Джорджо Вазари

ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НАИБОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫХ ЖИВОПИСЦЕВ, ВАЯТЕЛЕЙ И ЗОДЧИХ

К оглавлению

Жизнеописание

СТЕФАНО

(Stefano)

флорентийского живописца,

и

УГОЛИНО

(Ugolino)

сиенского живописца

          Стефано, флорентинский живописец и ученик Джотто, был в такой степени превосходным, что не только превзошел всех, до него для искусства потрудившихся, но и самого учителя опередил настолько, что почитаем был, и по заслугам, лучшим из всех живописцев, дотоле существовавших, о чем явственно свидетельствуют и творения его. Он написал фреской Богоматерь на Кампо Санто в Пизе, которая по колориту и рисунку кое в чем лучше творений Джотто, а во Флоренции — во дворе монастыря Санто Спирито — три небольшие люнеты под арками также фреской, на первой из коих, там, где Преображение Христово с Моисеем и Илией, он представил, вообразив себе, каким должно было быть ослепившее их сияние, трех учеников в необыкновенных и прекрасных положениях и закутанными в одежды таким образом, что видно, как он изображает складки по-новому, пытаясь найти под ними обнаженное тело, чего до тех пор не делалось и на что, как я уже говорил, не обращал внимания и сам Джотто. Под той аркой, где он написал Христа, исцеляющего бесноватую, он в совершенстве изобразил в перспективе некую постройку в манере, тогда мало известной, придав ей хорошую форму и лучшее расположение частей; и исполнив это по-новому, с величайшей осмысленностью, он показал такое искусство и такую изобретательность и пропорциональность в изображении колонн, дверей, окон и карнизов и приемы, столь отличавшиеся от других мастеров, что кажется, будто он начал в какой-то степени различать свет хорошей и совершенной манеры современных наших художников. Среди других хитроумных вещей он выдумал также весьма замысловатую лестницу, которая, будь то в живописном изображении или в постройке, в любом случае отличается хорошим рисунком и богатством и является полезнейшим изобретением, настолько удобным, что им и воспользовался великолепный Аоренцо Старший деи Медичи при строительстве внешней лестницы дворца в Поджо а Кайано, ныне главной виллы светлейшего синьора герцога. Под другой арочкой — история Христа, спасающего св. Петра во время кораблекрушения, написанная столь прекрасно, что кажется, будто слышишь голос Петра, говорящего: Domini, salve nos, perimus.(1) Работа эта признается еще более превосходной, чем другие, ибо помимо мягкости тканей и нежных переходов в выражениях лиц виден испуг во время морской бури, и апостолы, раздираемые разными волнениями и морскими страхами, изображены в положениях весьма соответственных и всегда прекраснейших. И, хотя время погубило частично труды, вложенные Стефано в это творение, все-же, хотя и смутно, можно увидеть, как живо сопротивляются названные апостолы ярости ветров и морским волнам; работа эта, весьма превозносимая нашими современниками, в те времена, когда она была исполнена, должна была, несомненно, казаться чудом во всей Тоскане.

          После этого он написал в первом дворе Санта Мариа Новелла Фому Аквинского возле двери, где выполнил также Распятие, которое позднее было испорчено дурной манерой подновлявших его других живописцев (2). Равным образом он начал, но не закончил капеллу в церкви, сильно попорченную временем, где мы видим, как из-за гордыни Люцифера ангел сыплются вниз в разные стороны, причем следует обратить внимание на то, что сокращение рук, туловища и ног фигур изображено гораздо лучше, чем такие сокращения изображались раньше, благодаря чему мы можем понять, что Стефано обнаружил и показал нам частично те труд. ности, которые впоследствии были с большими знаниями преодолены мастерами, получившими признание за то, что показали нам в этом свое совершенство; недаром и получил он от художников прозвище «обезьяна природы». Будучи приглашенным в Милан, Стефано начал много вещей для Маттео Висконти, однако закончить их не мог, ибо заболел от перемены воздуха и принужден был возвратиться во Флоренцию, где, восстановив здоровье, выполнил фреской в трансепте церкви Санта Кроче, в капелле Азини, историю из мученичества св. Марка(3), как похищают его тело, со многими неплохо написанными фигурами. Будучи затем приглашен в Рим как ученик Джотто, он выполнил фреской в главной капелле Сан Пьетро, там, где алтарь названного святого, несколько историй из жизни Христа между окнами большой ниши с такой тщательностью, что видно, насколько он уже приблизился к современной манере, значительно превзойдя рисунком и другими вещами своего учителя Джотто. Затем в Арачели на столбе по левую руку от главной капеллы он написал фреской св. Аюдовика, весьма одобренного за живость, не встречавшуюся до того времени даже у Джотто. И поистине была у Стефано большая мягкость в рисунке, как это можно видеть в упоминавшейся нашей книге по одному листу с его рисунком, на котором Преображение, написанное им во дворе Санто Спирито, изображено так, что, по моему разумению, он рисовал гораздо лучше, чем Джотто.

          Отправившись затем в Ассизи, он начал фреской изображение небесной славы в нише главной капеллы нижней церкви Сан Франческо, там, где хор; и, хотя он и не закончил ее, все же в том, что сделано, видна такая тщательность, более которой и пожелать невозможно. На этой работе мы видим начатый круг святых мужей и жен со столь прекрасным разнообразием лиц молодых, пожилых и старых, что лучшего и быть не может, и мы опознаем в сих блаженных душах манеру столь мягкую и плавную, что кажется почти невероятным, что это было сделано в те времена рукой Стефано, который все же это сделал. В фигурах этого круга закончены только головы, над которыми находится хор ангелов, резвяшихся в разных положениях и несущих в руках соответствующие богословские символы; все они обращены к распятому Христу, расположенному посередине этой работы над головой св. Франциска, окруженного сонмом святых. Сверх этого он выполнил по краям несколько ангелов, каждый из которых держит в руке по одной из тех церквей, о которых пишет в Апокалипсисе св. Иоанн Евангелист; и ангелы эти изображены с таким изяществом, что поражаюсь, как нашелся в те времена художник, обладавший столькими знаниями. Принялся Стефано за эту работу с тем, чтобы довести ее до совершенства, и это ему удалось бы, но ему пришлось оставить ее незавершенной и вернуться по важным своим делам во Флоренцию.

          Пребывая там ради этого, он, дабы не терять времени, расписал для Джанфильяцци на набережной Арно между их домами и Понте алла Карайя на одном из углов небольшой табернакль, где изобразил шьющую Богоматерь, которой сидящий одетый младенец протягивает птицу; как бы ни была мала эта работа, тем не менее и она заслуживает восхваления не меньшего, чем крупные его творения, еще более мастерски выполненные. Закончив этот табернакль и развязавшись со своими делами, он, будучи приглашен в Пистойю(4) тамошней синьорией, получил в 1346 году заказ расписать капеллу св. Иакова, на своде которой он выполнил бога-отца с несколькими апостолами, а на стенах — истории из жития названного святого и главным образом как его мать, жена Зеведея, просит Иисуса Христа поместить двух сыновей ее — одного по правую руку, другого по левую руку — в царствии отца его. Рядом с этой историей он превосходно написал усекновение главы названного святого.

          Считают, что Мазо, прозванный Джоттино, о котором будет сказано ниже, был сыном этого Стефано; и, хотя по сходству имен многие считают его сыном Джотто, я по кое-каким виденным мною выдержкам и по некоторым надежным воспоминаниям, написанным Лоренцо Гиберти и Доменико дель Грилландайо(5), уверен в том, что он скорее был сыном СтеФано, чем Джотто. Как бы там ни было, возвратимся к Стефано, о котором можно сказать, что после Джотто он внес в живопись огромнейшее улучшение, ибо, помимо того что он был более разнообразен в выдумках, колорит его был более плавным и у него было больше «сфумато», чем у всех остальных, главным же образом он не имел соперников в своей тщательности. Что же касается введенных им перспективных сокращений, хотя он и обнаружил в них, как я говорил, дурную манеру из-за трудностей в их выполнении, можно тем не менее утверждать, что первый исследователь этих трудностей заслуживает гораздо большей славы, чем те, кто за ним следует, хотя бы и в более упорядоченной и правильной манере. И потому мы должны быть весьма обязанными Стефано, ибо тот, кто идет в темноте и, указывая путь, ободряет других, становится причиной того, что и мы, нащупав трудные места, с течением времени с ложного пути приходим к желанной цели. Также и в Перудже в церкви Сан Доменико он начал фрески в капелле св. Екатерины, оставшиеся незавершенными(6).

          В одно время со Стефано жил ближайший его друг Уголино, сиенский живописец, имевший имя весьма доброе и расписавший много досок и капелл по всей Италии; впрочем, он во многом придерживался греческой манеры, ибо, дожив с ней до старости, он из некоторого своего упрямства желал постоянно держаться скорее манеры Чимабуе, чем столь почитаемой манеры Джотто. Работы же Уголино — доска главного алтаря Санта Кроче, вся на золотом фоне, и другая доска, простоявшая много лет на главном алтаре церкви Санта Мариа Новелла и находящаяся ныне в капитуле, где испанская нация совершает ежегодно торжественнейшее празднование Дня св. Иакова и другие в честь его заупокойные и иные службы. Помимо этого, выполнил он много других весьма добротных вещей, не отступая, однако, от манеры своего учителя. Он же написал находившуюся на кирпичном столбе лоджии, выстроенной Лапо на площади Орсанмикеле, Богоматерь(7), которая немного лет спустя совершила столько чудес, что лоджия долгое время была полна приношений, да и поныне весьма почитается. Наконец, в капелле мессера Ридольфо де Барди, что в Санта Кроче, там, где Джотто написал житие св. Франциска, он выполнил на доске алтаря темперой Распятие с плачущими Магдалиной и св. Иоанном и двумя монахами по сторонам. Отошел из этой жизни Уголино, будучи в преклонном возрасте, в 1349 году, и был с почестями погребен в Сиене, на своей родине.

          Возвратимся, однако, к Стефано. Говорят, что он был также хорошим архитектором, и то, что о нем выше сказано, подтверждает это; умер он, как говорят, в первом юбилейном 1350 году в возрасте сорока девяти лет и был огребен в Санто Спирито, в склепе своих предков, со следующей эпитафией: Stephano Florentino pictori (in) faciundis imaginibus ac colorandis figures nulli unquam inferiori; affines moestiss. Pos. Vix. An XXXXIX.(8)

ПРИМЕЧАНИЯ

Годы жизни Стефано неизвестны. Единственная достоверная работа: «Успение» на Кампо Санто в Пиэе. Уголино ди Нери (Нерио, Райнерио) упоминается в документах 1317 г. Единственная достоверная работа: упоминаемый Вазари полиптих из флорентинской церкви Санта Кроче («доска на золотом фоне»), части которого теперь в Берлине, Лондоне, Нью-Иорке, Филадельфии, Ричмонде. 1 «Господи, спаси нас, погибаем».

2 Работа сохранилась в очень плохом состоянии.

3 Эта и следующие работы в Риме, Ассизи и Флоренции не сохранились.

4 Указанные работы в Пистойе не принадлежат Стефано.

5 Воспоминания Грилландайо (Гирландайо) до нас не дошли.

6 Фрески в Перудже выполнены в XV в.

7 Судьба нижеперечисленных работ неизвестна.

