Джорджо Вазари

ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НАИБОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫХ ЖИВОПИСЦЕВ, ВАЯТЕЛЕЙ И ЗОДЧИХ

Жизнеописание

БЕНВЕНУТО ГАРОФАЛО,

(Garofalo)

и

ДЖИРОЛАМО ДА КАРПИ

(Girolamo da Carpi)

феррарских живописцев

и других ломбардцев

См. Евангелие в живописи.

          В той части жизнеописаний, которую мы ныне составляем, будет произведен краткий обзор всех лучших и наиболее выдающихся живописцев, скульпторов и архитекторов, работавших в наше время в Ломбардии после Мантеньи, Косты, Боккаччино из Кремоны и болонца Франчи. Не имея возможности изложить жизнеописания каждого из них в отдельности, я считал достаточным перечислить их работы, но я не решился бы за это взяться и высказать свое о них суждение, не увидев их сначала.

          А так как я в течение двадцати четырех лет, с 1542 года и до текущего 1566-го, не объезжал, как я это делал раньше, почти всей Италии и не осматривал ни упоминавшихся, ни других работ, число которых за это время сильно увеличилось, я решил, находясь почти у конечной цели труда своего, прежде чем я буду писать о них, увидеть их собственными глазами и дать им собственную оценку.

          Вот почему по завершении упоминавшегося уже бракосочетания светлейшего синьора дона Франческо Медичи, князя Флоренции и Сиены и моего господина, с светлейшей королевой Иоанной Австрийской, для которых я в течение двух лет был очень занят плафоном главной залы их дворца, решил я, не щадя ни труда никакого, ни затрат, посетить вновь Рим, Тоскану, частично Марки, Умбрию, Романью, Ломбардию и Венецию со всеми ее владениями, чтобы взглянуть и на старые вещи и на многие новые, созданные после названного 1542 года(1). Итак, упомянув о вещах наиболее примечательных и достойных быть описанными и дабы воздать должное многочисленным талантам и не нарушать той искренней правдивости, которую мы вправе ожидать от историков, беспристрастно пишущих в той или иной манере, я опишу и те вещи, которые частично дополняют уже упомянутые, не отклоняясь от исторического порядка, а затем сообщу о работах некоторых из еще живущих, создававших или создающих превосходные работы, ибо, как мне кажется, я таким путем воздам по заслугам многим художникам редкостным и благородным.

          Начну же с феррарцев. Бенвенуто Гарофало родился в Ферраре в 1481 году от Пьеро Тизи, предки которого были по происхождению падуанцами.Он с самого рождения, можно сказать, имел такую склонность к живописи, что еще будучи малым ребенком, когда ходил в школу учиться чтению, ничем другим, кроме как рисованием, не занимался. Отец, считавший живопись забавой, пытался отучить его от этого занятия, но это оказалось невозможным. И, убедившись наконец в том, что придется уступить натуре сына, рисовавшего денно и нощно, отец пристроил его в Ферраре к Доменико Панетти, довольно известному живописцу того времени, обладавшему, впрочем, манерой вымученной и сухой(2). Бенвенуто пробыл у этого Доменико некоторое время, а когда он как-то отправился в Кремону, довелось ему видеть в главной капелле тамошнего собора среди других работ Боккаччино Боккаччи, кремонского живописца, расписавшего там фреской алтарную часть, благословляющего Христа, сидящего на троне в окружении четырех святых(3). И так как работа эта ему понравилась, он при посредстве некоторых друзей устроился у Боккаччино, который писал тогда также фреской несколько историй из жития Мадонны, о чем говорилось в его жизнеописании, соревнуясь с живописцем Альтобелло, который в той же церкви насупротив Боккаччино писал истории из жизни Христа весьма прекрасные и поистине достойные похвал(4). Проведя в Кремоне два года, Бенвеиуто научился под руководством Боккаччино многому, а затем в девятнадцатилетнем возрасте, в 1500 году, отправился в Рим, где, устроившись у Джованни Бальдини, весьма опытного флорентинского живописца, собравшего много прекраснейших рисунков разных превосходных мастеров(5), он, изучая их, стал постоянно упражняться, насколько позволяло ему время, и особенно ночыо. Проведя там пятнадцать месяцев и с большим наслаждением осмотрев памятники Рима, а затем побывав недолго во многих местностях Италии, он переехал наконец в Мантую, где пробыл два года у Лоренцо Косты, которому служил так старательно, что тот в награду устроил его еще на два года к Франческо Гонзага, мантуанскому маркизу, у которого работал и сам Лоренцо. Однако Бенвенуто пробыл там недолго, так как из-за болезни отца своего Пьеро должен был воротиться в Феррару, где прожил безвыездно четыре года, работая большей частью самостоятельно, а иногда вместе с Досси(6). Когда же в 1505 году его вызвал находившийся в Риме феррарский дворянин Иеронимо Саграто(7), Бенвенуто вернулся туда с большой охотой и главным образом чтобы поглядеть на чудеса, какие рассказывали про Рафаэля Урбинского и про капеллу Юлия, расписанную Буонарроти(8), но, приехав в Рим, Бенвенуто пришел не то что в изумление,а как бы в отчаяние, увидев изящество и живость работ Рафаэля и глубину рисунка Микеланджело; поэтому он проклял и ломбардскую манеру, и ту, которой он с такими стараниями и усилиями обучался в Мантуе и от которой охотно, если бы только смог, хотел бы излечиться. Но так как это было невозможно, он решил переучиваться и, потеряв столько лет, превратиться из мастера в ученика.

Гарофало. Христос и грешница.

          И вот, начав срисовывать самые лучшие и трудные вещи и изучать с наивозможнейшим прилежанием пресловутые и столь прославленные манеры, он ничем почти другим в течение двух лет не занимался. Поэтому он изменил свои навыки и манеру дурную на хорошую настолько, что художники это оценили, и, что еще важнее, во всем подчиняясь и оказывая всякого рода любезные услуги Рафаэлю Урбинскому, он стал его другом, а тот, будучи человеком благороднейшим и благодарным, обучил его многому, помогая ему, и был всегда к нему благосклонным, и если бы Бенвенуто остался работать в Риме, он, без всякого сомнения, создал бы вещи, достойные прекрасного своего таланта. Однако, вынужденный по какому-то случаю вернуться на родину, он, прощаясь с Рафаэлем, обещал воротиться в Рим, как тот ему и советовал, уверяя, что обеспечит ему болыиие работы, если он пожелает, и к тому же в почетных заказах.

И вот, по приезде в Феррару Бенвенуто, уладив свои дела и покончив с тем, из-за чего он должен был туда поехать, собирался было уже возвратиться в Рим, когда синьор Альфонсо, феррарский герцог, поручил ему вместе с другими феррарскими живописцами расписать небольшую капеллу в своем замке(9). Когда же он с ней покончил, его отьезду снова помешал весьма любезный заказ мессера Антонио Костабили, весьма знатного феррарского дворянина, который поручил ему написать маслом на доске образ главного алтаря церкви Сант Андреа(10). Когда же он его закончил, пришлось ему написать еще один образ в Сан Бертоло, монастыре цистерцианских монахов, где он написал прекрасное и заслужившее больших похвал Поклонение волхвов. А после этого он написал еще один образ с разнообразными многочисленными фигурами в соборе, и еще два, помещенные в церковь Санто Спирито, на одном из которых Богоматерь в небесах с младенцем в руках, а внизу еще несколько фигур, на другом же Рождество Христово(11). Работая над зтими вещами, он не раз вспоминал с огромной печалью покинутый им Рим и обещал себе вернуться туда во что бы то ни стало. Но тут умер отец его Пьеро и все намерения его рухнули, ибо на шее у него остались сестра на выданье и четырнадцатилетний брат, а дела его были в беспорядке. Так и пришлось ему смирить свою душу и привыкать к жизни на родине. И вот, расставшись с братьями Досси, с которыми он до того работал, он написал самостоятельно в одной из капелл церкви Сан Франческо Воскрешение Лазаря с прекрасными и разнообразными фигурами, отличающимися красивым колоритом и живыми и быстрыми движениями, за что получил большое одобрение. В другой капелле той же церкви он изобразил жестокое избиение Иродом невинных младенцев(12) так хорошо и с такими дикими движениями солдат и других фигур, что просто чудо; а помимо того, там очень хорошо выражены различные страсти на лицах, написанных по-прежнему, как, например, страх матерей и нянек, смерть младенцев, жестокость убийц и тому подобное, что всем очень понравилось. И по правде говоря, работая над этими вещами, Бенвенуто делал то, что до тех пор никогда в Ломбардии не было принято, а именно: он лепил глиняные модели, чтобы лучше видеть свет и тени, и пользовался деревянной моделью фигуры на шарнирах, которую можно было поворачивать во все стороны, по желанию одевал ее тканями и придавал ей разные положения. Но что еще важнее, он всякую мелочь изображал с живой натуры, как тот, кому известен закон подражания и наблюдения природы.

 Для той же церкви он закончил на дереве образ в одной из капелл, а на одной из стен написал фреской Христа, захваченного толпой в саду. В церкви Сан Доменико того же города он написал маслом на дереве два образа: на одном Чудо Креста со святой Еленой, а на другой св. Петра мученика с большим числом прекраснейших фигур(13), и здесь видно, как сильно изменил Бенвенуто свою первую манеру, которая стала более смелой и менее жеманной. Для монахинь Сан Сальвестро он написал на доске Христа, молящегося Отцу на горе, в то время как внизу спят три апостола. Для монахинь Сан Габриелло он написал Благовещение, а для монахинь Сан Антонио образ главного алтаря с Воскресением Христовым, для братьев же инджезуатов в церкви Сан Джироламо в главном алтаре Иисуса Христа в яслях с хором ангелов в облаках, почитающегося прекраснейшим(14). В церкви Санта Мариа дель Вадо на доске отлично задуманный и отличающийся отличным колоритом его же рукой выполнен Христос, возносящийся на небо, со взирающими на него апостолами. В церкви Сан Джорджо в загородном монастыре Монтеоливето он написал маслом на доске волхвов, поклоняющихся Христу и приносящих ему мирру, ладан и золото, и это было одной из лучших работ всей его жизни(15). Все эти вещи феррарцам очень нравились, почему он и выполнял бесчисленное множество работ для их домов и много других для монастырей, а за городом для замков и вилл в округе, и между прочим в Бондено он написал на доске Воскресение Христово. А в конце концов он написал фреской в трапезной Сант Андреа с прекрасной и прихотливой выдумкой много фигур, согласующих события Ветхого Завета с событиями Нового(16). Но, поскольку работ его бесконечное множество, достаточно было рассказать о лучших из них.

          Первые начатки живописи от Бенвенуто получил Джироламо да Карпи, как об этом будет рассказано в его жизнеописании. Они вместе расписывали фасад дома Муццарелии в Борго Нуово частично светотенью и частично в цвете с отдельными местами, написанными под бронзу. Равным образом вместе расписали они внутри и снаружи палаццо Копара, увеселительный дворец герцога феррарского(17); для синьора этого Бенвенуто выполнил много и других вещей и самостоятельно, и совместно с другими живописцами.

          Он долгое время не хотел жениться, но когда в конце концов расстался с братом и ему наскучило жить одному, он вступил в брак в сорокавосьмилетнем возрасте. Но, не прожив с женой и года, он тяжело заболел, перестал видеть правым глазом и в сомнении опасался и за другой глаз. Однако, поручив себя Божьей воле и дав обет, который он с тех пор и соблюдал, носить всегда темное платье, он милостью Божьей сохранял зрение другим глазом настолько, что в шестидесятилетнем возрасте выполнял работы так хорошо, чисто и тщательно, что диву даешься: так, когда герцог феррарский показал как-то папе Павлу III написанный маслом Триумф Вакха в пять локтей длиной и Клевету Апеллеса, выполненные Бенвенуто в этом возрасте по рисункам Рафаэля Урбинского(18) (картины эти находятся над двумя каминами его превосходительства), папа был поражен, как старец такого возраста, с одним только глазом мог выполнить работы столь большие и прекрасные.

