Роман «Видео-Иисус» вышел на немецком в 1998 году в твёрдом переплёте и популярности не сыскал, но в бумажной обложке продажи пошли успешнее, был даже снят двухсерийный телефильм («Таинственная реликвия»). На русском языке роман вышел в 2004 году (доступен в сети целиком), из фильма любительски дублирована только первая серия.
Сюжет прост: в Израиле один турист случайно проваливается во времени и оказывается рядом с Иисусом. В руках у туриста видеокамера, он снимает Иисуса, прячет диск с записью. Через 2000 лет (роман написан, заметим, как раз к 2000-летию христианства) запись находят археологи. За ней начинает охотиться Ватикан, опасаясь, что запись опровергает историчность Иисуса и Его чудес. Археологи спасают запись, но не публикуют её широко, а распространяют среди друзей.
У видео странная особенность: одни смотрят и умиляются Иисусу, другие остаются абсолютно холодны. Кто умиляется, те периодически собираются и пересматривают запись, чтобы вдохновиться:
«Эти глаза… Стивен испуганно замер. Это были большие, чёрные глаза, глубокие, как бездонные колодезные шахты, как пропасть. Голова начинала кружиться, если долго смотреть в них. Каким-то непостижимым образом этот человек был целиком здесь, полностью отдаваясь тому, что он делал, и вместе с тем он был не от мира сего. Он отламывал хлеб, макал его в чашку и ел, и каждое его движение было поразительно величественно».
В то же время скептик говорит:
«Если один и тот же фильм одного убеждает, а другого нет, то воздействие основано не на том, что снято в фильме, а на том, что кроется в тебе самом».
Рассуждение не слишком глубокое: как ни сними фильм, слепой его не увидит.
В романе все события раскручиваются в обратном порядке, от находки кассеты к появлению туриста, которому суждено провалиться в прошлое.
Автор романа немец Андреас Эшбах, родился 15 сентября 1959 года в Ульме, считается фантастом.
Главная тема романа, однако, не Иисус, а обличение корыстолюбия и богатств Ватикана:
«Bank of America, крупнейший частный банк мира, на пятьдесят один процент находится в руках ордена иезуитов. В Италии участие почти во всех электропредприятиях, нескольких телефонных компаниях, многих железных дорогах. Прямой либо косвенный контроль над Коммерческим банком, Римским банком, Сельскохозяйственным банком, Центральным Кредитным институтом, Римским Кредитным институтом, Banco Santo Spirito — название не случайность».
Вполне лютеранский памфлет — сразу понятно, что автор ориентировался на немецких и американских протестантов. Ватикан представляет мафиозо, который цинически объясняет:
«Истина состоит в том, что истина не имеет значения. Христианство существует две тысячи лет, а то, что живёт так долго, будет жить вечно. Истина в том, что реальная личность основателя не играет роли. Наоборот — лучше для всех, что этот человек так неизвестен и так непостижим: иначе из него вряд ли удалось сотворить идола. Даже если ваше видео показывало настоящего, реального, исторического Иисуса из Назарета, — какое человеческое существо может сравниться с тем образом, который создали мы? Нет, нам этот документ не нужен. Он причинил бы только вред».
При этом монолог никак не соответствует содержанию романа (видео), потому что видео ничего не опровергает и даже не «снижает». Обличения немножечко устарели — лет на 70 — потому что уже давно католичество не проповедует «барочного Иисуса», которого обличает автор: «Видео никогда не сможет соперничать с образами, которые верующие создали своей фантазией, со всеми этими живописными полотнами на священные темы, которые висят в музеях и супружеских спальнях, с умильными китчевыми картинками в детских Библиях».
Прочие рассуждения — перепев «Легенды о великом инквизиторе»:
«Могли ли мы допустить, чтобы обнаружилось, что Иисус сказал что-то другое, а совсем не то, что передаётся из века в век? Нет, не могли. Могли ли мы допустить, чтобы всё смешалось и спуталось, чтобы открылись двери сомнению, чтобы вера была разрушена? Но без веры нет мира в душе. Наш долг состоит в том, чтобы дать человеку возможность поддерживать веру — даже ценой потери этой веры нами самими. … Настоящий Иисус и сегодня был бы нарушителем спокойствия, угрозой общему порядку, государственным преступником номер один. — Глаза его сузились в щёлки. — Только на сей раз процесс над ним пришлось бы вершить нам».
