Бог невидим. Поэтому человек прибегает к символам, чтобы сделать видимым то, что связано с Богом в мире — любовь, человечность, свободу. Всё это очень условно. Женщина с факелом в руке, которая вообще-то прежде всего должна вызывать тревогу — она что, собирается сделать избу горящей? — стала символом свободы. Пронзённое стрелой сердце — символ не инфаркта.
Человек создаёт символы, но человека не оставляет ощущение, что «Всё видимое нами Только отблеск, только тени От незримого очами». Ощущение не пугающее, иногда мучительное, потому что разум этого не подтверждает, а наука даже и опровергает, но ощущение и сладостное, даже немного мистическое. «Немного» — потому что мистическое диалогично, это одно из разных состояний общения с Богом, а наслаждение природой, медитация, когда материальное оказывается источником покоя и мудрости, это состояние монолога, а не диалога.
Главное же чудо мира не то, что он отражает нечто невидимое. Если он это и делает, то криво и немножко нервно. Главное чудо мира, что он видим. Видимость мира, материальность материи для человека — отправная точка, аксиома бытия, а невидимый Бог — это открытие, откровение, добавка к бытию.
Всё прямо наоборот.
Невидимый Бог это аксиома, это то, что преспокойно существовало до видимого, до «большого взрыва», до натягивания «струн», до появления математиков — этих кропотливых бумажных творцов космоса.
Видимый же мир — это один большой символ, но символизирует он вовсе не Бога, создавшего видимое, а символизирует некую мысль Бога, Его мечту, Его устремление. «Мы продаём не автомобиль, мы продаём мечту». Художник рисует не видимое, он рисует мечту, интуицию. Да любой ребёнок, когда калякает-малякает, когда мнёт кусочек пластилина и любуется результатом — бесформенным комком — создаёт мир как символ невыразимой, принципиально невидимой мечты.
Бог мечтает о ком-то и о чём-то, что не есть Бог, что абсолютное иное, абсолютно другое — и создает и космос, и человека.
Человек живёт в мечте Божией. Человек одновременно часть этой мечты, как и всё материальное, но человек и образ Божий — он способен разделить с Богом творение как символ — нет, не Бога, а чего-то вполне созданного, или созидаемого, что символизируется миром, и любое изменение, которое вносит человек в мир своей жизнью, изменяет то невидимое, ради чего мир материален и осязаем.