Ко входуЯков Кротов. Богочеловвеческая историяПомощь
 

Григорий Турский

Человечество ФРАНКОВ

HISTORIA FRANCORUM

К оглавлению

НАЧИНАЮТСЯ ГЛАВЫ ВОСЬМОЙ КНИГИ

1. О том, как король прибыл в Орлеан [585 г.].

2. Как ему были представлены епископы и как он приготовил пир [585г.].

3. О том, кто пел на пиру, и о серебре Муммола [585 г.].

4. Похвала королю Хильдеберту [585 г.].

5. О том, что королю и мне приснилось о Хильперике [585 г.].

6. О тех, кого мы представили королю [585 г.].

7. О том, как епископ Палладий служил мессу [585 г.].

8. О случившихся знамениях [585 г.].

9. О присяге, данной сыну Хильперика [585 г.].

10. Об останках Меровея и Хлодвига [585 г.].

11. О привратниках и о гибели Боанта [585 г.].

12. О епископе Теодоре и о карах, постигших Ратхара [585 г.].

13. О посольстве Гунтрамна, отправленном к Хильдеберту [585 г.].

14. Об опасности, которой мы подверглись на реке [585 г.].

15. Об обращении диакона Вульфилаиха [585 г.].

16. И что он поведал о чудесах святого Мартина [585 г.].

17. О появившихся знамениях [585 г.].

18. О том, как Хильдеберт направил войско в Италию, и о том, кто был назначен герцогами и графами и кто из них был смещен [585 г.]

19. О гибели аббата Даульфа [585 г.].

20. Что произошло на соборе в Маконе [585 г.].

21.О судебном расследовании в Беслингене и об осквернении могилы [585 г.].

22. О преставлении епископов и о смерти Ванделена [585 г.].

23. О наводнениях [585 г.].

24. Об островах в море [585 г.].

25. Об острове, на котором появилась кровь [585 г.].

26. О бывшем герцоге Берульфе [585 г.].

27. О том, как Дезидерий отправился к королю [585 г.].

28. О Герменегильде и Ингунде и о послах испанских, тайно отправленных к Фредегонде [585 г.].

29. О том, как Фредегонда послала людей убить Хильдеберта [585 г.]

30. О том, как войско ушло в Септиманию [585 г.].

31. Об убийстве епископа Претекстата [585 г.].

32. О гибели Домнолы, жены Нектария [585 г.].

33. О пожаре города Парижа [585 г.]. [219]

34. Об искушениях затворников.

35. Об испанских послах [586 г.].

36. О гибели Магновальда [586 г.].

37. О том, что у Хильдеберта родился сын [586 г.].

38. О том, как испанцы вторглись в Галлию [586 г.].

39. О преставлении епископов [586 г.].

40. О Пелагии, жителе Тура [586 г.].

41. О тех, кто убил епископа Претекстата [586 г.].

42. О том, как Бепполен стал герцогом [586 г.].

43. О том, как Ницетий был назначен правителем Прованса и что сделал Антестий [587 г.].

44. О том, кто хотел убить короля Гунтрамна [587 г.].

45. О кончине герцога Дезидерия [587 г.].

46. О смерти короля Леовигильда [587 г., точнее 586 г.].

КОНЧАЮТСЯ ГЛАВЫ ВОСЬМОЙ КНИГИ. БЛАГОДАРЕНИЕ БОГУ. АМИНЬ

 

ВО ИМЯ ХРИСТОВО НАЧИНАЕТСЯ ВОСЬМАЯ КНИГА

1. И вот король Гунтрамн на двадцать четвертом году своего правления 1 выехал из Шалона и приехал в город Невер. Ведь он приезжал в Париж, приглашенный воспринять от святой купели возрождения сына Хильперика, которого уже называли Хлотарем 2. Выехав же из Невера, он прибыл в город Орлеан, являя его гражданам свое величие. А именно: он посещал, когда его звали, их дома и отведывал предложенное угощение; он получил от них много подарков и сам щедро одарил их. А когда он приехал в город Орлеан, был как раз праздник блаженного Мартина; а было это 4 июля. И ему навстречу вышла огромная толпа народа с хоругвями и знаменами, с пением хвалебных гимнов. И из толпы раздавались громкие выкрики с различными хвалебными словами то на сирийском языке, то на латинском, то даже на языке самих иудеев 3: «Да живет король! 4 Да продлится царство его в народах на многие годы!». Иудеи же, принимавшие участие в этом прославлении, выкрикивали: «Да поклонятся тебе все народы и да преклонят колена пред тобою, и да будут они покорны тебе!». Посему, когда отслужили мессу, король, сидя за трапезой, сказал: «Горе племени иудейскому, злому и вероломному, всегда живущему с хитростью на уме. Ведь они для того сегодня вопили мне раболепные похвалы,—продолжал он,— чтобы пусть все народы чтут меня как государя, а я синагогу их, разрушенную недавно христианами, [220] приказал бы восстановить на государственные средства; чего я, по воле господней, никогда не сделаю!».

О прекрасный и удивительно умный король! Он так уразумел хитрость еретиков, что они никак не могли скрыть от него то, о ча позднее намеревались просить его. Во время обеда король сказал присутствующим епископам: «Прошу вас удостоить меня завтра в моем доме вашего благословения, и да будет мне приход ваш благостным, дабы я грешный, когда на меня изольются слова вашего благословения, был бы через это спасен». После его слов мы все поблагодарили его и, закончив трапезу, поднялись.

2. А на следующее утро, когда король посещал святыни, чтобы там помолиться, он подошел к нашему жилищу, ибо там находилась базилик святого аббата Авита, о котором мы упоминали в книге о Чудесах 5. Признаюсь, я поднялся ему навстречу обрадованный и, сотворив молитву, попросил его удостоить вкусить в моем доме святые дары блаженного Мартина. Он не отказался, вошел приветливо и, вкусив из чаши, пригласил нас на обед и ушел радостный. В то время Бертрамн, епископ Бордо и Палладий, епископ Сента, были в большой немилости у короля из-за того, что они приняли выше упомянутого мною Гундовальда 6. Но больше всего гнев короля навлек на себя епископ Палладий, потому что тот часто его обманывал. В самом деле, незадолго до этого остальные епископы вельможи короля подвергли их допросу, выясняя, зачем они принял Гундовальда и зачем по его [Гундовальда], не имеющему силы, повелению рукоположили Фавстиана в епископы Дакса 7. Однако епископ Палладий, сняв вину за рукоположение Фавстиана с митрополита Бертрамна возложил ее на себя, говоря так: «У моего митрополита сильно болел глаза, а меня, обобранного и униженного, привели против моей воли в этоместо. И я вынужден был сделать только то, что приказывал тот, кто уверял, что он получит всю власть над Галлией». Когда об этом стал известно королю, он так сильно разгневался, что с трудом согласился пригласить на обед тех, кого он до этого не принимал. И вот когда вошел Бертрамн, король спросил: «Кто это?». Ведь он давно его не видел. И сказали ему: «Это Бертрамн, епископ города Бордо». Тогда король oбратился к нему со словами: «Вот спасибо тебе за то, что ты так сохраняешь верность своему роду! Ведь тебе следовало бы знать, любезнейший отче, что ты доводишься нам родственником по нашей матери 8, и ты не должен был напускать эту чуму на своих родичей». Когда Бертрамн выслушал эти и подобные им слова, король обратился к Палладию, молвив: «Да и ты, епископ Палладий, достоин не большей благодарности. Ибо ты трижды,— что недостойно и говорить о епископе,— нарушил клятву мне, отправив письма, полные коварства. В одних письмах ты просил у меня прощения, а в других письмах приглашал брата моего 9. "Господь да будет судьею в деле моем" 10, ибо я всегда старался содействовать вам как отцам церкви, а вы все время хитрили со мной». А епископам Никазию и Антидию король сказал: «Скажите же и вы, святейшие отцы, что вы предприняли для блага нашей страны и сохранности нашего королества?» 11. В то время как те безмолвствовали, король, омыв руки и получив [221] благословение от епископов, сел за стол с радостным и довольным выражением на лице, словно он ничего и не говорил о неверности по отношению к нему.

3. Между тем когда пир подошел к разгару, король повелел, чтобы я приказал петь моему диакону, который утром за мессой пел псалом-респонсорий 12. Когда тот пел, король опять повелел мне просить всех присутствующих епископов петь для короля, так что каждому клирику досталась бы своя часть службы. И во исполнение воли короля я попросил их, и каждый как мог пропел псалом-респонсорий в присутствии короля.

Когда же разносили блюда, король сказал: «Все это серебро, которое вы видите, принадлежало вероломному Муммолу 13, но теперь, благодаря господу, перешло в наше распоряжение. Пятнадцать таких больших блюд, как то, что вы видите, я уже пустил на монету, и у меня теперь осталось только вот это и другое, весом в сто шестьдесят фунтов. Да и зачем бы я оставил себе больше, чем мне нужно для ежедневного пользования? У меня, к несчастью, только один сын Хильдеберт, коему достаточно сокровищ, оставленных отцом; и из вещей этого презренного [Муммола], найденных в Авиньоне, я уже позаботился кое-что переслать ему. Остальное же серебро нужно будет раздать на нужды бедным в церквах».

4. «Об одном только прошу вас, святители господни,— продолжал король,— это чтобы вы молили о милосердии господнем для моего сына Хильдеберта. Ибо он человек умный и деятельный, и едва ли за многие годы найдешь столь осторожного и энергичного мужа, как он. И если бог сочтет его достойным, чтобы даровать ему власть в этой галльской стране, то, может быть, будет надежда на то, что наш весьма обессиленный род благодаря ему сможет воспрянуть. И я верю, что так и будет по милосердию божию, потому что при появлении мальчика на свет было такое предзнаменование. А именно: когда брат мой Сигиберт в святой день пасхи стоял в церкви и когда вышел вперед диакон со святым Евангелием, к королю подошел вестник; и в один голос с диаконом, читавшим Евангелие, вестник сказал “У тебя родился сын". Посему весь народ при этом одновременном возвещении единодушно восклицал: ,,Слава вседержителю богу!". Кроме того, Хильдеберт принял крещение в святой день пятидесятницы 14 и наконец возведен в короли в святой день рождества господня 15. Поэтому если ваша молитва будет с ним, то он с божьей помощью сможет править». И по слову короля все обратились с молитвой к господу, моля о том, чтобы его милосердие сохранило обоих королей. Тогда король добавил: «Правда, мать его, Брунгильда, грозила мне смертью, но я нисколько ее не боюсь. Ибо господь, который вырвал меня из рук врагов моих, спасет меня и от ее козней».

