Краткіе отрывки изъ разныхъ сочиненій.

I. Христосъ Сынъ Божій по опредѣленію Отца пришелъ къ видимой твари, чтобы, ниспровергнувъ державу властвовавшихъ демоновъ, избавить души отъ горькаго рабства, такъ какъ вся природа, очарованная упоеніемъ нечестія, была исполнена смятенія и нестроенія, не имѣя силъ обратиться къ помышленію о полезномъ. Потому она легко увлекалась и къ идолопоклонству, что зло потопляло все и обладало всѣми поколѣніями вслѣдствіе измѣненія, происшедшаго отъ преслушанія въ нашихъ тѣлесныхъ хижинахъ, доколѣ Христосъ Господь посредствомъ плоти, въ которой Онъ явился въ эту жизнь, обуздавъ порывы сладострастія, служившіе для преисподнихъ силъ оружіемъ противъ насъ для порабощенія умственныхъ способностей, не освободилъ человѣка отъ всѣхъ золъ. Для того Господь Іисусъ и принялъ плоть и сдѣлался человѣкомъ и былъ пригвожденъ ко кресту по (Своему) домостроительству, чтобы чрезъ ту же плоть, чрезъ которую демоны надменно старались представить (себя) богами, увлекая души къ смерти способами обольщенія, они были ниспровергнуты и обличены, что они не боги. Желая болѣе низложить ихъ высокомѣріе, Онъ сталъ человѣкомъ, чтобы чрезъ тоже самое тѣло, чрезъ которое разумный родъ (человѣческій) погибалъ, уклонившись отъ почитанія истиннаго Бога, по воплощеніи въ немъ Слова неизреченно-премудрымъ образомъ, они оказались губителями, а не благодѣтелями душъ. — Нисколько не было-бы удивительно, если бы Христосъ низложилъ противныя демонскія существа грозною властію и величіемъ непобѣдимой силы Бога. Но такъ какъ то причиняло имъ (бóльшее) посрамленіе и огорченіе (ибо быть побѣжденными Высочайшимъ существомъ они скорѣе согласились бы), для этого Богъ устроилъ дѣло спасенія всѣхъ чрезъ человѣка, чтобы люди, по пришествіи къ нимъ самой Жизни и Истины во плоти, могли приблизиться къ образу и просвѣщенію Слова, преодолѣвая приманки грѣха, а демоны, побѣжденные и посрамленные слабѣйшимъ, прекратили свою дерзость, по обузданіи Тифоновой [2] ихъ ярости. Для этого особенно и введенъ крестъ, воздвигнутый какъ трофей и гроза противъ нечестія, чтобы человѣкъ болѣе уже не подвергался гнѣву (Божію), оправившись послѣ пораженія за преслушаніе, законно побѣдивъ преисподнія силы и сдѣлавшись свободнымъ отъ всякаго долга по милости Божіей. Такимъ образомъ первородное Слово Божіе, оградивъ человѣка, въ котораго Оно вселилось, оружіемъ правды, преодолѣло поработившія насъ силы крестовиднымъ знаменіемъ, какъ сказано, распростертыми (на немъ) руками, показавъ свободнымъ человѣка, бывшаго подъ властію тлѣнія. — Это знаменіе, если нужно опредѣлить его, есть твердыня побѣды, путь снисхожденія Бога къ человѣку, трофей противъ нечистыхъ духовъ, избавленіе отъ смерти, основаніе восхожденія (нашего) къ истинному дню и лѣствица восходящихъ къ наслажденію тамошнимъ свѣтомъ, и орудіе, посредствомъ котораго входящіе въ составъ зданія Церкви, подобно четыреугольному камню, снизу влекутся горѣ для соединенія съ Божественнымъ Словомъ. Посему здѣшніе цари, узнавъ, что крестовидное знаменіе употребляется для отраженія всякаго злаго вліянія, устроили знамена, называемыя на римскомъ языкѣ vexilla [3]. — Посему море, повинуясь этому знаменію (при распростертіи веселъ по обѣ стороны судна), дѣлается удобнымъ для плаванія людей. Вся тварь, такъ сказать, облечена въ это знаменіе свободы; такъ птицы, поднимающіяся на высоту, изображаютъ крестовидное знаменіе распростертіемъ крыльевъ; самъ человѣкъ, распростерши руки, представляется тѣмъ же. Такимъ образомъ знаменовавъ его тѣмъ же самымъ, чѣмъ онъ былъ украшенъ при сотвореніи, Господь соединилъ его съ Божествомъ, чтобы онъ за тѣмъ былъ священнымъ орудіемъ Божіимъ, неимѣющимъ никакого разногласія и нестроенія. Ибо послѣ того, какъ человѣкъ сталъ настроенъ къ богопочитанію и принялъ нетлѣнную пѣснь истины, посредствомъ которой онъ сдѣлался вмѣстилищемъ Божества, прилѣпившись къ древу жизни подобно струнамъ и тонамъ, невозможно, чтобы онъ уклонился въ растройство и тлѣніе [4].