Единственное замечание, которое сколько-то интересно, касается самой сути кино:
«На видео всё окажется убогим и жалким, примитивным и грязным, и все увидят, что Иисус всего лишь человек, как любой другой».
Ошибочное суждение. Уже давно искусство развивает именно тему Иисуса как «всего лишь человека». Чем реализует краеугольную идею Евангелия: Иисус — обычнейший человек и обычнейший Бог. Соединение человека и Бога не может произойти вообще, особенно не может произойти через «возгонку», через идеализацию человека. Невозможное, однако, совершается — но как раз через «как все», «как любой другой». Это и спасает: человек начинает сознавать, что смысл жизни не в выпендрёже, не во всемирной бессмертной славе, не в славе и понтах, а в том, чтобы «лишь человек». Потому что «лишь человек» это бесконечно много, бесконечно прекрасно, бесконечно образ и подобие Божие.
Фильм напрочь лишён всех высокоумных рассуждений, остались лишь беготня и стрельба.
– Да разумеется, ещё бы! – писатель сделал большие глаза. – Вам приходилось когда-нибудь прочитать интересную книгу, а после этого увидеть по ней фильм и не разочароваться? Совершенно та же ситуация здесь. Во-первых, церковь должна бояться, что видео может обнаружить такие факты, которые ставят под вопрос существующую доктрину веры и с ней вместе непогрешимость Папы. Во-вторых, и это, может быть, ещё важнее: видео никогда не сможет соперничать с образами, которые верующие создали своей фантазией, со всеми этими живописными полотнами на священные темы, которые висят в музеях и супружеских спальнях, с умильными китчевыми картинками в детских Библиях. На видео всё окажется убогим и жалким, примитивным и грязным, и все увидят, что Иисус всего лишь человек, как любой другой. Может быть, там будет видно, как он что-то возвещает, и конечно интересно, что именно, но никто этого не поймёт, потому что вряд ли кто-то владеет арамейским языком, а что касается силы внушения его воззваний, то я уверен, что каждый евангелист в своих текстах в сто раз убедительнее и проникновеннее. Короче говоря, церковь должна бояться, что человек разочарованно отвернётся от веры, если хоть раз увидит Иисуса воочию.
– Церковь, – сказал он, – выражаясь вашим языком, мистер Каун, есть мультинациональный концерн, который производит смысл – смысл жизни для миллиарда людей. Это очень важный продукт. Может быть, вообще важнейший. И востребованный, в противном случае нас бы уже давно не было. Вы понимаете, – добавил он с горькой улыбкой, – что мы не потерпим ничего, что нанесло бы урон этому продукту?
– Священное писание совершенно, – сказал он. – Этому мы учили людей столетиями, пока они не поверили – во благо себе и во обретение мира в душе. Могли ли мы допустить, чтобы что-то к нему добавилось? Нет, не могли. Могли ли мы допустить, чтобы обнаружилось, что Иисус сказал что-то другое, а совсем не то, что передаётся из века в век? Нет, не могли. Могли ли мы допустить, чтобы всё смешалось и спуталось, чтобы открылись двери сомнению, чтобы вера была разрушена? Но без веры нет мира в душе. Наш долг состоит в том, чтобы дать человеку возможность поддерживать веру – даже ценой потери этой веры нами самими.
– Истина? – сказал он и испытующе взглянул на истекающего кровью миллионера. – Истина состоит в том, что истина не имеет значения. Христианство существует две тысячи лет, а то, что живёт так долго, будет жить вечно. Истина в том, что реальная личность основателя не играет роли. Наоборот – лучше для всех, что этот человек так неизвестен и так непостижим: иначе из него вряд ли удалось сотворить идола. Даже если ваше видео показывало настоящего, реального, исторического Иисуса из Назарета, – какое человеческое существо может сравниться с тем образом, который создали мы? Нет, нам этот документ не нужен. Он причинил бы только вред.
