[Дионисий Зобниновский]

ИСТОРИЯ В ПАМЯТЬ СУЩИМ ПРЕДЪИДУЩИМ РОДОМ, ДА НЕ ЗАБВЕНА БУДУТ БЛАГОДЕЯНИЯ, ЕЖЕ ПОКАЗА НАМ МАТИ СЛОВА БОЖИЯ, ВСЕГДА ОТ ВСЕЯ ТВАРИ БЛАГОСЛОВЕННАЯ ПРИСНОДЕВАЯ МАРИЯ, И КАКО СОВЕРШИ ОБЕЩАНИЕ К ПРЕПОДОБНОМУ СЕРГИЮ, ЯКО НЕОТСТУПНО БУДУ ОТ ОБИТЕЛИ ТВОЕЯ

Оп. в кн.: Сказание Авраамия Палицына. Подг. текста и комментарии О.А.Державиной и Е.В.Колосовой. М.; Л., 1955. В рукописи, много описок; они. выправлены по окончательной редакции, начальных глав «Сказания» и в данном тексте не приводятся. Разночтения даются по Забелинскому списку. В эл. версии опущены разночтения. В формате pdf cм. №114.

См. библиографию.

И ныне и всяк да всяк возраст да разумеет приложит ухо, слышать киих ради грех попусти господь бог нашь праведное свое наказание и от конец до конец всея Росия, и како весь словенский язык возмутися и вся места по Росии огнем и мечем: поядены быша. Сему же сказанию начало сицево.

Благочестивому и храброму во царех великому князю Ивану Васильевичи), всеа Росли самодержцу, дошедшу кончины лет, его же скипетра и всея державы и восприимник бысть сын юнейший Феодор Ивановичь. И той убо не радя о земном царьствии мимоходящем, но всегда ища непременяемаго, его же и видя око зрящее от превышщих небес, дает по того изволению немятежно земли Росийстей пребывание. В славе же его вознесеся брат царицы его Ирины, якоже и Иосиф во Египте, и толико знаменит бе, яко и от Перских царей и от Италии и от всего запада приносящей дары чесныя царю Феодору Ивановичю и тому Борису равноподобную царстей чести дарованиа приношаху. Но аще и разумен бе в царских правлениих, но писания божественнаго не навык и того ради в братолюбствии блазнен бываше.

250//251

Великаго убо царя Феодора брата Дмитрия Ивановича, не единоматерьня, отделиша всех началнейших велмож росийских советом на Углечь, да в своем пространствии с материю си пребывает. Сему же царевичю Димитрею естеством возрастающу, и братне царьство и величество слышащу, и от ближних си смущаему за еже не вкупе пребывания з братом, и часто в детьских глумлениих глаголет и действует нелепо о ближнейших брата си, паче же о сем Борисе. И врази суще и ласкатели, великим бедам замышлениы, в десятерицу лжи составляюще, с сими подходят велмож, паче же сего Бориса, и от многия смуты ко греху низводят, его же, краснейшаго юношу, отсылают не хотяща в вечный покой. Память же его великою кровию неповинною во всей Росии торжествовася. Се первый грех да разумеется, таже по сем и другий: ни во что же положиша сю кровь неповинную вся Росия. Но се всяк глас просторечие: «Кто убо в деле, той и в ответе; уже тому бог судил быти».

И по тому же и царю святому Феодору пременившу земное царьство на небесное, от многих же правление держащих в Росии промышляется быти царем вышепомянутый Борис. Он же, или хотя, или не хотя, но вскоре на се не подадеся, и отрицаяся много, и достойных на се избирати повелевая; сам же отшед в великую лавру матери Слова божия, воспомянаемаго чюдеси смоленския иконы, Девичия монастыря и ту сестре си царице Ирине, уже иноке Александре, служаше; от народнаго же множества по вся дни принужаем бываше к восприятию царьствия и молим от многих слез, ни никакоже прекланяшеся. Таже что. Просто тую вси церьковницы, повелением патриаршим со всем освященным собором, приемлют убо икону матери всех бога, юже [и на ея] пречистую руку воображен младенец, держай всю тварь словем веления, написан сый Лукою апостолом. Той убо и инии прочий святыя иконы и мощи пешеносцы износими бываша от места, — и к нему же царие со страхом многим прибегающе, милость получаху, сим же образом тленна человека увещаваху. И нескверныя и неблазныя и нетленный пречистый царицы воображение всех з богом пред тленным человеком стоит на умоление, и похвально церковницы и вси вельможие глаголют: «Се сий образ матери божий тебе ради изнесохом и тебе, ради толик путьшествова царица

Зде убо всяк да стани и не протецы туне, но разсуди: кто есть болий, просяй, или просимый, молимый ли, или молящий.

252

Оле, оле, беды великия! Выше на небесех херувими и серафими той уступают, и нань же и неведомая нам взирать не смеют, сего объемши молит, — долу же образ сею от неразсужения кому предистоит? Горе убо и царие и пророцы со апостолы и со архангелы и ангелы припадают, поюще, — низу же неразумницы на мольбу образ тоя износят. Но и си убо вси ни во что же вмениша, но глаголюще безумно: «Богу так угодно, нам же что до сего?» И никто же да не буди гордостию дмяся и да не речет зле, яко и прежде сего царем такову честь воздаваху: воздаваху бо царем честь, но той образ пречистыя богоматере не изношаху никому же на умоление, разве к чюдотворным иконам и великим святым цельбоносным мощем на стретение. Помяни же всяк, что от гордости а пострада ради креста господня Хоздрой перьский и как а греческий царь Ираклий а возбранен бысть во вратех Иерусалима. Достойно убо бяше самому тому прийти Борису в дом матери всех бога и от тоя пречистаго образа милости просити, к себе же возбранить подобаше приносити. Как той двигнути образ иже всяко естественое движение на небеси и на земли и в преисподних содержащего велением. Двигнут бысть той образ нелепо, двигнута же и Росия бысть нелепо.

Венчаваему же бывшу Борису рукою святейшаго отца Иева, и во время святыя литоргия стоя под того рукою, — не вемы, что ради, — испусти сицев глагол, зело высок и богомерзостен: се, отче великий патриарх Иов, бог свидетель сему: никто же убо будет в моем царьствии нищ или беден. И тряся верх срачицы на собе и глаголя: «И сию последнюю разделю со всеми». Словесе же сего никто недоумевся взбранити, но вси такающе и истину глаголюща ублажающе. Двоелетному же времяни прешедшу, и всеми благинями Росия цветяше. Царь же Борис о всяком благочестии и о исправлении всех нужных царьству вещей зело печашеся, по словеси же своему о бедных и нищих крепце промышляше и милость к таковым велика от него бываше, злых же людей люте изгубляше, — и таковых ради строений всенародных всем любезен бысть.

И оставшее же племя царя блаженнаго Феодора начат нелюбити ради смущения своих си ближних и мало по малу начат и к смерти на сих поучатися. Клятву же к великому болярину Никите Романовичю Юрьеву преступи, еже о чадех своих ввереное тому соблюдение: изверзает убо ис чести от себе Феодора, того сына Никиты, и со всею з братиею его, я много безчестия и зла нанесе им. И четырех смерти предаде:

252//253

Александра, и Василия, и Льва, и Михаила; Феодора же большего неволна иночествовать устрой; Иван же токмо един от сих остася. Феодор же, иже и Филарет, по многих томлениих и по умертвии Бориса возведен бысть на престол великаго чюдотворца Леонтия Ростовскаго и прочих. По сих же убо изгнании и инех многих их ради погуби, се же мышляше да утвердит на престоле по себе семя свое. Рабом же на господий толико попусти клеветати, яко и зрети не смеюще на холопей и многим рабом имения государьская отдая, и велики дары доводцом от него бываху. С великим же опасением и отец с сыном глаголаше, и брат з братом, и друг з другом, и по беседе речей закленающеся страшными клятвами, еже не поведать глаголемых ни о велице, ни о мале деле или вещи. И ради исправления земли воокруг в странах славен и почитаем беяше, тако же и Росия благодарствоваше о нем за непощедение к зло деющем, но о сем зело вси скорбяще, иже неповинно от полаты его разумнии истребляхуся и силнии в разсужении далече отгоними бываху.

