Мф 20 21 Он сказал ей: чего ты хочешь? Она говорит Ему: скажи, чтобы сии два сына мои сели у Тебя один по правую сторону, а другой по левую в Царстве Твоем.

Мк. 10 36 Он сказал им: что хотите, чтобы Я сделал вам? 37 Они сказали Ему: дай нам сесть у Тебя, одному по правую сторону, а другому по левую в славе Твоей.

№123 по согласованию. Стих предыдущий - следующий.

Все двоится. Иаков и Андрей считают счастьем сидеть - сидеть с царствующим Христом, но именно сидеть на престолах. Неподвижно вос-сед-ать. Наполовину они угадали: быть со Христом означает быть неподвижным. Но не сидеть, а стоять или даже висеть. В конце концов, иногда и сидеть - но на корточках или на скамейке. Потому что Иисус - слуга Божий, и быть с ним означает служить. Только "служить" вовсе не означает "быстро двигаться". Это только слуга двух господ суетится. Главное в слуге быть готовым. Можно всю жизнь неподвижно пребывать, не занимаясь делами милосердия, не богословствуя, а просто молясь - как монахи - и в конце жизни послужить человечеству и Богу одним вздохом святости. Люди служат услугами, Бог служит слугами.

Сесть справа и слева от Иисуса - и не на пирушке, а в день Страшного Суда. Захотелось побыть народными заседателями! "Престолы", о которых они просили - это ведь лишь внешне были скамейки, а по сути это был трон царя-судьи. Иисус сперва вежливо уходит от ответа и отсылает их вверх по инстанциям, но тут же не выдерживает и в лоб объясняет: не просто "не судите, да не судимы будете" (это любой инквизитор перетолкует - мол, не в осуждение, а в рассуждение), а - будь рабом тому, кого чешется язык осудить.

Ср. Мф. 11, 5.

В Евангелии от Матфея не так красиво - там вообще не апостолы спрашивают Иисуса, а их мать, Иисус отвечает ей почти грубо (во всяком случае, синодальный перевод режет ухо) - "что ты хочешь". А тут перевод синодальный, а ухо ласкает. Что-то чеканное, всеобъемлющее. Всё-таки обычно Евангелие воспринимается как набор пожеланий Бога к нам. Бог как Золотая Рыбка и человечество как толпа стариков и старух навытяжку, а Золотая Рыбка им объясняет, чего она хочет, чтобы они ей сделали. Противоестественная ситуация ведь, точнее - естественна лишь для тех, кто мыслит Бога антропоморфно, наподобие Большого Начальника. Вот здесь - благодаря двум чудакам-апостолам, которые одни посмели сделать то, что всем другим лишь хотелось - обнаруживается правда о Боге. Он готов сделать нам, что мы ни попросим. Об этом, кстати, Иисус говорил и раньше. Только верится с трудом. Горы двигать - зачем? В горы интересно ходить. В море лучше самому ввергнуться, можно даже с аквалангом. Так что мы хотим, чтобы Он сделал нам?

Ответы типа "счастья для всех" не принимаются. Это игра словами. "Много денег" - тоже не принимается, уж мы-то знаем, что "много денег" это "много кризиса".

Можно сказать - "золотая фраза Иисуса". А можно сказать - "убийственная фраза". Когда вопрос поставлен так прямо, остаётся лишь впасть в ступор. То есть, конечно, в глубине души каждый хочет того, что попросили Яков с Иваном: власти. Сесть справа и слева от Бога. Бог, конечно, будет молчать, а мы от Его имени будем вещам. Однако, во-первых, надо быть святым, чтобы признаться в такой гордыне, во-вторых, всё-таки неловко. Вот так, прямо...

Ничего убийственного в этой фразе нет. Нельзя убить мёртвого, а мы мертвы. Как игрушки в магазине. Рядом с Иисусом все люди - куклы рядом с Кукольником. Мы убежали от него - в магазин. И стали всего лишь товаром. Думали завоевать весь мир, а стали игрушкой в довольно недетских играх. Впрочем, дети только в такие и играют.

Иисус пришёл за нами. Сам стал игрушкой вроде нас, и Его в конце концов мы же и сломали. Завидно - вроде и игрушка, а не играл он в наши кукольные игры и нас просил не заигрываться.

Так что просить у Него можно лишь одно: сделать нас живыми. Из движущихся статуй, похожих на исполинские фигуры фараонов, сидящих надменно и желающих надменно сидеть справа и слева от Бога, сделать нас теми, кем Он задумал нас. Собственно, процесс превращения из куклы в человека прост и незатейлив - он меряется тем, насколько мы перестаём видеть в других кукол. Вдруг внутри другого, словно внутри вифлеемской пещеры младенца Иисуса, начинаем смутно различать человека... Это есть начало мудрости и жизни. Не игрушек просить, не денег, не успеха, не здоровья, даже не безболезненной кончины. Что боль! Боль лишь сигнал, а самое страшное - смерть, в том числе духовная - сама по себе абсолютно безболезненна и старается себя себя максимально нечувствительной. Ощущать, видеть в другом живого человека, - вот что надо Богу сделать для нас. Это, собственно, воскресение, когда от "что делать с другими" переходишь к "что делать другим".

(проп. 1326).