8 «Стефано флорентинцу живописцу, в выполнении образов и расцветке фигур никому не уступавшему, опечаленные близкие воздвигли. Жил он 49 лет».

Жизнеописание

АМБРОДЖО

ЛОРЕНЦЕТТИ,

(Ambrogio Lorenzetti)

сиенского живописца

          Если не подлежит сомнению, что художники, обладающие прекрасным талантом, должны быть многим обязаны природе, то еще большим обязаны им мы, видящие, с каким рвением заполняют они города почитаемыми постройками и полезными и красивыми композициями историй, приобретая своими творениями нередко и для самих себя славу и богатство.

          Таков был и сиенский живописец Амброджо Лоренцетти, замыслы которого были прекрасны и разнообразны, обдуманно сочетавший и размещавший фигуры в своих историях. Об этом правдиво свидетельствует в Сиене у братьев миноритов история, весьма изящно написанная им в монастырском дворе, где изображено, как юноша становится монахом и как он и некоторые другие отправляются к султану, где их избивают и, приговоренных к казни, подвешивают на дереве и, наконец, обезглавливают, в то время как разражается ужасная гроза(1). В этой живописной работе он с большим искусством и умелостью сопоставил возмущение воздуха и ярость дождя и ветров с человеческими страданиями, благодаря чему новые мастера научились приемам и основам такой композиции, ранее не встречавшейся и потому заслужившей ему бесконечную похвалу. Амброджо был опытным колористом во фресковой живописи, в работах же темперой применял краски с большой умелостью и легкостью, о чем можно судить и теперь еще по картинам, законченным им в Сиене в малой больнице, именуемой Мона Аньеза(2), где он написал и отделал историю с новой и прекрасной композицией. В большой же больнице он написал фреской на стене Рождество Богородицы и Введение ее во храм с отроковицами(3), а у братьев августинцев в том же городе он расписал капитул, где на своде мы видим изображения апостолов со свитками в руках, на которых написана составленная каждым из них часть Символа веры, а под ними небольшие истории изображают при помощи живописи то, что написано вверху буквами. Рядом на большой стене находятся три истории из жития св. Екатерины мученицы, ведущей диспут с тираном во храме, а в середине — Страсти Христовы с распятыми разбойниками по сторонам и Мариями внизу, поддерживающими лишившуюся чувств деву Марию(4); произведения эти были завершены им с очень большим изяществом и в прекрасной манере.

          В палаццо делла Синьория в Сиене он изобразил в Большом зале также войну из-за Азиналунга, рядом же мир и разные его проявления; там же он изобразил полную по тем временам космографию и в том же палаццо выполнил восемь историй, очень чисто написанных зеленой землей. Как говорят, он отослал также и в Вольтерру доску, написанную темЛерой(5), получившую в этом городе большое одобрение, а в Массе, где он совместно с другими расписал фресками капеллу и доску темперой(6), он показал горожанам, какой рассудительностью и каким талантом обладал он в искусстве живописи. В Орвието же он расписал фресками главную капеллу в соборе Санта Мариа (7). После этих работ он попал во Флоренцию, где выполнил в Сан Проколо образ, а в одной из капелл истории из жития св. Николая малыми фигурами, в угоду некоторым своим друзьям, пожелавшим увидеть, как он работает, и, как опытный мастер, он выполнил эту вещь в столь короткое время, что его известность и слава возросли бесконечно. Работа эта, в пределле которой он написал свой портрет, была причиной того, что в 1335 году он был приглашен в Кортону по распоряжению епископа дельи Убертини, который тогда был синьором города; там, в церкви Санта Маргерита, незадолго до того выстроенной братьями францисканцами на вершине холма, он расписал кое-что и главным образом половину сводов и стены так хорошо, что и теперь, когда все это почти уничтожено временем, все же видна в фигурах прекраснейшая выразительность, и следует признать, что он заслуженно за это восхвалялся(8).

          Закончив эту работу, Амброджо возвратился в Сиену, где и прожил в почете конец своей жизни и не только потому, что был превосходным мастером живописи, но также и потому, что с юности занимался и литературой, каковая стала полезной и сладкой подругой живописи и таким украшением всей его жизни, что, так же как и его живописное ремесло, даровала ему всеобщую любовь и расположение. И потому он не только постоянно общался с людьми учеными и заслуженными, но и с большой для себя честью и пользой принимал участие в делах своей республики. Нравы Амброджо были во всех отношениях похвальными, и он скорее напоминал дворянина и философа, чем художника, и, что больше всего свидетельствует о благоразумии человека, всегда был готов удовлетвориться тем, что ему было дано людьми и временем, и потому переносил с духом умеренным и спокойным добро и зло, даруемые судьбой. И поистине и сказать невозможно, сколь почтенными спутниками должны для всех искусств почитаться благонравие и скромность вместе с другими добрыми благоприобретенными качествами, в особенности же для тех искусств, что имеют свое начало в разуме, в таланте благородном и возвышенном, поэтому каждый должен был бы заслуживать себе всеобщее расположение своими нравами не меньше, чем своим превосходством в искусстве. Наконец, в последние дни своей жизни Амброджо выполнил для вящей своей славы образ в Монте Оливето ди Кьюзури(9), вскоре после чего отошел счастливо и по-христиански к лучшей жизни, восьмидесяти трех лет от роду. Работы его относятся к 1340 годам.

          Как уже упоминалось, Амброджо изобразил себя собственноручно с капюшоном на голове в пределле образа в Сан Проколо. Чего же стоил он в рисунке, можно судить по нашей книге, где есть несколько превосходных собственноручных его вещей.

ПРИМЕЧАНИЯ

Амброджо Лоренцетти — брат Пьетро Лоренцетти (Лаурати). Первое упоминание о нем — в 1319 г., последнее — в 1347 г. Родился и умер в Сиене (умер, возможно, одновременно с братом от чумы в 1348 г.). Достоверные работы: две поясные фигуры в музее Бандини во Флоренции, четыре истории из жития св. Николая в Уффици во Флоренции (1332), фрески в Сиене в палаццо Пубблико (палаццо делла Синьория) (1338—1339) и там же «Мадонна» (1340), «Иисус Христос» в Уффици (1342), «Благовещение» (подписное) и полиптих в Сиенской пинакотеке. Главная работа: сиенские фрески. 1 Работа не сохранилась

2 Работа не сохранилась

3 Речь идет о несохранившейся работе, выполненной Амброджо вместе с братом Пьетро для больницы Оспедале делла Скала (см. жиэнеописание Пьетро Лаурати).

4 Работа не сохранилась.

5 Судьба работы неизвестна.

6 Работа не сохранилась.

7 Фрески не сохранились.

8 Теперь от фресок не осталось ничего.

9 Работа не сохранилась.

Жизнеописание

ПЬЕТРО

КАВАЛЛИНИ,

(Pietro Cavallini)

римского живописца

          Рим в течение многих веков был уже лишен не только хорошей словесности и военной славы, но даже и всех наук и искусств, когда родился там по воле божьей Пьетро Каваллини, в то время когда первенствующее место среди итальянских живописцев занимал Джотто, который, можно сказать, вернул живопись к жизни. Каваллини же, который был учеником Джотто и работал вместе с ним над мозаичным кораблем в Сан Пьетро(1), был первым, просветившим после Джотто это искусство и с первых же шагов проявившим себя достойным учеником такого мастера, написав в Арачели над дверью сакристии несколько историй, разрушенных ныне временем, а в Санта Мариа ди Трастевере множество фресок по всей церкви(2). После этого он работал мозаикой в главной капелле и на передней стене церкви и обнаружил с самого начала этой работы, принявшись за нее без помощи Джотто, умение производить и доводить до конца мозаичные работы не чем живописные; выполнив также в церкви Сан Гризогоно много историй фреской, он и здесь показал себя лучшим учеником Джотто и хорошим художником. Также и за Тибром он расписал в Санта Чечилиа собственноручно почти всю церковь(3) и многое в церкви Сан Франческо аппрессо Рипа. Затем в Сан Паоло фуор ди Рома он выполнил мозаичный фасад и много историй из Ветхого завета для среднего нефа(4). Работая над некоторыми фресками в капитуле первого монастырского двора, он вложил туда столько тщательности, что от людей понимающих заслужил имя превосходнейшего мастера, и вследствие этого он приобрел такую благосклонность со стороны прелатов, что ему была поручена внутренняя стена Сан Пьетро между окнами, где в соответствии с окнами, которые в то время там были, он изобразил в отличнейших фресках четырех евангелистов, св. Петра и св. Павла исключительных размеров, а также порядочное количество фигур в одном из нефов, а так как ему очень нравилась греческая манера, он повсюду примешивал ее к манере Джотто. Охотно придавая фигурам выпуклость, он, дабы добиться этого, прилагал, как это известно, наибольшие человеческие усилия, какие только мыслимы. Однако лучшие работы, выполненные им в этом городе, находятся в упоминавшейся церкви Арачели, что на Капитолии, где он написал фреской на своде главной абсиды Богоматерь с младенцем на руках, окруженную солнечным кругом, внизу же императора Октавиана, поклоняющегося Иисусу Христу, которого ему показывает Тибуртинская сивилла; фигуры этой работы, как сказано в других местах, сохранились значительно лучше, чем остальные, ибо те, что расположены на сводах, страдают от пыли значительно меньше написанных на стенах.

          После этих работ Пьетро отправился в Тоскану, чтобы посмотреть работы других учеников своего учителя Джотто и самого мастера, и по этому случаю расписал в Сан Марко во Флоренции много фигур, которых теперь не видно, ибо церковь выбелена, за исключением Благовещения возле главных дверей церкви, ими прикрытого(5). В церкви же Сан Базилио, что на Канто алла Мачина, он выполнил на стене фреской другое Благовещение, столь сходное с более ранним, написанным им в Сан Марко, и с некоторыми другими, находящимися во Флоренции, что некоторые с долей вероятия считают их выполненными рукой того же Пьетро; и поистине большего сходства быть и не может. Среди фигур в названной церкви Сан Марко во Флоренции был портрет папы Урбана V с головами св. Петра и св. Павла, написанный с натуры; с этого портрета его написал фра Джованни да Фьезоле(6) на доске, находящейся в Сан Доменико во Фьезоле, было немалой удачей, ибо портрет, находившийся в Сан Марко, вместе со многими другими фигурами фресок церкви был, как упоминалось, забелен, когда монастырь этот был отобран у монахов, которым он принадлежал раньше, и передан братьям проповедникам, произведшим побелку невнимательно и небрежно.