О НАЧАЛЕ БЕДЫ ВО ВСЕЙ РОСИИ

И яко сих ради Никитичев Юрьевых вскоре, тогожде лета 7111 (1603г.), и за всего мира безумное молчание, еже о истинне к царю не смеюще глаголати о неповинных погибели, омрачи господь небо облаки, и толико дождь пролися, яко вси человецы во ужасть впадоша. И преста всяко дело земли, и всяко семя сеянное, возрастши, разседеся от безмерных вод, лиемых от воздуха, и не обвея ветр травы земныя за десять седмиц дней, и прежде простертия серпа поби мраз сильный всяк труд дел человеческих в полех и в виноградех и яко от огня поядена бысть вся земля. Году же сему прешедшу, ох, ох, горе, горе всякому естеству воскличющу, и во вторый злейши бысть, такожде и в третьее лета. Царь же Борис многу милостыню творяше к нищим в тая лета, паче и перваго, не помянув же словесе а с херувимы и серафимы предстоящаго, вселенней к покаянию наставника: иже убо отлихоимения и от неправды творяй милостыню и подобится сей зарезав-

253//254

шему сына у отца и кровь его принося в златой чаши, да приет от нея к здравию си. Коль горька, и ругательно, и мерзско отцу се питие кровь сыны, создавшему же всех сего мерзостнейши есть. Домы бо великих боляр сосланых вся истощив, и пренесе в царьския полаты, и древняя царьская сокровища неправедным восхищением вся оскверни. О сих же Исайя пророк глаголет к царьствующим во Июдеи: «И сице, — глаголет господь вседержитель,—аще убо едину сребряницу неправедную присовокупите ко имению вашему, ея же ради вся сокровища ваша огнем потреблю».

Мнози же тогда от ближних градов и весий приришуще к царьствующему граду, препитатися хотяще от милостыни царевы. И кто сея беды изглаголет? Славе велицей проходяще о милостыни, и от неразумия всяк, кто иже от места своего двигнувыйся, погибаше: сребряницу бо едину взяв или две, чим препитатися? — И шестма убо или боле не мощно единому человеку в день припитатися: кольми же паче жену и чада и род имущему к довлению се. По отцех же богоносных речению, мнози тогда ко второму идолослужению обратишася, и вся имущей сребро и злато и сосуды и одежда отдаяху на закупы, и собираху в житница своя вся семяна всякаго жита, и прибытков восприемаху десятирицею и вящши. И во всех градех во всей Росии и велико торжество сребролюбное к бесом бываше. Мнози бо имущей к разделению к братии не пре-кланяхуся, но зряще по стогнам града царьствующаго от глада умерших, и ни во что же вменяху. И не толико бревн и дров на возилех, яко же мертвых нагих телес всегда влечаще по всему граду, и за два лета и четыре месяца счистляюще по повелению цареву, и погребоша в трех скудельницах сто тысящ и двадесят и седмь, и еще к сим, во единой Москве. Но что се! Тогда бо в царьствующем граде более бысть четырех сот церьквей, у всех же тех неведомо колико погребше хрпстолюбцы гладных; а еже во всех градех и селех, — никто же исповети может, несть бо сему постижения. И пси бо и зверие и птицы небесныя преизообилствоваху сицевою пищею, и аще бы не царьским повелением погребахуся, то всяко бы от смрада мертвости и от снедения пес возсмерделся бы град царьствующий, и негладныя от духу вси бы измирли. Толика же беда належаше, якоже всяку нечистоту снедати бедным и неимущим, и аще бы не господь прекратил дней тех, то уже начп-наху и друг друга ясти, плоть человеческу.

354//355

В тая же лета мнозип имущей глаголаху к просящим: не имамы ничто же; во время же пленения от всех окольнихл. ззо язык, наипаче же от своих, то обретеся безсчислено расхищаемо всякого хлеба, и давныя житницы не истощены, и поля скирд стояху, гумна же пренаполнены одонеп и копон и зародов до четырехнадесять лет от смятения во всей Русской земле, и пи-тахуся вси от поль старыми труды; орание бо и сеятва и жатва мятяшеся, мечю бо на выи у всех всегда надлежашу. Се убо да разумеется грех всей Росии, чесо ради от прочих язык пострада: во время бо искушения гнева божея не пощадеша братию свою, и жита и благая своя заключите себе и врагу человекоубийце; и яко же мы не пощадехом, тако и нас не пощадеша врази наши.

О ЗАЧАЛЕ РАЗБОЙНИЧЕСТВА И ВОРЕХ ВО ВСЕЙ РОСИИ

Последова же царь Борис в неких нравех царю Ивану Васильевичу, еже бы наполнити на крап предел земли своея воинственым чином, дабы против сопостат крепцы были украйныя грады, паче же Полския и Северския и гад кто злодействующий осужен будет к смерти и аще убежит в те грады Полския и Северския, то тамо да избудит смерти своя. И много времяни сего бысть собрани» злодеем от лет царя Ивана Васильевича, даже и до розстриги Гриши; разумом же и жестостию царя Ивана Васильевича не смеюще двнзатися таковии змиеве; царь же Феодор, яко ужем твердом, молитвою своею всех связа. В правлении же при сем велпцем государе Борис Годунов и инии мнози от велмож, не токмо род его, но и блюдомии ими, многих человек в неволю к себе введше служить, инех же ласканием и дарми в домы своя притягнувше, — и не от простых токмо ради нарочитаго рукоделства или какова хитра художества, но и от чествующих издавна многим имением и с селы и с винограды, наипаче же избранных меченосцов и крепцих со оружии во бранех, и [светлы телесы и красны] образом и взрастом лишествующи. И мнозии инии, началствующем последствующе, в неволю поработивающе кого мощно и написание служивое силою и муками емлюще, инех же винца токмо испити взывающи — и по трех или по четырех чарочках достоверен неволею раб бываше тем. Во время же великаго глада сего озревшеся вси, яко не мощно питати мно-

265//266

гую челядь, и начата рабов своих на волю отпускати, и инии убо истинно, инии же и лицемерством: истинствующеи убо с написанием и за утвержением руки своея, лицемерницы же не тако, ино токмо из дому изгонит. А аще х кому прибегнет, той зле продаваем бываше и много снос и убыток платяше; инии же ради воровства нигде не приемлемы бываху, инии же от неразумия и безремества погибаху, и инии срама ради скончавахуся бедне, за отечества ради. Мнози же и имуще, чем препитати и на много время домашних своих, но восхотевше многа богатства притяжать и того ради челядь свою отпускающе; и не токмо челядь, но и род и ближних своих не пощадеша и гладом скончающихся туне презреша. Бяше же и се зло во многих: лето убо все тружаются, зиму же и главы не имеют где подклонить, и паки в лето, и не хотя, в делех страждут; в сицевых же озлоблениих разлучахуся мужа от жены, и брат от брата, и отец от чад, и друг от друга. Еще же зло на зло прилагаху мнози: не токмо у рабов своих, но у поселян, данных им в поместиях, емлюще у них жены и дщере и сестры на постели скверныя, и тии токмо воздыхающе, плакати же и не смеяху, вещати же и не помышляюще, смерть бо предо очима лежаше. Домы же великих боляр, зле от царя Бориса распуженых, вси рабы распущены быша; заповедь же о них везде положена бысть, еже не приимать тех опальных боляр слуги их никому же. Инии же и сами поминающе благодеяние господей своих, и в негодовании на царя пребывающе, но времяни ждуще, зле распыхахуся и тако люте скончавахуся. И иже от сих каково хто ремество имеюще, тии кормящеся; инии же от родителей своих питахуся. А иже на конех играющей, сии к велику греху уклоняхуся и к толику, якова же не бысть в Росии от начала благочестия: во грады бо вышереченныя украйныя отхождаху; и аще и не вкупе, но боле двадесяти тысящь сицевых воров обретшеся по мнозе времяни во осаде в сидении в Колуге и в Туле кроме тамошних собравшихся старых воров.

Царь же Борис, хотя ползу сотворити питаемым от царь-ских его сокровищ, дабы на время оскудетп неких, инех же бы препитати бедных, и чрез заповеди а святаго и вселенскаго собора шестаго а и утвержения писаний великаго царя благочестиваго Иустшшяна в протнву велений Копстянстина Великаго в, и г забыв Владимира перваго и другаго

256//257

по нем Манамаха славнаго, греческия законы содержащих и в церковных предании, оскудив много во всей Росии, — но таковаго ради времяни не бы ему в грех вменилося, аще бы впредь написал исправити таковая, — се же неразсудно содея: подаемую убо пшеницу от царьских житниц в приношении безкровныя жертвы всех благих подателю, повеле вместо ея рож дати на приношение богу. Но аще и не но повелению его, но, на грех велик житодавця простершеся, худу бо зело и гнилу даяху; инем же и далече в селех от царьствующаго града повелеваху имать, но и то по велице мзде дающе, и многу скорбь на пути приемлюще, и безо мзды царьских жалований никакоже никому не мощно возприяти. Да никто же сему буди смеятися. Не гордости ли се исполнено и небрежения о бозе. Что от нас господь требует? Не того ли суть вся? Господня бо есть земля и исполнение ея, вселенная и вся живущая на ний,а и той есть даяй пищу всегда всякой плоти. Что же мы тому приносим, от него же нам дана суть вся. Сами убо мы вси не токмо пшеницу на трапезах наших изъядаем, но и много злата в чрева наша проходит от воздуха и от земли и от вод в брашнех; коли же се мерзко пред господем, еже врагом его, от околних стран приходящим, всем паче потреб излиишествоваше, и ногами тех скверных попираеми бываху драгоценная брашна и крупичатная. Се же творяше царь Борис, боясь врагов окольних. Держащаго же языки словом веления своего не бояся, и почитая и любя иноязычников паче священноначальствующих; вельможи же его от иноземцов подсмеваеми бываху.

