ПРОДАЖА ЖИЗНЕЙ

Перевод Н. П. Баранова

1. Зевс. Ты устраивай подмостки и приготовляй места для тех, кто придет, а ты приведи жизни и расставь их по порядку. Но сперва почисть и принаряди их, чтобы они показались красивыми с лица и привлекли возможно больше покупателей. А ты, Гермес, будь глашатаем и созывай покупателей.

Гермес. В добрый час, покупатели уже явились на торг. Продавать мы будем философские жизни всяких видов и всевозможных толков. Если же у кого сейчас не окажется денег для уплаты, то пусть он поставит поручителя и заплатит через год.

Зевс. Многие приходят; так что не следует мешкать и задерживать покупателей. Итак, начнем продажу.

2. Гермес. Кого ты хочешь, чтобы вывели первым?

Зевс. Вот этого длиннокудрого ионийца, так как в нем есть, по-моему, нечто величественное.

Гермес. Эй, пифагореец, сойди и дай собравшимся осмотреть тебя.

Зевс. Возвести о нем.

Гермес. Я продаю лучшую жизнь, самую уважаемую. Кто купит? Кто хочет быть сверхчеловеком? Кто хочет узнать гармонию мироздания и ожить после смерти?

Покупатель. На вид он недурен собой. Но что же он, собственно, знает?

Гермес. Арифметику, астрономию, геометрию, ведовство, музыку, кудесничество. Ты видишь перед собой лучшего прорицателя.

Покупатель. Можно ли его спрашивать?

Гермес. Спрашивай, в добрый час.

3. Покупатель. Ты откуда?

Пифагор. С Самоса.

Покупатель. А где ты воспитывался?

Пифагор. В Египте, у тамошних мудрецов.

Покупатель. Скажи: если куплю тебя, чему ты меня научишь?

Пифагор. Ничему я тебя не научу, но напомню.

Покупатель. Как ты напомнишь?

Пифагор. Сделав сперва твою душу чистой и смыв с нее всю грязь.

Покупатель. Ну, представь себе, что меня уже вычистили. Каков же способ напоминания?

Пифагор. Самое первое — продолжительное спокойствие, безмолвие и полное молчание в течение целых пяти лет.

Покупатель. Тебе, милейший, впору воспитывать сына Креза. Я же хочу быть говорящим человеком, а не истуканом. А что же все-таки после этого пятилетнего молчания? Пифагор. Ты будешь упражняться в поэзии и геометрии.

Покупатель. Мило сказано: я должен сделаться сначала кифаредом, чтобы затем уже стать мудрецом.

4. Пифагор. А после этого научишься считать.

Покупатель. Я и теперь умею считать.

Пифагор. Как же ты считаешь?

Покупатель. Один, два, три, четыре…

Пифагор. Вот видишь. То, что тебе кажется четверкой, — это десять, и это — равносторонний треугольник и наша клятва.

Покупатель. Клянусь этой, значит, самой сильной клятвой, четверкой, — я никогда не слыхал более божественных и более святых рассуждений.

Пифагор. После этого, чужестранец, ты узнаешь, как движутся земля, воздух, вода и огонь, каковы их свойства и как они меняют свою форму.

Покупатель. Так, значит, огонь, воздух и вода имеют известную форму?

Пифагор. И даже вполне явную. Ведь не имеющее формы и очертаний не в состоянии двигаться. Кроме того ты узнаешь, что бог — это число и разум, и гармония.

Покупатель. Ты говоришь удивительные вещи.

Пифагор. Кроме всего сказанного ты узнаешь, что ты сам, считающий себя одним и кажущийся другим, — и в самом деле — другой.

Покупатель. Что ты говоришь? Я — другой, а не тот, который теперь с тобой разговаривает?

5. Пифагор. Теперь-то ты тот, а раньше ты являлся в другом теле и под другим именем. И со временем ты снова перейдешь в другого.

Покупатель. Следовательно, ты говоришь, что я буду бессмертный, меняя один вид на другой? Ну, довольно об этом.

6. Чем же ты питаешься?

Пифагор. Я не ем никаких животных, а остальное все, кроме бобов.

Покупатель. Это почему? Или тебе бобы противны?