II. Нѣкоторые, измѣряя Бога мѣрою собственнаго настроенія, думаютъ, что Онъ считаетъ достойнымъ похвалы или достойнымъ порицанія тоже, что и дурные люди, руководясь мнѣніями человѣческими какъ бы правиломъ и мѣрою; но они не понимаютъ, по присущему имъ неразумію, что всякая тварь нуждается въ красотѣ Божіей. Онъ самъ, по всецѣлой сущности и природѣ своей, Словомъ своимъ привлекаетъ все къ жизни. Желаетъ ли Онъ благого, Онъ, будучи самъ благомъ, останавливается на Самомъ Себѣ; вожделѣнно ли для него прекрасное, Онъ, будучи Самъ единымъ прекраснымъ, взираетъ на самого себя, вмѣняя въ ничто предметы удивленія людей. По истинѣ прекраснымъ и похвальнымъ должно называть то, что Самъ Богъ признаетъ прекраснымъ, хотя бы оно унижалось и осмѣивалось всѣми, а не то, что считаютъ (такимъ) люди. Посему, если Онъ благоволилъ этимъ знаменіемъ освободить души отъ пагубныхъ страстей, постыдивъ полчища демоновъ, то надобно принимать, а не злословить его, какъ данное для освобожденія и разрѣшенія отъ узъ, постигшихъ насъ за преслушаніе. Ибо Слово пострадало, пригвоздившись ко кресту плотію, чтобы разслабленнаго заблужденіемъ человѣка возвести къ горьнему и божественному величію, возвративъ его къ божественной жизни, которой онъ прежде былъ лишенъ. Этимъ знаменіемъ притуплены страсти, совершилось страданіе страстей чрезъ страданіе (Христа), и смерть смерти чрезъ смерть (Іисуса Христа), который не былъ удержанъ смертію и не былъ сокрушенъ страданіемъ. Ибо ни страданіе совершенно не сразило его, ни смерть не причинила Ему вреда, но Онъ оставался и въ страдательномъ состояніи безстрастнымъ, и въ смертномъ безсмертнымъ, объемля все, что въ воздухѣ и въ срединѣ и вверху, и соединивъ смертное съ безсмертнымъ Божествомъ. Смерть совершенно побѣждена распятіемъ плоти (Христовой) на знаменіи безсмертія [5].

