Джонатан Райли-Смит

ИСТОРИЯ КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ

К оглавлению

Глава 14

Крестовые походы как источник тем и образов в искусстве и общественно-политической жизни XIX и XX веков

ЭЛИЗАБЕТ СИБЕРРИ

После Карловпцкого мира с турками 1699 года Центральной Европе больше не грозило скорое турецкое нашествие. И в спокойной обстановке стало возможно взглянуть на мусульманский Восток с беспристрастным интересом. В 1763 голу были опубликованы письма жены британского посланника при Османском дворе в Константинополе леди Мэри Уортли Монтагю (1689–1762), подробно описывавшие жизнь турок. Эти письма сейчас же привлекли к себе внимание и стали пользоваться большой популярностью. Был даже создан клуб «Диван», в котором собирались те, кто бывал в Османской империи. Наступила мода на все восточное. Примером этого могут служить появление оперы Моцарта «Похищение из сераля» (1782) и успех у читателей переводов сказок из «Тысячи и одной ночи». Эта мода проявилась даже в архитектуре садов. Так, в садах XVIII века в Пэйнсхилле в Сюррее был сооружен турецкий шатер.

Египетская кампания Наполеона 17.58 года еще больше подогрела любопытство к Востоку. С армией Бонапарта в Египет попали писатели и художники, инженеры и ученые – астрономы и геометры, химики и минералоги, топографы и ориенталисты. Ученые публиковали свои исследования, они стремились поближе разглядеть знаменитые места, упоминаемые в Библии, делали зарисовки, описи, проводили научные эксперименты, писали статьи. Писатели, поэты и художники вдохновлялись новооткрытой древней страной и Востоком вообще. Примеров тому множество, назовем только французских поэтов Альфонса Ламартина и Жерара де Нерваля, английского романиста Энтони Трол-лопа, художников Давида Робертса, Эдуарда Лира и Жана-Леона Жерома. Интерес к мусульманской культуре, истории и религии привел также и к тому, что начиная с 1820-х годов появился ряд научных орпенталпстских обществ. С годами путешествовать становилось все легче и безопаснее, и количество посетителей Востока, вооруженных путеводителями, увеличивалось на глазах.

Этот бурный интерес к Ближнему и Среднему Востоку уже был неоднократно исследован п описан. Однако один его аспект избежал внимания, а именно – отношение к крестоносному движению как к историческому явлению и источнику образов и тем в культуре. Историки XVIII века относились к крестовым походам скептически, как п ко всему Средневековью вообще и к рыцарству п концепции куртуазпп в частности. Эдуард Гиббон в своей «Истории упадка и крушения Римской империи» писал, что крестовые походы скорее задерживали «взросление» Европы, а не способствовали ему, отвлекая в чужие страны силы, необходимые дома. Вольтер также отзывался о них неодобрительно, а шотландский историк Уильям Робертсон называл крестоносное движение «памятником человеческой глупости», хотя и признавал некоторые положительные его стороны, такие как содействие развитию торговли п итальянских городов.

Ученые XIX века тоже зачастую относились к крестоносному движению критически, но все же они рассматривали его в более положительном свете. Многие из них видели в крестовых походах проявление христианской доблести в борьбе с экзотическими мусульманскими противниками. Нам представляется чрезвычайно интересным рассмотреть представления люден XIX – начала XX веков о крестоносном движении, ведь они во многом также характеризуют и современные взгляды на Ближний Восток и на Средневековье.

Начнем с тех, кто сам побывал в Святой Земле. Хотя интерес путешественников в первую очередь привлекали места, связанные с библейскими событиями, наследие крестоносцев тоже не было обойдено вниманием туристов. Не все относились к крестоносному движению сочувственно; так, Эдуард Дэниел Кларк в опубликованной в 1812 году книге «Путешествия по различным странам Европы, Азии п Африки» («Тгаvel in Various Countries of Europe, Asia and Africa») писал; «Распространенная ошибка – считать все магометанское варварским, а христиан того периода – более культурными, чем они были на самом деле. Подлинное внимание к истории может показать, что сарацины, как их называли, на самом деле были просвещеннее захватчиков, и нет никаких доказательств того, что они получали удовольствие от разрушений… Коварство и постыдное поведение христиан во время войн в Святой Земле трудно превзойти».