Пифагор. Нет, но они священны, и природа их удивительна. Прежде всего они — зиждительная сила, и если ты снимешь кожуру с боба, пока он еще зелен, то увидишь, что он похож на мужские части тела. Если же выставишь сваренные бобы в определенные ночи на лунный свет, то получишь кровь. Но, что самое важное, у афинян существует закон избирать власти бобами.

Покупатель. Ты рассказал все прекрасно и как подобает жрецу. Но разденься, я хочу тебя видеть нагим. Геракл! У него золотое бедро! По-видимому, он бог, а не простой смертный. Поэтому я во всяком случае куплю его. За сколько ты его продаешь?

Гермес. За десять мин.

Покупатель. Я беру его за эту цену.

Зевс. Запиши имя купившего и откуда он.

Гермес. Мне кажется, он италиец, Зевс, из жителей Кротона или Тарента, вообще из Великой Греции, но он не один, а человек триста купили его на общие деньги.

Зевс. Пусть уведут, приведи другого.

7. Гермес. Хочешь, вон того неряху, понтийца?

Зевс. Да.

Гермес. Эй ты, с сумой, в дрянном плаще, пойди-ка сюда и обойди собравшихся. Я продаю жизнь мужественную, превосходную и благородную, свободную жизнь. Кто купит?

Покупатель. Глашатай, ты что сказал? Ты продаешь свободного?

Гермес. Вот именно.

Покупатель. И ты не боишься, что он привлечет тебя в суд за продажу свободного в рабство или вызовет в Ареопаг?

Гермес. Он не обращает никакого внимания на эту продажу, ибо он считает себя свободным при всяких условиях.

Покупатель. Для какой же работы можно бы им пользоваться, таким грязным и несчастным? Ведь ему можно только поручить копать землю или таскать воду.

Гермес. Он годится не только для этого. Если ты приставишь его к дверям, то он будет более верным привратником, чем собака; впрочем, ему и имя "собака".

Покупатель. Но откуда он и какое знает ремесло?

Гермес. Спроси его самого; это будет лучше всего.

Покупатель. Я боюсь его злого и мрачного вида — как бы он не залаял на меня или, пожалуй, не укусил бы. Разве ты не видишь, как он поднял свою палку, сдвинул брови и смотрит угрожающе и злобно?

Гермес. Не бойся, он ручной.

8. Покупатель. Во-первых, милейший, откуда ты?

Диоген. Отовсюду.

Покупатель. Что ты говоришь?

Диоген. Ты видишь перед собой космополита — гражданина мира.

Покупатель. Кому же ты подражаешь?

Диоген. Гераклу.

Покупатель. Почему же ты в таком случае не накинул на себя и львиную шкуру? Дубиной ты ведь похож на него.

Диоген. Вот моя львиная шкура — потертый плащ. Воюю же я, как и он, против наслаждений, и не по приказанию, а добровольно, поставив своей задачей очистить жизнь.

Покупатель. Да, хорошая задача. Но что же ты, собственно, знаешь? Каково твое ремесло?

Диоген. Я — освободитель человечества и врач страстей, а в общем я хочу быть пророком правды и свободы слова.

9. Покупатель. Так вот, пророк, если я куплю тебя, то каким образом ты воспитаешь меня?

Диоген. Прежде всего, приняв тебя в обучение, я сниму с тебя изнеженность, запру вместе с бедностью и накину на тебя потертый плащ. Потом я заставлю тебя работать и трудиться, спать на голой земле, пить воду и есть что попало. Божества же твои, если они у тебя есть, ты, повинуясь мне, бросишь в море. Ты не будешь заботиться ни о браке, ни о детях, ни об отечестве, и все будет для тебя пустяком. Оставив дом отца, ты будешь жить или в склепе, или в оставленной башне, или в глиняном сосуде; котомка твоя пусть будет полна бобов и свертков, исписанных с обеих сторон. Ведя такой образ жизни, ты назовешь себя более счастливым, чем великий царь. Если же тебя будут бить и подвергать пыткам, ты в этом не увидишь ничего неприятного.

Покупатель. Что ты говоришь? Как же я не почувствую боли при ударах плети? Ведь я не черепаха и не рак.

Диоген. Ты будешь поступать согласно со знаменитым еврипидовским изречением, слегка изменив его.

Покупатель. С каким?

Диоген. Тело твое будет испытывать боль, а душа будет безболезненна.