III. У Него была на это сила [6]; ибо силѣ свойственно какъ сокращаться въ маломъ и уменьшаться, такъ и расширяться въ великомъ и увеличиваться. Если бы для Него возможно было расширяться въ великомъ и увеличиваться, а сокращаться въ маломъ и уменьшаться невозможно, то Онъ не былъ бы силою; ибо, если ты скажешь, что для какой-нибудь силы одно возможно, а другое невозможно, то ограничивая ее не допускаешь, что она есть сила, какъ немощная по отношенію къ тому, что для нея невозможно. Кромѣ того, Онъ не будетъ имѣть и превосходства Божества въ сравненіи съ измѣняющимися и случайными свойствами животныхъ, по которымъ они что могутъ дѣлать, то дѣлаютъ, а чего не могутъ, отъ того отступаютъ. Посему Сынъ Божій безпрепятственно вмѣстился въ человѣкѣ, потому что для Него это не было невозможнымъ, равно какъ тою же силою Онъ пострадалъ, оставаясь безстрастнымъ, и умеръ, даруя безсмертіе смертному. Тѣло, ударяемое или разсѣкаемое другимъ тѣломъ, настолько ударяется или разсѣкается, на сколько ударяющее ударяетъ и разсѣкающее разсѣкаетъ; ибо ударъ бываетъ вслѣдствіе сопротивленія предмета ударяющему, когда оба они, и дѣйствующій и подвергающійся дѣйствію, находятся въ одинаковомъ дѣятельномъ состояніи. Если же разсѣкаемое не будетъ сопротивляться разсѣкающему хотя въ малой степени, то разсѣкающее не въ состояніи будетъ разсѣкать. Такъ, если какое-нибудь тѣло не будетъ сопротивляться удару меча, а будетъ совершенно уступать ему, то дѣйствіе его остается недѣйствительнымъ, подобно тому какъ бываетъ и съ тончайшими тѣлами — огнемъ или воздухомъ; направленное на нихъ дѣйствіе твердѣйшихъ тѣлъ разрѣшается и остается недѣйствительнымъ. Если же огня или воздуха не можетъ ранить и разсѣчь камень, или желѣзо, или дерево, или что-нибудь другое, чѣмъ люди пользуются для убіенія другъ друга, по причинѣ его неуловимой и тончайшей природы, то не тѣмъ ли болѣе Премудрость осталась неуязвимою и безстрастною, не терпѣвшею ни отъ чего никакого зла, хотя она и была присуща ударяющему и пригождаемому тѣлу, будучи сама высшею и чистѣйшею всякой другой природы, кромѣ родившаго ее Бога?

IV. Покаяніе тогда истребляетъ всякій грѣхъ, когда при случившемся грѣхопаденіи души оно не допускаетъ промедленія и не позволяетъ страсти оставаться на долгое время; ибо такимъ образомъ зло не въ состояніи будетъ оставить въ насъ слѣда, бывъ исторгаемо тотчасъ при своемъ появленіи, подобно лишь только возникшему растенію.

V. Истинное наше зло есть неуподобленіе Богу и невѣдѣніе о Немъ; и напротивъ великое добро — уподобленіе Ему. Собственнымъ (нашимъ) истиннымъ благомъ представляется обращеніе къ нетлѣнному и божественному и вѣра; а зломъ — невѣдѣніе о немъ и безпечность; и то, что, произрастая въ насъ и изъ насъ, производитъ нечестіе, есть также наше.

I. Мученичество такъ удивительно и вождѣленно, что Самъ Господь, Сынъ Божій, не почитавшій хищеніемъ быть равнымъ Богу (Флп. 2, 6), оказывая ему честь, пострадалъ, чтобы и этимъ даромъ увѣнчать человѣка, въ котораго Онъ сошелъ.

I. Равнымъ образомъ, когда друзья Іова думали, что они постигли причину, по которой онъ такъ страдалъ, то праведникъ въ пространной рѣчи къ нимъ исповѣдуетъ, что премудрость судебъ Божіихъ непостижима не только ему, но и всякому человѣку, и утверждаетъ, что знаніе совѣта Божія не можетъ быть доступно пребывающимъ на землѣ. Можетъ быть, кто-нибудь скажетъ, что здѣсь премудростію называется совершенное благочестіе, это божественное дѣло, сообщаемое людямъ однимъ Богомъ. Но смыслъ словъ его такой: Богъ, говоритъ онъ, даровалъ людямъ великіе дары, посѣявъ въ природѣ ихъ способность изобрѣтательную, разсудительную и художественную, при помощи которой люди извлекаютъ изъ земли металлы и обработываютъ землю; а относящуюся къ богопочтенію премудрость нельзя найти ни въ какомъ мѣстѣ; человѣкъ не можетъ ни самъ изъ себя извлечь ее, ни другимъ сообщить. Посему и эллинскіе мудрецы, собственною силою искавшіе богопочтенія, не достигли цѣли. Ибо это дѣло, какъ сказали мы, недоступно самимъ людямъ, но есть божественный и благодатный даръ; посему и отъ начала Богъ научалъ людей богопочтенію то посредствомъ видѣній, то чрезъ посѣщенія Ангеловъ, то посредствомъ богодухновенныхъ святыхъ пророковъ. И созерцательная мудрость есть даръ Божій, посредствомъ которой мы занимаемся искусствами и ремеслами и которую мы имѣемъ всѣ вообще, неправедные и праведные; такъ какъ мы — разумныя животныя, то и получили ее. Посему и въ предыдущемъ сказано было о ней, какъ о богодарованномъ стяжаніи, въ словахъ: не Господь ли научаетъ разумѣнію и знанію? (Іов. 21, 22; 22, 2).

