Мф. 8 19 Тогда один книжник, подойдя, сказал Ему: Учитель! я пойду за Тобою, куда бы Ты ни пошел.

Лк. 9, 57 Случилось, что когда они были в пути, некто сказал Ему: Господи! я пойду за Тобою, куда бы Ты ни пошел.

№64 по согласованию - только у Мф. Фразы предыдущая - следующая.

Вряд ли в реальной жизни к Иисусу сперва подошёл книжник и попросил принять в ученики, потом ученик попросил отпустить на похороны отца. Евангелист почти наверняка сам объединил эти два эпизода по смыслу - по смыслу вопросов. Но смысл ответов совпадает или нет? Вообще, что, собственно, отвечает Иисус? Если с похоронами отца вроде бы ясно - не ходи, то с книжником полный туман. Разрешил Иисус идти за Собой? не разрешил? или разрешения вообще не требовалось? Вообще-то кажется, что книжник вовсе не собирался никуда идти, а просто это такое риторическое восклицание: "Я бы пошел за Тобой в огонь и в воду".

Во всяком случае, Иисус отвечает совсем не на то, о чём Ему говорят. Он говорит не о том, куда Он пойдёт, а, напротив, о том, где Он будет останавливаться. Нигде! Вот парадокс человеческой природы: не так важно движение, как важно, где движение остановится, и движение опасно особенно, если остановиться негде. Стать бессмертным недурно, стать бессмертным, который не может остановиться и всё идёт, идёт - сущий ад. Иисус, оказывается, единственный в мире Вечный Жид (и легенда о Вечном Жиде кощунственно изображает Христа очень жестоким человеком).

Книжник, конечно, льстит Иисусу. Поэтому ответ Иисуса создаёт впечатление отказа. Вместо того, чтобы ответить: "О, как отлично, что у Меня будет такой верный спутник!" Спаситель саркастически усмехается. Льстец не всегда сознаёт, что он льстит, он может даже действительно пойти за кумиром, но это ненадолго. Рано или поздно льстец начнёт своё дело - а суть лести в манипулировании. Он предложил остановиться, и тут выяснится, что Иисус вовсе не собирается останавливаться. И льстец уйдёт, хлопнув дверью.

Формально эти два эпизода - об ученичестве, поэтически они - о Воскресении. Дом, нора, гнездо оказываются в одном ряду с могилой, гробницей. Путешествие оказывается в одном ряду с похоронной процессией. Иисус - вне этих рядов, вне того, что составляет и форму, и содержание земной жизни.

*

Парадоксальная сцена, напоминающая рассказы про всяких буддийских мудрецов. Но парадокс-то простой: гордыня! Нет, конечно, есть и философский момент: Иисус не идёт "куда-то". Голгофу трудно назвать целью (не говоря уж о том, что трудно на неё последовать за самым разлюбимым учителем). Иисус не просто бродячий проповедник, Он - блуждающий проповедник. У Него нет и не может быть цели, чем Христос отличается от многих Своих излишне целеустремлённых последователей. Собственно, устремлены к цели и оба джентльмена, набивающиеся в ученики - точнее, не набивающиеся, а просто объявляющие себя учениками, и мнение Учителя им безразлично. Оба уверены в себе и в реакции на себя. Типажи абсолютно реалистичны до сего дня. Правда, большинство таких персонажей говорят и не делают. То есть, обещают верность, завещать квартиру, мыть полы и пятки наставнику, печь просфоры, помочь с расшифровкой проповедей и изданием книг - но из тысячи таких обещающих лишь один будет выполнять обещанное. И вот этот тысячный - ужас, ужас и ужас! Потому что хуже ученика самоуверенного и обманувшего лишь ученик самоуверенный и - не обманувший. У такого гордыня получает мощный питательный импульс - как же, соблюл! О, эти работники первого, третьего, девятого и прочих часов! Их немного, но они как сгрудятся - и не протолкнёшься к Богу. К счастью, Бог всесилен до того, что распихивает верных Своих и зовёт неверных, обещавших и не обещавших (последних-то больше всего). А для верных приберёг крепкое словцо - и не говорите, что Иисус тихий и кроткий и мухи не обидел! Мухи, может, не обидел, а сказал человеку, который скромно хвастался, что собирается исполнить сыновий долг и похоронить отца, что он - мертвяк. Не потому, что хоронит, а потому что хвастается! Могильщик хоронит мёртвого, а хвастовство - живого.