5. В ту пору король во многом обвинял епископа Теодора 16, угрожая, что если тот явится на собор, то он опять отправит его в изгнание, говоря так: «Я ведь знаю, что ради этих людей он велел убить моего брата Хильперика 17. И наконец я не вправе считать себя мужчиной, если я не отомщу за его смерть в этом году». Я ему ответил: «А кто погубил Хильперика, как не его же злодеяния и твоя молитва? Ведь [222] Хильперик сознательно строил тебе множество козней, которые и привели его к смертельному исходу. Говорю же я так потому, что ясно уразумел это из сонного видения, в котором я видел, что как будто Хильперик уже с выбритой тонзурой посвящается в сан епископа; затем его посадили в простое, покрытое сажей, епископское кресло и понесли, а впереди шли люди со светильниками и свечами». После моего рассказа король молвил: «А я видел другой сон, возвестивший о его гибели. Якобы привели его ко мне, скованного цепями, три епископа, из которых один был Тетрик, второй — Агрекула, третий — Ницетий лионский. Двое из них говорили; “Просим тебя, освободи его от цепей, накажи и выпусти". Тетрик, возражая им, отвечал с горечью: “Не будет сего, а гореть ему в огне за его злодеяния". И пока они довольно долго переговаривались, как бы споря между собой, я замечаю вдали медный котел, который стоял на огне и сильно кипел. Тут я заплакал. А несчастного Хильперика схватили, переломали ему руки и ноги и бросили в котел. И он мгновенно так разложился и рассыпался в пару, что от него совершенно не осталось никакого следа». Дивясь рассказу короля, мы окончили трапезу и поднялись.

6. И вот на следующий день король отправился на охоту 18, Когда он вернулся, я ему представил графа Бордо Гарахара и Бладаста, которые, как я сказал выше, укрылись в базилике святого Мартина 19, потому что они были связаны с Гундовальдом. Но так как я еще раньше просил за них и ничего не мог добиться, то на этот раз я сказал так: «О король, да выслушает меня величество твое! Се от господина моего послан я послом к тебе. Но что скажу я пославшему меня, если ты не хочешь дать мне никакого ответа?». А он в изумлении говорит: «Кто же твой господин, пославший тебя?». Я усмехнулся и говорю ему: «Блаженный Мартин послал меня». Тогда он приказал привести к нему упомянутых людей. Но когда они предстали перед его очами, он начал укорять их во многочисленных вероломствах и преступлениях, называя их хитрыми лисицами. Однако он вернул им свое расположение и возвратил им все, что у них было отнято.

7. Когда же наступило воскресенье 20, король поспешил в церковь на праздничную мессу. Братия же и епископы, присутствовавшие там, предоставили епископу Палладию совершать богослужение. Но когда он начал чтение из пророков 21, король спросил: «Кто этот человек?». И когда ему ответили, что службу начал епископ Палладий, король, обуреваемый гневом, сказал: «Он всегда был неверным и вероломным, а теперь он произносит святые словеса. Я сейчас же уйду из этой церкви, чтобы не слышать, как мой враг произносит пророчества». И с этими словами он направился к выходу. Тогда епископы, смущенные унижением брата, сказали королю: «Ведь мы видели, что он присутствовал у тебя на пиру и что ты получил из его рук благословение. Так почему же теперь король им пренебрегает? Если бы мы знали, что он тебе ненавистен, мы обратились бы к другому, который совершил бы эту службу. Теперь же, если ты позволишь, пусть он продолжает начатое. А затем, если ты в чем-либо обвинишь его, то будет произведено строгое расследование по церковным канонам». Но Палладий с чувством большого унижения уже ушел в ризницу. [223] Тогда король велел его позвать и заставил его продолжать мессу. Когда же во второй раз Палладий и Бертрамн были приглашены на королевскую трапезу, они поочередно в раздражении бросали друг другу многочисленные упреки в прелюбодеянии и распутстве 22, и даже в клятвопреступлениях. Многие смеялись по этому поводу, но некоторые, более дальновидные, сокрушались, что вот так среди епископов господних начинают произрастать диавольские плевелы. И вот, уходя от короля, они дали клятву и выставили поручителей в том, что они предстанут перед собором в десятый день перед ноябрьскими календами 23.

8. В то время появились знамения. А именно: лучи со стороны севера, как они нередко появлялись; видели, как по небу промчалась молния, а на деревьях распустились цветы. Было же это в июле месяце.

9. Затем король приехал в Париж и в присутствии всех сказал: «Говорят, что мой брат Хильперик после себя оставил сына. Его воспитатели от имени его матери просили меня воспринять его от святой купели в праздник рождества господня, но сами не пришли. Затем они просили меня крестить его на святую пасху, но и тогда они не принесли младенца. Просили они меня и в третий раз, чтобы крещение состоялось в праздник святого Иоанна, но и тогда не прибыли. И вот теперь они меня вызвали оттуда, где я жил, в это жаркое время года. Я приехал, и что же! Младенца скрывают и не показывают мне. Посему, как мне кажется, он не тот, за кого его выдавали, и я полагаю, что это сын одного из наших лейдов 24. Ибо если бы он был из нашего рода, его, конечно, принесли бы мне. Поэтому знайте, что я его приму только в том случае, если получу достоверные сведения о нем». Услышав такие слова, королева Фредегонда и первые люди ее королевства, то есть три епископа и триста знатных людей, собравшись, дали клятву, что этот ребенок родился от короля Хильперика. И таким образом было уничтожено подозрение в душе короля.

10. И вот когда король все еще оплакивал гибель Меровея и Хлодвига 25 и не знал, где бросили их тела после их убийства, к королю пришел один человек и сказал: «Если впоследствии мне ничего плохого не будет, я укажу тебе, в каком месте лежит тело Хлодвига». Король поклялся, что ему ничего плохого не будет, но, напротив, его богато одарят. Тогда тот сказал: «О король, то, что я говорю правду, докажет само дело, которое свершилось. Именно когда убили Хлодвига и похоронили под водосточной трубой какой-то часовни, королева [Фредегонда], боясь, как бы когда-нибудь его не обнаружили и не похоронили с почестями, приказала тело его бросить в реку Марну. Тогда я нашел его в затоне, который выкопал собственноручно для ловли рыбы. Но хотя я не знал, кто этот человек, однако по длинным локонам 26 определил, что это Хлодвиг, взвалил его на плечи, перенес на берег и там похоронил, обложив могилу дерном. Вот, останки его целы, делай [с ними], что тебе будет угодно». Когда король узнал об этом, он, делая вид, что отправился на охоту, отрыл могилу и нашел тело целым и невредимым. Только одна прядь волос, которая была сзади, уже отпала, другая же часть волос и сами локоны оставались невредимыми. И стало ясно, что это тот, кого король усердно разыскивал. [224] И вот, призвав епископа города, король вместе с клиром и народом при сиянии многочисленных свечей перенес тело в базилику святого Винценция 27 для погребения. И убиенных племянников он оплакивал с не меньшей горечью, нежели когда он видел в могиле собственных сыновей. После этого он послал Паппола 28, епископа города Шартра, отыскать тело Меровея, которого король похоронил рядом с могилой Хлодвига.

11. Некий привратник сказал тогда о другом привратнике следующее: «О государь-король, этот человек получил вознаграждение и замыслил убить тебя». И привратника, о котором тот сказал, схватили, избили в подвергли многочисленным пыткам, однако он ничего не рассказал о деле, о котором его пытали. Многие же тогда говорили о том, что это произошло в результате интриг и зависти, потому что того привратника, которого обвинили в этом, король очень любил. Но Ансовальд 29, обеспокоенный не знаю каким подозрением, ушел от короля, не попрощавшись. А король, возвратившись в Шалон, приказал предать мечу Боанта 30 за его всегдашнюю неверность. Окруженный в своем доме, он [Боант] погиб, сраженный людьми короля, а имущество его было передано королевской казне.

12. И вот когда король с величайшим упорством вновь пытался преследовать епископа Теодора 31 и когда Марсель уже вновь отошел под власть короля Хильдеберта, туда от короля Хильдеберта для расследования дела отправился Ратхар с полномочиями герцога 32. Но, не расследовав дела, которое ему поручил король, он напал на епископа, потребовал за него заложников и отправил его к королю Гунтрамну, чтобы епископ присутствовал на предстоящем соборе, который должен был состояться в Маконе, и был бы осужден епископами. Но тут свершилось божественное возмездие, которое обычно защищает рабов божиих от пасти бешеных псов. После того как епископ покинул город, Ратхар тотчас же разграбил церковное имущество; одни вещи он присвоил себе, другие — опечатал. Сразу же после этого слуг его поразил жесточайший недуг, и, изнуренные лихорадкой, они умерли; от этой болезни погиб и его сын, которого он, громко стеная, похоронил в пригороде Марселя. Такое бедствие обрушилось на его семью, что, покидая этот город, он и не чаял возвратиться домой.

