Мф. 7, 24. Итак всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне;

Лк. 6, 47 Всякий, приходящий ко Мне и слушающий слова Мои и исполняющий их, скажу вам, кому подобен. 48 Он подобен человеку, строящему дом, который копал, углубился и положил основание на камне; почему, когда случилось наводнение и вода наперла на этот дом, то не могла поколебать его, потому что он основан был на камне.

№50 по согласованию. Фразы предыдущая (отдельно - Лк. 6, 46) - следующая. Ср. о краеугольном камне.

В Евангелии, отмечал Иеремиас (Притчи, 18), можно встретить реалии и палестинские, и римские, и греческие, и левантийские. Можно предположить, что иногда это - результат перевода, хотя следует помнить, что евреи жили не в гетто, Иисус мог и сам обращаться к примерам из культуры соседей. Например, знаменитая притча о доме на скале - речь идёт о доме на глубоком фундаменте, подвале, а в Палестине таких домов обычно не строили. Но если Иисус был, как и Иосиф, строителем, то Он просто обязан был знать, как строить дом грекам. Может ли быть, что Иисус использовал какой-то другой образ, а переводчик взял, да и заменил образ в целом? Может. С другой стороны, разумность включает в себя воображение, и человеку нетрудно понять, что имеется в виду, даже если он никогда не видел дома с подвалом. Песок-то от камня все отличают, и бури всюду дуют. Синодальный перевод вообще легко понять так, что человек просто срыл песок и поставил дом прямо на скале, а не так, что был вырыт фундамент. Скала противопоставляется болоту, зыбучему песку, а не погреб - поверхности земли, не углублённость - поверхностности. Далеко не всегда, к счастью, нужно глубоко рыть, чтобы обнаружить твёрдую почву под ногами: ведь со скалой Иисус сравнивает не какие-то таинственные знания, а порядочность, миролюбие, и готовность давать больше, чем должен.

*

Притчи, связанные со строительством, напоминают об основной профессии Иисуса (строитель), о его бездомности (сапожник без сапог) - причем бездомности изначальной, с момента рождения, о невидимом доме - Собрании, Церкви, в которой камни - люди. Человек создан для вечности, только этим человек и схож с домом. Иисус уподобляет дом человеку только в том отношении, что и дом может быстро обрушиться (особенно, когда строят на жидкости - водке, спирте, нефти), а может существовать долго. А вот где метафора заканчивается: бывают стройки, которые лучше не начинать. Вавилонская башня, к примеру. Поэтому Иисус сравнивает следование за Собой с отказом строить "башню" (Лк. 14, 28), с отказом быть самостоятельным правителем, призывая сдаться сильнейшему царю - Богу (Лк. 14, 29). Не надо гордиться, переоценивать свои силы - и это иногда означает полную бездомность, когда только невидимый Дом Божий и становится единственным обиталищем.

*

По современным расхожим представлениям, фундамент дома человеческой психики - подсознание. Его часто сравнивают с подвалом, с тем иррациональным, что больше рациональной надстройки. Только иррациональное бывает разное, фундаменты и подсознания бывают разные, и зависит это не от каких-то сверхъестественных сил, а от самого человека. Человек - во всяком случае, с точки зрения Бога - дом, который свободен сам себя достраивать и перестраивать. Фундамент евангельский так же иррационален, как фундамент сатанинский. Ведь "слова", о которых говорит Иисус, это слова о безумной любви, о сверхразумном милосердии, об иррациональном прощении. Рациональное должно основываться на этом иррациональном, а не пытаться заменить его "рациональностью" насилия и подавления. Насилие рационально лишь внешне, формально.

Жить в доме на фундаменте милосердия может быть трудно в спокойные времена. Когда ты благополучен, богат, силён, не хочется прощать и трудно любить, а хочется поучать, руководить, наставлять - и прежде всего руководить любимым человеком. Когда же налетает ветер... Тогда уже обычно поздно начинать любить по-настоящему, начинать быть милосердным... А успехи, которых, казалось бы, удалось добиться в нелёгком деле руководства окружающими, разлетаются в мгновение ока.

На самом-то деле только любовь - основа. На любви основана жизнь и общежитие даже в самых античеловечных клетках общества - в банде и в армии, в тюрьме и в суде. Убийцы имеют друзей и палачи - жён, у судей есть люди, которым они простят всё, потому что человек, не имеющий никого, кого он любит безоговорочно, превращается в живой труп.

Собственно, все мы немножко живые трупы. Немножко живые, а трупы - вполне. И вот на этот мёртвый дом налетает ветер Духа Божия, шевелит его, ласкает его, и наполняет чердак и подвал, комнаты и тёмные закоулки, и приподымает к небу - не для того, чтобы вознести на небо, а чтобы дом мог заменить себе фундамент.