10. То, чего больше всего должно быть у тебя, заключается вот в чем: надо быть грубым и дерзким и ругать одинаковым образом и царей, и частных людей, потому что тогда они будут смотреть на тебя с уважением и считать тебя мужественным. Твой голос пусть будет грубым, как у варвара, а речь незвучной и прямо-таки подобной собаке. Надо иметь сосредоточенное выражение и походку, соответствующую такому лицу, и вообще быть диким и во всем похожим на зверя. Стыд же, чувство приличия и умеренности должны отсутствовать; способность краснеть навсегда сотри со своего лица. Старайся быть в самых многолюдных местах, но в них пребывай в одиночестве, не связываясь ни с кем, и не стремись приобретать друзей или приятелей — все это уничтожает силу власти. На виду у всех смело делай то, чего другой не сделал бы и в стороне, в любовных делах выбирай наиболее смешные и, наконец, если это покажется тебе нужным, умри, съев сырого полипа или каракатицу. Вот это благополучие мы даем тебе в дар.

11. Покупатель. Убирайся, ты говоришь о грязных, недостойных человека делах.

Диоген. Но, милейший, ведь это очень легко и всем на руку. Тебе не нужно будет ни воспитания, ни учения, ни других подобных пустяков, перед тобой короткая дорога к славе. И если ты — простой человек, кожевник, торговец соленой рыбой, плотник или меняла, то ничего не помешает тебе стать предметом удивления, если только ты приобретешь бесстыдство и дерзость и если ты хорошо научишься ругаться.

Покупатель. Для этого я не нуждаюсь в тебе. Все же ты со временем мог бы сделаться гребцом или садовником, да и то лишь в том случае, если вот он захочет отдать тебя, самое большое, за два обола.

Гермес. Возьми его. Мы с радостью отделаемся от него: он ведет себя безобразно, кричит, над всеми издевается и произносит скверные слова.

12. Зевс. Позови другого, киренца, вон того, в пурпуровом плаще, украшенного венком.

Гермес. Итак, внимание, граждане! Вещь драгоценная, для богатых покупателей. Жизнь эта сладкая, приятная, жизнь трижды блаженная. Кто желает роскоши? Кто купит самого изнеженного?

Покупатель. Подойди сюда и скажи, что ты знаешь; я куплю тебя, если ты окажешься полезным.

Гермес. Не утруждай его, любезнейший, и не расспрашивай: он ведь пьян. Он, пожалуй, и не ответит тебе — ты видишь, у него язык заплетается.

Покупатель. Кто же, находясь в здравом уме, купит такого испорченного и распущенного раба? Но как от него пахнет благовониями! И идет он неуверенной походкой, теряя равновесие. Все же, Гермес, скажи, каковы его способности и какое ремесло он знает.

Гермес. Вообще он веселый гость и приятный товарищ в попойках. Он вместе с флейтисткой отлично умеет участвовать в ночных прогулках своего влюбленного и распущенного господина. Кроме того он мастер изготовлять сладкие печения и искуснейший повар — словом, он учитель приятного времяпровождения. Воспитание он получил в Афинах, был рабом у сицилийских тиранов и находился у них на очень хорошем счету. Главнейшее же его положение: все презирать, всем пользоваться, отовсюду черпать свои удовольствия.

Покупатель. Тебе бы пора осмотреться кругом, — нет ли тут богатых, имеющих много сокровищ; а я не смогу купить столь веселую жизнь.

Гермес. Зевс, он, кажется, останется у нас непроданным.

13. Зевс. Оставь его! Выведи другого. Лучше всего, тех двух — смеющегося из Абдер и плачущего из Эфеса: я хочу, чтобы они были проданы вместе.

Гермес. Выйдите оба к середине. Две лучшие жизни продаю, мудрейшие из всех жизней выкликаем мы.

Покупатель. О, Зевс! Что за противоположность! Один не перестает смеяться, а другой, кажется, оплакивает кого-то — ведь он плачет беспрерывно. Что это ты? Почему смеешься?

Демокрит. Ты еще спрашиваешь? Потому, что все ваши дела кажутся мне смешными, да и вы сами тоже.

Покупатель. Что ты говоришь? Ты смеешься над всеми нами и ни во что не ставишь наших дел?

Демокрит. Да, именно так. Ибо важного в делах нет ничего — все пустота, движение атомов и бесконечность.

