Яков Кротов. Богочеловеческая история. Вспомогательные материалы: XIV век, Флоренция.

Джованни Виллани

НОВАЯ ХРОНИЦА ИЛИ ИСТОРИЯ ФЛОРЕНЦИИ

NUOVA CRONICA

ДЖОВАННИ ВИЛЛАНИ - ПЕРВЫЙ ИСТОРИК ФЛОРЕНЦИИ

Строго говоря, утверждение, вынесенное в заголовок, можно оспаривать - "Хронике" Виллани предшествовали другие исторические сочинения, да и называть ее автора историком, противопоставляя историю как продукт самостоятельной критической мысли средневековой компилятивной хронике, можно лишь с большими оговорками. Но все же говорить о Джованни Виллани как об историке позволяют масштабность и значимость его труда, высшего достижения средневековой итальянской историографии ¹ и вместе с тем предтечи историографии новой. Невольно напрашивается сравнение с великим современником и соотечественником Виллани — Данте Алигьери, чья поэзия, по известному высказыванию Энгельса, принадлежит одновременно средним векам и новому времени ². И коль скоро творения Данте и Виллани представляют собой "два наиболее внушительных произведения флорентийской культуры XIV в.", как пишет один из современных исследователей Виллани — Джованни Аквилеккья ³, это сравнение далеко не случайно. По охвату событий флорентийской и общеевропейской жизни "Божественная Комедия" сопоставима с "Хроникой" Виллани, которая, в свою очередь, не менее универсальна и энциклопедична. Кому-то, возможно, это утверждение покажется умаляющим художественные достоинства "Комедии" ⁴, но во всяком случае вопрос о том, чей труд — поэта или хрониста — мог быть историческим источником для другого, обсуждается до сих пор. Некоторые историки видели в произведении [468] Виллани по существу развернутый комментарий к "Божественной Комедии" ⁵. Разумеется, масштабы известности Виллани и Данте в настоящее время несоизмеримы, но интерес к труду Виллани у сегодняшнего читателя не может исчерпываться только наличием в нем параллелей с творчеством великого поэта ⁶. Главное, что роднит оба произведения — это сходство их внутренних целей, установок и замысла — прежде всего, как сказал о Данте О. Мандельштам, "городолюбие, городострастие, городоненавистничество" ⁷. Потусторонний мир у Данте — это грандиозное отражение действительного мира событий и явлений в глазах средневекового флорентийца, причем отражение не только пропущенное через личность поэта, но и получившее как бы объективный приговор. В образах загробного мира "Божественной Комедии" в естественном для своего времени виде воплотились уроки прошлого, предвидение будущего, нравственные итоги человеческих деяний и судеб. Но не таковы ли и задачи истории, ее социальная роль, особенно в более поздние эпохи, усомнившиеся в загробном воздаянии? Джованни Виллани, купец, политический деятель и историк, принимался за свой труд, который он назвал "Новой хроникой", вполне отдавая себе отчет в его нравственном значении (кн. I, гл. 1). Конечно, тот факт, что для осмысления своей эпохи он избрал иной, по сравнению с Данте, путь, не говорит еще о его более реалистических устремлениях, но только о других житейских и писательских наклонностях ⁸. С другой стороны, скупые строки хроники могут иметь столь же непреходящую литературную ценность, как и яркие поэтические образы, — достаточно напомнить об опытах исторической прозы Пушкина.

Примечательны время и место появления труда Виллани. Общеизвестна роль, которую сыграл его родной город в судьбах итальянского Возрождения, в истории культуры всего человечества. Ренессансная Флоренция подарила миру целую плеяду замечательных историков — Никколо Макиавелли, Франческо Гвиччардини, Леонардо Бруни, Флавио Бьондо и других. Джованни Виллани был провозвестником расцвета флорентийской историографии, сопровождавшего демократическое развитие итальянских городских коммун, рост самосознания торгово-промышленного населения, нуждавшегося в средствах выражения своих политических идей. С момента обретения Флоренцией самостоятельности в начале XII в. ее история состоит из ряда почти непрерывных [469] вспышек социальной борьбы, в ходе которой горожане одерживают победу над знатью и защищают свою свободу от посягательств партии гибеллинов, поддерживавшей императора и противостоявшей гвельфам, опиравшимся на папу. После окончательного упрочения гвельфизма в конце XIII в. и крушения притязаний знати пружиной политической жизни города становятся разногласия в среде самого народа — "пополо". У власти оказываются то верхи так называемого "жирного" (зажиточного) народа, то умеренные пополанские круги, то правительства, опирающиеся на народные низы. Все чаще заявляют о себе неимущие слои — с середины XIV в. прокатывается ряд выступлений наемных рабочих ⁹, самое крупное из которых — восстание чесальщиков шерсти — чомпи — произошло в 1378 г. Все эти политические перипетии приводят к тому, что флорентийские купцы и банкиры постепенно отказываются от прежних республиканских идеалов и в 30-е годы XV в. в городе устанавливается сильная власть — тирания семейства Медичи. Жизнь и творчество Джованни Виллани приходятся на период подъема флорентийской демократии, но не случайно вместе с Данте (Божественная Комедия, Рай, XV, 109-111) он предрекает ее закат (кн. VIII, гл. 36), ссылаясь на пример Древнего Рима.