          Бенвенуто в продолжение двадцати лет непрерывно работал все праздничные дни из любви к Богу в монастыре бернардинских монахинь, где выполнил много значительных работ маслом, темперой и фреской(19), что было поистине удивительным и ярким свидетельством искренней и доброй его натуры, ибо в этом месте не было никого, с кем он мог бы соревноваться; он же тем не менее вкладывал во все, что там делал, столько старательности и прилежания, сколько он вложил бы в любом другом более людном месте. Все названные работы отличаются не запутанной, а толковой композицией, приятными лицами и безусловно нежной и хорошей манерой. Многочисленных своих учеников он обучал более чем охотно всему, что ему самому было известно, чтобы сделать хоть кого-нибудь из них превосходным. Но плодов это никаких не приносило и за свою любовь он не получал даже благодарности, а одни лишь огорчения, и потому он говаривал часто, что у него никогда не было других врагов, кроме учеников и подмастерьев. В 1550 году, в преклонном возрасте, он опять заболел глазной болезнью и ослеп совершенно, после чего прожил еще девять лет. Несчастье свое переносил он терпеливо, целиком положившись на волю Божью. Так дожил он до семидесяти восьми лет и, так как ему казалось, что живет во тьме слишком долго, он встретил смерть радостно с надеждой на свет вечный. Свой жизненный путь он закончил 6 сентября 1559 года, оставив одного сына Джироламо, юношу весьма обходительного, и одну дочь(20).

          Был Бенвенуто человеком весьма добропорядочным, веселым, в разговоре приятным, все свои невзгоды переносившим терпеливо и спокойно. В молодости он любил фехтовать и играть на лютне и к друзьям был услужлив и любезным сверх меры. Он дружил с Джорджоне из Кастельфранко, с Тицианом из Кадора и с Джулио Романо и вообще питал склонность огромную ко всем людям искусства, что могу засвидетельствовать и я, ибо оба раза, когда я был в его время в Ферраре, он оказывал мне бесчисленное множество услуг и любезностей. Погребен был он с почестями в церкви Санта Мариа дель Вадо и был прославлен многими писателями в стихах и прозе в той мере, в какой его добродетели этого заслуживали. А так как портрет Бенвенуто добыть мне не удалось, в начале этих жизнеописаний ломбардских живописцев помещен портрет Джироламо да Карпи, жизнь которого описываем ниже. Итак, Джироламо, прозванный да Карпи, который был родом из Феррары и учеником Бенвенуто(21), вначале помогал своему отцу Томмазо, живописцу вывесок, расписывать сундуки, скамейки, карнизы и другие тому подобные дюжинные работы. Так как затем Джироламо под руководством Бенвенуто кое-чему научился, захотелось ему, чтобы отец освободил его от такой механической работы, но, так как нуждавшийся в заработке Томмазо только такой и занимался, Джироламо решил во что бы то ни стало с ним расстаться. И вот, отправившись в Болонью, он был местными дворянами весьма благосклонно принят. Поэтому, написав несколько портретов, отличавшихся большим сходством(22), он приобрел такую известность, что, зарабатывая неплохо, помогал отцу, оставаясь в Болонье, больше, чем когда жил в Ферраре.

          В то время в Болонью в дом синьоров графов Эрколани была доставлена картина работы Антонио да Корреджо с явлением Христа в виде садовника Марии Магдалине, написанная так мягко и прекрасно, что лучшего представить невозможно (23). И манера эта так запала в сердце Джироламо, что, не удовольствовавшись тем, что скопировал эту картину, он отправился в Модену, чтобы посмотреть на другие работы Корреджо. Приехав туда, он пришел в полное от них восхищение, но одна из них особенно его поразила, а именно большая картина, творение божественное, на которой изображена Богоматерь с младенцем в руках, обручившимся со св. Екатериной, а также св. Себастьян и другие фигуры, с выражением лица столь прекрасными, что кажется, будто они созданы в раю; да и невозможно увидеть более прекрасных волос, более прекрасных рук и колорита более чарующего и естественного. И вот, когда мессер Франческо Грилленцони, доктор, которому принадлежала картина, ближайший друг Корреджо, дал возможность Джироламо воспроизвести ее, он воспроизвел ее с наибольшей тщательностью, какую можно только представить. Затем он воспроизвел подобным же образом доску со св. Петром-мучеником, которую Корреджо написал для одного светского сообщества, оценившего ее весьма высоко, как она этого и заслуживает, и главным образом за то, что помимо других фигур там изображен младенец Христос на коленях у матери так, что кажется, будто он дышит, а кроме того, прекраснейший св. Петр-мученик. Не менее прекрасна и другая небольшая доска, выполненная рукой того же мастера для сообщества св. Себастьяна. Все эти работы воспроизвел Джироламо(24) и тем самым улучшил свою первоначальную манеру настолько, что она казалась совсем иной и на первоначальную непохожей.

Отправившись из Модены в Парму, где, как он прослышал, также есть работы того же Корреджо, Джироламо воспроизвел там кое-что из росписей купола собора, которые показались ему работой необычайной, а именно Мадонну, возносящуюся на небо в великолепнейшем сокращении, окруженную множеством ангелов, с апостолами, взирающими на вознесение, а также с четырьмя святыми, покровителями города, в нишах: св. Иоанном Крестителем с барашком в руках, св. Иосифом, супругом Богоматери, св. Бернардом дельи Уберти, флорентинцем, кардиналом и епископом Пармы, и еще одним епископом. Подобным же образом в Сан Джованни Эванджелиста изучил Джироламо фигуры, написанные тем же Корреджо в нише главной капеллы, а именно Коронование Богоматери, св. Иоанна Евангелиста, Крестителя, св. Бенедикта, св. Плакида и множество ангелов, их окружающих, а также чудесные фигуры) что в капелле св. Иосифа церкви Сан Сеполькро, на доске, живопись коей божественна. И так как те, кто, увлекшись чьей-либо манерой, изучая ее страстно, не могут хотя бы частично ее не усвоить, потому со многами случается и так, что они превосходят учителей своих, то и Джироламо заимствовал в большой степени манеру Корреджо. Воротившись же в Болонью, он продолжал ей подражать и только ее и изучал, да еще доску, находящуюся в этом го роде и написанную, как мы говорили, рукой Рафаэля Урбинского(25).

          Все эти подробности я узнал от самого Джироламо, с которым близко подружился в 1550 году в Риме и который часто жаловался мне на то, что провел свою молодость и лучшие свои годы в Ферраре и Болонье, а не в Риме или в каком другом месте, где он, без всякого сомнения, мог бы приобрести гораздо больше. Немало ущерба принесли Джироламо в его искусстве его излишняя приверженность к любовным удовольствиям и игра на лютне в то время, в которое он мог бы преуспеть в живописи. Итак, по возвращении в Болоныо он, помимо многих других, написал портрет мессера Онофрио Бартолини, флорентинца, который в то время изучал в том го-роде науки, а позднее стал пизанским архиепископом; портрет этот, находящийся ныне у наследников названного мессера Онофрио, написан прекрасно и в изящной манере(26). В эти дни в Болонье работал как живописец некий мастер Бьяджо, который, видя, что Джироламо приобретает известность, начал опасаться, как бы тот его не обогнал и лишил всякого заработка. И потому, найдя удобный случай завязать с ним дружбу, дабы отрывать его от работы, он стал таким его другом и приятелем, что начали они работать вместе и проработали таким образом некоторое время, что принесло ущерб как заработку, так и искусству Джироламо, ибо и он, идя по стопам мастера Бьяджо(27), который, обладая лишь навыками, все заимствовал из рисунков то одного, то другого, стал писать свои картины спустя рукава.

          Между тем, когда в монастыре Сан Микеле, в окрестностях Болоньи, некий брат Антонио, монах этого монастыря, написал св. Себастьяна в натуральную величину, а в монастыре того же ордена Монтеоливето в Скарикалазино доску маслом и в Монтеоливето Маджоре несколько фигур фреской в капелле сада св. Схоластики(28), аббат Гьяччино, задержавший его в том же году в Болонье, решил поручить ему роспись ризницы монастырской церкви. Однако брат Антонио, которому не очень-то по душе было приниматься за такую большую работу и которому, быть может, не хотелось тратить на нее много трудов, как это часто бывает с людьми подобного рода, добился того, что заказ был передан Джироламо и мастеру Бьяджо. Они расписали всю капеллу фреской, изобразив в люнетах сводов путтов и ангелов, а в торце Преображение Христово с крупными фигурами, пользуясь замыслом Преображения, написанного Рафаэлем в Сан Пьетро а Монторио в Риме, на боковых же стенах они изобразили нескольких святых, в которых можно найти и кое-что хорошее(29).

          Однако Джироламо понял, что от работы с мастером Бьяджо толку для него не будет и что, более того, сотрудничество его прямо-таки губит, и, закончив названную работу, он порвал с приятелем и начал работать один. И первой его самостоятельной работой была доска в капелле св. Себастьяна церкви Сан Сальвадоре, и справился он с ней отлично(30). Но, узнав о кончине своего отца, Джироламо возвратился в Феррару, где в то время ничего не написал, кроме нескольких портретов и других малозначительных работ.

          Между тем в Феррару прибыл Тициан Вечеллио для выполнения, как это будет рассказано в его жизнеописании, некоторых вещей для герцога Альфонсо в комнатке или, точнее говоря, в кабинете, в котором раньше кое-что сделал Джанбеллини, а Доссо написал Вакханалию так прекрасно, что, если бы он не сделал никогда ничего другого, ею одной заслужил бы он имя и славу превосходного живописца(31). При посредстве Тициана и других Джироламо начал работать при герцогском дворе, и чтобы, так сказать, показать себя, он прежде всего написал портрет герцога феррарского Эрколе по портрету работы Тициана и воспроизвел его так прекрасно, что нельзя было отличить от подлинника(32); и портрет этот, как работа, достойная одобрений, был отослан во Францию. После этого Джироламо, быть может, раньше, чем следовало, женился, и пошли у него дети. В Сан Франческо в Ферраре в парусах сводов он написал фреской четырех евангелистов, фигуры которых очень ему удались. Там же он расписал фриз, обходящий кругом церковь: в этой большой и кропотливой работе он весьма красиво сплел вместе многочисленные полуфигуры и маленьких путтов. В этой же церкви он написал на доске св. Антония Падуанского с другими фигурами, а на другой Богоматерь в облаках с двумя ангелами; образ был помещен на алтаре синьоры Джулии Муццарелли, чей портрет Джироламо написал на нем очень удачно(33).

          В Ровиго, в церкви Сан Франческо, он же написал Явление Святого Духа в виде огненных языков; работа эта заслужила похвалы за композицию и красоту лиц. А в Болонье, в церкви Сан Мартино, он написал на доске трех волхвов, лица и фигуры которых прекрасны(34), а в Ферраре, вместе с Бенвенуто Гарофало, как уже упоминалось, расписал фасад дома синьора Баттисты Муццарелли, а также палаццо Коппара, герцогскую резиденцию в двенадцати милях от Феррары(35), а в той же Ферраре фасад дома Пьеро Сончини на площади, что у Рыбного рынка, изобразив на нем взятие Голетты императором Карлом V(36). Тот же Джироламо написал в Сан Поло, церкви братьев кармелитов в том же городе, на неболыпой доске маслом св. Иеронима с двумя другими святыми во весь рост, а во дворце герцога большую картину с фигурой в естественную величину, олицетворяющую Случай и отличающуюся живостью, подвижностью, изяществом и рельефностью. Он написал также лежащую нагую Венеру в натуральную величину с Амуром рядом; она была отослана в Париж королю Франции Франциску, я же видел ее в Ферраре в 1540 году и могу заверить, что была она прекраснейшей(37).