А епископ Теодор был задержан королем Гунтрамном, но король не причинил ему никакого вреда. Ведь Теодор был муж исключительной святости и усердный в молитвах, о чем Магнерих, епископ трирский, рассказал мне следующее. За несколько лет до этого Теодора вели к королю Хильдеберту под такой строгой охраной, что, когда он прибыл в какой-то город, ему не разрешили повидаться ни с епископом, ни с кем-либо из горожан. А когда он прибыл в Трир, Магнериху сообщили, что Теодора уже посадили на корабль и тайком увозят. Магнерих, опечаленный, поднялся, поспешил туда и, застав его еще на берегу, попенял страже за такое немилосердие, когда даже повидаться брату с братом не разрешают. Наконец когда они свиделись, он облобызал Теодора и, дав ему кое-что из одежды, удалился. И вот, придя в базилику святого Максимина, он пал ниц у гробницы, думая о словах апостола Иакова: «Молитесь друг [225] за друга, чтобы исцелиться» 33. После продолжительной слезной молитвы о том, чтобы господь удостоил своей помощи брата, он вышел из базилики. И тут женщина, которую побуждал «дух заблуждения» 34, начала кричать, говоря епископу: "О нечестивый и состарившийся в злых днях 35, ты, который возносишь молитву господу за врага нашего Теодора. Вот мы каждый день обдумываем, как бы нам изгнать из Галлии того, кто смущает нас ежедневными распрями, а ты не перестаешь молиться за него. Лучше бы ты заботился об имуществе своей церкви, чтобы ничего не пропало из предназначенного для бедных, чем молиться за него с таким усердием", И продолжала: «Горе нам, не могущим одолеть его». Хотя и не следует верить злому духу, однако благодаря этому стало ясно, каков на самом деле епископ, раз его так яростно поносил демон. Но вернемся к нашему рассказу.

13. И вот король Гунтрамн направил посольство к своему племяннику Хильдеберту, который в то время находился в крепости Кобленц [Слияния]; эта крепости называлась так потому, что в этом месте сливаются реки Мозель и Рейн. И так как было решено, что епископы обоих королевств соберутся в Труа 36, городе Шампани, то это было не приемлемо для епископов королевства Хильдеберта. Поэтому посол Феликс после приветствия показал письмо и сказал: «О король, твой дядя настоятельно спрашивает, что помешало тебе исполнить это обещание, и епископы вашего королевства отказались прибыть на собор, о котором вы сообща договорились. Или, быть может, недобрые люди посеяли между вами семена раздора?». Тогда я, в то время как король молчал, ответил: «Не удивительно, что в народе сеются плевелы, но между королями ростки раздора, если они и намечаются, вовсе не должны укорениться. Ведь не секрет, что король Хильдеберт считает своим отцом только дядю, а тот только его — сыном, как это мы слышали от него в этом году 37. Итак, да не будут прорастать семена раздора, так как они [дядя и племянник] должны в равной мере поддерживать друг друга и любить». Затем король Хильдеберт, отозвав в уединенное место посла Феликса, сказал: «Я умоляю моего государя и отца о том, чтобы он не наносил никакой обиды епископу Теодору. Если он это сделает, между нами тотчас же возникнет ссора, и из-за этого мы будем разобщены, мы, которые, сохраняя любовь, должны быть миролюбивыми». И, получив разъяснения по прочим делам, посол удалился.

14. И вот когда мы находились у короля в упомянутой крепости, мы задержались до глубокой ночи на королевском пиру и поднялись из-за стола лишь тогда, когда трапеза была окончена. Мы подошли к реке и застали около берега уже приготовленный для нас корабль. Когда мы поднялись на него, за нами хлынула разношерстная толпа людей, и корабль наполнился как людьми, так и водой. Но тут проявилась чудесным образом сила господня, ибо хотя вода доходила до краев борта корабля, он, однако, не затонул. Ведь у нас были с собой мощи блаженного Мартина и других святых, чудесная сила которых, как мы думаем, и спасла нас. Когда же корабль вернулся к тому берегу, откуда мы отчалили, его освободили от людей и воды. И так как на корабль не взяли посторонних, [226] мы без затруднения переправились. На следующий же день мы простились с королем и ушли [оттуда] 38.

15. И вот, продолжая свой путь, мы подошли к крепости Ивуа. Там нас встретил диакон Вульфилаих, отвел нас в свой монастырь и оказал нам самый радушный прием. Монастырь же этот расположен на вершине горы, приблизительно в восьми милях от упомянутой крепости 39. На этой горе он построил большую 40 базилику , которую он прославил мощами блаженного Мартина и других святых. И так как мы задержались там, мы начали просить его рассказать нам что-нибудь о благодати своего обращения и как он достиг духовного сана, ибо родом он был лангобард. Но он, желая всячески избежать суетной славы, не хотел рассказывать. Однако я поклялся ему страшной клятвой, обещая прежде всего, что я никому не расскажу то, что он поведает, и попросил его не утаивать от меня ничего из того, о чем я спрашивал. И хотя он очень долго противился этому, однако, побежденный моими мольбами и клятвенными уверениями, поведал мне следующее: «Имя блаженного Мартина я услышал, когда был еще мальчиком, и не зная еще, мученик он или исповедник и что доброго совершил он в мире, и какая область сподобилась принять его блаженные члены для погребения, я уже славил его в молитвах днем и ночью, и если ко мне в руки попадала какая-либо монета, я подавал милостыню. И когда я стал старше, я ревностно принялся за науки; при этом я научился писать прежде, чем узнал порядок расположения букв в азбуке. Затем меня обучал аббат Аредий, у которого я находился и вместе с которым пришел в базилику блаженного Мартина.

Когда мы возвращались оттуда, он взял немного песку с могилы блаженного как благословение. Высыпав его в коробочку, он повесил ее мне на шею. Когда мы доехали до его монастыря, что в Лиможской области, аббат взял коробочку, чтобы положить ее в своей часовне. Но в ней прибавилось столько песку, что он не только заполнил всю коробочку, но был даже во всех щелях, куда только мог проникнуть. От этого яркого чуда душа моя еще больше загорелась, и все мои помыслы я обратил к чудесам этого святого. Затем я направился в область города Трира и на этой горе, где вы сейчас находитесь, собственноручно построил жилище, которое вы видите. Однако здесь я нашел статую 41 Дианы , которую этот суеверный народ почитал за богиню. Кроме того, я поставил столп, на котором я стоял, испытывая большую муку, так как не имел под ногами надежной опоры. И вот когда, как обычно, наступила зима, я так страдал от леденящего холода, что от сильного мороза у меня часто сходили ногти на ногах, а на бороде моей замерзала вода и свешивалась наподобие свеч. Говорят, что в этой области часто бывает суровая зима».

Когда же мы с волнением спрашивали его, что же служило ему едой и питьем и как он низверг статую с этой горы, он сказал: «Питьем и пищей мне служили немного хлеба и овощей, и в меру — вода. Когда же ко мне начало собираться много народа из соседних вилл, я непрестанно проповедовал им, что Диана не имеет никакой силы, ничего не значат и статуи, и почитание, которое они им воздают, не имеет никакого смысла, [227] Также недостойны и сами стихи, которые они произносят нараспев за вином и обильными яствами. Лучше приносить “жертву хваления" 42 всемогущему богу, сотворившему небо и землю. Я также часто молил господа о том, чтобы, низвергнув этот идол, он избавил сей народ от его заблуждения. Наконец милосердие господне склонило их грубый ум к тому, что этот народ “приклонил ухо свое к словам уст моих" 43 и, оставив идолов, последовал за господом. Тогда я призвал некоторых из них, чтобы с их помощью низвергнуть это огромное изваяние, которое я не мог разбить собственными силами, тогда как остальные, более легкие изображения я уже сам разбил. Когда же около этой статуи Дианы собралось много людей, они, накинув на нее веревки, начали тянуть, но их усилие не увенчалось успехом. Тогда я поспешил в базилику и, распростершись на полу, со слезами молил божественное милосердие о том, чтобы небесная сила разрушила то, чего не могли низвергнуть человеческие усилия 44. Выйдя после молитвы из базилики, я подошел к работающим; мы взялись за веревки и начали тянуть, и статуя тотчас, с первым рывком, рухнула на землю; я позволил ее разбить железными молотками и стереть в порошок. Но в тот самый час, когда я пришел вкусить пищу, все мое тело, от самого темени до подошвы ноги моей 45, настолько покрылось злокачественными нарывами, что нельзя было найти здорового места, где можно было бы коснуться пальцем. Я вошел один в базилику и разделся перед святым алтарем, где у меня был пузырек с елеем, принесенный мною из базилики святого Мартина; этим елеем я собственноручно намазал все члены и вскоре заснул. Проснулся же я около полуночи. И когда я поднимался для сотворения молитвы, я обнаружил свое тело чистым, как будто и не было на мне ни одного нарыва. Я понял, что эти язвы появились не иначе, как от ненависти нечистого.

И так как враг человеческий всегда стремится вредить людям, ищущим бога, тотчас пришли ко мне епископы, которые вместо того, чтобы побудить меня тщательно выполнить начатое дело 46, сказали мне: «Неправ этот путь 47, по которому ты следуешь, и ты не сможешь сравниться со знаменитым Симеоном Антиохийским 48, который стоял на столпе. К тому же и положение места не позволяет тебе выдерживать это мучение. Лучше спустись и живи вместе с братией, которую ты собрал около себя». По их слову я действительно спустился, считая ослушание епископам преступлением, и находился с этими же братьями, и вкушал пищу, как и они. Но однажды епископ, заставив меня пойти далеко в виллу, послал рабочих с ломами, молотками и топорами, и они сломали тот столп, на котором я обычно стоял. Когда на следующий день я пришел туда, я нашел все уничтоженным. Я горько заплакал, но не смел воздвигнуть то, что разрушили, чтобы не говорили обо мне, что я противлюсь приказаниям епископов. И с этого времени я довольствуюсь тем, что и по сей день живу с братией».

16. Когда я попросил его рассказать что-нибудь о чудесах блаженного Мартина, сотворенных им в этой местности, он рассказал следующее: «У какого-то франка, знатного среди своего народа мужа, был глухонемой сын. И когда родители привели его в эту базилику, я велел ему, моему [228] диакону и другому служителю приготовить постели прямо в святом храме. И день он проводил в молитве, а ночью, как мы сказали, спал в самом храме. Наконец господь сжалился, и во сне мне явился блаженный Мартин со словами: ,,Удали агнца из базилики, ибо он уже выздоровел" Утром, когда я размышлял о том, что означает сей сон, ко мне пришел юноша и, возвысив голос, начал благодарить бога, затем, обратившись ко мне, сказал: “Благодарю всемогущего бога, возвратившего мне и речь, и слух". С этого времени он стал здоров и вернулся домой.

Другой же, замешанный в многочисленных кражах и других преступлениях, имел привычку оправдываться ложными клятвами. Однажды, когда какие-то люди уличали его в краже, он сказал: “Я пойду в базилику блаженного Мартина и, сняв с себя обвинение клятвой, вернусь невиновным". Как только он вошел в базилику, из его руки выпал топор, а сам он, пораженный сильной болью в сердце, упал у порога. И несчастный сам признался в том, в чем он хотел оправдаться ложной клятвой.