Первые из дошедших до нас флорентийских хроник и анналов восходят к концу XII в. ¹⁰ В них мы уже встречаемся с патриотическими идеями, но по своим масштабам эти безымянные сочинения не идут ни в какое сравнение с историей Виллани. Из современных ему хронистов можно с уверенностью назвать только Дино Компаньи, но его яркое повествование о борьбе партий во Флоренции, отмеченное художественными достоинствами ¹¹, осталось неизвестным читателю того времени, стало быть и Виллани ¹². Труды других историков XIV в. — Маркьонне ди Коппо ди Стефано Буонайюти и Рикордано Малиспини — вторичны по отношению к произведению Виллани, хотя в отношении Малиспини этот вопрос остается дискуссионным ¹³. Таким образом, перед будущим автором "Новой хроники, или Истории Флоренции" открывалось обширное и малообработанное поле деятельности. Характерно, что сам он, выходец из семьи сукноторговцев, член цеха [470] Калимала, принадлежал к зажиточным пополанам, руководившим политической жизнью Флоренции. Обстоятельства жизни Джованни Виллани в большей мере известны из его собственного сочинения: многочисленные упоминания о самом себе — черта, нехарактерная для средневекового хрониста.

Будущий историк родился в семье купца Виллано ди Стольдо не позднее 1274 г. ¹⁴ Отец, который дал ему имя патрона Флоренции, Иоанна Крестителя, в 1300 г. входил в состав городского правительства — приората (умер после 1331 г.). Вполне вероятно, что сам Джованни посещал описанную им в гл. 94 книги XI школу. Впервые он упоминает о себе в "Хронике", рассказывая, как в 1289 г. во Флоренцию пришла весть о победе при Кампальдино (кн. VII, гл. 131). В 1290-е годы Дж. Виллани вступает в торговую компанию Перуцци ¹⁵ и в качестве ее представителя совершает деловые поездки по Италии, Франции и Фландрии. В 1300 г., во время церковного юбилея, провозглашенного папой Бонифацием VIII, он находится в Риме, и тут, по собственным словам Виллани (кн. VIII, гл. 36), его посещает идея в подражание римским историкам прославить свой город. В 1303 и 1304 гг. Виллани жил во Франции (кн. VIII, гл. 64) и Фландрии, где ему довелось видеть поле проигранной фламандцами битвы при Монс-ан-Пуэль (Mons en Puelle) (кн. VIII, гл. 78). В 1305 г. он попадает в Неаполь, в 1306 г. снова во Фландрию; здесь в декабре этого и в феврале следующего, 1307 г. как член компании Перуцци Джованни Виллани получает в Брюгге контрибуцию для выплаты французскому королю от побежденного графа Фландрского; в "Хронике" об этом нет ни слова, может быть потому, что к чисто финансовым, банковским операциям ее автор, как благочестивый католик, относился с некоторым предубеждением, ведь церковь запрещала давать деньги в рост ¹⁶. В последующие три года, как явствует из сохранившихся документов, Джованни Виллани представляет компанию Перуцци в Сиене — покупает дворец Алесси и затем взимает за него арендную плату ¹⁷. С Перуцци Виллани сотрудничает до 1312 г., а с 1322 г. он участвует в делах второй флорентийской торговой фирмы, с которой была связана его семья — Буонаккорси. Но после 1310 г. Джованни редко покидает Флоренцию. К этому времени он уже обзавелся семьей: от первой жены, мадонны Собилии, у него были дочь и два сына. После смерти жены, между 1323 и 1327 гг., он вступил во второй брак — с Моной деи Пацци ¹⁸. Супруга [471] Джованни Виллани в 1327 г. нарушила закон против роскоши, но получила затем прощение от тогдашнего правителя Флоренции, герцога Калабрии. Этим происшествием объясняется, вероятно, сокрушенный тон хрониста в гл. 11 кн. X, где говорится о том, что "неумеренные желания женщин берут верх над мужским здравомыслием".

Примерно с 40 лет Джованни Виллани принимает участие в управлении городом. В 1316 г. он стал одним из контролеров монетного двора, с 15 декабря 1315 г. по 15 февраля 1316 г. входил в состав правительства Флоренции — приората (вторично он был избран на такой же срок в 1321-1322 гг.). В 1317 г. Виллани был в составе налоговой комиссии, в 1324 г. (кн. IX, гл. 256) он — в числе ответственных за возведение новых городских стен. В 1322 г. Виллани участвует в комиссии, призванной отстаивать торговые привилегии Флоренции в Пизе. В этом же году (1 мая) Джованни и его три брата — Филиппо, Франческо и Маттео договорились о равном распределении доходов, получаемых от компаний Перуцци и Буонаккорси, в каждой из которых по двое братьев были пайщиками. В 1325-1326 гг. мы видим Виллани членом комиссии 12-ти, распоряжавшейся денежными поступлениями во время войны с тираном Лукки Каструччо Кастракани. При герцоге Калабрии Карле, которого флорентийцы пригласили в надежде, что он справится с Каструччо, Виллани был назначен консулом своего цеха Калимала, а в 1327-1328 гг. надзирал за чеканкой золотой и серебряной монеты. Тогда же, как рассказывает он сам, по поручению коммуны он подсчитывал ее издержки на содержание герцога Карла (кн. X, гл. 49). С 15 августа по 15 октября 1328 г. Джованни Виллани в третий раз занимает пост приора (кн. X, гл. 86 и 105). В следующем году в связи с неурожаем он принимает, по поручению правительства, участие в закупке зерна на Сицилии (кн. X, гл. 121). Летом 1329 г., после смерти Каструччо и ухода из Италии претендента на императорскую корону Людвига Баварского, флорентийской коммуне представилась возможность за сравнительно небольшую сумму приобрести Лукку у занявших ее немецких наемников. Виллани, как можно понять из его высказываний, относился к активным сторонникам этой сделки и был даже в числе граждан, предложивших для этой цели свои собственные средства (кн. X, гл. 143). Отказ правителей от такого выгодного, но малопочетного, по тогдашним понятиям, приобретения вызывает возмущение Виллани. Деньги в то время не стали еще панацеей от всех бед для флорентийских политиков, как позднее, когда Макиавелли иронизировал над верой флорентийских мудрецов во всемогущество золота. Впрочем, коммуне пришлось потом заплатить за ту же Лукку гораздо большую сумму веронскому тирану Мастино делла Скала.