Однако большинство из тех, кто побывал на Востоке п писал о нем, не столь отрицательно относились к крестоносному движению. Французский писатель п историк Шатобриан в июле 1806 года выехал пз Парижа, в сентябре прибыл в Константинополь, а 7 октября – в Иерусалим. По возвращении во Францию он описал свое путешествие в книге «Путевые заметки. От Парижа до Иерусалима» («Itineraire de Paris a Jerusalem»), которая была опубликована в 1811 году н стала в начале века самой популярной книгой о Палестине. В течение трех лет она переиздавалась двенадцать раз. Когда Шатобриан был маленьким, его мать читала ему рассказы о рыцарях и рассказывала о его предке Жоффруа IV де Шатобриане, участвовавшем в крестовом походе Людовика IX. И в заметках Шатобриана то и дело встречаются упоминания о крестоносцах: «Мы ехали к Иерусалиму под знаменем креста. Я, может быть, буду последним французом, отправляющимся в Святую Землю с идеями, чувствами и целями пилигрима». Шатобрпан неодобрительно отзывался о тех, кто сомневался в нравственной оправданности пли справедливости крестовых походов, и, кажется, не очень симпатизировал мусульманам, да и не понимал их. В Иерусалиме он прочитал «Освобожденный Иерусалим» Торквато Тассо.  Эта поэма была невероятно популярна, выдержала множество переизданий и была переведена на многие языки; к ней относились почти как к первоисточнику. Вершиной же паломничества для Шатобриана стало посвящение его в рыцари Гроба Господня на гробнице Христа ударом меча (плашмя) Готфрида Бульонского. При посвящении он, в полном вооружении, поклялся присоединиться к другим рыцарям, воюющим за возвращение христианам Гроба Господня. Судя по рассказам других путешественников того времени, эта церемония стала почти стандартной для приезжавших в Иерусалим знатных европейцев, и главными предметами при ее совершении были шпора, цепь и меч Готфрида Бульонского; после совершения ритуала новый рыцарь устраивал праздничный пир за свой счет. Все это происходило в мусульманском городе и было не лишено иронии. Один очевидец писал, что такие трогательные обряды совершались «прямо под носом мусульманских эфенди [господ], сидящих на ступенях, спокойно покуривающих чубуки или пьющих шербет, в полном неведении о смысле произносимых клятв и обещаний».

Немалое внимание уделил крестовым походам п будущий премьер-министр Англии Бенджамин Дизраэли. В 1831 году в возрасте 27 лет, за шесть лет до его избрания в палату общин, он совершил большое путешествие, посетив Константинополь, Каир и Иерусалим. В последнем, кроме обычных достопримечательностей, Дизраэли осмотрел и гробницы франкских королей. После возвращения в Англию он сохранил интерес к Востоку, и последний стал местом действия нескольких его книг, в том числе «Танкреда» (1847), последнего тома трилогии о «молодой Англии», имевшего подзаголовок «Юный крестоносец». Герой этой книги – молодой дворянин, пользующийся всеми благами богатства и власти. В какой-то момент, однако, он решает отказаться от соблазнов богатства и власти и отправиться в паломничество в Святую Землю по примеру одного из своих предков, участвовавшего в крестовом походе и, по семейной легенде, спасшего жизнь Ричарда Львиное Сердце. В романе описываются висящие в доме Танкреда в специальной комнате, называемой «крестоносной галереей», гобелены, на которых запечатлены подвиги этого крестоносца. Дизраэли жалуется: «Больше шестисот лет назад она [Англия] послала своего короля и цвет своего народа на спасение Иерусалима от тех, кого считали неверными, а теперь, вместо организации третьего крестового похода, они тратят свою бьющую через край энергию на сооружение железных дорог». Упоминания о крестовых походах встречаются и в других романах Дизраэли. Например, в «Конингсби» на костюмированной церемонии в Итонском колледже появляются «герои Гроба Господня», и маркиз замечает: «Не разум вызвал сарацин из пустыни на завоевание мира – разум вдохновлял крестовые походы… Человек только тогда велик, когда он действует по зову страстен, которые можно обуздать только воображением».

