Мф. 19, 22 Услышав слово сие, юноша отошел с печалью, потому что у него было большое имение.

Мк. 10, 22 Он же, смутившись от сего слова, отошел с печалью, потому что у него было большое имение.

Лк. 18, 23. Он же, услышав сие, опечалился, потому что был очень богат.

№120 по согласованию. Фразы предыдущая - следующая.

Комментарий Бонхёффера.

Рассказ о встрече Христа с богачом, которому Спаситель посоветовал продать все, чтобы обрести вечную жизнь, в богослужебной традиции соединен с текстом ап. Павла, где тот называет себя "недоноском" (1 Кор 15,8). Просто самоуничижение? Но ведь из многих ругательств выбрано это. Может быть, потому что любой верующий - недоносок. Если сравнивать веру с рождением в Духе, то кто ж к такому рождению готов? Благодать всегда приходит раньше, чем мы к ней готовы - хотя почти всегда позже, чем мы бы хотели. Нам не терпится, мы что-то хлопочем: выполнить вот это, сделать вот это доброе дело. "Учитель, что мне сделать благого" - так в точном переводе говорил юноша. С таким же успехом ребенок во чреве матери может соображать, как бы ему сделать родительнице кесарево сечение. "Благо" есть свобода, этим оно сходно с рождением - высвобождением пусть из безопасного окружения, но все-таки из окружения. Во чреве матери человек богаче, чем во вне - более защищен, более спокоен (и более бессознателен, но кто сказал, что богачи - гении экзистенциализма?). Родиться - все равно, что обнищать. И попытка подойти ко Христу - все равно, что попытка родиться, пусть неудачная, пусть преждевременная (если есть Промысел, то именно преждевременная). Поэтому и теплится надежда, что молодой человек потом все-таки уверовал: потому что, ощутив себя неготовым, он резко приблизился к Христу, хотя и ушел.

Богатый юноша был "опечален" (Мф. 19, 22; Мк. 10, 22; Лк. 18, 23) просьбой заменить земное сокровище на небесное и отошел от Иисуса. Апостолы, впрочем, тоже не развеселились: хотя они тут же заявили, что "оставили все" (Мф. 19, 27), но все же они "оставили" - отложили, передали на попечение родным, а вовсе не раздали нищим. Под ложечкой-то у них засосало: а ну как придется действительно все раздать, не на время. Иисус и не спорит с их логикой: да, всем невозможно спастись. Если задуматься, то от такого и самый абсолютный из бессеребренников все равно загрустит. "Всего" никто не раздаст, да и нищие возьмут далеко не "всё", за иное, попытайся мы от него избавиться, еще могут и оштрафовать. Из рассказа, впрочем, не следует, что юноша не "спасся". Он отошел (Лука даже не счел нужным об этом упоминать), но кто знает - надолго ли? В конце концов, погрустим, попечалимся, поунываем - не беда, богатому "трудно" спастись, но все-таки ведь возможно, Иисус заканчивает на оптимистической ноте. Лишь бы и в грусти, и в унынии сохранять веру, а уж Бог за нее зацепит, поплюет на нас, скрутит поплотнее - и через игольное ушко-то протянет...