Погорде же в своей земли сына и дщерь браку совоку-пити, но их же языков любяше, к тем и о сватовстве посла. И от Датския земли государича привед, хотя дщерь свою дати зань, но всесильный смертию пресече гордых смысл. Тако же сыну невесту изволи от Татарских царьств привести, из Хвалис, и тамо не мало от православных зле погибоша от кумык и от черкас в проходех нужных реками возле моря Хвалицкаго; и то не збысть же ся. Се же мысляше, да от востока сущих невестою, от запада же зятем примиреть к себе, и дабы царьство свое укрепити и изшедших от чресл его на престоле своем утверднти, окольним же противником страшну быти. Творимо же се бе во время великаго того глада, но ничто же о гладе всемирном не разсудив, яко на толико время простреся, и киих ради грех наказание сицево от содетеля всех бысть; но промышляше от прочих соседствую-

258//259

щих ему стран славну и почитаему быти, еже бысть. От Персиды бо прежним, Владимирову семяни, таковых даров но принесоша, тако же и от западных королевств. Кизыльбащской бо шах велики и многоценны дары приела и место, мнее престола царьска, но от злата чиста изваянно и драгим камением многим многоценным украшено, и таково прежним гоо подьствующим в Росии не бысть почествование оттуду; от немец же без образа к зрению их смыслов не мощно представити, каковыми вещми почитаху его. Славяся же в мире сем и поставляет царя в Касимове, и яо смерти его возгордеся той бусурман, не восхоте поклонятися восприемником того престола. Яту же бывшу Урусу от первых начальствующих князей нагайских, той же лукав; царь же Борис хотя славою своею, а не яростию, в предъидущая времяна укрепить того врага, и повеле во вся царьская сокровища водить его и показовать вся, им же царие Росийстии величаются; и еже что годно ему, то невозбранно все емляше. Бысть, егда же время прииде, и тогда вси таковии врази совесть сердца своего усты объявиша, и какова зависть о сем сердца их распалаше, познана бысть.

Оскверни же злосмрадным прибытком вся дани своя: корчемницы бо, пиянству и душегубству и блуду желателие, во всех градех в прекуп высок воздвигшие цену кабаков, и инех откупов чрез меру много бысть; наипаче же грабя домы и села боляр и велмож и много людей. И собирая того ради, да тем милостыню творит и церкви строит, и смешав клятву з благословением, и одоле злоба благочестию. И таковых ради всех дел, их же сотвори, Борис в ненависть бывает всему миру, но отай уже и вси поношаху его ради крови неповинных и разграблений имений и новводимых дел.

Ереси же арменстей и латынстеи последствующим добр потаковник бысть; и в женскоподобных образех любящей бровити, зело таковии любими от него быша, и старии мужи в юноши премеыяхуся. Прежде же великого того глада мнози многа несвойственная начата чинити от полат царьских н от инех градов всея Росии, умнении честию и именьми, но хотяше широце и пространне величатися в суете мира сего, и во всем подобящеся перьвым велможам и сродечем царевым украшением злата, и сребра, и одеждей, и коней, и яздил, и рабов

258//259

множеством, — не токмо же таковии, но и от купцов сущей и от земледелец. И толико гордение бысть, яко не познати во украшениих жен и чад, чьи суть: в блещаниих злата и сребра и бисерех ходяще, вси бо боярствоваху. В чревоутешительных же трапезах, аще не от многих драгих брашен состроена, то мерзяху от таковых не токмо могушии, но и нищий. И за вся же сия гордая дела егда наказа нас господь гладом, то не токмо познахомся, но злейши, гордостию возвышающеся, приложиша же вси мы зло на зло. Чин убо церковный, иже разум имущей, не восхотеша по отцех служити олтарю господню, но бывающе судии и книгочия земстии; невежда же и ненаучении, тии церковное правление восприемляху. Увы, увы, мне, иже не вем ни десна, ни шуя, ни сладка, ни горка не могий разеудити. Тако же и святители не ищуще праворазсудительны, но токмо бы мало-мало по книзе Псаломстей тек речию; такова же и честь беяше таковым: в самых бо безчест-нейших рабех место даяху тем.

Коль же зле бо ят неразсужение многих строящих святыя церкви: за мало бо свар в соседствующих не хотя под игом церкви быти, и свой дом составляет, а не божий молебный, но гордостный, развратный, и не в честь господу, но в смех человеком. Трапеза бо таковых скаредная от лихоимений златыми и сребряными сосуды покрыта беяше, — престол же божий нищетнейшими крашенин росийских тканий облечен. Со блудницами и с тимпанницы, паче же и со афедронопочительми, с сими довольне напитающеся от златоко-ваиных и сребряных сосуд, — в созданных же церквих or них иереи от осиновых и березовых сосуд душа освящаху. Раби же тех гордых строителей афедрон покрываху от драгих: багр, по морю кораблями приходящих, — служители же божию престолу в церковныя в ризы от таковых честнейших из. дальных стран на плеща себе не получаху. Измери ж всяк разумом своим, и имать ли кто слезы, да рыдает; аще ли ни, достоит горце болезновати: милости бо никоея же несмы от бога достойны. Приникнем убо п тогда и ныне к строению безумному нашему: на чем приносится безкровная жертва всех содетелю и чем то украшено место, чим же у вельможи одр беснования блуднаго постлан и одеян. И вправду убо потреби нас господь в жилищих наших, но и еще имать до конца искоренити за неразеужение наше: во всем бо языком Последствуем; яко же бо еретицы, тако и мы держем утварь

259//260

бо, конь, паче святых икон. И да никто же о сем зазри, еже о святых иконах речению: пекущему бо ся о милостыни к нищим не запинают ни святых иконы, ни борзотекущия кони; гордящему же ся в мире, вдондеже не погибе, с разсужением достоит попещися, в ких шествуют: широкий бо и пространный л. ззб оо. путь в пагубу ведет. Правили убо реченно есть многижды: единому роду не воздвигнути храма божия, но седьмою роды; ныне же до конца небрегома суть святых отец наших повеления, но елико бы мало возможно кому, той и строяше зело хуждшее своих жительств; мало же время постояв, и вскоре и запустеет. О сем же в Росии никто же не брежет, но величатися до конца безумным попущают, и многая иная злая, их же не мощно исписати и изглаголати, продолжения ради, немощным слух к забытию.

И егда рекохом «мир и утвержение» о управлении Бориса, и по апостола гласу, внезапу «приде на нас всегуби-тельство»: не попусти убо содержай вся словом никого же от тех, их же стрегийся Борис царь, и не воста на него ни от вельмож его, их же роды погуби, ни от царей странских, но кого бог попусти смеху достойно сказание, плача же велика

О РОЗСТРИГЕ ГРИГОРИИ

Некто чернец Григорий имянем, от рода Отрепьевых, сей юн еще навыче чернокнижею и прочем злым, той же, отшед от Росии, вселься в пределех королевства Польскаго и, тамо живя, составляше ложная писания, и посылая повсюду, проповедан, жива царевича Димитрия себе нарицая, сам же от места на место преходя и крыяшеся, и мятяше в двою государьству всеми людми. За се же яшася крепце вси они вышепомянутии бегуны, северских и полских градов жителие, вечныя холопи московский, им же доиде время по их вражию изволению; и прежде убо мало-мало прилагахуся, весь от веси, таже и град от града, дондеже и вси погибоша. Но того лукавство всем ведомо бысть, и какова злая содеяшася: и доднесь вся Росия не может от выя своея разрешити того ярма, и яже во всех градех росийских сотворенных от него злых, со всеми любителми его злодейства, не мощно никому во многая времяна исписати. Четвертую бо часть вселенныя, всю Европию в два лета послании своими прельсти, и папа же римский всему западу о нем восписа изгнана того

260//261

суща от отечества являше, и польскому кралю вся на месть за него повелеша строитися. Приложи бо ся к вечным врагам христианским, к латынским учеником, и обещася неложно им з записанием, еже вся Росия привести к стрыеви антихристову под благословение и непричащающихся мерзости запустения, опресночному хлебу, всех предати к смерти. И аще бы не господь сверг того велехвальную гордыню, то и мог бы сия соделати. На него же и много приличествует пророчество Иезекеиля боговидца в 21 главе, и по той же главизне назнамянует и смерть тому, якоже речено: «и будеши огню яд, и кровь твоя среди земля твоея пролиется». Но тогда сего не внимающе никто же, еще же и на иных преносят сие пророчество.