В октябре 1329 г. Виллани назначается послом к папскому легату в Болонью (кн. X, гл. 148). В следующем году в ходе борьбы за Лукку он участвует в осаде Монтекатини (кн. X, гл. 154) и в переговорах о сдаче Лукки (кн. X, гл. 172), которые, правда, успехом не увенчались. Вскоре [472] затем от цеха Калимала Джованни Виллани получил поручение наблюдать за изготовлением дверей для баптистерия Сан Джованни (кн. X гл. 177). (Он также надзирал за перестройкой церкви св. Репараты и при этом мог общаться с Джотто, о котором пишет в кн. XI, гл. 9.)

В 1331 г. мы застаем Виллани казначеем коммуны, ответственным за возведение новых городских стен — тут его постигла неудача предвещавшая закат его политической карьеры — по выходе из должности он был обвинен в растрате, но сумел оправдаться. К этому же году относятся семейные неурядицы — имущественный спор между братьями Виллани, разбиравшийся третейским судом ¹⁹. На следующий год Джованни Виллани участвует в основании нового города Фиренцуолы, названного так по его предложению (кн. X, гл. 202). В 1335 г. он выступает в роли арбитра в пограничном споре с Пистойей. Взаимоотношения с братьями несли Джованни новые неприятности — известен направленный против него приговор торгового суда Флоренции — Мерканции от августа 1340 г. Последние годы жизни хронист провел в удалении от активных политических дел, находясь в оппозиции ко всем сменявшим друг друга правительствам: двенадцати богатых пополанов, герцога Афинского, младших цехов. В 1341 г., при покупке Лукки у тирана Мастино делла Скала, он был включен в число заложников, направленных в Феррару из Флоренции и Вероны для упрочения соглашения, хотя и высказал недовольство этим поручением (кн. XI, гл. 130). В это время, полагает автор монографии о Виллани Э. Мель, тот уже опубликовал начало "Хроники" и пользовался всеобщим уважением как историк ²⁰. Имущественные неудачи продолжали его преследовать. В 1345 г. обанкротились крупнейшие торговые дома Барди и Буонаккорси, и семидесятилетний Виллани, состоявший членом второго из них, на некоторое время (в феврале 1346 г.) был даже заключен в тюрьму Стинке. Невзгоды этого времени нашли свое отражение в пессимистических настроениях последних книг "Хроники", изобилующих предсказаниями великих бедствий и конца света. Жизнь самого Джованни оборвалась во время грандиозной эпидемии чумы в середине 1348 г. Насколько неожиданно это случилось, можно судить по оборванным в рукописи словам гл. 84 кн. XII: "Чума продлилась до..." — где оставалось лишь проставить дату ²¹. Похоронен Джованни Виллани в монастыре св. Аннунциаты. [473]

Главным делом жизни и памятником хронисту стал его исторический труд. Обстоятельства написания "Хроники" не получили пока однозначного освещения в литературе. Рассказ самого автора о начале работы над "Хроникой" сразу после римского юбилея 1300 г. подвергается сомнению из-за наличия уже в ее первых книгах более поздних лет (которые, впрочем, могли быть вставлены при доработке) и в связи с тем, что до 1310 г. кочевой образ жизни молодого Виллани слишком мало подходил для кропотливых занятий историей ²². Но, как полагает не столь давно изучавший этот вопрос Л. Грин, подготовительная работа могла начаться около 1300 г. — объем сведений и количество точных дат, встречающихся в описании тех лет, значительно возрастают по сравнению с другими книгами ²³. Очевидно, именно тогда Виллани начал собирать материалы для будущей истории, делать заметки о важнейших событиях во Флоренции и вне ее, в частности во Франции и Фландрии, где побывал сам, причем с 1309 или 1310 г. обстоятельства позволили ему уделить таким занятиям больше времени. О событиях в Англии он узнает из французских источников, в других странах Европы и на Востоке — из писем своих соотечественников-купцов, путешествовавших по всему свету. С 1322 г. началась регулярная и подробная запись происходящего, а составление истории в дошедшем до нас виде с наибольшим вероятием относится к 30-м годам XIV в. ²⁴