*

Про Исаакиевский собор ходила эпиграмма: "Се памятник двух царств, обоим им приличный: Низ каменный, а верх кирпичный". Имелось в виду, что правление Екатерины - надежный камень, правление Павла - ненадежный кирпич. Особенно смешно, что сочинители эпиграммы "забыли", что сам-то Петербург заложен не то что на песке, а попросту на болоте. Иисус сравнивает творчество (ибо речь идет о том, что вера без дел мертва) сперва с плодами, а затем с фундаментом. Так Он ловит людей, которые разделяются на два типа - "овощи" и "фрукты", "вершки" и "корешки". Эти типы часто друг с другом ссорятся, как у Джанни Родари в сказке про восстание овощей аристократы уподоблены сочным фруктам, которые обречены упасть и сгнить, а крестьяне и рабочие - овощам, которые упорно пробиваются через чернозем, но потом заполоняют поверхность земли. Впрочем, а кто не ссорится? Внутри любой однородной категории людей все равно идет война. Но более заметен конфликт тех, кто идет от упорного труда к озарению, и тех, кто идет от озарения к труду. Муравей и стрекоза. Иосиф Прекрасный и Никита Кожемяка. Благая весть обращена же одинаково ко всем. Козлами бывают и те, и другие, равно как и овцами. И небо - слякоть, если в этом небе нет Духа Божия, и гранит - песок, если это гранит эгоизма. Напротив, есть творчество в смирении, в самоуничижении, в аскезе - и есть смирение в творчестве, и только самозванцы от культуры гордо задирают нос, именуя себе творцами, полными сил. Есть два типа эгоизма в каждом человеке, и одному эгоизму, возносящемуся к облакам, Иисус напоминает о том, что духовная жизнь есть возведение дома, порыв к небу, а другому эгоизму Он же напоминает о том, что духовная жизнь есть приношение плода, который падает с высоты кроны на землю и там перегнивает и умирает.

*

Притча о делах как о каменном фундаменте, на котором стоит дом веры, это редкий случай, когда Иисус борется с противоположностью фарисейства - разгильдяйством. Это, между прочим, хорошо говорит о людях, которые Его окружали. В России сегодня обломовщина актуальнее фарисейства - точнее, само фарисейство удивительным образом считает иждивенчество, кое-какерство и отказ от творчества самым главным своим делом. "Верую, что не могу!" - вот наш символ веры. Чтобы смочь и нужно строить жизнь сверху, с веры - тогда как у нормальных людей дела идут впереди веры. В истории современной архитектуры известен способ строительства дома с крыши. И вот происходит чудо: в нашу жизнь, раздвигая скальную крышу, который мы отгораживаемся от Творца, опускается Дух Божий. Лодырь что-то делает. Ворчун говорит ласковое слово. А что же затем делать, чтобы не возгордиться делом - то есть, чтобы каменное основание не заняло всю душу? Дом может устоять перед наводнением, но быть непригодным для жилья из-за вонищи внутри... Если бы речь шла о соотношении веры и дел, положение было бы безнадёжное. Но речь идет о вере в Христа и о делах, а это совсем наособицу. Дело не в том, как веровать, а в том, в Кого веровать. Дела - твёрдый фундамент не для всякой веры, а для веры, которой крыша - Дух Божий. Только Дух может камни дел умять так, что они станут действительно фундаментом, уйдут из поля зрения. Крыша дома должна быть из Духа, чтобы глядеть хотелось вверх, на чистое небо, на Солнце. Дела должны быть уравновешены не словами, а Словом - Христом. Только Бог дышащий, согревающий, сострадающий, прощающий, - только Он делает дом пригодным для жилья. Дух и есть такой Бог. И хотя в русском языке "Дух Божий" звучит как "дом Иванова" - Дух не есть принадлежность Бога, Он есть Сам Бог. Этим люди и живы.

*

Жизнь сращивается с Богом через веру в Христа как дом сращивается со скалой через сваи. Бог окликает человека, ожидая ответа, но ответ следует давать через жизнь других людей. Вера опознаётся по делам, как по следам-пузырькам опознаются проходящие сквозь воду невидимые частицы, из которых состоит мир. Эти дела часто проявляются в словах - словах утешения и любви. Трассирующая вера как трассирующие пули, только результат противоположный. Мы же чаще видим совсем другое: беды, неудачи, слабость, - таковы следы сомнений. Такими следами являются слова ненависти и обиды. Они показывают, что мы не доверяем Иисусу распоряжение нашей волей и жизнью, хотим сами распорядиться и принести Ему результат - а Ему результат не нужен, Он сам есть не результат, не устье реки, а скала, на которой стоит дом у реки - вся жизнь человеческая, и надо успокоиться, отречься от власти и просто жить в этом доме на Скале.

Проповедь об этом 2008 г. №1251.

*

В один и тот же день апостол Павел призывает ставить веру выше дел, Иисус призывает делать - вот так соединили разные кусочки Евангелия в древности.

Противоречие кажущееся.