Американский писатель Марк Твен во время своей поездки по Святой Земле посетил место сражения при Гаттине («Простаки за границей», 1869). Он довольно сдержанно отнесся к чудесам искусства итальянского Возрождения, но меч Готфрида Бульонского произвел на него сильное впечатление: «Ни один клинок христианского мира не обладает такой притягательной силой, как этот, – ни один клинок из всей этой ржавчины в наследственных залах Европы не может вызвать такие романтические видения у тех, кто смотрит на него… Он пробуждает в человеке память о священных войнах, спавшую в нем годами, и наполняет его мысли одетыми в броню образами… Он говорит с ним о Балдуине н Танкреде, и благородном Саладине, и великом Ричарде Львиное Сердце».

Германский император Вильгельм тоже посетил Святую Землю, Египет и Сирию. Это путешествие организовал для него в 1898 году Томас Кук. Целью поездки было присутствие на освящении церкви Спаса в Иерусалиме, построенной немецкими протестантами. В Иерусалиме император нанес визит и только что организованной общине немецких тамплиеров. Представляя себя крестоносцем или, по крайней мере, наследником крестоносцев, он пожелал въехать в старый город верхом на коне. По традиции, так могли въезжать только победители, захватившие город, и, для того чтобы император мог осуществить свое желание, городская стена около Яффских ворот была разрушена, а крепостной ров засыпан. И, таким образом, Вильгельм въехал в город верхом, но не через ворота. Для большего эффекта император был одет в парадную фельдмаршальскую белую форму. В Дамаске он возложил на гробницу Саладпна атласное знамя и бронзовый лавровый венок с надписью «От одного великого императора – другому». Этот венок был привезен в Англию Т. Э. Лоуренсом  в качестве трофея после первой мировой войны п теперь выставлен в военном музее г, Лондоне.

Лоуренс и сам, конечно, интересовался крестоносным движением, Темой его курсовой работы в колледже были замки крестоносцев и один из его предков – сэр Роберт Лоуренс, который был рядом с Ричардом I во время осады Акры. В «Семи столпах мудрости» Лоуренс писал: «Я чувствовал, что еще один взгляд на Сирию поможет мне понять стратегические идеи, переданные мне крестоносцами и первым арабским завоеванием, и приспособить их к двум новым факторам – железным дорогам и Мюррею на Синае». Когда он умер, И.М. Форстер в некрологе вспоминал, что в Аравии и потом во время службы в авиации Лоуренс был буквально одержим идеей крестового похода, участники которого покидали одну страну для совершения подвигов в другой.

В 1830–1850-х годах в Святой Земле появились консулаты европейских государств – Великобритании (1838), Франции, Сардинии и Пруссии (1843), Австрии (1849) и Испании (1854). Британский консул Джеймс Финн, живший в Палестине с 1845 по 1863 год, в своих мемуарах красочно описал соперничество между представителями разных стран, во многом ведущее свое происхождение еще от соперничества крестоносцев разных национальностей. Для утверждения своих позиций консулы даже обращались к крестоносному прошлому своих стран. Французский консул настаивал на своем первенстве на том основании, что французский король являлся «защитником христиан на Востоке». Сардинский консул носил форму представителя короля иерусалимского, на титул которого претендовали монархи и Сардинии, и Австрии. Финн пишет о притязаниях французов следующее: «Конечно, французы в Турции должны поддерживать то высокое положение, которое занимают потому, что являются не только признанными всеми защитниками христианства на Востоке, но и, как они утверждают, наследственными преемниками крестоносцев. Французы считают, что другим народам было только позволено тогда участвовать вместе с ними в крестовых походах. Петр Пустынник был французом, Клермонскпп собор состоялся во Франции, Готфрид Бульонский н его брат Балдупн тоже были французами, во главе последнего крестового похода стоял сам святой Людовик, король Франции». В середине XIX века в Иерусалим приезжало немало членов европейских королевских семей, и супруга Финна вспоминает в своих мемуарах, что в 1862 году Эдуард, принц Уэльский, будущий король Эдуард VII, раскинул свою палатку под большим деревом, на том самом месте, где находился в 1099 году лагерь Готфрида Бульонского. Не прошло незамеченным и то, что Эдуард был первым наследником английского престола, вступившим на палестинскую землю после крестового похода Эдуарда Английского в 1270 году.