Но или убо тако, или не тако о обою сию царю, о Борисе и о черньце Григории, знаменано, но в вещех совер-шися дело. Царь бо Борис, аще и не от него убиен бысть, но во время неправдою замышленого состава его скорою смертию посечен бысть, и вси, на них же надеяшеся, з домом его разсеяни быша; той же чернец по его смерти возшед на царьство его, нарицаяся Димитрий, от многих же знаем, яко Григорий чернец. Хотя же укрепитися на Росии царем, и собирает весь род убиеннаго царевича Димитрия и инех многих, царем Борисом развеянных; и, еще и не превед, тех всех прельсти имением к суетствию своему. Прельстися же и мати царевича Димитрия, инока Марфа, Нагих родом, бывшая жена царя Ивана Васильевича всеа Русии, и нарицает того врага сына своего суща. И тогда не токмо же род его галичане вси обличаху, но и мати его, Богданова жена Отрепьева, вдова Варвара, и з сыном своим, с его з Григоревым братом, и з дядею родным, с Смирным Отрепьевым, такожде обличаху, и дядя его в Сибирь сослан, много прием озлобления. Мученицы же новии явлыпеся тогда дворянин Петр Тургенев да Федор Колачник: без боязни бо того обличивше, им же по многих муках главы отсекоша среди царь-ствующаго града Москвы. Той же Федор, ведом к посечению, вопияше всему народу: се прияли есте образ антихристов и поклонистеся посланному от сатаны, и тогда уразумеете о нем, егда вси от него погибнете. Москвичи же ему смеяхуся и поделом суд тому смертный судяще; такоже и Петрову казнь я. ззэ ни во что же вмениша. И вскоре по них и князь Василей Ива-

261//262

новичь Шуйской на плаху судися, его же усрамившеся поляки и у рвстриги едва испросше от посечения.

Потом же советом его злым покоршеся вси и с патриярхом Игнатием, митрополиты, и архиепископы, и епископы, и архи-мариты, и игумены, и весь первоначальствующих священный чин, и князи, и боляре со всеми началствующими воем, и приложиша к воровской грамоте руки, и послы избравше, послаша в королевство Польское, просяще у пана Сердамирсково дочери тому ростриге в жену и истинно свидетель-ствующе о нем в тех писаниих, яко праведно сын царя Ивана Васильевича, — а вси знающе, яко Григорий чернец, наипаче же Пафнотей, митрополит Крутитский: при нем бо в Чюдове монастыре два лета на крылосе стоял и у патриярха у Иова боле года во дворе был, служа писмом патриярху, и за свое воровство от него збежа в Литву. И яко же колесница фараоновы неволею связашася на пагубу, такожде и все Росийское го-сударьство в безумство дашася; и возлюбивше вси лесть, и доныне всем то и есть. Совершенное же лукавство той окаянный розтрига Григорий сам усоветова с Сердамирским, егда бысть в Полше еще, в дому его питайся; по его же злому умыслу ятся пути, взем дшерь свою Маринку и привед с собою на брак беззаконный пиршественников 6000 избранаго воинства, иже. никогда же таковы гости в Москве прежде сего не слышашася. И взяты быша вси домы великия на паном не токмо у простых чади, но и у вельмож, и у властей, и у нарицаемых ложных родителей у Нагих; и во всех крепких местех и в домех еретическое насилование вселися.

Кривоверию же рачитель рострига того же бояся, еже над Борисовым родом содеяся, и в хождении и исхождении дома царьскаго и по граду всегда со многим воинством яздяше, преди же и зади его во бронех текуще с протазаны и с алебарды и со инеми многими оружии. Един же он токмо посредь сих, велможе же и боляре далече беяху от него, и бяше страшно всем видети множество оружий блещащихся. Немец же и литву хранители и страже поставп себе и всем крепостем царскаго дома; зерныциком же толико попусти играти и воровати, яко и в самех царьских полатах пред ним бесящеся. Не ведь же, каковыя ради радости, не токмо иже по повелению его весь синклит, но и простыи сущий вси, яко женихи и от конца до конца улиц в злате и в сребре и в багрех странских ходяще, веселяхуся; пред лицем же его камением многоценным и бисером драгим украсившейся служаху,

262//263

и не хотяше никого же видети смиренноходящих. Поляком же вся сокровища царьская древняя истощи, и еретическое же семя лютори, воду черплюще, ношаху сребряными сосуды, и в банях мыющеся от златых и сребряных сосудов.

От злых же врагов, казаков и холопей, вси умнии токмо плачюще, накиновением же ни мало не смеюще рещи нелепо о вразех божинх, и о том ростриге, и о делех их: аще бо на кого нанесут, яко розтригою нарицает того, — и той человек неведом погибаше; и во всех градех росийских и в честных л. зи монастырех и мирстии и иночествующей мнози погибоша: ови заточением, овем же рыбия утроба вечный гроб бысть. Попусти же всем еретиком и жидом невозбранно ходити во святыя божия церкви, и не токмо по улицам, но и в самом храме соборном пресвятыя владычица нашая богородици и приснодевы Мария, честнаго и славнаго ея успения, приходяще, и возлегаху локотма и возсланяхуся на чюдотворныя гробы цельбоносных мощей великих чюдотворец Петра и Ионы; и со оружии скверными поляки и за ним ходяще в церковь, но о сем никто ничто же рещи не смеяше, смерть бо всем предлежаше.

И вскоре же тогда проклятый папа римский с листом присла, воспоминая его обеты, еже о опресночнем приношении и o суботнем посте. Окаянный же рострига тщашеся вскоре повеленное ему совершити, и абие к браку присягнув, и с еретицею венчан бысть в дому божий, с нею же еще и прежде возшествия на царство, егда в Вилне прельщаше поляков а , в дому отца ея без срама блуд дея. Такожде и она и без него блудница же беяше, и он без нея на Москве много насилством Цевьственных душь оскверни женскаго естьства и мужескаго, инокинь доброобразных; такожде поляки много такова сквернaro отуда содеяша. Врази же, возведшей его, казаки, видяше аковая творимая тем злодеем, и веселяхуся о погибели христианстей и плачющим в бедах и всем скорбящим везде прищaxy, глаголюще: о жиды злодеи, что о том много скорбите? что солнышку нашему праведному годно, и он творит, якоже хощет. Видеще же москвичи погибель свою, и на покаяниe к господу не обращахуся, но радующеся в торзех многим прибытком, и со оханием воздыхающе вси, но сребро любезно збирающе.

263//264

ся конечне и вселукавне, а яко же Улеян Законопреступник, тай християне погубити и раздражает род Агарянский, посылает же х крымскому царю з дары безчестны, зделав шубу от кожь свиных, не еже нечистаго одаровати, но во-двигнути на брань семя изгнаное; и в писаниих являя о себе приготовлыпася, со всею полунощною страною грядуща к расхищению крымских жилищ. Пройде же слух и до Констятинополя о сем и тамо готовы турцы быша к пролитию крови неповинных. Рострига же Росии всей и от поляков многим повеле готовитися на Озов ити и на прочая жилища татарская, и немедлено послав на Елец много избраннаго наряду пушечного и опустоши Москву и иныя грады тою крепостию. Се же творя лукавством, да избит християн на велицех полех и не радуяся о победе на агарян, но ища, како бы предати к тем в руки всех православных християн. По воде же Доном плавною и по суху польскими проходы повеле рати ити, Москву же наполняя поляки: тамо бо хотяше християн отдати агаряном, Москву же поляком.

О СОВЕТЕ РОЗСТРИГИНЕ, КАКО БЫЛО ЕМУ ПОГУБИТИ МОСКОВСКИХ БОЯР

Враг же той рострига умысли сь еретики посещи всякого чина от велмож и до простых начальствующих сицевым образом: хотяше окаяный игру зделати за враты Стретенскими, к Напрудному на поли, и тешитися из наряду пушачнаго; и егда же изыдут вси людие на то позорище, и тогда врата граду затворити присрочи и побити всех. Но лютый сей совет его прежде двою день срока уведен бысть, и по десятих днех несвойственаго брака сам окаянный зде скончася, год препровадив царьствуя, повествуя же о себе — на тридесят и четыре лета жития си. Но друзи его беси не придаша много лет жития , и Златоустаго писания и на сем збысться речен-ное: «таковую бо честь беси приносят любящим их».

Весь же народ московской от радости дадеся пьянству, а еже благодарение о сих господу богу вседержителю и пресвятей богородици и всем святым воздати — негде же обретеся ни в ком, и молебное славословие в дому матери божия о таковей преславней победе не воздадеся. И во истинну убо тогда вся Росия прогнева господа бога вседержителя. Велико и преславно чюдо содея пречистая богородица о Констянтине граде, еже в мори и под стенами, на персы

264//265

и скифы, но не внутрь града, но за стенами; на Москве же содеяся не менша того: уже бо окаянный еретик всех в руку свою объят, яко яйце, и совершенно любим от многих, — в той же день повелением божиим вси на него восташа и многа кровь еретическая по улицем града протече. Но безумьство и гордость вместо благодарения праведномстителю предложися за се, и всяк своим промыслом хваляшеся и храброством вели-чахуся, достоинство же благодарства, а подобно Сергия, пат-риярха греческаго, в вечныя роды не заклявше. И того ради гнев господень не преста, понеже вся Росия смотрения божия и строителства его к себе не сматряюще, иное разсужающе.

