Мк. 9, 28 И как вошел [Иисус] в дом, ученики Его спрашивали Его наедине: почему мы не могли изгнать его?
№88 по согласованию. Фразы предыдущая - следующая.
Когда Иисус упрекает учеников в недостатке веры, о какой вере идёт речь? Вообще, какой веры не хватает людям? Вера в Бога даётся Богом, от человека она не зависит. От человека зависит искать веры или не искать, просить о ней или не просить. Может, Господь говорил о вере в Себя как Мессию? Нет, эту веру Он проверял отдельно в других, более спокойных ситуациях. Упрёк вообще непонятно, к кому относится. Главное же - упрекнув за маловерие, Господь вовсе не требует исповедовать веру, а попросту берёт и творит чудо. Есть, однако, ещё одна вера: вера в изменяемость мира. Казалось бы, о чём речь - это не вера, это знание. Всё течёт, - это же так просто. Однако, в каждый отдельно взятый момент, и даже в каждые отдельно взятые пять минут, пять дней, а иногда и пять лет, всё так неизменчиво. Изменения происходят рывками. К тому же мелкие изменения нас не волнуют, а крупные превосходят наше понимание. Только далёкие потомки удивляются, почему предки считали, что всё течёт, если налицо пустыня без капли воды, где ничего никуда не течёт. Особенно же трудно поверить в то, что меняется человек. "Каков в колыбельку, таков и в могилку". Бесноватый - он и есть бесноватый. Глядя на ближнего - такого непробиваемого, самоуверенного (а это высший род одержимости), невозможно поверить в то, что он способен покаяться, изменить своё мнение, да хотя бы подать в отставку. Может! Опыт, здравый смысл, наука отрицают это, но именно тут нужна вера. Не верить в силу Божию - проблема Бога, проблема человека - не верить в слабость человека. Не может человек сопротивляться благодати! Большим деньгам сопротивляться можем, и успешно, сексуальным соблазнам даже может сопротивляться, но благодати - нет. Ученики согрешили неверием не тогда, когда не смогли исцелить несчастного без Иисуса. Они согрешили, когда вернулись к Иисусу - и промолчали. Решили, что столкнулись со случаем неизлечимым. Вот это молчание и есть самое распространённое неверие. Оно особенно разыгрывается, когда человеку плохо. Именно в мгновение, когда надо позвать, воззвать, мы - молчим, потому не верим, что ситуация поправима. Правда же в том, что большинство проблем решается в момент, когда мы перестаём считать их неразрешимыми - они оказываются дутыми, результатами нашего пессимизма. Меньшинство же - проблемы, которые и без нашего пессимизма существуют, которые черны и без чёрных очков на нашем носу - решаются позже. Не всегда, когда нам хочется, но всегда, когда нужно, и таким образом, каким нужно.
* * *
В воскресенье Великого поста, посвящённое Иоанну Лествичнику, читается евангельский рассказ об исцелении бесноватого. Связь есть: беснование зеркально подобно подъёму по лестнице. Человек бьётся оземь, словно пытается спуститься куда-то вглубь. Так и говорим другим: «Ну что ты бьёшься, что тебя зациклило!»
Только обычно, если мы так говорим, это верный признак того, что зациклило не другого, а именно нас. Раздражительность — первая стадия беснования. Весь мир кажется сошедшим с ума, беснующимся в тщетных попытках создать вавилонскую башню (да-да, беснование у верующего облекается в религиозную терминологию, у христианина, соответственно, в библейскую; что, христианин не может бесноваться? Может, христианин ещё и насморк подхватить не может?..)
Соломон-то о суете-сует говорил безо всякого раздражения. Ученики Спасителя раздражены, им кажется, что всё тщетно — вдруг исчез волшебный дар целительства. Спаситель спокоен как Соломон: ничего страшного, вам не нужно ни мистики, ни заклинаний, просто молитесь почаще. «Поститесь» - тоже ведь абсолютно простое и доступное занятие. Только вот сам Он изгнал беса безо всяких молитв, безо всякого поста.