          Заехав в Ассизи на обратном пути в Рим, и не только для того, чтобы взглянуть на тамошние постройки и столь выдающиеся творения своего учителя и некоторых его учеников, но и затем, чтобы оставить там что-либо, выполненное собственноручно, он написал фреской в нижней церкви Сан Франческо, а именно в ветви средокрестия со стороны сакристии, Распятие Иисуса Христа со всадниками, разнообразно вооруженными и во всяких необычайных одеяниях разных чужеземных народностей(7). В воздухе он изобразил несколько ангелов, парящих на крыльях в разных положениях и горько плачущих; одни из них прижимают руки к груди, другие скрестили их, иные же ломают руки, выражая крайнюю скорбь, причиненную им смертью сына божия, и все они от пояса, или, вернее, ниже пояса тают в воздухе. В работе этой, отличной по колориту, свежему и живому, и настолько превосходной в наложении штукатурки, что она кажется сделанной в один день, я нашел герб Гвальтьери, герцога Афинского; но, так как там нет ни даты, ни какой-либо иной подписи, я не могу утверждать, что она была выполнена по его заказу. Скажу лишь, что таково общее мнение, что она выполнена рукой Пьетро, а кроме того, ее манера не может быть более сходной с манерой Пьетро, к тому же можно предположить, поскольку живописец жил в то время, когда в Италии был герцог Гвальтьери, что она была выполнена Пьетро по заказу названного герцога. Каждый может думать, что ему угодно, во всяком же случае работа эта, будучи старой, заслуживает только похвалы, а манера, не говоря об общем мнении, свидетельствует о том, чьей рукой она выполнена.

          Тот же Пьетро выполнил фреской в церкви Санта Мариа в Орвието, где хранятся остатки святейшей пелены, несколько историй из жизни Иисуса Христа и его погребения с большой тщательностью(8); выполнил он это, как говорят, для мессера Бенедетто ди Буонконте Мональдески, тогдашнего синьора и тирана города. Равным образом некоторые утверждают, что Пьетро сделал несколько скульптур и что они ему прекрасно удались, ибо он обладал превосходнейшим талантом во всем, за что бы ни принимался, а также что его рукой выполнено Распятие(9), находящееся в большой церкви Сан Паоло фуор ди Рома, то самое, которое, как говорят и чему следует верить, заговорило со святой Бригиттой в 1370 году. Его же рукой были выполнены некоторые другие вещи в той же манере, погибшие, когда была разрушена старая церковь Сан Пьетро для постройки новой.

          Был Пьетро во всех вещах весьма прилежен и всячески стремился заслужить почести и приобрести славу в искусстве. Был он не только добрым христианином, но и весьма благочестивым и большим другом бедных, и за доброту свою был любим не только в Риме, на своей родине, но и всеми, знавшими его или же его произведения. В глубокой же старости он в конце концов отдался с таким воодушевлением религии, ведя жизнь примерную, что почитался почти что святым. И посему не приходится удивляться тому, что не только названное Распятие, выполненное его рукой, заговорило, как было сказано, со святой, но что совершала и совершает неисчислимые чудеса выполненная им Богоматерь(10), которую я лучше не назову, хотя она и весьма знаменита во всей Италии и хотя я более чем уверен и по манере живописи мне совершенно ясно, что она выполнена рукой Пьетро, похвальнейшая жизнь коего и благочестие, обращенное к Господу, достойны того, чтобы им подражал всякий. И посему пусть не думает никто (ибо это почти невозможно, и опыт постоянно это доказывает), что можно достигнуть высокого почета без страха божьего и милости господней, а также без добрых нравов.

          Учеником Пьетро Каваллини был Джованни да Пистойя(11), выполнивший на своей родине несколько работ, большого значения не имеющих. Умер Пьетро в конце концов в Риме, в возрасте восьмидесяти пяти лет от боли в боку, приключившейся от сырости при росписи стены и от постоянной работы в одном положении. Работал он около 1364 года(12). Погребен был в Сан Паоло фуор ди Рома с почестями и со следующей эпитафией:

         Quantum Romanae Petrus decus addidit Urbi

       Pictura, tantum dat decus ipse polo.(13)

          Изображения его, как я ни искал, найти не мог; потому его и не помещаю.

Жизнеописание

СИМОНЕ

(Simon Sanese)

и

ЛИППО

МЕММИ,

(Lippo Memmi)

сиенских живописцев

          Поистине могут назвать себя счастливыми люди, имеющие от природы склонность к тем искусствам, которые могут принести им не только почести и пользу величайшие, но и, более то-го, именам их славу едва ли не вечную. Но еще счастливее те, кто с пеленок обладает, кроме такой склонности, также любезностью и светскими нравами, которые делают их весьма приятными для всех людей. И наконец, счастливее всех, если говорить о художниках, те, которые, получив от природы склонности к доброму и от нее же, а также от воспитания — благородные нравы, живут в одно время с каким-либо знаменитым писателем, от которого за небольшой портрет или другую подобную же любезность в виде произведения искусства они подчас через писания его получают в награду честь и славу вечные. Среди тех, кто занимается искусствами рисунка, этого особенно должны желать и добиваться превосходные живописцы, ибо их творения, создаваемые красками на плоскости, не могут обладать той прочностью, какую имеют скульптурные произведения из бронзы и мрамора или же здания, выстроенные архитекторами. И потому величайшей удачей было для Симоне то, что он жил во времена мессера Франческо Петрарки и встретил при авиньонском дворе сего нежнейшего поэта, который пожелал иметь изображение мадонны Лауры, исполненное рукой мастера Симоне, и, так как она на портрете оказалась такой же прекрасной, как он желал, он оставил память о Симоне в двух сонетах, один из которых начинается так:

          Ни Поликлет, прославленный в искусстве,

          Ни тысячи других, ему подобных...(1)

          а второй так:

          Когда я кистъ вложил Симоне в руку,

          Был мастер вдруг охвачен вдохновеньем...(2)

          И поистине сонеты эти, и упоминание о нем в одном из «Писем к домашним» в пятой книге, начинающемся со слов: Non sum nescius,(3) прославили бедную жизнь мастера Симоне больше, чем прославляли и когда-либо прославят все его произведения, ибо рано или поздно они погибнут, тогда как писания такого мужа будут жить на веки вечные.

          Итак, Симоне Мемми был превосходным сиенским живописцем, единственным для своих времен и весьма ценимым при папском дворе, и потому после смерти своего учителя Джотто(4), которого он сопровождал в Рим, где тот выполнял мозаичный корабль и другие вещи, он, подражая манере Джотто, написал Деву Марию в портике Сан Пьетро, а также святых Петра и Павла неподалеку от бронзовой сосновой шишки(5) на стене между арками портика с внешней стороны.Симоне был так прославлен за эту работу. в особенности же за изображение причетника собора Петра, расторопно эажигающего лампады перед названными фигурами, что он с настойчивостью величайшей был приглашен в Авиньон ко двору папы, где он выполнил столько живописных работ фреской и на досках, что творения его оправдают его славу, распространившуюся столь далеко(6).

          И потому, когда он возвратился в Сиену, будучи весьма известным, он и там пользовался большим успехом, и Синьорией ему было заказано написать в одном из зал ее дворца фреской Деву Марию, окруженную много численными фигурами, каковую он и завершил со всем совершенством себе на пользу и во славу великую(7). А чтобы показать, что и на досках он умеет работать не хуже, чем над фресками, он в названном дворце расписал одну доску, что послужило поводом к тому, что ему были заказаны две другие в соборе, а также Богоматерь с младенцем на руках в прекраснейшем положении над дверями попечительства названного собора(8); на этом живописном произведении прекраснейше расположены и большим украшением служат летящие ангелы, несущие в воздухе хоругвь и обратившие взоры вниз на нескольких святых, окружающих Богоматерь.

          Когда это было сделано, Симоне был приглашен генералом ордена св. Августина во Флоренцию, где работал в капитуле Санто Спирито, обнаружив изобретательность и удивительную рассудительность в фигурах и лошадях, им написанных, о чем свидетельствует история страстей Христовых, где мы видим, что все им выполнено талантливо, со сдержанностью и величайшим изяществом. Там же мы видим разбойников, испускающих дух на кресте; и душа доброго радостно возносится на небо ангелами, душа же злого в полном смятении, с всклокоченными волосами направляется в сопровождении дьяволов на муки ада. Равным образом обнаружил Симоне изобретательность и рассудительность в позах ангелов, горько плачущих вокруг Распятого, но превыше всего достойны внимания духи, которые, как мы видим, рассекают воздух своими плечами и своим вращением как бы поддерживают движение своего полета. Однако эта работа еще больше свидетельствовала бы о превосходных качествах Симоне, если бы она не была повреждена временем, а сверх того испорчена в 1560 году упомянутыми отцами, которые, не имея возможности пользоваться капитулом, пришедшим в негодное состояние от сырости, и заменяя изъеденный червями потолок сводом, уничтожили и то немногое, что оставалось от живописных работ этого человека. Почти в то же самое время Симоне написал Богоматерь и св. Луку с другими святыми темперой на доске, находящейся ныне с его подписью в капелле Гонди в Санта Мариа Новелла(9). После чего он весьма удачно расписал три стены капитула названной Санта Мариа Новелла(10). На одной, над входными дверями, он написал житие св. Доминика, на следующей, по направлению к самой церкви, написал устав и деятельность его Вероисповедания и ордена в борьбе с еретиками, изображенными волками, нападающими на овец, которых защищают многочисленные псы с черными и белыми пятнами, отгоняющие и убивающие волков. Есть там также еретики, которые, убежденные на диспутах, рвут свои книги и, раскаявшись, исповедуются; есть также души, проходящие через врата рая, в котором изображено много фигурок, занимающихся разными делами. На небесах мы видим славу святых и Иисуса Христа, внизу же, на земле, остались суетные развлечения и удовольствия в образе человеческих фигур и главным образом восседающих женщин; среди них и мадонна Лаура Петрарки, написанная с натуры в зеленом одеянии с огненным язычком между грудью и шеей. Есть там и Христова церковь, охраняемая папой, императором, королями, кардиналами, епископами и всеми христианскими князьями, и среди них, рядом с родосским рыцарем, — мессер Франческо Петрарка, написанный также с натуры; Симоне изобразил его, дабы освежить в своих творениях славу того, кто его сделал бессмертным.

          Всемирную церковь он изобразил в виде церкви Санта Мариа доль Фьоре, о чем сказано в другом месте(11), однако не в нынешнем ее виде, но по модели и проекту, оставленным в попечительстве архитектором Арнольфо, в качестве образца для тех, кто должен был продолжать строительство после него; от моделей этих из-за нерадивости попечителей Санта Мариа дель Фьоре, как сказано в другом месте, не осталось бы и воспоминания, если бы Симоне не изобразил эту модель в этой работе. На третьей, а именно алтарной стене он написал страсти Христа, который выходит из Иерусалима с крестом на плечах, идет на гору Голгофу в сопровождении огромнейшей толпы, прибывает туда, где его поднимают на крест между разбойниками; тут же и все прочие околичности, относящиеся к этой истории. Умолчу о большом количестве лошадей, о том, как стражники мечут жребий об одежде Христа, как Христос выводит святых отцов из преисподней, и обо всех других ценных замыслах, которые могли бы принадлежать мастеру не того времени, а превосходнейшему современному. Ибо, расписывая эти стены, он с весьма прилежной наблюдательностью Изображает на каждой из них различные истории, распределяя их по склону горы, а не отделяя одну историю от другой рамками, по обыкновению старых художников и многих новых, изображающих землю над воздухом четыре и пять раз, как в главной капелле той же самой церкви и на Кампо Санто в Пизе, где и он, выполняя много фресок, принужден был вопреки своей воле применить подобные разделения, ибо другие живописцы, как Джотто и Буонамико, его учитель(12), работавшие там, начали писать свои истории этим дурным способом.

