов, и далее, - словесность, о которой мы можем судить по Слову о полку Игореве, к счастью, до нас дошедшему, и по другим следам, открывающимся в древних памятниках, при тщательном их рассмотрении.

Олег, приплывающий со множеством судов из Новгорода к Киеву, выдающий себя за греческого купца, приглашающий к себе на лодке киевских князей, Аскольда и Дира, смотреть его товары, и приказывающий убить их, вынося на руках Игоря, - разве это не извлечено из Саги, из Слова?

А поход его под Константинополь с 2000 судов и 20 племенами; а суда его на колесах, на которых подплыл он по суху, при попутном ветре, под стены города; а яд, подосланный императором в брашнах, отгаданный киевским князем; а щит, как знак его победы, на вратах Цареградских; а парчовые паруса, устроенные им на своих судах для обратного пути - неужели это исторические, летописные показания? Перевод их из Саги, из Слова, в летопись, вне всякого сомнения.

Такова и смерть Олега от любимого коня, которую предсказали ему кудесники. Он велел держать этого коня в удалении, и через четыре года, после своего возвращения из похода, пошел посмотреть на его кости, смеясь над предречением, как из-под черепа выползла змея и ужалила витязя в ногу.

Не нужно доказывать, что об Ольгиной мести мы также имели обширное Слово, обширную Сагу, - как она научила послов древлянских требовать, чтобы киевляне понесли их в терем в ладье, и по дороге велела бросить в яму и засыпать землей; как она сожгла других послов в бане; как она покорила Коростень посредством голубей и воробьев, пустивши их ночью в город с огнем.

То же следует сказать об избавлении Киева от печенегов, посредством юноши, который, пробежав через печенежский стан, бросился в Днепр и известил черниговского воеводу Претича об опасности, угрожавшей городу, о болгарской войне Святослава, о походе Владимира на Рогволода, об избавлении Белгорода от печенегов хитростью старца, присоветовавшего наполнить колодец сытой и проч. Не говорим об именах трех славных морских разбойников в одной скандинавской саге, сходных с нашими, которые нашел Шлёцер, и которые, может быть, попали на север уже от нас, представляя древнейшую нашу сагу. (А может быть, братья прославились на севере до прибытия к нам). Одним словом, саги, слова, были одним из важных источников Нестора, и им обязаны мы известиями о древнейших происшествиях нашей истории, точно так история соплеменных руси норвежцев, датчан, шведов, сохранилась в многочисленных сагах Исландии. Наши слова, наши саги, имели один и тот же источник с исландскими. Заметим, в подтверждение нашей мысли, что даже многие обстоятельства, встречающиеся у Нестора, мы находим в северных сагах, например, о смерти Олега от коня, о взятии города Ольгой посредством птиц. В самом образе выражений замечается много сходства: оружие поет, например, по ислледованиям профессора Буслаева, в скандинавской поэзии (меч, топор), и у нас в Слове о полку Игореве: "копиа поют на Дунаи". Также "стязи (знамена) глаголят" в Слове, и в скандинавских памятниках. "Вообще, продолжает г. Буслаев, взгляды немца и славянина на оружие и воинские доспехи во многом сходятся: так, в Слове: "щиты червленые" (прибавим, и в былинах, и в рисунках к житию Св. Бориса и Глеба, и на древнем образе Св. Георгия) и в немецких памятниках эпитет щиту: красный. Выражение в Слове: "конец копия вскормлени" согласуется с представлением в Эдде: "копьями кормил гадов змеиных", т. е. трупами падших от копий".

Эти саги, эти песни, рассказы, были первой принадлежностью пиров княжеских на севере и, без всякого сомнения, у нас на Руси.

Вспомним места из былин о скоморохах.

В самих летописях мы находим известия, хоть неясные и неопределенные, о древних певцах, в дополнение к известиям о скоморохах в былинах, например, под годом 1243, в Волынской летописи читается: "Андрей же не удоси его, но удоси владыку и слуги его разграби гордые, и тулы их бобровые раздра, и прилбице их волчье и борсуковые раздраны быша; словутьнего певца Митусу, древле за гордость невосхотеша служити Князю Данилу, раздранаго акы связаного приведоша..."

Даниилу с братом (1251) "песнь славну пояху" по возвращении из удачного похода на ятвягов.

О Владимире Васильковиче, под годом 1288, сказано: "Володимер... бе разумея притчи много тых слов".

Окончательно же убеждает в существовании старых былин сам автор Слова о полку Игореве, у которого беспрестанно встречаются места, доказывающие множество прежних сочинений этого рода, множество Слов. С самого начала он говорит о старых словесах, потом о песнях старому Ярославу, храброму Мстиславу, "иже зареза Редедю пред полки Косожьскими, красному Роману Святославичю"; о песнях Бояна, которого называет соловьем древнего времени, внуком Велесовым, который "аще кому хотяше песнь творити... своя вещия персты на живыя струны воскладаше, они же сами Князем славу рокотаху".

Упоминания об Олеге Святославиче, Борисе Вячеславиче, Всеславе Брячиславиче, кажутся отрывками из Слов об этих князьях.