Покупатель. Ну, уж совсем не так! Но, поистине, ты сам пуст и бесконечно глуп! Что за издевательство! Неужели не перестанешь смеяться?

14. А ты, милейший, почему плачешь? Я думаю, гораздо приятнее будет поговорить с тобой.

Гераклит. О, чужестранец, я считаю, что дела людские достойны воплей и слез: в них нет ничего, что не было бы преходящим. Поэтому я вас жалею и оплакиваю. То, что существует теперь, я не считаю великим, то же, что будет потом, я считаю ужасным, — я имею в виду мировой пожар и переворот мироздания. Вот над этим я и сокрушаюсь: нет ничего постоянного, все будет превращено в ужасную смесь. Одно и то же радость и отсутствие радости, познание и незнание, великое и малое, все перемещается вверх и вниз и меняется в игре века.

Покупатель. А что же такое век?

Гераклит. Дитя играющее, бросающее игральные кости, находящееся в разладе с самим собой.

Покупатель. А что такое люди?

Гераклит. Боги смертные.

Покупатель. А что же такое боги?

Гераклит. Люди бессмертные.

Покупатель. Говоришь ли ты загадками, милейший, или составляешь головоломки? В самом деле, ты, подобно Локсию, не изрекаешь ничего ясного.

Гераклит. Ведь мне до вас и дела нет.

Покупатель. И, значит, никто здравомыслящий не купит тебя.

Гераклит. Да чтоб всем вам вместо пусто было — и покупателям, и не покупателям.

Покупатель. Вот это зло не далеко от безумия. И ни того, ни другого я не куплю.

Гермес. Значит, и эти остаются непроданными.

Зевс. Выкликай другого.

15. Гермес. Хочешь афинянина, вон того, речистого?

Зевс. Хорошо.

Гермес. Пойди сюда, ты. Мы выкликаем хорошую и рассудительную жизнь. Кто купит самую святую жизнь?

Покупатель. Скажи мне, что, собственно, ты знаешь лучше всего.

Сократ. Я любитель юношей и знаток любовных дел.

Покупатель. Да как же я куплю тебя? Мне нужен был дядька для моего сына, отличающегося красотой.

Сократ. Кто же больше моего способен жить с прекрасным юношей? Ведь я люблю не тело, но душу считаю прекрасной. Даже если юноши будут лежать под одним плащом со мной, ты не услышишь от них, что они испытали от меня дурное.

Покупатель. Ты говоришь что-то неправдоподобное! Ты, будучи любителем юношей, не идешь дальше своей любви к их душе, и даже когда ты пользуешься полной свободой, лежа с ними под тем же покрывалом?

16. Сократ. А я клянусь собакой и платаном, что дело обстоит именно так.

Покупатель. Геракл! Что за странные боги!

Сократ. Что ты! Ты не веришь, что собака — бог? А ты разве не видишь, в каком почете Анубис в Египте? И Сириуса на небе не знаешь? И Кербера в подземном царстве?

17. Покупатель. Ты прав, я ошибся. А каков твой образ жизни?

Сократ. Я живу, выдумав для себя государство, где я установил особенный государственный строй, и законы у меня свои собственные.

Покупатель. Мне хотелось бы услышать один из основных законов.

Сократ. Так послушай же самый важный, касающийся женщин. "Да не будет ни одна из них принадлежать только одному, но каждому, желающему участвовать в браке".

Покупатель. Это ты что говоришь? Значит, все законы о прелюбодеянии отменяются?

Сократ. Да, клянусь Зевсом, и вместе вся мелочность, связанная с ними.

Покупатель. Ну, а что же ты решил насчет прекрасных мальчиков?

Сократ. Их любовь будет наградой тем лучшим среди граждан, которые совершили что-либо выдающееся и благородное.

18. Покупатель. Однако! Щедрые же подарки! Каково же главное положение твоей мудрости?

Сократ. Идеи и представления о сущем. Ибо все, что ты видишь, и земля, и то, что на земле, и небо, и море, — образы всего этого стоят незримо за пределами всего сущего.

Покупатель. Где ж они стоят?

Сократ. Нигде; ведь если б они существовали где-нибудь, то не существовали бы.

Покупатель. Я не вижу тех представлений, о которых ты говоришь.

Сократ. И не диво, ведь глаз твоей души слеп. Я же вижу образы всего, а также незримого тебя и второго себя и, равным образом, вижу все дважды.