          Итак, на Кампо Санто(13) Симоне, следуя, дабы не делать еще больше ошибок, порядку, которого придерживались другие, выполнил над главными дверями изнутри фреской Богоматерь, возносимую на небеса хором ангелов, поющих и играющих столь живо, что по ним можно опознать все разнообразные действия, обычно совершаемые поющими и играющими музыкантами: как они прислушиваются к звукам, открывают по-разному рты, возводят очи к небу, надувают щеки, напрягают горло и вообще со-вершают все прочие действия и движения, выполняемые музыкантами. Под этим Успением он на трех картинах изобразил несколько историй из жития св. Раньери пизанского. На первой, будучи юношей, он играет на цитре, под которую танцуют несколько девушек, красивейших и по выражению лиц, и по нарядным одеяниям и прическам того времени. Далее мы видим того же Раньери, которого за подобное сластолюбие упрекает отшельник блаженный Альберто и который стоит с поникшей головой, с заплаканным лицом и с глазами, покрасневшими от слез, в полном раскаянии за свой грех, в то время как Господь в воздухе, окруженный небесным светом, показывает, что прощает его. На другой картине Раньери, раздав все свое имущество беднякам божьим, собирается сесть на корабль, и его окружает целая толпа нищих, калек, женщин и детей, весьма возбужденно стремящихся пробраться вперед, чтобы попросить у него милостыни и поблагодарить его. На той же картине тот же святой, облеченный в храме власяницей паломника, стоит перед Богоматерью, окруженной многочисленными ангелами, которая показывает ему, что он упокоится в ее лоне в Пизе; все эти фигуры отличаются живостью и красотой лиц. На третьей Симоне изобразил, как Раньери, пробывший семь лет в заморских странах, являет всем своим видом, что провел в Святой земле три сорокадневных поста; там же он стоит в хоре, внимая богослужению, и множество мальчиков поют, а его искушает демон, которого отгоняет твердая решимость Раньери, не пожелавшего обидеть Господа и сопутствуемого фигурой, в коей Симоне изобразил Постоянство; она обращает древнего врага в бегство, а тот удаляется не только в смущении, но и объятый страхом и, согласно прекрасному и смелому замыслу художника, убегая, схватился руками за голову, которую он опустил и втянул, насколько возможно, в плечи, говоря, как это видно по надписи, выходящей из его пасти: «Больше не могу». И наконец, на той же картине мы видим еще Раньери коленопреклоненного на горе Фавор, когда в воздухе ему является чудесное видение Христа с Моисеем и Ильей. Все это в этом произведении, а также многое другое, о чем умалчиваю, обнаруживает, что Симоне обладал очень смелым воображением и понимал хороший способ изящно сочетать фигуры в манере тех времен. Закончив эти истории, он расписал в том же городе две доски темперой в сотрудничестве с Липпо Мемми, своим братом, который и раньше помогал ему в росписи капитула Санта Мариа Новелла и в других работах(14).

          Этот последний, хотя и не был столь превосходным, как Симоне, следовал тем не менее насколько мог, его манере и выполнил совместно с ним много фресок в Санта Кроче во Флоренции(15), у братьев проповедников в Санта Катерина в Пизе доску главного алтаря(16), а в Сан Паоло а Рипа д'Арно, кроме многих прекраснейших фресок, доску темперой, ту, которая ныне находится над главным алтарем, на которой Богоматерь, святые Петр и Павел и св. Иоанн Креститель, а также другие святые и которую Липпо подписал своим именем(17). Выполнив эти работы, он расписал самостоятельно доску темперой для братьев-августинцев в Сан Джиминьяно и приобрел этим такую известность, что ему пришлось отослать в Ареццо епископу Гвидо де Тарлати доску с тремя поясными фигурами, ныне находящуюся в капелле св. Григория в епископстве(18). Когда Симоне работал во Флоренции, его двоюродному брату, талантливому архитектору по имени Нероччо, удалось в 1332 году заставить зазвонить большой колокол флорентинской Коммуны, в который в течение семнадцати лет никто не мог звонить без помощи двенадцати человек, его раскачивающих. Последний же уравновесил его так, что раскачать его можно было вдвоем, после чего уже один звонил сколько угодно, несмотря на то что весил колокол более шестнадцати тысяч фунтов; кроме славы, это принесло в его пользу триста флоринов золотом, что было большим вознаграждением для тех времен. Вернемся же, однако, к нашим обоим сиенским Мемми: Липпо, помимо названных вещей, расписал по рисунку Симоне доску темперой, которая была отправлена в Пистойю и помещена над главным алтарем церкви Сан Франческо и почиталась прекраснейшей(19). В конце концов они вернулись в Сиену, на свою родину, где Симоне приступил к огромнейшей живописной работе над Портоне ди Камоллиа, многофигурному Венчанию Богоматери; но, так как с ним в это время приключилась весьма тяжелая болезнь, работа осталась незавершенной, он же, побежденный тяжким недугом, отошел из жизни сей в 1345 году, к величайшей скорби всего города и Аиппо, его брата, который соорудил для него достойную усыпальницу в Сан Франческо. Сам он завершил после этого много работ, оставшихся после Симоне незаконченными; к ним относились Страсти Иисуса Христа в Анконе над главным алтарем Сан Никкола(20), где Липпо закончил то, что начал Симоне, подражая тому, что названный Симоне делал, и завершил в капитуле Санто Спирито во Флоренции. Работа эта была бы достойна более продолжительной жизни, чем та, какая ей, быть может, суждена, ибо в ней весьма прекрасны положения лошадей, а также ; пораженных воинов, с оживленными телодвижениями рассуждающих о том, неужели же сын божий ими распят. Подобным же образом он завершил в Ассизи, в нижней церкви Сан Франческо, несколько фигур, начатых Симоне в алтаре св. Елизаветы, что при входе в двери, ведущие в капеллу(21); он изобразил там Богоматерь и св. Людовика, короля французского, а также других святых, а всего восемь фигур по колено, отменных и с весьма отменным цветом. Кроме то-го, Симоне начал в большой трапезной названного монастыря на торцовой стене много небольших историй и Распятие, изображенное в виде дерева; оно осталось незавершенным и набросано, как видно и поныне, кистью красной краской на штукатурке; так выполнялись картоны, приготовлявшиеся нашими старыми мастерами, чтобы быстрее работать фреской; а именно, распределив всю работу на штукатурке, они делали набросок кистью, перенося с небольшого рисунка все, что предполагалось сделать, в пропорциях, увеличенных настолько, насколько это было задумано. Поэтому и в других местах мы видим много других набросков, написанных таким же образом, встречаются также и многие другие, написанные красной краской на штукатурке и сохранившиеся после того, как самая работа уже облупилась. Возвратимся, однако, к Липпо: рисовал он толково, что можно видеть в нашей книге по читающему отшельнику, сидящему скрестив ноги. После Симоне он прожил двенадцать лет и много работал по всей Италии, особенно же во Флоренции, где расписал две доски в Санта Кроче(22). Так как манера обоих братьев весьма сходна, одного от другого можно отличить по следующему: Симоне подписывался под своими работами так: Simonis Memmi senensis opus,(23) а Липпо опускал свое имя и, не заботясь о чистоте латыни, подписывал таким образом: Opus Memmi de Senis me fecit.(24) На стене капитула Санта Мариа Новелла рукой Симоне изображены, кроме Петрарки и мадонны Лауры, о чем сказано выше, Чимабуе, архитектор Лапо, сын его Арнольфо и сам Симоне, в образе же папы на этой истории Бенедикт XI из Тревизо, бывший братом проповедником; портрет этого папы был гораздо раньше доставлен Симоне его учителем Джотто по возвращении последнего от названного папы, перенесшего свой двор в Авиньон(25). В том же месте он изобразил кардинала Николая из Прато рядом с названным папой; кардинал этот в то время прибыл во Флоренцию легатом этого первосвященника, как рассказывает в своих «Историях» Джованни Виллани. Над гробницей Симоне находится следующая эпитафия: Simoni Memmio pictorum omnium omnis aetatis celeberrimo. Vixit ann. LX. Mens II d. III.(26) Как видно по нашей упоминавшейся выше книге, в рисунке Симоне не был весьма превосходным, но обладал от природы изобретательностью и очень любил рисовать с натуры; в этом он признавался лучшим мастером своего времени настолько, что синьор Пандольфо Малатеста послал его в Авиньон, чтобы сделать портрет мессере Франческо Петрарки, по просьбе коего он затем с такой для себя славой выполнил портрет мадонны Лауры.

ПРИМЕЧАНИЯ

Симоне Мартини родился предположительно в 1284 г. Умер в Авиньоне в 1344 г. В 1317 г. — в Неаполе, у Роберта Анжуйского, в 1320 г. выполняет полиптих для церкви Санта Катерина в Пизе, в 1324 г. женится на сестре Липпо Мемми. В 1339 г. уезжает в Авиньон. Главные работы: фрески палаццо Пубблико в Сиене (1328), там же — более ранняя (1315) «Мадонна на троне» («Маеста») и «Благовещение» (напи-санное вместе с Липпо Мемми для сиенского собора, теперь в Уффици). Липпо Мемми — сын художника Меммо ди Филипуччо. Упоминается в 1317— 1347 гг. Работал с Симоне Мартини. В 1317 г. расписывал зал Совета в палаццо Пубблико в Сан Джиминьяно (там же — копия «Маеста» Симоне Мартини), в 1347 г. — в Авиньоне. Подписные работы: «Маеста» и «Благовещение» в Уффици, три «Мадон-ны» в церкви Серви в Сиене, «Мадонна дель Пополо» в Берлине, «Мадонна делла Мизерикордия» в соборе Орвието, «Мадонна со святыми» — фреска во дворе церкви Сан Доменико в Сиене. 1 Сонеты Петрарки, часть I, сонет 49.

2 Сонеты Петрарки, часть I, сонет 50.

3 «Известно мне» — письма Петрарки «А «A familiars» («К домашним»).

4 Джотго не был учителем Симоне.

5 Имеется в виду бронзовая сосновая шишка огромных размеров, перенесенная при сносе старого собора Св. Петра в ватиканский Джардино делла Пинья («сад сосновой шишки»). Работы в Сан Пьетро погибли при перестройке старой базилики.

6 В Авиньоне, куда Симоне отправился, согласно документам, в феврале 1339 г., от его работ сохранилось немного: люнета с Богоматерью в соборе и остатки фресок в бывшем папском дворце.

7 Сохранившаяся фреска в Сала дель Консильо (эале Совета) палаццо Пубблико в Сиене — одна из лучших работ Симоне.

8 Работы не сохранились.

9 Судьба работы неизвестна.

10 Речь идет о сохранившихся фресках в Испанской капелле (Капеллоне дельи Спаньуоли) церкви Санта Мариа Новелла, приписываемых теперь Андреа да Фиренце с его учениками.

11 См. биографию Арнольфо ди Лапо, с. 190.

12 Симоне учеником Буффальмакко не был.

13 Фрески на Кампо Санто приписываются также Липпо Мемми («Богоматерь»). Андреа да Фиренце и Антонио Венециано («Житие св. Раньери»).

14 Речь идет об описанных выше фресках в Испанской капелле.

15 Фрески в Санта Кроче не сохранились.

16 Сохранившийся алтарный образ выполнен одним Симоне (согласно обнаруженной подписи).

17 Фрески и образ не сохранились.

18 Работа не сохранилась.

19 Работа не сохранилась.