II. Замѣть, что Господь говоритъ людямъ не вдругъ съ самаго начала; но когда душа приготовится многими способами и упражненіями и взойдетъ на высоту, сколько возможно человѣческой природѣ, тогда Онъ говоритъ и открываетъ глаголы Свои возвысившимся до этого. Такъ какъ вихрь производитъ бурю, а Іовъ въ бурѣ обстоятельствъ не потерпѣлъ кораблекрушенія касательно вѣры, но еще болѣе просіялъ, то Отвѣчающій ему въ знакъ объемлющей его бури отвѣчаетъ чрезъ вихрь; а въ знакъ измѣненія дѣлъ его изъ бури въ тихую погоду, Онъ говоритъ не только чрезъ вихрь, но и чрезъ облака.

III. Многіе низошли въ бездну (ада), не съ тѣмъ, чтобы ходить въ немъ, но чтобы оставаться узниками. Одинъ только Іисусъ, какъ свободный, ходилъ въ этой безднѣ, гдѣ нѣтъ слѣдовъ ходящихъ. Ибо Онъ принялъ смерть, не бывъ повиненъ смерти, чтобы освободить подлежащихъ смерти, сказавъ узникамъ: выходите, и тѣмъ, которые во тьмѣ: покажитесь (Ис. 49, 9), съ чѣмъ согласно и послѣдующее.

IV. Видишь, какъ въ концѣ подвиговъ Онъ прославляетъ подвижника блистательнымъ провозглашеніемъ и открываетъ сокровенную причину пораженія (его страданіями), говоря: неужели ты думаешъ, что Я такъ поступилъ съ тобою для чего-нибудъ иного, а не для того, чтобы ты явился праведнымъ? (Іов. 40, 3). Это — врачевство отъ ранъ; это — воздаяніе за терпѣніе. Ибо послѣдующее, хотя нѣкоторымъ покажется великимъ, можетъ быть, маловажно, и устроено съ неважными цѣлями, хотя онъ получилъ и вдвойнѣ взамѣнъ отнятаго.

V. Меѳодій подъ Духомъ Божественнымъ, даннымъ отъ Бога всѣмъ людямъ, о которомъ и Соломонъ сказалъ: нетлѣнный Твой духъ пребываетъ во всемъ (Прем. 12, 1), разумѣетъ совѣсть, которая и укоряетъ согрѣшающую душу.

VI. Со Мною ты состязаешься, и на Меня возстаешь, и на моихъ подвижниковъ нападаешь? Гдѣ былъ ты, когда Я творилъ землю? Кѣмъ тогда былъ ты? Не былъ ли ты уже падшимъ? Подлинно въ началѣ мірозданія, говоритъ Писаніе, была тьма надъ бездною (Быт. 1, 2); эта тьма — не созданная тьма, но предварительно начавшаяся тьма при несуществованіи свѣта.

VII. Человѣческая природа не можетъ чисто созерцать самую праведность въ душѣ, такъ какъ помыслы ея часто бываютъ покрыты мглою.