Неужели только потому, что Он — это Он, а ученики, люди, все мы — всего лишь люди? Да нет, просто Он — человек, вполне человек, не искажённый ничем, а мы — нам некогда быть людьми. Мы суетимся, торопясь пожить «по-человечески». Господь стоит на верху лестницы и ждёт, когда мы соизволим обратить внимание на то, что есть лестница, есть верх, есть, куда подыматься, куда стремиться. А люди — нормальные, здоровые — мы живём на самой первой ступенечке этой лестницы и довольны. Нам выше не надо. Мы и в прогрессе разочаровались, и в Боге разочаровались. Всё суета сует, всегда будет одно и то же, бег по кругу — чтобы высушить море слёз, как в «Алисе в стране чудес».
Господь всего этого не отрицает. Более того, Он — исцеливший бесноватого, победивший высшее зло — начинает говорить о том, что всё ещё хуже. Какой там прогресс — впереди Крест. А кто сказал, что лестница, возводящая на небеса, сложена из марципана и шоколада, из достижений и одолений? Вопрос не в том, почему апостолы не смогли исцелить бесноватого, а почему апостолы не смогут — как не смог и Господь — исцелить палачей от палачества, гонителей от гона. Молитва и пост нужны не для того, чтобы отбиться от сатаны самому и отбить других, а чтобы и в руках у смерти сохранять веру. Господь принёс не множество побед, Он принёс одну победу — зато общую. Кому хочется побеждать отдельно от других, того просим в сад — в Гефсиманский сад.
Когда Иисус висел на кресте, Его спрашивали, почему Он не сотворит чуда — но не ученики спрашивали, ученики уже кое-что поняли и не спрашивали, почему не помогли молитва и пост. Да, собственно, Иисус только тут и говорит о посте и молитве — а обычно Он подчёркивал, что поститься не время, и Сам-то молился, но ученикам дал «Отче наш», короче некуда. Так что вопрос не в том, был в оригинале этого эпизода призыв поститься или вписан позднее (возможно, вписан), а в том, что и молиться-то надо не для того, чтобы изгонять бесов. Как в другой раз (Лк 10, 20) сказал Иисус — радуйтесь не тому, что изгоняете бесов, а тому, что имена ваши написаны у Бога.
Иначе говоря, важно не изгнать беса, важно, чтобы Бог не изгнал тебя. Вот почему в истории Церкви сплошь и рядом приходится выбирать между экзорцизмом и покаянием, исцелением других и просьбой об исцелении себя. К сожалению, очень часто выбирают экзорцизм. Легче изгнать беса, чем экзорциста — увлекшихся исцелением других не берут ни молитва, ни пост. Иисус — не экорцист, куда Ему! Он всего лишь Бог — но Он такой же Бог, каков Он первосвященник. Бог - «по чину Мелхиседекову», как выразился апостол Павел. Бог - «по чину муравья». Творец по чину творения. Всесильный по чину бессильного. Поэтому, чтобы подняться, нужно опуститься — опустить ко Христу, опуститься туда, откуда видно, что всякий человек хорош, будь он трижды бесноватый и четырежды фюрер.
Иисус опустился до того, что был ребёнок, и нам не вредно опуститься так, чтобы смотреть на людей снизу вверх. Вся суть грехопадения — в попытке подняться, оказаться на самом верху — но как? Отрезав верх! Есть бесконечная лестница, так Адам с Евой решили отпилить от неё верх, обрезать бесконечность до пьедестала почёта, вскарабкаться на него и считать себя выше Бога. Теперь надо - опуститься туда, где Господь, и увидеть не то, что люди показывают друг другу, а увидеть то, кто мы на самом деле. Не надо бояться — на самом деле, все люди достойны любви. Те, кто нас предаёт, кто нас мучает, кто подавляет нас, - и к ним надо относиться как к источнику нашей жизни.
Конечно, это абсурд — вот здесь-то и справедливо слово «Абсурдно, потому и верую». Знаю, что в тупике, что бесноватые окружили меня и могут убить меня, но... Во-первых, я не Христос, меня бесноватые могут и за своего принять и пощадить. Во-вторых, именно в ситуации, когда никому нельзя довериться, и нужна вера. Когда не на кого надеяться, тогда время надежде. Я верую — следовательно, я существую для себя. Я надеюсь — следовательно, я существую и для другого. Я люблю — следовательно, я существую и для Бога.