Покупатель. Значит тебя надо купить, потому что ты мудрец и видишь больше, чем обыкновенные люди. Посмотрим… Сколько ты возьмешь с меня за него?

Гермес. Два таланта.

Покупатель. Я покупаю его за эту цену. Деньги же я заплачу в недалеком будущем.

19. Гермес. Как твое имя?

Покупатель. Дион Сиракузский.

Гермес. Возьми его, в добрый час. Теперь я вызываю тебя, эпикурейца. Кто купит этого? Это ученик тех двух, которых мы недавно выкликали, смеющегося и пьяного. Однако он умнее их в одном отношении: он безбожнее их. В остальном же он приятный человек и друг лакомств. Покупатель. Какова цена?

Гермес. Две мины.

Покупатель. На. А впрочем… мне хочется знать, какие кушанья он любит более всего.

Гермес. Он ест сласти и то, что вкусом похоже на мед, больше же всего винные ягоды.

Покупатель. Это не представит затруднений. Будем покупать для него карийские сласти.

20. Зевс. Позови другого, вон того стриженого, хмурого, из Стой.

Гермес. Правильно ты сказал. Кажется, что многие пришедшие на торг только его и дожидаются. Самое доблесть продаю, самую совершенную жизнь! Кто хочет знать все?

Покупатель. Это ты в каком смысле сказал?

Гермес. Что только он один мудрец, один он прекрасен, один он справедлив, мужествен, царь, защитник на суде, богач, законодатель и все, что только существует.

Покупатель. Неужели, милейший, он единственный повар и, клянусь Зевсом, единственный кожевник, плотник и все такое?

Гермес. Да.

21. Покупатель. Подойди, дорогой, и скажи мне, покупателю, каков ты, и прежде всего, не сердишься ли ты на то, что тебя продают и что ты — раб?

Хризипп. Нисколько. Ведь это не от нас зависит; а то, что не от нас зависит, то для нас, конечно, безразлично.

Покупатель. Я не понимаю, в каком смысле ты, собственно, говоришь.

Хризипп. Да что ты? Неужели ты не понимаешь, что в подобных делах одно предпочитаемо, а другое не предпочитаемо?

Покупатель. И теперь не понимаю.

Хризипп. Конечно! Ты ведь не привык к нашим названиям и не обладаешь воспринимающей способностью. Тот же, кто с усердием выучился логическому умозрению, знает не только это, но и то, что такое "основное свойство" и "сверхосновное свойство" и насколько они друг от друга отличаются.

Покупатель. Во имя Мудрости, не откажись сказать мне, что такое основное и сверхосновное свойство. Не могу выразить, как я был поражен ритмом всех этих названий.

Хризипп. Изволь, мне не жалко. Если хромой, случайно наступив хромой ногой на камень, неожиданно поранит себя, то для него хромота будет основным свойством, а рана окажется в виде сверхосновного.22. Покупатель. Что за тонкость ума! Ну, что же ты еще скажешь?

Хризипп. Есть сплетение слов, которыми я опутываю приходящих ко мне, забиваю рот и заставляю молчать, надев на них намордник. А имя этой силе — пресловутый силлогизм.

Покупатель. Геракл! Ты и сильного выведешь из строя своими словами.

Хризипп. Вот смотри: есть у тебя ребенок?

Покупатель. А что?

Хризипп. Положим, он играет у реки; его нашел и похитил крокодил. Крокодил обещает вернуть ребенка, если ты скажешь правду о том, что он задумал относительно выдачи ребенка. Что ты скажешь крокодилу?

Покупатель. На твой вопрос трудно ответить. Ведь я не знаю, что скажу сперва, чтобы получить ребенка обратно. Но отвечай ты, заклинаю тебя Зевсом, и спаси мне ребенка, чтобы крокодил не успел съесть его раньше.

Хризипп. Мужайся! Я научу тебя еще другим, более чудесным вещам.

Покупатель. Чему же именно?

Хризипп. «Жнецу», "Хозяину", затем «Электре» и "Закрытому покрывалом".

Покупатель. О каком закрытом говоришь ты, о какой Электре?

