Эммануэль Рингельблюм

ЗАПИСКИ

К началу.

1942 год

Январь 1942

Еврейских книжных магазинов больше нет. Магазины закрыли, книги забрали. Остатки книг, спасенных со Свентоерской улицы, где евреи владели книжными магазинами на протяжении многих поколений, теперь лежат на лотках. Центр книжных развалов сейчас на улице Лешно, где лучшие произведения современных авторов распродаются корзинами. Там нет недостатка в запрещенной литературе – книги Фейхтвангера, Цвейга, Кауцкого, Ленина, Маркса, Верфеля и так далее. Там у всех на виду вообще насквозь антигитлеровская литература («Лженерон» Фейхтвангера)… Очень популярны книги на иностранных языках, особенно на английском, поскольку все старательно изучают английский, готовясь к эмиграции после войны (Penguin Books). Большинство уличных торговцев книг – это бывшие владельцы солидных книжных магазинов на Свентоерской – улице, знаменитой до войны ежегодными нападениями шпаны из антисемитской партии национал демократов... Польские книги продают на улице Лешно, книги на идиш и на иврите – на улицах Новолипки и Заменхофа и в других местах. С недавнего времени можно заметить на лотках тома Талмуда – абсолютно беспрецедентное явление. Раньше эти тома считались святыней и передавались в семье из поколения в поколение. Продавать такое корзинами – кощунство, лучше всего свидетельствующее об уровне нашей деградации. Один из продавцов книг – известный писатель на иврите Чуднер (***Ицхак Чуднер, кроме как у Рингельблюма, я не встерчала о нем упоминаний***). У него, однако, мерзкая привычка оставлять лучшие книги себе. Как был библиофилом, так библиофилом и остался...

Январь 1942

Периоды распада имеют свойство как огромный прожектор освещать зло, до того сокрытое. В эти голодные дни бесчеловечность верхушки еврейского общества показала себя с лихвой. Работа юденрата вся целиком – есть зло, чинимое бедноте, и вопиет к небесам. Будь на свете Бог, он давно бы поразил громом и молниями и сравнял бы с землей это логово порока и лицемерия, сдирающее шкуру с бедняка. Финансовая политика юденрата – сплошной позор. «Равноправие для всех» - жалкий лозунг министерства финансов. Во имя него накладываются скрытые налоги, которые тяжелее всего падают на бедняков.

Когда группа членов комиссии по переселению потребовала, чтобы богатые платили пропорционально большие налоги, и чтобы к неплатящим налоги принимались санкции, юденратом было сделано всё возможное, чтобы замять этот инцидент. Бедняки должны покрывать стоимость своего собственного пособия. Взрослые, к примеру, платят 70 грошей за обед, который стоит только 50, потому что 20 лишних грошей идут в покрытие дефицита, созданного из-за того, что дети платят за тот же обед только 25 грошей. То же и с десятью процентами, которые юденрат взимает с продажи овощей и фруктов. Их берут одинаково и с миллионера и с нищего. То же и с трудовыми батальонами. И тут опять, элита платит гроши, тогда как обнищавший средний класс и бедняки, которым тяжелее всего, платят пропорционально большие налоги. Хуже всего тем, кто беден и болен и должен продавать всё, что имеет, чтобы купить лекарства. Во время «Детского Месячника» (в октябре), был еще один налог, взимавшийся одинаково со всех покупателей. То же и с почтой и прочим. Когда требуются деньги для борьбы с эпидемиями, то обычно возникает налог в 2 злотых на такие вещи как суточная норма хлеба. Можно привести десятки подобных примеров. Бюджет юденрата покрывают бедняки. Тогда как богатые владеют преуспевающими предприятиями, которые вообще не облагаются налогом. Наш юденрат единственный из всех ведет такую преступную политику.

[Телефонный код о контрабанде товаров через] Стену.

Например, «А» [сообщение по телефону] в пять часов означает, что товар пронесут этой ночью. «B» означает, что это опасно. В одном месте установили подъемный кран, чтобы перебрасывать через Стену мешки с мукой, сахаром и тому подобным. Там Стена пониже.

--- Говорят, в Лодзи хлеб стоит 8 марок. Уголь не достать. Кастрюля горячей воды стоит состояние. Пять тысяч евреев добровольцами уехали работать в Германию. Десять тысяч добровольно явились на работу [в Польше].

--- В Варшаве на той неделе (в начале января) за один день были убиты три еврея-контрабандиста, переносивших товар через стену в районе улиц Заменхофа и Ставки. Один из них беженец, отец восьми детей. Контрабанда продолжается. Благодаря ей у нас достаточно пропитания, и разница в ценах не слишком высока.

--- В последнее время много говорят о Ганцвайхе (***Абрам Ганцвайх, глава Тринадцатки***). Раньше он редактировал еженедельник в Сосновце. Когда-то был коммунистом, сионистом, хорошо говорит на иврите (он разговаривает на иврите с Варшавяком (***не знаю, кто это***)), по польски и на идиш. Очень талантлив, но способен на всё. Он ссылается на своего кузена Мерина, но есть сомнения в том, что последний его действительно поддерживает. (***«Король» Мерин - из Сосновца, о нем говорилось в главе за апрель 1940: http://nyat.livejournal.com/359928.html ***). Он говорит, что пойдет по стопам Мерина. Его поддерживает политический отдел немцев. Его контора называется «Лодзинское Г[естапо]», или «Еврейское Г.» Он хочет прибрать всё к рукам и захватить юденрат. Сейчас он пытается набрать сторонников и сочувствующих в еврейском обществе. Й. Варшавяк, известный карьерист, ему в этом очень полезен. Последний ежедневно пишет письма журналистам, писателям и вообще всем людям с репутацией. Ежедневно он [Ганцвайх], беседуя с теми, кто сомневается, сотрудничать с ним или нет, упоминает имя какого-нибудь нового своего приверженца. Он говорит, что все эти люди готовы с ним работать и проводить лекции. Поговаривают, они собираются сформировать культурную федерацию. Говорят, поддерживающий Ганцвайха доктор Шуберт из районного отдела (***не знаю, кто такой, но о нем уже упоминалось в феврале 1941-го: http://one-way.livejournal.com/371214.htm ***) выразил свое удивление тем, что Черняков не обращается к нему в вопросах культуры. Культуры у них для вас завались, хлеб - совсем другое дело. На улицах говорят, что в ночном клубе Ганцвайха устраивают оргии. Сколько в этом правды, я не смог выяснить. Ганцвайх обещает открыть общественные столовые для жителей улицы Лешно, где он жилищный администратор. Это благодаря ему, утверждал он на собрании домовых комитетов улицы Лешно, освободили [Януша] Корчака и брата рабби из Гера и было распущено гетто в Минске-Мазовецком. (***Корчак сидел в тюрьме Павяк за неношение желтой повязки***) Сохранение улицы Сенна [для гетто] тоже его заслуга, а также и Гжыбовской улицы (ему пришла идея, что выкрестам необходима церковь на улице Г.) Слышал о нем такое мнение: на три четверти подлец и на четверть – романтик. Люди прекрасно знают, что он из себя представляет, и всё равно стекаются в его ночной клуб. Его помощники – Кон, Камерштайн, Штернфельд, адвокат Глайхвекслер, адвокат Кремензон, адвокат Цайдлер – большинство их из Лодзи. Ходят слухи (по-видимому, безосновательные), что в кинотеатре Колизей проходил митинг под лозунгом (висевшем на стене): «За Варшаву без заборов и евреев». На Той Стороне сформированы отряды для конфискации хлеба и других продуктов, купленных у евреев. Говорят, что в Лодзи ежедневно от голода и холода умирают сотни людей.

--- Заключенные Освенцима носят деревянные башмаки на босу ногу. Эти раны [на ногах], которые никак не заживут. Начинается заражение крови, за ним следует смерть. Других заключенных гоняют из жаркого дома под холодный душ – воспаление легких, затем смерть.

Доктора Рубинштейна и... убили в тюрьме на улице Павя за то, что они надели красный свитер и белую рубашку – патриотический жест.

--- Из провинции в Варшаву прибывают по почте посылки. Говорят, они приходят только из Кельце и окрестностей. В Радоме и в Люблине запрещено пользоваться почтой в таких целях. Часто обсуждают, кому хуже, евреям или полякам. Ругательство «Твоя мать - шлюха» в юденрате. На днях еврейские товары конфискованы в гостиничном районе гетто (?), это... коммерция. Евреи продают огромное количество товара на Той Стороне, получая взамен сырьё.

--- В начале января восемьдесят человек заставили делать гимнастику, и что характерно, на том же самом месте, где за час до этого убили троих. Сменяется караул, и контрабанда продолжается. Храбрецы являются на кладбище; требуется снять шапки в знак приветствия – действие, оскверняющее священное место. Непроверенный слух, что в Лодзи мертвых не разрешают хоронить на местном кладбище. Их надо куда-то отправлять. Причины неизвестны.

--- Уголь у нас стоит 700-800 злотых. На Той Стороне он стоит 400 злотых. Голодные выхватывают хлеб у вас из рук. Изгнание деморализует; отсюда и такое количество беженцев из Лодзи в «Тринадцатке». На дверях каждой квартиры должен висеть список всех ее жильцов.

--- Вот игра, в которую Они играют в тюрьме на улице Павя: Они притворяются, что подготавливают заключенных к освобождению. Их одежда проходит дезинфекцию, но они остаются в тюрьме. И так несколько раз.

--- С античными рабами обращались лучше, чем с евреями в трудовых лагерях. На протяжении всех пятнадцати недель лагерники не снимали одежду. По возвращении, чтобы снять обувь, им пришлось ее резать.

--- Немецкий доктор сказал «Почему вы не убираете мусор? Уже и за Стеной воняет.»

--- Слышал, что многие сожгли священные книги, опасаясь, что их обвинят в хранении Талмуда. Кто-то сверху сказал, что в юденрате есть люди, умеющие управлять гетто. И он заберет их с собой в Лондон, когда гетто устроят и там. В подвале отеля «Британния» по адресу улица Новолипие 18 открылся ночной клуб. Он открыт до семи утра (похоже, бордель). Им владеет «Тринадцатка». Там буйное веселье. В первый день они заработали 10000 злотых; во второй 2000. Литр вина там стоит 25 злотых; там просаживают за ночь от 500 злотых и больше... Четыре раза выхватывали хлеб из рук. Голод растет. У ворот почти каждого двора, у дверей почти каждого дома на земле лежат мужчины, женщины и дети, умоляя о помощи.

--- На Той Стороне говорят: «Хотите развлечься – посетите гетто.» Варшава развлекается. Каждую субботу в пользу домовых комитетов проходят сотни мероприятий. Слышал о нескольких случаях шантажа. Происходит это так: немцы арестовывают еврея. Затем из «Тринадцатки» сообщают, что того человека отпустят за большую сумму денег. Они кладут деньги в банк.

--- На вопрос о том, отчего в это рождество не видно вертепов, вы можете ответить: «Потому что все Три Царя в Лондоне». (*** Шутка о трех царях, потерявших свои царства в результате немецкой оккупации: Зогу Ахмет, король Албании, Петр Карагеоргиевич, король Югославии и Георг Второй, король Греции.)

--- До войны Ганцвайх, по его словам, был правым социал-сионистом. Лет шесть назад, он, предположительно, находился в Германии и, говорят, сформировал там нацистскую юношестскую организацию.

--- На той неделе прикрыли всех еврейских торговцев книгами – таких как Козак, и так далее. А заодно и публичные и частные библиотеки. Говорят, поляки убили редактора Варшавского Вестника, Зямбо (***?***) за откровения о бывших польских правителях. Рассказывают, что рядом с его трупом нашли записку, в которой ответственность взяло на себя польское подполье. В результате, говорят, что расстреляли несколько десятков поляков. По другой версии расстреляны сотни и тысячи брошены в тюрьму.

--- Господин Мейер Балабан говорит, что в народном университете, организованном Варшавяком для «Тринадцатки», будут читать лекции. (***последний раз о Балабане упоминалось в самом конце отрывка за 19-е февраля 1941 года: http://one-way.livejournal.com/370133.html ***). Доктор Лайпунгер тоже обещал прочесть лекцию. Говорят, что Ганцвайх созывает собрания интеллигенции, на которых критикуют юденрат.

Видел маленькую нищенку на улице Панской, певшую знакомую песенку: «Зима пришла, зима явилась.» В прошлую пятницу обнаружили девяносто трупов, шестнадцать из них были из центров по приему беженцев. В сиротском приюте (находившемся раньше на улице Вольской) насмерть замерз ребенок.

16-го января слышал, что гетто полностью закроют 7-го февраля.

Слышал, что у одного торговца бриллиантами было бриллиантов на сотни тысяч злотых. Немец отхватил их за 20000 злотых, продал их в Лодзи, и на вырученные там 20000 марок накупил лапши [золотых долларов]. В последнее время происходят нападения на пункты обмена валюты и магазины бриллиантов. Во Дворце Мелодии Они конфисковали музыкальных инструментов на 40000 злотых. (***Дворец Мелодии – известный центр контрабанды, «музыкальные инструменты» - контрабандный товар.***). То же и у Дикштейна. Человек из «Тринадцатки» пришел в магазин, купил натуральный кофе. Через час вернулся, забрал 10 кило кофе, арестовал хозяина, но за 1000 злотых согласился его отпустить.

Положение в центрах по приему беженцев просто невыносимое. Они замерзают до смерти из-за нехватки угля. В течение этого месяца в центре на улице Ставки 9 из больше тысячи беженцев умерло двадцать два процента. Угля нет для центров по приему беженцев, но его предостаточно для ресторанов и кафе. Ежедневно растет количество замерзших насмерть, это стало буквально обычным делом.

--- Население разражается шутками по поводу нового года. Например, что 1942-й будет называться 1941-м, потому что Г. обещал немцам, что закончит войну в 41-м.

Январь стал месяцем «указа о меховых пальто», затронувшего всю территорию Генерал-губернаторства Польши. Указ, предписывающий евреям сдать свои меховые пальто, стал тяжелым ударом для бедняков, у которых бывает что и нет никакой другой одежды, кроме оборванного мехового пальто. Этот указ сделал всё гетто беднее на десятки миллионов злотых (по подсчетам, на 30-40 миллионов). Взамен не дали ничего.

--- В прошлом году в Лодзи было возможно продать меховые пальто за большие деньги или обменять их на другие средства к существованию. Первый срок, трехдневный, был специально таким коротким, чтобы народ не успел уклониться от исполнения указа. Тем не менее, так или иначе, люди справлялись. Тысячи меховых пальто переправили на Ту Сторону к друзьям-христианам. Множество меховых пальто были спрятаны внутри гетто, многие уничтожили свои меховые пальто, лишь бы не отдавать врагу. Большинство, однако, сдали свои пальто, боясь, что на них донесут соседи, или что их попросят показать справку о том, что они это пальто сдали. «Ручной орган» вовсю наяривал (***ручной орган и органисты - это взяточники.***) Дела шли в гору. Чиновники юденрата продали столько справок о сданных меховых пальто, сколько потребовалось. Конечно же, люди продавали свои меховые пальто буквально за гроши. Но когда сроки отодвинули, цены поднялись. Варшавское гетто в это время выглядело необычно. Так как улицы были наводнены христианами, особенно полицейскими, останавливавшими евреев, несущих свои меховые пальто в юденрат, и предлагавшими их купить. Сделки проходили прямо посреди улицы или за калиткой. Случалось, что нищим детям перепадал кусок-другой меха, и они согревали им руки или ноги. Меховые пальто стали богатой темой для фольклора. Народная фантазия неисчерпаема и быстро откликается на всё происходящее. Победы русских под Можайском и прорыв в районе Холма в январе родили лозунг: «Не дрейфь, еврей! Поляк – веселей! Немец – собирай чемоданы!» В прошлогодних польских календарях на месте национальных праздников были пробелы. В начале января знак «1812» [дата разгрома Наполеона в России] был начертан на всех плакатах в гетто. В арийской части Варшавы 8-го января на всех подмостках появилась надпись «только для немцев» (***что бы это значило?***). В доме по адресу улица Островская 14 живут только женщины и дети. Все мужчины в доме умерли. Вообще, смертность среди мужчин заметно выше – по причине того, что мужчины менее выносливы, больше работают и так далее.

--- Образовалось новое общество под названием «Сила в злорадстве» (* пародирует нацистский лозунг «сила в радости»).

У истории с меховыми пальто было продолжение. Во второй половине января встал вопрос о том, как освободить тех евреев, которых приговорили к смерти Особым Судом за выход из гетто без разрешения. Узников были согласны освободить за 1500 мехов, которые должен был закупить юденрат. То же самое предполагалось в отношении нескольких сотен евреев, сидящих в тюрьме за это же преступление. Юденрат, по своему обыкновению, собирался использовать домовые комитеты, чтобы возложить всё бремя выкупа на плечи бедняков. Но в конце концов было принято решение включить в эту операцию и богатых. С богатыми обращались бесцеремонно. Тех, кто не являлся с деньгами в юденрат добровольно, силой вытаскивали ночью из постелей и держали под арестом, пока они не заплатят. Общественность спорила, должны ли домовые комитеты сотрудничать в этом деле с юденратом. Некоторые считали, что сотрудничать не следует, потому что это в конечном счете помогает врагу выиграть войну; другие считали, что раз евреев вынуждают приносить столько жертв, то когда у нас появляется шанс спасти несколько сот евреев от смерти путем подкупа немцев, мы должны им воспользоваться. Особенно поскольку 1500 меховых пальто были в любом случае принудительным пожертвованием. Собрания домовых комитетов по этому вопросу пользовались огромным успехом. Переполненные залы и коридоры; в уплату за 1500 меховых пальто требовалось собрать больше миллиона злотых.

«Всегерманские Горести!» - кричат некоторые продавцы газет вместо «Всегерманские Новости». «Краковские новости – куча вранья!» Есть даже один отважный мальчик- газетчик, который выкрикивает: «Большой пожар на улице Прага» (где военные магазины) «Арестованы тысячи!» и так далее.

26-го января еврейская полиция провела облавы во всех игорных клубах. Конфисковали все найденные деньги. В Варшаве несколько сотен игорных клубов. Некоторые из них являются единственным подспорьем для домовых комитетов в домах, где они собираются.

--- Один еврей получил следующие достоверные известия в письме от приятеля из Швейцарии: «У господина Йокла [Германии] были сильные припадки. Лучше уже пусть скорее помрет, чем так мучиться. Вскоре приезжает господин Шалом [мир]. Мы ждем его с нетерпением.» Немцы так долго брали Можайск, что назвали его Nie Mozhaisk.

«Komm herunter, grosse Reiter - der Gefreiter kann nicht weiter» - говорили у памятника Фридриху Великому в Берлине.

--- Кроме достоверной информации, почерпнутой из радионовостей, бывшие газетчики распространяют также и слухи из преувеличенных военных сводок. Они всегда далеко впереди Красной Армии – на пару сотен километров. После прорыва под Холмом они продвинулись аж до Вильнюса; после победы под Можайском, они рванули через Смоленск, Витебск, Минск и так далее. Сталин телеграфирвал им: «Помедленнее! Я не успеваю за вами!» 2-го января евреи говорили о захвате русскими Вильнюса, немецкой эвакуации из Киева.

Жилищный отдел юденрата – гнездо коррупции. Если вам и удастся пройти все семь кругов ада и получить квартиру, всё равно может оказаться, что взятка была недостаточно большой. В квартире не будет воды и газа, и это будет пятый этаж без лифта. Кроме того, гангстеры из администрации дома иногда (как, например, по адресу улица Хлодна 18) меняют номера квартир. Окажется, что вы переплатили за какую-нибудь комнатку в мансарде.

В канун Рождества в «Белом Доме» или «Замке» (так в народе прозвали дом по адресу улица Хлодна 20, где живет Черняков и другие крупные чиновники юденрата) устроили праздник. [Беньямин] Заблудовский танцевал казачок, напился, нажрался и на следующий день умер. Город радостно встретил известие о смерти правой руки Чернякова. Забл. был дурной человек, и кроме того последнее время были сомнения в его честности.

CENTOS (благотворительная организация помощи детям) принимает в сотрудники только тех, кто уже переболел тифом, так велика опасность заболеть, находясь в общественном учреждении. Бездомные дети считаются особенно опасными.

Народ скупает за бесценок книги, чтобы торговать ими после войны.

История с дополнительными хлебными карточками – полиции 12 кило хлеба, чиновникам юденрата и другим чиновникам – 4 кило, рабочим – 6 кило (30000 карточек) – породила среди населения горькую обиду. Потому что всё это было сделано за счет самых бедных – им каждому сократили рацион на полкило хлеба. Неизвестно, чья это была идея. Действительно ли комиссара Ауэрсвальда, или евреи сами до этого додумались. (*** Хайнц Ауэрсвальд, эсэсовец, комиссар «еврейского района Варшавы» с апреля 1941 по ноябрь 1942 ***). В любом случае, в этом видят опасный прецедент. Боятся, что это первый шаг к отмене права людей на жизнь; что это приведет к дальнейшим [дискриминирующим] ограничениям. Некоторые чиновники думали было отказаться от этого «подарка», но испугались, что их отказ приведет к серьезным последствиям. В результате некоторые чинвники решили отказаться от 1-2 лишних кило хлеба, предназначавшиеся им по новым карточкам, в пользу центров по приему беженцев [которым они и отдали хлеб]. Однако далеко не все чиновники согласились с этим решением (например, чиновники юденрата).

Апрель 1942

(***за февраль-март нет записей, либо они не найдены***)

Сегодня произошло вот что: В знаменитом ночном клубе по адресу улица Лешно 5 (бывшее почтовое отделение), где контрабанда велась наиболее активно, полицейский выстрелил в контрабандиста. Полицейский отправился в больницу за доктором и медсестрой, чтобы спасти раненного. Но контрабандист тем временем умер.