20 Работа не сохранилась.

21 Работы в Ассизи частично сохранились.

22 Обе работы не существуют.

23 «Симоне Мемми, сиенца, работа».

24 «Работа Мемми, сиенца, меня сделал».

25 Папский престол был перенесен в Авиньон не Бенедиктом XI, а его преемником Климентом V.

26 «Симоне Мемми, из всех художников всех времен знаменитейшему. Жил 60 лет, 2 месяца, 3 дня».

Жизнеописание

ТАДДЕО

ГАДДИ,

(Taddeo Gaddi)

живописца

          Дело прекрасное и поистине полезное и достохвальное всюду щедро вознаграждать доблесть и почитать того, кто ею обладает; ибо множество талантов, кои в иной раз так и пребывали бы во сне, воспрянувши от такого побуждения, стремятся изо всех сил не только ею овладеть, но и проявить себя в ней превосходными, дабы подняться и достигнуть до степени полезной и почетной, а это, в свою очередь, приносит их родине честь, им самим славу, богатство и знатность их потомкам, кои, побуждаемые таким началом, весьма часто становятся людьми богатейшими и знатнейшими, каковыми и стали благодаря творчеству живописца Таддео Гадди его потомки. Таддео, сын Гаддо Гадди, флорентинец, после смерти Джотто, который был восприемником его при крещении, а после смерти Гаддо и его учителем в течение двадцати четырех лет (как пишет Ченнино ди Дреа Ченнини, живописец из Колле ди Вальдельза)(1), остался в живописи по рассудительности и таланту одним из первых в этом искусстве, превосходя всех своих сотоварищей.

          Свои первые работы он выполнил с великой легкостью, скорее дарованной ему природой, чем приобретенной им искусством, в церкви Санта Кроче(2) во Флоренции, в капелле сакристии, где совместно со своими товарищами, учениками покойного Джотто, сделал несколько историй из жития св. Марии Магдалины с прекрасными фигурами в очень красивых и крайне замысловатых одеяниях того времени. А в капелле Барончелли и Бандини, где раньше Джотто уже расписал темперой доску, он сделал самостоятельно на стене фреской несколько историй из жизни Богоматери, почитавшихся прекраснейшими. Он написал также над дверями этой сакристии историю Христа, спорящего во храме с книжниками, которая позднее была наполовину уничтожена, когда Козимо Старший де Медичи при постройке новициата капеллы и вестибюля перед сакристией сделал каменный карниз над названной дверью. В той же церкви он расписал фреской капеллы Беллаччи и св. Андрея, возле одной из трех капелл Джотто; там он изобразил, как Иисус Христос уводит от сетей Андрея и Петра, а также распятие этого апостола, вещь поистине достойную всякого одобрения и хвалы как для тех времен, когда она была закончена, так и в наши дни. Над боковой дверью под гробницей Карло Марсуппини, аретинца, он написал фреской усопшего Христа с Мариями, заслужившего величайшее одобрение. А под перегородкой, разделяющей церковь, по левой руке над Распятием Донато(3) он написал фреской историю из жизни св. Франциска, а именно чудо воскресения мальчика, убившегося при падении с балкона, с явлением в воздухе самого святого. На этой истории он изобразил своего учителя Джотго, поэтов Данте и Гвидо Кавальканти, а как говорят некоторые, и самого себя. Для той же церкви он в разных местах написал еще много фигур, опознающихся живописцами по манере.

          Для сообщества же храмовников он расписал табернакль, что на углу Виа дель Крочифиссо, внутри которого находится его прекраснейшее Снятие со креста(4).Во дворе монастыря Санто Спирито он под арочками возле капитула выполнил две истории, на одной из которых изображено Предательство Христа Иудой, на другой — Последняя вечеря с апостолами. И в том же монастыре над дверями трапезной он написал Распятие и нескольких святых, по которым можно определить, что он среди других, там работавших, был поистине подражателем манеры Джотто, чьим величайшим почитателем он был всегда(5).

          В Сан Стефано, что у Понте Веккио, он написал с большой тщательностью образ и пределлу главного алтаря(6), а в оратории Сан Микеле ин Орто весьма хорошо выполнил на доске усопшего Христа, оплакиваемого Мари-ями и весьма благоговейно переносимого в гробницу Никодимом(7). В церкви братьев сервитов он расписал капеллу рода дель Паладжо, посвященную св. Николаю, историями из жития этого святого(8), где, написав с величайшим толком и изяществом корабль, он ясно показал, что имеет полное представление о бурном волнении моря и ярости бури, во время которой моряки, облегчая корабль, выбрасывают товары; в воздухе же появляется св. Николай и спасает их от этой беды. Работа эта понравилась и получила большое одобрение, вследствие чего ему было поручено расписать капеллу главного ал-таря той же церкви, где он и написал фреской несколько историй из жизни Богоматери и темперой на доске также Богоматерь со многими святыми, выполнив их весьма живо. Равным образом в пределле названной доски он изобразил малыми фигурами несколько других историй из жизни Богоматери, о которых особо упоминать не приходится, ибо в 1467 году все погибло, когда Лодовико, маркиз мантуанский, выстроил там по рисунку Леона-Баттисты Альберти(9) купол, который и ныне там, а также хоры для братьев, доску же велел перенести в капитул монастыря. В трапезной того же монастыря Таддео написал наверху над деревянными спинками Тайную вечерю Иисуса Христа с апостолами, над ней же Распятие со многими святыми(10).

          По завершении этой работы Таддео Гадди был приглашен в Пизу, где для Герардо и Буонаккорсо Гамбакорти расписал в Сан Франческо главную капеллу фресками в отменном колорите со многими фигурами и историями из житий св. Франциска, а также св. Андрея и св. Николая. А на своде и на стене изображен папа Гонорий, подтверждающий устав ордена, с портретом Таддео, написанным с натуры и в профиль, с головой, завернутой в капюшон(11); внизу же на этой истории написаны следующие слова: Magister Taddeus Gaddus de Florentia pinxit hans historiam Sancti Francisci et Sancti Andreae et Sancti Nicolai anno Domini MCCCXLII, de mense augusti.(12)

          Он выполнил также во дворе того же монастыря фреской Богоматерь со своим младенцем на руках, отличающуюся превосходным колоритом, а посередине церкви, по левую руку, у входа, — сидящего св. Аюдовика, епископа, которому св. Герард Вилламанья, брат того же ордена, представляет брата Бартоломмео, в те времена настоятеля этого монастыря(13). В фигурах этого произведения, поскольку они написаны с натуры, видны живость и изящество бесконечные той простой манеры, которая в некоторых вещах была лучше манеры Джотто, в особенности при выражении просьбы, радости, скорби и тому подобных чувств, каковые, будучи хорошо выражены, всегда составляют для живописца честь величайшую.

          По возвращении во Флоренцию Таддео продолжал для Коммуны строительство Орсанмикеле, где переделал столбы лоджий, сложив их из хорошо отесанных камней, тогда как раньше они были из кирпича, не изменяя, однако, рисунка, оставленного Арнольфо(14), в соответствии с которым над лоджией были выстроены палаты с двумя сводами для хранения запасов зерна, заготовляемого народом и Коммуной Флоренции. Для завершения этой работы цех Порта Санта Мариа, которому были поручены заботы о строительстве, установил выплату пошлины на площади и хлебном рынке и некоторые другие весьма незначительные повинности. Но, что гораздо важнее, по разумнейшему решению было твердо постановлено, что каждый из цехов Флоренции строит от себя один столб со святым покровителем цеха в нише и что ежегодно в праздник этого святого консулы данного цеха собирают пожертвование й там на весь этот день поднимается знамя с их гербом, но что тем не менее пожертвования делаются и Мадонне, но идут в пользу нуждающихся бедняков.

          В 1333 году большим наводнением были уничтожены въезды на мост Рубаконте, разрушено селение Альтафронте, от Понте Веккио осталось лишь два средних быка, Понте Санта Тринита был разрушен целиком за исключением одного разбитого быка, а от Понте алла Карайя осталась только половина, и была прорвана плотина Оньисанти. И потому тогдашние правители города постановили, что не желают более, чтобы живущие за Арно возвращались домой с таким неудобством, ибо они принуждены были переезжать на лодках; и, призвав Таддео Гадди, учитель которого Джотто уехал в Милан, поручили ему представить модель и проект Понте Веккио, наказав ему выстроить его по возможности наикрасивейшим и наипрочнейшим; и он, не жалея ни труда, ни расходов, выстроил его со столь прочными береговыми устоями и столь великолепными сводами, целиком сложенными из камня, отесанного резцом, что он выдерживает теперь по двадцать две лавки с каждой стороны, то есть всего сорок четыре с великой пользой для Коммуны, выручающей за их аренду восемьсот флоринов в год. Длина сводов от края до края — 32 локтя, средняя дорога равна 16 локтям, дорожки у лавок — по 8 локтей с каждой стороны; за сооружение это, стоившее 60 тысяч золотых флоринов, Таддео не только тогда заслужил славу бесконечную, но и теперь восхваляется еще больше, чем когда-либо; ибо, не говоря о многих других наводнениях, мост этот не был поврежден и 13 сентября 1557 года тем, которое разрушило до основания Понте Санта Тринита, две арки Понте алла Каррайя и разбило большую часть Рубаконте, а также причинило много и других заметнейших разрушений. И поистине не было разумного человека, кто бы не только не подивился бы, но и не поразился бы тем, что названный Понте Веккио остался недвижим при такой стремительности напора вод, леса и обломков, несшихся сверху, и обнаружил такую прочность. В то же самое время Таддео заложил Понте Санта Тринита, завершенный менее удачно в 1346 году и стоивший 20 тысяч флоринов золотом; я говорю «менее удачно», ибо в отличие от Понте Веккио он был совершенно разрушен названным наводнением 1557 года. Подобным же образом, по указаниям Таддео, в то же время была возведена береговая стена у Сан Грегорио на сваях, причем было захвачено два быка моста, дабы увеличить для города участок в сторону Пьяцца-де-Моцци и использовать его, как это и было сделано, для мельниц, которые там и находятся.

          В то время как все эти работы выполнялись по указаниям и рисункам Таддео, он тем не менее не переставал заниматься и живописью, работая в здании суда Мерканциа веккиа(15), где в поэтическом замысле изобразил судилище из шести мужей, по числу старшин этого учреждения, наблюдающее, как Истина, нагая под прозрачными тканями, вырывает язык у лжи, закутанной в черное; внизу стоят следующие стихи:

          Святому правосудью повинуясь,

          Се пстина, покорно и нельстиво

          Язык у Лжи коварнои рвет ретиво.

          Под историей же — следующие стихи:

          Таддео звался тот, кем сделана работа,

          Учителем его был добрый мастер Джотто.