Павел говорят о "делах закона". Сегодня мы это называем "религиозными делами" - обряды, соблюдение бытовых предписаний (в основном, запретов), которые связаны с религией. Павел напоминает: вера и религия не яйцо и курица, а яблоко и яблоня. Сперва вера, из неё религия. Во всяком случае, так - у Авраама, а всякий верующий есть "сын Авраама".

Иисус говорит о тех делах, которые составляют содержание жизни, той жизни, ради которой и вера, и религия. Не случайно после пересказа Его притчи о доме на скале вставлена помета, что слушатели удивлялись - Иисус говорил не как книжник или фарисей, а как власть имеющий. Не надо думать, что книжники и фарисеи были смиренными мямлями. Те ещё были раввины! Однако, их власть была очень ограничена - к ним обращались за советов. Не обращались - их мнение никого не интересовало. И большинство не обращалось.

Как сегодня в России большинству православных совершенно неинтересно мнение по разным вопросам православного духовенства. Мнение премьер-министра - интересно, потому что у него власть. А мнение патриарха так же ничтожно, как мнение президента, хотя оба сановитее премьера. (Путинский Кремль похож на особняк Церетели, который над дверью разместил две трёхметровые бронзовые статуи клоунов, с некоторых пор ещё и раскрашенные - вот президент с патриархом такие клоуны при своём скультуре).

Иисус говорит как имеющий настоящую, не "религиозную" власть, а политическую. Ведь то, что Он говорит, не про религиозные обряды, а про повседневность. Какие, собственно, заповеди сравниваются со скальньным основанием дома? Подставь щёку. Одолжи больше, чем просят. Поплачь, но не мсти. Если уж продолжать сравнение с домом, то заповедь Христа одна: отдай свой дом и не греши.

Христианская жизнь - как платье голого короля. В идеале. Жизнь должна быть такой прозрачной, чтобы видно было Христа, а не меня. Дом христианина на скале - и дом такой прозрачный, что видно лишь скалу.

Для обычного человека бури, которые угрожают дому житейскому, это безденежье, голод, боль, агрессия. Для христианина угрозы всегда внутренние - ссора, зависть, уныние. Христианин не может решить эти проблемы наиболее рациональным и лёгким способом, изгнав из своего дома всех, с кем можно поссориться - то есть, просто всех. Напротив: дом христианина - крепость не христианина, а Христа. Этот дом принадлежит любому бездомному. Ведь и Христос проповедовал о доме, не имея дома.

НИЩЕТА БОГА

Мф. 7, 24 «Итак всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне;»

Парадоксальность сравнения за давностью лет не ощущается (впрочем, не исключено, что не Господь это сравнение придумал), а оно ведь остро полемичное: дела это вовсе не плоды, это корни.

Слова Божьи, оказывается, свирепый ветер, который может разметать человеческую жизнь. Бог предупреждает, что налетит и потрясёт – вот и принимайте меры. Любите врагов, подставляйте щёки. Чрезвычайная угроза – чрезвычайные и меры.

Есть в этой фразе и провокация. Бог поддаётся человеку, соглашаясь считать его жизнь – его жизнью. Строй «дом свой». А ведь смысл жизни человеческой в том, что человеческая жизнь – Божья. Строить дом означает не свинарник укреплять, а созидать человечество, оно же и Церковь.

Спасение не в том, что Бог даёт нам рецепт сделать нашу жизнь лучше, а в том, что Он напоминает: лучшая жизнь – не наша. Закон и заповеди – мы их исполняем, но они так же не наши, как симфония Моцарта не дирижёрская собственность. Грех начинается с того, что человек приватизирует Бога – Его заповеди, Его мир, Его человечество. Человек забывает, что заповедь Божья – именно Божья. Так учитель может забыть, что его ученики – не его, а отца и матери. Так библиотекарь может начать выдавать книги читателю по своему усмотрению. Заиграться может и воевода на воеводстве, почему воевод каждые три годы переводили из одного города в другой, и персональный врач, и даже цирюльник.

Глядеть на всё как на Божью собственность. Всё свято. Ступать по миру как по миллиардёрской вилле. Собственное тело и психику оглядывать с уважением – это ж надо, что мне дали поносить!

Всё – Божие. Завидно? Страшно? Да ведь всё – Божье, но Бог не живёт этим всем. Он – единственный, кто живёт, не пользуясь космосом, спичками, галактиками, босоножками. Любой нищий в сравнении с ним – богач. «Соблюдать заповеди», «строить дом», «раздать имение», - выражений так много именно потому, что Бог пытается описать то, что ни одно сравнение не может передать. Не будьте богами, будьте Богом. Живите, а не владейте. Стройте своё, но не имейте своего. Подымитесь над творением, тогда и сравняетесь с Богом, а пока равняетесь с Богом, останетесь творением. Будьте непознаваемыми, неописуемыми, невыразимыми, вместо того, чтобы гавкаться с окружающими по пустякам (а пустяки – всё, как сказал Екклесиаст), – и тогда дом нашей жизни станет вечным, а вечность станет нашим домом.

По проповеди 20 июня 2015 года