Вальтер Шатильонский

ОБЛИЧЕНИЕ РИМА

Оп.: Зарубежная литература средних веков.   М.: Просвещение, 1974, стр. 40-42.

Вальтер Шатильонский - ок. 1135-1200 гг. Пер. О.Румер и М.Гаспаров . Ср. Всепьянейшая литургия. Антиклерикализм.

Обличить намерен я лжи природу волчью:

часто, медом потчуя, нас питают желчью,

часто сердце медное златом прикрывают,

род ослиный львиную шкуру надевает.

С голубиной внешностью дух в разладе волчий:

губы в меде плавают, ум же полон желчи.

Не всегда-то сладостно то, что с медом схоже:

часто подлость кроется под атласной кожей.

Замыслы порочные скрыты речью нежной,

сердца грязь прикрашена мазью белоснежной.

Поражая голову, боль разит все тело;

корень высох - высохнуть и ветвям приспело.

40//41

Возглавлять вселенную призван Рим, но скверны

полон он, и скверною все полно безмерною -

ибо заразительно веянье порока,

и от почвы гнилостной быть не может прока.

Рим и всех и каждого грабит безобразно;

пресвятая курия - это рынок грязный!

Там права сенаторов продают открыто,

там всего добьешься ты при мошне набитой.

Кто у них в судилище защищает дело,

тот одну лишь истину пусть запомнит смело:

хочешь дело выиграть - выложи монету:

нету справедливости, коли денег нету.

Есть у римлян правило, всем оно известно:

бедного просителя просьба неуместна.

Лишь истцу дающему в свой черед дается -

как тобой посеяно, так же и пожнется.

Лишь подарком вскроется путь твоим прошеньям.

Если хочешь действовать - действуй подношеньем.

В этом - наступление, в этом - оборона:

деньги ведь речистее даже Цицерона.

Деньги в этой курии всякому по нраву

весом, и чеканкою, и сверканьем сплава.

В Риме перед золотом клонятся поклоны,

и уж, разумеется, все молчат законы.

Ежели кто взяткою спорит против права -

что Юстиниановы все ему уставы?

Здесь о судьях праведных нету и помина -

деньги в их суме - зерно, а закон - мякина.

Алчность желчная царит в Риме, как и в мире:

не о мире мыслит клир, а о жирном пире;

не алтарь в чести, а ларь там, где ждут порядка,

и серебряную чтят марку вместо Марка.

К папе ты направился? Ну так знай заране:

ты ни с чем воротишься, если пусты длани.

Кто пред ним с даянием появился малым, -

взором удостоен он будет очень вялым.

41//42

Не случайно папу ведь именуют папой:

папствуя, он хапствует цапствующей лапой.

Он со всяким хочет быть в пае, в пае, в пае -

помни это каждый раз, к папе приступая.

Писарь и привратники в этом с папой схожи,

свора кардинальская не честнее тоже.

Если, всех обславивши, одного забудешь, -

всеми разом брошенный, горько гибнуть будешь.

Дашь тому, дашь этому, деньги в руку вложишь,

дашь, как можешь, а потом дашь и как не можешь.

Нас от многоденежья славно в Риме лечат:

здесь не кровь, а золото рудометы мечут.

К кошельку набитому всем припасть охота;

раз возьмут и два возьмут, а потом без счета.

Что считать на мелочи? Не моргнувши глазом,

на кошель навалятся и придушат разом.

Словно печень Тития, деньги нарастают:

расточатся, явятся и опять растают.

Этим-то и кормится курия бесстыдно:

сколько ни берет с тебя, все конца не видно.

В Риме всё навыворот к папской их потребе:

здесь Юпитер под землей, а Плутон на небе.

В Риме муж достойнейший выглядит не лучше,

нежели жемчужина средь навозной кучи.

Здесь для богача богач всюду все устроит

по поруке круговой: рука руку моет.

Здесь для всех один закон, бережно хранимый:

"Ты мне дашь - тебе я дам" - вот основа Рима!