– На сей счёт мы не заблуждаемся, – сказал он наконец. – Настоящий Иисус и сегодня был бы нарушителем спокойствия, угрозой общему порядку, государственным преступником номер один. – Глаза его сузились в щёлки. – Только на сей раз процесс над ним пришлось бы вершить нам.
Эти глаза… Стивен испуганно замер. Это были большие, чёрные глаза, глубокие, как бездонные колодезные шахты, как пропасть. Голова начинала кружиться, если долго смотреть в них. Каким-то непостижимым образом этот человек был целиком здесь, полностью отдаваясь тому, что он делал, и вместе с тем он был не от мира сего. Он отламывал хлеб, макал его в чашку и ел, и каждое его движение было поразительно величественно.
– Но это не доказательство! Если один и тот же фильм одного убеждает, а другого нет, то воздействие основано не на том, что снято в фильме, а на том, что кроется в тебе самом. Неужели вы этого не понимаете?
И так далее, и так далее. Какое-то время он задавал вопросы, но ответы не удовлетворяли его, а когда он начал дискутировать, то обнаружил, что те, кто считал себя вправе давать ответы, были не готовы к дискуссии – поскольку они уже знали, потому что верили, и всякий раз, когда он указывал им на какое-нибудь противоречие, ему на голову дубиной обрушивался аргумент, что, мол, не сомневаться надо, а верить. И, в конце концов, он перестал искать во всех этих недопустимых допущениях скрытый смысл, которого, по его ощущению, там попросту не было. Религия была нечто, не имеющее ничего общего с действительной жизнью и с тем миром, который он видел вокруг себя. Он наблюдал удивительные чудеса под окуляром микроскопа или при взгляде в телескоп, и в сравнении с этими чудесами религиозное миропонимание казалось ему мелкотравчатым и ограниченным. Так религия исчезла из его жизни, как перед этим исчезла вера в рождественского Деда Мороза, в эльфов и троллей и в аиста, приносящего детей.
Bank of America, крупнейший частный банк мира, на пятьдесят один процент находится в руках ордена иезуитов. В Италии участие почти во всех электропредприятиях, нескольких телефонных компаниях, многих железных дорогах. Прямой либо косвенный контроль над Коммерческим банком, Римским банком, Сельскохозяйственным банком, Центральным Кредитным институтом, Римским Кредитным институтом, Banco Santo Spirito – название не случайность.
– Странно, правда? Человек три года странствует по всей Палестине, проповедует среди народных масс, творит чудеса – подумать только, оживляет мёртвых! А современные ему исторические описания почему-то обходят его стороной. Он чуть не поднимает народ на восстание – уж это-то, по крайней мере, должно было отразиться в римских исторических документах. Но нет ни следа. А самое странное то, что даже его сподвижники помалкивали добрых полвека, прежде чем начали заносить на бумагу, то есть на папирусы, упоминания о нём и о том, что он сказал.
И всё это богатство, всё это могущество, размышлял Каун, держалось ни на чём ином, как на ловкой продаже одного мифа, возникшего две тысячи лет назад в Палестине. Мифа, для дальнейшего существования которого решающее значение имела та видеозапись, которую они искали – что бы там на ней ни оказалось.
– Послушайте, к тому времени мы, возможно, уже выкопаем эту вещь. Может быть, мы уже проведём пресс-конференцию. И, может быть, то, что будет там сказано, абсолютно не понравится Его Святейшеству. Ибо мы, возможно, докажем, что тогда всё происходило иначе, чем описано в Библии, и приверженцы веры станут толпами отрекаться от церкви.
– Истина, мистер Каун, – скривив тонкие губы, объяснил секретарь, – не демократична. Даже если случится то, на что вы намекаете, – а я убеждён, что этого не случится, – это не сможет явиться для Святой церкви поводом проповедовать что-то другое, чем то, что уже две тысячи лет является содержанием веры.
– Истина состоит в том, – ответил Каун, – что никто её не знает и что все мы только ищем её. Вот то, во что я верую.
Прелат сложил свои увядшие ладони.
– Тогда мне жаль вас, мистер Каун