Ко входуЯков Кротов. Богочеловвеческая историяПомощь
 

Лукиан Самосатский

К оглавлению

ГЕРОДОТ, ИЛИ АЭЦИЙ

Перевод Р. В. Шмидт

1. О, если бы возможно было подражать Геродоту! Я не говорю во всем, что ему присуще, — ибо чрезмерно было бы такое желание, но хотя бы одному из его достоинств. Ведь красота речи Геродота, гармония ее, природное свойство ионического диалекта, высота ума, все бесчисленные достоинства Геродота, взятые вместе, лежат за пределами надежды на подражание ему. Но в том, как поступил Геродот со своими произведениями и как стал достойнейшим среди всех эллинов в кратчайший срок, в этом и я, и всякий другой смогли бы ему подражать. Плывя из дома, из Карий, Геродот, будучи вблизи Эллады, стал обдумывать, как бы скорее и с наименьшей затратой труда стать знаменитым и прославленным — и он сам, и его сочинение. Ведь странствовать и быть признанным сегодня афинянами, завтра коринфянами, или аргосцами, или лакедемонянами — занятие тяжкое и длительное, к тому же казалось ему связанным с немалыми затруднениями. Итак, он решил не разбивать дело на части и помалу собирать отовсюду славу, но задумал, по возможности, целиком охватить всех эллинов. Приближались великие олимпийские игры, и Геродот полагал, что пришло надлежащее время, которого он так ждал. Когда Геродот увидел наполненное гражданами собрание и заметил, что отовсюду собрались благороднейшие из людей, он поднялся на ступени храма не как зритель, но выступил на олимпийских состязаниях как участник в них. Геродот стал читать свое произведение и до такой степени очаровал присутствующих, что они назвали его книги по имени муз, их было тоже девять.

2. Итак, теперь все уже превозносили Геродота больше, чем олимпийских победителей, и не было никого, кто не знал бы имени Геродота: одни сами слышали его в Олимпии, другие узнали о нем от вернувшихся с праздника. И если Геродот показывался где-либо один, на него указывали пальцем: "Это тот самый Геродот, который описал персидскую войну и на ионическом диалекте воспел нашу победу". Вот какие плоды снял он со своего произведения: в одном собрании Геродот получил всенародный, всеобщий голос Эллады, и его провозглашал, клянусь Зевсом, не один глашатай, но в каждом городе, откуда происходил участник празднества.

3. Впоследствии признали кратчайшим такой путь к известности Гиппий, софист, земляк Геродота Продик кеосский, и Анаксимен хиосский, и Пол из Агригента, и многие другие; они многочисленные свои речи всегда произносили на празднествах, вследствие чего в кратчайший срок становились известными. Но зачем я называю тебе этих древних софистов, писателей и летописцев, когда, наконец, я могу назвать Аэция, живописца, изобразившего брак Роксаны и Александра? Ведь и он выставил напоказ картину на олимпийских состязаниях, так что Проксенид, бывший тогда судьей на играх, восхищенный искусством, сделал своим зятем Аэция.

5. Но какие чудеса были на его картине, спросит кто-нибудь, что заставили самого судью породниться с чужеземцем Аэцием через брак с ним дочери? Картина эта находится в Италии, и я сам ее видел, так что могу тебе о ней рассказать.

Изображена прекрасная спальня и брачное ложе, а на нем восседает красавица Роксана, потупившая девичий взор и робеющая в присутствии Александра. Кругом улыбающиеся эроты: один, стоящий за спиной, снимает с головы покрывало и показывает жениху Роксану; другой весьма услужливо снимает сандалию с ноги, чтобы она могла скорее лечь; третий, тоже эрот, ухватившись за хламиду Александра, тянет его к Роксане, со всей силой увлекая его. Царь сам протягивает венок невесте, а дружка и сват Гефестион стоит возле, держа горящий факел и опираясь на цветущего юношу, как я полагаю — Гименея, хотя имя его не написано. По ту сторону картины другие эроты играют среди оружия Александра: двое несут его копье, подражая носильщикам, когда они сгибаются под тяжестью бревна; другие два, взявшись за ремни щита, тащут третьего, возлежащего на царском доспехе, а значит и самого царя; один залез в панцирь, лежащий вверх выпуклой поверхностью, и сидит точно в засаде, чтобы испугать других, когда они поравняются с ним, таща щит.

6. Не ради забавы и не так себе все это изобразил Аэций, но для того, чтобы показать любовь Александра к военным делам, также и то, что, любя Роксану, он не забывает оружия. Впрочем, картина сама по себе поистине кажется брачной, напоминая Аэцию дочь Проксенида, — он ведь сам вернулся, вступив в брак, заключенный наравне с браком Александра и при участии царя-дружки, и в награду за изображение брака получил действительный брак.

7. Геродот же — я снова к нему возвращаюсь — достаточным считал собрание на олимпийских играх, чтобы показать эллинам удивительное сочинение об эллинских победах, что он и сделал. Я же, — но, ради Филия, бога дружбы, не прими меня, благосклонный человек, за одержимого и не подумай, что я хочу сравнивать мои сочинения с произведениями Геродота, — я ведь говорю только, что и сам испытал нечто подобное. Когда я в первый раз появился в Македонии, я стал обдумывать, как мне поступить. Мое страстное желание было — стать известным среди всех вас и познакомить со своими произведениями наибольшее число македонян. Но мне казалось весьма нелегким в это время года обходить каждый город; но если я дождусь вашего собрания и затем, выйдя к вам, прочту свое произведение, то мое желание сбудется должным образом.

8. Итак, вы из каждого города уже собрались в столице всей Македонии. Вас принял наилучший город, — мы не в Пизе, клянусь Зевсом, среди узких переулков, шатров, шалашей и духоты, и собрался не всякий сброд из атлетов, более всего жаждущий зрелищ и лишь мимоходом слушающий Геродота, но собрались славнейшие из риторов, писателей и софистов, так что мое положение оказалось ничуть не хуже, чем на олимпийских играх. Но если вы станете сравнивать меня с атлетом Полидамантом, или Главком, или Милоном, то, несомненно, я покажусь вам дерзким человеком. Если же вы далеко отведете память о них и будете смотреть только на меня одного, готового выступить перед вами, то, может быть, не так скоро я покажусь заслуживающим наказания.

И этого в столь славном состязании мне будет достаточно.

 
 
Ко входу в Библиотеку Якова Кротова