Вопрос о хронологии создания "Истории Флоренции" тесно связан с проблемой взаимоотношений Виллани и Данте ²⁵. Не только прямые ссылки и цитаты из "Божественной Комедии", но известный параллелизм идей и оценок однозначно свидетельствует о влиянии поэта на автора "Хроники". Правда, Виллани мог познакомиться с первыми песнями "Ада" не ранее 1317 г. ²⁶, что впрочем, не противоречит версии о сравнительно позднем составлении "Хроники". Дж. Аквилеккья считает, что историческая работа Виллани пережила два этапа. Сначала в его отношении к родному городу преобладали гордость и оптимизм, вызванные процветанием и успехами в первые десятилетия века. Они отразились во вводной гл. 1 кн. I "Хроники". С "Комедией" Данте историк не был еще знаком. Позднее, под влиянием Данте и, главное, ряда личных и политических неудач, в свой рассказ о замысле создания "Хроники" в 1300 г. (гл. 36 кн. VIII) — своего рода второе введение к [474] ней ²⁷ — Виллани вставляет навеянное строками Данте предостережение о том, что Флоренция опередит Рим в своем падении ²⁸. В политическом отношении взгляды изгнанника Данте и одного из влиятельных деятелей флорентийской политики во время ссылки поэта должны были разниться, но из самой хроники видно, что ее автор, вопреки существующему мнению ²⁹, вовсе не отдает предпочтения черным гвельфам перед белыми, вместе с которыми был изгнан Данте ³⁰. В гл. 136 кн. IX труда Джованни Виллани содержится первая из дошедших до нас биографий Данте Алигьери. Наибольшее восхищение у автора вызывает поэтический дар его земляка. Представить себе фактические заимствования Виллани из "Божественной Комедии" трудно уже в силу краткости и неразвернутости высказываний Данте, которые сами нуждаются в дополнении и комментариях. В то же время сходство оценок и даже словесные совпадения могут быть объяснены общностью среды, воспитания, культурной атмосферы — дома Данте и Виллани находились по соседству (пл. Сан Мартино и ул. делла Винья Веккья), племянник Джованни — Филиппо Виллани — в сохранившемся рукописном начале "Комментария" к "Божественной Комедии" упоминает об их знакомстве. Открытому выражению симпатии к поэту мешала, возможно, политическая обстановка. В гл. 44 кн. XII Данте назван одним из выдающихся сынов Флоренции, которым сограждане отплатили неблагодарностью. Трагедия Данте заставляет его иначе, чем в "Хронике", истолковывать местную легенду о происхождении флорентийцев от двух разных народов — благородных римлян и грубых фьезоланцев. Современная Флоренция, отвергнувшая имперскую идею, становится для него рассадником "завистливых, надменных, жадных... фьезольских тварей" ³¹. У Виллани тоже присутствует этот мотив — быть может, не без влияния Данте он видит в этом смешении источник флорентийских смут. Но хронист более склонен подчеркивать происхождение своих соотечественников от великих римлян, а через них — от троянцев (в частности, в тех же гл. 1, кн. I и гл. 36 кн. VIII) ³², памятуя, что троянцы сами вышли из Фьезоле (гл. 29, кн. I).

Итак, помимо наличия прямых цитат и упоминаний в "Истории Флоренции" Виллани можно заметить косвенное влияние Данте. С другой стороны, не установив точного времени создания первых ее книг, нельзя безоговорочно отрицать и знакомства с ними Данте, в частности, [475] ввиду близости XVI песни "Рая" и нескольких глав кн. IV "Хроники" ³³. Вероятно, оба писателя почерпнули многое из распространенных устных преданий (у Данте, например, находим флорентийку, которая "родным и домочадцам речь вела часами / Про славу Трои, Фьезоле и Рим") ³⁴. Выдвигается также гипотеза о существовании не дошедшего до нас письменного источника, использованного и в "Хронике", и в "Божественной Комедии".

Читатель "Новой хроники", задуманной как повествование о Флоренции на фоне главных событий в других странах и вообще в рамках тогдашних представлений о мировом историческом процессе, опосредованно знакомится с содержанием других средневековых сочинений, отдельные места из которых, особенно в первых книгах, Виллани переписывает почти дословно. Кое-кого из цитируемых авторов (преимущественно античных — Тита Ливия, Валерия Максима, Саллюстия, Вергилия, Лукана, Стация) он называет сам. Канву внешней истории, прежде всего в кн. II-IV, Виллани воссоздает по "Хронике пап и императоров", распространенному в то время сочинению доминиканца Мартина из Опавы, а в дальнейшем пользуется ее продолжениями, в частности "Деяниями императоров и пап" Фомы Павийского. Описание флорентийских событий находит множество параллелей в ранних источниках по истории Флоренции, опубликованных О. Хартвигом ³⁵. Это анонимная латинская "Хроника о происхождении города" конца XII или начала XIII в. (известен и ее итальянский вариант — "Фьезоланская книга"), анонимные же "Деяния флорентийцев" (первая половина XIII в.), "Флорентийские анналы" первой (1110-1173 гг.) и второй (1107— 1247 гг.) редакции и перечень консулов и подеста 1195-1267 гг. Для периода с конца XI до конца XIII в. Виллани использует также поздние редакции "Деяний флорентийцев", хронику Псевдо-Брунетто Латини или ее источник и, возможно, "Легенду о мессере Джанни ди Прочида" ³⁶. С "Книгой о сокровище" учителя Данте Брунетто Латини хронику Виллани сближают не столько фактические совпадения, сколько отношение к происходящему — так, мы встречаем здесь излюбленную, восходящую к античности сентенцию автора "Хроники" о том, что, кого бог хочет погубить, того он лишает разума, примененную к Фридриху II и его сыну Манфреду ³⁷. [476]

В дальнейшем, начиная с первого десятилетия XIV в. в своем повествовании Джованни Виллани опирается главным образом на собственные воспоминания и на документы, довольно широко представленные в "Хронике". Это договоры, официальные и частные письма, религиозные тексты (например, богословские рассуждения в пространном послании неаполитанского короля Роберта о причинах потопа во Флоренции — кн. XI, гл. 3). Таким образом, "Хроника" приобретает значение источника, во многих отношениях незаменимого. Столь же важны сообщаемые Джованни Виллани сведения по социально-экономической истории: о чеканке монеты, торговле, рыночных ценах, численности населения Флоренции, налогах, потреблении продуктов, расходах коммуны и другие. Эти цифровые данные, в свое время воспринимавшиеся с критицизмом, подтверждаются современными исследованиями ³⁸. Именно в этих главах ученые начиная с Якоба Буркхардта усматривали признаки распространения предпринимательского духа в городах Италии XIV в.