Говоря о Всеславе, певец приводит слова Бояна: "тому вещей Боян и пръвое припевку смысленый рече: ни хитру, ни горазду, ни птицю горазду, суда Божия не минути".

В заключении говорится что-то о "песнотворце Святославле старого времени Ярославля, Ольгова, Коганя..." и опять упоминается о пении песни старым князьям, а потом молодым.

Некоторые места очень неясны, несмотря на усилия наших исследователей. По крайней мере, мы получаем из них понятие о существовании древней исторической поэзии, перенятой с севера, между тем как лирическая развивалась из собственных, т. е. славянских элементов. Впрочем, и историческая, по свойству нашего языка и народного характера, приняла у нас другой, свой характер, и наше Слово о полку Игореве, например, представляет несравненно более живости, теплоты, нежели саги, главная прелесть которых состояла в поэтическом языке.

Исландские саги двести, триста лет, сохранялись в изустном предании, и после уже были записаны на острове Исландии, где много особых обстоятельств содействовало этому явлению, - а у нас через двести, триста лет, после Олегов, Владимиров, Ярославов, нагрянули татары, - и нам было не до записывания песен, особенно на юге, где с явлением казачества появляются другие саги, как замечено выше, казацкие, исторические песни и думы, сменившие, приведшие в забвение прежнюю поэзию.

Вторая причина, почему не сохранились наши древние былины в рукописях, это - отвращение духовенства от всех мирских светских сочинений, а кроме духовенства писцов было мало.

Дошедшие до нас в устах народа былины составляют как бы середину между древними исландскими сагами и сохраненными у Нестора основами первых наших саг с одной стороны, а с другой со Словом о полку Игореве, одном из последних проявлений этой словесности.

В заключение этих рассуждений, приведем отрывок из Стрингольмова классического сочинения о норманнах - очерк северного скальда, и вспомним опять о наших скоморохах, какими они изображены в сохранившихся былинах.

"Северный Скальд должен быть богат в изобретении, остроумии и мышлении; он должен быть знаком не только с современными примечательными происшествиями, ибо их надо ему воспевать, - он должен обладать сведениями о происшествиях прежнего времени и преимущественно знать обстоятельно северное учение о богах, как основание пиитического языка и мифологических образов. Быстрый и смелый ход, богатство и смелость в образах, глубокое и сильное чувство, часто высокомерие и приятность, господствуют в песнях древних. Редкие, устарелые, в ежедневной речи неупотребительные слова и названия, были приняты в языке Скальдов или удержаны в нем, чтобы возвысить его над ежедневным и сообщить ему больше торжественности. Она выражается особенно в искусственном, обработанном своем виде, описаниями лиц и вещей, заимствованными из мифологии и природы, смелыми, исполненными образов. На счастливом выборе описаний изысканных, метких мыслей, изображений, основывалась преимущественно красота и искусство языка Скальдов. Простое название вещи считалось принадлежностью ежедневного языка. Скальды любили описательные названия и старались роскошным разнообразием многознаменательных образов, в коих заключались слова и целые положения, напрягать мысли слушателей и воспламенять их воображение. Они употребляли в то же время ужасную перестановку слов, и умели, если хотели, так сокрыть свои мысли посредством запутанных оборотов, темных, изысканных описаний и особенно мудреных слов, что нужен был великий дар соображения, дабы выразуметь их смысл.

Песни, переходя от поколения к поколению, питали любовь к пению и производили новых Скальдов. Многие такие следовали за Гаральдом Гильдетаном на Бравальское сражение, и воспоминание об этом великом происшествии было прославлено в песнях. У всех северных князей были Скальды.

Песни были различны: Drара (множ. drароr) героические, торжественные, величественные стихотворения, песни во многих отделениях, с возвратными стихами (Кеhrrеimеn), в коих воспевались деяния и жизнь Королей и великих героев. О мужах, менее славных и высоких, о происшествиях менее значительных и важных сочинялись Flоkr, песни меньшего объема без отделений и возвратных стихов. В древних песнях, особенно в Drapor, бывает обыкновенно род rеfrеin из двух или четырех стихов, которые принадлежат к правильной строфе, и только в конце каждого нового отделения песни повторяются и пр.

Скальды путешествовали по всем странам, где употреблялся северный язык, чтобы собирать предметы для своих песен и приобретать честь и награду. Скальд входил в Княжескую палату, где Король со своими мужами сидел и пировал, просил о позволении представить песнь в честь Короля, произносил ее мужественным голосом и получал золотые (Ringе) гривны, знатные оружия, драгоценные одежды и содержание при дворе Княжеском. Стихотворение выучивалось наизусть придворными людьми, и должно было оставаться, передаваться в воспоминании, чтобы довести до потомства Княжескую славу. От Скальдов требовалось, чтобы они не только обладали искусством сочинять и произносить стихи с достоинством и живостью, но они должны были иметь в памяти песни древних Скальдов, и память их посредством упражнения была так изощрена, что один Скальд мог пропеть Королю Гаральду Гардраде (мужу нашей Елизаветы Ярославны) шестьдесят песней, и когда Король, слушавший их до глубокой ночи, спросил Скальда, знает ли он еще, то сей отвечал, что может еще пропеть полстолька. Путешествуя от двора ко двору, из страны в страну, Скальды в древности были сведомые люди своего времени, потому что многое видели и опытом изведали.