          Он также начал и в большой части выполнил орнаментальную роспись трапезной Сан Джорджо, феррарского монастыря монахов Монтеоливето; незаконченная работа эта была ныне завершена болонским живописцем Пеллегрино Пеллегрини(38). Но тому, кто захочет упомянуть о всех картинах, написанных Джироламо для многих синьоров и дворян, придется писать историю более обширную, чем нам этого хочется, и поэтому расскажу лишь о двух наилучших. Итак, с одной картины, удивительно прекрасной, принадлежащей кавалеру Боярдо в Парме, написанной Корреджо и изображающей Богоматерь, которая надевает рубашечку на младенца Христа, Джироламо написал такую же, схожую настолько, что поистине кажется, что эта та же. А на другой он воспроизвел картину Пармиджанино, ту, что находится в келье настоятеля павийской Чертозы, так прекрасно и так тщательно, что не найдешь и миниатюры, выполненной более тонко(39); весьма тщательно выполнил он и бесчисленное множество других работ.

          А так как Джироламо любил архитектуру и ею занимался, он, помимо многочисленных проектов зданий, выполненных по заказу многих частных лиц, в этой области служил главным образом феррарскому кардиналу Ипполито, который приобрел в Риме на Монтекавалло сад, принадлежавший ранее кардиналу неаполитанскому и окруженный многами частными виноградниками. Он вызвал Джироламо в Рим, дабы тот составил проекты не только зданий, но и деревянных, поистине царских построек в названном саду, и он в этом деле так сумел за себя постоять, что всех поразил. И действительно, прямо не знаю, кто лучше него мог бы выполнить из дерева столь красивые сооружения (которые покрылись потом прекраснейшей зеленью) в виде храмов разных форм и разных манер, в которых расставлены теперь самые красивые и самые богатые древние статуи, какие только есть в Риме, частично цельные, частично же восстановленные флорентинским скульптором Валерио Чоли и другими(40). Переселившийся в Рим Джироламо был там благодаря работам подобного рода на лучшем счету, поэтому и названный кардинал, его заказчик, очень его любивший, устроил его в 1550 году на службу папы Юлия III, который назначил его архитектором Бельведера, предоставив ему там и помещение и назначив ему хорошее вознаграждение. Но так как папе в этих делах угодить было невозможно и главным образом потому, что вначале он в проектах понимал очень мало и вечером отвергал то, что ему нравилось утром, и так как Джироламо приходилось постоянно спорить со старыми архитекторами, которым казалось странным, что им предпочли человека нового и мало известного, то и решил он, испытав на себе завистливость, а может быть и вредность, будучи к тому же от природы человеком спокойным, уйти оттуда. И потому он счел наилучшим возвратиться в Монтекавалло на кардинальскую службу. За это многие Джироламо хвалили, ибо слишком беспокойно из-за любой мелочи целыми днями спорить то с одним, то с другим, и, как говаривал он сам, иной раз лучше сидеть на воде и хлебе со спокойной душой, чем надрываться ради почестей и славы. И вот, после того как Джироламо написал для кардинала, своего господина, отменнейшую картину(41), которую видел и я и которая чрезвычайно мне понравилась, он, переутомившись, воротился вместе с кардиналом в Феррару, дабы отдохнуть у себя дома с женой и детьми, оставив надежды и превратности судьбы своим соперникам, получившим от папы то же, что и он, и ничего другого. И вот, когда он жил в Ферраре, сгорела по какой-то причине часть замка, и герцог Эрколе поручил Джироламо его восстановление, который справился с этим отлично, украсив замок, насколько это было возможно в этих местах, где очень мало камня для отделки и украшений(42). За это навсегда полюбился он герцогу, щедро вознаградившему его труды.

          В конце концов, завершив эти и много других работ, Джироламо скончался пятидесяти лет, в 1556 году, и был погребен в церкви дельи Анджели возле своей супруги(43). Он оставил двух дочерей и трех сыновей, а именно Джулио, Аннибале и еще одного. Был Джироламо человеком веселым и в обращении весьма мягким и приятным, в работе же несколько медлительным и обстоятельным, роста был среднего, чрезвычайно любил музыку и, может быть, больше, чем следует, и любовные развлечения. В постройках названных синьоров его преемником был феррарский архитектор Галассо, человек прекраснейшего дарования и знавший толк в архитектуре, о чем можно судить по его рисункам, и если бы ему были поручены большие работы, он мог бы проявить свои достоинства в гораздо большей степени, чем это ему удалось(44).

          Был равным образом феррарцем, а также и превосходным скулытгором мастер Джироламо, который, проживая в Реканати, много работал по мрамору после учителя своего Андреа Контуччи в Лорето, где он украсил всю капеллу и дом Мадонны(45). Именно он, говорю я, выполнил там много работ, работая непрерывно с 1534 до 1560 года, после окончательного отьезда Триболо, закончив там самую большую работу из мрамора, что за названной капеллой, ту, где ангелы переносят упомянутый дом из Далмации в лес около Лорето. Первым произведением, которое Джироламо там создал, был сидящий пророк размером в три с половиной локтя; эта отлично выполненная красивая фигура была помещена в нишу, обращенную к западу. Так как статуя эта получила одобрение, он высек и всех других пророков, кроме стоящего снаружи со стороны востока, против алтаря у наружной стены, выполненного рукой Симоне Чоли из Сеттиньяно, который также был учеником Андреа Сансовино(46). Остальные же пророки, как я сказал, работы мастера Джироламо, обнаружившего при их выполнении большую старательность, прилежание и опытность. Для капеллы Святых даров он же сделал бронзовые подсвечники высотой почти в три локтя, украшенные листвой и круглыми литыми фигурами такой прекрасной работы, что диву даешься. Один же из его братьев, выдающийся мастер в той же области литья, сделал в Риме, совместно с мастером Джироламо, много других вещей, среди которых особенно выделялся очень большой бронзовый табернакль, заказанный папой Павлом III и предназначавшийся для капеллы в ватиканском дворце, названной Паолина(47).

          В Модене во все времена были выдающиеся мастера наших искусств, о чем рассказывалось в других местах и о чем свидетельствуют четыре доски, не упомянутые ранmiе, ибо мастера их неизвестны. Они были расписаны сто лет тому назад темперой в этом городе и они по тому времени очень хороши и тщательно выполнены. Первая из них в главном алтаре церкви Сан Доменико, остальные же в капеллах трансепта той же церкви(48).

          Жив и ныне живописец по имени Никколо, оттуда же родом, выполнивший в молодости много прекрасных работ фреской на Мясном рынке, а в Сан Пьеро, обители черных монахов, он для главного алтаря написал на доске Усекновение главы св. Павла и св. Петра, подражая в солдате, отсекающем им главу, прославленной фигуре, изображенной Антонио да Корреджо в Сан Джованни Эванджелиста в Парме. Никколо более удавалась фреска, чем другие живописные манеры, и, как я слышал, помимо многах работ в Модене и Болонье, он выполнил во Франции, где живет и ныне, много редкостных живописных работ под руководством мессера Франческо Приматиччо, аббата Сан Мартино, по рисункам которого Никколо сделал в этих краях очень много, как об этом будет рассказано в жизнеописании самого Приматиччо(49).

          Равным образом и Джовамбаттиста, ученик названного Никколо, работал много в Риме и других местах, но главным образом в Перудже, где в Сан Франческо в капелле синьора Асканио делла Корниа он написал много картин из жития апостола Андреа, в которых показал себя с лучшей стороны. Соревнуясь с ним, фламандец Никколо Арриго, мастер витражей, расписал там же маслом доску с историей волхвов, которую можно было бы назвать прекрасной, если бы не было в ней некоторой запутанности и не была бы она слишком перегружена красками, спорящими друг с другом и мешающими ее глубине. Лучше удался ему витраж, им нарисованный и расписанный в капелле св. Бернардина церкви Сан Лоренцо того же города(50).

          Возвратимся, однако, к Баттисте. После названных работ он воротился в Модену, где в той же церкви Сан Пьеро, в которой Никколо расписал доску, он написал по обе стороны две большие истории из жития святых Петра и Павла, в которых он отличился превыше всякой меры(51).

          В том же городе Модене были и скульпторы, достойные того, чтобы их также назвать в числе хороших мастеров; в самом деле, помимо Моданино, о котором речь шла в другом месте, был там мастер, прозванный Модана, прекраснейшим образом выполнявший из терракоты фигуры в натуральную величину и даже больше, и, между прочим, в одной из капелл церкви Сан Доменико в Модене, а в спальне обители черных монахов Сан Пьеро, также в Модене, находятся его Мадонна, св. Бенедикт, св. Юстина и еще один святой, и все эти фигуры он так искусно раскрасил под мрамор, что все они как будто действительно высечены из этого камня, не говоря о том, что все они отличаются приятным выражением лиц, красивыми одеяниями и дивными пропорциями. Им же выполнены такие же фигуры и для спальни обители Сан Джованни Эванджелиста в Парме, а для Сан Бенедетто в Мантуе он сделал большое число круглых фигур в натуральную величину, которые были поставлены перед церковью по фасаду и под портиком во многих нишах и кажутся мраморными, так они прекрасны(52).

          Подобным же образом был и остается человеком, свое дело знающим, моденский скульптор Просперо Клементе, о чем можно судить по его гробнице епископа Рангоне в соборе города Реджо с сидящей статуей названного прелата в натуральную величину и двумя путтами, выполненными прекрасно; гробница эта сделана им по заказу синьора Эрколе Рангоне. Равным образом в Парме, в соборе под сводами, работы Просперо гробница блаженного Бернардо дельи Уберти,флорентинца, кардинала и епископа этого города, завершенная в 1548 году и получившая большое одобрение(53).

          Подобным же образом и в Парме было в разные времена много превосходных и талантливых художников, о чем говорилось и выше; в самом деле, помимо некоего Кристофано Кастелли, написавшего на дереве прекраснейший образ для собора в 1499 году, и Франческо Маццуоли, о котором рассказано в его жизнеописании, там было много и другах выдающихся мастеров. Франческо, как уже говорилось, выполнял некоторые работы для Мадонны делла Стекката, оставшиеся после его смерти незавершенными, и тогда Джулио Романо, сделав на бумаге цветной набросок с Венчанием Богоматери, который всякий может там увидеть, поручил сделать по нему росписи некоему Микельаньоло Ансельми, сиенцу по происхождению, обосновавшемуся в Парме. И тот, будучи хорошим живописцем, конечно, отлично выполнил свое поручение, заслужив того, чтобы ему была отведена одна из четырех огромных ниш этого храма насупротив той, где он написал упомянутое произведение по рисунку Джулио. В ней он начал писать Поклонение волхвов с брльшим числом красивых фигур, изобразив там на той же плоской арке, как это было рассказано в жизнеописании Мавциуоли, и разумных дев, и медные розетки в кессонах. Но когда осталось ему всего лишь около трети работы, он умер, и ее дописал кремонец Бернардо Сойяро, как об этом скоро будет рассказано. Выполнены названным Микельаньоло в том же городе и капелла Зачатия церкви Сан Франческо, а также Небесная слава в капелле Креста церкви Сан Пьеро Мартире(54).