К разрешению одного из основных вопросов, встающих перед читателем "Хроники", — о ее месте в духовном движении от средневековья к Возрождению, историки шли разными путями. Э. Мель в своей фундаментальной монографии дает подробный разбор старых и новых элементов в мировоззрении Джованни Виллани; Л. Грин изучает противоречивость исторического мышления хрониста ³⁹. Но в каждом случае, отмечая практицизм, элементы критики и реалистического подхода к сообщаемым фактам, интерес к стилистике и античной литературе, наличие развитого личностного начала в "Хронике", исследователи все-таки единодушно относят ее создателя к средневековым писателям. Хотя, возможно, сам факт появления подобного монументального труда — как и творения Данте — предвещает приход Ренессанса. Но если даже признать исчерпывающей характеристику автора "Новой хроники" как "типично средневекового человека" и "типично средневекового" историка ⁴⁰, уменьшает ли это интерес к произведению Джованни Виллани?

Он, безусловно, человек верующий, причем верит по-другому, чем гуманисты, например, Петрарка; его вера менее выстрадана и более ортодоксальна, поскольку он никогда не сомневался в официальном учении католической церкви ⁴¹. Религиозность предопределяет у Виллани решение главной задачи истории — осмысление и оправдание путей, по которым идет человеческое общество. На вере покоится присущее средневековому взгляду убеждение в конечном торжестве [477] мировой справедливости, убеждение наивное, но привлекательное в историке, хотя оно не исключает апокалиптического пессимизма. Суд Божий у Виллани выглядит не столько как загробное воздаяние (оно представлено чаще видениями грешников в аду, почерпнутыми из средневековых легенд в первых книгах), сколько как сама судьба в здешнем мире — справедливая кара настигает виновного, путь даже в последние минуты его жизни — плачевный конец, смерть без покаяния, без причащения часто подводит отрицательный нравственный итог деяниям некоторых героев в "Хронике" ⁴². Чудеса, знамения, сверхъестественные явления нередки в сочинении Виллани, но и нельзя сказать, что он совершенно некритичен — например, видение огненного столба в Авиньоне хронист истолковывает как радугу — кн. XII, гл. 121. Заметно даже некоторое отчуждение от народного суеверия — так, Виллани с одобрением приводит историю о французском короле, отказавшемся увидеть чудесно воплотившегося младенца, — очевидно, его вера, как и вера короля, не требует такого материального подтверждения (кн. VI, гл. 64) ⁴³. В то же время немало места в "Хронике" отведено астрологическим выкладкам, свидетельствующим о двойственном отношении ее автора к вопросу о влиянии звезд. С одной стороны, ему присуща своего рода тяга к астрологическим знаниям, вплоть до того, что вслед за арабскими астрономами он использует учение о конъюнкциях — повторяющемся через определенные сроки схождении планет — для периодизации исторических событий ⁴⁴. С другой стороны, законы обращения небесных тел подчиняются божественным решениям и одновременно не могут отменить свободную волю человека, как неоднократно повторяет Виллани (кн. III, гл. 1; кн. X, гл. 40; кн. XII, гл. 8 и 41). Звезды скорее предсказывают будущее, чем воздействуют на него. Осторожная позиция хрониста отражает колебания людей его времени, когда даже главы церкви то преследуют астрологов, то сами обращаются к ним за помощью.

Третий весомый компонент истории, после божественной воли и звезд, — это человеческие страсти. Иерархия грехов (гордость, зависть, неблагодарность, скупость, обжорство, похоть) и добродетелей (мудрость, сила духа, умеренность, справедливость; богословские — вера, надежда, любовь) примерно такова же, как в теологических трактатах того времени — ее мы встречаем и у Данте ⁴⁵. Индивидуальными мотивами объяснения поступков не исчерпываются, есть у Виллани и наблюдения над их политическими причинами, отразившимися, в частности, на изменении позиций бывших сторонников церкви или империи после их избрания на папский или императорский престол (кн. V, гл. 35; кн. VI, гл. 23). [478]

Отношение автора "Хроники" к происходящему достаточно определенно — в нем выражаются его взгляды флорентийского патриота, гвельфа, доброго христианина, честного купца и приверженца умеренно-демократического правления зажиточных горожан, сторонника мирного решения общественных споров (кн. X, гл. 138) ⁴⁶. В то же время неоднозначность некоторых оценок снискала Виллани репутацию объективного историка ⁴⁷ — но проявилась она, пожалуй, только в признании выдающихся мирских качеств политических противников Флоренции — Каструччо, Манфреда, некоторых императоров. Вообще, характеристики исторических деятелей, помещенные в "Хронике" на манер античных авторов, довольно колоритны (Карл Анжуйский — кн. VII, гл. 95; Корсо Донати — кн. VIII, гл. 96) ⁴⁸. Это одна из причин, почему трудно согласиться с тезисом Ф. Де Санктиса о "бесцветном и безличном" изложении Виллани ⁴⁹. Сам подбор фактов выдает личное отношение — иронию автора, когда он вспоминает прозвище боевого колокола первого народного правительства — "колокол ослов" (кн. VI, гл. 75) или гордость при цитировании поговорки, что за одного фламандца-бюргера давали двух рыцарей (кн. VIII, гл. 56) ⁵⁰. Соответственно нельзя решать вопрос о критичности или некритичности Виллани с позиций сегодняшнего содержания этого понятия. Историческая правда для хрониста заключается в первую очередь в правильном истолковании события, его нравственной подоплеки, поэтому часто он осторожен в выборе одной версии поступка, когда есть несколько. Фактическая же точность имеет второстепенное значение. Много места, особенно в первых книгах, уделено хронологии правящих династий, на которой основывается все временное согласование событий, — но иногда даже соседствующие данные не совпадают. Ошибочны многие даты, ссылки на авторов, даже цитаты из Библии весьма приблизительны.