Кстати, знаменитая дыра – та самая бессмертная дыра, которую Они постоянно замуровывали, а контрабандисты снова и снова ломали – была в конце концов (после того, что случилось с конрабандистом Янкой, застреленным полицией на улице Рымарской) замурована по-настоящему, так что выломать ее теперь невозможно. (***это знаменитая дыра во Дворце Мелодии, о ней было в конце вот этой главы за сентябрь 41-го: http://one-way.livejournal.com/416280.html ***)

12-го апреля ходили многочисленные слухи о том, что в Варшаву прибыл отряд уничтожения и умолял о разрешении пустить их в гетто всего на два часа. Но разрешение они не получили. Ауэрсвальд не согласился. Говорили, что когда отряд уничтожения прибыл в Варшаву, то им дали приказ отправляться на фронт. Этот слух связан с тем, что в Варшаве находятся несколько иностранных военных частей, например, литовская и украинская, и они только и ждут момента начать погром. Кроме того, постоянно слышно об отрядах уничтожения, стирающих с лица земли целые еврейские поселения.

Сто шестьдесят четыре еврея из Германии, прибывших в Варшаву несколько дней назад, сливки юношества, в их числе много халуцим, готовившихся к эмиграции в Палестину, были отправлены в лагерь особого режима в Треблинке, возле Соколова, где большинство их было вскоре уничтожено. Через три недели из 160-ти молодых евреев из Отвоцка осталось всего 38.

[ниже приведен сырой текст присланного Рингельблюму отчета об условиях жизни в гетто в Вильне (***Вильнюсе***) и других.]

--- Ковно (***Каунас***)

--- Гетто, в прошлом месяце там провели новую акцию – экономическую. Немецкая полиция в гетто, экономически плохо – грозит голодная смерть. Шавли (***Шауляй***) – 4000 евреев работают на заводах, очень хорошо. Рига – 4000 евреев

--- в Минске 900 евреев – ситуация очень плохая. В районе Вильны еврееи [работают?] на торфяниках. В Вильне 20000 евреев, 50000 евреев прибыли из округи (*** по данным статистики больше пятидесяти тысяч евреев жило в Вильне до войны***) Ужасно дорого – 43 рубля за кило хлеба – 10 марок в неделю жалование разнорабочего.

--- В Белостоке кило хлеба стоит 13 рублей, высокий прожиточный минимум. Общественная жизнь в Вильне процветает – вечером концерты, учительская федерация. Средняя школа, лицеи, по пятницам вечерние группы изучения иврита, лекции по истории дважды в неделю – в гетто много свободы. Цеслер – еврей провокатор, ходит без [желтой] нашивки – на груди и на спине (еврейские нашивки в Вильне - как повязки в Варшаве) он говорит о еврейском государстве... Двадцать человек в к[омитете] YIVO [Института еврейских наук]

--- Архивы YIVO изолированы

--- Библиотека Страшуна [включена] в университетскую библиотеку. Учителя – Нашли рукопись Герцля – в гетто спрятано множество ценных вещей.

--- Найдены архивы раб.[очего] движения.

--- В гетто не видно неба, лишь узкая полоска; организован спортивный отдел, выделили двор – без единого деревца – двор вычистили и он будет переделан под склад [?]

--- Яшунский во главе юденрата – война между юденратом и еврейской полицией (***Йосеф Яшунский был членом юденрата Вильнюса, но не был его председателем (?) Шауль Троцкий был председателем юденрата Вильнюса***) Около 2000 евреев работают с пушниной, живут за пределами гетто на улице Словацкой. Белосток – Г.[естапо] затребовало списки лиц, приехавших в Белосток из Пружан (больше 2000 евреев) – там ожидают облавы.

--- В опасности те, кто приехал в Белосток из Вильны: Юденрат попросил, чтобы официально зарегистрировали 35000 евреев; неофициально же их там 40000. В Белосток из Вильны прибыли около двухсот-трехсот человек, интенсивно работают на военные заказы: текстиль, кожа, мебель, бочки. Юденрат посвящает все силы, чтобы вытеснить с текстильных фабрик всех поляков и нанять одних только евреев. Прибывает множество немцев с проектами фабрик. Евреи – организаторы и администраторы всей военной промышленности. Около 2000 или больше евреев покидают гетто для работы за его пределами. Они готовят зимнюю одежду, шьют без перерыва. За пределами гетто – выставка всего того, что производят евреи. Людям не разрешают гулять по улицам, считается недипломатичным маячить у Них на глазах. С едой хорошо; 25 (***батонов?***) хлеба, конина, оливковое масло, картофель. Работающим надбавка полкило хлеба; каждый работающий получает 50 кило картофеля. Голода нет. Всё дешевле, чем в варшавском гетто. Хлеб – 13 рублей за кило. Масло – 200 рублей. Они чувствуют себя в безопасности: «Здесь такого не может случиться.»

--- Кто-то рассказал, что школы смешанные – одновременно и на идиш и на иврите.

Май 1942

(*** сначала будет лирическое отступление. В главе за апрель 42-го (http://one-way.livejournal.com/449257.html) 12-го апреля Рингельблюм записал слухи о том, что в гетто войдет карательный отряд, слухи о том, что карательный отряд в гетто не пустят, слухи о том, что карательный отряд таки в Варшаву прибыл, но его отправили на фронт и т.п. Больше записей за апрель не было. А было вот что. В ночь на 18-е апреля 1942 года немцы устроили облаву и убили 52 человека. И с этой ночи история отсчитывает «начало конца» варшавского гетто: в период с 18 апреля по 22 июля немцы убьют прямо на улицах гетто тысячу человек, а с 22-го июля начнется массовая депортация в Треблинку. До начала ликвидации гетто остается чуть больше двух месяцев. Но историк Рингельблюм этого еще не знает. Не знают этого и варшавские евреи. конец лирического отступления ***)

8-е мая. Гетто немного успокоилось после 18 апреля (когда на улице застрелили пятьдесят два человека). Люди настроены чуть более оптимистично. Все снова верят, что через несколько месяцев война закочится, и жизнь вернется в обычное русло.

Хорошему настроению способствуют ложные военные сводки, которые широко распространились одновременно с прекращением правдивых отчетов о резне в пятницу (***18-го апреля***). О чем сообщается в этих сводках? Ну, во-первых, мы узнаем, что освобожден Смоленск – силами шестидесяти тысяч парашютистов, присоединившихся к частям советской армии, располагавшейся к западу от города. Та же сводка взяла Краков (***так и написано - он иронизирует***). Другая сводка высадила на берег в Мурманске целую армию, приплывшую на 160-ти судах, ни одно из которых не потопили по дороге. Гитлер, конечно, как услышал эту новость, упал в обморок (уже после его речи 1-го мая (***?***)). Затем союзники одержали сокрушительную победу в битве у озера Ильмень, в которой военная сводка убила сорок три тысячи немцев и больше восьмидеся тысяч захватила в плен. Это была 19-я армия, среди пленных оказалось двое немецких генералов. И, будто этого мало, еще одна сводка сместила Муссолини и устроила революцию в Италии. И вдобавок ко всему этому – ультиматум от Рузвельта народу Германии с требованием сдаться до 15-го мая.

Одним словом, варшавским евреям недостаточно просто прочесть Псалмы и положиться на волю божью; они день и ночь трудятся над тем, чтоб опрокинуть врага и добиться скорейшего мира... Когда же действительно закончится война? Евреи в гетто не могут больше этого выносить, поэтому мы изо всех сил верим в то, что конец войны неизбежен. Некоторые всерьез верят в параллели между теперешней ситуацией в Германии и той, что была в 1918-м году. Они приводят высказывания немецких общественных лидеров и рассказы немецких евреев, переселенных в варшавское гетто, о том, что вся Германия в последнее время наводнена листовками, призывающими солдат, рабочих и интеллигенцию к восстанию против режима. Другим доказательством неизбежного падения Гитлера являются четыре или пять нелегальных радиостанций и плохое пложение с продовольствием. Письма из Германии (шифрованные, конечно) описывают всеобщее недовольство.

Решающий аргумент в пользу окончания войны пришел от еврея по прозвищу Червец (Июнь), и от предсказательницы мадам М. Червец – еврей с улицы Налевки, он предсказал, что Германия нападет на Россию в июне. На вопрос, что будет затем, ответил, что в ноябре Германия будет остановлена, и не сможет продвинуться ни на шаг. И тогда его прозвали Листопад (Ноябрь). Позже его именовали Люты (Февраль) за то, что он предсказал немцам тяжелые бои в феврале. А теперь его снова называют Червец – он говорит, что война закончится в июне в этом году.

Мадам М., студентка юридического факультета, потеряла в эту войну мужа (варшавского адвоката). Она знала об этом за одиннадцать месяцев, но говорит, что человеку не избежать своей судьбы. За несколько месяцев до войны она продиктовала одной из своих последовательниц (тоже адвокатской жене) подробный рассказ о том, как начнется война (с указанием точных дат), описание бомбардировок Варшавы, разрушения электростанции, отключения газа, воды и света. Говорят, она предвидела и последующие события.

Я помню, как за пару-тройку месяцев до ноября она предсказала, что немецкая армия потерпит поражение во второй половине ноября, и не сможет больше продвинуться вперед. Затем она предсказала евреям ужасные времена. Сейчас она утверждает, что в июне в Варшаве не останется стоять ни одной стены, но евреи всё еще будут здесь. Нас не увезут. Но она всё равно ожидает очень плохие времена. Немцы будут подбивать поляков против евреев. Будет трехдневный погром. Но те, кто выживут, будут спасены.

Случаи резни подобные той, что случилась в пятницу 18-го апреля [1942], произошли в нескольких городах в генерал-губернаторстве. Приходят известия о таких же убийствах в Кракове, Тарнове, Честохове, Радоме, Кельце, Островце и т.д. Везде примерно по пятьдесят убитых. И там тоже резня происходила ночью на улицах. Убитые принадлежали к разным слоям населения. В некоторых городах ими оказались вернувшиеся из России, которых причислили к коммунистам; везде местные еврейские власти заявили, что ничего не знали об этом, что не подготавливали для Других никаких списков, и т.д.

В некоторых городах одновременно с убийствами произошли аресты, и по сей день неизвестно, куда отправили арестованных. Среди арестованных были председатель юденрата Радома Даймонд и его представитель Мерин. Это было частью общей операции. Должно быть, Гиммлер, во время последнего визита сюда приказал провести по всей территории генерал-губернаторства Польши массовые убийства с целью запугать еврейское население. Возможно, это связано с весенней (***военной***) кампанией. Они хотят прочный тыл. Они слегка напугали евреев, чтобы евреи не высовывались.

В конце апреля и начале мая мы жили в страхе перед депортацией. Никто не знает, откуда поползли эти слухи. Есть мнение, что их распространили польские лавочники, чтобы евреи побыстрее распродали свои вещи. Ходили даже разговоры о количестве депортируемых между 150000 и 200000 и о Румынии в качестве пункта назначения. Из Кухонного Отдела юденрата выполз слух, что депортируют «непродуктивные элементы» и только работающие смогут пользоваться благами кухни. Это сочли мрачным предзнаменованием. Однако юденрат заверил нас, что нависавшая над нами угроза депортации миновала благодаря тому, что в гетто работают фабрики, снабжающие немецкую армию. Вот он, трагический парадокс. Лишь те евреи имеют право на жизнь, которые работают на снабжение немецкой армии.

Та же ситуация в Вильно, в Ровно и в десятках других городов, в которых прошли массовые убийства евреев. В живых оставили только тех, кто прямо или косвенно работает на немцев. В истории еще не бывало национальной трагедии таких масштабов. Народ, который ненавидит немцев всеми фибрами своей души, должен, чтобы купить себе жизнь, помогать врагу одержать победу – победу, означающую исчезновение евреев с лица Европы, и, возможно, с лица всего мира. Варшавское гетто в поте лица трудится на немцев. Чинят одежду, снятую с убитых солдат, и начали готовить зимние вещи, такие как ватные штаны, жилеты и пальто. А также обувь из соломы, мебель и т.п. Центр всей этой деятельности – фирма Тобенса на улице Проста, 12, где заняты больше тысячи работников. Символично, что в приемной управляющего работами Баумана висят несколько заостренных прутьев разных размеров и толщины. Немцы, похоже, не могут обходиться без этого инструмента. Они повсюду, эти символы кровожадного гитлеризма – в концлагерях, в трудовых лагерях, в тюрьме и даже на рабочих местах.

Следующая история показывает типичное отношение сегодняшнего польского еврейства к благотворительности. Два года назад хасидский рав Рузина написал своим ученикам в Люблин, чтобы они продали свою мебель и вырученные деньги отдали на благотворительные цели. Он полагал, что у них не было своего дела, и не было при себе наличных денег. Ученики не послушались его и не продали свою мебель. Тогда немцы конфисковали почти всю мебель в еврейских домах Люблина. Потом тот же рав написал своим ученикам в Люблин продать свои меха и вырученные деньги отдать на благотворительность. Опять хасиды не послушались его. И опять пришли немцы, на этот раз, чтобы конфисковать меха. И в третий раз написал рав своим ученикам – чтобы они продали свои субботние одежды и вырученные деньги отдали на благотворительность. И в третий раз ослушались хасиды своего рава – и евреев депортировали из Люблина.

Два дня тому назад (5-6 мая) произошел типичный случай из жизни контрабандистов. Очаг контрабанды – стоящий у Стены угловой дом по адресу улица Францисканска 21. Через стену перекинута лестница, и контрабанда идет всю ночь. Но в эту ночь контрабандисты переругались, и один из них сообщил в полицию, когда и где улов будет наибольшим. Тотчас же нагрянула полиция прямо в разгаре операции. Началась стрельба из автоматов, один контрабандист убит на месте, еще один или два ранены. Затем обыскивают каждую квартиру в доме, забирают много контрабандного товара и арестовывают сорок контрабандистов. И за 40000 злотых товар возвращают и контрабандистов отпускают. Это сумма, которую полиция, по ее словам, теряет, когда контрабандисты перетаскивают товар через стену, вместо того, чтобы проносить через ворота, где полицейские в доле.

Большинство контрабанды идет через часовых, 100 злотых за фургон. Водитель должен знать пароль, иначе не пропустят. Некоторые полицейские зарабатывают 2000 злотых за час-два. Контрабанда товаров через стену продолжается, ежедневно оканчиваясь большим количеством убитых и раненных. Среди жертв часто оказываются несовершеннолетние и дети.

Один полицейский известен как образцовый немец. Прозванный «джентльменом» за свою честность, он пропускает через ворота гетто фургоны и не берет взятку. Он также разрешает еврейским детям выходить на Ту Сторону десятками, чтобы купить еду (в основном картошку и овощи). Примеры его честности и порядочности перечисляются ежедневно. Он играется с малолетними контрабандистами в самые разные игры. Он их строит, велит им петь и так проводит через ворота.

Охрану на досмотре тоже можно подкупить. Недавно «спалили» (конфисковали) целую машину с контрабандой. Но 200 злотых оказалось достаточно, чтобы убедить охрану пропустить машину в гетто. Неспроста говорят, что три вещи непоколебимы – немецкая армия, Британские острова и еврейская контрабанда.

Рассказывают: Черчилль спросил совета у хасидского рабби из Гера о том, как победить Германию. Рабби ответил: «Есть два способа, один естественный, другой сверхъестественный. Естественный способ, это если миллион ангелов с мечами горящими спустились бы на Германию и уничтожили ее. А сверхъестественный – если бы то же самое сделали миллион английских парашютистов.»

Они (***немцы***) снимают в гетто фильм. Они потратили два дня, снимая евреев в тюрьме и в юденрате. На улицу Смоча пригнали толпу евреев и велели еврейскому полицейскому их разогнать. В другом месте Они сняли сцену, в которой еврейский полицейский собирается избить прохожего еврея, но тут появляется немец и спасает его.

На еврейском кладбище повесили большое объявление по-немецки, запрещающее немцам туда ходить. Причины этого запрета якобы носят санитарный характер, но фактическая, настоящая причина в другом. Немцы толпами ходили на кладбище поглазеть на знаменитый сарай, где ежедневно в ожидании захоронения в братской могиле росли горы трупов бедняков, умерших на улице от голода. Немцы любили стоять там и обсуждать «еврейский вопрос». Одни получали удовольствие, глядя на жертв гитлеровской политики уничтожения, другие, однако, выражали отвращение к последствиям того, что называется «немецкой культурой». Видать, эти экскурсии оставили сильный след в их участниках; соответственно, их прекратили.

Сегодня ночью 12-го мая 1942 года произошло событие, подобное тому, что случилось в пятницу 18-го апреля. В течение ночи застрелили четверых евреев: Скляра, Фейста, Закса (спортсмена) и Тененбаума (* Скляр был известным в гетто бундовцем и заведовал общественной кухней). По-видимому, эти люди были связаны с освободительным движением. Ночью их вывели из тюрьмы Павяк и расстреляли по одиночке на разных улицах.

Начиная с апреля отстрел людей на улицах превратился в сознательную тактику. Цель: запугать население.

В варшавское гетто поступило двести тысяч военных форм, снятых с убитых немецких солдат. Военная форма ужасно вшивая и насквозь пропитанная кровью. По ее количеству мы можем представить себе, сколько сотен тысяч и миллионов людей погибло на восточном фронте за зиму. В карманах гимнастерок у многих – советские листовки, призывающие немцев сдаться в плен и являющиеся чем-то вроде пропуска, предъявитель которого является другом Советов. Хотя за хранение таких листовок грозило серьезное наказание, они обнаружились в карманах многих гимнастерок. Кроме того, в карманах были письма от родственников и друзей, дающие представление о настроениях и солдат и тех, кто остался в гитлерленде. Общее впечатление – страшная депрессия в войсках.

Уничтожается кладбище в Праге, то, которому 150 лет. Черти даже мертвецам не дают спать спокойно. То же самое творили повсюду в Польше и Германии. Такие мелочи, как древность кладбища, его культурное и историческое значение, Их не волнуют.

В тюрьму на улице Павя вызвали проживающих в гетто граждан Южной Америки. Там им сообщили, что они должны будут к 18-му числу уехать в Швейцарию, где их обменяют на немецких граждан. Но пока остается вопрос, смогут ли этим обменом воспользоваться «новые» граждане, т.е. те, кто купил гражданство за деньги во время войны.

Вот вам загадка: Суров, советский гражданин, который когда-то сидел в тюрьме на улице Павя вместе с остальными советскими гражданами, теперь свободен как жаворонок, живет на Той Стороне без специального разрешения, работает. Как ему это всё удалось? Какую цену он заплатил – платит – за свою свободу?

Гетто часто служит посредником между двумя торговцами-христианами. Звучит парадоксально, но факт. Торговцы-христиане боятся вести дела непосредственно друг с другом, потому что бюро по контролю за ценами может закрыть их магазины. Тогда как продавая и покупая в гетто, где нет никакого бюро по контролю за ценами, они могут драть втридорога. Недавно слышал об одной фирме, купившей в гетто тысячу карбидных ламп (***?***). Эти лампы контрабандой переправили в гетто, а потом так же контрабандой вывезли из него – другой христианской фирме. Подобные операции не редкость.

Твердый доллар недавно подорожал со 150 до 186 злотых. Объясняют это тем, что раз товар конфискуют, то польские торговцы решили обменивать все свои деньги на иностранную валюту, которую затем переправляют на Ту Сторону (***?***).

Польская полиция и секретные агенты деморализованы неописуемо. В гетто они занимаются исключительно рэкетом: задерживают фургоны с товарами и вымогают откупные. Население при виде их дрожит и отдает им всё, не торгуясь. Они берут ежемесячную плату с каждого продавца – секретные агенты из толпы на улице Францисканска берут 200 злотых с каждого торговца кожей. Один из торговцев собирает с остальных откупные и приносит каждому из восьми агентов его долю. Всякий, кто желает открыть подпольную зерновую мельницу, обязан сначала доложить об этом агентам и заплатить им. Если он откажется, они грозят застукать его с поличным и оштрафовать на 2000 злотых. Мельниц очень много. Почти в каждом доме, в котором есть электричество, есть мельница.

Съемки фильма в гетто продолжаются. Каждая сцена срежиссирована. Например, вчера они велели ребенку выбежать из гетто на углу улиц Лешно и Желязна и купить там картошки. Мальчишку хватает польский жандарм и замахивается его ударить. И тут появляется не кто-нибудь, а полицейский-немец: он хватает поляка за руку – детей бить нельзя!

В ту роковую пятницу 18-го апреля закончился период, который можно называть «периодом легальной конспирации». Все политические партиии в гетто занимались деятельностью, фактически полулегальной. Политические издания вырастали как грибы после дождя. Если твоя газета выходит раз в месяц, то моя будет выходить два раза в месяц; если ты будешь выходить дважды в месяц, я буду еженедельно; в конце концов дошло до того, что листок одной из партий выходил дважды в неделю. Эти издания распространялись публично, «на виду у народа и собрания». Политические листовки и сводки читали в офисах, на фабриках и в других общественных местах. Всякие партии проводили свои собрания открыто и публично. Они даже устраивали праздники.

На одном из таких собраний, выступающий, обращаясь к аудитории в 150 человек, призвал к активному сопротивлению. Я сам в числе пятисот молодых членов одной партии, присутствовал на таком праздничном собрании. Имена авторов анонимных статей, появлявшихся в партийных газетах, были всем известны. Мы даже начали спорить и поносить друг друга, как в старые добрые довоенные времена. Нам казалось, что можно всё. Даже польские нелегальные издания, такие как Barykada Wolnosci [Барикада Свободы], печатались и распространялись в гетто. (Я еще не проверил это утверждение). Всем казалось, что немцам всё равно, что там евреи думают или делают у себя в гетто. Мы думали, что они вынюхивали только лишь товары, деньги, валюту – что область умствования их не волновала.