К пению присоединялись повести, рассказы из древних северных героических саг, - самое любимое провождение при княжеских дворах, частных обществах и в домашнем кругу крестьянина".

Прервем наши доказательства, оставим сомнения, проистекающие из предвзятых мыслей, и познакомимся лучше с самими былинами. Содержание их: подвиги витязей. Телесная сила, по замечаниям Шевырева, удальство, бесстрашие, самоотверженность, отсутствие всякой личности, хитрость и оборотливость, ирония и шутка, грубость, вызываемая (дикими) племенами, с которыми мы имели дело, иногда доходящая до жестокости, - вот черты, проявляющиеся с первого раза в наших витязях. Важность их заключается преимущественно в подробностях разного рода.

Как из славного города Мурома, Из того села Корочарова; Как была-де поездка богатырская - Наряжался Илья Муромец Иванович Ко стольному городу ко Киеву, Он тою дорогою прямоезжею, Котора залегла ровно тридцать лет, Чрез те леса Брынские, Чрез черны грязи Смоленские: И залег ее, дорогу, Соловей разбойник. И кладет Илья заповедь велику: Что проехать дорогу прямоезжую, Которая залегла ровно тридцать лет, Не вымать из налушна тугой лук, Из колчана не вымать калену стрелу. Берет благословение великое у отца с матерью. А и только его Илью видели - Прощался с отцом с матерью, И садился Илья на своего добра коня, А и выехал Илья со двора своего Во те ворота широкие. Как стегнет он коня по тучным бедрам - А и конь под Ильей рассержается, Он перву скок ступил за пять верст, А другого ускока не могли найти. Поехал он через те леса Брынские, Через те грязи Смоленские. Как бы будет Илья во темных лесах; Во темных лесах во Брынских, Наезжал Илья на девяти дубах, И наехал он Илья Соловья разбойника. И заслышал Соловей разбойник Того ли топу кониного, И тоя ли он поездки богатырския. Засвистал Соловей по-соловьиному; А в другой зашипел разбойник по-змеиному, А втретьи зрявкает по-звериному; Под Ильею конь окорачился, И падал ведь на кукорачь. Говорит Илья Муромец Иванович: "А ты, волчья сыть, травяной мешок! Не бывал ты в пещерах белокаменных, Не бывал ты конь во темных лесах, Не слыхал ты свисту соловьиного, Не слыхал ты шипу змеиного, А того ли ты крику звериного, А звериного крику туриного". Разрушает Илья заповедь великую, Вымает калену стрелу, И стреляет в Соловья разбойника; И попал Соловья да в правой глаз, Полетел Соловей с сыра дуба Комом ко сырой земли. Подхватил Илья Муромец Соловья на белы руки, Привязал Соловья ко той ко луке ко седельныя, Проехал он воровску заставу крепкую, Подъезжает ко подворью дворянскому.

Укажем на некоторые своеобразные описания, обороты, выражения, замечательные по своей поэзии или по признакам древности.

Родился Волх Всеславьевич. Рыба пошла в морскую глубину, Птица полетела высоко в небеса, Туры да олени за горы пошли, Зайцы, лисицы, по чащицам, Волки, медведи, по ельникам, Соболи, куницы, по островам.

Будет Волх в полтора часа - он говорит, как гром гремит. Что же он говорит своей матери?

А не пеленай во пелену в червчатую, А не пояси в поясья шелковые, Пеленай меня, матушка, В крепки латы булатные, А на буйну голову клади злат шелом. Во праву руку палицу, А и тяжку палицу свинцовую.

Как был-то я (мастер) в молоду пору По темным лесам летать черным вороном, По чисту полю скакать серым волком, По крутым горам тонкиим белым горносталем, По синим морям плавать серою утушкою. Ах ты старость моя глубокая, Да не в пору молодца старость состарила! У меня-ль головка состарила, Сердце молодецкое соржавело, Русы кудри поседатели. Ай же, сила моя, войско сорок тысячей! Седлайте-уздайте добрых коней, Туго-натуго и крепко-накрепко, Поедем мы в след сугоною За этою щепятью белогубою...

Как засвистал Соловей разбойник по-соловьиному, Закричал, злодей, он по-звериному. От этого от посвиста соловьиного, От этого от покрика звериного, Очень велик шум пошел: Темные леса к земле наклонилися, Околенки хрустальные порассыпались, Что есть людюшек, все мертвы лежат. И все князья-бояра на землю припадали, Все старые домы во Киеве приломалися, А новые домы пошаталися, Оконницы все из домов припадали, От его ли крику богатырского Тихая заводь сколыбалася, С песком вода помутилася, У него конь на коленки пал. И упадал Добрыня с добра коня На сыру землю в ковыль траву; Лежал три часа замертво.