Исторический стиль, художественные достоинства прозы Виллани, ее жанровые и языковые особенности оценивались по-разному. Уже упоминалась характеристика Ф. Де Санктиса, который называет изложение Виллани однообразным и поверхностным, и вместе с тем приводит оценку Э. Кине, отмечавшего его превосходный язык ⁵¹. А. Гаспари [479] говорит о "непритязательном и ясном стиле" Виллани ⁵², Ф. Викстед идет дальше: "События представлены в живом, простом и ярко индивидуальном восприятии, что делает их наглядными, но не позволяет убедительно воспроизвести в рациональном виде" ⁵³. Г. Гервинус отмечал новеллистичность вилланиевской прозы ⁵⁴ — в самом деле, многие главы содержат вставные рассказы анекдотического характера — по сути средневековые дидактические "примеры", которые напоминают истории из "Новеллино", современного "Хронике" сборника, где зачастую действуют те же герои ⁵⁵. Дж. Аквилеккья называет прозу Виллани "ровной и плавной, но никогда не бесцветной; ее украшают простота народного языка и всплески гражданственных и человеческих чувств автора" ⁵⁶. По мнению В. И. Рутенбурга, звания истории "Хроника" заслуживает "не только по разносторонности своего материала и объему... но и, главное, по своему содержанию, детальному и яркому описанию событий, четким характеристикам, богатству статистического материала" ⁵⁷. Жанровые особенности "Хроники" с трудом поддаются однозначному определению — исследователи склонны отмечать в ней переходные черты. "Постольку, поскольку писание истории исходит из понимания полезности знания прошлого и выводимости из него некоторых простых принципов, — пишет Л. Грин, — Джованни Виллани был историком" ⁵⁸. Однако, по его мнению, сама концепция Виллани не лишена слабости, присущей средневековым хроникам, — провиденциализм заставляет подменять действительность долженствованием, реальное толкование — морализированием и ссылками на сверхъестественное. Поэтому Виллани стоит еще на пороге истории в современном понимании слова ⁵⁹. Все же следует заметить, что долженствование вытекает из признания любой причинно-следственной связи, в том числе в нравственной сфере человеческих поступков. Наличие у Джованни Виллани универсальной системы ценностей хотя и делает его пристрастным, зато придает "Истории Флоренции" большую цельность и живость. Оно не отрицает реализма, за который историки, начиная с Буркхардта, ставили этот труд выше образчиков гуманистической историографии ⁶⁰.

Продолжателем "Хроники" после смерти Джованни Виллани стал его брат Маттео, который написал еще 11 книг, повествующих о [480] событиях до 1363 г. Известно, что Маттео Виллани, как и его брат, подвергся судебному преследованию при крахе компаний Перуцци и Буонаккорси в 1342 г.; в 1362 и 1363 гг. обвинялся в гибеллинстве, и ему было запрещено занимать правительственные должности. Скончался Маттео тоже от чумы в 1363 г.

По стилю продолжение "Хроники" мало отличается от сочинения старшего брата, но в нем отразились происшедшие в политической жизни Флоренции изменения. Наметившиеся еще при жизни Джованни антиклерикальные тенденции правящих младших цехов значительно усилились, в то же время богатые пополаны, стоявшие во главе гвельфской партии, полностью перешли на сторону церкви. Этим объясняется наличие в "Хронике" Маттео резких выпадов против папства, а также обвинение, которому он подвергся со стороны гвельфской партии, хотя в целом, как старший брат — убежденный гвельф и верный сын церкви, проповедовал классовый мир ⁶¹.

По завету Маттео "Хронику" дополнил еще 42 главами его сын Филиппо, принадлежавший уже к гуманистическому течению. Отдав дань политической деятельности (ряд лет он был канцлером коммуны Перуджи), Филиппо Виллани прославился на литературном поприще, в особенности благодаря своему латинскому сочинению "О происхождении города Флоренции и о его знаменитых гражданах". Неоднократно ему поручали читать во Флорентийском университете курс лекций о Данте. Как явствует из высказываний самого Филиппо, литературные вкусы его эпохи требовали иного, более возвышенного и патетического стиля, нежели избранный его предшественниками. Эти вкусы отразились в сочинениях историков-гуманистов и самого Филиппо.

Изменения политической и культурной обстановки во Флоренции не повлияли, однако, на популярность и значимость сочинения Джованни Виллани, которое распространялось не только в оригинальных рукописях, но и в виде компендиумов. Антонио Пуччи переложил его даже терцинами в своих "Ста песнях" (Чентилоквио, на деле он написал 91 песнь) ⁶². Многие позднейшие итальянские историки в той или иной мере опирались на "Хронику" Виллани: уже упоминавшийся Маркьонне ди Коппо Стефани, Джаноццо Манетти, Бартоломео Скала, Донато Аччайуоли, Стефано Инфессура, Флавио Бьондо, Никколо Макиавелли, Франческо Гвиччардини ⁶³.

Для соотечественников Виллани его труд стал хрестоматийным, "народной книгой" ⁶⁴, без знания которой, как и без Данте, невозможно было представить себе образованного флорентийца. Послы Флоренции в Риме в феврале 1396 г., ссылаясь на "наших историков", утверждали [481] в своем письме, что Флоренция — дочь Рима — а это было одной из основных идей Виллани ⁶⁵. Еще через полтора столетия Бенвенуто Челлини, говоря о происхождении Флоренции, опирается на авторитет Джованни Виллани ⁶⁶. Когда этот знаменитый ювелир попал в застенок замка св. Ангела, у него были всего две книги — Библия и "Хроника" Виллани ⁶⁷. Сегодня о неувядающем интересе к труду выдающегося флорентийского историка свидетельствуют его многочисленные переиздания, переводы на разные языки и, больше всего, пожалуй, полная факсимильная перепечатка не только в Италии ⁶⁸, где в 60-е годы был издан также репринт первой публикации хроники Маттео Виллани XVI в., но и за ее пределами ⁶⁹. Нет сомнения, что истории Виллани суждена еще долгая жизнь.