От каковых зол избави нас господь! От лет убо святаго Владимера, крестившаго Рускую землю, и даже доднесь змий всепагубный, вогнездившийся в костеле италийском, всегда небесныя звезды отторгая, не токмо во Европии, четвертей части вселенныя, но и на востоце и юге и севере, не почивая, гонит, и лесть того от много лет протязуется на Росии. И искус его в посланиих благоверным князем Александром Невским обличен бысть, такожде и святыми архиепископы Великого Новаграда злосоветие его разорися, и надежная засылка, оболченый волк во овчию кожу, шествовавый на осмый собор Исидор митрополит проклятый погибе же, и Антоном Посевинусом надеявся прельстити царя Ивана Васильевича всеа Русии, осрамоти же ся, — жаба же, возращшая в ереси Оригенстей, утеши дух его. И еже многими деньми иский и не може обрести, и то неначаемо диявол, восхитив, к поглощению того насыщения самоизволне приведе; и ту чаяше конец злобе изблеван видети, но не у еще «время времен и полвремени» исполнися, по Откровению Ивана Богослова, тем же и господь не отверже еще нас. Того ради и нам подобаше, сия зрящим, внимати и за неизмерную владычню милость благодарите его, да, благодарствуем, паче щедроты его на нас изливает. Мы же, росияне, душевное око несмотрительно имуще и паче волов упрямы обычаем: тии бо ясли господина своего разумеют и питающему повинуются, мы же промышляющаго нами небрежем, и того ради болий грех сами на ся влечем, и вскоре безумству нашему возмездие даровася

365//366

О ЦАРЕ ВАСИЛИИ ШУЙСКОМ

По убиении же розстригине в четвертый день малыми некими от царьских полат излюблен бысть царем Василей Ивановичь Шуйской и возведен бысть во царьский дом, и никим же от вельмож не пререкован, ни от прочего народа умолен, и устройся Росия вся в двоемыслие: ови убо любяще, ови же ненавидяще его. Севера же внят си крепце от царя Ивана Васильевича последняго Новугороду розгром бывший, и таковаго же мучптелства не дождався на себе вскоре отлагаются от державы Московский, занеже много зла содеяша всей Росии, егда возводяще ростригу на царьство Росийское, и конечне отчаяшася братства християнского, и приложишася к Польскому королевству в работу. Царь же убо Василей много молив тех посланми от священнаго чина, митрополитом Пафнутием крутицким, со архимариты и игумены и с прочим народом, но не преклонишася от застояния вышепомянутых воров. И тако во всей Росии изыде с мечем друг на друга, и не бысть такова беда и потом не будет. Покрываеми бо вели-цыи поля бываху многочисленным воинством, от обою страну оставающе же ся мало ради смертнаго разлучения, и тии нази, яко от утробы материя изторгшеся, и ко градом и к весем прибегаху, но и от тех мало спасахуся. Сицевая же беда протягшися боле двою лет во всех украйнах, от предел востока польских градов, иже х Крыму, и Рязанская, и Северская и Смоленская земля, и Пустая Ржева, и Луки, и Великий Новгород, и Псков, Ивань-город. В северских же градех и польских иногда убо преемаху грады тии от царя Василия посылаемое воинство, иногда же тамо сушии друг другу одолеваху и огню и мечю предаяхуся; на кормлю же по вся лета прихождаху татарове крымские и нагайские, и черкасы, и аки скоту, плену человек всегда отгоняюще в своя жилища. Царь же Василий в тая времяна множество крепких воин пред стенами Колуги града положив и с стыдением от места того отступи. И потом шед на Тулу воевати, и со многим козньством едва град прият потоплением водным, и ту начальствующих злодеем, пожноумышленаго царевича Петрушу, холопа Свияжского головы стрелецкаго Григория Елагина нарицающася сына царя Федора Ивановича, и Ивана Болотникова, холопа же князя Ондрея Ондреевича, заводчика всей беде, пойма и, не содолев меньшим злодеем, преста от брани: возмне себе,

266//267

яко тии страха ради имут покоритися. Они же вскоре приведоша себе на помощь польских и литовских людей, и прежним обычаем ложнаго царевича нарекше Димитрия, от северских градов, попова сына Матюшку Веревшша. И тако брани бывши, и божиим попущением за беззакония наша соодолеша врази православным християном, и ничим же задержими, до-шедше царьствующаго града Москвы, его же и обседше вкруг, промышляху прияти.

Кто же тоя беды изречет, еже содеяся во всей Росии? На единой бо трапезе седяще в пиршествех во царьствующем граде; по веселии же овии убо во царьския полаты, овии же в тушинския таборы прескакаху. И разделишася на двое вси человецы, вси иже мысляще лукавне о себе: аще убо взята будет мати градов Москва, то тамо отцы наши и братия, и род и друзи, — тии нас соблюдут; аще ли мы соодолеем, то такожде им заступницы будем. Польския же и литовския люди и воры казаки тем перелетом ни в чем ни вероваху а яко волца надо псами, играху, и инех искушающе, инеми же вместо щитов от меча, и от всякого оружия, и от смертнаго поядения защищахуся; и бяше им стена тверда злокозньство изменник. И аще и вся злая и лютая ви-дяще и слышаще, но не отступаху от того врага, ложнаго царика, и от поляков; и недомыслимая в разум тому лже-христу и знамяноносец антихристовым вся промышляюще изменницы, и всюду водяще и везде сохраняюще врагов християнских, литву и поляков. К смертным же боем прежде ополчавахуся и последи престаяху, поляцы же и литва вооружены стояще безделно, смеяхуся безумству нашему и межеусобию. И аще случаем на бранех взят будет поляки и литвою добрый воин за истинну стоящих от правоверных, той милости сподобляем бываше от тех еретиков, и от смерти тех силою сохраняем бываше ото изменников наших; аще ли же служится кроме их взяту быти кому рускими изменники, и на того, яко на люта зверя, со множеством оружий прискакаху и составы того разсыпаху люте, испытания же кто обрящется достоин мук, или недостоин. И видяще поляки и литва злое мучительство от своих своим, и уступающе, дивляхуся о окаянной вражии жесточи, и сердцы своими содрагахуся, и левски рыкающе И змиински сиплюще и зверьски взирающе, отбегаху. Разумнии же от них ланите теплыми слезами омывающе и друг

267//268

другу глаголюще: «внимаем о себе, братие, что сии русаки друг другу содевают; нам же что будет от них?» и бесов злейший наричюще таковых. И вправду убо: еже убо поляки не могуще от жалости или ужасти сродному естеству своему содеятц что зло, то русаки, ругающеся, им со деваху; смилосердовавших же ся врагов еретиков худяками и жонками нарицаху. Кто же сея беды не восплачется, слыша еже вкупе шествия их на брань! Идеже бо поляки со изменники приидут к непроходимым местом в лесех, и на реках, и на болотех, и на ржавцех, и на топех, — и ту без ума станут поляки, не ведуще, что сотворити, како прейти, или како минути; изменницы же ругающеся им, и недоброхотствующих царю тушинскому нарицаху, и вскоре ими промышляху, и мосты и перевозы строяще, и лесом тропинами во едину ступень безпакостно провожаху. Коль же жестоко сердце изменник беяше на свою братию, православных християн! Поляков убо и литвы сотни две или три. Руских же изменников пятерицею сугубо пред ними, и тип соблюдаху их во всем, а им же бы возможно и малою чадею всех их на тех на крепких местех и на непроходимых смерти предати, но никакоже от них таковаго смысла добра не обретеся.

Хто же сему не посмеется безумию в разделении плена и корысти их! Внегда бо х крови пролитию, что русти изменницы главы своя прежде полагаху, поляцы же, стояще, ото измены себе соблюдаху; егда же корысть делити, во градех или в весех, то вся лучшая в плене поляки у них силою отоимаху. Изменницы же, аще и множество пред ними их, и мощно и не дати, но не пререковаху и всяко насильство от них радостно приемляху. Пленниц же красных, жен и отроковиц и юнош, не токмо у худейших изменников, но и у начальствующих ими отоимаху, овех убо на блуд, инех же в работу; и не могуще от рук их исхитити и роду своего, и жен, и детей, и братию, и сестр, но великою ценою искупляху, и то по велицей дружбе и по мзде. Еще же и смех поляки над теми изменника рускими деяху: им же возможно насильствовати, и по приятию цены не отдаяху и другую цену восприимаху; инии же по отдании пленник и по взятию цены засылаху на путь и вспять паки оружием отоимаху. Сия же зряще, изменницы, не токмо незнаемии, но и сердоболие друг друга, своей погибели смеяхуся. Гнев же божий праведно попущенный видим бываше: мнози убо жены и девицы по сочетании сквернем з беззаконики не хотяще разлучитися, мнози же но искуп-

269//269

лении паки к ним отбегаху; инии же на мужи своя смерти поучевахуся и во испрошении на искуц крыяхуся, и повешающеся на выи тем беззаконником, зле гласы виждюще, и благодетели и светы тех наричюще, и ох, ох! и горе, горе! без ума припевающе. Мнози бо от них юностию и покойми всякими телесными победившеся, инии же и обчаровани быша, и того ради сердцы си изгораху.