Хризипп. О той всем известной Электре, дочери Агамемнона, которая одновременно и знает и не знает про одно и то же. Ибо когда рядом с ней стоит Орест, еще не узнанный и держащий в руках останки Ореста, то она знает про Ореста, что он ее брат, и не знает, что стоящий перед ней — Орест. Теперь ты услышишь также удивительное рассуждение о закрытом покрывалом. Ответь мне: ты ведь знаешь своего отца?

Покупатель. Разумеется.

Хризипп. Так вот, если я поставлю рядом с тобой человека, скрытого под покрывалом, и спрошу, знаешь ли ты его, ты что ответишь?

Покупатель. Ясное дело, что не знаю его.

23. Хризипп. Но этот закрытый покрывалом и был твой отец. Поэтому, если ты его не знаешь, то ты не знаешь своего отца.

Покупатель. Ну, уж нет. Ведь, сняв покрывало, я буду знать правду. Но все же, что у тебя является конечной целью мудрости и что сделаешь ты, дойдя до вершины добродетели?

Хризипп. Я приобрету первые блага природы — я говорю о богатстве, здоровье и тому подобных вещах. Но сперва необходимо преодолеть много предварительных трудностей, изощряя свой взор чтением мелко исписанных книг, собирая объяснения и наполняя себя солецизмами и необычайными словами; и главное — не разрешено стать мудрецом, если не выпьешь трижды подряд чемерицы.

Покупатель. Да, все это благородно и достойно доблестного мужа. Но все же быть Гнифоном и ростовщиком (я вижу, что и это одно из твоих качеств) — что мы скажем, достойно ли это мужа, уже выпившего чемерицы и достигшего совершенства в добродетели?

Хризипп. Да, ведь только мудрецу и подобает давать деньги в рост, ибо ему присуще искусство умозаключать, — давать же деньги в рост и вычислять проценты, по-моему, близко подходит к умозаключениям, одному только ревнителю этой науки присуще и то и другое, и он должен брать не только простые проценты, как остальные люди, но должен брать и с этих процентов новые проценты. Разве ты не знаешь, что существуют и первые проценты и затем вторые, которые как бы являются потомками первых? Посмотри на силлогизм, что он говорит: "Если он возьмет первые проценты, то возьмет и вторые; но так как он возьмет первые проценты, то значит, возьмет и вторые".

24. Покупатель. Неужели то же самое следует сказать и о вознаграждении, которое ты берешь с молодых людей за свое учение, и неужели только такой ценитель науки имеет право брать жалованье за обучение добродетели?

Хризипп. Ты начинаешь понимать. Ведь я не из-за себя беру деньги, а ради дающего. Так как всегда один из двух тратит, а другой принимает деньги, то я приучаю себя быть принимающим деньги, ученика же — быть тратящим их.

Покупатель. А ведь следовало бы наоборот, чтобы юноша собирал деньги, ты же, как единственный богач, тратил их.

Хризипп. Ты шутишь, милейший! Но смотри, как бы я тебя не поразил стрелой недоказуемого силлогизма.

Покупатель. Что же страшного в этом снаряде?

Хризипп. Безвыходное положение, молчание и полный разброд мыслей.

25. А самое главное — если я захочу, то превращу тебя в камень.

Покупатель. Как это "в камень"? Ведь ты все-таки, милейший, кажется, не Персей?

Хризипп. Это будет приблизительно так: камень ведь тело?

Покупатель. Да.

Хризипп. Так вот: разве одушевленное не тело?

Покупатель. Да.

Хризипп. А ты одушевлен?

Покупатель. Кажется, да.

Хризипп. Значит, ты и есть камень, раз ты тело.

Покупатель. Нет, пожалуйста, освободи меня, прошу Зевсом, и сделай меня снова человеком.

Хризипп. Это не трудно; значит, будь снова человеком. Скажи мне: всякое ли тело одушевлено?

Покупатель. Нет.

Хризипп. Так вот, камень одушевлен?

Покупатель. Нет.

Хризипп. Ты же тело?

Покупатель. Да.

Хризипп. Будучи же телом, ты одушевлен?

Покупатель. Да.

Хризипп. Значит, ты не камень, раз ты одушевлен.

Покупатель. Ты сделал хорошее дело, потому что уже мои бедра, как у Ниобы, похолодели и окоченели. Я куплю тебя. Сколько надо заплатить за него?

Гермес. Двенадцать мин.

Покупатель. Бери.

Гермес. Ты один покупаешь его?