Комментарии

1. Виллани называли "крупнейшим флорентийским хронистом 14 века" (Rubinstein N. The beginnings of political thought in Florence // Journal of the Warburg and Courtauld Institutes. 1942. Vol. V. P. 224), "самым великим из хронистов, когда-либо писавших на итальянском языке" (Balzani V. Le cronache italiane nel medio evo. Milano, 1909. P. 307), создавшим "одно из наиболее примечательных в средние века сочинений" (Gervinus G. Historische Schriften. Frankfurt a.M., 1833. S. 25), которое "всегда рассматривалось как шедевр жанра" (Cochrane E. Historians and historiography in the Italian Renaissance. Chicago, 1981. P. 10).

2. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 22. С. 382. Эти слова Энгельса перефразировал применительно к Виллани В. И. Рутенбург: "Можно сказать, что Виллани был последним историком флорентийского средневековья и в то же время первым флорентийским историком нового времени". См.: Рутенбург В. И. Народные движения в городах Италии: XIV — начало XV в. М; Л., 1958. С. 332.

3. Aquilicchia G. Dante and the florentine chroniclers // Bulletin of the John Rylands Library. 1965. Vol. XLVIII, N 1. P. 32.

4. Таково было мнение Б. Кроче, оспариваемое в кн.: Баткин Л.М. Данте и его время. М., 1965. С. 173-176.

5. См., например: Neri F. Dante e il primo Villani // Il Giornale Dantesco. 1912. Vol. XX. P. 1-31.

6. Примечательно, что существуют издания "Хроники", предпринятые именно для иллюстрации Данте. См., в частности, английский перевод: Villani's chronicle being selections from the first nine books of the Chroniche Fiorentine of Giovanni Villani / Transl. by Rose E. Selfe. Ed. by Philip H. Wicksteed. London, 1906.

7. Мандельштам О. Э. Разговор о Данте. М., 1967. С. 42.

8. Между прочим, сохранился приписываемый Дж. Виллани сонет. См.: Cian V. La satira italiana dal Medioevo al Pontano. Milano, 1939. P. 231; Molteni E. Tre sonetti antichi. Livorno, 1878.

9. Как отмечает В. И. Рутенбург (Народные движения... С. 85-86), в гл. 94 кн. XI "Хроники" Виллани описывается первое известное в истории восстание наемных рабочих — 23 сентября 1343 г.

10. Опубликовано: Hartwig О. Quellen und Forschungen zur altesten Geschichte der Stadt Florenz. Marburg; Halle, 1875-1880. Bd. 1-2.

11. Высказывалась даже гипотеза о том, что под псевдонимом Компаньи скрывался Данте. Эту гипотезу опровергает Л. М. Баткин. См.: Баткин Л. М. Хроника Дино Компаньи, или Притча Данте Алигьери // Средние века. 1960. Вып. 17. С. 374-387.

12. См.: Green L. Chronicle into history: an essay on the interpretation of history in florentine 14 century chronicles. Cambridge, 1972. P. 18-19.

13. См.: De Matteis M.C. Malispini da Villani о Villani da Malispini?.. // Bulletino dell'Istituto storico italiano per il Medio Evo e Archivio Muratoriano. 1972-1973. Vol. LXXXIV. P. 145-222.

14. Luiso F. Indagini biografiche su Giovanni Villani. Roma, 1936. P. 1.

15. В 1300 г. фирма Филиппо д'Амидео Перуцци имела в числе пайщиков Джованни Виллани Стольди со вкладом 2 тыс. лир. См.: Sapori A. La crisi delle compagnie mercantili dei Bardi e dei Peruzzi. Firenze, 1926. P. 233.

16. Mehl E. Die Weltanschauung des Giovanni Villani. Leipzig, 1927. S. 2-3.

17. Documenti riguardanti Giovanni Villani e il palazzo degli Alessi in Siena / Pubbl. a cura di G. Milanesi // Archivio Storico italiano. Nuova Serie. 1856. T. 4, pt I. P. 3-12.

18. Всего, по сведениям Ф. Луизо, у Дж. Виллани было 9 детей, из них двое внебрачных. По другой версии, он вообще не имел детей: См.: Mehl E. Op. cit. S. 1,5.

19. Исход суда неизвестен, предположительно на одной стороне были Джованни и Маттео, а на другой — Франческо и Филиппо. См.: Aquilecchia G. Introduzione // Giovanni Villani. Cronica. Torino, 1979. P. XIX.

20. В гл. 195 кн. XI один кавалер говорит автору: "Ты сохранил для памяти многое из событий нашего прошлого" (это относится к 1341 г.). А. Пуччи, создавший стихотворное переложение "Хроники", имел рукопись оригинала, доведенную до 1336 г., а полный текст получил только в 1373 г. у сына Джованни — Виллано Виллани. Эти факты подкрепляют тезис о написании первых 10 книг истории до 1333 г. См.: Scheffer-Boichorst P. Florentiner Studien. Leipzig, 1874; Mehl E. Op. cit. S. 8.

21. Gaspary A. Geschichte der italienischen Literatur. Berlin, 1885. Bd. 1. S. 371.

22. См.: Aquilecchia G. Dante and the florentine chroniclers... P. 50.

23. Green L. Op. cit. P. 166.

24. В пользу раннего составления первых книг все же могут служить такие аргументы, как упоминание в гл. 4 кн. IV Эдуарда I, "который царствует в наше время" (правил он до 1307 г.!).