Викторпанцев очень привлекали идеи средневековой куртуазни, и первые два из четырех томов популярного руководства по куртуазии Кенельма Дигбн «Широкий камень чести» (Кепelm Digby, «Тhе Вroad Stone of Honour») были названы по именам героев первого крестового похода – «Готфрид» («Godefridus») н «Танкред» («Тапcredus»). Отвечая на критику некоторых скептиков, Дигбн писал, что крестовые походы были «оправданы по всем пунктам справедливости и политики», что преступления крестоносцев «чудовищно преувеличены» и закон на стороне христиан, не могущих позволить сарацинам «вредить религии». Любимыми героями Дигби были Готфрнд и Танкред, но он возносил хвалы п рядовым крестоносцам: «Германия, Франция и Англия послали на Восток цвет своей молодежи и дворянства, людей, которые не руководствовались низкими интересами или эгоистическими ожиданиями, а, отказавшись от любезных сердцу благ своих родных стран, шли с единой целью – защитить дело, столь дорогое им, и спасти от обид п несправедливостей слуг их Спасителя».

Тех, кто, как казалось их современникам, воплощает рыцарский идеал, иногда называли крестоносцами. Джон Бьюкан описывал Обри Герберта, служившего на Ближнем Востоке в качестве сотрудника британской разведки, как «вышедшего из времен крестоносцев». Герберт, несомненно, послужил прототипом Сэнди Арбатнота в романе Бьюкана «Гринмэнтл»: «В старину он вел бы крестовый поход или открывал новые пути в Индию. Сегодня же он просто странствовал по прихоти души». И в более позднем романе, «Овечий остров», тот же персонаж, Арбатнот, говорит в палате лордов о ближневосточных делах. И совсем в других обстоятельствах норвежский путешественник Амундсен считал себя «своего рода крестоносцем в исследованиях Арктики. Я хотел пострадать за дело – не в жаркой пустыни на пути в Иерусалим, а на ледяном Севере».

Англичане явно испытывали большую гордость, если в их роду были крестоносцы, и многие геральдические эмблемы часто отсылают к крестоносному прошлому. Например, девиз рода Уордов, виконтов Кангорских, – Sub Cruce Salus, а на их гербе изображен рыцарь в доспехах с красным крестом на груди и турецкий принц в тюрбане с закованными руками, Род Де Виров в гербе имеет пятиконечную звезду (знак младшей линии в генеалогии), что считается признаком пх причастности к крестоносному движению. В 1824 году в переводе «Освобожденного Иерусалима» Тассо появился список «тех из английских дворян, кто шел в крестовые походы», в их числе были предок графов линкольнских и нынешнего герцога ньюкасльского Роджер де Клинтон, убитый в бою при Антиохгш, и предок лордов Сэйев и Силов Ингельграм де Фиенн. Некоторые семьи сохранили и выставляли на обозрение посетителей камни-обереги и таинственные предметы, связанные, по семейным легендам, с крестовыми походами. Например, у Макферсонов из Клюни был красный кожаный пояс, привезенный, как считалось, из Святой Земли крестоносцем и якобы способствующий благополучным родам.

Подобное происходило в XIX веке и во Франции. В своих мемуарах король Луи-Филипп писал, что крестоносные гербовники превратились в нечто вроде «наследственного феода» и в 1830-х годах среди французских семей велась нешуточная борьба за право вывесить своп гербы в Зале крестовых походов в Версале, куда королем допускались гербы лишь тех, чьи предки принесли славу Франции во время участия в крестовых походах. Некоторые семьи даже прибегали к подделке документов.