          Иеронимо Маццуоли, двоюродный брат Франческо, о котором уже упоминалось, в названной церкви Мадонны продолжал работу, оставленную его родственником незавершенной: он расписал арку изображениями разумных дев и украсил ее розетками, а затем, в торцовой нише, насупротив главных дверей, написал, как Дух Святой нисходит на апостолов в виде языков пламени, на другой же и последней арке Рождество Христово, которое, еще не открытое, он показал нам в текущем 1566 году к большому нашему удовольствию, ибо как работа фреской она поистине прекрасна. Средняя большая абсида той же Мадонны делла Стекката, которую расписывает кремонский живописец Бернардо Сойяро, тоже по завершении будет произведением редкостным и выдержит сравнение с остальными в той же церкви, о которых не скажешь, что их написал кто бы то ни было, кроме Франческо Маццуоли, первым приступивший к прекрасно им задуманному великолепному украшению этой церкви, выстроенной, как говорят, по проекту и под руководством Браманте(55).

          Что же до мантуанских мастеров наших искусств, то сверх того, что уже было сказано о Джулио Романо, скажу еще, что он оплодотворил талантом своим Мантую и всю Ломбардию так, что там постоянно обнаруживались стоящие люди, и что его работы изо дня в день признаются хорошими и достойными похвал. И хотя Джовамбатгиста Бертано, главный архитектор герцога мантуанского, выстроил в его замке над фонтанами и коридором много великолепных покоев, весьма украшенных лепниной и росписями, выполненными в большей их части Фермо Гуизони, учеником Джулио и другими, о чем будет рассказано, все же их и сравнить нельзя с тем, что выстроил сам Джулио. Тот же Джовамбаттиста поручил Доменико Брузасорци в Санта Барбара, церкви герцогского замка, по своему рисунку расписать маслом доску, на которой тот и изобразил, поистине похвально, мученичество св. Варвары. Он же, кроме того, изучив Витрувия, написал и выпустил в свет сочинение об ионической волюте, по Витрувию, и о том, как она закручивается, а в главных дверях своего дома в Мантуе он поставил колонну из цельного камня и плоскую модель другой с пометками всех размеров того же ионического ордера и также древних пальм, унций, пядей и локтей, с тем, чтобы всякий желающий мог проверить, правильны эти меры или нет(56).

          Он же в церкви Сан Пьеро, мантуанском соборе, который был архитектурным творением названного Джулио Романо, ибо, обновляя его, он придал ему новую современную форму, поручил разным живописцам написать на дереве образа каждой из капелл. Два он заказал по своему рисунку упомянутому Фермо Бизони, а именно один для капеллы св. Лучии, где святая была изображена с двумя путтами, и другой для капеллы св. Иоанна Евангелиста. Еще один он заказал мантуанцу Ипполито Коста; на нем изображена св. Агата со связанными руками, а по обе стороны два солдата отрезают ей груди. Баттиста д'Аньоло дель Моро веронец написал, как уже говорилось, в том же соборе образ, тот, что на алтаре св. Марии Магдалины, а Иеронимо Пармиджано образ св. Теклы. Веронцу Паоло Фаринато было поручено написать образ св. Мартина, а упомянутому Доменико Брузасорци образ св. Маргариты. Кремонец Джулио Кампо написал образ св. Иеронима, а еще один, из всех самый лучший, несмотря на то, что отменно хороши и все остальные, тот, где св. Антония аббата бьет демон в виде искушающей его женщины, написан рукой Паоло Веронезе. Но если говорить о Мантуе, то не было в этом городе никогда в искусстве живописи никого более достойного, чем Ринальдо, ученик Джулио, написавший в церкви Сант Аньезе этого города Богоматерь в облаках со святыми Августином и Иеронимом, фигуры прекраснейшие, но слишком рано смерть похитила его из мира сего (57).

          Прекраснейший свой антикварный кабинет с многочисленными древними статуями и бюстами синьор Чезаре Гонзага поручил Фермо Гуизони, который украсил его, расписав генеалогией дома Гонзага, очень ему удавшейся и особенно в выражении лиц. Помимо этого, названный синьор развесил там несколько картин, поистине редкостных, как, например, Мадонну с кошкой, созданную Рафаэлем Урбинским, и еще одну, на которой Богоматерь с изяществом дивным моет младенца Иисуса. В другом кабинете, предназначенном для медалей, который был отделан черным деревом и слоновой костью некиим Франческо из Вольтерры, не имевшим равных в работах подобного рода, есть несколько древних бронзовых фигурок, красивее коих быть не может(58).

          В общем, с того времени когда я видел Мантую в последний раз и до текущего 1566 года, когда я увидел ее снова, она так украсилась и похорошела, что, если бы я не видел ее раньше, я бы не поверил, и, что еще важнее, умножилось там число художников, которых и теперь становится все более. Так, у Джовамбаттисты Мантуанца, резчика печатей и превосходного скулытгора, о котором я рассказывал в жизнеописаниях Джулио Романо и Маркантонио Болонца, подросли два сына, которые сами божественно режут на меди для печати, и, что еще удивительнее, и дочь его по имени Диана режет так прекрасно, что диву даешься, да и я пришел в изумление, увидев ее, девушку весьма обходительную и изящную, и прекраснейшие ее работы(59).

          Не умолчу и о том, что и в Сан Бенедетто, весьма прославленном мантуанском монастыре черных монахов, перестроенном Джулио Романо с отменным вкусом, много работ производили упоминавшиеся выше мантуанские художники, а также и другие ломбардские,помимо тех, о которых говорилось в жизнеописании названного Джулио. Есть там работа Фермо Гуизони, а именно Рождество Христово, две доски Джироламо Маццуоли, три Латтанцио Гамбаро из Бреши и еще три, самые лучшие, Паоло Веронезе. Там же рукой брата Джироламо, послушника доминиканцев, в торце трапезной, как об этом говорилось и в другом месте, воспроизведена маслом замечательная Тайная вечеря Леонардо да Винчи, написанная им в Милане в Санта Мариа делле Грацие, и воспроизведена, надо сказать, так отлично, что я изумился. С большой охотой я напоминаю вновь об этом, так как видел в текущем 1566 году в Милане подлинник Леонардо, сохранившийся так плохо, что ничего, кроме слепого пятна, там не различить, благоговение же доброго отца здесь навсегда оставит свидетельство о доблести Леонардо(60).

          А в здании Монетного двора в Милане я видел написанную рукой того же брата копию другой картины Леонардо, на которой улыбающаяся женщина и св. Иоанн Креститель в юности, отлично воспроизведенные(61).

          Также и в Кремоне, как об этом говорилось в жизнеописании Лоренцо ди Креди и других местах, были в разные времена люди, создавшие в живописи произведения, весьма достойные одобрения. Мы уже говорили о том, как Боккаччино Боккаччо расписывал абсиду кремонского собора и выполнял истории из жития Богоматери, каким прекрасным живописцем был Бонифацио Бемби, и о том, что Альтобелло написал фреской много историй из жизни Христа, рисунок в которых гораздо лучше, чем у Боккаччино; позднее же Альтобелло расписал фреской одну из капелл церкви Сант Агостино в том же городе, в манере изящной и красивой, в чем может убедиться всякий. В Милане же на Корте Веккиа, то есть на дворе, или же, точнее говоря, на площади перед дворцом, он выполнил фигуру во весь рост в древних доспехах, лучшую из всех подобных, выполнявшихся в те времена многими(62).

          После смерти Бонифацио, не успевшего закончить в кремонском соборе названные истории из жизни Христа, истории эти, начатые Бонифацио, завершил Джованни Антонио Личинио да Порденоне, прозванный в Кремоне де Сакки, написавший там фреской пять историй на тему Страстей Господних в потрясающем колорите и с крупными фигурами, сокращения коих полны силы и живости. Все эти произведения научили кремонцев хорошо писать и не только в фреске, но равным образом и в масле; так, в том же соборе прислонена к столбу посреди церкви прекраснейшая доска работы Порденоне(63). Далее, подражая этой же манере, Камилло, сын Боккаччино, в своих фресках в главной капелле церкви Сан Джизмондо, что за городом, и в других работах преуспел гораздо больше своего отца. А так как в работе он был медлителен и несколько ленив, он многое не сделал, если не считать мелких и малозначительных произведений(64). Но тот, кто больше всех подражал обладавшим хорошей манерой и кому соревнование с ними принесло больше всего пользы, был Бернардо деи Гатти, прозванный Сойяро, о котором упоминалось, когда речь шла о Парме, и о котором одни говорят, что он был родом из Вердзелли, другие, что из Кремоны; но откуда бы ни был, именно он написал на дереве прекраснейший образ для главного алтаря Сан Пьеро, церкви регулярных каноников, а в трапезной историю, а именно Чудо Иисуса Христа, насытившего бесчисленное множество людей пятью хлебами и двумя рыбами; однако он переписывал ее много раз по сухому так, что она в конце концов всю свою красоту потеряла. В Сан Джизмондо близ Кремоны он написал также под сводом Вознесение Иисуса Христа на небо, вещь привлекательную и отличавшуюся и прекрасным колоритом. В Пьяченце, в церкви Санта Мариа ди Кампанья, соревнуясь с Порденоне, он насупротив св. Августина, о котором упоминалось выше, написал фреской св. Георгия в латах и на коне, убивающего змия, живо, подвижно и весьма рельефно, после чего ему было поручено закончить абсиду той же церкви, которую Порденоне оставил незаконченной и в которой он написал фреской все житие Богоматери, и хотя пророки и сивиллы, которых вместе с путтами изобразил там Порденоне, дивно хороши, тем не менее Сойяро преуспел настолько, что кажется, будто вся работа выполнена одной и той же рукой. Равным образом по своему качеству заслуживают большого одобрения и мелкие алтарные доски, написанные им в Виджевано. В конце концов перебравшись в Парму для работы в церкви Мадонна делла Стекката, Сойяро закончил там нишу и арку (оставшиеся незавершенными после смерти Микеланджело сиенца), а так как он с этим хорошо справился, пармцы поручили ему росписи средней большой абсиды, церкви, где он и сейчас пишет фреской Успение Богоматери, которое обещает быть работой, достойной всяческого одобрения(65).