25. Эту проблему рассматривал П.М. Бицилли. См.: Бицилли П.М. Салимбене: Очерки итальянской жизни XIII в. Одесса, 1916. С. 350-357. См. также: Della Torre A. L'amicizia di Dante e Giovanni Villani // Giornale Dantesco. 1904. Vol. 12; Neri F. Op. cit.

26. Aquilecchia G. Dante and the florentine chroniclers... P. 38

27. Aquilecchia G. Introduzione. P. XVIII.

28. "Еще не взнесся выше Монтемало / Ваш Птичий Холм, который победил / В подъеме и обгонит в час развала" (Рай, XV, 109-111. Здесь и далее пер. М. Лозинского). С горы Монтемарио (Montemalo) открывался вид на Рим, а с Учеллатойо (Птичий Холм) — на Флоренцию.

29. См.: Де Санктис, Фр. История итальянской литературы. М., 1963. Т. 1. С. 149.

30. Ср.: Голенищев-Кутузов И. Н. Средневековая латинская литература Италии. М., 1972. С. 252; Sapegno N. Il Trecento. Milano, 1948. P. 550.

31. Рай, XV, 68 и 73.

32. См.: Aquilecchia G. Introduzione. P. XII-XIII.

33. См.: Hyde J.K. Italian social chroniclers in the middle ages // Bulletin of the John Rylands library. 1966. Vol. XLIX, N 1. P. 107-132.

34. Рай, XV, 124-126.

35. См.: Hartwig О. Op. cit.

36. Green L. Op. cit. P. 155 etc. Ср. также: Aquilecchia G. Introduzione. P. XIV-XV.

37. Green L. Op. cit. P. 158. Л. Грин называет также образец гл. 29 кн. V — "Книгу странствия" монаха Рикольдо ди Монте Кроче. Сам Виллани упоминает Марко Поло и "монахе Айтоне, государя Колха Армянского". В. Беллио указывает, что речь идет о сочинении "Цвет историй восточной земли" армянского принца Хетуна, ставшего католическим монахом в Пуатье. См.: Bellio V. Illustrazione di manoscriti geografici della Biblioteca comunale di Palermo // Archivio storico siciliano. Nuova Serie. An. VIII. Palermo, 1883. P. 371-396; Idem. Le cognizoni geografiche di G. Villani. Roma, 1903-1906. P. I-II.

38. См.: Рутенбург В. И. Очерк из истории раннего капитализма в Италии. М.; Л., 1951. С. 193.

39. См.: Green L. Op. cit.; Mehl E. Op. cit С. Биндер_ которая, говоря о Виллани, следует за Э. Мелем, относит тогдашние исторические сочинения к особому жанру — "хронике современности". См.: Binder C. M. Erscheinungsformen der Gegenwartschronik in der Historiographie Italiens in 13. u. 14. Jahrhundert. Heidelberg, 1964.

40. Вайнштейн О. Л. Историография средних веков. М.; Л., 1940. С. 44.

41. См.: Green L. Op. cit. P. 145-148.

42. Ср.: Mehl E. Op. cit. S. 151.

43. Ibid. S. 82.

44. См.: Ibid. S. 168 ff.

45. Ibid. S. 84.

46. Ср.: Рутенбург В. И. Народные движения... С. 64.

47. См., например: Голенищев-Кутузов И.Н. Указ. соч. С. 252.

48. Ср.: Binder C. M. Op. cit. S. 74.

49. Де Санктис Ф. Указ. соч. С. 149.

50. Справедливости ради следует отметить, что в этой же главе усматривают проявление аристократизма автора, так как в ней есть и пренебрежительный отзыв о фламандцах. Но последний скорее передает пренебрежительное отношение к ним французов перед битвой при Куртре.

51. Де Санктис Ф. Указ. соч. С. 150. В наше время литературные достоинства "Истории Флоренции" оспаривал М. Луццати, который одновременно показывал, как много заимствует Виллани из писем купцов: См.: Luzzati M. Giovanni Villani e la compagnia dei Buonaccorsi. Roma, 1971.

52. Gaspary A. Op. cit. S. 374.

53. Wicksteed Ph.H. Op. cit. P. XXXIII.

54. Gervinus G. Op. cit. S. 24.

55. Новеллино. М., 1984.

56. Aquilecchia G. Introduzione. P. IX.

57. Рутенбург В. И. Очерки... С. 195.

58. Green L. Op. cit. P. 42.

59. Ibid. P. 154.

60. См.: Вайнштейн О. Л. Указ. соч. С. 54; Баткин Л.М. К проблеме историзма в итальянской культуре эпохи Возрождения // История философии и вопросы культуры. М., 1975. С. 174.

61. Оправдывая войну, которую вела Флоренция против папского легата, Джованни ставил, таким образом, на первое место все же интересы родного города.

62. См.: Sapegno N. Op. cit. P. 553.

63. Cochrane E. Op. cit. P. 26, 30, 33, 41, 56, 267, 295.

64. Mehl E. Op. cit. S. 9.

65. Ibid. S. 104.

66. Жизнь Бенвенуто Челлини, написанная им самим. М., 1958. Кн. 1-2. С. 32.

67. Там же. Кн. 1-117. С. 271.

68. Cronica di Giovanni Villani a miglior lezione ridotta coll'aiuto de'testi a penna. Firenze: Magheri, 1823; Roma: Multigrafica, 1980. Vol. 1-8.

69. Croniche di Giovanni Villani... Firenze: Coen, 1844; Frankfurt: Minerva, 1969. Vol. 1-4. Подробнее об изданиях "Хроники" см. в примеч. к наст. изд.

Джованни Виллани. Новая хроника или история Флоренции. М. Наука. 1997