Разгорячился Добрынюшка Никитич, Он берет да плеточку шелковую, Он бьет бурка промежу ноги, Промежу ноги между задние, Что стал его бурушка поскакивать, С горы на гору, с холма на холмы, И реки, озера перескакивать, Широкие раздолья между ног пущать. Как не ясный сокол в перелет летит: Добрый молодец перегон гонит, Пошел его добрый конь чистым полем, Стал он по раздольицу поскакивать, С горы на гору он перескакивать, С холмы на холму перемахивать, Мелкие озерка-реченьки промеж ног спущал. Так по молвия тут по чисту полю промолвила, Проехал-то Добрыня на добром коне. Подъехал он к сыру дубу ко Невину, Ко славному ко камени ко Латырю.

Будет Василий семи годов, Стал он по городу похаживать, На княженецкий двор он загуливать, Стал шутить он, пошучивать. Шутить-то шуточки недобрые Со боярскими детьми, со княженецкими: Которого дернет за руку, рука прочь, Которого за ногу, нога прочь. "Ай же, любезна моя дружина хоробрая! Поди-тко теперь опочив держать, А я теперь стану с ребятами поигрывать". И зачал Василий по мосту похаживать. И зачал он вязом помахивать: Куды махнет, туды улица, Перемахнет - переулочек. И лежат-то мужики увалами, Увалами лежат, перевалами, Набило мужиков как погодою.

И едет Василий, помахивает, С горы на гору конь его поскакивает, С холма на холму конь его поплясывает. Реки, озера, межу ног пущал, Синие моря около скакал. Хвост по земле расстилается, А грива под копыта подвивается, Искра с ноздрей рассыпается, Огненное пламя распаляется, Огненным щитом обороняется.

Тут Михайла Потык сын Иванович Берет-то тугой лук разрывчатый, Натянул он тетивочку шелковеньку, И наложил-то он стрелочку каленую, Хочет подстрелить эту белую лебедушку. Этая белая лебедушка Поднималася от синя моря На своих на крыльях лебединыих, Садилась она на черлен корабль, Обернулась красной девицей...

Чурило сын Пленкович Обул сапожки-то зелен сафьян: Носы шилом, а пяты востры, Под пяту хоть соловей лети, А кругом пяты хоть яйцем кати; Надел он шубу-то собольюю: Во пуговках литы добрые молодцы, Во петельках шиты красные девицы; И наложил он шапку черну мурманку, Ушисту, пушисту, завесисту: Спереди не видно ясных очей, А сзади не видно шеи белыя. А молодой боярский сын Дюк Степанович По Киеву не снаряден шел: И обуты были лапотцы семи шелков; В эти лапотцы были вплетены Дорого каменье все яхонты, - Который же камень самоцветный Стоил города всего Киева, Опричь Знамения Богородицы, И опричь прочих святителей. И надета была у него шуба-та расхожая, Во пуговках литы люты звери, Во петельках шиты люты змеи, И брал Дюк плеточку шелковую, Матушкино благословение, Подернул Дюк по пуговкам - Заревели во пуговках люты звери; Подернул Дюк по петелькам, Засвистали во петельках люты змеи. И от того реву от звериного, И от того свисту от змеиного, Во стольном городе во Киеве, Старый и малый на земле лежит; Только малые люди оставалися, За Дюком всем городом Киевом качнулися: А почни тут Дюк Степанович своим пугвицам поваживать, - Вповал тут все повалилися, ужаснулися: Что во всякой во златой пуговице Сорок сороков змей пещерских шипит, И во всякой того пуговице Сорок сороков зверей лютыих ревом ревет. А почни тут в другу сторону пуговицам поваживать: Что во всякой-то златой пуговице Сорок сороков птиц Божьих песни затягивают. Весь люд Божий тут удивленье взяло. Все они ко Дюку Степанычу честно приближаются. Ко его мудрецкому кафтану стар-млад приклоняются.

В день едут по красному по солнышку, В ночь едут по светлому по месяцу. Времечко-то идет день за день, День за день, как трава растет, Год за год, как вода течет.

Как день за днем, будто дождь дожжит, Неделя за неделей, как трава растет, А год за годом, как река бежит.

Нагнано-то силушки черным черно, Черным черно, как черного ворона. И не может пропекать красное солнышко Между паром лошадиным и человеческим. Вешним долгим денечком Сырому зверю вокруг не обрыскати, Меженныим долгим денечком Черну ворону этой силы не обграяти, Осенниим долгим денечком Серой птицы вокруг не облететь.

У меня во череве младенец. Того младенца во граде нет: По колен ножки-то в серебре, По локоть руки-то в золоте, По косицам частые звездочки, А в теми пекет красно солнышко!

Встал Добрыня на резвы ноги. Походил Добрыня на широкий двор. Пришедши Добрынюшка разжалился, Что мать нссчастливого породила, Смелостью меня не смелого, Силою меня не сильного, И красотою меня не красивого, Богатством меня не богатого, Кудрямы меня не кудрявого. На что меня несчастного молодца спородила, Гребешком мою головушку загладила, Копылком бородку наладила, Спустила доброго молодца во далече-далече во чисто поле.