Бяше же и се зло везде излиянно: не десеть бо или пять, но три или и два вкупе совет каков творяше о деле, или о разуме, разлучивше же ся вразнь, един оставается с терпящими беды и напасти, другий же отскачет в покой телесный, в велику же работу вражию; и составливающие ложная писания, посылают на соблазн оставшимся по них, возвещающе о себе, яко в велицей чести тамо суть и многи дарове и имения прияху. Им же убо мнози не вероваху и сия оплюваху, мнози же и прелыцеющеся, к ним же отбегаху. Не токмо же писанми тайно, но и на бранех сьеждающеся, друг друга оболыцеваху; и не токмо на се простии, но и разумнии, яко от полка ангельска отскачюще, в демоны прелагахуся. Всяк же от своего чину, внеже зван бысть, выше начата восходити: раби убо господие хотяще быти, и невольнии к свободе прескачюще, воинственный же чин болярствовати начинаху; сильнии же разумом от тех в прах вменяема бываху и ничтоже не по них не смеюще рещи. Царем же играху яко детищем, и всяк вышши меры своея жалования хотяше; им же не довлеяше ни пять крат, ни десять даяний, но целовавше, и таинницы нарицаемии, живогворящий крест господень, ко врагом же прилагахуся, в Тушине быв, тамо крест же господень целовав и жалования врага божия взяв, и вспять во царьствующий град возврацахуся и паки у царя Василия болши прежняго почесть и дары имения восприимаху и паки к вору отъеждаху. Мнози же тако мятуще всем государьством Росийским, не дважды кто, и пять крат и десять и в Тушино и к Москве преяждяху. Недостатки же в Тушине потреб телесных всяких, или пищ, одежду, и оружий бранных, и ликарственных всяких зелий, и соль, — тая вся, отай и уклоняющеся кривопутством, изменницы от царьствующаго града Москвы наполняху их изменничьи станища в Тушине, и радующеся окаяннии восприятию прикуп многа сребра, конца же вещи не разсуждающе окаяннии. Десять гривен на шти сребреницах приняти на пороху и на лекарственном зелии, и о том радуются; а еже тысящу человек погубит тем зелием единокровных братии

269//270

своих, помазанных духом божиим, — о том печали никто же не имать. И не токмо продаша на сребро отцов своих и братию, но и главы, паче же и душа своя; и вечное жилище, царьство небесное, на геону премениша, и самого создателя нашего бога и спаса Иисуса Христа учение правое, со всеми угождыними тому от века, отвергше, и сатяниных угодник глаголом и лестным посланием во всем послушаша.

От браней же приходящих вести слышаще лукавствующей сердцем, и аще по них суть, то улыскающеся глаголаху, сплетены смуты слагающе, многосугубо небыли, и народ смущающе, во ужасть сердце низводяху; и сонмы, на стогнах града царьствующаго собирающеся, кривая незаткнутыми усты проповедаху. Аще ли же не на пользу таковым злодеем что услышится, то посуплени стояще и неми, и очию не могуще на аер взирати, и расходящеся с воздыхании бесовскими, инии же, дерзостию антихриста и надежею мук вечных подстрекаеми, и сладкое горко наричюще, и горкое сладко, и свет тму, а тму свет, и тако народ от праваго слышания и уверения развращаху. И в таковых мятежах мнози истинно ведяще отъезд изменников и всякие промыслы к вору и к поляком, но не возвещаху на них ни царю, ни вельможам, а иже возвещающих о сем, тех клеветники и шепотники нарицающе. И яко же зверь гонимый хапля обоюду, не ведая что, тако же и царю Василию случися: многижды убивающу повинных, с ними же несогрешших смертну суду предаяше. Смущенны бо быша первоначальствующеи державы его к нему, — двоемыслен к ним разум имея, и многим веря, не на лицы, ни на телеси, но на языце службу носящим.

Наипаче же на всех нас апостольское слово збысться: «Яко же не искусиша имети бога в разуме, того ради предаст их бог в неискусен ум, творйти неподобная»; яковая же мнози деюще, и глаголаху: «Хотя бы нам чорт, только бы нам не тот». И ему же бы прежде креста подобаше не целовати, но без крови отказати; аще ли целовати, то во всем упование на господа возлагати. И по похотению сердец наших даде нам бог. И яко же фараону и египтяном чюдеса божия ни во что же вменишася, и искус Чермнаго моря во всех языцех уведен бысть в подсолнычной, такожде и содружичество москвичей со антихристовыми проповедники, с поляки и с лю-тори, всем языком на посмех бысть. Егда совершися всех нас грех, и высокий мысли выншш облак разлияшася дымом. и вправду убо сия пострадахом: егда убо слышахом грады ра~

270//271

зоряемы и видехом от них, яко ото огняны пещи, избегающа з зверским рыканием,—им же не споболехом, ни плака-хомся, ни рыдахомся ниже домы наша. отверзохом им, и мнехом, яко не придут таяжде на иы, и глаголюще: «Далече суть сия, и тамо вся преминут сия от нас». И каковая злая, деемая тогда, не устрашиша нас, кое зло не бысть над нами, кая беда, кая напасть не покры нас? И не взыскахом свыше царьствующаго над нами, и ни во что же вменихом вся пределы Росийския земли опровержены от благолепоты в пустошьство.

Бысть бо тогда разорение божиим святым церквам от самех правоверных; яко же капищем идольским прежде от великаго Владимера на славу божию, ныне же на славу бесом с лютори злейши того содеяша внуцы сих, мы и братия наша. Мы убо яко ко господу богу на покаяние не обратихомся, братия же наша, Северския земли и польских градов житилие, яко не-наказани суще ото отец страху божию, и воспитани в безумии и навыкше от многих еретиков, по Украине живущих, их злых нравом и обычаеве, и с ними вкупе ратующе нас, и в их веру еретическую мнози от неведения приступите, и во всем с ними закон держаще. И тогда солнце померче, еже есть всякое благочестие, затвориша бо ся двери милосердия господня, и яко мухи от огня, прилетающе, сокрушахомся, тако же и вкупе ратовавшей на церковь последи погибнут, инии же и погибоша уже. Кто стерпит, ту беду зряй, яко сынове агарины, по вся лета приходяще и вместо связавше человек, аки скот, гоняще, и биеньми от вервий един полк гоняше, два же — тмы! Но на них Росия не обращашеся стати, но такоже с ними ратоваху, аще и не вкупе, но всяко радовахуся расточению братии своей. И к вышепомянутому нагайскому князю Урусу тогда же отъеха сын его, князь Петр, отвергся веры християнския, и великую честь в Росии всю отверже, и жену свою, прежде бывшую за князем Александром Ивановичем Шуйским, покинул, и со отцем своим и с нагайским татары многа зла содея по всем украинским городом. Такоже и Борисом поставленый касимовской царь к тушинскому вору царю приложися, и с польскими людми и с русними изменники везде ратоваху.

И тогда убо во святых божиих церквах кони затворяху и псов во олтарех церковных питаху. Освященныя же ризы не токмо на потребу свою раздираху, но и на обущу преторгаху и драгими багры на плещу носимых священных иереев афед-

271//272

роны покрываху. И х коим же вещем святым не возможно приступити без говения со страхом, и тая ношаху блудницы, и пияху с плясанием от сих, и безсловесныя скоты украшахуся сими. И яже от сих святыя божия церкви и святыя монастыри идеже огнем потреблены быша, тии единою оплаканы быша; а иже сице обругаемии, тии назнамянующе нам, яко имеем грехи неоцыстимыя и пребывающий в неразсуждении нашем до дне пришествия господня. О них же хотяй уведати, да прочтет вся законная а правила святых апостол и 7 вселенских соборов а и с прочими в них, и той разумей боязнь отриновения: яко же жидом и еретиком за невнимание, тако и нам за непокаяние. И ни един человек всего росийскаго языка не избысть от бед тех. Чин же иноческий и священнический вскоре смерти не предаваху, но прежде зле мучаще всячески и огнем в уголь жгуще, пытающе живота, и потом смерти предаваху. А их же сведят иноков, непреходимых от места на место, но во едином обещании живуща, и таковых работами облагаху: и сторожи беяху им, и вина и пива варяху им, тякоже и кормы людския и конския готовяще им, и пасяху стада их. Такоже иереов у мелива и у возов и у дровосечества моряху; и блудниц стрежаху, и работающе блудницам, и воду носяху им и дрова, и порты сквернавыя мыюще на них, и у коней их все работающе повеленное. И старыя и святолепныя мужи у ног их валяющеся, аки сиротки; и ругающеся им повелеваху песни пети срамныя и скакати и плесати, и непокаряющих же ся смерти предаяху.