Как оказалось, мы жестоко ошибались. Та кровавая пятница, когда были казнены издатели и распространители нелегальных газет, доказала, что наше политическое созвездие Им не совсем безразлично, особенно, если это как-то связано с происходящим в польской, в нееврейской части Варшавы. Юденрат пытался использовать кровавую пятницу в своих целях: полностью подавить общественную и политическую жизнь в гетто. Сперва они пустили слух, что массовые убийства произошли из-за нелегальных газет. А затем они пригрозили жителям гетто, что если нелегальные издания появятся снова, то Варшаву ждет судьба Люблина – т.е. депортация еврейского населения. Но тогда встает вопрос: почему произошли такие же массовые убийства (расстрелы во дворах) в Радоме и других местах, где нет нелегальных газет?

Есть мнение, что резня в пятницу морально «реабилитировала» гетто. Впервые еврейская кровь пролилась из-за политической – а не индивидуальной – деятельности. Ковавая пятница имела серьезные последствия. Прекратилась нелегальная пресса. Значительно ослабла политическая активность. Замедлился интерес к общественным мероприятиям. Это был сильный удар по мужеству людей; половина города проводит ночи вне дома. Боятся все, кто хоть как-то причастен к общественной деятельности. Так как убийства стали результатом болтливости евреев-информаторов (вероятно, из фирмы Кона и Хеллера), то люди трепещут при каждом слове. Английские военные сводки, раньше так широко распространяемые, (некоторые даже на них зарабатывали!) больше не появляются. Но поскольку любые крохи новостей нарасхват, то ложь высасывают из пальца. Ежедневно новая партия лжи. После резни в пятницу появилась шайка мошенников, убеждавших людей расстаться с деньгами за то, чтобы их имена вычеркнули из новых списков обреченных на смерть.

Пример Блэймана, которого за несколько недель до резни шантажировали на 5000 злотых, поверг народ в смертельный страх перед шантажистами (***не знаю, кто такой***). Но понемногу, по чуть-чуть, люди начинают снова приходить в себя. Но то, что раньше было чем-то вроде «легальной» конспирации, превратилось в настоящую и уходит в глубокое подполье.

Тюрьма на улице Павя стала центром преследований, и внутри и снаружи. Внутри заключенных пытают без перерыва – недавно сменилась тюремная охрана. Но старая ли охрана, новая ли, заключенных пытают так и так. Тюрьма на улице Павя стала пунктом отправки в Освенцим. А еще людей выводят из тюрьмы и расстреливают прямо на улице. А с недавнего времени из-за этой тюрьмы страдают и те, кто находится вне ее – соседи и те, кому приходится проходить мимо по обеим сторонам улицы Павя. Соседям пришлось закрыть окна толстой черной бумагой или черными деревянными досками. И днем и ночью окна должны быть закрыты.

Еврейские гестаповцы (***тринадцатка***) стараются найти себе алиби. Они отчаянно пытаются выглядеть хорошо, как бы чтобы доказать, что они всяко являются настоящими евреями, евреями, заботящимися о народе. Ганцвайх, например, превращается в настоящего мецената, поддерживающего еврейскую литературу, искусство, театр. (***Абрам Ганцвайх, глава Тринадцатки***) Он проводит «приёмы» для еврейских писателей и артистов, на которых дают вдоволь еды – что важно, по нынешним временам. Недавно он устроил вечеринку на целую ночь в клубе «Эльдорадо»... В начале вечеринки в дар (***в дар для гетто?***) была преподнесена машина скорой помощи, которую назвали "Мириам" (в честь жены Ганцвайха). Бизнес Ганцвайха процветает. Он заведует сотней жилых домов, что приносит ему неплохую копеечку. Кроме этого он издает в месяц тридцать сертификатов по цене в несколько тысяч злотых за сертификат; а еще он деловой партнер в различных компаниях. Одним словом, он преуспевает. Функции Ганцвайха в гестапо не вполне ясны. Но одно совершенно точно: ему ничего просто так не дают. Он должен платить за каждую услугу. Ганцвайх выделил 6000 злотых еврейским писателям на то, чтобы они достойно справили Песах.

Судить о бедности в гетто можно на примере домов, в которых продано всё – даже постельное белье, так что люди спят прямо на перьях от своих подушек и матрасов (***? ***). Встречаются нищие, покрытые перьями с ног до головы. Всё безнадежно запущено. Смерть прячется в каждой расщелине, в каждой маленькой трещине. Случается, что пытают всех жителей квартиры за то, что кто-то открыл ставни. Одна из пыток заключается в том, чтобы заставить виновника раздеться и изваляться в кокаине. Боль мучительна, и всё тело кровоточит. (*** Кокаин, который продают сегодня на улицах, попадая в открытую рану, сперва действительно жгет, но затем действует, наоборот, как обезболивающее. Что это был за кокаин (и сколько стоила такая забава??) ***).

Кроме того теперь то и дело хватают, пытают и бьют просто людей, проходящих мимо тюрьмы на улице Павя. Немцы, перевозящие заключенных на грузовиках в тюрьму на улице Павя, жестоко бьют прохожих. Гестаповец на заднем сидении машины высовывается из окна и длинной тростью с чугунным наконечником косит людей, проходящих мимо по узенькой улице Кармелицкой. Он переворачивает рикши и избивает возчиков. При виде его грузовика, люди спасаются бегством в ближайшую подворотню. Гестаповцы часто стреляют. Множество людей было убито или ранено в результате такой беспорядочной стрельбы, вошедшей в моду после 18-го апреля, кровавой пятницы.

Девушки-героини, Хайке и Фрумке – тема, взывающая к перу великого писателя. Они бесстрашно путешествуют по городам и местечкам Польши. У них «арийские» документы, по которым они либо полячки, либо украинки. Одна из них даже носит крестик, с которым не расстается, и снимает только в гетто. Они ежедневно подвергаются смертельной опасности. Они полагаются лишь на свои «арийские» лица и на деревенские косыночки, покрывающие их головы. Безропотно, без колебаний они принимают и исполняют самые рискованные задания. Надо поехать в Вильну, Белосток, Лемберг (*** Львов ***), Ковель, Люблин, Честохову или Радом и привезти контрабандой нелегальные газеты, товар или деньги? Эти девушки вызываются добровольцами, как будто это самое обычное на свете дело. Надо вывезти товарищей из Вильны, Люблина или другого города? – Они берутся за это. Ничто их не остановит и не свернет с пути. Требуется подружиться с машинистами немецких поездов, чтобы ездить за границы Генерал Губернаторства Польши, для чего нужны специальные документы? Они сделают это – просто, профессионально, без суеты. Они путешествовали из города в город, в места, куда не добирался ни один делегат, ни одно еврейское учреждение, например, в Волынь и в Литву. Они первыми принесли весть о трагедии в Вильне (* в Вильне жили больше 60 000 евреев перед Великой Отечественной Войной, большинство из них погибли летом 1941-го.) Они были первыми, кто поддержал и ободрил оставшихся в живых. Сколько раз смотрели они смерти в глаза? Сколько раз их арестовывали и обыскивли? Им улыбается удача. Они, образно говоря, «неприкосновенные послы». С какой простотой и скромностью отчитывались они о том, что сделали, путешествуя в поездах с поляками христианами, которых угоняли на работу в Германию! Рассказ о еврейской женщине станет славной страницей истории еврейства в этой войне. И Хайки и Фрумки будут главными его героинями. Потому что эти девушки неутомимы. Только вернулись из Честоховы, куда они привезли контрабанду, а через несколько часов им снова в путь. И они уходят, ни секунды колебания, ни минуты отдыха. (*** лирическое отступление Он говорит о Хайке Гроссман и Фрумке Плотницкой, а еще о Тэме Шнайдерман, о Владке Мид, о Тосе Альтман и о других девушках-связных. Кашариёт, так их называли. О Тосе Альтман писал в дневнике Корчак, именно она привезла ему запрещенную «Почту» Тагора, пьесу, которую поставят и сыграют его дети в июле.

22-е мая

В пятницу была призвана вся полиция. На улицах творилась страшная суматоха. Одни кричали о неизбежном переселении стариков, больных и безработных. Другие – о том, что людей насильно отправляют в трудовые лагеря. На деле оказалось, что это забирали в трудовые лагеря людей со специальностями. Приходили по адресам, где они живут и забирали специалистов, таких как слесари, ткачи ковров и т.д. Если искомого человека не было дома, забирали его отца или ближайшего родственника, оказавшегося в тот момент в квартире. Их всех затем отправили в Замбрув. Беда в том, что многие из тех, кто во время регистрации записал себя специалистами, в действительности таковыми не являются; они записались ремесленниками, чтобы не числиться безработными. Говорят, что пятничная облава стала началом большой операции, цель которой задействовать еврейское население на фабриках, где до сих пор работали поляки. Если это окажется правдой, то варшавское гетто можно покмест считать в безопасности. «Евреи не желают работать.» Так говорят немецкие газеты.

В качестве иллюстрации обратного я предлагаю вашему вниманию такую сцену: 103 Plaza ?elazna – место, где происходит пересменка тех, кто работает на немцев за пределами гетто. Подъезжает грузовик, и евреи бросаются на него со всех сторон. Они прямо таки облепляют его. Солдаты не справляются с толпой. Они бьют винтовками тех, кто ближе, но это не помогает; толпа не отступает. Люди любой ценой хотят сесть в этот грузовик, и остается еще огромное количество желающих. Солдаты стреляют в воздух – но и это не помогает; толпа не расходится. В конце концов водитель дает задний ход, но народ расступается лишь после того, как кто-нибудь из них оказывается серьезно ранен. Это наконец-то восстанавливает порядок.

Но почему они бросаются толпой на этот грузовик? Ответ простой. Работающим за пределами гетто выдают по две порции хорошего супа и по кило хлеба в день. И в этом причина столпотворения. 23-е мая Гестаповцы из тюрьмы на улице Павя не могут без ежедневных жертв. Как благочестивого еврея мучает совесть, если он пропустил день молитв, точно так же гестаповцам каждый день необходимо задержать несколько евреев и переломать им руки и ноги. Поскольку улица перед тюрьмой пустеет, как только к тюрьме подъезжает гестаповский автомобиль, и поскольку прохожие избегают ходить по улицам вокруг тюрьмы, вчера Они остановили трамвай на улице Смоча недалеко от тюрьмы, и выволокли из него несколько евреев. «О.Ш.» прошла путь от «слабо» работающей (октябрь 1939-го по май 1940-го) до работающей «хорошо». (*** так он кодировал название группы «Онег Шаббат» ***)

Начиная с пятницы 18-го апреля мы снова работаем слабо. Необходимо сберечь собранные нами сведения. Метод: Посидеть с агентом за чашкой чая, а информацию записать после. Нам везет в том, что деятельность «О.Ш.» сохраняется в тени.

В тюрьме на улице Геся уже сидят больше 1300 заключенных, из которых больше 500 дети. Некоторых будут судить Специальным Судом (Sondergericht), остальных – в суде Ауэрсвальда (*** Хайнц Ауэрсвальд, эсэсовец, комиссар «еврейского района Варшавы» с апреля 1941 по ноябрь 1942 ***). Специальный Суд уже вынес более 200 смертных приговоров, которые еще не приведены в исполнение. Столбы, к которым обреченных привяжут перед казнью, стоят в том же дворе, где они ежедневно упражняются (*** это он о «гимнастике» говорит? ***).

В тюрьме неописуемая теснота; она рассчитана на 300-500 заключенных, а сейчас в ней сидит примерно в четыре раза больше народу. В камерах ужасно грязно. Специалистов содержат в условиях получше. В тюрьме очень высокая смертность. Несмотря на это заключенным удается мастерить чудесные вещи детям, которые бегают весь день на свежем воздухе полураздетые и загорелые. Дети делают гимнастику, поют еврейские и польские песни. Матери отпущенных на свободу детей приходят просить, чтобы их пустили обратно в тюрьму [!].

Между прочим, я видел арестованного девятилетнего ребенка. Среди заключенных есть несколько цыган, которых Ауэрсвальд называет «цыганоевреями». Отпустили некоторых из граждан Румынии. Цыганок содержат в отдельной камере. Их мужчин – в камерах с евреями. Нас встретили истерические рыдания, доносившиеся из камер приговоренных к смерти. Они умоляли нас обеспечить их хорошей едой, чтобы у них не сдали нервы. Мастерские, ателье, заводики по изготовлению щеток готовятся предоставить работу нескольким сотням заключенных – это может спасти смертников.

Заграничная делегация, посетившая тюрьму (*** чего? ***) была не в силах понять, как можно приговорить людей к смерти только лишь за то, что они вышли из гетто в арийскую часть Варшавы. Это, заявили они, непостижимо. Эти люди, наверняка, совершили на Той Стороне какое-то преступление. Тюрьма была идеально чистой (для делегации!). [Им показали] специальную душевую, где заключенных дважды в неделю моют и дезинфецируют. Большинство арестованных – нищие дети, пробравшиеся на Ту Сторону; несколько контрабандистов. Такие вот главные преступники. Площадь, раньше вымощенная плиткой, превращена теперь в цветущий сад, плоды которого принесут больше 200000 злотых. Сад возделывают заключенные садовники.

25-е мая

Эта ночь навсегда останется в памяти евреев Варшавы. Сегодня ночью вычистили сорную траву гетто. Крупнейших воротил «Тринадцатки» - Левина, Манделя, Шимо[новича] (родственника Ганцвайха) и Гурвича; Ганцвайха не было дома. (***Тринадцатка - еврейская полиция, еврейское гестапо. Абрам Ганцвайх, глава Тринадцатки***) Штернфельду тоже удалось скрыться. Говорят, что других прокаженных ждала та же судьба.

Есть несколько причин ликвидации «Тринадцатки». Отдел гестапо, работавший раньше с Ганцвайхом, сходит со сцены, и там не хотят оставлять после себя бывших соратников-евреев. По другим предположениям, чистка коснулась немецких соучастников этой банды, а уж они утянули вместе с собой своих еврейских коллег. Есть и третье мнение, согласно которому в тюрьму посадили одного из членов банды, и теперь он болтает. Он рассказывает обо всем, включая то, как они шантажировали людей с радиоприемниками, и т.п. Ходят также и слухи о том, что им предложили заняться политическим шпионажем, но они отказались.

Это, разумеется, глупости. На самом деле, всё идет согласно основному плану ликвидации неугодных агентов гестапо. Этот план выполняется уже несколько месяцев, начиная с Андерса, Милека и других. Согласно одной из баек несколько недель назад Шимонович устроил для офицеров гестапо вечеринку на 25000 злотых. Говорят, это стало последней каплей. Бандитская еврейская полиция в любой ситуации старается заработать. Недавно они изобрели новый финт.

Немцы сейчас снимают фильм, так полиция приходит к владельцам ресторанов и требует еды для сцены бала – гораздо больше, чем для нее необходимо. Недавно полицейские явились в квартиру в доме по адресу улица Лешно 37 и заявили, что в той квартире будут снимать кино, поэтому – всем немедленно очистить помещение. Но за 50 кусков золота они согласны уладить вопрос. Пока суть да дело, один из полицейских стащил золотые часы, лежавшие на столе.

В гетто воруют всё, даже телефоны. Телефонный мастер за вознаграждение установит вам телефон, номер которого украден у другого человека. Так произошло, например в доме 18 по улице Лешно. Телефон доктора Меша перестал звонить; оказалось, владелец магазина на той же улице заплатил телефонному мастеру, чтобы тот установил ему телефон с тем же номером. Гестаповцы нынче открыли для себя новую игру. Они выволакивают еврейских музыкантов из кафе, из садов и т.д., привозят их в тюрьму на улице Павя и заставляют развлекать компанию всю ночь. Они занимались этим вчера и собираются заняться тем же самым сегодня. Есть версия, что [некоторых из] «Тринадцатки» расстреляли за то, что они контрабандой ввозили в гетто продукты на большую сумму денег.

К полиции [у ворот гетто] добавились переодетые в штатское агенты c пересылочной станции ; их обязанности – следить за полицией. Но ничего не помогает. Их тоже покупают. В результате контрабандисту теперь надо откупиться от четверых: от польского, еврейского и немецкого полицейских, и плюс еще и от агента в штатском. (***пересылочная станция (она же – Умшлагплац) взимала таможенную пошлину с товаров, пересекавших границы гетто в обоих направлениях. Контрабандисты снижали им налоговые сборы.***)

Даже Наполеон не мог справиться с контрабандой, не выйдет и у современного диктатора. Прибыли от контрабанды гигантские. Я слышал о группе из четырех контрабандистов, которая заработала 35000 злотых за одну неделю, потратив 19000. Остальное – прибыль. Но у контрабандистов возникают самые разные непредвиденные расходы. Например, если фургон «спалили» [конфисковали], и шофера посадили в тюрьму, контрабандисты поддерживают его семью, отправляют им посылки; они должны платить залог за то, чтобы заключенного отпустили на свободу, платить адвокату, и так далее. Кроме этого, контрабандисты поддерживают семьи погибших контрабандистов. Как правило контрабандисты относятся к деньгам легко и свободно. Бог дал, бог взял.

Вечеринки контрабандистов знамениты на всё гетто огромным количеством еды. Контрабандисты любят веселиться, поскольку никогда не уверены, что принесет завтрашний день (пулю, донос, арест) - поэтому пей, ешь, веселись. В любом случае, спекулянты легко относятся к деньгам и к еде – иногда делятся и с бедными родственниками. Контрабандисты вышли из самых низкий слоев – притоны, воры, грузчики, сутенеры и прочее дно. На их вечеринки часто заходят поляки и немцы – которые с ними сотрудничают. Что интересно, фургоны, привозимые в гетто контрабандой, застрахованы. Специальная еврейская компания страхует фургоны от «сгорания» «до улицы Налевки, 70» - то есть существует начальная цена страховки от конфискации товара (*** от ворот и ***) до этого адреса – дополнительная страховка стоит дороже. Не забывайте, что так называемым Yunakes - т.е. этническим немцам в форме на службе у Комиссара (***Ауэрсвальда***) – предоставлена в гетто полная свобода действий. Они гонятся за фургонами с контрабандой и конфискуют товар, если догонят. Фюрст из юденрата («крупный оператор», глава экономического отдела) получил контрабанду для кооператива юденрата (*** юденрат открывал мастерские, чтобы дать людям работу ***)

Большие толпы ежедневно собираются вокруг репродукторов (находящихся на углу улиц Мила и Заменхофа, Геся и Заменхофа и Налевки и Новолипки). Репродукторы получили несколько прозвищ: Грогер (пуримская погремушка) и Чепчик (из-за его формы).

Гестаповское чудовище пожирает своих детей. Есть звери, сжирающие своих малышей. Почему они это делают, мы не будет здесь обсуждать. Но это естественное явление. Гестапо уничтожает своих еврейских агентов одного за другим. В следствие этого главные агенты-евреи, такие как Ганцвайх, Кон и Хеллер и Эрлих живут в постоянном страхе, в ожидании смертельного удара. Причина этому [ликвидации еврейских агентов] скорее всего такова: Прежде всего, еврейские агенты слишком много знают, так как многие «предприятия» являются совместными [гестапо с евреями]; в гестапо боятся, что партнер-еврей разболтает другому немцу, и гестапо потеряет прибыльное дело. Во-вторых, конкурирующие отделы гестапо.

У каждого шефа, у каждого отдела гестапо свои еврейские агенты. Поссорившись, гестаповские начальники убивают агентов друг друга. Каждый из трех крупных воротил, перечисленных выше, предствляет один из конкурирующих отделов гестапо. Кон и Хеллер, кстати, именуют Ганцвайха Азефом. Сейчас наиболее влиятельны Кон и Хеллер, вот почему в ту пагубную пятницу схватили Ганцвайха и Эрлиха, агентов конкурирующих отделов гестапо. Партнер Эрлиха по фамили Гурман (и по прозвищу «Юнец») был ресстрелян, расстрелян и близкий друг Ганцвайха - оба в одну и ту же ночь в печально известном ночном клубе Аризона по адресу улица Мила, 18. До этого застрелили хорошо известного агента гестапо Милека Тайна (на нем нашли записку «собаке собачья смерть»). То же самое случилось с Андерсом. Теперь в тюрьме агенты гестапо Свеча и Эстерович, первыми донесшие о нелегальных еврейских изданиях и организациях. Сообщают, что их расстреляли в тюрьме на улице Павя дней десять назад, то есть примерно 8-го мая.

Тут, пожалуй, пришла пора поднять вопрос о том, не больше ли среди нас агентов гестапо, чем в других группах населения [под нацистским каблуком]. Говорят о четырех сотнях информаторов. Но по моему личному мнению, работа в гетто сотен нелегальных предприятий – молочных ферм, амбаров с мукой, пекарен, фабрик, торговля кожей и всем, что запрещено – вся эта противозаконная деятельность была бы невозможна, если бы у нас было столько доносчиков. Следовательно, среди нас доносчиков, скорее всего не больше, чем в любой другой группе населения. Потому что те, кого отправили к нам в гетто из Восточной Европы, не так боятся каждого привратника [обычно, состоящего на службе у полиции], каждого незнакомца, как жители Той Стороны (***арийской части Варшавы***).

Мне кажется преувеличением утверждать, что мы деморализованнее других, особенно принимая во внимание то, в каком затруднительном положении мы находимся, и то, что мы в большой степени стоим перед выбором между нарушением несправедливых законов и смертью от голода. Так что не будем рисовать картину мрачнее, чем она есть в действительности – тем более, что она и так достаточно мрачна. Проблема доносительства, такая распространенная в еврейской истории, снова с нами. К сожалению, мы боимся прибегать к террору, опасаясь кровавой мести со стороны Оккупационных Сил.

