Лк. 23, 27 И шло за Ним великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о Нем.
№160 по согласованию. Фразы предыдущая - следующая.
Описание этого «множества» и разговора с ним Иисуса – только у Луки. В современной христианской традиции популярностью не пользуется. С XV века акцент делается на том, что крестный путь ужасно мучительный, Иисус еле на ногах стоит, вокруг него всякие ужасные издевающиеся рыла. У Луки, между тем, не сказано, что крест дали нести Симону, потому что Иисус устал. Там вообще нет обоснования. Иисус идёт, проповедует… Ужас, да, но не ужас-ужас-ужас. Недаром отдельно про «народ» - в смысле, мужики (не «демос» и не «охлос», а «лау» - «лаики» на русский переводят как «миряне») – и отдельно плачущие бабы. Бабы не в истерике от того, что по лицу Иисус стекает кровь (если стекает), они – плакальщицы, ревуньи, они оплакивают не настоящее, а будущее, это плач по покойнику, пусть даже Иисус пока не покойник. Сказано – сделано. Сказали – распять, значит ты – распятый. Тебя нет. Ты кончился. Остались формальности, чтобы реальность приговоры стала явью, данной в ощущениях.
Сцена, конечно, с точки зрения современного гуманизма совершенно варварская. Современный гуманизм почему так возмутился гибелью 2800 человек в башнях Нью-Йорка 11 сентября 2001 года? Потому что наглядно! Напоказ! Да, в отместку за этих погибших убили сотни тысяч в Ираке и Афганистане, но – не напоказ. Как и смертная казнь в США – есть, но глядеть допускают лишь избранных. Родственников жертв – пусть насладятся местью, а остальным это сладкое зрелище не показывать.
Убивать напоказ, конечно, бесчеловечно. Но убивать тайком – тоже не по-божески. Плакать над живым как над уже мёртвым – тоже неправильно. Он живой пока, так и ведите себя с Ним как с живым! Нельзя плакать и смеяться, ориентируясь на приказы руководства. В лицо надо смотреть! Ну да, это трудно – крестный же путь, человек идёт на казнь. Так отмените казнь, упраздните казнь, а не приспосабливайтесь к казни!
Философы задавали вопрос: «Если дерево в лесу падает от старости, то можно ли сказать, что упавшее дерево произвело шум, если в лесу нет никого, кто слышал звук падающего дерева?» Богослов – христианин, точнее, а то нынче много христианских теологов без Христа – спрашивает: «Если бабы вопят по покойнику, а покойник пока жив, то можно ли сказать, что вопли прозвучали, что они реальны?»
Почитание Креста есть молчание перед Крестом. Это молчание подстилает всю жизнь христианина, все его слова. В этом молчании не слышны ни слёзы женщин, ни разговоры солдат. Слышно только «Прости им, ибо не ведают, что творят». Угодно философии – ведения? Вот и ведай, что творишь. Ведай, когда убиваешь. Ведай, когда другой мёртв, а когда другой жив, а главное, ведай, что другой – другой. И убийству не подлежит ни при каких обстоятельствах. А про самооборону давай потом поговорим, после Креста? Сейчас-то на тебя никто не нападает. Самооборона без оружия, самооборона без нападения… Сейчас просто идёт Иисус, даже не тащит бревно, бревно тащит какой-то бедолага из Ливии. В жизни часто так – тяжело одному, но умрёт от этой тяжести совсем другой. Ты изволишь нести крест – крест нездоровья, болезни, опасности, крест бедности, старости, одиночества… Это ужасно – пока это твой крест, но ведь вот беда – на своих несчастьях норовим распять других… Несём, кряхтим, а потом бац – и гвоздик в другого забьём… Не знаем, что творим? Господи, Ты добрый…