Другой, обвиняемый в поджоге дома своего соседа, сказал подобным же образом: “Я пойду в храм святого Мартина и, поклявшись там, возвращусь оттуда невиновным в этом преступлении". А было известно, что именно он спалил этот дом. Но когда он шел туда, чтобы дать клятву, я, обратившись к нему, сказал: “Как утверждают твои соседи, ты не очистишься от этого злодеяния. Однако бог — повсюду, и сила его одинакова как снаружи, так и внутри [храма]. Но если тебя так захватила суетная уверенность в том, что бог и святые не карают за клятвопреступления, то вот святой храм пред тобой; поклянись, как положено, а на святой порог тебе нет доступа". А он, “подняв руки" 49, произнес: “Во имя всемогущего бога и благодати блаженного Мартина, епископа господня, клянусь в том, что я не причастен к этому пожару". И вот после клятвы, когда он возвращался, ему показалось, будто он окружен огнем. И, тотчас упав на землю, он начал кричать, что его сильно жжет блаженный Мартин. При этом несчастный говорил: “Бог свидетель, что я видел, как с неба упал огонь, который окутал меня и обжигает сильным жаром". И в то время как он произносил эти слова, он испустил дух. Многим это послужило предостережением, так что они больше не осмеливались приносить ложную клятву в этом месте». Многое еще рассказал этот диакон о подобного рода чудесах блаженного Мартина, и продолжать рассказ о них, думаю, было бы долго.

17. Во время же нашего пребывания в этой местности мы видели на небе в течение двух ночей знамения 50, то есть лучи со стороны севера такие яркие, которых раньше еще не видели, и с двух сторон, то есть с востока и запада, появились кровавые облака; и в третью ночь, приблизительно во втором часу 51, появились эти лучи. И вот в то время как мы, пораженные, смотрели на них с удивлением, с четырех сторон света появились другие, подобные им, лучи, и мы увидели, как все небо покрылось ими. А в середине неба было блестящее облако, к которому сходились эти лучи, наподобие шатра, который снизу начинался более широкими полосами, вверху кончался более узкими и на вершине связывался в один пучок. В середине лучей были и другие сильно сверкающие и блестящие [229] облака. Это знамение повергло нас в великий страх, ибо мы ожидали, что на нас с небес посылается какое-то несчастье.

18. А король Хильдеберт по настоянию послов императора, требовавшего вернуть ему деньги, которые он дал Хильдеберту в прошлом году, направил войско в Италию 52. Именно тогда прошел слух, что его сестра Ингунда уже была отправлена в Константинополь. 53 Но так как военачальники спорили между собой 54, они вернулись из Италии ни с чем.

Герцог же Винтрион, изгнанный жителями из управляемой им области, лишился герцогства 55, и, более того, он лишился бы жизни, если бы не спасся бегством. Но после того как народ успокоился, он вновь получил герцогство.

А вот Ницетий, отрешенный не без вмешательства Евлалия от должности графа в Клермоне, добился от короля должности герцога, премного одарив его за это 56. И таким образом он был поставлен герцогом над городами Клермон, Родеа и Изес. Он был человеком еще довольно молодым, однако умным. Он установил мир в Клермонской области и других местах, ему подчиненных.

А Хульдерик-сакс, впав в немилость короля Гунтрамна 57 по причине, по которой, как сказано выше, некоторые другие нашли убежище 58, устремился к базилике блаженного Мартина, оставив жену в королевстве названного короля. Король заявил ей, чтобы она и не помышляла о свидании с мужем, пока тот не заслужит его королевской милости. Посему мы часто посылали к королю посольства и наконец добились позволения, чтобы Хульдерик взял к себе жену и оставался по ту сторону реки Луары 59, однако не помышляя перейти к королю Хильдеберту. Но, получив разрешение взять жену, он тайно перешел к Хильдеберту и, добившись назначения на должность герцога в городах, расположенных по ту сторону Гаронны и находившихся под властью упомянутого короля, прибыл туда.

Король же Гунтрамн, желая править королевством своего племянника Хлотаря, то есть сына Хильперика, назначил Теодульфа графом в Анжер. Но, пришедши в город, он [Теодульф] был с позором изгнан оттуда горожанами, главным образом Домигизилом 60. Возвратившись к королю, он вновь получил туда назначение и, войдя в город с помощью герцога Сигульфа, исправлял обязанности графа. А Гундовальд добился должности графа в городе Мо, одержав верх над Верпином, и, вступив в город, он начал судопроизводство. Объезжая при исполнении своих обязанностей область города 61, он был убит Верпином в какой-то вилле. Собрались родственники Гундовальда, напали на Верпина и, заперев его в бане при доме, убили. Вот так неотвратимая смерть лишила их обоих должности графа.

19. Аббата Дагульфа неоднократно обвиняли в преступлениях, так как он не раз совершал кражи и убийства и, кроме того, был совершенно необузданным прелюбодеем. Однажды возжелав жену своего соседа, он вступил с ней в плотскую связь. Ища разные поводы, как бы ему удалить мужа прелюбодейки, который жил на земле монастыря, он наконец заявил ему, что если тот явится к своей жене, то будет наказан. [230] И когда муж ушел из своего дома, Дагульф вместе с одним из клириков ночью пришел в дом распутной женщины. После весьма долгой попойки они опьянели и повалились на одно ложе. Во время их сна вернулся муж, поджег солому и, взяв секиру, убил обоих. Да послужит этот случай для клириков предостережением, чтобы они, вопреки канонам, не вступали в общение с чужими женами, за исключением тех женщин, на которых не может падать подозрение в прелюбодеянии 62, ибо это запрещают и собственно церковный закон, и все священные писания.

20. Между тем наступил день собора, и епископы по повелению короля Гунтрамна собрались в городе Маконе. Собор низложил Фавстиана, рукоположенного по приказанию Гундовальда в епископы в город Дакс 63, с тем условием, чтобы Бертрамн, Орест и Палладий, которые его благословляли, содержали его по очереди и давали ему ежегодно по сто золотых. Епископство же в этом городе получил Ницетий из мирян, который еще раньше добился распоряжения на то от короля Хильперика. Урсицин, епископ кагорский 64, был отлучен от церкви за то, что он, как он сам открыто признался, принял Гундовальда, причем постановили, чтобы он, неся покаяние в течение трех лет, не стриг ни волос, ни бороды, воздерживался от вина и мяса, ни в коем случае не служил мессу, не рукополагал, не освящал церкви и святое миро и не причащал. Однако повседневные дела церкви должны вестись по его распоряжению, в общем как обычно.

На этом же соборе поднялся кто-то из епископов и сказал, что нельзя называть женщину человеком. Однако после того как он получил от епископов разъяснение, он успокоился. Ибо священное писание Ветхого завета это поясняет: вначале, где речь шла о сотворении богом человека, сказано: «...мужчину и женщину сотворил их, и нарек им имя Адам» 65, что значит — «человек, сделанный из земли» 66, называя так и женщину и мужчину; таким образом, он обоих назвал человеком. Но и господь Иисус Христос потому называется сыном человеческим, что он является сыном девы, то есть женщины. И ей он сказал, когда готовился претворить воду в вино: «Что Мне и Тебе, Жено?» 67 и прочее. Этим и многими другими свидетельствами этот вопрос был окончательно разрешен.

А Претекстат, епископ руанский 68, прочел епископам молитвы, сочиненные им в изгнании. Некоторым они понравились, некоторые же их порицали, так как он не следовал правилам искусства. Однако местами 69 стиль их был вполне церковным и приемлемым.

В это же время случилась страшная резня между слугами епископа Приска и герцога Леодегизила 70. Однако епископ Приск дал много денег для того, чтобы восстановить мир. В эти же дни сильно занемог король Гунтрамн, так что некоторые даже полагали, что он совсем безнадежен. Я думаю, что это случилось по провидению господню, ибо он намеревался сослать многих епископов 71. Епископ же Теодор вернулся в свой город 72, и его приняли с ликованием, так как его поддерживал весь народ.

21. И вот во время этого собора король Хильдеберт и его вельможи собрались в вилле Беслинген 73, расположенной посреди Арденнского [231] леса. И там королева Брунгильда пожаловалась всем вельможам, что ее дочь Ингунду до сих пор задерживают в Африке 74; но Брунгильда не встретила особого сочувствия. Тогда же возникло дело против Гунтрамна Бозона 75. За несколько дней до этого умерла бездетная родственница его жены, и ее погребли вместе со множеством драгоценностей и золота в базилике города Меца. Случилось же так, что спустя несколько дней наступил праздник блаженного Ремигия, который празднуется в начале октября 76. Тогда многие, и главным образом городская знать, вместе с герцогом и епископом ушли из города 77. Слуги же Бозона Гунтрамна пришли к базилике, в которой была погребена женщина. Войдя в нее, они заперли за собой двери, открыли гробницу и сняли все драгоценности с усопшей, какие только они могли найти. Монахи этой базилики, заметив их, подошли к двери, но им не дали войти. Видя это, они обо всем сообщили своему епископу и герцогу. Между тем слуги, забрав вещи, сели на лошадей и пустились в бегство. Однако боясь, как бы их не схватили по дороге и не подвергли пыткам, они вернулись в базилику, положили вещи на алтарь и, не смея выйти оттуда, начали кричать: «Нас послал Гунтрамн Бозон».

Но когда Хильдеберт со своими вельможами приехал в упомянутую виллу судить Гунтрамна, то Гунтрамн, не дав на допросе ни одного ответа, тайно бежал. У него были отняты все вещи, которые он получил в дар из казны в Клермоне Он со стыдом возвратил также и прочие вещи, которые незаконно отнимал у людей.