Наверное, самое печальное то, что такой человек как Йосек Эрлих (по кличке «Сюртук») разгуливает безнаказанно. Ему оказывает особые услуги Отдел Питания, он вмешивается в дела различных отделов юденрата в интересах своих людей, и все его слушаются – только из страха, что он донесет или отомстит другим способом. Или взять, например, Юдтову. Она бахвалится тем, что в первую мировую жила с немецким офицером, ставшим ныне комендантом Варшавы. (*** с Людвигом Фишером. ***) Эта проститутка пользуется своей прежней дружбой для получения всевозможных уступок и услуг. У нее была концессия на Еврейский театр, и она была совладелицей еще пары театров. Ей выдали концессию на пекарню, и, кроме всего прочего, она получила несколько сот злотых от Особого Попечительского Отдела юденрата. Потом она была большой шишкой в других отделах юденрата, где ее все боялись, видимо, из-за ее работы [на нацистов]. Но оказалось, что она зарвалась, и в одно прекрасное утро Черняков разослал во все департаменты юденрата письмо с уведомлением о том, чтобы не принимать более представителей Юдтовой. И теперь она пытается зарабатывать шантажом – например, она предполагает, что человек находится в одном из расстрельных списков полиции, и если он не заплатит, она грозит вызвать полицию.

Нищие, наполнившие улицы сегодня, отличаются от урожая прошлого года. Большинство нищих, приехавших из деревень и местечек, вымерли. Их сменили выходцы из более высокого класса, чьё происхождение явственно проглядывает в лицах и в манерах. Они говорят на хорошем, иногда прекрасном польском языке: «Drodzy panstwo, jeszcze dzis nic nie jadlem» [«Дамы и господа, я сегодня еще ничего не ел.»] Иногда натыкаешься на бывшего студента из Института Иудаики, просящего подаяния на иврите. Некоторые нищие хорошо одеты. Если бы они не стояли тихо с протянутой рукой, если бы они не просили милостыню тихим голосом, вы бы и не подумали, что это нищие.

На улице Кармелицкой возле Евангелической Больницы стоит безупречно одетый нищий; с ним ребенок – чистый до блеска; он просит милостыню не протянутой рукой, но одним лишь взглядом.

Дети составляют большинство нищих, несмотря на все учреждения, которые содержит CENTOS (*** благотворительная организация помощи детям ***). Целые детские хоры распевают на улицах перед толпами слушателей. Вообще, группы уличных музыкантов, дающих настоящие концерты для благодарной публики, стали обычным явлением. Того, что мы боялись зимой, а именно, что будет невозможно ходить по улицам из-за грязи, к счастью не случилось. Мы – домовые комитеты – заставили работать дворников, и были очищены тротуары, дворы, лестницы, и даже квартиры. Единственное, у людей пропали носовые платки (или их стало дорого стирать), поэтому на улице даже среди так называемых «культурных людей» всё больше тех, кто сморкается прямо на мостовую, а затем вытирает нос платком. Куда ни пойдешь, на ступеньках, во дворах и на улицах, везде сопли.

30-е мая.

Прошедшая неделя была кровавой. Почти каждый день убивали контрабандистов. Особенно в Малом гетто, где служит полицейский по прозвищу «Франкенштейн». Свое прозвище он получил за то, что и похож на монстра из одноименного фильма и ведет себя так же, как тот. Эта кровожадная собака каждый день убивает одного или двух контрабандистов. Прям не может сесть завтракать, пока не прольет еврейской крови.

В пятницу ночью в стиле "пятница 18 апреля" убили еще восемь или девять человек. Один из них по фамилии Вилнер (улица Мыльная, 11) лежал больным в постели. Он едва смог выползти из кровати по команде палачей и сел на стул, не в силах больше двигаться. Тогда они выбросили его из окна второго этажа, вместе со стулом, стреляя в него, пока он падал. В той же квартире застрелили еще троих (его шурина по имени Рудницкий, его сына и еще кого-то). Почему, неизвестно.

Кроме этого, застрелили троих человек из специальной службы «Тринадцадки». Предполагают, что это всё продолжение чистки «Тринадцатки». Несколько дней назад всем евреям сообщили через домовые комитеты о том, что Ганцвайх, Штернфильд и Zachariajch (***?***) разыскиваются полицией. (***Абрам Ганцвайх, глава Тринадцатки***). Каждый, повинный в укрывательстве этих людей, понесет полную ответственность – вместе со всеми жителями своего дома.

В числе застреленных вчера (29-го мая) была и пресловутая Юдтова. (*** Мадам Юдтова не стоит лирического отступления, но о ней есть информация. Рингельблюм, скорее всего, ошибается. Из записи в дневнике Адама Чернякова за 6-е июня известно, что «Мадам Еврейский Район» сбежала из гетто и пряталась на арийской стороне. ***)

Еще вчера на улицах прошли крупные облавы. Людей хватали на работы, якобы в трудовые лагеря, но на самом деле для работы в немецкой Организации Тодта в Бобруйске. (* военная организация, занимавшаяся тяжелым строительством, напрмер, строительством железных дорог, и использовавшая принудительный труд местного населения) Оттуда для рабочих выделили грузовики. Отправили, конечно, бедняков, у которых не было денег на взятку полиции. Цена 5-10 злотых, если заплатить в момент ареста. В районном сборном пункте цена возрастала до 100 злотых. На центральном сборном пункте – 500 злотых.

На улицах был ужас. У центрального сборного пункта по адресу улица Заменхофа 19 толпились тысячи людей с передачами для тех, кого забрали на принудительные работы. Медицинская комиссия обследовала арестованных и прямо на месте решала, кто из них годен к работе.

Пособие не решает проблему; оно лишь ненадолго продлевает людям жизнь. Но в конце концов они всё равно умирают. Пособие лишь продлевает страдание, но не является спасением; так как чтобы чего-то действительно добиться, благотворительным организациям надо иметь в распоряжении миллионы злотых в месяц – а таких денег у них нет. Хорошо известно, что те, кого кормят в общественных столовых, все поголовно вымирают, существуя только на супе и на пайке сухарей.

В связи с этим встает вопрос, не будет ли более рациональным выделить деньги для исключительного использования конкретными людьми, теми, кто общественно полезен, интеллектуальной элите и тому подобным.

Однако дело обстоит так, что, во-первых, сама элита представляет собой значительную группу людей, и денег не хватит даже для них; и, во-вторых, почему рабочие и ремесленники, люди вполне достойные, которые были у себя дома полезными членами общества, и которых только война и существование в гетто лишили способности быть полезными – почему их следует записать в никчемные, в отбросы общества, в кандидаты для братских могил?

Мы стоим перед трагическим выбором: что нам делать? Давать по ложечке каждому, в результате чего не выживет никто? Или отдать всё немногим – чтобы лишь горстке людей хватило на жизнь?

Есть еще один фактор, препятствующий разрешению ситуации благотворительными организациями. Ауэрсвальд, комиссар варшавского гетто, с недавнего времени начал вмешиваться во внутренние дела гетто. Беженцы для него как сухие листья, которые рано или поздно всё равно опадут с дерева; он считает, что им не следует оказывать помощь из общественных фондов. Вообще его точка зрения – только те, кто работает, имеют право на пособие. Он постоянно уменьшает количество продуктов для пособий, и это из-за него количество супов с недавнего времени сократилось до трех раз в неделю. В то же время цена обеда возросла с 70 до 90 грошей.

Другой момент в гетто, препятствующий пособиям для взрослых - Авраам Гепнер, президент бывшего союза коммерсантов. Теперь он отвечает за продовольственное снабжение и в этой роли располагает значительными суммами денег. Гепнер человек хороший, но капризный. У него диктаторский характер, такой что не терпит оппозиции ни своей персоне, ни своим мнениям. Порядки гепнеровского агенства продовольственного снабжения скандальны и заслуживают особого отношения. Но Гепнер, оставшийся теперь без детей (его дети уехали из страны), изливает свои родительские чувства на других детей. Он стал великим защитником детей гетто – не всех, однако, а лишь тех, кому повезло жить в доме, находящимся под его попечительством. Эти дети живут буквально в роскоши – остальные пусть умирают. Его детям достается лучшая одежда, обувь, развлечения – а с другой стороны у детей в детских центрах нет самого необходимого. Они умирают от голода в нищете. «Наши дети должны жить» - вот гепнеровский лозунг; но «наши дети» означает только дети из подшефных ему домов.

Гепнер однобокий; он предоставляет все средства ассоциации продовольственного снабжения в распоряжение детей – а их родители пусть умирают. И поскольку всё – детям, то неважно, что нет денег на суп для взрослых. Он забывает, что как раз в интересах детей мы должны позаботиться о жизни родителей, потому что даже самый плохой родитель лучше, чем самый хороший детдом. Конечно, детям должно отдаваться предпочтение в том, что касается пособия. Но не до такой степени перекоса, обычной сегодня в гетто, когда помощники Гепнера, наживающиеся через ассоциацию продовольственного снабжения на простых людях, подлизываются к Гепнеру тем, что дают по паре тысяч злотых его детдомам. Самоочевидно, что там, где всё делается по капризу одного старика, не может быть нормальной системы пособий.

Позвольте мне привести еще одну иллюстрацию однобокости и капризности Гепнера. Гепнер, этот превосходный джентльмен, производящий на многих впечатление своей гражданской сознательностью, своей гордой осанкой, оказывается обычным буржуа, когда дело касается налогов. Он считает, что все должны платить налоги одинаково, поэтому он облагает налогом продуктовые карточки на хлеб, сахар и мед. Он, однако, категорически против того, чтобы заставить производителей, зарабатывающих сегодня даже больше, чем до войны, платить налог выше остальных. Применять санкции к таким людям, вытащить их из постелей и уволочь на работу в центры по приему беженцев – он считает неоправданным ограничением свободы личности. Те, кто применяют такие санкции – современные Робеспьеры, террористы. Типичная позиция сотрудника юденрата.

Детские празднования Лаг Ба-Омера в этом году были впечатляющими. Широкая детская программа была представлена в большом театральном зале Фемина. Участвовали дети из всех школ. Их награждали сладостями. По улицам колонны школьников шествовали одна за другой в сторону Фемины. Топороль начал хорошее дело. Распределили всё свободное место, каждый человек получил расписку, дающую ему право на использование определенной территории. (*** Топороль – юношестская сионистская организация. В варшавском гетто Топороль сажал сады, огороды, деревья и маленькие парки везде, где было свободное место. ***)

12-го мая прошла крупная облава на поляков на улице Карцелак [на Той Стороне] и на рынках вокруг. (***plac Józefa Karcelego по-польски или Karcelak – самый крупный рынок в Варшаве.***) Конфисковали большое количество товара, [особенно] из кожи, и тысячи поляков схватили на принудительные работы. В этой облаве евреи потеряли много денег, так как большинство конфискованного товара составляли вещи, которые евреи отдали христианам для комиссионной продажи на Той Стороне.

Немецкие евреи, депортированные сюда из Ганновера, Берлина и т.д. привезли с собой много шуток. Например, они расшифровывают знак Jude, который они должны носить на груди, как Italiens und Deutschland Ende [конец Италии и Германии]. Несмотря на всё, что они пережили, они до сих пор говорят о «нашем Фюрере» и верят в победу Германии. Не смотря ни на что, они уверены, что вернутся в Германию.

Хотя уже прошло сколько-то времени с тех пор, как они приехали в Варшаву (больше месяца), их до сих пор держат отдельно ото всех. Они живут за пределами гетто в специальных карантинных районах. Около трехсот человек из них поступили в разные рабочие бригады. Они обязаны носить свою нашивку Jude даже после того, как получают разрешение на проживание в гетто. Первым делом они справляются о работе. В Германии они все работали. Старики не могут привыкнуть к новым условиям. В результате они умирают в больших количествах. С ними обращаются гораздо лучше, чем с остальными беженцами. Просто совершенно несравнимо то, как юденрат обращается с польскими беженцами, и его отношение к немецким евреям. Последние получают четверть кило хлеба, суп и кофе [в день]. Да, это намного хуже того, что у них было в Германии, но по сравнению с обычными условиями в гетто это рай.

По гетто с огромной быстротой распространяется деморализация. Пока бедняки становятся еще беднее и одеты в лохмотья, девочки наряжаются так, будто нет войны. Множество случаев, когда девочки воруют у родителей, продают вещи из дома или обменивают на украшения или завивку волос – одним словом, на предметы роскоши. В апреле и марте евреям было запрещено использовать немецкие марки с портретом Г. [Гитлера]. Боятся, что евреи наведут на него порчу!

У Йоны Туркова в этом сезоне польский репертуар. Причина: Нет хороших пьес на идиш. Кроме того, это свидетельство заметной ассимиляции, столь хорошо ощутимой в гетто. Евреи любят говорить по польски. На улицах почти не слышен идиш. У нас на эту тему были довольно горячие дискуссии. Согласно одному из выдвинутых объяснений, общение по-польски это психологический протест против гетто – вы бросили нас в еврейское гетто, но мы покажем вам, что на самом деле это польская улица. Назло вам мы держимся именно за то, от чего вы пытаетесь нас оторвать – за польский язык и его культуру. Но по-моему, то, что мы видим сегодня в гетто, это просто продолжение сильной языковой ассимиляции, заметной еще до войны и ставшей еще более выраженной в гетто. Пока Варшава была смешанной, пока евреи и поляки жили вместе, это не было видно так явно; но сейчас, когда на улицах одни евреи, масштаб этой катастрофы поневоле обращает на себя внимание.

Июнь 1942

Коллективная ответственность – принцип, по которому Оккупационные Власти действуют на каждом шагу. И этот же принцип усвоили коммунальные службы, например, службы газа и электричества. Если один жилец не платит счет, за него должны платить остальные жильцы дома. Иначе газ отключают не только в квартире неплательщика, но во всем доме. Домовым комитетам волей-неволей приходится взыскивать с жильцов сотни злотых, необходимых иногда для оплаты счета.

Отношение немцев к евреям лучше всего иллюстрирует эта народная сказка: Один помещик жил на широкую ногу. Он постоянно занимал деньги у своего банкира Шломо, пока в конце концов еврей не продал его имение в погашение долга. Обнищавший дворянин с пеной у рта проклял еврея, разорившего его. И в отместку дал своей собаке кличку «Шломо» и бил ее. То же самое, говорят в народе, происходит и с немцами. Они терпят поражения, их города бомбят, и вот они вымещают свою злость на евреях, избивая их три раза в день.

Маленькая компания обсуждала, что бы они сделали, будь у них возможность отправить кого-нибудь посланником из гетто миру. Все согласились, что самое важное это привлечь внимание всего мира к тому кошмару организованного уничтожения, которому мы сейчас подвергаемся. И неважно даже, ухудшит ли это наше положение. Нам нечего терять. Уничтожение идет по заранее установленному плану и графику. Нас может спасти лишь чудо: внезапный конец войне. Иначе мы пропали.

Следует ли нам требовать возмездия? Кто-то считал, что да. Собрать многие тысячи американских немцев и заключить в концентрационные лагеря – за колючую проволоку на хлеб и воду - и дать им умереть от голода (именно это происходит с нами в Польше).

Другие считали, что требовать возмездия – только подстрекать немцев к полному уничтожению евреев. Другим вопросом, обсуждавшимся той маленькой компанией, был вопрос о том, правильно ли было бы отправить за границу список самых ценных личностей для того, чтобы им выдали визы и спасли.

Кое-кто говорил, что элита должна оставаться со своим народом и погибнуть вместе с ним.

Однако небольшая часть дискутировавших напомнила о еврейской истории и традиции, призывающей спасти хотя бы одну душу Израиля – при равной ценности всех душ.

Согласились на том, что каждая отдельная группа должна попытаться спасти тех, кто важен для нее, но вся группа целиком не должна делать такой попытки. Еще было подчеркнуто, что немецкому народу надо рассказать о плане уничтожить евреев, так как, хотя Г.[Гитлер] и обещал несколько раз уничтожить еврейский народ, сейчас они делают всё на свете, чтобы немцы не узнали о том, что происходит с евреями.

Вначале тысячи евреев расстреливали посреди города или совсем рядом; но с недавнего времени Они следуют такой тактике: «Непродуктивные элементы» - детей до десяти лет и стариков после шестидесяти запирают в запечатанные железнодорожные вагоны, охраняемые немецкими частями и отправляют в неизвестном направлении. Обычно поезд идет в сторону Белжеца, где след «переселенных» евреев пропадает. То, что никому до сих пор не удалось сбежать из лагеря смерти в Белжеце, то что до сих пор не выжил ни один свидетель операции уничтожения в Белжеце, еврей ли, поляк ли, ярче всего показывает, как тщательно Они заботятся о том, чтобы эти сведения не распространились в их собственном народе. Доказательство того, что если бы немецкий народ знал об этом, Они, скорее всего, не смогли бы осуществить это массовое убийство.

Злоба польских налоговых инспекторов неописуема. То, чем они занимаются, это грабеж чистой воды. Их стандартный прием – войти в магазин, хозяин которого задолжал налоги, задержать всех покупателей, обыскать их и забрать у них все найденные наличные деньги в счет будущих налогов. Именно это случилось на той неделе, и это обычная практика. Если квартирант не смог заплатить налог, его задолженность погашают за счет владельца квартиры, и наоборот. Польская полиция ведет себя так же. Грабители, вот и всё. Полицейскому достаточно лишь увидеть фургон с товаром, чтобы вступить в долю, и его требования должны быть выполнены, иначе он конфискует всё. С недавнего времени они забирают евреев в участки (например, в участок на улице Ниска) безо всякого повода. Полицейские требуют сотни злотых за освобождение невиновных людей.

Ночь 10-го июня 1942 года будет вписана большими кровавыми буквами в историю варшавского гетто. Похоже, было решено массовым террором и любой ценой покончить с контрабандой товаров через Стену. Десятки контрабандистов были уничтожены в ту ночь, уже обычным путем: их выволокли из их квартир и застрелили на улице. Других контрабандистов убивали прямо у Стены в течение ночи и в часы раннего утра. Франкенштейн, переодетый евреем и с еврейской повязкой на руке застрелил несколько контрабандистов из автомата, который был спрятан у него в мешке. То же самое происходило и в Малом гетто, на Крохмальной улице и на улице Чепла. Такое ощущение, что основной план – истребить евреев в больших городах Польши, уморив их голодом. Этого добиваются в Лодзи; и это же начинается в Варшаве. Перекрыв контрабанду, Они заставляют еврейское население существовать на 7.5 dekos (***?***) хлеба в день. Кстати, немцы, укрывшись на крышах, продолжали стрельбу по контрабандистам – и вчера и ранее сегодня. Но орды контрабандистов не пасуют перед пулями. Один контрабандист сказал другу, что будет продолжать контрабанду, потому что иначе умрет от голода. Лучше умереть быстро от пули, чем медленно от голода.

Продолжают приходить новости о систематическом истреблении еврейских детей и стариков. Всё, что случилось в глубинке, происходит теперь в Бяла-Подляска, где пропали шестьдесят вагонов с детьми младше десяти и стариками старше шестидесяти лет. Тут, понятно, лагеря ни при чем, просто поголовное уничтожение маленьких и старых. Евреи, которые не могут работать на пользу немцев, не нужны. Они первые в очереди на истребление. Не считая фараона, приказавшего бросит новорожденных еврейских младенцев в Нил, такого еще не было в еврейской истории. Наоборот, в прошлом, что бы ни делали со взрослыми евреями, детей всегда оставляли в живых – чтобы обратить их в христианство. Даже в самые варварские времена искры человечности теплились в самых грубых сердцах, и детей щадили. Но гитлеровское чудовище совсем другое дело. Оно пожирает самых дорогих нам, тех, кто вызывает наибольшую жалость – наших невинных детей.

Историку будущего надлежит уделить целую главу роли еврейской женщины во время войны. Именно благодаря мужеству и выносливости наших женщин тысячи семей способны выдержать эти горькие времена. С недавнего времени происходит интересное: в некоторых домовых комитетах женщины вызываются заменить мужчин, которые выдыхаются и выбывают. Службам помощи особенно нужны свежие, неизношенные кадры; там необходим сильный резерв. Немцы продолжают ходить на клабище. Недавно там побывала группа солдат. Один из них заплакал и сказал товарищу: «Фюрер должен это увидеть!»

В гетто (и вне его) еврейские доктора и профессора проводят научные исследования. Голод – одна из самых интересных тем. Он интересен тем, что это самое распространенное заболевание в гетто, и лекарство от него самое простое - выгнать немцев из Польши!

Вот случай, произошедший во время сьемок фильма в гетто. Женщина, которую приволокли в тюрьму на улице Павя из знаменитой миквы на улице Дзельна 38, кричала и ни за что не соглашалась раздеваться. Пытавшийся ее утихомирить солдат, ударил ее и вышвырнул вон. Но в соседней комнате был полицейский-еврей, и он потребовал с нее 50 злотых за то, чтобы выпустить ее, хотя тот солдат уже разрешил ей уйти. У женщины было только 30 злотых. Они заспорили, и солдат услышал их спор. Он открыл дверь и увидел, что женщина всё еще не ушла, хорошенько ее избил и вышвырнул из комнаты. Еще одна иллюстрация страшной анархии и коррупции в гетто...

Одна из трудовых бригад, работающих за пределами гетто, – кладбищенская бригада Повзки в количестве семисот человек. Среди прочего они роют могилы для немецких солдат, умерших в госпиталях. Многие евреи записались бы в эту бригаду, если б могли – они бы даже платили за удовольствие.

