Мф. 2, 14.  Он встал, взял Младенца и Матерь Его ночью и пошел в Египет,

№16 по согласованию. Фразы предыдущая - следующая. Иллюстрации.

Бегство в Египет, говорят литературоведы, есть параллель к ветхозаветному рассказу о Моисее. Матфей хочет подчеркнуть, что Иисус - будущий вождь народа, подобный Моисею. Означает ли это, что бегства в Египет вовсе не было? Конечно, нет; то есть, это не означает, что бегство было, однако, нужно искать более веские доказательства того, что Матфей - выдумщик, способный подогнать факты под теорию. Вообще же фантазия человека вполне проявляется не в выдумывании чего-то, из чего можно составить комбинацию, а в комбинировании существующего. Только плохой шахматист пытается тайком убрать с доски фигуру или поставить уже снятую - хорошему достаточно имеющихся фигур. Есть тысяча способов изобразить Иисуса вторым Моисеем, ничего не выдумывая, убрав и бегство в Египет, и нагорную проповедь. Жизнь любого человека настолько разнообразна, а вдохновение насколько внимательно к деталям, что о любом человеке можно написать и Ветхий Завет, и Новый, да только не о любом захочется прочесть. Об Иисусе хочется, потому что - был распят и воскрес. В отличие, кстати, от Моисея. Распятых было много, воскресших (во всяком случае, героев легенд о воскрешении и вознесении) было много, а вот вместе - нет, один такой.

Что бы ни символизировало бегство в Египет, было оно бедой. Возможно, символом вообще может быть лишь то, что выстрадано, всё же прочее обречено быть знаком, аллегорией, чем угодно, но не мостом между человеком и небом. Конечно, приятно спастись от смерти; однако жизнь в чужой стране, с маленьким ребёнком... Конечно, в Александрии Египетской была не только библиотека, но и евреи (вообще, где библиотеки, там евреи, и не надо спрашивать, как пройти в библиотеку, надо спрашивать, где гетто - вот и в Москве Историческая библиотека в ста метрах от синагогги). Кто знает - может, подросток Филон, бегая по улицам еврейского квартала, сталкивался с совсем крохой Иисусом. Твёрдо можно сказать одно: никакой "мудрости" при этом ни в одну сторону не передавалось. У мальчишек совсем другие интересы. Иисус вряд ли понимал, как тяжело Иосифу в чужой стране. Иосиф с Марией поглядывали на Иисуса и, если не думали, то ощущали странность ситуации: близок локоть, да не укусишь. Вроде бы вот он, золотой ключик, а проку нет.

Таково страдание. Оно всегда - ночь. Тяжело, слепо, мучительно. Солнце никуда не делось, но его нет. Остаётся ждать восхода, но страдание прежде всего отшибает надежду. Порог боли - вот, а где Бог?

Бог - рядом. Он - ждёт. Ждёт по-детски, видя простой факт: в любой момент люди - все и каждый - могут перестать грешить, перестать и страдать. Люди же не молекулы воды, которые не могут собраться и полететь на небо, если под ними не разведён костёр. Люди - могут, и Бог это знает. Ведь люди не верят , что им легко быть святыми, а Бог - не верит в это, конечно, но лишь потому, что Он это знает. Потому и страдает, что видит, как легко в любую секунду вернуться к Отцу - словно пушинке взлететь на порыве ветра. Человек свободен взлететь - но со всей силой человек прижимает свою свободу к земле и чужую свободу вминает в грязь. Нет, не было "бегства в Египет". Было наступление на Египет, атака на Египет, завоевание Египта - не мечом, а личностью, пребыванием там, где пребывать не следует. Всякий, кто находится в Египте болезни, в Египте несвободы, в Египте нищеты - блажен, потому что с Ним находится Святое Семейство. Иисус завоевал помойку, которая всюду, где люди мучают друг друга, и не нужно ждать всеобщего процветания, чтобы стать счастливым. Достаточно не мучать никого, принимать страдание и несчастье не как преддверие смерти, а, напротив, как нечто, куда смерть не может дотянуться, а Бог - дотянулся.