22. В этом году скончался Лабан, епископ Оза. Ему наследовал Дезидерий, рукоположенный из мирян. Хотя король клятвенно обещал, что епископ при нем никогда не будет поставлен из мирян. Но «к чему не склоняешь ты смертные души к злату, проклятая страсть!» 78. Бертрамн же, вернувшись с епископского собора, заболел лихорадкой 79. Вызвав диакона Вальдона, который кстати и сам в крещении был назван Бертрамном, он передал ему всю епископскую власть и вверил ему свое завещание и участь своих людей. Как только диакон ушел, епископ испустил дух. Возвратившись, диакон поспешил к королю с подарками и грамотой о согласии горожан на его посвящение 80, но ничего там не добился. Король же тем временем распорядился рукоположить в епископы графа Гундегизила, по прозвищу Додон, из Сента, что и было исполнено.

И так как многие из клириков Сента еще до собора с согласия епископа Бертрамна написали на своего епископа Палладия жалобу 81, чтобы унизить его, то после смерти епископа Бертрамна епископ Палладий схватил их, сильно побил и снял с них одежду 82. В это же время скончался и Ванделен, воспитатель короля Хильдеберта 83, но на его место никого не поставили, так как королева, мать Хильдеберта, захотела сама заботиться о сыне. А все то, что Ванделен получил за свои заслуги из казны, было передано опять в казну. В это время скончался, исполненный дней, герцог Бодигизил 84, и все его имущество полностью перешло к детям. На место Фавста, епископа ошского, рукоположили пресвитера Сая. После смерти святого Сальвия 85 епископом Альби стал в этом же году Дезидерат. [232]

23. В этом году прошли обильные дожди и реки так наполнились водой, что не раз случались кораблекрушения. И сами реки, выйдя из берегов и затопив ближайшие пашни и луга, сильно их опустошили. Весенние и летние месяцы были такими сырыми, что это время больше походило на зиму, чем на лето.

24. В этом году по воле господней погибли от пожара два острова в море. Они были уничтожены огнем в течение семи дней вместе с людьми и скотом. Те, которые, ища спасения в море, устремлялись в глубины, гибли в волнах, куда они бросались, те же, которые не тотчас испускали дух, сгорали в еще более тяжелых муках. После того как все было испепелено, все это покрыло море. Многие говорили, что те знамения, которые мы видели в октябре месяце и о которых мы рассказали выше 86,— что будто бы горело небо,— были отблеском этого пожара.

25. На другом же острове, расположенном недалеко от города Ванна, было большое озеро, изобиловавшее рыбой. Вода этого озера на глубину одного локтя превратилась в кровь, так что бесчисленное множество собак и птиц в течение многих дней собирались там, пили эту кровь и, насытившись, вечером покидали это место.

26. Эннодия поставили герцогом над жителями Тура и Пуатье 87. Берульф же, который до этого возглавлял эти города 88, находился вместе со своим сотоварищем Арнегизилом на подозрении из-за сокровищ короля Сигиберта, которые он тайно унес. В то время как он домогался этой должности герцога в упомянутых городах, его и его соучастника с помощью подстроенной западни схватил герцог Раухинг. Тотчас к ним домой были посланы слуги, которые все унесли; там многое было найдено и из их собственного имущества, и кое-что из упомянутых сокровищ. Все это было отправлено к королю Хильдеберту. И когда дело шло к тому, чтобы отрубить им головы, благодаря вмешательству епископов им была дарована жизнь, и они были освобождены. Однако они ничего не получили из того, что у них отняли.

27. А герцог Дезидерий 89 с кем-то из епископов, аббатом Аредием 90 и Антестием 91 поспешил к королю Гунтрамну. Хотя король и не соглашался его принять, однако, уступив просьбам епископов, он милостиво его принял. В то время там появился Евлалий 92, чтобы принести жалобу на свою жену, которая пренебрегла им и ушла к Дезидерию, но, осмеянный и униженный, он умолк. Дезидерий же, одаренный королем, милостиво был отпущен домой,

28. Итак, Ингунда, как мы не раз упоминали, была оставлена мужем при войске императора 93, и когда ее везли с маленьким сыном к самому императору, она умерла в Африке и там была похоронена. Леовигильд же предал смерти своего сына Герменегильда, супруга упомянутой Ингунды. Разгневанный этим, король Гунтрамн решил отправить войско в Испанию, чтобы оно прежде подчинило его власти Септиманию 94, которая еще находилась внутри границ Галлии, а потом двинулось дальше. Во время набора этого войска, не знаю кем из простолюдинов, было найдено письмо. Его переслали для прочтения королю Гунтрамну. Оно было составлено так, будто Леовигильд писал Фредегонде о том, чтобы она [233] всячески воспрепятствовала отправке войска в Испанию, говоря так: «Наших врагов, то есть Хильдеберта и его мать, быстро уничтожьте и заключите мир с королем Гунтрамном, подкупив его большой суммой денег. А если у вас, может быть, мало денег, мы вам тайно вышлем, только выполните то, чего мы добиваемся. Когда же мы отомстим нашим врагам, тогда щедро вознаградите епископа Амелия и матрону Леобу, благодаря которым наши послы имеют к вам доступ». Леоба же доводится тещей герцогу Бладасту.

29. И хотя об этом сообщили королю Гунтрамну и это стало известно его племяннику Хильдеберту, Фредегонда все-таки приказала сделать два железных ножа, в которых она велела еще сделать желобки и наполнить их ядом, разумеется для того, чтобы, если удар окажется не смертельным, ядовитая отрава могла бы скорее исторгнуть жизнь. Эти ножи Фредегонда передала со следующими словами двум клирикам, говоря: «Возьмите эти кинжалы, отправляйтесь как можно быстрее к королю Хильдеберту и притворитесь нищими. И когда вы падете ниц к его ногам, как будто бы прося подаяния, вы пронзите его с обеих сторон, чтобы наконец Брунгильда, которая взяла власть над ним, с его гибелью пала и покорилась мне. Если же юноша окружен такой стражей, что вы не сможете подойти к нему, то убейте самое врагиню. Награда за ваш труд будет такая: если вас при исполнении этого дела настигнет смерть, то я вознагражу ваших родственников и, одарив подарками, сделаю их первыми людьми в моем королевстве. А вы между тем освободитесь от всякого страха, и пусть в вашем сердце не будет боязни перед смертью. Ведь вы знаете, что это дело касается всех людей. Пусть ваши души проникнутся отвагой. Подумайте, как часто храбрые мужи гибли в сражении, но их родственники, благодаря их смерти став знатными, теперь превосходят всех огромными богатствами и являются первыми людьми».

Клирики тем временем, пока женщина говорила так, начали дрожать, думая о том, как трудно им будет выполнить это приказание. Но она, видя их нерешительность, прислала им колдовское питье и велела отправляться туда. И тотчас у них прибавилось душевной силы, и они обещали исполнить все, что она приказала. Тем не менее она велела им взять с собой небольшой сосуд, наполненный этим питьем, говоря: «В тот день, когда вы будете выполнять мое приказание, утром, до того как начать дело, вы выпьете это, и у вас появится большая твердость для свершения этого дела». Так наставив их, она их отпустила. Но в то время, когда они совершали свой путь и дошли до города Суассона, их схватил герцог Раухинг. И после того как их подвергли допросу и они ему все открыли, их заковали и бросили в темницу.

А спустя несколько дней Фредегонда, уже уверенная в исполнении ее приказания, послала слугу узнать, есть ли в народе какой-либо слух, или не встретит ли он какого-нибудь знающего, который сказал бы о том, что Хильдеберт уже убит. Тогда, пустившись в путь, слуга пришел в город Суассон. Услышав о том, что те люди находятся в темнице, он подошел к двери; но когда он начал говорить с сообщниками 95, его самого схватили и заключили под стражу. Тогда их всех вместе отправили к королю [234] Хильдеберту. После допроса они открыли правду, показав, что их послала Фредегонда убить его. Они говорили: «Мы получили приказание от королевы притвориться нищими. И, бросившись к твоим ногам, якобы просить милостыню, мы собирались сразить тебя этими мечами. Если бы меч поразил слабо, то сам яд, которым было смазано железо, быстро бы проник в сердце». После этих слов их подвергли различным пыткам, отрубили у них носы и уши, и все они по-разному были умерщвлены.

30. Итак, король Гунтрамн повелел собрать войско против Испании. Он говорил: «Прежде всего подчините нашей власти провинцию Септиманию, так как позорно, чтобы пределы нечестивых готов простирались до самой Галлии». Затем, собрав все войско своего королевства, он направил его туда. Но народы, которые жили по ту сторону рек Соны, Роны и Сены, присоединившись к бургундам, опустошили плодородные и богатые скотом берега рек Соны и Роны. Учинив в собственной стране бесчисленные убийства, устраивая пожары и грабежи, расхищали они и имущество церкви, убивали даже клириков и епископов, а также прочее население у самих святых божьих алтарей. Так они дошли до самого города Нима. Также и люди Буржа, Сента, Перигё, Ангулема и прочих городов, которые тогда были под властью упомянутого короля, дойдя до города Каркассона 96, совершили подобные злодеяния. Но когда они подошли к городу, они вошли в него без всякого сопротивления, так как жители добровольно открыли ворота. Потом же, не знаю по какому поводу, между ними и жителями города возникла схватка, и они оставили город. Тогда погиб Теренциол, бывший ранее графом города Лиможа, сраженный брошенным со стены камнем. Его отсеченную голову принесли как знак отмщения врагам в город. В результате этого все люди Гунтрамна, охваченные страхом, решили вернуться домой, оставив все то, что они награбили по пути, и даже то, что привезли с собой. К тому же и готы, нападая на них из тайных засад, многих из них ограбили и убили. Затем они попали в руки жителей города Тулузы, которым они во время своего пути причинили много несчастья. Так, ограбленные и побитые, они с трудом смогли вернуться домой. Те же, что дошли до Нима, ограбили всю область, сожгли дома, выжгли посевы, вырубили оливы, порубили 97 виноградники, но, не будучи в состоянии причинить вреда укрывшимся за стенами жителям, отправились в другие города. И так как эти города были сильно укреплены, вполне обеспечены продовольствием и остальными необходимыми вещами, то воины, опустошая пригороды этих городов, не смогли проникнуть внутрь.

