Мф 15 2 зачем ученики Твои преступают предание старцев? ибо не умывают рук своих, когда едят хлеб.

Мк. 7, 2 и, увидев некоторых из учеников Его, евших хлеб нечистыми, то есть неумытыми, руками, укоряли.

№78 по согласованию. Фразы предыдущая - следующая.

"2 и, увидев некоторых из учеников Его, евших хлеб нечистыми, то есть неумытыми, руками, укоряли. 3 Ибо фарисеи и все Иудеи, держась предания старцев, не едят, не умыв тщательно рук; 4 и, [придя] с торга, не едят не омывшись. Есть и многое другое, чего они приняли держаться: наблюдать омовение чаш, кружек, котлов и скамей".

Сделав это примечание, Марк вынужден и повторить первоначальную реплику: "Потом спрашивают Его фарисеи и книжники: зачем ученики Твои не поступают по преданию старцев, но неумытыми руками едят хлеб?" "Потом" здесь употреблено в смысле "итак".

Про "скамей", видимо, в первоначальном тексте отсутствовало, а выражение "умыв тщательно" звучит на греческом как "вымыв кулаком". Что означает "кулаком", неясно абсолютно, возможно, тут слово обозначало и не кулак вовсе, а особый сосуд. Нередкий случай, когда можно спокойно не фантазировать и опустить слово, залепив образующуюся дыру хотя бы и словом "тщательно". Фарисеи, конечно, не посмели бы так сделать, ибо фарисейство состоит как раз в нетерпимости к приблизительности, в перфекционизме. "Нечистый" - "койнос", т.е. "общий" или, еще точнее, "обычный". Речь идет о вещах, которых в мире больше всего - в этом смысле они обычны. Это и не вещи заведомо нечистые, но это и не вещи заведомо чистые. Это явления сомнительные, которые лучше почистить, вымыть, освятить. Очищать мочу и родниковую воду одинаково бессмысленно, но редко кто выбирает питье из этих двух вариантов.

Руки апостолов не были заведомо грязными, но они возможно соприкасались с чем-то грязным. Это не симпатичная, но симпатическая магия, боязнь заразы, причем заразы невидимой и внешней. Смеяться над этим грешно: открытие того, что и в духовной жизни бывает ненормальное, есть открытие величайшее, равно как и открытие опасности ненормального для человека. Однако, ужас фарисеев тоже комичен, и Марк превосходно передает изумление людей другой культуры перед этим ужасом. Так европейские путешественники рассказывали с изумлением о сумасшедших, которые мели перед собой дорогу, чтобы никого не раздавить. Впрочем, в Индии куда больше тех, кто боялся и боится оскверниться соприкосновениями с людьми низших каст. В этом самое слабое место человеческой духовности: нечистота - грех и ненормальность, а нечистые - нет.

Слово "котлы" в греческом тексте - "халкион", то есть, по-русски, "медяник". Даль отмечает такое слово - как ему было не появиться, когда медная посуда была широко распространена. Пройдет полтысячелетия - и в городе Халки примут "халкидонский" догмат, который для греческого уха звучит как "медное учение" - догмат о единстве в Иисусе божественной и человеческой природы. Парадокс: ведь чистота есть прежде всего разъединение того, чему соединено быть не следует. Слюна и человеческий рот - чисто, слюна и пол - грязь. Мужчина и мужчина - грязь, мужчина и женщина - чистота (пусть будет презумпция невиновности). Бог и человек разные не так, как женщина и мужчина (хотя Бог использует такую аналогию, называя Себя, когда Он в боевом настроении, Женихом). Бог и человек не дополняют друг друга, как медный котёл не дополняет медника. О противостоянии котла и котельника тоже не может быть и речи. Так что совершенное "единство", которое так отчётливо в Иисусе, есть совершенная грязь, и совершенно естественно, что мысль о "богочеловеке" вызывала омерзение. Богочеловек хуже кентавра настолько, насколько Бог и человек дальше друг от друга, чем конь и мужчина (а последние не так уж далеки, и при слове "жеребец" нужно всегда уточнение). Лишь многовековая привычка бездумно принимать "медное учение" делает Богочеловека чем-то привычным и почти домашним. Нужно благодарить Бога за испытания и их эхо - сомнения, которые выколачивают эту привычку ко Христу из души. Проблема ведь не в том, чисто ли само по себе соединение Творца и творения. Чисто - хотя это и чудо. Проблема в том, как не запачкать это чудо, как не занести внутрь медного котла ту грязь, в которую этот котёл погружён, когда ты должен, должен быть именно внутри, а ты пока - снаружи.