Маленькие боги, которых создали для себя люди, — ревнивые отцы, немногим превосходящие своих детей: они лишь чуть-чуть сильнее и умнее них. Бессмертным отцам, боящимся за своих смертных детей, даровано счастливое бессмертие. Чтобы бороться с ложными богами, нужны героизм и отчаянье. Человек, не знающий Живого Бога, приговорен ложными богами к отчаянью: зная, что он сотворил себе идолов, он все же надеется на то, что сумеет их низвергнуть. Увы, он слишком поздно понимает, что создал их бессмертными. В конце концов, они должны поглотить его.
Прометеев инстинкт столь же глубок, как человеческая слабость, то есть почти бесконечен. Прометеево отчаянье — это крик, поднимающийся из бездны человеческой немощи, нечленораздельный крик ужаса, которому человек не смеет взглянуть в лицо, ужаса от того, что он должен быть кем-то, быть собой. То есть ужаса от внезапного осознания того, что он — сын Божий во Христе и в Духе Огня, который нам дан с неба. Огонь, который, как думал Прометей, он должен был похитить у богов, — это его личность в Боге, это самоутверждение существа, сотворенного по образу Божьему. Огонь, который он должен был похитить, — это его собственная духовная свобода. В глазах Прометея быть собой греховно. Проявление свободы — преступление, восстание против богов, которых он создал (богов, которым он отдал все лучшее в себе, поэтому, чтобы вернутьэто лучшее, нужно похитить его у них).
Прометей знает (его природа ему подсказывает), что он должен стать личностью. Однако он чувствует, что для этого нужен подвиг, tour de force. А подвиг обречен на неудачу. Он осужден самой своей природой на этот подвиг и преступление и чувствует, что эта же природа ведет его к угасанию. Огонь слишком сильно влечет его, так как, в действительности, это его собственный огонь. Но он ненавидит себя за то, что желает вернуть себе отданное богам, и наказывает себя прежде, чем взял у них отданное. Затем подобно орлу, он пожирает себя, и наконец, наступает удовлетворение. Пожирая себя, он осуществляет себя. (Он втайне говорит себе: «Я завоевал огонь для людей, я пожертвовал собой для других». Но на самом деле, он ничего ни для кого не завоевал. Он потерял собственную душу, но не приобрел весь мир или хотя бы малую его часть.)
Виноватый, разочарованный, непокорный, охваченный страхом Прометей стремится утвердить себя и терпит неудачу. Непостижимым образом он торжествует в поражении. Поскольку Прометей не может себе представить истинную победу, его торжество в том, что он дает орлу выклевать себе печень: он будет мучеником и жертвой, потому что боги, которых он создал по своему образу и подобию, являют собой его собственные деспотические требования к себе. Есть только один исход в его борьбе с ними — великолепный вызов и упоение отчаяньем.
Тем, кто не знает Живого Бога, кажется, что бороться с богами — подвиг. Они не знают, что Он сам борется вместе с нами против ложных богов и непременно победит. Тот, кто любит Христа, не должен быть Прометеем. Он не имеет права на поражение. Он должен поддерживать огонь, который ему дан с неба. И утверждать, что огонь — его. Он должен отстаивать свои права против всех ложных богов, которые считают, что он был украден.
Вина — драгоценный дар ложных богов Прометею, дар, который сделал возможной всю эту изнурительную борьбу. Не зная, что огонь может принадлежать ему по его просьбе, что это дар истинного Бога, Бога Живого, не зная, что огонь был нужен Богу не для себя (поскольку Он создал его для человека), Прометей чувствовал, что должен похитить то, без чего он не мог обойтись. Почему же? Потому что он не знал бога, который пожелал бы отдать его даром. Он не мог представить себе такого бога, потому что, будь он сам богом, он нуждался бы в огне для себя и ни за что не поделился бы им ни с кем. Он не знал бога, который был бы другом, потому что боги, которых он знал, были лишь немногим сильнее него и так же нуждались в огне, как он cам. Чтобы существовать, они должны были повелевать им, питаться им и погубить его (если бы он сам был богом, он бы знал, что ему придется питаться тем, что слабее него).
Таким образом боги, которых знал Прометей, были слабыми, потому что он сам был слаб. Однако они были немного сильнее него, то есть достаточно сильными, чтобы приковать его к Кавказским горам. (После того, как он сотворил себе богов, у него еще хватило сил, чтобы уничтожить себя в наказание за то, что он пожелал их огня. На самом деле, он погубил себя, чтобы жили они. Поэтому идолопоклонство было и остается главным грехом.)
Человек должен получить все, что можно, от богов, которые у него есть. Прометей должен был иметь слабых богов, потому что сам для себя был богом; ни один человек не признает, что он сам для себя бог. Он предпочитает собственную слабость силе Бога Живого. Если бы Прометей знал сильного Бога и не поклонялся слабым богам, исход трагедии был бы иным. Вина, которая с самого начала преследовала Прометея, больше необходима его богам, а не ему. Если бы он был невиновен, такие боги не могли бы существовать. Без чувства вины он не выдумал бы их, и поскольку они существовали лишь в его сознании, он должен был быть виновным, хотя бы для того, чтобы думать о них. Таким образом, его вина — тайное выражение его любви, уважения и веры. И вместе с тем это его свидетельство: похитив огонь у маленьких домашних богов, скопидомов, он признает, что любит их больше, чем Живого Бога, и верит в ложных богов больше, чем в Бога истинного. Открыв сердце ненастоящим богам и похитив у них огонь (на самом деле, его собственный), он выказал им высочайшее уважение. Он отдал им все, чтобы показать, насколько он предпочитал их ничтожность Богу Живому и даже себе самому!
Христос на кресте меньше всего похож на Прометея, прикованного к скале. Ибо Прометей думал, что должен сойти в ад и украсть то, что Бог и так постановил отдать ему. А Христос, обладавший всеми сокровищами Бога и всей бедностью Прометея, сошел в ад с огнем, пылавшим в сердце, которого так искал Прометей. Он Сам обрек себя на смерть рядом с разбойником Прометеем, чтобы показать ему, что Бог не может оставить ничего для Себя одного.
Не убивая человека, ищущего божественного огня, Живой Бог сам пройдет через смерть, чтобы человек получил то, что ему предназначено.
Если Христос умер, воскрес из мертвых и излил на нас огонь Духа Святого, почему же мы думаем, что наша жажда жизни — это Прометеево желание, обреченное наказанию?
Почему мы ведем себя так, словно Богу не угодно наше стремление «видеть добрые дни», когда Он сам заповедал нам искать их? Почему упрекаем себя за то, что желаем победы? Почему гордимся нашими поражениями и упиваемся отчаяньем?
Потому что мы считаем, что наша жизнь важна для нас одних, и не знаем, что для Бога Живого она важней, чем для нас самих.
Потому что мы думаем, что наше счастье — только наше, и не понимаем, что это и Его счастье.
Потому что мы думаем, что наши скорби — только наши, и не верим в то, что это и Его скорби.
Нет ничего, что мы могли бы похитить у Него, потому что прежде, чем мы об этом подумали, нам это уже было дано.