Покупатель. Нет, но вместе со всеми, которых ты видишь.

Гермес. Да, их много, плечи у них сильные, и они достойны "жнеца".

26. Зевс. Не теряй времени, вызови другого, перипатетика.

Гермес. Я вызываю тебя, прекрасного, богатого. Так вот, покупайте самого смышленого, который одинаково хорошо умеет все делать.

Покупатель. Кто же он такой?

Гермес. Умеренный, справедливый, уравновешенный в своем образе жизни и, что самое важное, двойной.

Покупатель. Это как?

Гермес. Он кажется снаружи одним, а изнутри — другим. Поэтому, если купишь его, то различай эзотерического и экзотерического.

Покупатель. А что он знает?

Гермес. Он знает, что есть три рода добра: в душе, теле и во внешней природе.

Покупатель. Он думает по-человечески. Сколько он стоит?

Гермес. Двадцать мин.

Покупатель. Слишком дорого.

Гермес. Нет, странный ты человек. Ведь он, кажется, имеет и некоторые деньги, так что ты ничего не потеряешь, купив его. Кроме того, ты тотчас же узнаешь от него, сколько времени живет комар, до какой глубины море освещается солнцем и какова душа устрицы.

Покупатель. Геракл! Что за тонкости!

Гермес. Что же ты скажешь, если услышишь гораздо более тонкое о семени и зачатии и о том, как образуется зародыш во чреве, и что человек животное смеющееся, а осел — нет, и что осел не может строить дома и корабли.

Покупатель. Ты перечисляешь весьма нужные и полезные сведения, которые я могу приобрести; поэтому я его куплю за двадцать мин.

27. Гермес. Пусть будет так.

Зевс. Кто у нас еще остался?

Гермес. Вот этот скептик. Ты, Пиррий, выйди вперед, я поскорей возвещу о тебе. Большинство уже расходится, и продажа будет совершаться перед немногими. Может быть, все-таки кто-нибудь купит и этого?

Покупатель. Пожалуй, я. Но прежде скажи мне, что ты умеешь?

Философ. Ничего.

Покупатель. В каком смысле ты это сказал?

Философ. Мне кажется, что вообще ничего нет.

Покупатель. Значит, и никого из нас не существует?

Философ. Я и этого не знаю.

Покупатель. Даже и не знаешь, что и ты, может быть, существуешь?

Философ. Об этом я знаю еще меньше.

Покупатель. Что же с ним поделаешь? А для чего у тебя эти весы?

Философ. Я взвешиваю на них доводы и оцениваю их, и если я увижу, что они до последней мелочи одинаковы и равны по весу, тогда я вполне недоумеваю, который из них ближе к истине.

Покупатель. А что бы ты еще мог сделать?

Философ. Все остальное, кроме одного: преследовать беглого раба.

Покупатель. Почему же это тебе невозможно?

Философ. Потому что я его не схвачу.

Покупатель. В самом деле, ты мне кажешься ленивым и неповоротливым. Но что же является целью твоего познания?

Философ. Незнание и невозможность слышать и видеть. Покупатель. Значит, ты говоришь, что ты слеп и глух.

Философ. И кроме того я лишен способности различать или воспринимать, и вообще я ни в чем не отличаюсь от червяка.

Покупатель. За это тебя следует купить. Так сколько, говоришь ты, стоит он?

Гермес. Аттическую мину.

Покупатель. Изволь. Что ты скажешь теперь, милейший? Купил я тебя?

Философ. Это неизвестно.

Покупатель. Как так? Ведь я тебя купил и заплатил требуемые деньги.

Философ. Я воздерживаюсь пока от окончательного мнения и еще подумаю над этим вопросом.

Покупатель. Ты, значит, следуй за мной, как подобает моему рабу.

Философ. Кто знает, говоришь ли ты правду?

Покупатель. Глашатай, мина и все присутствующие.

Философ. Разве здесь кто присутствует?

Покупатель. Вот я тебя пошлю на мельницу и более скверными словами приведу к убеждению в том, что господин — я.

Философ. В этом ты усомнись!

Покупатель. Клянусь Зевсом, сказал же я ведь!

Гермес. Перестань противоречить и следуй за купившим тебя, вас же мы приглашаем на завтра. Мы будем тогда продавать жизни частных лиц — ремесленников и торговцев.