          Когда Боккаччино был еще жив, но стар, работал в Кремоне еще один живописец, по имени Галеаццо Кампо, который расписал заднюю стену церкви Сан Франческо, а в большой капелле церкви Сан Доменико написал Розовый сад Мадонны и несколько досок; находившиеся в Кремоне его работы выполнены толково(66). Было у него три сына: Джулио, Антонио и Винченцио. Но Джулио, хотя первоначально и учился искусству своему у отца, впоследствии, однако, лучше всех усвоил манеру Сойяро, а также изучал весьма внимательно полотна, написанные в Риме рукой Франческо Сальвиати для ковров и присланные в Пьяченцу герцогу Пьер Луиджи Фарнезе. Его первыми работами, выполненными им в молодости в Кремоне, были в хоре церкви Санта Агата четыре большие истории с мучениями святой девственницы Агаты, которые ему удались настолько, что так, может быть, не сделал бы и весьма опытный мастер. После некоторых вещей, написанных им в церкви Санта Маргерита, он расписывал фасады многих дворцов светотенью с хорошим рисунком. В церкви Сан Джизмондо, что близ Кремоны, он написал маслом на дереве образ главного алтаря, который благодаря многочисленности и разнообразию фигур, на нем изображенных, очень хорош по сравнению с работами многих живописцев, которые работали там до него. После алтарного образа он написал многое фреской на сводах и, в частности, Схождение Святого Духа на апостолов, сокращение которых снизу вверх он изобразил с большим изяществом и весьма искусно. В Милане в церкви делла Пасьоне монастыря регулярных каноников он написал на доске маслом Распятие с несколькими ангелами, Богоматерью, св. Иоанном Евангелистом и двумя другими Мариями. В миланском же монастыре монахинь св. Павла он в четырех историях изобразил Обращение и другие деяния названного святого. В этой работе ему помогал его брат Антонио Кампо, который также в Милане для монахинь св. Екатерины в капелле новой церкви, выстроенной Ломбардино, что у Порта Тичинезе, написал маслом св. Елену, ищущую крест Христов; работа эта весьма удачна. Также и Винченцио, третий из названных трех братьев, юноша, весьма многому научившийся у Джулио, как, впрочем, и Антонио, подает самые лучшие надежды. Учениками того же Джулио Кампо были не только названные два его брата, но и Латтанцио Гамбаро из Бреши и другие(67)

          Однако больше всех сделала ему честь и оказалась наиболее выдающейся в живописи Софонизба Ангуишола из Кремоны с тремя своими сестрами. Талантливейшие эти девушки — дочери синьора Амилькара Ангуишола и синьоры Бьянки Пунцона, принадлежащих к знатнейшим семействам Кремоны. Об этой синьоре Софонизбе я в жизнеописании Проперции из Болоньи уже говорил немногое, так как в то время большего о ней и не знал; теперь же я скажу, что видел в этом году в Кремоне, в доме ее отца, написанную ею с большой тщательностью картину, на которой изображены за игрой в шахматы три ее сестры и с ними старая их служанка, так тщательно и живо, что поистине кажутся живыми и что не хватает им только речи. На другой картине я видел написанный той же Софонизбой портрет ее отца синьора Амилькара и рядом с ним с одной стороны его дочь и ее сестра по имени Минерва, обладающая редкими способностями в живописи и литературе, а с другой его сын и ее брат Аздрубал; и они также написаны так хорошо, что кажется, будто они дышат совсем как живые. Есть в Пьяченце, в доме синьора архидьякона главной церкви, две прекрасные ее картины: на одной изображен названный синьор, а на другом сама Софонизба, и только что не говорят и тот и другая(68). Как упоминалось выше, она была впоследствии приглашена синьором герцогом д'Альба на службу испанской королевы, где она проживает и теперь в большом почете, получая щедрое вознаграждение, и написала много чудесных картин и портретов. Слава ее работ дошла и до папы Пия IV, и он уведомил Софонизбу, что желал бы иметь написанный ее рукой портрет ее величества, названной королевы Испании. Написав его с наивозможнейшим старанием, она отослала его в Рим в сопровождении письма его святейшеству, содержание которого мы точно воспроизводим(69).

«Святой Отец! Преподобнейший нунций Вашего Святейшества поставил меня в известность, что Вам желательно иметь портрет ее величества, моей госпожи королевы, написанный моею рукой. Хотя предложение сие и было мною принято, как знак особой милости и благосклонности Вашего Блаженства, коему я всегда готова служить, я все же испросила разрешения у ее величества, которое было дано весьма охотно, ибо предложение Ваше было воспринято как проявление отеческого к ней расположения Вашего Святейшества.

Пользуясь случаем, посылаю Вам портрет c отъезжающим кавалером. И, если мне удалось угодить желаниям Вашего Святейшества, удовлетворение мое будет бесконечным. Остается, однако, добавить, что если бы было возможно передать кистью очам Вашего Блаженства всю красоту души этой светлейшей королевы, Вы ничего более удивительного и не смогли бы увидеть. Однако во все то, что возможно было изобразить моим искусством, я не преминула вложить все старания, на какие только была способна, дабы представить Вашему Святейшеству правду. На сем заканчивая со всей почтительностью и смиренностью, лобызаю Вашего Святейшества ноги. Вашего Блаженства смиреннейший слуга Софонизба Ангуишола. Мадрид, 16 сентября 1561 года».

          На это письмо его святейшество ответил нижеследующим посланием, которое он, найдя портрет превосходным и дивным, сопроводил дарами, достойными большого таланта Софонизбы:

«Рius Рара IV. Dilecta in Christo»(70). Мы получили портрет светлейшей королевы Испании, дражайшей нашей дочери, который Вы нам послали, и он доставил нам удовольствие величайшее потому, что лицо, на нем изображенное, мы, помимо всего прочего, любим отечески за искреннюю набожность и другие прекраснейшие душевные качества, а также потому, что изображение его написано Вашей рукой прилежно и отменно. Приносим Вам за него благодарность и заверяем, что включаем его в число вещей нам самых дорогих, и, одобряя дивный талант Ваш, мы все же полагаем, что добродетель сия наименьшая из многочисленных Вам присущих. А в заключение посылаем Вам снова наше благословение. Да хранит Вас Господь Бог. «Dat. Romae, die XV octobris 1561»(71).

          Пусть же это свидетельство послужит достаточным доказательством таланта Софонизбы. Не меньшую славу оставила по себе и покойная сестра ее по имени Лучия, несколькими своими живописными работами, не менее прекрасными и ценными, чем названные работы ее сестры, о чем можно судить в Кремоне по портрету, написанному ею с синьора Пьетро Мариа, превосходного лекаря, и в еще большей степени по портрету герцога ди Сесса, изображенного талантливой девушкой настолько хорошо, что, как кажется, лучшего и не сделать и не написать портрета, который так живо передавал бы сходство(72).

          Третья сестра Ангуишолы, по имени Европа, воплощенные изящество и добродетель, еще в девичьем возрасте; я беседовал с ней в этом году и, судя по ее работам и рисункам, сестрам своим, Софонизбе и Дучии, она не уступит. Она уже написала много портретов кремонских дворян естественно и поистине превосходно; один из них был отослан ее матерью синьорой Бьянкой в Испанию и там очень понравился и Софонизбе, и всем видевшим ее придворным. А так как и четвертая сестра, Анна, совсем еще маленькая девочка, также учится рисованию, делая большие успехи, не знаю, что уж мне и сказать, кроме того, что надо от природы иметь склонность к добродетели, а потом дополнять ее упражнениями и ученьем, как это делают эти четыре благородные и одаренные сестры, приверженные ко всем редкостным добродетелям и, в частности, к рисунку настолько, что дом синьора Амилькара Ангуишола (счастливейшего отца честного и уважаемого семейства) показался мне приютом не только живописи, но и всех добродетелей(73).

          Но если женщины так хорошо умеют делать живых людей, следует ли удивляться тому, что те из них, которые пожелают, сумеют сделать их так же хорошо и на портрете? Возвратимся, однако, к Джулио Кампо, чьими ученицами, как я уже сказал, были эти молодые девушки. Помимо других вещей с большим старанием написал он темперой на полотне, закрывающем орган кафедрального собора, многофигурные истории Эсфири и Ассура и Распятие Амана, и в той же церкви на алтаре св. Михаила есть еще изящная доска его работы(74). Но так как Джулио этот еще жив, я в настоящее время ничего другого о его работах не скажу. Кремонцами были равным образом скульптор Джеремия, о котором мы упоминали в жизнеописании Филарете и который выполнил большую работу из мрамора в Сан Лоренцо, обители монахов Монтеоливето, и Джованни Педони, которому принадлежат много вещей в Кремоне и Бреше и, в частности, много прекрасных и достойных похвалы вещей в доме синьора Элизео Раймондо(75).

          Так же и в Бреше были и есть превосходнейшие рйсовальщики, и в их числе Иеронимо Романино, выполнивший бесчисленное множество вещей в этом городе; им же написан образ главного алтаря церкви Сан Франческо, по живописи отменный, а также и створки, которыми он закрывается, расписанные темперой внутри и снаружи. Равным образом его работы и другая великолепная доска, написанная маслом, где прекрасно изображены вещи с натуры. Но еще более стоящим был Алессандро Моретто, написавший фреской под аркой ворот Порта Брушата Перенесение мощей святых Фаустина и Ювита, где пятна сопровождающих фигур отлично сочетаются с самими мощами. Он же выполнил несколько толковых работ в Сан Надзаро, также в Бреше и в Сан Чельсо и очень красивуго доску в Сан Пьеро, что в Оливето. В Милане, в помещениях Монетного двора, рукой названного Алессандро написана картина с Обращением св. Павла, где весьма естественны лица и отлично выполнены одежда и ткани, так как он очень любил воспроизводить золотую и серебряную парчу, бархат, камку и всякого рода ткани, которые он с большим старанием располагал на фигурах.Лица, написанные им, весьма живы и напоминают манеру Рафаэля Урбинского, и были бы к ней еще ближе, если бы не жили оба художника так далеко друг от друга(76). Зятем Алессандро был Латтанцио Гамбаро, живописец из Бреши, обучавшийся искусству, как упоминалось, у кремонца Джулио Кампо и ставший ныне лучшим живописцем Бреши. Для церкви черных монахов Сан Фаустино им написан на дереве образ главного алтаря и расписаны фреской свод и стены названной церкви, где есть и другие его работы. А в церкви Сан Лоренцо его работы образ главного алтаря, две истории на стенах и свод, расписанный также фреской, и почти что все эти вещи написаны в хорошей манере. Он расписывал также фасады разных домов, и в том числе и своего собственного, который он расписал красивейшими композициями и снаружи, и внутри; в его доме, что у Сан Бенедетто аль Весковадо, я видел, когда в последний раз был в Бреше, два великолепнейших портрета его работы: на одном изображен его тесть Алессандро Моретто с прекраснейшей головой старца, на другом его жена, дочь названного Алессандро. И если бы и другие работы Латтанцио были подобны этим портретам, он мог бы сравниться с лучшими живописцами. Но так как работ у него очень много, а сам он еще жив, пока достаточно и упомянутых(77).

          В Венеции и в Милане много работ Джанджироламо из Бреши. В упоминавшихся помещениях Монетного двора есть четыре очень красивые картины с ночью и огаями, а в доме Томазо из Эмполи в Венеции также ночное Рождество Христово, очень красивое; есть и другае тому подобные фантазии, на которые он был мастер. Но так как он только подобными вещами и занимался и ничего крупного не создал, о нем можно лишь сказать, что был он изобретательным и хитроумным и что все сделанное им весьма похвально(78).

          Джироламо Муциано из Бреши, проведя свою юность в Риме, написал много картин с фигурами и пейзажами, а в Орвието, в главной городской церкви Санта Мариа, написал две доски маслом и несколько пророков фреской, работы это хорошие; а гравюры, им напечатанные, отличаются хорошим рисунком. Но так как он еще жив и состоит на службе у кардинала Ипполито д'Эсте в его постройках и сооружениях в Риме, Тиволи и других местах, ничего другого здесь о нем не скажу(79).

          Недавно из Германии возвратился Франческо Рикино, также живописец из Бреши, который помимо многих других живописных работ, выполненных в разных местах, написал в упоминавшейся церкви Сан Пьеро Оливето в Бреше несколько вещей маслом, исполненных со знанием дела и весьма старательно(80).