В то время и герцог Ницетий 98, участвовавший в этом походе с клермонцами, осаждал эти города вместе с другими. Мало преуспев в этом, он дошел до какой-то крепости. И после того как он обещал жителям безопасность, осажденные добровольно открыли ворота и впустили его людей, будучи уверены, что они пришли с благими намерениями. Но, войдя туда, они нарушили клятву, разграбили все запасы, а жителей взяли в плен. Затем они решили вернуться домой, и каждый вернулся восвояси. По пути они совершили столько злодеяний, убийств, грабежей и воровства в собственной области, что об этом слишком долго рассказывать. [235] Но поскольку они сами, как мы уже говорили, сожгли посевы в Провансе, то, погибая от голода, недоедания, они оставались лежать на дороге бездыханными, некоторые же утонули в реках, а многие были убиты во время ссор. Говорили, что в этих стычках было убито более пяти тысяч человек. Но их гибель не образумила оставшихся в живых. В то же время из церквей Клермонской области, расположенных близ больших дорог, была похищена церковная утварь, и эти злодеяния кончились лишь тогда, когда они, один за другим, вернулись восвояси.

По их возвращении сердцем Гунтрамна овладела горькая досада. Но предводители упомянутого войска поспешили укрыться в базилике святого мученика Симфориана. И вот когда король пришел на праздник этого святого 99 , он их принял, но с условием, что они в будущем должны дать ему отчет о содеянном. Спустя же четыре дня, когда собрались епископы и вельможи-миряне, король учинил допрос предводителям войска, говоря: «Как мы теперь можем одержать победу, если мы не соблюдаем того, чему следовали наши отцы? Ведь они одерживали победы, строя церкви, возлагая всю надежду на бога 100, почитая мучеников, уважая священников, и, вооруженные щитом и мечом, часто покоряли с божьей помощью враждебные им народы. Мы же не только не страшимся бога, но даже разоряем святыни его, убиваем служителей господних и даже самые мощи святых с глумлением разбрасываем и истребляем. Ведь нельзя одержать победу, когда творятся такие дела. Вот почему наши руки слабы 101, меч притупился и щит не сохраняет нас, как бывало раньше, и не защищает. Посему если в этом есть и моя вина, пусть падет она по воле бога на мою голову. Но если вы пренебрегаете королевской волей и отказываетесь выполнять то, что я приказываю, то тут уж пусть падет топор на вашу голову. Ибо если будет казнен один из воевод, это послужит уроком всему войску 102. Однако мы уже должны решить, что следует нам делать. Если кто намерен поступать по справедливости, пусть уж придерживается ее; а если кто думает пренебрегать ею, то пусть на его голову падет законная кара. Ибо пусть лучше погибнут немногие непокорные, чем гнев божий будет угрожать всей, ни в чем не повинной, стране».

Так говорил король. И ответили ему военачальники: «Трудно описать, превосходнейший король, величие твоей добродетели, рассказать, какой в тебе страх божий, какова любовь к церквам, какое уважение к епископам, какое милосердие к бедным, какая щедрость к нуждающимся. Но при том, что все, что ты говоришь, славный король, мы считаем правильным и справедливым, что мы можем поделать, когда весь народ погряз в пороках и каждому доставляет удовольствие совершать неправедные дела? Никто не боится короля, никто не почитает ни герцога, ни графа. И если, может, кому-либо из нас это и не по душе и он пытается исправлять это ради твоего долголетия, тотчас возникает народное волнение, тотчас — бунт. И каждый против старшего в диком исступлении доходит до того, что если старший не в состоянии долее молчать, то навряд ли ему удастся избежать смерти». На это король сказал: «Кто следует справедливости 103, тот пусть живет, а кто плюет на наш закон и распоряжение [236] наши, тот пусть погибнет, чтобы этот позор не преследовал нас больше».

Во время этих речей явился вестник и сообщил: «Реккаред, сын Леовигильда, выступил из Испании, занял крепость Кабаре и опустошил большую часть области Тулузы, и многих увел в плен. Затем он овладел крепостью Бокер в Арльской провинции, захватил людей вместе с их имуществом и заперся в городе Ниме». При этом известии король назначил герцогом вместо Калумниоза, по прозвищу Агила, Леодегизила 104, вручил ему всю Арльскую провинцию 105 и приказал расставить пограничные отряды в количестве четырех тысяч человек. Одновременно с пограничными отрядами выступил Ницетий, герцог Клермона 106, и оцепил границы страны.

31. Во время этих событий Фредегонда пребывала в городе Руане 107. Там она обрушила на епископа Претекстата слова, полные злобы, говоря, что придет время, когда он снова испытает изгнание, которому уже подвергался 108. Он же сказал ей: «Я и в изгнании и не в изгнании всегда был, есмь и буду епископом; а ты не всегда будешь наслаждаться королевской властью. Мы из изгнания по воле господней перейдем в его царствие; ты же из своего царства погрузишься в бездну. Лучше было бы тебе забыть свои безрассудство и злодеяния, обратясь к более добрым делам, оставить свое высокомерие, которое тебя всегда переполняет, дабы удостоиться вечной жизни и чадо свое, которое родила, довести до совершеннолетия». Так он сказал, и женщина приняла эти его слова как тяжкую обиду и ушла от него, кипя злобой.

Когда же наступило воскресенье, епископ с утра поспешил в церковь для совершения церковной службы и, как подобает, начал петь по порядку антифоны 109. И когда во время пения псалмов он опустился на скамеечку для коленопреклонения, появился злодей-убийца и, вынув из-за пояса нож, поразил епископа, стоявшего на коленях на скамеечке, в подмышку. И епископ крикнул, чтобы клирики, присутствовавшие там, помогли ему, но никто из такого множества стоявших вокруг не помог ему. Тогда он простер окровавленные руки к алтарю, произнес молитву и возблагодарил бога. Затем верные ему люди отнесли его на руках к нему в опочивальню и положили на ложе. И тотчас же к нему явилась Фредегонда вместе с герцогом Бепполеном 110 и Ансовальдом 111 и сказала: «Не достойно ни нас, ни всех людей твоих, о святой епископ, что такое случилось, да еще в церкви. О если бы нашелся тот, кто осмелился совершить подобное, он понес бы достойное наказание за это злодейство». Но епископ, зная, что она произнесла эти слова с коварством, ответил: «Кто это совершил? Это совершил тот, кто убивает королей, кто то и дело проливает кровь ни в чем не повинных людей, кто совершает в этом королевстве всяческие злодеяния». Женщина же ответила: «У меня есть опытнейшие врачи, которые могли бы залечить эту рану. Позволь им прийти к тебе». И он ей в ответ: «Бог уже пожелал призвать меня из этого мира. А ты, зачинщица этих преступлений, будешь проклята в этом мире. И да пошлет бог кару на главу твою, за мою кровь». И когда Фредегонда ушла, епископ, отдав распоряжение по своему дому, испустил дух. [237]

На его погребение прибыл епископ города Кутанса Ромахар. Великая скорбь охватила тогда всех жителей Руана и особенно знатных франков этого города. Из них один знатный франк, придя к Фредегонде, сказал: «Много же ты совершила злодеяний на своем веку, но хуже всего, что ты приказала убить святителя божия. До сих пор ты такого еще не совершала. Да не замедлит бог покарать тебя за кровь неповинную! Ибо мы все будем расследовать это злодеяние, чтобы тебе впредь не повадно было совершать такие ужасные дела». Сказав это, он покинул королеву. Она же послала за ним пригласить его на обед. И так как он отказался, она просила, чтобы он, если не желает присутствовать на обеде, по крайней мере выпил бы чашу вина, дабы не уйти из королевского дома, ничего не отведав. Он подождал и, получив чашу, выпил полынную настойку, смешанную по способу варваров 112 с вином и медом; но в это питье был подмешан яд. Как только он выпил, он тотчас же почувствовал, как его грудь стеснила сильная боль, а его внутренности словно разрывались. И он крикнул своим людям: «Бегите, несчастные, бегите 113 от этого зла, дабы не погибнуть вам так же, как мне». Они не стали пить и поспешили уйти, а он тотчас потерял зрение, сел на коня и на расстоянии трех стадиев 114 от этого места упал и умер.

После этого епископ Леодовальд 115 разослал всем епископам письма и, приняв их совет, закрыл церкви Руана, чтобы народ не ждал богослужений до тех пор, пока путем всеобщего розыска не отыщется виновник этого преступления. Некоторых он схватил и путем пыток узнал от них правду, каким образом по совету Фредегонды было совершено это дело. Но так как Фредегонда упорно все отрицала, он не смог добиться отмщения за злодеяние. Говорили, что убийцы приходили даже к самому епископу, потому что он решил тщательно расследовать это дело, но так как он был окружен своими людьми, они не смогли причинить ему никакого вреда.

И вот когда об этом донесли королю Гунтрамну, обвиняя в этом Фредегонду, он послал трех епископов к ее сыну, считавшемуся сыном Хильперика, которого, как мы писали выше, назвали Хлотарем ч 116. А именно: епископов Артемия из Сента, Верана из Кавайона и Агриция из Труа, очевидно, для того, чтобы они с помощью воспитателей ребенка разыскали виновника этого преступления и привели его к нему. Когда же епископы сообщили о цели их посольства, вельможи Хлотаря ответили: «Нам самим не нравятся эти дела, и мы очень хотели бы отомстить за них. Но нельзя допустить, чтобы виновный, если он найдется среди нас, был отведен к вашему королю, ибо по королевскому постановлению мы сами можем пресечь преступления, совершаемые среди нас». Тогда епископы ответили: «Так знайте, что если тот, кто совершил это преступление, не будет выдан, наш король придет сюда с войском и опустошит всю эту область огнем и мечом, ибо ясно, что одно и то же лицо приказало заколоть мечом епископа и погубить отравой франка». Сказав это, они ушли, не получив определенного ответа, но всячески заклинали, чтобы обязанности епископа в этой церкви ни в коем случае не исполнял Мелантий, который был еще прежде поставлен на место Претекстата 117. [238] 

32. Много зла делалось в то время. Так, Домнола, вдова покойного Бурголена, дочь Виктория, епископа Ренна, на которой женился Нектарий 118, имела тяжбу с Боболеном, референдарием 119 Фредегонды, из-за виноградников. Услышав о том, что она пришла в эти виноградники, Боболен послал гонца предупредить ее, чтобы она даже и не помышляла входить в это владение. Не обратив на это внимание, она заявила, что эти виноградники были владением ее отца, и вошла туда. Тогда Боболен, подняв своих приближенных, напал на нее с вооруженными людьми. Убив ее, он завладел виноградниками, а имущество ее похитил и перебил мечом мужчин и женщин, находившихся при ней; из них в живых остались только те, кто спасся бегством.