Пошла женка путем да дорогою: Мелкие-то ручейки бродом брела, Глубокие реки плывом плыла, Широкие озера кругом обошла, Чистые поля разбойников о полночь прошла: О полночь разбойники опочин держат. Темные леса - лютых зверей о полдень прошла: О полдень люты звери да опочин держат.

Тут не две утушки серые сплывалися, Не две белые лебедушки слеталися: Садилася свекровушка да невестушка в одно место, Плачут-обливаются, Да молода Добрынюшку из чиста поля дожидаются, Приедучись не начаются.

ДУХОВНЫЕ СТИХИ

Духовные стихи, до нас дошедшие, сильно поврежденные и подновленные, должны быть несколько моложе былин, но своими приемами, оборотами и языком, показывают близкое родство с ними. Воспеваются в них разные святые, примечательные по каким-либо особенным происшествиям в своей жизни: Иосиф прекрасный, Лазарь убогий, Алексей Божий человек, Иоасаф пустынник, Феодор Тирон. Мы предлагаем в качестве образца стихи о Георгии Храбром и Дмитрии Селунском, которые особенно чтутся в русском народе.

Стих о Егории Храбром

Во святой земле, православной, Нарождается желанное детище У тоя ли премудрой Софии; И нарекает она по имени Свое то детище - Георгий, По прозваньицу - храброй. Возрастает Георгий храброй Промеж трех родных сестер, От добра деда не отходючи, Святым словом огрожаючи, Миру крещеному угожаючи. Как и стал он, Георгий храброй, В матер возраст приходити, Ум-разум спознавати, И учал во те поры Думу крепкую оповедати Своей родимой матушке, А и ей ли, премудрой Софии: "Соизволь, родимая матушка, Осударыня премудрая София, Ехать мне ко земле Светло-русской Утвержать веру христианскую". И дает ему родимая матушка, Она ли, осударыня премудрая София, Свое благословение великое: Ехать ко той земле Светло-русской, От востока до запада поезжаючи, Святую веру утверждаючи, Бесерменскую веру побеждаючи. Наезжает он, Георгий храброй, На те леса, на темные, На те леса, на дремучие; Хочет он, Георгий, туто проехати, Хочет он, храброй, туто проторити, Нельзя Георгию туто проехати, Нельзя храброму туто проторити. И Георгий храброй проглаголует: "Ой вы, леса, леса темные! Ой вы, леса, леса дремучие! Зароститеся, леса темные, По всей земле Светло-русской, Раскиньтеся, леса дремучие, По крутым горам по высокиим, По Божьему все веленью, По Георгиеву все моленью!" По его слову, Георгиеву, По его ли, храброго, велению, Зарастали леса темные По святой земле Светло-русской. Раскидалися леса дремучие По крутым горам по высокиим...

Точно то же произошло с встреченными горами, морями, реками, вихрями, к которым Георгий относился со своими приказаниями.

"Ой вы, горы, горы высокие Ой вы, холмы, холмы широкие Рассыпьтеся горы высокие, По всей земле Светло-русской; Становитесь холмы широкое, По степям, полям зеленыим, Ой вы моря, моря глубокие! Ой вы реки, реки широкие! Потеките моря глубокие, По всей земле Светло-русской, Побегите, реки широкие, От востока да и до запада. Ой вы, звери, звери могучие! Ой вы, звери, звери рогатые! Заселитеся, звери могучие, По всей земле Свято-русской, Плодитеся звери рогатые, По степям, полям без числа. А и есть про вас на съедомое. Во полях трава муравчата, А и есть про вас на поилицо Во реках вода студеная".

Наезжает он, Георгий храброй, На то стадо, на змеиное, На то стадо, на лютое: Хочет он, Георгий, туто проехати, Хочет он, храброй, туто проторити; И стадо змеиное возговорит Ко тому ли Георгию храброму: "Али ты, Георгий, не ведаешь, Али ты, храброй, не знаешь: Что та земля словом заказана, Словом заказана, заповедана. По той земле заповеданной Пеш человек не прохаживал, На коне никто не проезживал. Уйми ты, Георгий, своего коня ретивого, Воротися ты, храброй, сам назад". Вынимал Георгий саблю острую, Нападал, храброй, на стадо змеиное. Ровно три дня и три ночи Рубит-колет стадо змеиное: А на третий день ко вечеру Посек, порубил стадо лютое. Наезжает он, Георгий храброй, На ту землю Светло-русскую, На те поля, реки широкие, На те высоки терема, златоверхие. Хочет он, Георгий, туто проехати, Хочет он, храброй, туто проторити. Как и тут ли ему, Георгию, Выходят навстречу красны девицы, Как и тут ли ему, храброму, проглаголуют: "А тебя ли мы, Георгий, дожидаючись, Тридцать три года не вступаючи С высока терема, златоверхого. А и тебя ли мы, храброго, дожидаючись, Держим народу велик обет: Отдать землю Светло-русскую, Принять от тебя веру крещеную". Принимает он, Георгий храброй, Ту землю Светло-русскую Под свой велик покров, Утверждает веру крещеную По всей земле Светло-русской.