          Братья Кристофано и Стефано, живописцы из Бреши, приобрели у художников большую известность за удачные перспективные построения. Между прочим, в Венеции на гладком потолке церкви Санта Мариа дель Орто они изобразили, обманывая живописью, коридор с двойными витыми колоннами, подобными тем, что в священной Сени в римском Сан Пьетро; они их поставили на выступающие пьедесталы, создав в церкви великолепный коридор с крестовыми сводами, обходящий ее кругом; работу эту с ее прекраснейшими перспективными сокращениями, поражающими всякого, кто ее видит, следует смотреть с середины церкви, и тогда плоский потолок кажется углубленным; но, главное, в нее внесено красивейшее разнообразие при помощи карнизов, масок, гирлянд и всякими фигурами, которые образуют богатейшие украшения всей работы в целом, заслуживающие всяческих одобрений за свою новизну и ту большую старательность, с какой она была великолепнейшим образом завершена. А так как прием этот весьма понравился светлейшему сенату, им же обоим был заказан другой потолок, сходный с первым, но меньших размеров, в библиотеке св. Марка, где работа, выполненная подобным же образом, заслужила похвал величайших(81). И, наконец, оба были вызваны на родину свою в Брешу, где им был поручен такой же потолок в великолепной зале, которую начали строить на площади много лет тому назад, потратив на нее очень много денег, и которая была задумана на большой колоннаде, так что под ней можно было прогуливаться. Длину имела эта зала шестьдесят два больших шага, ширину тридцать пять шагов и столько же в вышину, наибольшая же высота насчитывала тридцать пять локтей, но она казалась гораздо большей, так как стояла со всех сторон открыто и никаких помещений и построек кругом не было. Над потолком же этой великолепной и величественной залы оба упомянутые брата поработали немало, заслужив величайших похвал: на огромнейших и прочно укрепленных стропилах, состоявших из деревянных кусков, схваченных железными скрепами, они устроили крышу, крытую свинцом, и искусно вывели потолок в виде сомкнутого свода — все это было большой работой. Правда, такая огромная поверхность вмещала только три картины маслом в десять локтей каждая, написанные престарелым Тицианом, а могло бы войти гораздо больше при лучшей, более пропорциональной и богатой разбивке, и названная зала стала бы красивее, богаче и веселее; впрочем, во всех других отношениях она расчленена очень толково.

          Поговорив, таким образом, о художниках ломбардских городов, было бы неплохо, хотя об этом говорилось во многих другах местах нашего труда, сказать кое-что и о тех художниках города Милана, столицы этой провинции, о которых еще не упоминалось. Начнем же с Брамантино, о котором шла речь в жизнеописании Пьеро делла Франческа из Борго, поскольку я обнаружил, что у него много работ и кроме тех, о которых я рассказывал раньше. И, действительно, мне казалось невозможным, чтобы столь известному художнику, введшему в Милан хороший рисунок, принадлежали только те немногие работы, которые мне тогда стали известны. И в самом деле, после того как он расписал в Риме, о чем уже говорилось, несколько помещений для папы Николая V и закончил в Милане над Порта ди Сан Сеполькро Христа в перспективном сокращении на коленях у Богоматери с Магдалиной и св. Иоанном, работу весьма редкостную, он написал фреской во дворе миланского Монетного двора на стене Рождество Христа, Спасителя нашего, а в трансепте церкви Санта Мариа ди Брера на дверцах органа Рождество Богоматери и нескольких пророков в отличном сокращении снизу вверх, а также перспективу, превосходно по всем правилам сходящуюся; да это и неудивительно, так как он всегда занимался архитектурой и усвоил ее отлично(82). Теперь я вспоминаю, что у Валерио Вичентино я видел прекраснейшую книгу древностей с рисунками и обмерами Брамантино; в ней были постройки, находящиеся в Ломбардии, с планами многих выдающихся зданий, которые я в юности с этой книги срисовывал. Был там храм Сант Амброджо в Милане, выстроенный лангобардами, с многочисленными скульптурными и живописными работами в греческой манере, с очень большой круглой абсидой, не вполне, впрочем, удачной в отношении архитектуры; потом храм этот во времена Брамантино был перестроен по его проекту, и с одной стороны был пристроен каменный двор со стволами колонн в виде деревьев с обрубленными сучьями, внесших нечто и новое и разнообразное. Там был равным образом зарисован древний портик церкви Сан Лоренцо в том же городе, выстроенный еще римлянами, сооружение большое, красивое и весьма примечательное, а само святилище, сохранившееся в названной церкви, — в готической манере. В той же книге нарисован был древнейший храм Сант'Эрколино с многочисленными инкрустациями из мрамора и с лепниной, очень хорошо сохранившимся, и с несколькими большими гранитными гробницами, а также храм Сан Пьеро ин Чель д'Оро в Павии, где мощи св. Августина находятся в гробнице, стоящей в ризнице, украшенной многочисленными мелкими фигурами, работы, как мне кажется, сиенских скульпторов Аньоло и Агостино. Там же была нарисована выстроенная готами башня из обожженной глины, сооружение прекрасное, в котором помимо других вещей можно видеть несколько фигур из обожженной глины, отлитых в античных формах, высотой в шесть локтей каждая и довольно хорошо сохранившихся до наших дней. В этой башне, как говорят, умер Боэций, погребенный в упомянутой церкви Сан Пьеро ин Чель д'Оро, именуемой ныне Сант Агостино, где и ныне можно видеть гробницу святого сего человека с надписью, которую на ней высек Али-пранд, перестроивший и восстановивший церковь в 1222 году. А сверх того в названной книге был зарисован рукой того же Брамантино древнейший храм Санта Мариа ин Пертика, круглой формы, сооруженный лангобардами из обломков памятников древности; там ныне находятся бренные останки французов и других разбитых и убитых под Павией, когда там был взят в плен войсками императора Карла V король Франции Франциск I(83).

          Помимо рисунков, которые мы отложим теперь в сторону, Брамантино написал в Милане на фасаде дома синьора Джовамбаттисты Аатуате прекраснейшую Мадонну между двумя пророками, а на доме синьора Бернардо Скакалароццо четырех гигантов, толково написанных под бронзу; эти работы с другими, находящимися в Милане, принесли ему славу, ибо он был первым светочем живописи доброй манеры в Милане и благодаря доброй манере, проявленной им в его постройках и перспективных работах, приобрел и Браманте после него превосходство в области архитектуры, ибо первые вещи, которые начал изучать Браманте, были работы Брамантино. По указаниям же Браманте былвыстроен храм Сан Сатиро, которыцмне очень нравится как сооружение богатейшее, украшенное внутри и снаружи колоннами, с двухъярусными галереями и другими украшениями, при котором находится прекраснейшая ризница с многочисленными статуями. Однако наибольших похвал заслуживает там средняя абсида, красота которой, как уже говорилось в жизнеописании Браманте, стала причиной того, что Бернардино из Тревио применил тот же прием в Миланском соборе и начал заниматься архитектурой, тогда как первым и главным его искусством была живопись, ибо, как говорилось, в одном из дворов монастыря делле Грацие он написал фреской четыре истории со Страстями Господними и выполнил несколько других работ светотеньго(84). Это он выдвинул, оказав ему болыпую помощь, скульптора Агостино Бусто, по прозванию Бамбайя, о котором шла речь в жизнеописании Баччо да Монтелупо и которому принадлежит несколько работ в женском монастыре Санта Мариа в Милане; из них видел и я, хотя на вход туда получить разрешение трудно, гробницу монсиньора Фуа, павшего под Павией, которая состоит из нескольких кусков мрамора и на них весьма тщательно высечены десять мелкофигурных историй с подвигами, битвами, победами и крепостями, взятыми названным синьором, и в конце концов изображены его смерть и погребение. Короче говоря, произведение это таково, что я смотрел на него с восхищением и долго, стоя перед ним, думал, как это было возможно рукой и резцом выполнить работу, столь тонкую и дивную, ибо на гробнице этой высечены с поразительным искусством украшения в виде трофеев и всякого рода оружия, колесницы, артиллерия и многие другие военные орудия и в конце концов тело названного синьора в доспехах в естественную величину, как есть мертвого, но с лицом, словно ликующим из-за одержанных им побед. И прямо грешно, что произведение это, всячески достойное быть названным в числе самых изумительных памятников искусства, осталось незаконченным и валяется на земле в разрозненных кусках; и я не удивлюсь, если отдельные фигуры будут украдены и после этого проданы и поставлены в другом месте. И, надо сказать правду, так мало человечности или, вернее, благочестия осталось ныне у людей, что никто из многих, кого он любил и кому благодетельствовал, ни разу с сожалением не вспоминал ни о самом Фуа, ни о красоте и великолепии памятника. Есть несколько работ того же Агостино Бусто и в соборе, а в Сан Франческо, как я уже говорил, гробница Бираги и много других прекраснеиших вещеи в павиискои Чертозе (85).

          С ним соревновался некий Кристофано Гоббо, также выполнивший много работ для фасада названной Чертозы и в самой церкви настолько превосходно, что и его можно включить в число лучших ломбардских скульпторов того времени; да и Адам и Ева, что на восточном фасаде Миланского собора, его работы, почитаются произведениями редкостными, выдерживающими сравнение с любыми работами, выполненными там другими мастерами(86).

          В те же почти времена работал в Милане еще один скульптор по имени Анджело и по прозвищу Сицилианец, выполнивший с той же стороны и той же величины св. Марию Магдалину, несомую четырьмя путтами: прекраснейшая эта работа не уступает работам Кристофано, который занимался и архитектурой и выстроил между прочим портик Сан Чельсо в Милане, законченный после его смерти Тофано, прозванным Ломбардино, тем самым, который, как говорилось в жизнеописании Джулио Романо, выстроил много церквей и дворцов по всему Милану и, в частности, монастырь, фасад и церковь монахинь св. Екатерины, что у Порта Тичинезе, а также много тому подобных сооружений(87).

          Под его руководством работал для попечительства собора и Сильвио из Фьезоле, сделавший на наличнике двери, которая обращена на северо-запад и на которой несколько историй из жития Богоматери, ту очень красивую исто-рию, где изображено ее Венчание и насупротив, той же величины, Брак в Кане Галилейской, работы Марко из Гра, скулытгора весьма опытного. Над теми же историями теперь продолжает работать очень старательный юноша по имени Франческо Брамбиллари, который почти что уже закончил одну из них, очень красивую, ту, где на апостолов нисходит Святой Дух. Помимо этого, он сделал из мрамора кропильницу всю сквозную и с группой путтов и изумительной листвой; на ней (она будет установлена в соборе) будет поставлена мраморная статуя папы Пия IV деи Медичи миланца. Но если бы в этом городе искусство изучалось так же, как во Флоренции и Риме, эти стоящие люди создали бы и впредь вещи поразительные. Теперь же они поистине многим обязаны кавалеру Леоне Леони аретинцу, который, как об этом будет рассказано, потратил много времени и средств, дабы доставить в Милан гипсовые слепки со многих древностей на пользу самому себе и другим художникам(88).

          Возвратимся, однако, к миланским живописцам. Так как Леонардо да Винчи там писал вышеназванную Тайную вечерю, многие пытались подражать ему, а именно Марко Уджони и другие, о которых шла речь в его жизнеописании, а помимо них очень удачно подражал ему Чезаре да Сесто, происходивший также из Милана и написавший помимо того, что упоминалось в жизнеописании Доссо, поистине роскошную и прекрасную большую картину с крещением Христа Иоанном, находящуюся в помещении миланского Монетного двора. Там же его работы Иродиада с головой св. Иоанна Крестителя на блюде, написанная с отличнейшим искусством; напоследок же он написал в Сан Рокко, что за Порта Романа, доску с совсем молодым св. Рохом, а также несколько других картин, получивших большое одобрение(89).

          Гауденцио, миланский живописец, при жизни показавший себя достойно, написал в Сан Чельсо на дереве образ главного алтаря, а в Санта Мариа делле Грацие в одной из капелл фреской Страсти Христовы с фигурами естественных размеров, в странных положениях, после чего написал доску, соревнуясь с Тицианом, под той же капеллой, но, сколько он ни старался, он не превзошел произведений других художников, работавших там же(90).

          Бернардино дель Лупино, о котором кое-что уже было сказано, распиcал когда-то в Милане возле Сан Сеполькро дом синьора Джанфранческо Раббиа, а именно фасад, лоджии, залы и комнаты, изобразив там много метаморфоз Овидия и другие басни с тонко выполненными красивыми и хорошими фигурами, а в Большом монастыре расписал разнообразными историями всю большую алтарную стену и равным образом в одной из капелл Христа, бичуемого у столба, а также много других толковых работ(91). И пусть этим будет положен конец вышеизложенным жизнеописаниям различных ломбардских художников.