33. И вот в те дни в городе Париже появилась женщина, говорившая жителям: «Бегите из этого города и знайте, что он должен сгореть от пожара». Так как многие над ней смеялись, думая, что она это говорит или как гадалка, или под влиянием какого-то пустого сна, или под воздействием беса полуденного 120, она им ответила: «Все, что вы говорите,— это не то. Ведь я говорю правду, ибо я видела во сне, как из святой базилики Винценция выходил муж, от которого исходило сияние, и, держа в руке свечу, поджигал подряд дома торговцев». И вот спустя три ночи после того, как женщина произнесла эти слова, с наступлением утра кто-то из горожан, зажегши свечу, вошел в кладовую и, взяв оттуда масло и прочие необходимые ему вещи, оставил возле бочки с маслом свечу. А был этот дом первым к воротам, обращенным на юг. Занявшись от той свечи, дом начал гореть, от него стали заниматься и другие дома. Тогда огонь обрушился на заключенных в темнице. Но им явился блаженный Герман и, разбив столб и цепи, которыми они были обвязаны, открыл дверь темницы и дал заключенным уйти невредимыми. Выйдя оттуда, они направились к базилике святого Винценция, где находилась могила блаженного епископа 121. И вот когда пламя от сильного ветра распространилось по всему городу — то там, то сям,— пожар, свирепствуя со всей силой, начал приближаться к другим воротам, где находилась часовня блаженного Мартина, которая была некогда сооружена по случаю того, что он поцелуем исцелил там от проказы одного прокаженного 122. А человек, который ее построил на высоких столбах, полагаясь на господа и в надежде на силу блаженного Мартина, сам укрылся и вещи свои укрыл за стенами часовни, говоря: «Ведь я верю и надеюсь на то, что это место защитит от пожара тот, кто не раз прекращал пожары и на этом самом месте очистил кожу прокаженного, излечив его поцелуем». Но пожар приближался и сюда, неслись сильные волны пламени 123, которые, проникая через стену часовни, тут же гасли. Народ же кричал тому человеку и его жене: «Бегите, несчастные 124, может быть, спасетесь. Вот уже вся сила огня обрушивается на вас. Вот уже вас настигает густой ливень из [горячей] золы и раскаленных углей. Выходите из часовни, чтобы не сгореть вам в этом пожаре». Но они молились и в ответ на их крики не двигались с места. И женщина ни разу не отошла от окна, через которое по временам врывалось пламя,— столь крепко чаяла она благодати блаженного предстателя. И такова была сила блаженного [239] святителя, что спасла не только эту часовню с домом своего почитателя, но и не допустила того, чтобы свирепствующее пламя повредило другие дома, находившиеся окрест. Там и кончился пожар, который начал утихать на одной стороне моста. Но на другой стороне он так сильно все сжег, что только река положила ему предел. Однако же церкви и епископские дома не сгорели. Ведь говорили, что та часть города как будто исстари была освящена, так что там пожар не имел силы и не появлялись ни змеи, ни крысы. Впрочем, недавно, когда чистили канал под мостом и выносили грязь, которой был забит канал, нашли крысу и медную змею. После того как их унесли, там появилось бесчисленное множество крыс и змей, и потом город начал подвергаться пожарам.

34. И поскольку у князя тьмы тысяча уловок 125, чтобы нам приносить вред, я расскажу о том, что произошло не так давно с затворниками и божьими угодниками. Удостоенный священнического сана, бретон Виннох, о котором мы упоминали в другой книге 126, жил в такой воздержанности, что носил одежду только из шкур, питался сырыми полевыми травами, а чашу с вином подносил к устам так, что, казалось, он скорее смачивал уста, чем пил вино. Но поскольку щедрые набожные люди часто доставляли ему сосуды, наполненные этой влагой, он постепенно привык пить и даже, что еще хуже, без меры и предавался этому так, что частенько видели его пьяным. И вот со временем он стал все больше и больше пить, им овладел диавол, и он был одержим безумием настолько, что хватал то нож, то палку или что-либо другое, могущее служить оружием, и в диком исступлении гонялся за людьми. Вот почему необходимо было связать его цепями и посадить под охраной в келью. В таком безумном состоянии он прожил два года, затем испустил дух.

Нечто подобное, как говорят, случилось с двенадцатилетним юношей Анатолием из Бордо. Он был слугой одного торговца и попросил разрешения жить затворником. Но хотя его хозяин долго противился этому, полагая, что он одумается и что в таком возрасте он не сможет выполнять то, к чему стремится, однако, побежденный наконец просьбами слуги, разрешил ему осуществить свое намерение. А было там искусно сделанное в давние времена сводчатое подземелье, в углу которого находилась небольшая келья, огороженная тесаными камнями, в которой едва мог поместиться стоя один человек. В эту келью и вошел отрок и пробыл в ней восемь или более лет, довольствуясь скудной пищей и питьем, предаваясь бдению и молитвам. Затем, мучимый сильным страхом, он начал кричать, что у него все внутри разрывается. Вот почему произошло то, что с помощью, как я думаю, диавола он отодвинул четырехугольные камни, за которыми он находился взаперти, поверг стену на землю, ломая руки и крича, что его сжигают святые божие. И так как он очень долго пребывал в этом безумии, часто произнося имя святого Мартина и говоря, что лучше быть наказанным им, чем другими святыми, его привели в Тур. Но злой дух, побежденный, как я думаю, силой и величием святого, не смог здесь причинить вреда человеку. А именно: проведя несколько лет в этом городе, он, не испытывая ничего плохого, возвратился на родину. Но там на него снова нашло то, от чего он было избавился. [240]

35. К королю Гунтрамну прибыли из Испании послы с многочисленными дарами просить мира, но они не получили никакого определенного ответа. Потому что в прошлом году, когда войско опустошило Септиманию 127, корабли, отплывшие из Галлии в Галисию, были разграблены по приказанию короля Леовигильда, товары отняты, люди избиты и умерщвлены, а некоторые уведены в плен. Лишь немногие из них спаслись каким-то образом на лодках, и они-то и возвестили стране о случившемся.

36. У короля Хильдеберта и по его приказанию был убит, по неизвестным причинам, Магновальд. Это произошло так. Когда король находился во дворце в городе Меце и смотрел на игрище, как травили обложенного сворой собак зверя, вызвали Магновальда. Когда Магновальд пришел и, не ведая о том, что будет, стал, потешаясь с остальными, смотреть на зверя, тот, кому было отдано приказание убить его, воспользовавшись тем, что Магновальд был поглощен зрелищем, метнув топор, рассек ему голову. Магновальд упал замертво, и тело его выбросили в окно  128; и он был погребен своими. Имущество его тотчас было разграблено, а все, что нашли, было передано в государственную казну. Однако некоторые утверждали, что причина его убийства была та, что он после смерти брата жестоко избил свою жену, убил ее и вступил в связь с женой брата.

37. Затем у короля Хильдеберта родился сын, которого воспринял от священной купели Магнерих, епископ трирский 129. Его нарекли Теодобертом. По этому случаю король Гунтрамн так обрадовался, что немедленно направил послов с многочисленными дарами для новорожденного, говоря следующее: «Ведь через это дитя бог по великой милости своей соблаговолит возвеличить королевство франков, если отец у него или он у отца останется в живых».

38. И вот на одиннадцатом году правления короля Хильдеберта 130 вновь прибыли из Испании послы с просьбой о мире 131, но, не добившись ничего определенного, вернулись домой. А Реккаред, сын Леовигильда, дошел до Нарбонна и, захватив добычу в Галльской области, тайно вернулся домой.

39. В этом году умерли многие епископы, среди них Бадегизил, епископ Ле-Мана 132, который был весьма жестоким к народу, беззаконно отнимал и грабил имущество у людей. К его грубой и суровой душе как нельзя лучше подошла еще более жестокая жена 133, побуждавшая его советами на совершение самых гнусных преступлений. Не проходило ни дня, ни даже мгновения, чтобы он не неистовствовал, или грабя горожан, или всячески препираясь с ними. Он не переставал ежедневно разбирать с судьями тяжбы, вмешиваться в мирские дела, свирепствовать против одних, других стращать убийствами, даже дрался собственноручно, а то и топтал людей ногами, говоря: «Раз я стал клириком, значит мне и не мстить за свои обиды?». Но что там говорить о чужих, когда он не щадил даже своих родственников; их-то он прежде всего и грабил. Они никогда не могли найти у него справедливости, если речь шла об имуществе отца или матери. [241]

По прошествии пяти лет своего епископства, вступая уже в шестой год служения, он с большим рвением приготовил для горожан пир, но внезапно заболел лихорадкой, и год, который он только что начал, кончился для него неминуемой смертью.

На его место был призван архидиакон парижский Бертрамн 134. У него, как говорят, было много споров с вдовой покойного, потому что она присваивала вещи, которые были отданы церкви при жизни Бадегизила, как собственные, говоря: «Это за службу моему мужу». Однако все вещи она возвратила, хотя и неохотно. Злодеяния же этой женщины неописуемы. Ибо случалось, что она целиком вырезала у мужчин срамные уды прямо с кожей живота, а женщинам прижигала раскаленной бляхой обычно скрываемые места на теле. Она совершила много и других гнусных дел, о которых, я думаю, лучше умолчать.

Скончался и Сабауд, епископ арльский 135, на его место был приглашен Лицерий, референдарий короля Гунтрамна 136. В то время жестокий мор опустошил сам Прованс. Умер и Евантий, епископ вьеннский, на его место по выбору короля поставили пресвитера Вира из сенаторской семьи. В этом году многие епископы покинули этот мир, о чем я хочу умолчать, так как каждый из них в своем городе оставил по себе память.