Пятница 26 июня стала великим днем для «Онег Шаббат». Сегодня утром английское радио рассказало о судьбе польского еврейства. Они говорили обо всем, что мы так хорошо знаем: про Слоним и Вильну, про Лемберг и Хельмно, и так далее. Долгие месяцы мы бедствовали, потому что мир был глух и нем к нашей беспримерной трагедии. Мы жаловались на польское общественное мнение, на связных с польским правительством-в-изгнании. Очего не сообщали они миру о массовом геноциде польских евреев? Мы обвиняли польских связных в том, что они намеренно замалчивали нашу трагедию, чтобы их трагедия не осталась в тени. И вот, кажется, наши усилия наконец-то достигли цели. Английское радио в течение нескольких недель регулярно передает сводки о жестокостях, творимых над польскими евреями: Белжец и тому подобное. Сегодняшняя передача подвела итог: 700000 евреев, убитых в Польше. И одновременно в этой же передаче было дано торжественное обещание отомстить, полностью расчитаться за все эти акты насилия.

Группа «Онег Шаббат» выполнила великую историческую миссию. Она сообщила миру тревожную весть о нашей судьбе и, быть может, спасла сотни тысяч польских евреев от уничтожения. (Конечно, только ближайшее будущее покажет, так ли это.) Я не знаю, кто из нашей группы выживет, кто окажется достойным закончить работу над собранным материалом. Но всем нам ясно одно. Наши труды и невзгоды, наши преданность и мужество, не пропали даром. Мы нанесли врагу тяжелый удар. Неважно, окажут ли желаемый эффект разоблачения неслыханного геноцида евреев – прекратится ли методичная ликвидация целых еврейских общин. Мы знаем одно – мы исполнили свой долг. Мы преодолели все преграды, чтобы достигнуть цели. И наша смерть не будет бессмысленной, как смерти десятков тысяч евреев. Мы нанесли врагу тяжелый удар. Мы раскрыли дьявольский план уничтожения польского еврейства, план, который дьявол хотел исполнить в тайне. Мы перечеркнули его расчеты и раскрыли его карты. И если Англия сдержит слово и приступит, как пообещала, к грандиозному массированному наступлению – то, быть может, мы будем спасены...

(*** лирическое отступление Это радио BBC. Самая первая такая передача была 2-го июня 1942 года и выступал в ней человек по имени Шмуэль Мордехай Зигельбойм. Вот пара цитат из той передачи: Сегодня мы слышали страшные вести из Польши; факты, от которых кровь застывает в жилах. У меня в руках отрывок из письма еврейки из гетто, которое она написала своей сестре в другом гетто в Польше. Это письмо – ошеломляющее воззвание к миру. Она пишет: «У меня трясутся руки. Я не могу писать, наши минуты сочтены; бог знает, увидимся ли мы еще раз. Я пишу и плачу; стенают мои дети. Они так хотят жить... Мы все прощаемся с тобой.» Вот атмосфера, в которой живут евреи в гетто в Польше. Представьте людей, которые каждый день видят, как самых близких им забирают на смерть, и знают, что придет и их черед. Представьте тысячи еврейских матерей, матерей, которые смотрят на своих детей и знают, что их смерть неизбежна. Вообразите методичный геноцид целого народа. Каждому из нас, кто видит жестокость этого преступления, должно быть стыдно находиться среди живых, стыдно принадлежать к человеческому роду, если не найдется средств остановить это величайшее преступление в истории человечества. Совесть каждого должна быть потрясена; взорвано спокойствие тех, кто не замечает факты. Каждый из нас, кто не делает всего, что в его силах, чтобы остановить это массовое убийство, разделяет ответственность перед убитыми. От имени отчаявшихся невинных людей, приговоренных к смерти в гетто в Польше, чьи невидимые руки тянутся к миру, я призываю всех людей, все народы, в ком еще теплится совесть, смыть горячее клеймо позора с человечества – заставить нацистских убийц прекратить систематический геноцид целого народа. Почти ровно через год, в мае 1943-го, во время восстания в гетто, Шмуэль Зигельбойм в Лондоне покончит жизнь самоубийством . конец лирического отступления ***)

В последние дни еврейское население взволновано радиопередачами из Лондона. Весть о том, что мир наконец-то всколыхнули рассказы о массовых убийствах в Польше, потрясла нас до самых глубин. Долгие-долгие месяцы наших страданий мы мучили себя вопросом: Знает ли об этом мир? И если да, то почему молчит?

Почему мир не потрясен, когда десятки тысяч евреев расстреливают в Понарах?

Почему мир молчит, когда десятки тысяч евреев травят в Хельмно?

Почему мир молчит, когда евреев сотнями тысяч убивают в Галиции и в других недавно захваченных районах?

И мы отвечали себе сами: Что такого потрясающего в массовом убийстве в Вильне, когда немцы убили 180000 человек в Ростове и примерно столько же украинцев и евреев в Киеве? Что такого особенного в наших страданиях, когда каждый день на фронтах льются реки крови? Почему наша кровь ценнее, чем кровь русских, китайских или английских солдат?

Это классический ответ, но он казался нам недостаточным. И теперь впервые мы поняли, почему они молчали. Лондон просто напросто не знал всех подробностей происходящего; отсюда и молчание. Но напрашивается другой вопрос: Имея свои собственные радиостанции, как могло польское правительство-в-изгнании не знать, что происходит? Почему в Лондоне на следующий же день знали о казни ста человек – политических узников – в тюрьме на улице Павя, но прошли месяцы, пока им стало известно о сотнях тысяч убитых евреев? Вот это действительно вопрос, на который нет удовлетворительного ответа.

Весть о том, что запрос польского правительства-в-изгнании передавался в субботу по радио всеми британскими радиостанциями на всех языках Объединенных Наций, и несколько раз по-немецки (среди прочих – немецкими дикторшами), – а затем речи архиепископа кентерберийского, рава доктора Герца (* главный раввин Британской Империи) и депутата Зигельбойма – все эти новости взволновали еврейское общественное мнение в Варшаве. Радость перемешанная со страхом – как ответит оккупационная власть?

Общее мнение было такое, что хорошо, что мир обо всём знает. Быть может, найдется способ заставить оккупационные власти прекратить массовые убийства. Приводили позицию и речи Зигельбойма, в которых он говорит об актах возмездия против немцев в Америке... Пусть они [Объединенные Нации] применят силу, чтобы остановить массовые убийства в Польше.

По мнению других, союзники, в особенности демократическая Америка, не могут устроить резню немцев [в отместку], во-первых, потому что они американские граждане, и во-вторых, потому что этого не одобрит общественное мнение. Но все согласны, что самое важное, это чтобы о геноциде евреев знали немцы.

Всякий, кто встречался с немцами, видел, что те совершенно не в курсе массовых убийств, проводимых специальными отрядами уничтожения за пределами городов или в лагерях смерти, таких как Белжец. Оккупационные власти боятся, как бы немецкое население, даже солдаты, не узнали о массовом истреблении евреев, и поэтому они принимают все меры, чтобы держать убийства в секрете. Они заставляют евреев хоронить своих убитых собратьев – а в конце убивают и могильщиков. Если внешний мир удовольствуется речами и угрозами, может хоть страх перед немецким общественным мнением спасет нас. Простые немцы, узнававшие о том, что происходит в Хельмно, восклицали: «Мы заплатим за это головой – и наши жены и дети тоже. Их месть будет кровавой!»

... Ожидается, что ажиотаж в Лондоне и по всему миру как-то повлияет на отношение поляков к евреям. ... Между тем немецкая пресса и радио держат язык за зубами. Что им еще делать? Подтвердить – значит взволновать собственное население; а отрицание будет означать, что все их обещания покончить с евреями – пустые слова.

В варшавском гетто ожидают реакции немецкого правительства с огромным интересом, и возлагают на него большие надежды. Есть те, кто верит, что немцы теперь будут бояться проводить массовые убийства. Появились свидетельства о том, что евреев, которых собирались депортировать из Островца в запечатанных вагонах, отпустили на свободу. Если это подтвердится, то это действительно означает начало новой эры. Более трезвые из нас, однако, предупреждают, что не следует питать иллюзии. От немцев нечего ждать сочувствия. Выживем мы или нет, зависит от того, сколько у них времени. Если у них достаточно времени, мы пропали. Если освобождение близко, мы спасены.

Что читают люди? Эта тема всегда интересна; после войны миру будет любопытно узнать. О чем – спросит мир – думали люди на Муса Даг или в варшавском гетто – люди, точно знавшие, что шансов на то, что смерть минует их, у них не больше, чем было у других крупных еврейских селений и местечек. Да будет сказано, что хотя мы и приговорены к смерти и знаем это, мы не потеряли человеческий облик; наш разум так же деятелен, как и до войны. Серьезный еврейский читатель увлечен военной литературой. Популярны мемуары Ллойд Джорджа, романы из разных стран о Первой Мировой войне, и тому подобное. Особенно людям нравятся описания 1918-го года и падения Германии. Пытаются проводить аналогии между 1918-м годом и настоящим временем в поисках сходства и знаков, показывающих, что поражение доселе непобедимой немецкой армии близко. Люди с удовольствием читают о приеме немецкой делегации на подписании соглашения о перемирии в Компьене.

В мечтах люди видят новый, более решительный Компьень. Я читал прекрасную книгу Максанса Ван дер Мерша Нашествие 1914 года, рассказ о вторжении Германии во Францию и Бельгию в Первую Мировую войну. Каждый период той оккупации прямо напрашивался в сравнение с сегодняшней, гораздо более жестокой войной. Но у обеих войн одна общая черта: холодный, безжалостный грабеж, лишение жителей захваченных стран всего их имущества.

Читая очень сильные страницы романа Ван дер Мерша, понимаешь, что предыдущие мировые войны, были такими же тотальными войнами, как и наша война. Оккупированные страны были полностью разорены, их население порабощено и принуждено работать на немцев. Дочитав до конца, однако, задаешься вопросом: «А что было сделано, чтобы избежать нового ханского владычества над Европой?»

Есть те, кто наслаждается чтением о Наполеоне. Они проводят параллели между Проклятым [Гитлером] и Наполеоном – всегда в пользу последнего. Потому что, хотя на каждом европейском поле битвы по вине Наполеона проливались реки крови, но он опрокинул феодальный мир и ввел новый, революционный порядок. Тогда как Проклятый не оставит по себе ничего, кроме десятков миллионов жертв в каждой стране мира, и Европу, которая, разрушенная и разоренная, окажется после войны отброшенной назад на века. Люди любят читать о Наполеоне, потому что его история подтверждает, что звезда диктатора, якобы «неуязвимого» героя, неизбежно гаснет, и намного быстрее, чем можно себе представить. Читатели смакуют рассказ о походе на Москву с его трагической кульминацией, ставшей началом конца Наполеона. Читая тут зимой о суровой зиме в России, мы надеемся, что история себя повторит и в конце концов принесет падение Проклятому. Зима в этом году (1942) не закончилась, как зима 1812, катастрофическим поражением тирана. Но беспорно то, что Г., как Наполеон, совершил смертельную ошибку сцепившись с российским колоссом с его огромными людскими и материальными резервами.

Война и мир Толстого сейчас чрезвычайно популярна. Многие из тех, кто уже несколько раз читал ее, перечитывают ее снова из-за того, как в ней описана наполеоновская катастрофа. Одним словом, не имея возможности отомстить врагу в реальности, мы ищем мести в воображении, в литературе. Этим объясняется наш интерес к книгам о предыдущих войнах, к которым мы обращаемся в поисках решений трагических вопросов сегодняшней войны.

Мне кажется, однако, что все эти поиски исторических аналогий неуместны. История не повторяет себя. Особенно сейчас, когда мы стоим на перекрестке, наблюдая агонию старого мира и мучительное рождение нового. Как может наше время сравниться с чем-либо до него? Можно ли сравнить белый террор феодального мира и массовую резню в Киеве или Ростове, где были убиты сотни тысяч мирных жителей? Гитлер с корнем вырвет миллионы людей только за то, что они не признают его «новый порядок» в Европе. Что требуется, так это специальное исследование сходств и различий между войнами в конце феодального мира и в конце капиталистического. Но ясно одно: простое сравнение двух периодов невозможно. Это две совершенно разных эпохи, с совершенно разными принципами.

Бомбардировка Кёльна вызвала в народе великую радость. Во-первых, ее считают началом новой английской стратегии. До этого казалось, что англичане спали. Это сочли началом новой эры, почти что открытием Второго Фронта в Европе – в особенности судя по сопровождавшей бомбардировку пропаганде с угрозами последовательно уничтожить все индустриальные центры Германии. Однако, еврейское ликование сильно отличалось от общего. Изо дня в день в сотнях городов России и Польши, тысячи и тысячи евреев методично уничтожаются в соответствии с заранее составленным планом, и никто, похоже, не собирается встать на нашу сторону. Бомбардировка Кёльна, тысячи разрушенных зданий, тысячи жертв среди мирного населения, утолили слегка нашу жажду мести. Кёльн был задатком того возмездия, которое должно пасть и падет на гитлеровскую Германию за миллионы убитых ими евреев. И поэтому евреи истерзанной Европы считают Кёльн своей личной местью. После событий в Кёльне я ходил в хорошем настроении, чувствуя, что, даже если мне суждено погибнуть от их рук, моя смерть уже отомщена. (*** лирическое отступление Это был первый большой налет на Кёльн в ночь с 30 на 31-е мая 1942 года. 1047 самолетов королевских ВВС сбросили почти полторы тысячи тонн, разрушили почти тринадцать тысяч зданий, убили около пятисот человек. Англия потеряла 43 самолета.

конец лирического отступления ***)

Сейчас создается новая еврейская полиция, названная пограничным патрулем – по примеру печально известного польского пограничного патруля. В их обязанностях будет патрулировать Стены гетто, чтобы мешать контрабанде. Они уже начали рисовать большие белые цифры на Стене (через каждые 50 метров). Каждому полицейскому дадут под охрану свою пронумерованную часть стены, и платить им будут по специальным расценкам – 10 злотых в день и большие нормы хлеба и других продуктов в день. Лейкин, начальник еврейской полиции, организовал этот патруль и призвал добровольцев. Но так как добровольцев оказалось мало, на эту опасную работу направили полицейских (каждый полицейский будет отвечать за контрабанду в своем пронумерованном квадрате).

Это план самого дьявола, эта попытка уморить гетто голодом руками самих евреев. Плюс ко всему, это не первый раз, когда оккупационные власти заставляют евреев самих рыть себе могилу. Они делают это на каждом шагу. Приходится с болью признать, что Другие всегда находят тех, кто сделает за них всю грязную работу, и сделает ее с удовольствием, иногда даже с преувеличенным рвением. Произвол, с которым немецкие солдаты обращаются с евреями, не поддается описанию. В качестве иллюстрации позвольте мне рассказать вам случай, произошедший неделю назад. К механику явились офицер и рядовой и потребовали насос и новую шину. Еврей объяснил, что у него ничего этого нет; они обыскали его мастерскую, ничего не нашли, но забрали его с собой и заставили привести к другому механику, пригрозив потом застрелить. Во второй мастерской они тоже не нашли того, что искали, и направились в третью мастерскую. Целая кавалькада механиков следовала позади офицера и рядового под угрозой расстрела. К счастью, немцы в последнюю минуту передумали, и евреи были спасены.

--- Был план обязать евреев генерал-губернаторства Польши носить желтые нашивки вместо повязок. Черняков посоветовал представителям властей не делать этого из экономических соображений. Потребовалось бы слишком много шерсти. Недоедание стало широко распространенной болезнью. В лодзинском гетто знаменитый доктор нашел хорошее средство от распухания [живота] от голода. Лекарство очень простое – есть картошку. Но где ее взять, когда кило картошки стоит всего лишь (!) 4 злотых? Слух о смерти Юдтовой оказался, к сожалению, необоснованным .

Июль-декабрь 1942

(*** 22 июля 1942 года юденрат опубликовал немецкое уведомление о том, что всех жителей варшавского гетто отправят «на восток» независимо от возраста и пола. В Варшаве оставят только евреев, работающих на немецких предприятиях, и сотрудников юденрата. К сентябрю в гетто осталась четвертая часть жителей. К концу года – только около сорока тысяч человек. Записи Рингельблюма за этот период отрывочны, и смысл не всегда легко отследить – прямо как в начале дневника. Понятно, что у него не было времени записывать, не то что перечитать свои записи. ***)

Они сбежали из вагонов! Те, у кого был опыт. Молодые. Один [юноша] сбежал дважды – организовал восемь «прыгунов» – людей, избежавших смерти в Освенциме, выпрыгнув из железнодорожных вагонов, в которых их туда везли. Сопротивление Еврей из малого гетто – который схватил немца за горло. В одного из Других выстрелили – он озверел и застрелил во дворе тринадцать евреев (на улице Панска или Тварда).

--- Еврей с улицы Налевки, который вырвал у украинца винтовку и сбежал. Роль, которую играла молодежь – единственные, кто остался на поле битвы [где] фантазеры-романтики – Самуэль – не смогли пережить трагедии гетто (***!!! ок, что стоит в оригинале, я не знаю, а в английском тексте стоит слово phantasiasts, но я не могу себе представить, что Рингельблюм имел в виду христианскую ересь афтародокетизма. И я не знаю, кто этот Самуэль – короче, я не могу адекватно перевести этот отрывок ***)

--- решения, принимавшиеся [различными] фракциями, участвовавшими в сопротивлении

--- попытка поджечь [гетто]

--- обращение [подпольщиков] 6-го сентября к населению противиться депортации сочли [в гетто] провокацией [нацистов]. Попытка убийства Щеринского. (*** Йозеф Щеринский - первый шеф еврейской полиции варшавского гетто покончит жизнь самоубийством в январе 43-го. О нем было в главе за ноябрь 41-го, где тоже ходили слухи о его безвременной кончине: http://one-way.livejournal.com/426786.html ***) Группа грузчиков, которые потеряли свои семьи и мечтали о мести

--- [люди] предлагавшие деньги, чтобы избежать депортации

--- идея использовать угарный газ для защиты от еврейской полиции

--- партизаны

--- диверсии. Почему? 15-е октября. Почему мы не сопротивлялись, когда они начали переселять триста тысяч евреев из Варшавы? Почему мы позволили вести себя как баранов на бойню? Почему врагу всё так легко далось? Почему палачи не понесли никаких потерь? Как смогли пятьдесят эсэсовцев (некоторые говорят, что меньше) с помощью отряда из двухсот украинских охранников и стольких же литовцев так гладко провести эту операцию?

Мастерские в качестве ловушек

--- Они забрали лучших специалистов

--- «парочка грузчиков» смеялись

--- их забрали

--- забрали профессионалов, Они глядели на руки, чистые ладони. Забрали служащих учреждений... одетых в рабочую одежду – обутых в туфли. Сопровождаемые по пути [на умшлагплац] украинцами

--- всё время стреляли. Отбор на депортацию целыми блоками

--- сперва на основании документов о разрешении на работу, затем по внешнему виду (люди красили свои седые волосы) . Они сбрили все бороды, сорвали все сюртуки и пейсы. Улица мертва весь день, кроме как после заграждения (* улицы баррикадировали, чтобы ни один еврей не избежал селекции на депортацию) и с пяти утра до семи – перемещение с одной улицы на другую, где уже раньше было заграждение. Но Другие изо дня в день огораживали один и тот же квартал.

--- Еврейские агенты доносили Другим о настроениях людей, о приемах создания укрытий. Роль, которую хозяева мастерских играли в огораживании

--- их сотрудничество с СС

--- как они обманывали людей, например, [хозяин мастерской] Тоббенс по адресу улица Ниска 65. Он сказал, что хотел избежать заграждений, и поэтому унес стирку всю одежду, принадлежавшую рабочим. (***?***). Еврейские директора [предприятий] помогали ловить нелегалов (* тех, у кого не было разрешений на работу), например, в мастерской Холлмана.

Умшлагплац, как он выглядел

Героические медсестры – единственные, кто спасал людей от депортации, не требуя денег. Шмерлинг – палач с кнутом. (*** Мичеслав Шмерлинг – шишка в еврейской полиции, не знаю его чина, он в эти дни избил Рингельблюма дубинкой, когда тот пытался выторговать у него свободу для нескольких знакомых. На него будет попытка покушения во время восстания варшавского гетто, но он сбежит. По слухам, его убили немцы. ***)

Погрузка людей в поезда

--- усердие еврейской полиции

--- разлучение родителей с детьми, жен с мужьями, рабби Канал, люблинец. Расстрел на месте тех, кто пытался ночью сбежать сквозь дыры в Стене

--- иммунитет для тех, кто притворялся докторами. Косынки медсестер спасли сотни специалистов, сотрудников юденрата. Большая охота

--- Шмерлинг, заискивающий перед Другими. Не один раз он срывал нашивки с полицейских, спасавших евреев от умшлага. Верный исполнитель Их приказов – ввел обыск медсестер, потому что они отпускали людей, не требуя денег. Великий взяточник – брал больше сотни злотых с головы. Большинство отпущенных подкупили охрану у ворот.

--- Полицейские заработали огромные деньги. Специальная Служба [«Тринадцатки»] тоже много заработала, отпуская людей за деньги; общественные учреждения собирали средства в фонд для того, чтобы спасти специалистов. Трагедия тех, кого хватали два, три и пять раз

--- мать, не хотевшая уезжать без своего ребенка

--- муж, не хотевший уезжать без жены, и т.д

--- и как потом они все уехали в одном вагоне

--- сотни семей отправились на умшлаг вместе из-за детей. Так как квоту не добрали, немцы хватали людей на улицах и отвозили их прямо в вагоны, не на умшлаг, а прямо в вагоны

--- 12000 убитых в ходе этого переселения.