И пременишася тогда жилища человеческая на зверская: дивие бо, некроткое естество, медведи и волцы и лисицы и заяцы, на градская и на пространная места прешедше, такоже и птицы слешие, на велицей пищи, на трупе человеческом вселишася; и звери и птица в главах и в чревах и в трупех человеческих гнезда содеяша. Горы бо могли тогда явишася по-бьенных по правде и не по правде ратовавшихся, их же нелеть изрещи подробну, но мало токмо помянути, яже быша бо и на прошествии от Тулы в Колугу и под Кромами, и на Восме под Коширою, и под Орлом, и под Нижним Новым градом. И крыяхуся тогда человецы в дебри непроходимыя, и в чащи темных лесов, и в пещеры неведомыя, и в воде межу кустов отдыхающе и плачющеся к содетелю, дабы нощь сих объяла и ионе мало бы отдохнути на сусе. Но ни нощь, ни день бегающим не бе покоя и места ко скрытию и к покою, и вместо темныя

272//273

луны многия пожары поля и леса освещаваху нощию, и никому же не мощно бяше двигнутися от места своего: человецы, аки зверей, от лес исходящих ожидаху. И оставиша тогда злодеи за зверми гонбу и женуще за своею братиею и со псы, аки лютых зверей, пути пытаху. И существеныя звери человеков бегающих поядаху, и произволителныя не естеством, но нравом, такожде поядаху. И звери убо едину смерть дающе, сии же и телесную и душевную. Попусти же господь наш и бог праведный гнев свой на нас: не токмо злых сих врагов, но и зверие пакости деяху. Нигде бо християне, земледелцы и вси, бегающе и не могуще жит семенных всяких сокрыти, и везде от ям звери ископаваху далече. Такоже и казаки и изменники, идеже что останется таковых жить, то в воду и в грязь сыплюще и конми топчюще, — се же едино милосердие творяще. Идеже не пожгут домов, или не мощно взяти множества ради домовных потреб, то все колюще мелко и в воду мешуще; входы же и затворы всякие разсекающе, дабы никому же не жительствовати ту. Но звери убо со птицы плоть человеческу ядуще, человецы же з бесы и душа и телеса погубляаху: не могуще бо безмилосердных мучений терпети мучимии и на мал час хотяще отдохнути, и в смертном разлучении неповинно и неправедно друг друга оклеветоваху.

Сих же не мощно разсудити страдания кроме создавшаго нас: мнози бо без исповедания и без святых тайн напутия во гресех отоидоша. Священных убо чин потреблен бысть, и вси архиереи правоучащеи или в правде стоящей водими, яко злодеи, во узах, и не токмо от менших, но и от первопрестолник. Наместник убо ростовский Леонтия чюдотворца и прочих по вгем святых, митрополит Филарет, Юрьевых боляр родом, ра-вумен в делех и словесех и тверд в вере християнстей, и знаменит во всяком добросмысльстве, сего убо митрополита Филарета, изторгше силою, яко от пазуху материю, в от церкви божия, и ведуще путем нага и боса, токмо во единой свите, и ругающеся, облекоша в ризы язычески покрыта главу татарскою шапкою и нозе обувше в несвойствены сопоги. Приведену же бывшу ко лже-Христу к поляком, советовавше же врази, да им инех прельстят, хотяще к своей прелести того притягнути, и нарицают его патриарха, и облагают всеми священными ризами, и златым посохом почествуют, и служити тому рабов, якоже и рочим святителем, даруют. Но сей Филарет разумен сый и

273//274

не преклонися ни на десно, ни на лево, но пребысть твердо в правой вере; они же блюдуще того всегда крепкими сторожми и никакоже ни словеси, ни помавания дерзнути тому дающе. Такоже и тверскаго архиепископа Феоктиста обезчестивше, и по многих соблазнах и муках в бегстве.к царьствующему граду на пути смерти предаша; и ратным обычаем от правоверных взято бысть тело его, отончены кости оружии, и в знамяниих животных кровоядных начертанно. Такоже и суздалский архиепископ во изгнании скончася; епископа же коломенскаго Иосифа, на пушке привязав, не единою под грады водяще и сим страшаще многих. И малип от священнаго чина тех бед избегоша; память же тех язв многим и до смерти остася. Мнози же тогда от священнаго чина, мняще вечно быти строимое зло, на пзганяемых места мздою и клеветанием восходяще; нецып же, не претерпевше бед, и ко врагом причастницы быша; и паки тех низверзающе, и от лета до лета и от месяца на месяц новыя власти вертящийся являху.

Непокаряющих же с я их злым советом по всей земли, всяк возраст и всяк чин, овех з пашен высоких градных долу метаху; инех же з брегов крутых во глубину реки с камением верзаху; инех же, розвязав, из луков и из самопалов розстреляюще; инем же голени наполы иреламляху; у инех же чад восхитевше, и пред очима родителей на огни пряжаху; инех же, от сосцу и от пазуху материю отторгающе, о землю, и о пороги, и о каменпе, и о углы разбиваху; инех же, на копиях и на саблях взоткнувше, пред родителми ношаху. Красных же жен и девиц на мног блуд отдаяху, и в таковом безмерном сквернешш нечисты умираху; мнози же сие время от безмерных осквернений и мучительств сами изрезовахуся и смерть принмаху, дабы не осквернитпся от поганых; ишш же и в воду вергошеся з брег высоких: не бе бо места сокрытию. Матери же младенцов своих, плачющих от глада п жажди. в неведении задавляху, дабы их гласа ради самим не погпб-нути: бегающе бо, захватывающе тем рты, и последи обретающе тех мертвы. II яко же пустынницы, в лесах со зверми во единых пещерах живуще, и ему же с ким не возможно, то от того отбегаше; и аще и не обещавшеся иночествоватп, но дождь, и снег, и вар, и студ нагим телом терпяще. Сия же зряще и слышаще мужествении сердцем и рыкнувше разседающимся внутренний, предаяхуся на растесание и на роздробление удо-вом: не могуще бо благороднии сынове зрети рождыпих их ложесн от лона на лоно у блудных беззаконников претерзаемых.

274//275

такоже и братия за сестр своих ради красоты и нерушимаго девства. Мнози бо тогда холопи ругающеся госпожам своим, и связавше мужа, или сына, или брата, н предо очима их студ содевающе, и не десять числом, но и сугубо двоицею и вяшшии. И идеже пролита бе мученическая кровь, на том же месте бяше и бесования блудна одр; и возлагаху на мученическая мертвая телеса немощное женское естество и, блудяще, веселяхуся; и обнажающе по блуде бедное естество и, яко по тимпану, ударивающе по срамным частей, смерти предаяху. Не пощадеша же и невозрастших юноток, но и тех, разтлев, милостыни нагих отпущаху проситп, крови срамной текущи и власом тех одраном сущим; но никто же яве не сме помиловати сих. Невесты же христовы, честныя и святыя инокинп, разстризаеми бываху, и по станом их силою вдачпмп, и оскверняеми блудом, и нудими бываху мяс ясти и в постныя дни святыя сыру и млеку прпчащатися.

В толико же бестудство вшедше нечестишш, и безстрашно вземлюще святыя местный иконы и царьския двери и началныя святыя образы божия самого превечнаго бога и матере его, пресвятыя и всегдадевыя богородицы, и всех святых, и сия подстилающе под скверный постели, и на тех блуд содевающа, и нечисты всегда седяще, и зернию и всякими играми бесовскими играюще: пныя же святыя иконы колюще, и вариво и печиво строяще. Из сосудов же церковных ппяху и ядяху, и, смеющеся, поставляху на столех мяса на дпскосех и в потирех питие: инит же, яко не ругающеся будуще, и святыя сосуды преливающе и разбнвающе па свою потребу и на кон-, скую на всякую. Воздухи же пелены, шитыя л нцзаныя драгова, покрываху кони своя и на плещу свою вместо приволок ко брани воздеваху, и поясы освящеными опоясахуся по блудным недрам, п хоругви церковныя вместо знамян изношаху. Сия же вся попусти господь за беззакония наша, да не наденемся на красоту церковную, ни на обряжение драгое святых икон, сами же в блуде и шшнстве пребывающе, паче же еже от лихоимства и от посулов, или от гордости строение всякой святыни божий. Писано бо есть, яко «вы есте храм бога жива, якоже рече бог: яко вселюоя в ня, и похожу, и буду им бог, и тии будут мне людие.— сыны и дщере, глаголет господь вседержитель». Или убо живущему во свете неприступней нужа бысть, еже вселптися и походитп в каменп п древе. Но что глаголет злато жпвоточащая уста. «Храм —не стены камяны и древяны, но народ верных». О том же п Павел, сосуд.избран-