40. В городе же Type жил некто Пелагий, человек изощренный во всяческих злодеяниях и не боявшийся ни одного судьи, так как под его властью находились все сторожа королевского конного двора. Посему он беспрестанно совершал грабежи, неожиданные налеты, опустошения, убийства и всякого рода преступления на суше и на воде. Я же часто призывал его к себе, желая то угрозами, то мягкими словами удержать его от этих злодеяний, но этим я ничего не добился, кроме его ненависти к себе, как сказано в притче из Премудрости Соломоновой: «Обличай глупца, он умножит ненависть к тебе» 137. В самом деле, презренный так ненавидел меня, что, то и дело грабя и избивая людей святой церкви 138, он оставлял после себя бездыханные тела и искал новый повод, как бы нанести ущерб церкви или базилике святого Мартина. Случилось, что однажды он избил наших людей, которые проходили мимо и несли в сосудах морских ежей, прогнал их и отнял у них сосуды. Когда я узнал об этом, я отлучил его от церкви, не из мести за нанесенную мне обиду, но для того, чтобы вернее исцелить его от этого безумия. А он, подобрав двенадцать человек 139, пришел ко мне, для того чтобы путем ложной клятвы очиститься от этого преступления. Хотя я и не хотел принимать от него никакой клятвы, но уступив его просьбам и просьбам наших горожан, я удалил остальных, принял у него одного клятву и приказал допустить его к церковному общению. Это было в марте. А с наступлением июля, когда обычно косят луга, он захватил луг женского монастыря, прилегающий к его лугу. Но как только он начал косить, его схватила лихорадка, и на третий день он испустил дух. А еще раньше он приготовил для себя гробницу в базилике святого Мартина в местечке Канд, которую его родственники нашли разбитой вдребезги. Тогда его погребли в портике самой базилики. А сосуды с морскими ежами, по поводу которых он дал ложную клятву, после его смерти были извлечены из его [242] кладовой. В этом и проявилось чудо святой Марии, в базилике которой несчастный принес ложную клятву.

41. И так как по всей земле разошлось вещание 140 о том, что епископ Претекстат был убит Фредегондой, то, чтобы отвратить от себя обвинение, она приказала схватить слугу и сильно его избить, говоря при этом: «Ты возвел эту хулу на меня, чтобы тебе самому напасть с мечом на Претекстата, епископа руанского». И она передала его племяннику этого епископа. Когда же слугу подвергли пытке, он открыл все и прямо сказал: «За это дело я получил от королевы Фредегонды сто солидов 141, от епископа Мелантия 142 — пятьдесят и от городского архидиакона — другие пятьдесят; кроме того, мне обещали, что я и моя жена будем свободны». При этих словах племянник епископа выхватил меч из ножен и разрубил убийцу на части. А Фредегонда назначила в церковь епископом Мелантия, которого она еще раньше поставила епископом.

42. Фредегонда очень плохо относилась к герцогу Бепполену 143, и ему не оказывались подобающие почести. Видя, что им пренебрегают, он ушел к королю Гунтрамну. От него он получил герцогскую власть над теми городами, которые принадлежали Хлотарю, сыну короля Хильперика, куда он и отправился с большими силами. Но жители Ренна, однако, его не приняли. Прибыв же затем в Анжер, он совершил там много злодеяний: отнял хлеб, сено, вино и все, что только мог найти в домах жителей, в которые он врывался, взламывая двери, не дожидаясь ключей; и многих местных жителей он подверг избиению и жестоко с ними обошелся. Навел страх даже на Домигизила 144, но замирился с ним. Когда же он приехал в город и пировал на третьем этаже со своим сбродом, в доме неожиданно провалился пол, и он едва остался жив, причем многие были изувечены. Однако он продолжал совершать такие же дурные дела, что совершал и раньше. В то время и Фредегонда лишила его большей части имущества, которое у него было в королевстве ее сына 145. Затем он вновь отправился в Ренн и, желая подчинить его жителей под власть короля Гунтрамна, оставил там своего сына. Но спустя немного времени жители Ренна набросились на него [Бепполена] и убили его и многих достойных людей.

В этом году явилось много знамений. А именно: видели, как в сентябре зацвели деревья; и многие из тех деревьев, которые уже плодоносили, дали новые плоды, и эти плоды висели на деревьях до самого рождества господня; затем видели, как промчалась по небу молния наподобие змеи.

43. А на двенадцатом году правления короля Хильдеберта Ницетий из Клермона был назначен правителем Провинции Массилийской и других городов, принадлежавших в этой области к владениям самого короля.

Антестий же был послан королем Гунтрамном в Анжер 146, где он причинил много хлопот тем, которые были причастны к убийству Домнолы 147, жены Нектария. Имущество же Боболена, как зачинщика этого преступления, Антестий передал в казну. Затем Антестий прибыл в Нант и начал нападать на епископа Ноннихия 148, говоря, «Твой сын замешан в этом преступлении, и надо, чтобы он понес достойное наказание за [243] свои дела». Но юноша, сознавая свою вину, испугался и убежал к Хлотарю, сыну Хильперика. А Антестий, получив от епископа заверение, подтвержденное поручителями, что сын его предстанет перед королем, прибыл в Сент.

В те же дни разошлось вещание 149 о том, что Фредегонда тайно отправила в Испанию послов, которых тоже тайно принял Палладий, епископ сентский, и препроводил их дальше. Был же в то время великий пост 150, и епископ удалился для молитвы на остров в море. Но когда в день тайной вечери 151 он по обыкновению возвращался в свою церковь, так как его там ожидал народ, по дороге на него напал Антестий, который, не вникая в суть дела, сказал: «Ты не вернешься в город, а будешь осужден на изгнание, так как ты принял послов врагини господина нашего, короля». А епископ ему: «Не знаю,— говорит,— о чем ты говоришь. Но так как наступают святые дни, пойдем в город, а когда отойдут святые богослужения праздников, обвиняй меня в чем угодно, я дам тебе объяснение, ибо то, в чем ты меня обвиняешь, не существует на самом деле». А тот в ответ: «Нет,— говорит,— ты не переступишь порога своей церкви, так как ты оказался неверным господину, нашему королю». Что сказать еще? Он задерживает на дороге епископа, описывает епископский дом, а имущество расхищает. Горожане не могли добиться от этого человека, чтобы расследование этого дела провести, по крайней мере, после пасхи. Они долго умоляли его, а он отказывал, но наконец он открыл им свой сокровенный замысел, который таил в груди. «Если Палладий,— сказал он,— под видом продажи передаст в мое пользование дом, которым он владеет, как говорят, в области Буржа, я исполню то, о чем вы просите; в противном случае ему не уйти от меня, если только он не отправится в изгнание». Епископ побоялся отказать ему. Он написал купчую, подписал ее и передал Антестию в пользование земельный участок. Затем, после того как он [епископ] дал поручителей, обещая, что он предстанет перед королем, Антестий дал ему войти в город. И вот по прошествии святых дней он отправился к королю. Был там и Антестий, который ничего не мог доказать из того, в чем он обвинял епископа. Епископу же приказали возвратиться в город, и дело его было передано на ближайший собор, в надежде, что собору удастся точнее узнать что-нибудь из того, в чем его обвиняли. Был там и епископ Ноннихий, который, поднеся королю богатые подарки, удалился.

44. А Фредегонда, как бы от имени своего сына, отправила послов к королю Гунтрамну. Изложив поручение и получив на него ответ, послы попрощались и удалились. Но, не знаю по каким причинам, они задержались на некоторое время на своем подворье. Утром же, когда король шел на утреннюю молитву и перед ним несли свечу, он увидел, что в углу часовни спал пьяный с виду человек. Он был опоясан мечом, а его копье было прислонено к стене. При виде этого король воскликнул, говоря, что не без умысла человек спит в такую страшную ночь в таком месте. Человека схватили, связали ремнями и стали допрашивать, что он намеревался делать. Немедленно подвергнутый наказанию, он сказал, что его послали послы, приехавшие сюда, убить короля. Потом схватили послов [244] Фредегонды, но они ни в чем не признались, о чем их спрашивали, они говорили: «Нас послали только для выполнения поручения, которое мы и выполнили». Тогда король приказал подвергнуть этого человека различным пыткам и заключить в темницу, а послов сослать 152 в разные места. Ибо было совершенно ясно, что послы были отправлены Фредегондой с коварной целью — убить короля, чего по милости божьей не совершилось. Старшим в посольстве был Баддон.

45. Но так как к королю Гунтрамну часто приезжали послы из Испании, которые, однако, никак не могли добиться мира, и вражда все больше росла, то король Гунтрамн возвратил своему племяннику Хильдеберту город Альби 153. Видя это, герцог Дезидерий, спрятавший главным образом в окрестностях этого города более ценное из своего имущества, боясь, как бы его не настигло мщение Хильдеберта из-за старой вражды, потому что некогда в этом городе он грубо обошелся с войском славной памяти короля Сигиберта 154, отправился со своей женой Тетрадией, которую он отнял у Евлалия 155, нынешнего графа Клермона, и со всем имуществом в Тулузскую область. Набрав войско, он решил выступить против готов, но прежде, говорят, он разделил имущество между сыновьями и женой. Затем, взяв с собой графа Австровальда 156, он устремился в Каркассон. Но жители этого города при этом известии уже приготовились, желая, по-видимому, оказать сопротивление, ибо они узнали об этом заранее. И вот когда началось сражение, готы обратились в бегство, а Дезидерий и Австровальд стали преследовать врага. Когда же готы бежали, Дезидерий с немногими своими подошел к городу, ибо кони его спутников притомились. Но когда он подъехал к воротам, его окружили горожане, оставшиеся в городе. Они убили его и всех тех, кто за ним следовал, так что только немногие из них едва каким-то образом спаслись, и они-то и рассказали о случившемся. Австровальд же, узнав о смерти Дезидерия, вернулся с дороги и направился к королю. Вскоре он был посажен герцогом на место Дезидерия.

46. После этого начал болеть, король Испании Леовигильд. Но, по утверждению некоторых, он, каясь в своем еретическом заблуждении 157 и моля о том, чтобы никто его не причислял к этой ереси, принял вселенское вероисповедание и, оплакивая в течение семи дней соделанное им против бога, испустил дух 158. Вместо него королевством стал править его сын Реккаред.

КОНЧАЕТСЯ ВОСЬМАЯ КНИГА

 

 
Ко входу в Библиотеку Якова Кротова