(*** лирическое отступление Поработаю и я для вас Рингельблюмом. Вот два документа, появившиеся в это же время – только с другой стороны Стены.

Воззвание Фронта Возрождения Польши, отпечатанное в количестве 5000 экземпляров:

ПРОТЕСТ!

В Варшавском Гетто, за стеной, отрезавшей его от мира, ожидают смерти несколько сот тысяч обреченных. У них нет надежды на спасение, к ним никто не придет на помощь. Палачи проносятся по улицам, расстреливая всякого, кто посмеет выйти из дома или показаться в окне. На дорогах лежат непогребенные тела. Установленная норма в день – от восьми до десяти тысяч. Еврейские полицейские обязаны предать их в руки немецких палачей, иначе погибнут сами. Детей, у которых нет сил ходить, грузят на телеги. Всё делается столь жестоко, что немногие доживают до посадки на поезд. Матери сходят с ума, глядя на это. Число сошедших с ума от страха и отчаяния равно числу убитых. На подъездных путях ждут железнодорожные вагоны. Палачи заталкивают до 150 человек в каждый вагон. Пол покрыт толстым слоем извести и хлорки и облит водой. Двери вагона запечатывают. Иногда поезд отходит сразу после погрузки, иногда пару дней стоит на подъездном пути. До них больше никому нет дела. Никого из них, упакованных так плотно, что мертвые не падают, но стоят плечом к плечу с живыми, никого из них, медленно задыхающихся от запаха извести и хлорки, лишенных воздуха, воды и пищи, никого из них не останется в живых... Когда бы, куда бы поезда смерти ни приехали, внутри них будут лишь трупы. Перед лицом этих мучений освобождением была бы только быстрая смерть. Палачи предвидели это. Все аптеки в гетто закрыты, чтобы негде было купить яду. Оружия нет. Остается лишь выброситься из окна на мостовую. И множество обреченных воспользовались этим способом. То, что творится в Варшавском Гетто, творится последние полгода в сотне больших и малых польских городов. Количество убитых евреев перевалило за миллион, и эта цифра растет с каждым днем. Гибнут все. Богатые и бедные, старики и женщины, мужчины, молодежь, младенцы. Католики умирают с именем Иисуса и Марии на устах наравне с ортодоксальными иудеями. Все повинные в том, что родились евреями, обречены Гитлером на уничтожение. ... Мы не желаем быть как Пилат. Мы не можем противостоять немецким убийцам, мы ничего не можем сделать, никого не можем спасти. Но от всего сердца, полного сострадания, отвращения и ужаса, мы протестуем. Этого требует от нас Бог, Бог, запретивший убийство. Этого требует христианская совесть. Всякое существо, называющее себя человеком, имеет право на любовь ближнего. Кровь беззащитных вопиет к небесам о мести, кто не поддерживает этот протест, тот не католик. В то же время мы протестуем как поляки. Мы считаем, что немецкие злодеяния не принесут пользу Польше. Никоим образом. Тот, кто этого не понимает, кто посмеет связать гордое и свободное будущее Польши с низкой радостью несчастью ближнего, тот не католик и не поляк.

Автор этого воззвания – польская писательница (и по совместительству польская националистка и антисемитка) Зофия Коссак-Щуцкая. Она стала одним из основателей Жеготы (Совета помощи евреям в оккупированной Польше), спасла множество людей, пережила Освенцим, и в 1982 году ее имя было посмертно внесено в списки праведников народов мира (Kossak-Szatkowska, Zofia – фамилия по второму мужу).

Рассказ полицейского-поляка, опубликованный в лондонской газете Polish Fortnightly Review: Чудовищная ликвидация варшавского гетто идет быстрыми темпами. Из примерно четырехсот тысяч евреев к 11-му августа вывезены около ста восьмидесяти тысяч. Еврейская община сообщила официальное число депортированных – 160000 человек. (Общепринятая цифра для еврейского гетто с населением более полумиллиона человек, является фиктивной и получилась в результате того, что община завысила число жителей в гетто, чтобы получить дополнительные продовольственные карточки.) Евреев, работающих на фабриках внутри гетто, и живущих со своими семьями в стенах фабрики, или же живущих в отведенных для них кварталах или в жилых домах только для рабочих, не должны были депортировать. Тем не менее половину из них вывезли. Даже администрации еврейской общины сообщили, что в ней слишком много сотрудников, и половине из них предписано явиться на депортацию. Так называемое малое гетто, в котором жило около сорока тысяч евреев, было полностью опустошено к шести вечера 10-го августа. В последнее время из гетто ежедневно вывозят от семи до десяти тысяч. Забирают даже детей из приютов и яслей; часто они не могут ходить, и их грузят на телеги. Условия настолько ужасны, что многие не доживают до поезда. Чтобы ускорить ликвидацию евреев, широко применяют уличные облавы. Гестапо и «Белая Гвардия» (советские военнопленные, перешедшие на службу немцам) ездят по улицам, часто на рикшах, запряженных евреями, и расстреливают людей из автоматов. К концу дня на улицах остаются лежать тридцать-сорок мертвых тел. Еврейская община сама должна отбирать, кого депортировать, а еврейская полиция отвечает за то, чтобы «контингент» был передан в руки немцев. Еврейская полиция подчиняется гестаповцам, которых в гетто человек десять, и «белогвардейцам», которых там пятьдесят. Снаружи Стены гетто охраняют украинцы, литовцы, эстонцы и латыши, которые стреляют по окнам евреев, если там кто-нибудь появится. Вход в гетто запрещен под страхом смерти. В гетто есть и комиссариат польской полиции, но польская полиция непричастна к ликвидации гетто. Тот факт, что оккупационные власти не привлекли польских полицейских к этому делу, есть без сомнения доказательство недоверия к польской полиции, основанного на общем настрое поляков. Поражает полная, абсолютная патологическая пассивность всех евреев, отсутствие любых актов отчаяния. Они настолько психологически сломлены, что хотя вначале многие попрятались, сейчас в больших количествах добровольно приходят на депортацию, желая быстрой смерти. Никто из евреев не сомневается, что их увозят на смерть. Среди них много самоубийств. Например, в одном из выселяемых домов дверь в квартиру оказалась заперта, и из нее шел сильный запах газа. Внутри нашли тела самоубийц. В одной комнате нашли в постели мертвую еврейку, рядом склянка веронала. Многие сошли с ума. Одна еврейка день и ночь бродит по улицам, явно без пропуска (разрешающего ей находиться на улице после комендантского часа). Она ищет своего ребенка и громко поносит немцев. Немцы великодушно не тратят на нее пули. Из-за полной невозможности нормальной торговли, в гетто повсюду голод. Кило хлеба стоит семьдесят злотых, но иногда на маленький батон хлеба меняют часы, на два батона – часы какой-нибудь знаменитой фирмы. С другой стороны, в выселенных домах богатых евреев нашли в буфетах масло и ветчину, а шкафы забиты дорогим бельем и одеждой, оставленной целиком на милость судьбы. ***)

Котел на улице Низкой 6-го сентября – жестокость. Посреди ночи Лейкину велели заставить евреев, живущих в квадрате, ограниченном Гесей с одной стороны, Смочей с другой, Низкой с третьей, и Заменхофа с четвертой, выбрать людей на депортацию и отловить нелегалов.

--- Убито 25000 человек, а то и больше. Из выселявшихся бараков (всем велели покинуть бараки) два-три дома оставили для каждой мастерской, большинство отправили за город – некоторые [рабочие] мастерских вернулись к себе домой в тот же день – другие только на следующий или на третий день. (*** короче, автор хотел сказать, что выселяли рабочих мастерских, оставив каждой мастерской два-три дома, чтобы было, кому работать, а остальных отвезли за город. Лейкин – начальник еврейской полиции после Щеринского. ***) «Ах, хорош был котел!» - сказал Витасек, руководивший операцией по переселению.

Десятки тысяч, оставшихся на улице Низкой

--- продолжающиеся убийства

--- семьдесят убитых в одной квартире по улице Волынска

--- за два дня убито 1000 человек, увезено на кладбище

--- сотни убитых на улице во время селекций, их всех ставили на колени [чтоб застрелить]. Сотни и тысячи людей лежат в укрытиях всю неделю, без воды (прорвало водопровод), без еды. Мастерская Хоффмана состоит из двух отраслей. Одна – починка старья, собранного в Германии. Вещи моют, чинят и отправляют назад. Нелегалы. «Нелегалы» - люди без номеров [рабочих карточек], люди, которые, по закону, давно должны были бы быть на Умшлагплаце, а до сих пор живы. Сколько таких, никто не знает. Есть разные подсчеты. Многие оценивают число нелегалов в 7000, другие, прикидывают 10000 и даже 15000. Но факт, что они есть! Кто они? Многие из них являются членами семей «законных лиц» - в основном полицейских, чиновников юденрата и т.п. Еще они состоят из чиновников юденрата или YYGA (*** благотоврительной организации ***), уволенных, но не явившихся на Умшлагплац, а вместо этого ушедших в укрытие. И теперь они прибиваются ближе к бывшим коллегам в поисках защиты. И есть еще и третья категория – «обычные евреи», которые просто спрятались и прячутся до сих пор. Они подкупают рабочую охрану и живут дома. Многие нелегалы это бывшие работники распущенных мастерских, которым удалось спастись с Умшлагплаца. Таковыми были мастерские Ханса Миллера, где погибли многие еврейские художники, артисты и другие. (*** Гила Секштайн? ***) Есть дома, например, 35, 37, 41 и т.д. по улице Налевки, целиком заселеные сотнями нелегалов. Проблема помощи нелегалам с каждым днем становится всё серьезней. Бывшие чиновники среди них получают паек из супа и хлеба.

Йом Киппур, 22-е сентября В этот день была селекция в мастерских.

--- Безжалостное убийство женщин, детей, нелегалов. Ох уж этот обычай мучить евреев в городах на Йом Киппур. Баррикады в домах немецких и еврейских жильцов (*** домовладельцев? ***)

--- селекция якобы по ремеслу, на деле же по откупным

--- «хорошие немцы» оказываются плохими и т.д., Тоббенс.

Как проходила селекция

Из юденрата примерно 3000 человек, из других мест [из других общественных учреждений] целые отделы отправили на Умшлагплац.

--- В мастерских Холлмана прямо на месте отобрали 700 человек, оставшихся тридцать плотников с их женами и детьми увезли.

--- На фабрике щеток оставили 1200, остальных увезли, механически, включая мастерскую, где работали халуцим, ценный человеческий материал, молодежь. Тысячи людей, всё это время спасавшихся в укрытиях, пришли на Низкую [в квадрат, ограниченный с одной стороны улицей Низкой], так как считали, что выберутся из гетто навсегда. Цель [котла на Низкой]: заставить выйти прятавшихся евреев. [Это] удалось. Десятки тысяч схватили в котле на Низкой. Предыстория переселения Письмо из Люблина [предостерегающее]

--- Шамек Грейер (* Еврей, агент гестапо, направленный в Варшаву из Люблина для содействия ликвидации гетто.)

--- о том, что в Варшаве [оставят] 60000 евреев, о трудовом гетто [которое будет организовано в Варшаве]

--- письмо из Влодавы о [жертвенном] «алтаре», устанавливаемом в варшавском районе

--- слухи о Pelcowizne (***где это?***)

--- предупреждения Кона и Хеллера

--- угроза СС кроваво пресекать распространение слухов... Прибытие [Оскара] Латыша (* латвийский коллаборационист, помогавший в уничтожении евреев.)

--- подготовка специальных вагонов в Треблинку. Как создавали блоки (*** то есть специальные кварталы для рабочих, которым было разрешено остаться в гетто ***) Массовое убийство в [мастерской] Шульца

--- Улица Новолипие – первые немецкие заграждения.

--- Взяли тысячи людей, дали им полдня на переезд

--- то же самое с мастерскими Тоббенса. Деятельность «еврейских ребят», предложивших этот план, гуманное поведение Холлмана – договорился с домовыми комитетами о постепенной отдаче квартир.

Блоки как отдельные гетто

Со своими пекарнями, аптеками, продуктовыми магазинами, обувными, парикмахерскими, даже со своими собственными синагогами – отдельные городки, прямо до местечкового патриотизма – когда дошло до сбора денежных средств. Гиены мастерских – рабочим приходилось заплатить, чтобы их приняли в мастерскую – взятка за каждую регистрацию [рабочих мастерских].

Работа, которую должны были исполнять во время заграждений

--- [мастерские] появлялись быстро, без заказов, без материалов, [рабочие] уходили, если немцев не было

--- то же и с фабриками щёток. Мастерские как способ позаботиться о семьях рабочих

--- поначалу семьи на ночь приводили с собой в мастерские [чтобы их не забрали из дома на депортацию]

--- так появилась идея блоков – самостоятельных жилищно-рабочих районов

--- массовое убийство на улице Новолипие. Скандальный документ, процитированный юденратом, о слухах, что намечается переселение [евреев из варшавского гетто] на восток. [В то же время] в трудовом отделе юденрата знали, что переселение означает смерть. Самоубийство Чернякова – слишком поздно, признак слабости

--- ему следовало бы призвать к сопротивлению – слабый человек. (* Глава юденрата Варшавы Адам Черняков покончил жизнь самоубийством 24-го июля 1942 года, после визита двух эсэсовских офицеров, потребовавших увеличить ежедневную норму переселяемых с 5000 до 7000 и в последствии до 10000 человек.)

Трудовой распорядок в мастерских Рабочий день летом с семи до семи

--- O.B.W [восточно-германские деревянные изделия (*** фирма такая ***)]

--- Еврейская склонность к саботажу в двух мастерских Шульца – тяжелый труд, мало еды. Единственный выход - шабрир - т.е. продажа имущества, принадлежавшего ныне переселенным – кражи продолжаются по сей день – перепродажа [краденого].

Конфискация имущества [рабочих] на территории мастерских – на основе нового правила: Всё в мастерской принадлежит фирме – неписанный закон.

Пропуска [обязательны] для любого, кто живет за пределами мастерской, чтобы что-либо из нее вынести.

Язык. Всё перешло на немецкий – все надписи – переписка у Холлмана ведется по-немцки. Werkschutz –

Веркшмуц (* игра слов «рабочая охрана» на немецком, «рабочее дерьмо» на идиш) – бывшие полицейские – контрабандисты – персонажи преступного мира и т.п. Они зарабатывают главным образом на шантаже нелегалов, на контрабанде, на подпольных пекарнях – агент гестапо Конрад Тоббенс, фиктивные мастерские, взял деньги с будущих рабочих, а потом отправил их на Умшлаг – забрал машины, установленные евреями.

1. Прибыль на живом товаре – на сделках с номерами [рабочих карточек]

Постоянный рэкет в отношении рабочих, вымогательство денег за право на жизнь, которым занимаются немецкие бизнесмены – например, Хоффман облагает налогом всех рабочих – то же и в других мастерских, типа чтобы немец [хозяин мастерской] был бы заинтересован в защите «своих евреев».

2. Прибыль от производства – последнее время – похоже – растаяла – вот и...

3. Прибыль от продовольственного снабжения - Еда, выделяемая рабочим департаментом продовольственного снабжения, идет в свободную продажу.

Здравоохранение в мастерских

Амбулаторные пункты первой помощи на фабриках щёток закрыты

--- убраны почти все аптечки, даже из мастерских.

Укрытия на квартирах

Ужасающая теснота у Шульца, Тоббенса – у Холлмана лучше – руководство покровительствует своим родственникам – у Тоббенса восемь-десять рабочих проживают в одной комнате – во многих квартирах у Шульца нет света и газа из-за того, что бывшие владельцы этих квартир не заплатили по счету за электричество.

В квартирах нет женщин - и поэтому там грязно, запущено.

Расстояния между жилыми блоками и местом работы

Есть мастерские, где расстояние велико. Приходится просыпаться в половине шестого, чтобы успеть на работу. Идти пешком далеко, и затем вечером, около шести, идти обратно домой пешком, не съев за день ничего горячего. Это превращает людей в настоящих рабов.

Работая даром

Все должны работать даром: рабочие мастерских, портные, сапожники, парикмахеры, доктора и т.д. – Люди зарабатывают тем, что доносят на шабрирщиков.

--- С началом переселения рабочим, и до того получавшим гроши, вообще перестали платить. Мастер Даллман [?] у Холлмана, зарабатывавший раньше 100 злотых в день, сегодня платит 30 злотых в день за еду. Евреям не платят зарплату, включая чиновников юденрата и других общественных учреждений. Управляющие некоторых мастерских претендуют на бесплатный труд рабочих на том основании, что они спасли им жизнь, и настаивают на том, чтобы рабочие сами искали себе пищу. В большинстве, управляющие мастерских считают себя филантропами, которые творят, что хотят, и рабочие не смеют поднять голос.

--- Они живут гораздо лучше, чем до войны, за счет рабочих, которых грабят почти в каждой мастерской. В мастерской Холлмана мука, полученная, чтобы кормить рабочих, ушла на булочки и пончики управляющим и их родственникам – в то время как рабочим дают плохой хлеб, от которого они болеют. Управляющим плевать.

Ненадежность, неясность положения

Сроки. Дамоклов меч уничтожения постоянно висит над головами варшавских евреев. Их судьба связана с судьбой мастерских. Пока в мастерские приходят заказы, евреи имеют право жить. Но случилось так, что не у всех мастерских есть долгосрочные заказы. Не так давно (в середине октября) Шульц получил заказы и сырьё [которых хватит] до апреля – и было всеобщее ликование. Поднимали тосты, устраивали вечеринки и т.п. Но ранние сроки нависли над некоторыми мастерскими. Среди них и наиболее важная в социальном отношении мастерская, мастерская O.B.W., срок (*** заказов ***) которой закочнился 20-го октября. В конце концов сроки продлили еще на тридцать дней. Поставьте себя, усилием воображения, на место людей, чья судьба связана с судьбой мастерских. Если исчезнут мастерские, они потеряют право на жизнь. Они станут людьми без номеров, без жилья, без продуктовых карочек.

Признаки современных рабов

1. Пронумерованные и с клеймом.

2. Живут в казармах – без жен.

3. Жен и детей забрали - рабам не нужны семьи.

4. Ходят толпой, не в одиночку.

5. Побои и террор на работе.

6. Бесчеловечная эксплуатация (договор у Шульца [?]) словно чернорабочие.

7. Запрет на любые формы организаций

8. Запрет на любые формы протеста или выражения недовольства.

9. Жизнь каждого раба зависит от его хозяина и от еврейского помощника хозяина. В любой момент любой человек может быть отправлен на Умшлагплац.

10. Убийственная муштровка и отправка в принудительные [трудовые] лагеря за опоздание, как произошло у Шульца.

11. Заставляют работать даже [больных] с температурой.

12. Им хуже, чем рабам, потому что им приходится самим искать себе пищу.

13. Конфискация собственности семей умершего рабочего, поскольку отменены все права наследования.

14. Заперты внутри жилого блока.

15. Запрет выходить из дома на улицу по окончании рабочего дня.

16. Ограничения личной свободы, свободы передвижения.

17. Хуже рабов, те хоть знали, что будут жить, у них была какая-то надежда на освобождение. Евреи же - morituri - приговоренные к смерти – чей смертный приговор отложен на неопределенный срок или уже исполнен.

18. Больные и слабые не нужны, поэтому поликлиники, больницы и тому подобное упразднено.

Сообщение

Каждая мастерская – самостоятельная ячейка; указом от [29-го] октября запрещено покидать пределы мастерской. То же верно и в отношении гетто. Пойманных на улице без пропуска отправляют на Умшлагплац. После рабочих часов (с семи утра до шести или до пяти вечера в некоторых мастерских) можно передвигаться немного более свободно – присоединившись к группе, идущей с работы в свой жилой блок, или к внешней рабочей бригаде, возвращающейся домой (*** бригады, работавшие за пределами гетто ***), - но такую группу обычно бдительно охраняют, особенно, если она маленькая. В одиночку же евреям запрещено передвигаться по улицам. Другой вариант нахождения на улице во время рабочего дня – ездить в повозке. Их не трогают, и это считается безопасным способом передвижения.

Треблинки - Известие о могильщиках (Рабинович, Яков (* человек, сбежавший из треблинки, информатор (*** надеюсь, информатор Рингельблюма ***))), евреи из Стока, сбежавшие из вагонов... груженных золотом и иностранной валютой

--- единодушное описание «душевых», евреев-могильщиков с желтыми нашивками на коленях.

--- Способ убийства: газ, пар, электричество. Известия о Треблинке, привезенные разведчиками, посланными семьями тех, кого туда депортировали. (* В июле 1942-го Зигмунд (Фридрих) был послан, чтобы проверить известия о Треблинке. Он достиг Малинки, где встретил Эзраэля Валаха, заключенного, сбежавшего из Треблинки, и тот подтвердил самое худшее.)

(*** лирическое отступление. Эта история стоит того, чтобы уделить ей больше внимания. Вот, что рассказывает об этом в книге «Life in the ghettos during the Holocaust» by Eric Sterling Михаил Беренбаум, беседовавший с Мареком Эдельманом и с Симхой Ротемом (Кациком) - подпольщиками, одними из организаторов восстания варшавского гетто. Во-первых и в главных я спросил: «Что вы знали о Треблинке, и каким образом вы это узнали?» Эдельман поправил меня. Вопрос был не о Треблинке, а о Хельмно, где газом начали травить 8-го декабря 1941-го, за целых восемь с половиной месяцев до депортации. Два человека сбежали из Хельмно и рассказали о том, что видели: грузовики, в которых людей убивают выхлопным газом. Глава юденрата Варшавы Адам Черняков знал об этом. Но он подозревал, по словам Эдельмана, что отравление газом касалось маленьких городов, и что «было невозможно, чтобы такое случилось в Варшаве.» В Лодзи главе юденрата Мордехаю Хаиму Румковскому тоже было известно, что творится в Хельмно. Тем не менее он продолжал посылать туда евреев, рассуждая, что он должен пожертвовать единицами, чтобы спасти большинство.

