Мф 8 26 И говорит им: что вы [так] боязливы, маловерные? Потом, встав, запретил ветрам и морю, и сделалась великая тишина.

Мк 4, 39 И, встав, Он запретил ветру и сказал морю: умолкни, перестань. И ветер утих, и сделалась великая тишина.

Мк 4, 40 И сказал им: что вы так боязливы? как у вас нет веры?

Лк. 8, 25 Тогда Он сказал им: где вера ваша? Они же в страхе и удивлении говорили друг другу: кто же это, что и ветрам повелевает и воде, и повинуются Ему?

№65 по согласованию.

Иисус называет учеников, разбудивших Его во время бури, "маловерами" (№65 по согласованию, Мф. 8, 26; у Мк 4, 40 еще резче: "И сказал им: что вы так боязливы? как у вас нет веры?" У Лк. 8, 25 чуть помягче: "Где вера ваша?"). Разве обратиться к Богу - ко Христу - во время опасности не есть проявление веры? Так ведь Он не только Бог, Он еще и здесь, в этой же лодке. Образцом веры может служить один банкир, который во время финансового кризиса, обманув миллионы вкладчиков, заявил им по телевизору, что никакого наказания он не понесет, и государство о его личной судьбе позаботится, потому "мы в одной лодке" (так оно и вышло, поскольку государство было действительно соучастником и даже инициатором обмана, в котором участвовал банкир; дело было в 1998 году, а банкира звали Смоленский). Вера не в том, чтобы заклинать ветры, а в том, чтобы дремать, коли дремлет Бог. И дело не в том, что "все будет хорошо", а именно в том, что все будет нехорошо. Будет Голгофа - на пути к такой точке зло отдыхает. Вера есть спокойствие там, где неверующий боится умереть, и вера есть буря в душе там, где неверующий спокоен: "У нас ни за что не распинают".

*

В рассказе о буре на озере описывается, как ученики будят Христа (Мф. 8, 26). Вот самая первичная, грубая и эффектная форма молитвы: будить Бога. Молитва просительная есть молитва будильная. Бог, между прочим, к этой молитве относится скептически: ну, проснулся, ну, решил проблему. Но сперва обругал: "Что вы так боязливы, маловерные?" Увы, это ответ на абсолютное большинство самых искренних, самых горячих молитв. А после решения проблемы -- "сделалась великая тишина". И никакой благодарности, а только тишина и легкое перешептывание: кто же Он такой? Поэтому лишь на первый взгляд просительная и благодарственная молитвы неразрывно связаны, а на деле, кто просит -- не благодарит, а благодарит чаще тот, кто ничего не просил и ничего, собственно, особенного и не получил. И когда молишься, а Бог вроде бы молчит -- стоит задуматься: может, Бог просто сдерживается, чтобы не сказать резкое слово?

*

*

Легче усмирить ветер, чем человека. От человека требуется согласие, от ветра – нет. Чтобы расслабленный пошёл, он должен веровать, чтобы гора пошла, от неё веры не требуется, ей достаточно быть горой.

*

Кузнецова (2000, с. 95) не решилась в свой перевод Евангелия ввести слово "заткнись", а лишь в комментариях оговорила, что Иисус именно так обратился к ветру. Впрочем, евангелист Матфей тоже смягчил это место Марка, вообще убрав прямую речь Спасителя. Тот же глагол "фимотети" - приказание бесу в Мк. 1, 25. Буквально он означает "надень на себя намордник".

А жаль. Надо так переводить. Тогда становится ясно, что все гневные обличения Иисуса ничто -- с человеком он разговаривает бесконечно более ласково и терпеливо, чем с ангелом или с природой. Ироду, Пилату, Иуде "фимотети" сказано не было. Мне такого не было сказано. Или я не расслышал?

БОГ ЗА БОРТОМ

Вера в Воскресшего кажется со стороны верой в призрак. Вера есть уверенность в том, что Иисус не призрак. Не галлюцинация, не расстройство чувств, не глюк, произведённый внешними или внутренними обстоятельствами. В определённом смысле веровать в невидимого Иисуса легче, чем верить в то, что зримый, хорошо знакомый Иисус - нет, не Мессия, в это верить не слишком трудно - а идёт по морю к тебе. Невидимое присутствие невидимого возможно всюду и, в этом смысле, логично. Видимое присутствие видимого там, где это совершенно невозможно - как в данном случае - заставляет усомниться в реальности.

Невидимое и видимое, однако, связаны вполне реально. Человеку в ощущениях дано знание себя как прежде всего невидимого существа. Жажда жизни не есть жажда видимой жизни. Прежде всего человеку нужно то невидимое, что составляет его суть, что отличает его - по его непосредственному, прямому опыту - от всего остального мира. "Спасение" есть прежде всего мечта о спасении невидимой части себя. Человек довольно легко справляется с реальностью и неизбежностью материального распада. Не обязательно быть стоиком, достаточно быть просто человеком - существом, в котором материальное и духовное разъяты. Материальное увядание беспокоит человека лишь постольку, поскольку связано с душевным и духовным. Есл дух бодр, то немощь плоти не беспокоит нимало. Невидимое важнее для человека, ибо «человек» есть невидимое. Это невидимое проявляется на поверхности человека – на лице – как круги от плавающей под водой рыбы. Любит человек – и лицо его светится. Но мы глядим на себя в зеркало, глядим на других и видим – потускнело лицо. Стало «взрослым», серьёзным, озабоченным, а безнадёжым, пустым. Остаётся опытность, навыки, деньги…

Выйти навстречу Богу означает выйти из видимого мира в невидимый. Оставить свой опыт, заменяющий любовь. Оставить рефлексы, которые мы с таким трудом нарабатываем, ценой многих проб и ошибок, ценой боли. Оставить все способы, которыми мы научились щёлкать проблемы жизни, а часто и живых людей. Оставить лодку и шагнуть в море. Броситься за борт, попросту говоря.

Мы тогда понимаем, что Иисус не призрак, когда понимаем, что призрачны мы сами, со всеми нашими наработками. Я вступил в море, в хаос. Я более не отец, не сын, не муж. И кто я, если я лишусь всего внешнего, всех связей с реальностью? Никто! Я существую, поскольку существует окружающий мир. Но это же не самостоятельное существование, рабское, вторичное! А вот если я существую, потому что существует мой Творец, мой Бог, которому можно закричать и который отвечает – это полноценно. Когда я перестаю быть реальностью – господствующей, сильной – тогда Бог становится реальностью.

Жизнь есть чудо уже тем, что жизнь не море житейское, а твёрдая почва. Такое возможно лишь потому, что рядом с нами идёт Бог. Его присутствие превращает зыбь существования в твердь жизни. Когда же мы теряем почву под ногами и тонем, - это не потому, что поднялась буря вокруг, а потому что в нас поднялась буря. Как сказано о Петре в одном православном песнопении: «Бурю внутрь имея помышлений сумнительных, Петр утопаше». Когда мы сомневаемся в надёжности, твёрдости, мощности Духа Божия, в любви – тогда видимая реальность становится призрачным кошмаром тоски, слабости, ненависти. Надо открыть себя буре Духа Божия, открыть себя рождению в Духе, наполниться ветром Божиим и тогда мир, который уходит из-под ног, скользит и предаёт, станет твёрдой и прямой дорогой к Богу и людям.

Проповедь 1395.