Оглавление книги
Ио. 6, 31 "Отцы наши ели манну в пустыне, как написано: хлеб с неба дал им есть."
№77 по согласованию. Фразы предыдущая - следующая.
На первый взгляд, неувязочка: только что было чудо умножения хлебов, какого рожна ещё нужно? Но разве не очевидно качественное различие между землёй и небом? Из ста кроликов не сделать одного слона, и чем больше земли, тем неба не больше, а меньше. Насыпешь вокруг себя земли и сидишь как в колодце, небо превращается в маленький кружок. Манна дорога именно тем, чт она - с неба. Все попытки рационализировать сказание о манне, подыскав ей земной аналог, обнаруживают непонимание сути текста. Манна - никоим образом не земное явление, это усиленно подчёркивается, и первый признак - что её нельзя запасти. Причём, гниение манны - тоже не естественное явление, а чудесное, потому что один раз в неделю она всё-таки не гниёт - её можно запасти на субботу.
Иисус не просто накормил страждущих - осталось огромное количество излишков, они были сложены про запас в корзины. Евангелист эту деталь подчёркивает. Обстоятельство упоминается и у Мф. 14, 20. Однако, у Мф. оно повисает в воздухе, не получает объяснения, а здесь становится ясно: собирание чудотворного хлеба в корзины призвано уподобить этот хлеб манне, причём манне пятничной, манне, которая предназначена на следующий день, для субботы. "Я - суббота. Моё время - Божье время", - вот что означает повеление собрать хлеб в корзины. И этому провозглашению Себя - субботним днём, за которым возвращение к Богу, противостоит всякое накопительство - от нищеты не духовной, до наглой уверенности в том, что смерти никогда не будет (Лк. 12, 19).
*
Ио. 6, 31 "Отцы наши ели манну в пустыне, как написано: хлеб с неба дал им есть".
Иисус, отвечая на эти слова, говорит: "Моисей дал", а ведь Ему не говорят "Моисей". Имя Моисея не названо по той же причине, по которой не называли имени Божьего, по которой вообще предпочитали безличные выражения, говоря о Боге (""утешатся" вместо "Бог утешит"). Святое не тронь языком.
Доказал бы Иисус, что Он - не хуже Моисея, и Его имя мы бы сегодня не произносили, а говорили бы: "Сказано в Нагорной проповеди". Собственно, отчасти к этому и идёт всякий раз, когда Христос превращается в один из трёх источников современной цивилизации. Если использовать метафору схоластической теологии, то при этом происходит рассуществление Иисуса.
На первый взгляд, наоборот: ну что такого происходит, когда вспоминают Тайную Вечерю - вспоминают не как принято в цивилизованном обществе, с показом фотографий, с рассказами свидетелей, а неприлично, по-азиатски - с вином, хлебом, "сие есть Тело Мое"...
Фу, натурализм! А вот когда - "было дело, ну там, ноги, барашек, вино недурное, но это всё второстепенное, главное - любить друг друга!" - это сущность! Сущность Христа, становящаяся нашей сущностью!!! В ухо вошло, в сердце угнездилось!
На что народная мудрость посконно ответствует: "В одно ухо вошло, в другое вышло". Какое отношение любовь имеет к хлебу? А какое отношение рот, этот чудный инструмент произнесения слов, имеет к еде? Про любовь вообще помолчит, это ниже всякой критики Богом устроено - то есть, ниже пояса. Нет чтобы плавать кефирными телами в зефирных небесах, взаимопроникая сиянием.
Бывает влюблённость. Это она стыдливо скрывает имя любимого человека, это она рисует финтифлюшечки, бегает по пустыням в экстазах, воздвигает любимому храм, причём непременно считая его единственным Обвешивает себя филактериями, нательными крестами и прочими фенечками. А борща не сварит - не для кого. Я тут, возлюбленный там.
А бывает любовь. Пришёл смутный объект желания. Сели - и не на скамейке в парке, а за обеденный стол. Конечно, филактерий и нательных крестиков это не отменяет, можно ещё и обручальное кольцо надеть. Но главное - можно произнести заветное имя вслух и навернуть борща.