          В Ареццо ему было заказано несколько работ(16), которые Таддео и довел с учеником своим Джованни да Милано(17) до последнего совершенства; из них мы видим и теперь в братстве св. Духа одну историю на стене главного алтаря и на ней Страсти Христовы со многими конями и с разбойниками на кресте; вещь эта почиталась прекраснейшей за то, как он написал распятие Христа на кресте, где несколько фигур, живо изображенных, показывают ярость евреев, из которых одни тянут его за ноги на веревке, другие протягивают губку, иные же изображены в разнообразных положениях, как, например, Лонгин, пронзающий ему бок, и три солдата, которые разыгрывают одежду и которые, бросая кости, выражают на лице и страх и надежду; первый в полном вооружении стоит в напряженном положении, ожидая своей очереди, и кажется, что не чувствует, как ему неудобно, — так ему хочется бросить кости; другой, высоко подняв брови, раскрыв глаза и рот, смотрит недоверчиво на кости, словно подозревая обман, и ясно показывает зрителю свое желание и жажду выигрыша, третий, расстелив одежду на земле, встряхивает в руке кости и улыбается, словно хочет показать, что собирается всех обыграть. Равным образом мы можем увидеть на стенах церкви и несколько историй из жития св. Иоанна Евангелиста, а также и другие вещи, выполненные Таддео в том же городе, в которых всякий, кто понимает толк в искусстве, узнает его руку. В епископстве можно видеть и ныне позади главного алтаря несколько историй из жития св. Иоанна Крестителя, исполненные в столь чудесной манере и с таким рисунком, что заставляют признать его удивительным мастером. В Сант Агостино, в капелле св. Себастьяна, рядом с сакристией он выполнил истории из жития этого мученика и Спор Христа с книжниками, столь отменные и законченные, что просто диво смотреть на красоту разнообразных переливов цвета и на изящество красок этих превосходно отделанных произведений.

          В Казентино в церкви Сассо делла Верниа он расписал ту капеллу, где св. Франциск восприял стигматы, причем в мелочах ему помогал Якопо ди Казентино(18), который благодаря этому его посещению и стал его учеником. Закончив эту работу, он вместе с Джованни да Милано вернулся во Флоренцию, где в городе и за городом они расписали много досок и выполнили Много значительных живописных работ; и с течением времени Таддео заработал столько, обращая все в капитал, что положил начало богатству и знатности своего семейства, всегда почитаясь человеком предусмотрительным и благоразумным. Он расписал также капитул в Санта Мариа Новелла по заказу местного приора, давшего ему замысел(19). Правда, ввиду больших размеров работы и так как в то время, когда строились мосты, был как раз открыт для обозрения капитул Санто Спирите с величайшей славой для Симоне Мемми, его расписавшего, названному приору пришло желание пригласить Симоне для этой работы исполу; когда он это обсудил вместе с Таддео, то обнаружил, что тот очень доволен, ибо любил чрезвычайно Симоне, вместе с которым был учеником у Джотто и которому всегда был любезным другом и товарищем. О души, поистине благородные, ведь вы без соперничества, честолюбия или зависти любили друг друга по-братски, и каждый радовался почестям и заслугам друга, будто своим собственным!

          Итак, работа была поделена, и три стены были отданы Симоне, как я рассказал в его жизнеописании, а Таддео — левая стена и весь свод, который был разделен им на четыре доли или четверти в соответствии с формой свода. В первой он выполнил Воскресение Христово, где кажется, что он хотел сделать попытку, чтобы свет исходил от сияния прославленного тела, как это видно по городу и некоторым горным скалам; однако он не сделал этого по отношению к фигурам и остальному, усомнившись, может быть, в возможности преодолеть обнаружившиеся при этом трудности. Во второй четверти он выполнил Иисуса Христа, спасающего св. Петра при кораблекрушении, где апостолы, управляющие судном, безусловно весьма прекрасны и, между прочим, тот, который удит рыбу на берегу моря (что было сделано впервые Джотто в Риме, в мозаичном корабле в Сан Пьетро), показан с величайшей и живой выразительностью. В третьей он написал Вознесение Христово и в последней Нисхождение Святого Духа, где среди евреев, стоящих у дверей и пытающихся войти, можно увидеть много прекрасно расположенных фигур. В нижней части стены находятся семь наук с их наименованиями и с фигурами, соответствующими каждой из них. Грамматика в женском одеянии обучает у дверей ребенка, внизу же сидит писатель Донат. За Грамматикой следует Риторика, у ног которой расположена фигура с двумя руками на книгах, третья же рука приподнимает снизу плащ и прижимает его к губам. Логика держит в руке змею под покрывалом, в ногах у нее читающий Зенон Элеат. Арифметика же держит доски абака, под ней же сидит Авраам, ее изобретатель. Музыка имеет инструменты для игры, и под ней сидит Тубалкаин, бьющий двумя молотами по наковальне и прислушивающийся к этому звуку. Геометрия держит наугольник и циркуль, внизу же — Евклид. У Астрологии в руках — небесная сфера, в ногах у нее — Атлас. С другой стороны сидят семь богословских наук, и под каждой из них люди наиболее соответствующих им сословий и положений: папа, император, король, кардиналы, герцоги, епископы, маркизы и другие; в лице папы изображен Климент V. В середине и несколько выше — св. Фома Аквинский, который был украшением всех названных наук, и в ногах у него — несколько еретиков: Арий, Савелий и Аверроэс, а вокруг него Моисей, Павел, Иоанн Евангелист и несколько других фигур, над которыми расположены четыре основных добродетели и три богословских с бесчисленными другими аллегориями, выраженными Таддео с рисунком неплохим и изяществом немалым, так что работу эту можно считать наилучшей по замыслу и сохранности из всех ему принадлежавших.

          В той же Санта Мариа Новелла над перегородкой церкви он написал также св. Иеронима в кардинальском облачении(20), ибо, почитая этого святого, избрал его покровителем своего дома, а впоследствии, после смерти Таддео, сын его Аньоло над перегородкой заказал гробницу для потомков, прикрытую мраморной плитой с гербом Гадди; потомкам сим кардинал Иероним за доброту Таддео и за их заслуги испросил у Господа почетнейшие церковные степени камеральных клириков, епископов, кардиналов, настоятелей и почетных кавалеров; и все эти потомки Таддео в любом колене всегда ценили прекрасные таланты, склонные к скульптуре и живописи, благоприятствуя и помогая им изо всех своих сил.

          Наконец, достигши возраста пятидесяти лет и пораженный жесточайшей горячкой, Таддео отошел из жизни сей в 1350 году, оставив сыновей Аньоло и Джованни, завещав им заниматься живописью и поручив воспитание в них жизненных правил Якопо ди Казентино, обучение же их искусству — Джованни да Милано. Джованни этот, помимо многих других вещей, написал после смерти Таддео доску, которая была помещена в Санта Кроче на алтаре св. Герарда из Вилламанья, через четырнадцать лет после того, как он лишился своего учителя, а также в Оньисанти, обители братьев умилиатов, доску главного алтаря, почитавшуюся весьма прекрасной, а в Ассизи он расписал абсиду главного алтаря, где он выполнил Распятие, Богоматерь и св. Клару, а на стенах и по бокам истории из жизни Богородицы. Затем он отправился в Милан, где написал много работ темперой и фреской и где в конце концов и умер(21).

          Таким образом, Таддео постоянно придерживался манеры Джотто, однако не многим ее улучшил, лишь колорит стал у него более свежим и живым, чем у Джотто, который столько занимался улучшением других частей в этом искусстве и преодолением трудностей, что, хотя обращал внимание и на колорит, не имел возможности сделать и это; Таддео же, видя, в чем преуспел Джотто, и научившись у него этому, имел время присовокупить еще кое-что и улучшить колорит. Погребен был Таддео своими сыновьями Аньоло и Джованни в Санта Кроче, в первом дворе, в склепе, сделанном им своему отцу Гаддо, и был весьма почтен стихами мужами того времени, в этом деле искусными, как человек, много заслуживший своим нравом, а также и тем, что, помимо живописных работ, выполнил по добрым правилам много удобнейших построек в своем городе и, кроме сказанного, усердно и тщательно осуществил строительство колокольни Санта Мариа дель Фьоре по рисунку, оставленному Джотто, его учителем(22); колокольня эта была выстроена так, что нельзя представить себе более тщательной кладки камней, ни создать башни более прекрасной по своим украшениям, вложенным в нее расходам и совершенству ее рисунка. Эпитафия, составленная для Таддео, читается так:

Hoc uno dici polerat Florentia felix

Vivente: at certa est non potuisse mori.(23)

          В рисунке Таддео весьма смел, как это можно видеть в нашей книге, где его рукой изображена история, выполненная им в капелле св. Андрея в Санта Кроче во Флоренции.

ПРИМЕЧАНИЯ

Дата рождения Таддео Гадди неизвестна, умер в 1366 г. Ученик Джотто (может быть, ему принадлежит «Рождество Богородицы» в Санта Кроче во Флоренции). Достоверные работы: триптих в Берлине (подписной), истории из жизни Христа и св. франциска во Флоренции (в Академии), поясные портреты в крипте церкви Сан Миньято, там же (1341—1342), капелла Барончелли в Санта Кроче, там же (1332— 1338), доска для церкви Сан Джованни фуорчивитас в Пистойе (1353), «Мадонна» в Уффици (подписная — 1355 г.). Вазари делает из Таддео архитектора по аналогии с Джотто, неверно приписывая ему работы в Орсанмикеле. Неправильно указан год смерти. Другие данные и атрибуции более достоверны. 1 См. Ченнино Ченнини, «Трактат о живописи». Есть перевод на русский язык (М. 1933).

2 Перечисленные работы Таддео Гадди в Санта Кроче частично сохранились.

3 Имеется в виду «Распятие» работы Донателло (см. биографию Брунеллеско в части II «Жиэнеописаний»).

4 Табернакль был впоследствии разрушен.

5 Работа не сохранилась.

6 Работа не сохранилась.

7 Работа сохранилась и находится теперь во флорентинской Академии художеств.

8 Работы в церкви сервитов Сантиссима Аннунциата в настоящее время не существуют.

9 Об этой работе см. биографию Леона-Баттисты Альберти в части II «Жизнеописаний».

10 Работа позднее записана и переписана.

11 Капелла побелена.

12 «Мастер Таддео Гадди из Флоренции написал эту историю св. Франциска и св. Андрея и св. Николая в августе месяце 1342 года».

13 Работы не сохранились.

14 См. биографию Арнольфо ди Лапо, с. 186. Достоверных данных об архитектурной деятельности Таддео Гадди нет.

15 Работа не сохранилась.

16 Работы в Ареццо не сохранились.

17 Джованни да Милано (Джованни ди Якопо ди Гвидо да Каверцайо или Джованни Да Комо) упоминается впервые во флорентинских документах в 1350 г.; его достоверной работой следует считать фрески капеллы Ринуччини в Санта Кроче. Был ли Джованни да Милано учеником Таддео Гадди — точно неиэвестно.

18 См. дальше биографию Якопо ди Казентино.

19 Речь идет об Исгтанской капелле церкви Санта Мариа Новелла (см. биографию Симоне и Липпо Мемми).

20 Работа не сохранилась.

21 Судьба досок неизвестна, фрески в Ассизи не сохранились.

22 Точных сведений об этом нет.