Стих о Дмитрии Солунском

С первого века-начала Христова Не бывало на Салым град Никакой беды, ни погибели. Идет наслание Божие на Салым град, Идет неверный Мамай царь, Сечет он, и рубит, и по плен емлет, Просвещенные соборные церкви он разоряет.

У святой у соборной у церкви Стоял старец Онофрий на молитве, У всеночной всю ночь на паперти. Молился он Спасу и Пречистой Богородице, И святому Дмитрию, Солунскому чудотворцу, И увидел он чудо у престола: Два ангела лик ликовали Святому Димитрию Солунскому чудотворцу. Пошел он по Салыму граду объявляти, Князьям-боярам и воеводам, И Митрием-митрополитам. Попам-священникам и игумнам, Да и всем христианам: Вы гой еси, князья-бояре, воеводы И митрия-приполиты, Попы, священники и игумены, Все православные христиане! Не сдавайте вы Салыму града и не покидайте: Не быти нашему Салыму граду взяту, А Мамайской силе побитой.

Оповещенные спросили его, почему он это знает, и получили в ответ известие о его видении.

Поутру было раным-ранехонько, Не высылка из Салыму граду учинилася: Един человек из-за престола восставает, Пресветлую он ризу облекает, Един на бела осла садился, Един из Салыму граду выезжает, Един неверную силу побеждает, Сечет он и рубит, и за рубеж гонит. Победил он три тмы И три тысячи неведомой силой, Да и смету нет! Отогнал он неверного царя Мамая Во его страну в порубежную. А злодей неверный Мамай царь, Когда бежал, захватил он двух девиц полонянок, Увозил он их в свою сторону порубежную, Начал он двух девиц вопрошати: Вы гой еси, две девицы, две русские полонянки. Скажите вы мне, не утаите: Какой есть у вас могучий богатырь, Един на бела осла садился, Един из Салына града выезжает, и пр.

(Повторяются вышеприведенные стихи).

Две девицы неверному царю Мамаю отвечали: О злодей, неверный Мамай царь: Это у нас не могуч богатырь, Это наш святой отче Димитрий Солунский чудотворец. Возговорил неверный царь Мамай Ко двум ко девицам. Кто это у вас святой отче, Димитрий Солунский чудотворец? Вышейте вы мне на ковре Лик своего чудотворца Димитрия Солунского, Коню моему на прикрасу, Мне, царю, на потеху, Передайте лице его святое на поруганье.

(Две девицы отказались)

Тогда же неверный царь Мамай На двух девиц опалился; Вынимает он саблю мурзавецкую, Да и хочет он головы их рубить По их плечи по могучие. Две девицы убоялись, К неверному царю Мамаю приклонились: О злодей, собака, неверный Мамай царь, Не руби-ка ты наши головы По наши плеча по могучие, Дай ты нам время хоть до утра.

Две девицы шили ковер, вышивали, Святое лицо на ковре вышивали, На небеса возирали, Горючие слезы проливали. Молились они Спасу, Пречистой Богородице, И святому Димитрию Солунскому чудотворцу. Поздно вечером они просидели, На ковре спать ложились, и приуснули. По Божьему все по веленью, И по Димитрия святому моленью, Восставали сильные ветры, Подымали ковер со двумя со девицами, Подносили их ко гряду ко Солуну, Ко святой соборной Божьей церкви, Ко празднику Христову, Ко святому Димитрию Солунскому чудотворцу: Положило их святым духом за престолом. Поутру было раным-рано, Церковный пономарь от сна восставает, Приходил он во святую соборную церковь К утренней заутрени благовестити, Утренние молитвы говорить. Приходил он в соборную Божию церковь, Увидел он чудо за престолом: Спят на ковре две девицы, Две русские полонянки. Церковный пономарь убоялся, Из церкви вон утекает, Ко священнику прибегает, Ото сна его разбуждает: Батюшка ты наш поп, Священник, отец духовный! Восстань ты ото сна, пробудися, Гряди скоро во соборную церковь - Великое чудо явилось, Спят на ковре две девицы, Две русские полонянки. Поп-священник от сна восставает, Животочною водой лицо свое умывает, На ходу он одежду надевает, Грядет он скоро во святую соборную церковь, До Господнего престола доступает, Животворящий крест с престола принимает, Святой их водой окропляет, Ото сна разбуждает: Встаньте вы, две девицы, Две русские полонянки, Ото сна вы пробудитесь. Скажите вы мне, не утаите, Как вы здесь явились Из той земли из неверной, Во славном городе во Салуне, Во святой соборной церкви за престолом? Как вам замки отмыкались, Как двери отворялись, И как свечи зажигались? Две девицы от сна пробуждались. Поначаяли они, что неверный Мамай: О злодей, собака, неверный Мамай царь! Не руби-ка ты наши главы По наши плечи по могучие. Мы вышили тебе на ковре Лик святого Димитрия Солунского чудотворца Предали лицо его тебе злодею на поруганье. Поп-священник, стоя на месте, изумился, На двух девиц прослезился, На небеса возирает, Горючи слезы проливает, Во слезах он отвечает: Вы гой еси, две девицы. Две русские полонянки. Ведь не неверный Мамай царь, Я ваш священник, отец духовный. Две девицы от сна восставали, Животочной водой лицо умывали, Животворящим крестом себя ограждали, Священнику отвечали: Батюшка, священник, отец духовный! Мы сами про то не ведаем, Как мы у вас явились, Из той земли неверной, Во славном городе во Салуне; Знать, по Божьему повелению, По Дмитрия святого молению, Сама нам Божия церква отмыкалась, И сами нам двери отверзались, Сами нам за престолом свечи зажигались! Поп-священник, отец духовный, Заблаговестил в многие колокола, И услышали по всему граду по Салуну Князья-бояре, воеводы, И митрии-митрополиты, Попы-священники, игумны, И все православные христиане; Собирались они в соборную Божию церковь, Подымали они иконы местные, Служили они молебны честные, Молилися они Спасу, Пречистой Богородице И святому Димитрию Солунскому чудотворцу. Его же света величаем, Святого Димитрия Солунского чудотворца. Да и Богу нашему слава Отныне и во веки, аминь.