ПРИМЕЧАНИЯ

Тизи Бенвенуто, прозванный Гарофало (1481 — 1559), — феррарский живописец, получивший прозвище по месту рождения своего отца — местечку Гарофало близ Ровиго, недалеко от Венеции. Биографические сведения о нем основаны главным образом на свидетельствах Вазари, не вполне достоверных, иногда и противоречивых. Его учителем был малозначительный живописец Доменико Панетти, подражавший Эрколе Роберти, и Лоренцо Коста. Время поездок в Рим не установлено. Помимо влияния Рафаэля несомненно воздействие Доссо Досси (а в некоторых работах Мантеньи). Около 1550 г. ослеп, умер на родине в Ферраре. Работ сохранилось очень большое число, причем некоторые помечены вместо подписи изображением гвоздики (по-итальянски «гвоздика» — garofalо).

Главные работы: «Избиение младенцев», «Поклонение волхвов», «Воскрешение Лазаря» и несколько «Мадонн» в пинакотеке Феррары; «Благовещение» и «Мадонны» в соборе того же города; фрески в Семинарии и дворце Лодовико Моро в Ферраре; «Мадонна во славе» в галерее д'Эсте в Модене; три варианта «Святого семейства» в римских галереях Дориа, Боргезе и Капитолийском музее; «Афина и Посейдон», «Св. семейство» и «Мадонна» в Дрезденской галерее; «Св. семейство», «Положение во гроб», «Брак в Кане Галилейской», «Синагога и церковь» в Эрмитаже.

A. Neppi. Il Garofalo. Milano, 1955.

Джироламо ди Томмазо Селлари (Ливиццани) из Карпи (1501 — 1556) — феррарский живописец и архитектор, сын посредственного живописца Томмазо да Карпи, у которого начал обучение. В дальнейшем — ученик Гарофало. Жил и работал кроме Феррары в Болонье, Модене и Парме (где познакомился с творчеством Корреджо). Долгое время состоял при дворе феррарских герцогов Эсте, где работал как живописец (фрески и портреты) и как архитектор. В 1549 г. был приглашен по рекомендации кардинала Ипполито д'Эсте в Рим, но из-за разногласий с папой Юлием III возвратился в Феррару, где и умер. В творчестве сочетаются элементы феррарские (от Гарофало и Доссо Досси), римские (от Рафаэля, Джулио Романо и Микеланджело) и венецианские.

Главные живописные работы: феррарские фрески в герцогском замке («Сбор винограда», «Триумф Вакха и Ариадны») и в палаццо Кристи («Мадонна»); болонские работы («Поклонение волхвов» в церкви Сан Мартино и «Обручение св. Екатерины» в церкви Сан Сальваторе); портреты герцога феррарского (во флорентинской галерее Питти), архиепископа Бартолини (там же), Фаллетти — в римской Национальной галерее; картины в Дрезденской галерее: «Случай и Терпение», «Юдифь с головой Олоферна» и «Диспут во храме», в Эрмитаже — «Христос и грешница».

Архитектурные работы: палаццо Кристи в Ферраре; герцогский замок (там же, перестройка после пожара); церковь Сан Джованни Баттиста (интерьер, там же).

1 Бракосочетание праздновалось в 1564 г., путешествие Вазари по Италии происходило в 1566 г.

2 О Доменико Панетти сохранились докуметггы 1503—1515 гг. Обучение Гарофало у Панетти, по-видимому, началось в 1492 г.

3 См. биографию Боккаччино «Жизнеописаний». Фреска сохранилась, но датируется 1506 г., тогда как Гарофало приехал в Кремону в 1497 г.

4 Об Альтобелло Мелоне сведения относятся к 1497—1517 гг., сохранившиеся фрески были им написаны в 1516—1517 гг. («Бегство в Египет», «Избиение младенцев», «Тайная вечеря», «Омовение ног», «Моление в саду», «Взятие Христа под стражу», «Христос перед Пилатом»).

5 Гарофало приехал в Рим в начале 1499 г.; о Бальдини другие сведения отсутствуют.

6 О пребывании Гарофало в Мантуе и учении его у Лоренцо Косты и Доссо Досси документы отсутствуют.

7 Гарофало написал в 1517 г. по заказу Иеронимо Саграто (Джироламо Сакрати) сохранившийся алтарный образ для церкви Сан Валентино в Кастелларана (провинция Реджо Эмилио).

8 Речь идет о Сикстинской капелле в Ватикане.

9 Работа не сохранилась.

10 Образ главного алтаря из церкви Сант Андреа, хранящийся теперь в пинакотеке Феррары, написан Доссо Досси. Гарофало же написал для той же церкви «Мессу св. Николая Толентинского» (теперь в Феррарской пинакотеке) и два панно «Воскрешение мальчика» (теперь в Метрополитен-музее Нью-Иорка).

11 Все четыре работы сохранились: первая (1549) — в Феррарской пинакотеке, вторая (1532) — в феррарском соборе, третья (1514) — в Феррарской пинакотеке, четвертая — в Эрмитаже.

12 Обе работы из церкви Сан Франческо теперь в Феррарской пинакотеке.

13 Образ («Мадонна») из церкви Сан Франческо теперь в Феррарской пинакотеке, фреска на первоначальном месте; оба образа из церкви Сан Доменико — также в Феррарской пинакотеке.

14 «Христос с апостолами» теперь в Феррарской пинакотеке; «Благовещение» и «Положение во гроб» (а не «Воскресение») — в миланской Брере; «Христос в яслях» — в Дрезденской галерее.

15 «Вознесение» — в Берлине, «Поклонение волхвов» — в Феррарской пинакотеке.

16 «Воскресение Христа» не сохранилось, фреска (1523—1524) перенесена в Феррарскую пинакотеку.

17 Обе росписи не сохранились.

18 «Триумф Вакха» — в Дрезденской галерее, «Клевета Апеллеса» не сохранилась.

19 Фрески не сохранились; иэ того же монастыря — «Брак в Кане Галилейской» (Эрмитаж), «Благовещение» и «Рождество» (обе работы — в римском Капитолийском музее).

20 Дата указана точно

21 Сохранились документы о работе Джироламо да Карпи в боттеге Гарофало в 1520 г.

22 О каких портретах пишет Вазари — неизвестно.

23 См. биографию Корреджо «Жизнеописаний».

24 О работах Корреджо см. его биографию. Копии Джироламо да Карпи не сохранились.

25 Речь идет о «Св. Цецилии» (см. биографию Рафаэля «Жизнеописаний»).

26 Портрет идентифицируется с находящимся во флорентинской галерее Питти.

27 О Бьяджо Пупини (Бьяджо делле Ламе) см. биографию Баньякавалло «Жизнеописаний».

28 О брате Антонио и его работах другие сведения отсутствуют.

29 29 Фрески сохранились (в плохом состоянии).

30 Работа («Богоматерь со святыми») сохранилась на первоначальном месте.

31 См. биографии Тициана и Беллини «Жизнеописаний».

32 Копия Джироламо идентифицируется с портретом во флорентинской галерее Питти.

33 «Евангелисты» погибли во время землетрясения 1570 г. Остальные фрески переписаны в XVIII в.; «Св. Антоний» находится теперь в Феррарской пинакотеке, «Богоматерь» — в Национальной галерее Вашинггона.

34 Обе работы на первоначальном месте.

35 См. прим. 17.

36 Работа не сохранилась.

37 «Св. Иероним» на первоначальном месте, «Случай» в Дрезденской галерее, «Два святых» и «Венера» не сохранились.

38 Трапезная монастыря Сан Джорджо была разрушена в XVII в., снятые с ее стены два тондо с изображениями святых находятся в настоящее время в собрании герцога Фабриего в Ферраре. О Пеллегрино Пеллегрини Тибальди см. биографию Приматиччо «Жизнеописаний».

39 Обе копии не сохранились.

40 Описанные архитектурные работы не сохранились; о Валерио Чоли см. биографию Микеланджело и «Об академиках рисунка» «Жиэнеописаний».

41 Картина не сохранилась.

42 Феррарский замок горел в 1554 г. Джироламо да Карпи восстановил постройку и надстроил один этаж, заменив средневековые зубцы мраморной балюстрадой (архитектурные работы продолжал феррарский архитектор Альберто Скьятти).

43 В документе от 24 декабря 1561 г. о нем упоминается как об умершем.

44 Галассо Альгизи из Карпи упоминается в документах 1566—1573 гг.

45 Джироламо Ломбардо, сведения о котором относятся к 1516—1596 гг., работал в Лорето под руководством Андреа Сансовино и Триболо (см. их биографии «Жизнеописаний») в 1543—1548 гг. Им выполнены там фигуры пророков Моисея, Захарии, Малахии, Иезекииля и Амоса, бронзовая «Мадонна» и четыре бронзовые двери.

46 О Симоне Чоли из Сеттиньяно, отце Валерио (см. прим. 40), см. биографию Андреа Сансовино.

47 Подсвечники — на первоначальном месте, дарохранительница — в главном алтаре Миланского собора. Братьями Джироламо Ломбардо были Аурелио (1501— 1563) и Лодовико (ок. 1507—1575 гг.).

48 Работы, виденные Вазари в моденской церкви Сан Доменико, идентифицируются с образами «Св. Петра-мученика», находящимися теперь в галерее Пармы, и «Св. Доменика» в Метрополитен-музее в Нью-Иорке, а также с другими работами в разных европейских собраниях.

49 Речь идет о Никколо дель Аббате, родившемся в 1509 или 1512 г. и умершем в 1571 г. во Франции (в Фонтенбло), где он жил в 1552 г. (см. о нем также биографию Приматиччо). Фрески на Мясном рынке были написаны живописцем Альберто Фонтана, «Св. Петр и св. Павел» находятся теперь в Дрезденской галерее.

50 Речь идет о Джовамбаттисте Ингони (1528—1608), упомянутые Вазари работы не сохранились. Фламандцем Никколо Арриго назван по ошибке Генрик Паллидани из Малина, подписная работа которого с проповедующим св. Бернардином находится теперь в пинакотеке Перуджи (об «Истории волхвов» сведения отсутствуют).

51 «Св. Петр и св. Павел» в моденской церкви Сан Пьетро написаны живописцами Доменико Карневали и Романино. Ингони же принадлежат сохранившиеся там же «Преображение» и «Христос в саду».

52 О Моданино см. биографию Джулиано да Майано «Жизнеописаний»; о Модано (Антонио Бегателли) см. биографию Микеланджело; его работы в Модеие, Парме и Мантуе сохранились на первоначальных местах.

53 Точнее: Просперо Согари (или Спани) из Реджи, прозванный Клементе (1516—1584). Обе названные работы сохранились на первоначальных местах.

54 Кристофано Кастелли (точнее — Кристофоро Казелли), прозванный Темперелло, известен по документам с 1488 г., умер в 1521 г.; упомянутая работа («Мадонна с Богом Отцом и святыми») находится теперь в пинакотеке Пармы; Микеланджело Ансельми родился в 1491 г., работал в Парме в 1520 г., составил завещание в 1554 г. (см. также биографию Пармиджанино «Жизнеописаний»). О Бернардино Гатти, прозванном Сойяро, см. биографию Порденоне «Жизнеописаний». Все названные Вазари работы сохранились, за исключением «Небесной славы» в церкви Сан Франческо.

55 О Иеронимо Маццуоли (Джироламо Маццоле Бедоли) и его работах см. биографию Пармиджанино.

