Богочеловеческая история
Оглавление книги
Ио. 11, 13. Иисус говорил о смерти его, а они думали, что Он говорит о сне обыкновенном.
№116 по согласованию. Фраза предыдущая - следующая.
В греческом тексте всё изящнее - нет нагромождения "они", "Он".
Кстати, для любителей ортодоксии - "думали" тут как раз "эдоксан", откуда и "ортодоксия". Ведь все спекуляции насчёт православности как правильного прославления попросту исходят из неверного перевода. Ортодоксия - правильнодумание. Другое дело, что плоды раздумий превратили в богослужебные гимны. Не "я думаю, что Бог един", а "слава единству Божию". Что ж, недурно - бездумных молитв и так слишком много.
"Сон обыкновенный" - сейчас звучит немножко смешно, потому что такая инверсия в современном языке ассоциируется с названиями животных. "Таракан обыкновенный". Не очень спасает инверсия, как у Кузнецовой - "обычный сон". Кажется, вот оно - простая речь, но в оригинале совершенно нету простоты, а есть редкостная словесная загогулина - "дремлющий сон". "Комесеос гюпну", "Гюпно" - от этого и наш "гипноз", именно это слово всюду и обозначает "сон", а вот "комесеос" - один только раз в Библии, вообще редкостное.
Иисус, между прочим, шутил - горько шутил. "Лазарь умер вечным сном". Смерть как вечный сон - антипод не сонному сну, а вечному бодрствованию. Воскресение человека не в том, чтобы вернуться к жизни, а в том, чтобы вернуться к Богу. Лазарь, в конце концов, умер ещё раз - но уже не вечным сном, а временным. Разница со стороны не видна, а изнутри... Это уж каждый сам исследует царство вечного сна. Как Царство Божие начинается здесь и сейчас, так и царство смерти начинается здесь и сейчас, превращая "здесь" в "только здесь", а "сейчас" в "никогда более". Тогда мы от ужаса и совершаем ошибки, промахи, грехи.
Воскресение - оно же Царство Божие - с одной стороны, безмерно успокаивает. "Здесь", оказывается, это вся вселенная, а не карцер, куда меня посадили добрые люди. "Сейчас" это не "цигель-цигель-айлюлю", это бесконечность, свернувшаяся в минуту. Есть время подумать, помолиться, полюбить, потерпеть, и есть пространство, чтобы сделать это с другим.
С другой стороны, воскресение безмерно, извините, вздрючивает. Оно буквально не даёт заснуть. Ведь это же нельзя себе представить! Это лишь кажется, что сон - просто часть жизни как зевок или ходьба. Он часть смерти. Во сне мы не можем того, что хотим - и точно того же мы не можем в грехе, о чём и докладывал апостол Павел. Мы засыпаем всякий раз, когда не любим, не творим, не видим Бога и людей. И хотим вроде бы жить - но тяжесть накатывает, глаза закрываются, и погружаемся в безмерно-сладкую вату. А жизнь идёт мимо... Но Бог - нет, Он идёт к нам, и вся так называемая "религиозная жизнь" есть забота о том, чтобы не запереть дверь изнутри, заваливаясь в небытие. Потому что Богу нетрудно сорвать замки с ворот ада, но даже Бог, именно Бог не будет пытаться открыть, на которую походя накинул щеколду человек.