VIII. Порокъ никогда не познаетъ ни добродѣтели, ни самаго себя.

IX. Начало всякаго добраго дѣла имѣетъ основаніе въ нашей волѣ, а окончаніе — въ Богѣ.

X. Можетъ быть, три прародительскія главы всего человѣчества, эти единосущныя лица, были, какъ думаетъ и Меѳодій, прообразовательно нѣкоторымъ подобіемъ Святой и единосущной Троицы, именно не имѣющій (земнаго) виновника своего бытія и нерожденный Адамъ представлялъ образъ и подобіе безначальнаго Виновника всего, Вседержителя Бога и Отца, рожденный же сынъ его — представлялъ образъ рожденнаго Сына и Слова Божія, а происшедшая (отъ него) Ева означала исходящее лице Святаго Духа.

XI. Справедливость, такъ сказать, четвероугольна, со всѣхъ сторонъ равна и подобна (самой себѣ).

XII. Праведный судъ Божій соотвѣтствуетъ нашимъ настроеніямъ; и каковы наши (чувствованія и дѣла), таково въ соразмѣрности назначается намъ и воздаяніе.

Примѣчанія:
[1] Изъ 5-ти слѣдующихъ отрывковъ два напечатаны у Гретцера (Gretser. De sancta cruce, T. II. Indolst. 1600 и 2 изд. Ratisb. 1734. p. 401-403), третій у Л. Алляція (Diatri. de Method. Script. p. 349), подъ разными заглавіями и безъ означенія, къ какому сочиненію Св. Меѳодія они относятся; послѣдніе два взяты издателями изъ твореній Св. Іоанна Дамаскина (Oper. Tom. II, Parall. p. 778 и др.). Янъ основательно относитъ всѣ эти отрывки къ одному сочиненію противъ Порфирія, въ ук. соч. p. 102-104.
[2] Тифонъ, по сказанію древнихъ Грековъ, былъ свирѣпый и чудовищный гигантъ, имѣвшій сто страшныхъ головъ и враждовавшій противъ Зевса и другихъ Олимпійскихъ боговъ.
[3] Замѣчаніе о знаменахъ въ видѣ креста, вѣроятно, составляетъ позднѣйшую вставку, такъ какъ о подобныхъ знаменахъ могло быть сказано не ранѣе временъ св. Константина Великаго.
[4] Этотъ отрывокъ у Гретцера озаглавленъ такъ: «Меѳодія Епископа къ тѣмъ, которые говорятъ: какую пользу доставилъ намъ Сынъ Божій, воплотившись на землѣ и сдѣлавшись человѣкомъ? И почему Онъ благоволилъ пострадать на крестномъ знаменіи, а не другою какою-нибудь казнію? И какая польза отъ креста?»
[5] Этотъ отрывокъ у Гретцера озаглавленъ такъ: «того же Меѳодія къ тѣмъ, которые стыдятся креста Христова».
[6] У Л. Алляція этотъ отрывокъ озаглавливается такъ: «какимъ образомъ Сынъ Божій Христосъ на краткое опредѣленное время вмѣстился въ тѣлѣ, и какъ Онъ, будучи безстрастнымъ, подвергся страданію?»
[7] Отрывокъ сохранился у блаж. Ѳеодорита (Oper. T. IV. p. 37. Dial. 1), съ заглавіемъ: «святаго Меѳодія изъ слова о мученикахъ».
[8] Изъ слѣдующихъ отрывковъ первые шесть сохранились въ сборникѣ (catena) Никиты, Митроп. Гераклійскаго, на книгу Іова, Londin. 1637; слѣдующіе три у св. Іоанна Дамаскина, въ Parall. Oper. T. II, десятый у Анастасія Синаита въ сочиненіи объ образѣ Божіемъ. Edit. Mai. Nov. Coll. T. IX, p. 612, остальные взяты издателями изъ извѣстныхъ имъ рукописей. См. Migne, ук. изд. p. 404-408. Iahn. ук. соч. p. 117-119.

Источникъ: Святый Меѳодій епископъ и мученикъ, Отецъ Церкви III-го вѣка. Полное собраніе его твореній, переведенныхъ съ Греческаго подъ редакціею Профессора С.-Петербургской Духовной Академіи Евграфа Ловягина. — СПб.: Въ Типографіи Втораго Отдѣленія Собственной Е. И. В. Канцеляріи, 1877. — С. 252-259.