56 Джовамбаттиста ди Эджидио Бертани (1516—1576) был архитектором мантуанского герцога с 1549 г. Его работа о Витрувии, вышедшая в свет в Мантуе в 1558 г., озаглавлена: «Тёмные и трудные места сочинения Витрувия». О Гуизони (Гизони) см. выше биографии Джулио Романо и Маркантонио Раймонди; о Брузасорчи см. биографию Микеле Санмикели. «Мученичество св. Варвары» — на первоначальном месте.

57 «Св. Лучия», «Св. Иоанна» и «Св. Агата» — на старом месте в мантуанском соборе (Ипполито ди Лоренцо Коста, известный по документам с 1529 г., умер в 1561 г.); в том же соборе образ Баттисты д'Аньоло дель Моро (о нем см. биографию фра Джокондо «Жизнеописаний»), «Св. Текла» Иеронимо Пармиджано (Джироламо Бедоли — см. прим. 55 и биографию Пармиджанино), «Св. Мартин» Паоло Фарина-то (см. о нем биографию Микеле Санмикели), «Св. Маргарита» Брузасорчи и «Св. Иероним» Джулио ди Галеаццо Кампи (сведения с 1527 г., умер в 1572 г.). Работа Ринальдо Мантовано (Мантуанца, см. биографию Джулио Романо) не сохранилась.

58 Из описанных работ сохранились «Мадонна с кошкой» Джулио Романо (а не Рафаэля) в Неаполитанской пинакотеке и «Богоматерь с тазом» его же в Дрезденской галерее. О Франческо Каприани из Вольтерры документы относятся к 1566—1588 гг.

59 Диана Скультори была женой Франческо Каприани (см. предыдущее прим.).

60 Речь идет о церкви Сан Бенедетто ин Полироне (см. биографию Джулио Романо); о Латтанцио ди Гамбара (1530—1574) см. также дальше, прим. 77; о фра Джироламо Бонсиньори см. биографию фра Джокондо. Названных Вазари работ в церкви нет, и судьба их неизвестна.

61 Судьба работ неизвестна.

62 О Бонифацио Бемби документальные сведения относятся к 1447—1478 гг., об Альтобелло Мелоне и его фресках в кремонском соборе см. прим. 4; фрески в церкви Сант Агостино также сохранились (символы евангелистов и «Житие св. Августина»), работы же в Милане не сохранились.

63 Фрески Порденоне в кремонском соборе сохранились (см. также его биографию).

64 Фрески Камилло Боккаччино (1515—1545) в церкви Сан Сиджизмондо сохранились.

65 О Сойяро см. биографию Порденоне; все его работы, описанные Вазари, сохранились на первоначальных местах. «Христос» в соборе в Виджевано.

66 Названные работы Галеаццо Кампи (1477—1536) не сохранились.

67 О Джулио ди Галеаццо Кампи см. прим. 57. Из перечисленных его работ сохранились на первоначальных местах: фрески в церкви Санта Агата (1537), сцены из жиз-ни Христа (1547, в церкви Санта Маргерита), «Мадонна со святыми» (1540) и фрес-ки (1557) в церкви Сан Сиджизмондо, а также и миланские работы (1561—1565), в которых ему помогал его брат Антонио (сведения 1561—1591); судьба самостоятельной работы Антонио («Св. Елены») неизвестна. О Ломбардино см. биографию Джулио Романо. Третьим братом был Винченцио Кампи (1536—1591), о Латтанцио ди Гамбара см. прим. 60.

68 Софонизба Ангуишола родилась в 1527 г., умерла после 1624 г.. Имена ее сестер: Европа, Лучия и Анна Мария, четвертая ее сестра Минерва умерла в равной юности. «Три сестры за шахматами» — теперь в галерее Рачинского в Познани; портрет отца — в галерее Хаге в Нивагорде; портрет архидьякона не сохранился; автопортрет — в венском Художественно-историческом музее.

69 Софонизба приехала в Испанию в 1559 г., портрет королевы (как и другие портреты, там написанные) погибли во время пожара в Прадо.

70 «Папа Пий IV. Возлюбленная во Христе дочь».

71 «Дано в Риме 15 октября 1561 года».

72 Из работ Лучии известны два портрета: кремонского врача Пьетро Мариа в мадридском Прадо и сестры Европы в пинакотеке Бреши.

73 Самостоятельные работы Европы и Анны-Марии не сохранились.

74 Обе работы на первоначальном месте.

75 О Джеремии из Кремоны см. также биографию «Жизнеописаний»; названная Вазари работа (8 барельефов для раки св. Мавра) находится в настоящее время в миланском Кастелло Сфорцеско (но выполнена она павийским скульптором Джованни Антонио Амадео); о Джованни Гаспаре Педони сведения относятся к 1499—1520 гг.

76 О Романино и Моретто см. биографии Карпаччо «Жизнеописаний». Работы Романино в церкви Сан Франческо («Мадонна на троне» и «Обручение Богоматери») сохранились. Из работ Моретто в Бреше сохранились: «Венчание Марии», «Христос во славе» и пределла с «Рождеством» и «Благовещением» в церкви Санти Надзаро э Чельсо, «Мадонна со святыми» в епископском дворце в Бреше, а также «Обращение св. Павла» в миланской церкви Санта Мариа прессо Сан Чельсо.

77 О Латтанцио ди Гамбара см. прим. 60; из перечисленных Вазари работ сохранился только образ («Рождество Христово») в церкви Сан Фаустино; жена Латтанцио была дочерью не Моретто, а Романино.

78 О каких работах Джованни Джироламо ди Пьетро Савольдо (ок. 1480—1548 гг.) пишет Вазари — неизвестно (см. также биографию Пальмы «Жизнеописаний»).

79 В Орвието сохранились следующие работы Джироламо Муциани: «Воскрешение Лазаря» и «Св. Вероника» (масло) в соборе и «Страсти Христовы» (фреска) в музее собора; гравюры по его рисункам выполняли Корнелио Корт и Никколо Беатризе (см. биографию Маркантонио Раймонди).

80 Франческо Рикино (сведения о нем относятся к 1551—1568 гг.) был в Дрездене в 1551 г. Работы, выполненные для церкви Сан Пьетро Оливето, находятся теперь в церквах Санта Мариа делла Паче (четыре истории из Ветхого Завета) и Сан Филиппо Нери (алтарный образ).

81 Точнее — Кристофоро Роза (1520—1577) и Стефано Роза (1530—1572). Потолок церкви Санта Мариа дель Орто забелен в 1874 г., потолок библиотеки сохранился, работы в Бреше погибли во время пожара 1575 г.

82 О Бартоломео ди Альберто Суарди (Брамантино) сведения — с 1503 до 1536 г.; ни одна из перечисленных Вазари работ не сохранилась.

83 О Валерио Вичентино см. его биографию «Жизнеописаний». Названная книга без достаточного основания идентифицируется с хранящимся в миланской библиотеке Амброзиана манускриптом, приписываемым Браманте. Однако изображения зданий, описанных Вазари, в нем отсутствуют. Двор монастыря Сант Амброджо был выстроен по проекту не Брамантино, а Браманте; храм Сант Эрколино — церковь Сант Аквилино; о скульптурах Аньоло ди Вентура и Агостино ди Джованни см. их биографии «Жизнеописаний»; гробница с мощами св. Августина сохранилась, но выполнена учениками Джованни ди Бальдуччо, башня разрушена, гробница Боэция не сохранилась.

84 Росписи фасадов не сохранились; не Браманте учился у Брамантино, а Брамантино у Браманте; о Бернардино Дзенале из Тревио см. биографию Браманте «Жизнеописаний».

85 Об Агостино Бусто (Бамбайе) см. биографии Карпаччо и Баччо да Монтелупо «Жизнеописаний»; работы в монастыре Санта Мариа не сохранились; Гастон де Фуа был убит в битве под Равенной в 1512 г. (а не под Павией в 1525 г.); его гробница, выполненная в 1515 —1521 гг., была разобрана в 1674 г., и части ее находятся теперь в муэее миланского Кастелло Сфорцеско (фигура усопшего), в миланской библиотеке Амброзиана, в Туринском музее, в лондонском Южно-Кенсингтонском музее (где находится и проект памятника), в мадридском Прадо и во флорентинском собрании Контини-Бонакосси. В Миланском соборе Бамбайя работал с 1512 г., там сохранились его поздние гробницы кардинала Караччоло и Вимеркати; гробница Ланчино Курцио 1513 г. — теперь в Кастелло Сфорцеско; гробница Бираги (1522) разобрана в 1688 г., и части ее находятся теперь в миланской Амброзиане (семь рельефов «Страстей Господних»), в музее Кастелло Сфорцеско («Бичевание Христа»), на вилле Борромео в Изола Белла («Св. Иероним»), в павийской Чертозе («Христос и Пилат»), на вилле Литта-Модильяни в Варезе («Мадонна») и на вилле Антона Траверси в Дезио («Сила» и «Справедливость»). В павийской Чертозе Бамбайе принадлежат 22 статуи и 13 бронзовых фигур табернакля главного алтаря.

86 О Кристофоро Солари (Гоббо) известия относятся к 1489—1527 гг.; в музее павийской Чертозы находятся его «Усопший Христос с двумя ангелами» и «Богоматерь с младенцем»; «Адам» и «Ева» — на первоначальном месте, на фасаде Миланского собора (заказаны в 1502 г., «Ева» закончена Марини в 1565 г. — см. след. прим.).

87 Об Анджело Марини (де Маринис) сведения относятся к 1550—1584 гг.; в Миланском соборе он работал с 1556 г.; «Мария Магдалина» сохранилась (см. также биографии Андреа да Фьезоле «Жизнеописаний»). Портик Сан Чельсо существует, церковь монахинь св. Екатерины разрушена.

88 О Сильвио Козини из Фьезоле см. биографию Андреа да Фьезоле; о Марко да Гра (Марко д'Антонио Феррери д'Аграте), родившемся около 1500 г., сведения продолжаются до 1571 г.; рельеф «Брак в Кане Галилейской» — на первоначальном месте. О Франческо Брамбиллари (Брамбилле) сведения с 1564 г., умер в 1570 г., названные его работы сохранились на первоначальном месте; о Леоне Леони см. его биографию «Жизнеописаний».

89 О Марко ЭДикони (Оджоно) см. биографию Леонардо да Винчи «Жизнеописаний»; о Чезаре да Сесто см. биографию Доссо; «Крещение Христа» теперь в миланском собрании князя Мольфетта; две «Саломеи» Чезаре да Сесто находятся в Лондонской Национальной галерее и в венском Художественно-историческом музее; «Св. Рох» — в миланском Кастелло Сфорцеско.

90 Из названных работ Гауденцио Феррари (ок. 1480—1546 гг.) в церкви Санта Мариа прессо Сан Чельсо в Милане находится его «Крещение Христа»; в церкви Санта Мариа делле Грацие — плохо сохранившиеся фрески 1542 г. Написанный в 1543 г. в соревновании с Тицианом (с его «Христом в терновом венце») «Св. Павел» теперь в парижском Лувре.

91 О Бернардино Луини (а не Лупино) сведения с 1512 г. до 1532 г. (см. также биографии Лоренцетто и Боккаччино «Жизнеописаний»). Снятые фрески из Каза Раббиа (выполнены ок. 1522 г.) находятся теперь в Берлине (девять фрагментов), в собрании Дювин в Париже (восемь фрагментов), в миланской библиотеке Амброзиаиа (два фрагмента), в миланском Кастелло Сфорцеско (три фрагмента) и в парижском Лувре («Кузница Вулкана»); подлинность некоторых берлинских и миланских фрагментов сомнительна. Фрески монастыря Мунистеро Маджоре (Сан Маурицио, 1580) не сохранились.