«Улица», пользуясь термином Эдельмана, не доверяла сообщениям об удушении газом в Хельмно. «Народ в такое вообще не верил. "Идет война," - говорили люди. - "Немцам требуется много рабочей силы. Евреи бесплатная рабочая сила. Нет смысла их убивать."» Короче, логика диктовала, что евреев следует оставлять в живых. Но убийство евреев было идеологическим, что отвергало логику войны. Тем не менее я настаивал на Треблинке. Воспоминания Кацика были подробными, даже поэтичными. Когда 22-го июля начались депортации, подполье страстно – наверное лучше сказать отчаянно - хотело узнать о Треблинке, пункте назначения поездов, уходивших из гетто.

Зигмунд Фридрих, участник сопротивления, у которого через Бунд были связи с поляками железнодорожниками, смог сесть в один из таких поездов и отправиться в направлении Треблинки. Ему не удалось проникнуть в лагерь, но он добрался до станции Малинка, где продолжал распрашивать железнодорожников. Поезда приходили ежедневно, сказали ему. Это он уже знал. Поезда были заполнены евреями. Это он тоже знал. Они прибывали полными, уезжали порожняком. В лагерь не привозили еды, и колодцев не вырыли для снабжения водой. Эти сведения были новыми. Они подтверждали его подозрения. Поезда приходили полными, уезжали пустыми, и никакого провианта не запасали для пассажиров – для груза более подходящее слово – прибывшего в свой пункт назначения. Их оставляли без еды и без воды. В лучшем случае, они обречены на голод. Обитатели гетто тоже голодали. В 1941-м один из десяти евреев в варшавском гетто умер от голода, недоедания, болезней и отчаяния еще до первых пуль и до начала депортации. Голод был пассивным насилием, уничтожавшим непригодных без необходимости каких-либо прямых действий.

«В лагере тихо,» сказали Фридриху. Десятки тысяч прибывают, они входят внутрь. Для них не заготовлено пропитания, и они не издают ни звука. В ретроспективе нам ясно, как сложить воедино все отрывочные сведения. Но задание Фридриха состояло в том, чтобы точно выяснить, что случилось с евреями, и сделать это напрямую, так, чтобы он смог четко и ясно – осмелюсь ли сказать с уверенностью? – рассказать гетто о судьбе тех, кого насильно эвакуируют. Но он пока не видел своими глазами, что происходит. Он «не знал», пользуясь лакуэровским различием между знанием и информацией. Картину можно было составить, но отрывки всё еще не были достаточно разоблачительными. Утром следующего дня, как описывает Кацик, Фридрих бродил по Малинке и увидел слегка тронутого человека, ходившего по улицам без одежды, в одних трусах. Эдельман добавил: «Это оказался его друг. Директор жилищного кооператива по имени Валах.»

Валах рассказал о своем побеге из Треблинки на одном из поездов, привозивших в лагерь евреев. Он подробно описал удушение газом и убийства, и Фридрих наконец получил сведения очевидца. Но он хотел большего. Как ему самому узнать, что там происходит, чтобы с уверенностью убедить варшавских скептиков и тех, которые иначе в своем отчаянии всё равно будут отрицать происходящее? «Вдохни глубже,» сказали Фридриху. Это недвусмысленно и бесспорно был запах горящей плоти. Фридрих добыл свое подтверждение. С этими доказательствами он мог вернуться домой, чтобы свидетельствовать, чтобы взять на себя задачу убедить своих коллег, что переселение означает смерть, а Треблинка – центр уничтожения. Валах и Фридрих отправились в Варшаву вместе. Привезенная информация была подвергнута сомнению. Представители варшавских евреев были посланы в другие лагеря – не в лагеря смерти – чтобы отчитаться о том, что они видели. Их отчеты расходились друг с другом, и немецкая пропаганда одержала очередную победу.

«Народ не хотел верить. Это настолько неслыханно, что просто... человек не хочет верить» - добавил Эдельман. конец лирического отступления ***)

О тракторах: По одной версии трактора закапывают пепел сожженных евреев. По другой версии трактора сгребают землю и хоронят под ней трупы. Треблинка как ее видит еврейское население – ему становится известно об идущем с недавнего времени истреблении. Евреи из Западной Европы понятия не имеют, что из себя представляет Треблинка. Они считают ее трудовой колонией, а в поезде спрашивают, далеко ли до «индустриального центра» в Треблинке. Знай они, что идут на смерть, они наверняка попытались бы сопротивляться. Они прибывают с новенькими саквояжами в руках.

Сообщение (продолжение)

Женщины и дети. Мастерские без женщин – разрушение семей – дети, целые семьи полностью уничтожены – [родители] отказавшиеся оставить своих детей; мужья, отказавшиеся оставить своих жен – отец, который заворачивает своего ребенка, пряча его, и берет его с собой на переселение. Маленькие преступники, которые должны прятаться несколько месяцев подряд – гримаса страха на лице ребенка во время блокады. Трагедии семей: тысячи мужчин без жен, мужчин, оставшихся в живых, не знающих, ради чего они живут – на каждом шагу трагедии людей, потерявших три десятка родственников, оставшихся совершенно одинокими, без смысла жизни. Несчастные женщины, у которых были номера [рабочих карточек], от которых зависело [их освобождение от депортации], и которые стояли в очереди

--- те, у кого не было номеров, задержались, [но] торопились зарегистрировать своих детей в качестве посыльных, в качестве возчиков ручных телег

--- их всех забрали

--- мужчины защищали своих жен и детей. Героизм доктора Корчака, Конинского, Яновского, которые отказались бросить детей из своих детдомов. Корчак создал настрой, при котором все [включая директров дома] решили идти на Умшлаг вместе. Некоторые директора детдомов знали, что их ожидает на Умшлагплац, но сочли, что в нынешние трудные времена нельзя оставить детей одних и следует вместе с ними пойти на смерть. (*** лирическое отступление Аарон Конинский, второй в списке, был шурином Рингельблюма и директором детдома в гетто по адресу Мыльная 18. Многие его подопечные погибли в результате прямого попадания бомбы в здание детдома во время осады Варшавы в 39-м. Конинский составил для «Онег Шаббат» отчет о положении детей в гетто. Будучи членом «Онег Шаббат» и близким родственинком Рингельблюма, Конинский знал, что Треблинка означает смерть. Тем не менее, он отправился на Умшлаг вместе со «своими» детьми. Фотографии не нашла. конец лирического отступления ***)

Трагедия родителей

--- беда стариков

--- некоторые давали яд своим [престарелым] родителям

--- другие пошли вместе с ними на Умшлагплац; дом престарелых ликвидирован – [его обитателей] увезли в рикшах на Умшлаг вместе с их саквояжами

--- дети жертвуют собой, чтобы спасти родителей, с большей частью старшего поколения покончено

--- многие спасаются в укрытиях

--- дети, не защитившие [?] своих родителей

--- в YYGA (еврейском обществе взаимопомощи)

--- там были толпы восьмидесятилетних уборщиц. Большинство стариков погибли

--- или когда их дети переезжали в новые жилые блоки

--- или до сих пор прячутся.

Сообщение (продолжение)

Польские организации боролись с шантажом и победили его. Охраняют трамваи.

--- Поль[ские] специалисты напуганы, отказываются оказывать поддержку друзьям-евреям вне круга [принадлежащих их профессии] По состоянию на конец октября схватили 150 евреев [сбежавших] на Ту Сторону. Отношение к евреям поляков, работающих в трамваях, очень хорошее. Полицейские на трамвайных площадках разрешали им [евреям] работать без документов [на работу], принимали евреев сердечно, хорошие отношения. То же самое верно и в отношении других трудовых бригад за пределами гетто, где евреи и поляки работали бок о бок. [Польские] коллеги-специалисты позаботились о своих еврейских компаньонах: Проф. Гиршфельд, Бруно Винавер, и т.д. [те, о ком позаботились]

Торговля-Экономика. Переселение произвело великую революцию в экономике как в гетто, так и на арийской стороне Варшавы. Что-то подешевело. Одежда и особенно белье продавались в четыре или в пять раз дешевле, чем до переселения... Постельное белье ничего не стоило. Снимали наволочки и открывали красные чехлы [одеял] и пуховую начинку. Постельное белье валяется на каждой улице, в каждом дворе. В некоторых дворах его жгут. Посуда тоже обесценилась, ее выбрасывают в помойку. Это верно как в отношении алюминиевой, так и фарфоровой и стеклянной посуды. Кровати и вообще мебель стали бесполезны. Мебель рубят на дрова для отопления квартир. Белье ценно только новое. Ношеное или штопаное белье ничего не стоит, и его не продать. Мужской костюм продается примерно за 300-400 злотых, т.е. за цену двух килограммов ветчины или масла (1 кило масла стоит больше 200 злотых)

Кладбище – важный деловой центр, туда приходят контрабандисты-христиане. Там и цены чуть выше. Главные посредники между гетто и арийской стороной Варшавы – рабочие внешних трудовых бригад, которые берут с собой вещи [чтобы продать] на Той Стороне. Но торговать с Той Стороной в последнее время стало труднее, так как все без исключения бригады обыскивают, и им не разрешено брать с собой ни денег ни вещей. Был случай, когда жандарм застрелил рабочего за то, что тот был одет в две пары брюк – одну пару он собирался продать на Той Стороне. С уличной торговлей энергично борятся немцы и их помощники – еврейская полиция и рабочая охрана. До недавнего времени оставшиеся 10 процентов варшавских евреев продавали свои пожитки на улице Смоча и на других улицах; теперь вся продажа происходит в блоках, в домах и т.п. После работы народ занимается распродажей [последних вещей]. Польские полицейские самые активные скупщики вещей евреев. Полицейские участки на самом деле являются торговыми агенствами, где сделки заключаются целый день. Они также покупают золото (35 злотых за грамм по состоянию на конец октября), бриллианты, иностранную валюту (бумажный доллар стоит 40 злотых, а золотой – 200 злотых).

Почему десятой части варшавских евреев было позволено остаться?

Многие пытались ответить на этот вопрос, потому что от него зависят ответы на целую серию фундаментальных вопросов. Долго ли мы пробудем в гетто? Долго ли нам осталось жить? Долго ли мы сможем выжить? Когда с нами покончат?

По мнению большой группы знающих людей мотивы того, что Они позволили десяти процентам евреев остаться в Варшаве, не экономические, а политические. Их мало волнует, что евреи производят, даже для Вермахта. Германия, господствующая надо всей Европой, легко наверстает [экономические] потери, связанные с депортацией евреев. Если бы Они вообще брали в расчет экономический фактор, они не послали бы так легко на Умшлагплац тысячи первоклассных мастеров (между прочим, эсэсовцы буквально днем с огнем ищут сейчас евреев-ремесленников – плотников, подмастерьев, и [предлагают] хорошие условия работы). То же самое и в провинции, где целые города очищены от евреев, хотя всё еврейское население целиком работало на Вермахт – как, например, в Замостье (*** интересный факт: в Замостье до сих пор живут целых 3 (прописью: три) еврея. ***).

Факт остается фактом, в том, что касается евреев, экономические критерии неприменимы – только политические, пропаганда. В связи с этим, вопрос встает еще сильнее: Почему же «скупому остатку» было разрешено остаться в Варшаве? Ответ – политический. Если бы всех евреев изгнали из Варшавы и из Генерал Губернаторства [Польши] вообще, Они бы потеряли еврейский аргумент. Им стало бы трудно списывать все свои трудности и поражения за счет евреев. Евреи должны остаться, как в пословице: «Чтоб у тебя все зубы выпали, а один остался – ради зубной боли.»

Есть еще один фактор, влияющий на решение немцев оставить горстку евреев в Варшаве. Этот фактор – мировое общественное мнение. Они пока не признались публично в массовых убийствах миллионов евреев. Когда ликвидировали сорок тысяч люблинских евреев (* в марте и апреле 1942-го) варшавская газета напечатала статью, в которой описывалось, как хорошо евреям в Майдане (* в Майданеке, концлагере, куда люблинских евреев отправили для уничтожения), как чудненько, как славно они превратили контрабандистов и скупщиков краденного в «продуктивные элементы», ведущие порядочную жизнь в Майдане.

То же и с Варшавой. Они не хотят признаться миру, что убили всех варшавских евреев, и поэтому они оставили горстку, которую уничтожат, когда часы пробьют полночь – не только ради зубной боли, но чтобы показать миру. Гитлер воспользуется любыми имеющимися у него средствами, чтобы «освободить» Европу ото всех евреев. Лишь чудо может спасти нас от полного истребления; только быстрый и неожиданный крах Германии может принести нам избавление. Отсюда и горький пессимизм, господствующий среди еврейского населения.

Morituri - лучшее название нашему настроению. Большинство населения любой ценой хочет сопротивляться. Мне кажется, люди больше не пойдут как бараны на бойню. Они хотят, чтобы враг дорого заплатил за их жизни. Они набросятся на Них с ножами, перекладинами, с угарным газом. Они больше не допустят болокад. Они не позволят ловить себя на улице, так как знают, что трудовой лагерь сегодня означает смерть. А они хотят умереть дома, а не в чужом месте.

Естественно, сопротивление удастся только, если оно будет организованным, и если враг не будет перемещаться молниеносно, как в Кракове, где в конце октября 5500 евреев упаковали в вагоны в течение семи часов в одну ночь. Мы видели подтверждение психологического закона, гласящего, что полностью подавленный раб не может сопротивляться.

Похоже, евреи немного оправились от полученных тяжелых ударов; они немного стряхнули последствия пережитого, и подсчитали, что безропотно брести на бойню не уменьшило, но увеличило их несчастье. С кем бы вы ни говорили, вы услышите одно и то же: Нельзя было допускать это переселение. Нам следовало выйти на улицу, поджечь всё на своем пути, сломать стены и рвануть на Ту Сторону. Немцы отомстили бы нам. Мы заплатили бы десятками тысяч жизней, но не тремястами тысяч. Теперь нам стыдно за себя, мы опозорены в собственных глазах и в глазах мира, мы ничего не заработали своей поконостью. Это не должно повториться сегодня. Мы обязаны сопротивляться, защищаться, взрослые и дети.

Немецкая военная стратегия в приминении к евреям Варшавы

Немецкий страх перед наступлением на крупное еврейское поселение [в Варшаве]. Страх перед восстанием при поддержке поляков и партизан. «Разделяй и властвуй» - [немецкая стратегия] отравляет отношения между евреями и поляками и делает невозможной любую помощь из того [польского] квартала.

--- [Немцы] одурачили население словом «переселение».

--- Хельмно остался тайной для большей части евреев. (* в лагерь смерти в Хельмно отправили евреев из гетто в Лодзи. ***) [Немцы] настроили Варшаву против беженцев. Переселение должно было освободить Варшаву от этих «непродуктивных элементов». Службе Закона и Порядка обещали, что их и их семьи, даже дядьёв и свекровей с шуринами не тронут. Потом Они заверили отдельные мастерские, что их продукция важнее других. Потом одной мастерской обещали преимущество перед другой мастерской.

--- Потом в этих мастерских стали ненужны женщины и дети

--- потом стали ненужны те, кто хуже работает. Лучшие мастерские против мастерских похуже – красные печати – постоянно сужая круг, постоянно обманывая, объявляя о том, что переселение закончено, чтобы предотвратить восстание. Котел на улице Низкой.

--- Герметичная изоляция пределов гетто, чтобы не пришла помощь извне. Остановка почтовых коммуникаций для прекращения сообщений внутри страны и вне ее. Непрерывные блокады по всему городу. Чтобы сделать невозможным любое противодействие.

--- Пропаганда лжет о переселении на восток, чтобы сделать невозможной оппозицию.

--- Оказание поддержки Службе Закона и Порядка до тех пор, пока операция не была завершена, после чего 1300 полицейских взяли и согнали в вагоны на депортацию (* в середине сентября 1942-го)

--- ликвидация евреев-агентов гестапо. Моральный «износ» еврейского населения за три военных года. Неожиданность – Они опровергают любые слухи о переселении, чтобы застать юденрат врасплох и не дать ему времени подумать.

Сравнение с военной стратегией

Подготовиться к наступлению.

--- Атаковать в лоб и нокаутировать противника.

--- Устроить «котел».

--- Враг полностью повержен.

--- Оставить немного пленных в целях пропаганды. Уговорить Варшаву и юденрат согласиться на переселение беженцев и бедняков.

--- Убедить хозяев мастерских бороться с нелегалами, женщинами и детьми. Союзники во вражеском лагере Предательство со стороны юденрата, со стороны службы закона и порядка, со стороны рабочей охраны, руководившей мастерскими, и в награду получившей возможность сохранить жизнь себе и своим семьям. Закрыли границы гетто, чтобы никто не мог доставить туда продовольствие, и таким образом уморили евреев голодом

--- создали отчаяние, апатию

--- довели гетто до того, что за буханку хлеба тысячи добровольно шли на переселение. (Был день, когда добровольцев отправили назад – не хватило вагонов на такой большой «груз»). Потом увеличили количество предлагаемого хлеба до 3-х килограммов, чтобы привлечь больше людей. Главной целью организации мастерских и жилых блоков было отловить и отправить на Умшлагплац тех, у кого не было рабочих карточек. Волна фиктивных браков – сыновей с матерями, братьев с сестрами, чтобы спасти родню. Раввины выдавали свидетельства о браке, даже не взглянув на жениха с невестой. Недостаточная подготовленность еврейского населения. Страх перед коллективной отвественностью – страх, что всем миром придется расплачиваться за любой акт сопротивления. Умшлаг – Тысячи людей ежедневно казнили как на площади, так и на кладбище: стариков, больных, слабых, и вообще всех, кто был не в состоянии доехать живым до Треблинки. Это продолжалось до начала депортации, затем прекратилось. Похоже, испугались, что о казнях станет известно в польской части города, и это может плохо сказаться на настроениях населения.

Я не знаю точного числа добровольцев, пришедших на Умшлаг. Но мне кажется, что как минимум двадцать тысяч человек, подгоняемые голодом, страданием, сознанием безнадежности своей ситуации, тех, кто не в силах был продолжать это выносить, тех, кому просто было негде жить, так как их не приписали ни к одной мастерской, и у кого не было иного прибежища, кроме как добровльно отправиться на смерть. Прикидывая число добровольцев, нельзя забывать о том...

Полиция

У еврейских полицейских была очень плохая репутация еще до начала переселения. Польская полиция не принимала участия в бандах вербовщиков к принудительному труду, зато еврейская полиция занималась этим грязным делом. Еврейские полицейские отличались невероятной коррупцией и безнравственностью. Но вершин порока они достигли во время переселения. Они ни слова не сказали против, получив приказ отвести своих братьев на бойню. Полицейские были психологически подготовлены к этой грязной работе и выполнили ее тщательно.

И вот теперь люди ломают головы, пытаясь понять, как евреи, в большинстве своем культурные люди, бывшие адвокаты (большинство офицеров полиции до войны служили адвокатами), взяли и собственными руками покончили со своими собратьями. Как могли евреи тащить к вагонам женщин и детей, больных и стариков – зная, что ведут их всех на бойню?

Есть те, кто считает, что каждое общество имеет ту полицию, которую заслуживает, и что болезнь – сотрудничество с оккупационной властью и убийство 300000 евреев – это зараза, затронувшая наше общество целиком, и не ограничивается полицией, которая есть лишь одно из его проявлений. Другие им возражают, утверждая, что полиция это прибежище для морально слабых психологических типов, которые сделают всё возможное, чтобы выжить в трудные времена, и считают, что цель оправдывает средства, а цель – пережить войну, даже если выживание связано с убийством других людей. Перед лицом этого нигилизма, наблюдающегося во всем диапазоне нашего общества, сверху донизу, неудивительно, что еврейская полиция выполняла немецкие приказы по переселению с огромнейшим рвением.

И всё же факт остается фактом – во время операции по переселению еврейская полиция большей частью перевыполняла свои ежедневные квоты. То есть, они готовили задел на следующий день. На их лицах не было видно ни горя ни боли. Наоборот, перед вами были довольные и веселые люди, откормленные, груженые добычей, которую они уносили за компанию с охранниками-украинцами. Очень часто жестокость полицейских-евреев превосходила жестокость немцев, украинцев и латышей. Они нашли не одно укрытие, стараясь быть святее папы римского и тем самым подлизаться к оккупационной власти. Жертвы, которым удавалось спрятаться от немцев, отлавливались еврейской полицией.

Я несколько часов наблюдал процессию, шедшую к вагонам на Умшлагплац, и заметил, что многих из тех, кому повезло пробраться к месту, где стояли освобожденные, еврейские полицейские волокли обратно к вагонам. Десятки, а то и сотни, евреев за те два часа были обречены на смерть полицейскими-евреями. То же самое происходило во время блокад. Тех, у кого не было денег откупиться от полицейского, волокли на Умшлагплац.

Сцена, свидетелем которой я был по адресу улица Джшика 3, напротив Умшлагплаца, в день, когда каждый полицейских должен был выполнить норму в четыре «головы» (это было за несколько дней до конца «операции»), останется в моей памяти символом еврейского полицейского в Варшаве. Еврей-полицейский тащит старуху за руку на Умшлагплац. За плечом у него топор. Этим топором он рубился в запертые двери квартир. Приблизившись к часовым на Умшлагплаце, полицейский стыдливо снял топор с плеча и взял его в руку.