Кроме былевых духовных стихов было (и есть) много стихов общего нравственного содержания: о страшном суде, о великих муках, о расставании души с телом, о смертном часе. Мы приведем некоторые из них в главе о нравах. Так называемая голубиная книга, будучи памятником устной словесности, свидетельствует вместе о предметах любознательности русского народа, о его вопросах и о характере ответов на оные, сходных во многих чертах с древними немецкими памятниками.

Восходила туча сильная грозная, Выпадала книга голубиная, И не малая, не великая: Длины книга сорока сажень, Поперечины двадцати сажень. Ко той книги ко божественной Соходилися, соизжалися, Сорок царей со царевичам, Сорок князей со князевичам, Сорок попов, сорок дьяконов, Много народу, людей мелкиих, Христиан православных. Никто ко книге не приступится, Никто ко Божьей не пришатнется. Приходил ко книге премудрый царь, Премудрый царь Давыд Евсеевич: До Божьей до книги он доступается. Перед ним книга разгибается, Все божественное ему писание объявляется. Еще приходил ко книги Володимер князь, Володимер князь Володимерович. Возговорил Володимер князь, и т. д. "Ты премудрый царь, Давыд Евсеевич! Скажи, сударь, проповедуй нам, Кто сию книгу написывал, Голубицу кто напечатывал?" Им ответ держал премудрый царь, Премудрый царь Давыд Евсеевич: "Писал сию книгу сам Исус Христос, Исус Христос царь небесный. Читал сию книгу сам Исай пророк Читал он книгу ровно три года, Прочитал из книги ровно три листа".

Владимир просит Давида прочесть книгу...

Объяви, сударь, дела Божии Про наше житие, про Святорусское, Про наше житие света вольного.

Затем следуют частные вопросы, видные из ответов. Давыд начинает:

