Ио., 15, 14. Вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам. №146 по согласованию. Фразы предыдущая - следующая. См. дружба. Эти слова идут в сплошном потоке фраз, повторяющих одну мысль: как люди к Иисусу, так Иисус к Отцу. Как Отец к Иисусу, так Иисус к людям. А как, собственно, Отец к Иисусу? И что, собственно, Иисус - людям? Врач. Иисус не строит людей в шеренгу, не нанимает их на работу, Иисус излечивает, исцеляет, возвращает ум и силы, но совершенно не указывает, как их потратить. В 1914 году Николай Бердяев опубликовал книгу "Смысл творчества", написанную таким замечательным слогом, что от её чтения сразу хочется что-нибудь сотворить. Да только в книге ничего не говорится о том, что именно должен творить тот или иной читатель. Таково и Евангелие, только тут уже глаз читателя намылен. Даже не очень разбирающий в истории Церкви редко читает собственно Евангелие - обычно он читает текст, сразу понимая его в свете многовековых толкований. Толкования просачиваются через бытовую речь и фильмы, через картинки и музыку. Вот и кажется, что Иисус запрещал аборты, приказывал служить в армии, воспитывать детей или уходить в монастырь, запрещал телевизор и поощрял паломничества. А ведь ничего этого среди заповедей Иисуса не найти! Те заповеди, которые Он всё-таки формулирует, либо банальны (не кради), либо невыполнимы. Как врач не указывает вылеченному больному, чем заниматься, так Бог не указывает покаявшемуся грешнику, что дальше делать. Твори! И давай творить другому - не учи, а помоги материально, а уж что он будет с этой материей делать, это на его совести. Воплощение Иисуса, кстати, человек обычно понимает как нечто вроде очень тягостной командировки - выполнить волю Отца, покряхтев в Гефсиманском саду, с отвращением испить чашу, если уж Отцу эта блажь в голову пришла... Если в такого Христа веровать, то и собственная жизнь будет вечным кряхтением. Конечно, Богу стать человеком - не карьерный рост. Однако, Иисус и как Бог был абсолютно свободен, и как человек был абсолютно свободен, так что вовсе это не была занудная командировка и сплошное мучение, начиная с первых почмокиваний грудью Марии. И "если возможно, попробуй без этой чаши" - не попытка стряхнуть с шеи жёсткий ошейник, а совместное с Отцом оглядывание ситуации - может, в последний момент удастся найти какой-то другой выход. Нет, не удаётся. Распятие оказывается единственным свободным и творческим ответом злу. Но это - для Христа, который человечество спасает. А для последователей Христа, которые имеют дело уже со спасённым человечеством, творчество может заключаться не только в страданиях и в кресте. Собственно, в них оно после Голгофы заключаться не может, это было бы кощунственно - думать, что Голгофы недостаточно и надо ещё нашими обойными гвоздиками укрепить спасение Божие. * В следующей фразе Иисус противопоставляет друзей - рабам. Раб, однако, тоже исполняет - посмел бы не исполнить! Речь идёт о разных исполнениях. Представим себе скрипача, которого поставили к стенке, наставили на него ружья и приказывают играть. Играть он, конечно, будет... как раб... Вот эти игры в рабское творчество и есть "жизнь". Иисус разламывает стену, вместо ружей даёт кому скрипку, кому рояль, кому дирижёрскую палочку... Ну и кто Он после этого? Предатель, конечно. Он предал нас. Мы ведь считали, что договорились: мы Богу - веру, Бог нам - силы. А Бог нам - свободу! Позвольте, ну где в завете с Авраамом про свободу?!! Бог остаётся, конечно, Богом, только мы теперь с ним будем осторожнее. Был Бог - Учитель, Отец народа... Бдительный, мстительный, ревнительный... А стал какой-то такой... воскресший... Он уже не называет нас рабами, мы Его уже не называем Учителем. Мы ведь маму учительницей не называем... Насколько же Христос иной, нежели христиане. Вот апостол Иаков и апостол Павел спорят о том, вера без дел мертва или дела без веры мертвы. Спор в духе "Алисы в Стране чудес" - ну что бы сказала Алиса, если бы ей Шляпник стал объяснять про обрезание как главное дело? Ох, она что-нибудь такое бы отрезала... Богословов спасает поэзия. Когда апостол Иаков сравнивает легкомысленных людей (видимо, он имеет в виду Павла, но тут с ним позволительно не соглашаться) с волной - вот это образ! Жизнь как океан - древнейший образ. И вот из этой массы, толщи Дух Божий подымает к небу язычок - мою душу - и, не отрываясь от океана, душа взлетает и превращается... взлетает и превращается... превращается душа... превращаются шорты... И мы с величественным видом оскорблённой добродетели удаляемся с эстрады в могилу. Потому что сомневаемся, а "сомневающийся подобен морской волне, ветром поднимаемой и развеваемой" (Иак 1, 6). Всё не верится, что, оторвавшись от океана, мы сохраним жизнь, и мы пытаемся подкрепить Божий Ветер материально. Тут союз с государством, там капитал в акциях военного завода, да просто доллары в бачке унитаза... Запасное колесо только у машины уместно, а у человека запаска так же мешает летать, как рыбе мешает плавать зонтик. Да не надо бояться - Дух Божий подымает не меня одного. Он весь океан подымает, хотя в это верится с трудом - окружающие-то больше ведут себя как фекальные массы, а не морские воды... Хочется замереть и не гнать волну... Не надо гнать волну, надо быть волной - и волной до конца, до неба, до бесконечности... |