В те дни на улице постоянно встречались полицейские, волочившие мужчин, женщин и детей на Умшлаг. Больных они отвозили туда на рикшах. В большинстве случаев еврейские полицейские выказывали необъяснимую жестокость.

Откуда в евреях такая убийственная жестокость? Когда еще в нашей истории мы взрастили столько сотен убийц, способных хватать на улицах детей, бросать их в вагоны, волочить их на Умшлаг? Кидать женщин в трамваи Кона и Хеллера или в простые грузовики, хватая их за ноги и за руки и подбрасывая, было буквально правилом этих подлецов. Безжалостные, они избивали тех, кто пытался сопротивляться. Им недостаточно было просто побороть сопротивление, они с предельной жестокостью наказывали «преступников», не хотевших идти на смерть добровольно.

Каждый варшавский еврей, каждая женщина и ребенок могут привести тысячи случаев нечеловеческой жестокости и насилия со стороны полицейских-евреев. Те, кто выживут, никогда не забудут этого, ибо за это должно быть и будет заплачено. Кроме полиции еще одна [еврейская] организация принимала участие в операции по переселению.

Специальная Служба Скорой Помощи Ганцвайха – в красных фуражках – была худшей из всех. Эта шайка мошенников не оказала ни одному еврею обещанной медицинской помощи. Они ограничили свою деятельность изданием подтверждающих полномочия карточек и фуражек на суммы в тысячи злотых. Обладание ими, плюс персональная помощь Ганцвайха, освобождало владельца от принудительного труда и было защитой против любых проблем и налогов вообще. Кроме этого, форма Специальной Службы позволяла носившему ее проворачивать различного рода махинации и шантаж, связанные с санитарией (сообщать о случаях тифа, устраивать дезинфекционные парилки и т.д.). И именно эта миленькая компания теперь добровольно взялась за дело отправки евреев на тот свет – и отличилась при этом бесчеловечностью и жестокостью. Их фуражки покрылись пятнами крови еврейского народа. «Операции» содействовали также чиновники юденрата и служба K.A.M – городская служба помощи.

12 декабря

Ненависть к полиции

Пока шла «операция» (таким было название для массового убийства варшавских евреев), население молчало. (*** Акция это называлось. Но в английском тексте «операция», а что в оригинале, я не знаю. Спишем на издержки перевода. ***) Они шли как бараны на бойню. Я знаю, что грузчики со складов CENTOS (общество помощи детям), не раз проявляшие мужество перед лицом опасности, во время «операции» шли как бараны на бойню. То же самое можно сказать о большинстве мужчин и женщин, которых тогда забрали на Умшлаг. Это останется вечной тайной – эта пассивнось евреев даже в отношении собственной полиции.

Сейчас, немного успокоившись, люди оценивают то, что произошло, и им становится стыдно за то, что они вообще не сопротивлялись. Люди помнят, кто в ответе за это массовое убийство, и приходят к выводу, что именно еврейские полициейские и были главными виновниками; некоторые доходят до того, что всю вину целиком возлагают на полицию. И теперь люди мстят. Они не пропускают ни единой возможности напомнить еврейским полицейским о их преступлении. Полицейские же, с кем из них ни заговори сегодня, все прикидываются невинными младенцами. Он вообще не принимал участия в «операции». Он был приписан к тому или другому учреждению. Или, если он там был, то спасал людей с Умшлага. Хватали людей другие, не он. Cледует сделать вывод, что тех, кто хватал людей и тащил на Умшлаг, самих депортировали в разные трудовые лагеря или в Треблинку – поскольку никого из них не осталось; но мы-то знаем, что всё как раз наоборот. Как раз одни преступники и бандиты и остались в числе трехсот полицейских, охраняющих сегодня гетто, тогда как менее усердные, у кого не хватило денег на «защиту», отправились либо в Треблинку, либо в лагеря вроде люблинского.

Итак пришло время переоценки ценностей, время мести. Неизвестная рука покончила с Лейкиным, шефом полиции, ответственным за переселение. (* Лейкин был убит 20 октября, видимо, кем-то из еврейского сопротивления). Еврейских полицейских преследуют на каждом шагу. И не только евреи – поляки тоже демонстрируют свою ненависть к еврейской полиции. Бывших полицейских-евреев, работающих на трамвайных платформах, постоянно гоняют польские рабочие. В Рембертуве (***район в Варшаве***) их гоняют даже немецкие солдаты. Многие мастерские не хотят их нанимать. Одна мастерская проголосовала за то, чтобы уволить всех бывших полицейских. Я точно знаю, что бывшие полицейские в одной внешней рабочей бригаде (***в бригаде, работающей за пределами гетто***), носят фуражки до тех пор, пока не дойдут до часовых у Стены, так как фуражка в гетто признак важности. Но выйдя из гетто, они свои фуражки снимают, потому что боятся поляков, которые ненавидят еврейскую службу закона и порядка за то, что она творила во время переселения.

Один человек узнал полицейского, забравшего его родителей, и напал на него. В мастерской Холлмана комитет помощи выдал паек заболевшему экс-полицейскому. Вы не представляете ярость, вызванную этим решением комитета помощи. И так везде – бывших полицейских преследуют на каждом шагу.

Народ продолжает обсуждать случаи жестокости полицейских во время переселения. Рассказывают такую историю: Одного еврея убили возле дома 50 по улице Лешно. Его тело лежало перед воротами. Пришли два гробовщика с тележкой забрать тело. В тот день полицейские суетились вовсю, словно отравленные крысы, потому что норма в тот день была пять «голов». Если они не выполнят норму, то им и их семьям грозит депортация. Не долго думая, полицейские забрали двух гробовщиков, бросив труп лежать посреди улицы.

Другой случай по адресу улица Лешно 24: Шестнадцатилетний сын пекаря избил полицейского, пытавшегося увести его маму. Мальчик порвал полицейскому куртку. Его забрали во двор полицейского участка и дали двадцать пять ударов бичем, от которых он умер.

А вот еще не менее жуткий случай: Полицейский входит, или, точнее, вламывается в квартиру. Все попрятались кто куда, оставив на виду лишь трехмесячного младенца в колыбели. Не думая ни минуты, полицейский подзывает со двора немца, руководившего операцией. Немец строит гримасу при виде такой жертвы. Избивает полицейского и расстреливает младенца. Несклько человек заверили меня, что это правда.

Множество ужасных историй о том, как вели себя еврейские полицейские на Умшлаге. Для них никто не был человеком, лишь «головы», которые можно было шантажировать. Спастись можно было только подкупив полицейского деньгами, бриллиантами, золотом и т.п. Цена за голову колебалась. Сначала от 1000 до 2000 злотых. Потом она поднималась, пока не достигла 10000 за голову. Конкретная сумма зависела от комплекса субъективных и объективных факторов, в долю иногда входили «Yunakes», а также латыши и украинцы, служившие на Умшлагплаце. (*** Yunakes - этнические немцы в форме на службе у комиссара еврейского квартала Варшавы. ***).

Полицейские-евреи были беспощадны. Будь вы хоть самым достойным человеком, если у вас нет откупных или родственников, которые заплатили бы требуемую сумму, вас депортируют. Известны случаи, когда полицейские, плюс к деньгам требовали еще и оплату женским телом. Мой друг Кальман Цильбельберг знает номера тех полицейских и имена женщин, заплативших за свободу своим телом. У полицейских для этого была отдельная палата в больнице. Во время переселения полицейские были, как правило, не в себе. Они впадали в ярость, если кто-то сопротивлялся и не давал себя переселять. Полицейские сами были под постоянной угрозой отправки на Умшлаг вместе с женами и детьми. К тому же, они были деморализованы еще до начала депортации. Те, кого они хватали, чтобы отправить на Умшлаг, сопротивлялись, особенно женщины. Всё это превратилось в невыносимую для полицейских ситуацию, и они реагировали на нее, как звери.

Священники изъявляют желание спасти еврейских детей

14 декабря В определенных кругах сейчас обсуждается план спасения нескольких сотен еврейских детей, путем размещения их в монастырях в разных частях страны.

Три причины побудили людей в рясах сделать это предложение: первая – ловля душ. Католические религиозные лидеры всегда пользовались такими тяжелыми моментами в жизни евреев, как погромы, изгнания и т.д. для обращения в христианство взрослых и детей. В этом, наверное, заключена самая главная причина настоящего предложения, хотя духовенство уверяет нас, что они не будут пытаться обратить в христианство вверенных им еврейских детей.

Существует вторая, экономическая причина. Каждый еврейский ребенок должен будет платить по 600 злотых в месяц и задаток за год. Очень недурной источник дохода для монастырских орденов; поскольку у них свои поля и сады, питание там очень дешево. За тех детей, которые не могут внести такую сумму, будут платить дети богатых, которых обложат двойной ценой.

Третья причина – репутация. До сих пор польские духовные христианские вожди очень мало делали для спасения евреев от массовых убийств и «переселения», выражаясь Их эвфемизмом. В виду всемирного протеста против геноцида польских евреев спасение нескольких сотен еврейских детей может послужить свидетельством того, что польское духовенство не сидело сложа руки в эти тяжелые времена, что они сделали всё возможное, чтобы помочь евреям, особенно детям.

Я присутствовал при обсуждении этого вопроса несколькими евреями-интеллектуалами.

Один из них был категорически против этой операции. Он утверждал, что хотя и договорились о том, что в монастыри отправят только детей в возрасте от десяти до четырнадцати лет (как пожелала еврейская сторона переговоров), но дети – хоть они и считаются достаточно взрослыми, чтобы противостоять воздействию – подпадут под влияние священников и рано или поздно обратятся в христианство. Обещание священников потеряет силу; время и обучение возьмут свое. Он настаивал на том, что мы должны последовать примеру наших отцов и принять мученическую смерть во имя Господа. Мы не имеем права давать нашего благословения на обращение наших детей в христианство. Еврейское общество не имеет права заниматься подобным делом. Оставим каждому отдельному человеку право решать и действовать самостоятельно. После того, сказал он в заключение, как уничтожено триста тысяч варшавских евреев, какой смысл спасать несколько сот детей? Пусть они погибнут или выживут вместе со своим народом.

Другие однако возражали: мы должны думать о будущем. Во времена такого массового геноцида, как этот, когда гибнет всё европейское еврейство, бесценна душа каждого еврея, и мы обязаны сделать всё, чтобы ее сохранить. После войны духовенство потеряет влияние. Кто знает, может его уже не будет. И поэтому нечего бояться, что дети подпадут под влияние монастырских орденов. Если пристальнее вглядеться в страницы нашей истории, то окажется, что мученичество во имя Его вовсе не было нормой. Наоборот, марранство было псевдо-христианством. Евреи всегда приспосабливались к самым тяжелым условиям, умели пережить самые трудные времена. Отправив горстку еврейских детей в монастыри, мы спасем тех, кто станет родоночальниками нового поколения евреев. Мы не имеем права отнимать у будущего поколения право на жизнь.

Придерживающиеся этой позиции утверждали, что следут четко различать обращение в христианство и псевдо-христианство. Собственно, священники так и говорят, что дети не будут обращены в христианство, но должны будут вести себя на людях так, будто они христиане.

Да, есть некоторая опасность, что если это продлится долго, то некоторые из детей подпадут под влияние духовенства – но есть и другая опасность, еще хуже. Если мы откажемся от этой операции по спасению детей с помощью священников, то скоро не останется никого, и та горстка, которую мы сейчас можем спасти, погибнет тоже. Цифры, говорили некоторые из споривших интеллектуалов, сегодня важнее всего. Любой ценой мы должны спасти как можно больше евреев; поэтому следует согласиться с предложением отправить какое-то количество наших детей в монастыри. Были и такие, кто говорил, что это надо сделать, но без санкции представителей еврейского общества. Отдельные люди спасались разными способами – пусть операция с монастырями будет предметом личного выбора.

Тайники

Сейчас, в декабре 1942-го, очень популярны тайники. Их делают все. Во всех мастерских и повсюду в гетто, строятся укрытия. Их строительство стало даже отдельной процветающей профессией. Умельцы, квалифицированные рабочие, инженеры и т.д. зарабатывают этим на жизнь. Тайники появились много лет назад. Люди начали прятаться, когда немцы вошли в Варшаву, в октябре 1939-го. Прятались сами, прятали вещи. На улицах Францисканска и Налевки замуровывали подвалы и чердаки, отдельные комнаты, склады товаров – потому что немцы конфисковывали всё подряд, вывозя вещи грузовиками. Даже тогда были подлецы, занимавшиеся тем, что ломали стены этих укрытий. То были профессиональные доносчики, подвизавшиеся на эту работу. Большинство из них были носильщики. Они выявляли склады товаров, которые немцы иначе никогда не обнаружили бы. Подробности вывоза с Францисканской улицы фургонов, полных кожи стоимостью в миллионы, застряли у меня в памяти. Дни напролет большие военные грузовики вывозили этот товар из укрытий. А затем люди стали прятаться сами.

В те времена, в 1939-м, 1940-м и 1941-м, людей хватали на принудительные работы почти каждый день – и мужчины прятались в мастерских, под кроватями, на антресолях, в каморках, в подвалах, в гаражах, и т.п. Некоторые квартиры были устроены так, что можно было отвести комнату, куда бы мужчины прятались – обычно под лавкой, под комодом и т.п. Немцы находили их благодаря сопровождавшим их доносчикам-евреям, указывавшим на тайники.

Верующие евреи, носившие бороду и пейсы, тоже прятались – открыто ходить с бородой было опасно, потому что повсюду были агенты гестапо или просто злые немцы, не выносившие вида «нецивилизованного» бородатого еврея. Они сбреют вашу оскорбительную бороду, или просто оторвут ее, прямо с кожей.

Во время блокад, в период переселения, тайники получили новое важное значение. Люди изо всех сил старались построить надежные укрытия, так как они превратились в вопрос жизни и смерти. В них прятались старики, женщины и дети. Мужчины не боялись проходить всякие селекции, потому что у них был шанс получить разрешение на работу и документы об освобождении (***от депортации***). В те дни укрытия стали более усовершенствованными, лучше спрятанными.

Моя семья, к примеру, пряталась в огороженной комнате в старом доме на третьем этаже. Она состояла из нескольких ступенек другого дома [?]. Вход был через люк в полу, который жена полицейского, не боявшаяся никаких бокад – полицейские тогда были в безопасности – покрывала ковром и ставила поверх него стол.

В другом месте использовали под тайник сыромятню, специально встроенную в подвал. В третьем месте использовали отлично замаскированную нелегальную зерновую мельницу. В бомбоубежищах тоже устраивали тайники. В одном из дворов бомбоубежище было под землей. Входной люк мужчины закрывали досками. Во многих квартирах под тайники выделяли отдельные комнаты, различными способами маскируя вход, например, делали вход через смежную кухню. Чтобы войти, снимали кафель. Вход в изолированную комнату делали через унитаз, через люк в соседней комнате или в комнате сверху, соединявшейся с тайником веревочной лестницей. В некоторых местах вход маскировали куском кафеля, чтобы, если постучать по стене, невозможно было услышать пустоту. Если тайник был в подвале, следовало проследить за тем, чтобы он был очень далеко, в каком-нибудь дальнем углу без окон. Эти тайники обнаруживались случайно, часто из-за плача ребенка.

Я знаю случай на улице Новолипие, где несколько десятков человек прятались в двух замурованных комнатах. В соседней комнате кутили украинцы, участвовавшие в блокаде дома. Они уже собирались уходить, и тут услышали, что плачет ребенок. Они прорубили стену и нашли одну из комнат, в которой прятались двадцать шесть человек. Шестерых застрелили на месте; остальные дали украинцам денег и отправились на Умшлагплац (***!***). Вторую комнату не нашли.

В 90 процентах случаев тайники обнаруживала еврейская полиция. Сначала они выясняли, где находились укрытия, затем давали знать украинцам и немцам. Сотни и тысячи людей на совести этих подлецов. После селекций – на депортацию или принудительные работы – когда в гетто стало поспокойней, началась новая глава в истории тайников. К этому времени население научилось не верить немцам. Было ясно, что при существующем положении рано или поздно начнется новая акция, направленная против евреев, и в конце концов гетто ликвидируют.

Два факта способствуют массовому отказу принять успокоительные заверения немцев за чистую монету: первый, продолжающееся истребление евреев в Треблинке и других лагерях; и второй – то, что 800 евреев были схвачены и отправлены в сторону Люблина. С тех пор о них ничего не было слышно. Соответственно, люди начали планировать, как сохранить свои жизни в случае опасности. Те, кто побогаче начали перебираться на Ту Сторону. Другие, менее удачливые, планируют укрытия.

В течение ноября и декабря шло лихорадочное строительство новых укрытий, полностью отличающихся от тех, которые были построены летом, во время «операции». Во-первых, они должны быть пригодны в холода; во-вторых, они должны быть оборудованы всем необходимым, чтобы люди могли прожить в них три месяца к ряду. По тем соображениям, что если будут ликвидировать всех варшавских евреев, то те, у кого есть укрытия, уйдут в них и будут оставаться в них до тех пор, пока их не спасут. Новые тайники строили либо в подвалах, либо под землей, либо на этаже квартиры.

Современные укрытия... оборудованы газом, электричеством, водой и туалетами. Некоторые из них стоят десятки тысяч злотых. В них достаточно продуктов на несколько месяцев (консервы, сахар и т.п.). Из-за опасений, что немцы прекратят водоснабжение, как они сделали в нескольких домах, где живут «дикари», народ запасся дистиллированной водой, хранящейся в бочках в укрытиях. Или роют специальные артезианские колодца. Раумеется, лишь богачи могут позволить себе всю эту роскошь.

Я знаю случай, когда за 3000 злотых водопроводчик подсоединил трубы укрытия к трубам водопровода арийской фабрики, чтобы у обитателей укрытия была вода, даже если ее отключат в их доме. Еврейские мозги, работающие над проблемами такого рода, придумали блестящий план, как застраховаться от отключения воды. Ночью они выберутся из своего укрытия и подожгут соседний дом. Тогда пожарным придется пустить воду, и те, кому об этом известно, наберут новые запасы воды на долгое время. Еврейские мастера подумали и о том, как сделать так, чтобы избежать нехватки газа и электричества – предположительно об их плане известно только им одним. Идея в том, чтобы воровать газ и электричество у соседнего дома. Естественно, это возможно только в случае, когда газ и электричество отключены в одном доме, а не по всей улице.

Некоторые тайники встроены в квартиры. Берут нишу или угол комнаты и замуровывают так, чтобы не было заметно. Главная беда таких тайников в том, что их постоянно выдают окна. Несколько недель назад специальное полицейское подразделение агентства по учету имущества явилось в Варшаву и воспользовалось таким приёмом: Они подсчитали количество окон на каждом этаже, затем послали столько же полицейских на каждый этаж и велели им высунуть голову в окно. Так легко выяснилось, есть ли в доме потайные комнаты, и где. (* Агенство Werterfassung, подведомственное СС). Как правило труднее всего замуровывать окна.

В одном дворе жители спрятали замурованное подвальное окно, поставив перед ним мусорный бак; в другом месте окно замаскировали ступеньками лестницы. Как известно, современные жилые дома так спроектированны, что у всех квартир по одной линии одна и та же планировка. Замуровав нишу в одной квартире, не сделать хорошего укрытия, так как очень легко найти такую же нишу в квартире выше или ниже этажом. Выходом из положения было всем жильцам замуровать свои ниши. Жители одного дома дружно замуровали один и тот же угол комнаты, встроили вход через печь в пекарне и проход с этажа на этаж по цепи веревочных лестниц, спускавшихся через дыры в полу. Такое впечатляющее укрытие вмещает до шестидесяти человек.

Важнейшей проблемой любого укрытия является маскировка входа. Каждый день изобретают новые решения, одно ловчее другого. Сложность в том, чтобы сделать так, чтобы когда немецкий сыщик постучит по стене, он не заметил бы пустот. На другой стороне одной замурованной комнаты в раму вклеили кафель, и всю конструкцию отодвигали, если кто-то хотел войти. В другом месте вход был через унитаз, в третьем – через печь пекарни.

Связь с внешним миром – вторая основная проблема. Заранее договариваются с христианином, который заботится о нуждах евреев во дни, когда те прячутся в тайниках. Некоторые мастерские построены таким образом, что они соединены подземными ходами с Той Стороной. Это [конечно] возможно, только когда мастерские граничат с арийской стороной. Вырыть такой туннель – одна из самых трудных задач. Очень много земли надо тайком вырыть и убрать. Это далеко не просто; поэтому землекопы вводят правило, что тайником могут пользоваться лишь те, кто работал над туннелем.

Говорят, что немцы с собаками обыскивают дома, из которых выселили евреев, чтобы вынюхать тех, кто остался в живых и прячется. Пока что не придумали способа сбить собак со следа. Говорят, помогает лизоль. Но существует опасность, что почувствовав запах лизоли, немцы поймут, что в этом доме прячутся евреи. Кроме заработка для еврейских мастеров, тайники стали источником дохода бандитских шаек, продающих места в них за тысячи злотых. В стоимость входит и еда.

О тайниках уже слишком много говорят – больше разговоров, чем дела. О них знают еврейские агенты гестапо, и, следовательно, неизбежно знают и немцы. Даже в мастерской Холлмана был информатор, который донес о бывшем там большом укрытии. Напрашивается вывод, что раз немцы знают о тайниках, то тайники потеряли свою ценность. И поэтому, считает множество людей, лучше всего строить укрытия на Той Стороне. Найти семью христиан, готовую сдать в наем большую квартиру, замуровать комнату, где могут спрятаться евреи, и, конечно же, дать этой христианской семье хорошее материальное вознаграждение. Но народ боится, что в решающий ужасный момент немцы найдут какой-нибудь ловкий способ свести на нет все наши попытки спастись. Так ли это – только время покажет.

Конец.