Ой ты гой еси Володимер князь: Не могу я прочесть книгу Божию, Уж мне честь книгу не прочесть Божию. Это книга не малая, Это книга великая, На руках держать - не сдержать будет; На налой положить Божий - не уложится. Умом нам сей книги не сосметити, И очам нам книгу не обозрити, Великая книга голубиная! Я по старой по своей по памяти Расскажу вам, как по грамоте: У нас белый вольный свет начался от суда Божия; Солнце красное от лица Божьего, Самого Христа Царя небесного; Млад-светел месяц от грудей его; Звезды частые от риз Божиих; Ночи темные от дум Господниих; Зори утренни от очей Господних; Ветры буйные от Святого Духа; Дробен дождик от слез Христа Самого Христа, царя небесного. У нас ум-разум самого Христа, Наши помыслы от облац небесныих; У нас мир-народ от Адамия; Кости крепкие от камени; Телеса наши от сырой земли; Кровь руда наша от черна моря. От того у нас в земле цари пошли От святой главы от Адамовой; От того зачались князья, бояры От святых мощей от Адамовых; От того крестьяны православные От свята колена от Адамова. Возговорит Володимер князь, Володимер князь Володимерович: "Премудрый царь Давыд Евсеевич! Скажи ты нам проповедуй: Который царь над царями царь? Кая земля всем землям мати? Кая глава всем главам мати? Который город городам отец? Кая церковь всем церквам мати? Кая гора всем горам мати? Который камень всем камням мати? Кое древо всем древам мати? Коя трава всем травам мати? Которое море всем морям мати? Кая рыба всем рыбам мати? Кая птица всем птицам мати? Который зверь всем зверьям отец?" Возговорит премудрый царь, Премудрый царь Давыд Евсеевич: У нас Белый царь над царями царь. Почему ж Белый царь над царями царь? И он держит веру крещеную, Веру крещеную, богомольную; Стоит за веру христианскую, За дом Пресвятыя Богородицы. Потому Белый царь над царями царь. Свята Русь земля всем землям мати: На ней строят церкви Апостольские: Они молятся Богу распятому, Самому Христу царю небесному: Потому свято-Русь земля всем землям мати. А глава главам мати - глава Адамова. Потому что когда Жиды Христа Распинали на лобном месте, То крест поставили на святой главе Адамовой. Иерусалим город городам отец. Почему тот город городам отец? Потому Иерусалим городам отец: Во том во граде во Иерусалиме Тут у нас среда земле. Собор - церковь всем церквам мати. Почему же Собор церковь церквам мати? Стоит Собор церква посреди града Иерусалима; Во той во церкви во соборноей Стоит престол божественный: На том на престоле на божественном Стоит гробница бела каменная. Во той гробнице белой каменной Почивают ризы самого Христа, Самого Христа царя небесного. Потому Собор - церква церквам мати. Ильмень озеро озерам мати. Не тот Ильмень, который под Новым Градом, Не тот Ильмень, который в Царе Граде, А тот Ильмень, который в Турецкой земли Под начальным городом Иерусалимом. Почему же Ильмень озеро озерам мати? Выпадала с его матушка Иордань река Иордань река всем рекам мати. Почему Иордань всем рекам мати? Окрестился в ней сам Исус Христос, Со силою со небесною, Со ангелами со хранителями, Со двухнадесятьми апостольми, Со Иоанном, светом, со крестителем. Потому Иордань река всем рекам мати. Фавор гора всем горам мати. Почему Фавор гора горам мати? Преобразился на ней сам Исус Христос, Исус Христос, царь небесный, свет, С Петром, со Иоанном, со Иаковым, С двунадесятью Апостолами, Показал славу ученикам своим. Потому Фавор гора горами мати. Белый латырь камень всем камням мати. На белом латыре на камни Беседовал, да опочив держал, Сам Исус Христос, царь небесный, С двунадесяти со апостолам, С двунадесяти со учителям. Утвердил он веру на камени, Распущал он книгу голубиную, По всей земли по вселенныя. Потому Латырь камень всем камням мати. Кипарис дерево всем деревам мати, На том дереве на кипарисе Объявился нам животворящий крест. На том на кресте на животворящем Распят был сам Исус Христос, Исус Христос, царь небесный свет; Потому кипарис всем деревам мати. Плакун трава всем травам мати. Почему плакун всем травам мати? Когда жидовья Христа распяли, Святую кровь его пролили, Мать Пречистая Богородица По Исусу Христу сильно плакала, По своем сыну по возлюбленном; Ронила слезы пречистые На матушку на сыру землю; От тех от слез от пречистыих Зарождалася плакун трава. Потому плакун трава травам мати. Почему Океан всем морям мати? Посреди моря Океанского Выходила церковь соборная, Соборная, богомольная, Святого Климента попа Римского: На церкви главы мраморные, На главах кресты золотые. Из этой из церкви из соборной, Выходила царица небесная; Из океана моря она омывалася, На собор-церковь она Богу молилася, От того океан всем морям мати. Кит рыба всем рыбам мати. Почему же кит рыба всем рыбам мати? На трех рыбах земля основана. Стоит кит рыба - не сворохнется Когда ж кит рыба поворотится, Тогда мать земля восколыбнется, Тогда белый свет наш покончится. Потому кит рыба всем рыбам мати. Основана земля Святым Духом А содержана Словом Божиим. Стратим птица всем птицам мати. Живет стратим птица на океане море, И детей производит на океане море. По Божьему все повелению, Стратим птица вострепенется Океан море восколыхнется; Топит она корабли гостиные Со товарами драгоценными: Потому стратим она птица всем птицам мати. У нас Индрик зверь всем зверям отец, Почему Индрик зверь всем зверям отец? Ходит он по подземелью, Прочищает ручьи и проточины, Куда зверь пройдет, Тута ключ кипит; Куда зверь тот поворотится, Все звери зверю поклонятся. Живет он во святой горе, Пьет и ест во святой горе, Куды хочет, идет по подземелью, Как солнышко по поднебесью. Потому же у нас Индрик зверь всем зверям отец. Возговорил Володимер князь: "Ой ты гой еси, премудрый царь, Премудрый Давыд Евсеевич! Мне ночесь, сударь, мало спалось, Мне во сне много виделось, Кабы с той страны со восточной, А с другой стороны то полуденной, Кабы два зверя собиралися, Кабы два лютые собегалися, Промежду собой дралися-билися, Один одного зверь одолеть хочет". Возговорил премудрый царь, Премудрый царь Давыд Евсеевич: Это не два зверя собиралися, Не два лютые собегалися: Это Кривда с Правдой соходилася, Промежду собой они бились-дрались, Кривда Правду одолеть хочет; Правда Кривду переспорила. Правда пошла на небеса, К самому Христу, царю небесному; А кривда пошла у нас по всей земле, По всей земле по Свет-русской, По всему народу христианскому; От кривды земля восколыбалася, От того народ весь возмущается; От кривды стал народ неправильный, Неправильный стал злопамятный: Они друг друга обмануть хотят, Друг друга поесть хотят. Кто будет кривдой жить, Тот отчаянный от Господа... Кто не будет кривдой жить, Тот причаянный ко Господу. Та душа и наследует Себе царство небесное.

Старым людям на послушанье, А молодым людям для памяти. Славу поем Давыду Евсеевичу, Во веки его слава не минуется.