23 «Счастливая Флоренция могла сказать ему при жизни: уверена, что умеретъ ты не можешь»

Жизнеописание

АНДРЕА

ди

ЧОНЕ ОРКАНЬИ,

(Andrea di Cione Orcagna)

флорентийского живописца, скульптора и архитектора

          В редких случаях талант, превосходный в одном деле, не может с легкостью научиться и чему-либо другому, и главным образом тому, что с его первым делом сходно и как бы проистекает из одного и того же источника; так было и с флорентинцем Орканьей, который, как будет сказано ниже, был живописцем, скульптором, архитектором и поэтом. Родился он во Флоренции и с детства еще начал заниматься скульптурой под руководством Андреа Пизано, продолжая работать несколько лет; но затем, желая обогатить себя обилием замыслов, чтобы красиво компоновать истории, он отдался изучению рисунка с таким рвением, чтобы, опираясь на помощь собственной натуры, овладеть им всесторонне. А так как одна вещь влечет за собой другую, он, испытав себя в живописи красками, темперой и фреской, настолько в этом преуспел при помощи своего брата Бернардо Орканьи(1), что Бернардо этот принял его работать вместе с собой над житием Богоматери в Санта Мариа Новелла, в большой капелле, принадлежавшей тогда семейству Риччи. Работа эта, будучи законченной, почиталась весьма прекрасной, однако по нерадивости тех, кто позднее должен был о ней заботиться, не прошло и многих лет, как из-за порчи крыш она была повреждена водой и потому и приведена в ее нынешнее состояние, как об этом будет сказано в своем месте; пока же достаточно сказать, что Доменико Грилландайо, переписавший ее(2), сильно воспользовался замыслами Орканьи. Последний же выполнил в той же церкви также фреской и вместе с братом своим Бернардо капеллу Строцци, неподалеку от дверей сакристии и колоколов(3). В капелле этой, куда можно подняться по каменной лестнице, он написал на одной стене Райскую славу со всеми святыми в разнообразных одеяниях и прическах тех времен. На друтой стене он изобразил Ад со рвами, кругами и другими вещами, описанными Данте, в творениях которого Андреа был весьма сведущим. В церкви сервитов, в том же городе, он расписал, также совместно с Бернардо, фреской капеллу семейства Креши(4), а в Сан Пьер Маджоре написал на очень большой доске Венчание Богоматери, а также одну доску и в Сан Ромео, возле боковых дверей(5). Равным образом он и Бернардо, брат его, совместно расписали фреской наружную стену в Сант Аполлинаре с такой тщательностью, что краски удивительнейшим образом сохранились в этом открытом месте яркими и красивыми(6). Побуждаемые славой этих работ Орканьи, очень восхвалявшихся, тогдашние правители Пизы пригласили его расписать на Кампо Санто этого города кусок стены, как это раньше делали Джотто и Буффальмакко.(7) Приступив к этому, Андреа написал Страшный суд с разными фантазиями по своему усмо-трению на стене, обращенной к собору, возле Страстей Христовых, выполненных Буффальмакко. Там, в утлу, выполняя первую историю, он изобразил в ней мирских властителей всех степеней, поглощенных удовольствиями этого света; он рассадил их на цветущем лугу и в тени многочисленных апельсинных деревьев, образующих приятнейшую рощу, а над ветвями несколько амуров порхают вокруг них и около многочисленных молодых женщин, написанных, как видно, с натуры и с благородных женщин и синьор тех времен, узнать коих по отдаленности времени нельзя. Они собираются пронзить стрелами их сердца; рядом же молодые люди и синьоры слушают музыку и пение и смотрят на любовные танцы юношей и девушек, нежно наслаждающихся своей любовью. Среди этих синьоров Орканья изобразил Каструччо, луккского синьора, юношу прекраснейшей наружности, с головой, завернутой в голубой капюшон, и с соколом на кулаке, а возле него другах неизвестных синьоров того времени. В общем в этой первой части он изобразил с большой тщательностью и изящнейшим образом, насколько это позволяло место и соответственно с требованиями искусства, все мирские утехи. С другой стороны в той же истории он изобразил на высокой горе жизнь тех, кто, влекомые раскаянием в грехах и желанием спастись, бежали от мира на эту гору, переполненную святыми отшельниками, служащими Господу, занимаясь разными делами с живейшими чувствами. Иные читают и молятся, всецело предаваясь созерцательной жизни, другае же работают, чтобы добыть средства к существованию, разнообразно проявляя себя в жизни деятельной. Там мы видим в числе другах отшельника, который доит козу, и более подвижную и живую фигуру изобразить невозможно. Затем, ниже, св. Макарий показывает трем королям, которые едут со своими дамами и свитой на охоту, человеческую ничтожность в образе трех мертвых, но не совсем еще сгнивших королей, лежащих в гробницах; их внимательно разглядывают живые короли с разнообразными прекрасными движениями, полными изумления, и кажется, будто они, жалея самих себя, размышляют о том, что им суждено скоро уподобиться тем. В одном из этих трех королей, едущих на конях, Андреа изобразил Угуччоне делла Фаджуола, аретинца, в фигуре, которая отворачивается, зажимая нос, дабы не слышать зловония мертвых и гниющих королей. В середине этой истории находится Смерть, летящая по воздуху в черном одеянии и указующая на то, что косой своей пресекла жизнь многам, жившим на земле в любом состоянии и положении: бедным, богатым, калекам, здоровым, молодым, старым, мужчинам, женщинам, в общем же бесчисленному множеству всех возрастов и обоего пола. А так как Орканья знал, что пизанцам понравилась выдумка Буффальмакко, который заставил говорить фигуры Бруно в Сан Паоло ди Рипа д'Арно, изобразив выходящие изо рта буквы, он всю свою эту работу заполнил подобными же надписями, большая часть коих повреждена временем и стала непонятной. Так, нескольких больных стариков он заставляет говорить:

          Мы радостей земных навек лишились!

          О смертъ, ты всех недугов облегченье;

          Последнее пошли нам утешенье.

          Далее следуют непонятные слова и стихи, сочиненные в том же старинном духе, как и приведенные выше, самим Орканьей, который занимался поэзией и писал кое-какие сонеты. Вокруг этих мертвых тел изображены дьяволы, извлекающие у них из уст их души и относящие их к неким колодцам, полным пламени и вырытым на вершине высочайшей горы. Насупротив находятся ангелы, которые подобным же образом вынимают души из уст добрых покойников и летят с ними в рай. На этой истории есть несомая двумя ангелами большая надпись со следующими словами:

          Не защитят здесь никакие латы —

          Ученый, храбрый, знатный и богатый,

          Никто ударов смерти не снесет.

          Еще несколько слов читаются плохо. Внизу затем в обрамлении этой истории расположены девять ангелов, несущих соответственные надписи с изречениями на народном и латинском языках; они помещены снизу, ибо наверху портили бы историю, а не поместить их на своем произведении автору казалось не-допустимым, ибо он считал их весьма удачными, и они, вероятно, соответствовали вкусам времени. Мы большую их часть пропускаем, дабы не наскучить подобными неуместными и мало приятными вещами, не говоря о том, что большинство этих изречений стерты, а все же остальные более чем несовершенны. Работая после этих вещей над Страшным судом, Орканья поместил Иисуса Христа наверху под облаками, среди двенадцати его апостолов, где он судит живых и мертвых; своим прекрасным искусством он с большой живостью показал, с одной стороны, скорбные переживания осужденных, плачущих и влекомых яростными демонами в ад, с другой же — радость и ликование праведных, коих сонм ангелов, ведомых архангелом Михаилом, торжественно сопровождает как избранников одесную к блаженным. И поистине жаль, что из-за отсутствия описаний в таком множестве мужей, облеченных в тоги, кавалеров и других синьоров, там изображенных и написанных, очевидно, с натуры, лишь очень немногое известны нам по имени или кем они были; правда, говорят, что папа, которого мы там видим, Иннокентий IV, друг Манфреда(8).

          После этой работы и нескольких мраморных скульптур, выполненных с большой для него славой для Мадонны, что на береговом устое Понте Веккио(9), Андреа оставил брата своего Бернардо работать на Кампо Санто самостоятельно над Адом, согласно описанию Данте (испорченным впоследствии в 1530 году и подновленным живописцем наших дней Соллацино), сам же возвратился во Флоренцию, где посередине церкви Санта Кроче на огромнейшей стене по правую руку написал фреской то же, что писал на пизанском Кампо Санто(10), в подобных же трех картинах, за исключением, однако, той истории, где святой Макарий показывает трем королям человеческую ничтожность, и той, где жизнь отшельников, служащих богу на горё. Выполняя же все остальное, он работал здесь с лучшим рисунком и большей тщательностью, чем ранее в Пизе, придерживаясь тем не менее почти тех же приемов в замысле, манере, надписях и во всем остальном и ничего не меняя, кроме портретов, сделанных с натуры, ибо в этой своей работе он частично изобразил любезнейших своих друзей, коих поместил в раю, частично же недругов, посаженных им в ад. Среди праведников мы видим изображенного им с натуры в профиль с тиарой на голове папу Климента VI, который в его времена сократил промежуток между юбилейными годами со ста до пятидесяти лет, был другом флорентинцев и имел его картины, которые очень любил. Среди тех же и мастер Дино дель Гарбо, превосходнейший медик того времени, одетый так, как тогда одевались ученые, и с красным беретом, подбитым беличьим мехом, на голове, ведомый за руку ангелом; многие же другие портреты опознать теперь невозможно. Среди грешников он изобразил Гварди, судебного исполнителя флорентинской Коммуны, влекомого дьяволом при помощи крюка; узнать его можно по трем красным лилиям на белом берете, какой носили судебные исполнители и тому подобные должностные лица, и это за то, что тот однажды описал его имущество. Он написал там также нотариуса и судью, выступавших против него в этом деле. Возле Гварди находится Чекко д'Асколи, знаменитый маг того времени, а немного выше, а именно в середине, —- лицемерный монах, вылезший из могилы, хочет тайком пробраться к праведникам, но в это время его застигает ангел и выталкивает к грешникам.

          Кроме Бернардо, у Андреа был брат по имени Якопо(11), который занимался, но с малой для себя пользой, скульптурой, иногда изготовляя для Андреа эскизы рельефов и терракот, и вот пришло и ему желание сделать что-нибудь из мрамора, дабы убедиться, помнит ли он основы этого искусства, которым, как говорилось, он занимался в Пизе; и, приступив, таким образом, с большим рвением к опытам, он сделал такие успехи, что позднее это использовал с честью для себя, как об этом будет сказано.

