Мф, 14, 24. А лодка была уже на средине моря, и её било волнами, потому что ветер был противный.

Мк. 6, 47: Вечером лодка была посреди моря, а Он один на земле. 48 И увидел их бедствующих в плавании, потому что ветер им был противный;

Ио. 6, 16-18 Когда же настал вечер, то ученики Его сошли к морю 17 и, войдя в лодку, отправились на ту сторону моря, в Капернаум. Становилось темно, а Иисус не приходил к ним. 18 Дул сильный ветер, и море волновалось.

№75 по согласованию. Стихи: предыдущий. - следующий. Ср. 1 Кор 3, 12.

Рассказ о "хождении по водам" сохранился у Мф., Мк., Ио., и это нечастный случай, когда различия (не противоречия) достаточно велики, чтобы по ним судить о разном душевном устроении авторов. У Марка самый объективистский взгляд - он описывает происходящее с точки зрения Иисуса: "Он один на земле и увидел их..." (6, 47). Ни один судья не принял бы такого "свидетельства". Из того, что Иисус был один, когда ученики отплывали, вовсе не следует, что Он оставался в одиночестве и после того. Иисус подошёл к ученикам, но, вполне возможно, вовсе не потому, что пристально вглядывался: а каково им там? не пора ли идти на помощь? Иоанн сумел сохранить объективность, не перебарщивая, он абсолютно отстранен: не "мы подошли к морю", а "ученики подошли". При этом он сумел передать свой личный ужас: "Становилось темно, а Иисус не приходил" (6, 17) - гениальная фраза, вполне достойная того, чтобы написать ее крупно и повесить на стене, чтобы в тяжелую минуту вспомнить, что "кому легко": да, темно, да, Иисус не пришёл, но ведь - рано или поздно обо всем этом скажется в прошедшем времени. Правда, в отличие от сознательно мощных фраз эта сильна только, если её вырвать из контекста. Иоанн, в отличие от Марка, не объяснил связь между лобовым ветром и волнением учеником: ветер подымал волны. Человеку, который никогда не бывал на море, это может быть вовсе неочевидно. Самый субъективный взгляд у Матфея, но - что характерно - эта субъективность рядится под максимальную отстранённость. Матфей не говорит "я в лодке", "мы в лодке", он говорит: "Лодка была". Так одержимый суеверием не говорит: "Мне показалось, что икона мироточит", он говорит: "Икона мироточила". Испугавшийся человек не говорит "Мне страшно", он скажет "ветер был страшный". Страх и заключается в этой неспособности взглянуть на себя лично со стороны, в объективации происходящего, в переносе своего страха вовне. Наивный мемуар и отличается мнимой объективностью, которая уже исключает упоминание говорящего о себе, но ещё не включает видение говорящим всей картины целиком. О себе Матфей уже молчит, сказать, подобно Марку, что Иисус наблюдал за учениками, или подобно Иоанну выразить страх перед темнотой и одиночеством он ещё не может.