275//276

ный, им же бог пива духовнаго, света и разума праваго, напои всю поднебесную, вопиет к нам: «Аще кто разтлит храм божий, растлит сего бог». Кто же растли храм божий? Не мы ли суть, иже о нас инде апостол глаголет: «Лутче бы им не познати света, нежели познавшем держати тму». И правилы убо со апостолом речено есть: «Аще кто от иноверных призывает вас ясти, и имея разум да идет на славу божию, и не имеяй же да не идет, да не и прочих соблазнит». И паки той же вопиет: «Аще кий брат в вас имянуем блудник, или прелюбодей, или чюжих жен посетитель,или тать и разбойник, или пияница, или лихоиматель, еже есть грабитель и посулник, с таковым ни ясти». Что же сея беды страшнее? Сквернейши бо иноверных есмы, донелиже не обратимся. И мнози убо мы и доднесь в скверне лихоимства живуще, и кабаками печемся, об.чтобы весь мир соблазнити; и граблением и посулы церкви божия созидающе, и красно образы строяще,— в судилищех же и на путех и у врат наших всегда по образу божию создание со хранители нашими ангелы божиими, плачюще, рыдают, дабы на милосердие и на правосудие преклонилися. Но никакоже тех гласа не послушаем, и в лице и в перси тех бити повелеваем, и батоги, иже злы зле, кости их сокрушаем, и во юзы, и в темница, и в смыки, и в хомуты тех присуждаем. И аще кто от таковых премудр, или хитр, или стар, или и свят, то ни имяни его не вемы, — врага же суща божия, растлевающаго храм божий святый, того вси на языце обносим и без таковых трапезы не представим, но долго ждем к обеду; и клячащаго же бедного и померзающаго студению пред враты гласа не слышим не десятизлатник в чрево свое просящу втиснути, но токмо от хлеба единого насытитися и от чаши студены воды желая жажду утолити. Но в не сих ради готовлена трапеза наша беяше, но тех для, иже имут дары великия принести: злато и сребро, камки и бархаты, и жемчюг и камение драгое, и вина заморские, и птицы и звери и скоты, и всяко ткание, и различная брашна. Им же входящим в домы, давно уже стрегомым и изо окон назираемым почасту, от коих стогн кто придет и кто что несет, и иже мало вечнаго томления приносящаго, худейшими рабы стретают, а иже болши, того первыми, инаго же и сынове. Внове же кто в честь вшед, или в судии, или в болярство, и хотяще в мире сем добрым имянем ославнтися, и дабы честну быти от всех, паче же бы наполнит лицемерным обычаем дом всякого блага тленнаго, — и той и

276//277

сам изскачет, яко орел, лехко, и иже не могий ока к нищему возвести, сей на последних степенех стоит, ин же и во вратех радостныма руками под пазусе приемлет. Менший же брат господень тогда аще позрит за входом тех, или и бога ради воскликнит, то несть ответа к нему, но врата вскоре повелеваются заключати; аще ли поглумит кто от тех нищих и помедлит, прося, той и биен бывает. Что же в том пиршестве лукавом содевается? Много злата и сребра в кал обращен пременится, но глаголют вси: «Благодобрыя люди собралися». А ею же бы по мере ко здравию мощно бы и месяц дом свой препитати безгрешными пищами, аще ли бы и нищих, то такоже. Но что глаголет мысль лукавая? В мире еси, мирская и твори.

Се видиши чада чюжая, от багр украшены заморских, такоже и жены, златом и сребром и жемчюгом шумяща, и тако-ваго ради прельщения и к женам и ко дщерем таковых мздоприносцов вводят и здравствовати к ним с питием повелевают, не прямым сердцем тех любяще, но еже бы от руку сих что еще приобрести. Иащеесть, то: «кчему се, господине, приносиши!»— отвещают. Аще ли же ни, той же обещевается принести во утрешний день, тии же к нему пререкут: «Ни, никакоже ненадобно, господине, и так много твоего милосердного жалованья, не для того мы тебе челом бьем, но ищем любви твоея и жалованья». И аще кто по обещанию справится: «Ой, добр добре!» той нарицаем, и всеми хвалим, и всеми почитаем, и вышшее место тому даруют. Аще ли же поманит кто и солжет, той внимай себе: и по мнозе времяни и без вины вину тому пригонят. Аще ли же кто остроумен сый, на того же якоже на Даниила персяне, а или на Науфея, или якоже и в Давид на Урию Хетфея, в и хваляще, возносят, дабы таковых ни слышати, неже видети. Но и свят кто, и той дай, и на того паки, якоже на Данила и на Златауста, или якоже и на Филиппа митрополита Колычева, в законех ищут, сами беззаконницы суще, и от престола и от правления праваго измещут, и вси на того клевещут зле; совесть же, еже Ангела внутрь хранителя слово, тех обличает: того бо ради ненавидим, яко отлучается от путей наших, яко от нечистот, и поносит нам падения и беззаконния наша. И како убо праведным божиим, движимым духом святым, не обличати нас? Ему же бо чреву работаем, и то обличает нас: не зверьски ли пренаполненое рычит, на мяхцей постели лежа, назнамянуя нам, яко в чести сыи человецы не разумехом и приложихомся скотех несмысленным и уподобихомся им. Не от многих ли брашен и питий многих огница

277//278

воспалится в человеке, от нея же и смерть бывает. Тако же и от множества сребра и посулов изступление и темность правосудительству, и поклоняются идолом таковии, по отцех святых писанию.

И паки еще да поищем о строении святых церквей, и который глас восходит на небеса. Мнози бо церкви строят от неправд, но Стефан Первомученик, Соломаним словом обличает, «не обрезанных сердцы и ушесы и жестоковыйнех» нарицает: «кий храм созиждете ми, глаголет господь, или кое место покоищу моему? Не словом ли моим вся создана суть И сия рекохом, не укаряюще строителей храмов божиих и святых икон, но воспоминающе тем, от каковых прибытков церкви божия строим. Нам убо согрешающим и оскверняющим нескверную божию церковь скверными прибытки, и того ради господь и бог, нашему беззаконию во обличение, на разорение и на осквернение святыя церкви предает, да внимаем не гордетися от лихоимства красити церкви божия. Мнози бо, яко же церкви, тако же и колокола великия сли-вающе, да гласом тех славны будут, а еже вышши тех звону возходити гласу во уши господа Саваофа бедных, и нищих, и обидимых от них, и в суд неправедно осужденных по посулом, о том небрегут и сему же писанному смеются, яко сотворшим милость зде милостив господь будет на суде. И огнь и мечь и татие не могут милости отмыти от книг животных, разве величавая мысль: тая и с небес может а во ад свести, якоже и фаресея.

И за таковое гордение п мы всегда стражем, росияне. яко неправедная имения, даемая церквам божием, не украшают, но и разаряют. Кто убо вземляй посулы, бархаты и камки и всяко ткание иноверных, и камение драгое и жемчюг, и сребро и злато, да разсуди конец взятия того; аще слезы и гнев в том суть, то а мерзость господеви приносите, якоже Каин. Или яко же и царь Иван Василиевичь пострада за розгром Великого Новаграда б и инех, иже по едином лете не бысть помощи ему от плена святых икон и книг н колоколов; и в яко же и Валтасару бысть сосудов ради дома господня, и якожде Москве тогда седмицею злейши Новагорода разтление бысть. и за Волхов-реку, насажен до верха, и Москва наполнися сеченых во всех улицах от конца до конца, — томужде подобно и царю Борису и Василию случпся отмщение от бога. Царь убо Борис мысля храм нов воздвигнута во имя воскресения

278//279

господа бога и спаса нашаго Иисуса Христа, и по образцу соделанному сметив, готовяще много множеЦство к созиданию праведнаго, а неправеднаго собрания, и хотя Устинияну уподобитися, но Маврикиеву часть получи. Такожде и Василий пострада: мысляше бо одолети врагом, и безчисленно повинных и неповинных грабя живот, и наипаче же святыя монастыри и церкви божия, но не избысть глагола господня, и не предан же еще, и своима очима узре полату, згоре, неправдою наполненую; и аще бы не молитв ради богородица и великих чюдотворец в Петра и Алексея и Ионы, то и святейшаго отца дом от огня весь погибл бы.

Но ни во что же сие наказание бысть, и пророческо слово вси и доднесь небрегут реченное, яко «аще едину сребряницу присовокупите ко имению вашему, то и весь дом погибнет тоя ради». И не явно ли бысть наказание москвичей за разграбление Годуновых, и инех неповинных такожде, и за безумное крестное целование ростриге и Сердамирскому, и за дружелюбетво с воры с цари, и с поляки, и с казаками, и з грабителми, еже власти ради и богатства отдахомся сами на погубление. И где суть не осквернишася святыя божия церкви и божия образы? Где иноцы, многолетными сединами цветущия? Где инокини, невесты христовы, добродетелми украшенныя? Где всяко благолепие росийское, не все ли до конца разорено и обругано злым поруганием? Где народ общий християнский? И не все ли лютыми и горкимп смертми скончашася? Где множество безчисленое во градех и в селех работные чади христовы? Не вси ли без милости пострадаша и в плен разведены быша? Не пощадеша бо и престаревшихся возрастом, ни усрамишася седин старец многлетных. И ссущеи млеко младенцы, незлобивыя душа вся, испиша чашю ярости гнева божия.

О, ненасытимии имением! Помяните сия и престаните от злых, научитеся, добро творите. Видите общую погибель смертную? Гонзните сих, да же и вас самех величавых тая же не постигнет лютая смерть!