          После этого он все свои силы отдал изучению архитектуры, надеясь это когда-нибудь использовать. И надежда эта его не обманула, ибо в 1355 году флорентинская Коммуна скупила вокруг своего дворца несколько домов у горожан, дабы увеличить и расширить площадь, а также отвести на ней место, где горожане могли бы собираться в дождь и зимой и делать под навесом дела, совершавшиеся около трибун на площади, когда этому не препятствовала дурная погода. Для этой цели было заказано много проектов великолепной и огромнейшей лоджии у дворца, а вместе с ней и Монетного двора, где чеканят деньги. Среди этих проектов, выполненных лучшими мастерами города, единогласно одобрен и принят был проект Орканьи как самый большой, величественный и красивый из всех, и по постановлению Синьории и Коммуны под его руководством на площади началась постройка большой лоджии на фундаментах, заложенных во времена герцога Афинского, а строилась она с большой тщательностью из хорошо слаженных тесаных камней(12). И для того времени было новостью то, что арки сводов были выведены уже не стрельчатые, как было до тех пор принято, а полукруглые, новым и похвальным способом, придававшим много красоты и изящества такому сооружению, которое в короткое время было завершено под руководством Андреа. А если бы додумались до того, чтобы поместить ее рядом с Сан Ромоло, повернув ее задней стороной к северу, чего, возможно, не сделали ради ее удобной близости к входу во дворец, она, будучи сооружением прекраснейшей работы, стала бы и полезнейшим для всего города, в то время как теперь при большом ветре зимой находиться в ней невозможно. В этой лоджии между арками переднего фасада Орканья поместил в раме из собственноручно выполненных украшений семь мраморных фигур, изображающих полурельефом семь богословских и главных добродетелей, столь прекрасно дополняющих все произведение, что он был признан не менее хорошим скульптором, чем архитектором и живописцем. Вообще же он был во всем своем обхождении человеком шутливым, воспитанным и любезным, не находя себе в этом равных. А так как для изучения одной из своих трех профессий он никогда не оставлял остальных, то во время строительства лоджии он написал темперой доску со многими большими фигу, а также пределлу с малыми фигурами для капеллы Строцци(13), где он раныпе со своим братом Бернардо уже написал несколько фресок. На доске этой, полагая, что она лучше может свидетельствовать о его профессии, чеДработы, выполненные фреской, он подписал свое имя со следующими слодами: Anno Domini MCCCLVII Andreas Cionis de Florentia me pinxit.(14)

          Завершив эту работу, он выполнил несколько живописных работ также на досках, отосланных к папе в Авиньон, где они и теперь находятся в кафедральном соборе города(15). Вскоре после этого члены товарищества Орсанмикеле, орбрав много денег, милостыни и имущества, пожертвованного их Богоматери во время мора 1348 года, постановили соорудить для нее параднейшую и богатую оправу в виде капеллы или же табернакля не только из всякого рода разного мрамора и других ценных камней, но и с мозаикой и бронзовыми украшениями, какие только можно было пожелать, так, чтобы он работой и материалом превосходил все столь же великолепные работы этого рода, созданные до тех пор. После чего весь заказ был передан Орканье как превосходнейшему мастеру того времени, и он выполнил несколько рисунков, один из которых был в конце концов одобрен правителями как лучший из всех(16). И, поручив ему работу, вполне положились на его суждение и советы. Он же, передав мастерам-резчикам, прибывшим из разных стран, все остальное, сам с братом принялся за выполнение всех фигур этого произведения; когда же все было закончено, они эти фигуры вставили в кладку и скрепили весьма обдуманно без всякой известки одними медными скобами на свинце, дабы не запятнать блестящий полированный мрамор, и это получилось у него столь удачно на пользу и славу работавших после него, что когда рассматриваешь эту работу, то благодаря этим связям и скрепам, изобретенным Орканьей, кажется, что вся капелла высечена из одного куска мрамора. И хотя она выполнена в немецкой манере, все же она отличается в этом роде таким изяществом и соразмерностью, что занимает первое место среди работ того времени, главным образом за отличнейшее сочетание больших и малых барельефных фигур ангелов и пророков, окружающих Мадонну. Чудесно также и литье тщательно отполированных бронзовых поясов, окружающих всю работу, смыкающих и скрепляющих ее таким образом, что она становится крепкой и прочной не в меньшей мере, чем прекраснейшей во всех своих частях. Но насколько он стремился к тому, чтобы в тот грубый век показать тонкость своего таланта, видно по большой полурельефной истории в задней части названного табернакля, где фигурами, в полтора локтя каждая, он выполнил двенадцать апостолов, взирающих на Мадонну, возносящуюся на небеса в мандорле в окружении ангелов. В одном из этих апостолов он изваял самого себя из мрамора, старым, каким он тогда был, с бритой бородой, с головой, завернутой в капюшон, с плоским и круглым лицом, как видно выше, где он срисован с этого портрета.

          Кроме того, внизу на мраморе он написал следующие слова:

          Andreas Cionis Pictor Florentinus Oratorii Archimagister Exlitit Huius MCCCLIX.(17)

          Оказывается, что сооружение этой лоджии и мраморного табернакля вместе со всей работой обошлось в 96 тысяч золотых флоринов(18), которые были истрачены совсем неплохо. И так как он и архитектурой, и скульптурой, и другими украшениями так хорош, что не уступит ни одному из современных ему произведений, то благодаря находящимся на нем творениям Орканьи всегда было и будет живым и великим имя Андреа, который на живописных своих работах обычно подписывался: Сделал Андреа ди Чоне, скулъптор, а на скульптурных: Сделал Андреа ди Чоне, живописец, желая, чтобы о живописи знали по скульптуре, а о скульптуре — по живописи. По всей Флоренции много расписанных им досок, кои частично опознаются по имени, как доска в Сан Ромео, и частично по манере, как доска в капитуле монастыря дельи Анджели(19). Некоторые же, оставшиеся незаконченными, завершены пережившим его на много лет Бернардо, его братом. А поскольку, как уже говорилось, Андреа развлекался писанием стихов и во-обще занимался поэзией, то и написал он, будучи уже старым, несколько сонетов, обращенных к Буркиелло(20), который был тогда юношей. Наконец, шестидесяти лет завершил он путь своей жизни в 1389 году и с почестями был перенесен к месту погребения из дома своего, находившегося на улице, именовавшейся раньше Виа-деи-Кораццаи.

          В одно время с Орканьей было много выдающихся скульпторов и архитекторов, имена коих неизвестны, произведения же сохранились и заслуживают восхваления и одобрения великих. Ими сооружен не только монастырь флорентинской Чертозы, построенной на средства благородного семейства Аччайуоли и главным образом мессера Никкола, великого сенешаля короля неаполитанского, но и его же гробница, где портрет изваян из камня, а также гробница его отца и одной из сестер, где на надгробном камне весьма хорошо изображены с натуры в 1366 году и тот и другая. Там же мы видим выполненную теми же гробницу мессера Лоренцо, сына названного Никола, который скончался в Неаполе и был перевезен во Флоренцию, где ему с большими почестями были устроены пышные похороны. Равным образом и на гробнице кардинала Санта Кроче из того же семейства в хоре, заново тогда перестроенном перед главным алтарем, находится его изображение, весьма хорошо изваянное из куска мрамора в 1390 году. Учениками Андреа живописи были Бернардо Нелло ди Джованни Фалькони(21), пизанец, расписавший много досок в пизанском соборе, и Томмазо ди Марко(22), флорентинец, исполнивший, помимо многих других вещей, в 1392 году доску, которая на перегородке церкви Сант Антонио в Пизе.

          После смерти Андреа его брат Якопо, занимавшийся, как было сказано, скульптурой и архитектурой, в 1328 году заложил и выстроил башню и ворота Сан Пьеро Гаттолини, и говорят, что его рукой выполнены четыре каменных позолоченных льва, поставленных по четырем углам главного флорентинского дворца. Работа эта сильно порицалась за то, что львы были поставлены по своим местам неудачно, образуя более тяжелую, чем надлежало, нагрузку, и многие предпочитали, чтобы названные львы были сделаны из листовой меди полыми и позолочены на огне, так как, будучи поставлены на то же место, они оказались бы гораздо менее тяжелыми и более прочными. Говорят также, что его же рукой выполнена круглая позолоченная скульптура коня, что в Санта Марна дель Фьоре, над дверью, ведущей в братство св. Зиновия; она, как полагают, находится там в память Пьетро Фарнезе, флорентинского капитана; однако, не зная об этом другого, настаивать на этом не буду. В те же времена Мариотто(23), племянник Андреа, выполнил во Флоренции фреской Рай в Сан Микеле Бисдомини на Виа де'Серви и доску с Благовещением, что над алтарем, а для моны Чечилии да Босколи — другую доску со многими фигурами, находящуюся в той же церкви неподалеку от дверей.

          Но из всех учеников Орканьи не было никого превосходнее, чем Франческо Траини(24), выполнившего для одного из синьоров из семейства Коша, погребенного в Пизе, в капелле св. Доминика церкви Санта Катерина, на доске стоящего св. Доминика, высотой в два с половиной локтя на золотом поле с шестью окружающими его историями из его жития, очень живыми, яркими и отличными по колориту. И в той же церкви он расписал в капелле св. Фомы Аквинского доску темперой с прихотливыми выдумками, весьма одобренными; в середине сидит названный св. Фома, написанный с натуры; я говорю «с натуры», ибо местные братья привезли его образ из аббатства в Фоссануова, где он скончался в 1323 году. Внизу вокруг св. Фомы, сидящего в воздухе с несколькими книгами в руках, просвещающими своими лучами и сиянием христианский народ, стоит на коленях множество всяких ученых и духовных лиц, епископов, кардиналов и пап, среди которых изображен и папа Урбан VI. В ногах у св. Фомы стоят Савеллий, Арий и Аверроэс и другие еретики и философы со своими книгами, разорванными на клочки. Названная же фигура св. Фомы помещена между Платоном, показывающим ему Тимея, и Аристотелем, показывающим Этику. Наверху — Иисус Христос, равным образом в воздухе, среди четырех евангелистов, благословляет св. Фому и как бы ниспосылает ему Святого Духа, исполняя его им и своей благодатью. Когда работа эта была закончена, она принесла и честь и славу величайшую Франческо Траини, намного превзошедшему в ней учителя своего Андреа колоритом, цельностью и замыслом.

          В своих рисунках названный Андреа был весьма тщателен, как это можно видеть в нашей книге.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Брат Орканьи более известен под именем Нардо ди Чоне.

2 Имеются в виду известные фрески Гирландайо

3 Работа сохранилась и приписывается теперь целиком Нардо ди Чоне.

4 Фреска не сохранилась.

5 Из обеих работ сохранилось «Венчание Богоматери», находящееся в лондонской Национальной галерее.

6 Работа не сохранилась.

7 Принадлежность Орканье работ на Кампо Санто (поврежденных и частично уничтоженных во время Второй мировой войны) оспаривается. Фрески приписываются Франческо Траини (см. примечание 24).

8 Папа Иннокентий был врагом, а не другом Манфреда, сына императора Фридриха II.

9 Скульптуры не сохранились.

10 Работы в Санта Кроче не сохранились.

11 Брат Орканьи известен под именем Якопо ди Чоне.

12 Речь идет о лоджии деи Ланци во Флоренции, Орканье не принадлежащей.

13 Работы не сохранились.

14 «В 1357 году Андреа ди Чоне из Флоренции написал меня».

15 Судьба авиньонских работ Орканьи неизвестна.

16 Сохранившийся табернакль — главная скульптурная работа Орканьи.

17 «Андреа ди Чоне, флорентинец, табернакля главный мастер, закончил его в 1359 году».

18 В первом издании указана цена в 86 тысяч флоринов.

19 О каких работах говорит Вазари, точно не выяснено.

20 Поэт-сатирик Доменико Буркиелло родился в 1404 г. Орканья умер до его рождения и обратиться к нему с сонетами не мог.

21 Бернардо Нелло ди Джованни Фалькони идентифицируется с несколькими мастерами. Точных сведений о нем нет.

22 О Томмазо ди Марко документальных сведений нет.

23 Мариотто, сын каменщика Андреа ди Чоне, племянником Орканьи не был.

24 Франческо Траини, пизанский живописец, которому с большой достоверностью приписываются «Триумф смерти», описываемый Вазари на с. 332—336, другие фрески Кампо Санто, а также работы в церкви Санта Катерина (святые Доминик, Фома и Др.) - учеником Орканьи он не был.