Предков-крестоносцев нередко вспоминают также и герои романов. У Г. А. Лоуренса Гай Ливингстон не только имеет лицо «одного из тех каменных крестоносцев, которые смотрят на нас со своих лож в круглой церкви Храма», но и является потомком сэра Мализа Лнвингстона, воевавшего плечом к плечу с Ричардом I в Аскалоне. А Вальтер Скотт в романе «Гай Мэннеринг» вкладывает в уста шотландского помещика следующие слова: «Послушали бы вы, что мой отец рассказывал, какие прежде битвы вели Мак-Дингауэи… как они в Святую Землю ходили, в Иерусалим и в Иерихон… и как они привезли домой разные реликвии вроде тех, что у католиков, и знамя, что там вон, на чердаке…».

Принимая псе это во внимание, не кажется удивительным то, что в Англии XIX века предпринимались попытки возродить военно-монашеские ордена и даже организовать крестовый поход. Рыцари-госпитальеры ордена святого Иоанна, теперь называвшиеся мальтийскими рыцарями, пережили захват Мальты Наполеоном, и после 1827 года у группы эксцентричных внкторпанцсв возникла идея восстановить английское отделение – langue, «язык» – ордена. Что же касается тамплиеров, то главными зачинщиками воссоздания этого ордена в Англии были сэр Сидни Смит (участник героической зашиты Акры от французов в 1799 году), считавший себя крестоносцем нового времени, и Чарльз Теннисом д'Эйнкоурт, дядя поэта Альфреда Теннисона. Смит был связан с французским масонским орденом неотамплиеров, который признавал его великим приором Англии. Пытаясь заручиться высочайшей поддержкой, он передал этот титул сыну Георга III герцогу суссекскому, но желающих вступать в орден было мало, и английское отделение ненамного пережило своих основателей.

Главным же идеологом нового крестового похода был сэр Уильям Хилларн, рыцарь английского отделения тамплиеров. Узнав в 1840 году о возвращении Акры под контроль турецкого султана, он написал брошюру «Предложения для христианского завоевания Святой Земли как суверенного государства орденом святого Иоанна Иерусалимского» («Suggestions for the Christian Reoccupation of the Holy Land as a Sovereign State by the Order of St.John of Jerusalem»). Хилларн утверждал: «Завоевание христианами Святой Земли в течение многих веков было величайшей целью человечества». Он мечтал о создании протектората, который бы закрепил навсегда Акру за христианами и вернул бы ордену святого Иоанна прежний блеск и славу. В августе 1841 года он опубликовал «Обращение к рыцарям святого Иоанна по поводу христианского завоевания Святой Земли», во многом напоминающее средневековую пропаганду крестовых походов: «Мне только остается… умолять своих братьев – рыцарей… организовать новый крестовый поход, не такой, как в те далекие годы, чтобы превратить Святую Землю в поле кровопролития и убийства, а крестовый поход мира».

Зачастую проводились параллели с крестовыми походами н в связи с современными конфликтными ситуациями. Так, Крымская война считалась крестовым походом с целью спасти Святые Места, хотя на этот раз страны, принимавшие участие в средневековых крестовых походах, были союзниками турок-мусульман. Британский консул в Иерусалиме отмечал: «Восклицание „Так хочет Бог!“, с которого начался первый крестовый поход, было направлено против мусульман, удерживавших Гроб Господень; но военный клич, который мы слышим сегодня, бросают представители наций, участвовавших в первом крестовом походе, а сегодня защищающих интересы мусульман».

В XIX иске начались и научные исследования крестоносного лип женпя. В 1806 голу Французский Институт организовал конкурс на лучшее эссе на тему о влиянии крестовых походом на европейские свободу, цивилизацию, торговлю п промышленность. Победителем конкурса стал профессор истории Геттннгенского университета Л.Х.Л. Хеерен. В качестве источника исходных текстов он использовал «Gesta Dei per Francos» Контара, опубликованную в Ганновере в 1611 году. B начале века дело собирания, редактирования п перевода западных источников по крестовым походам находилось только в зародыше. Начало ему положили еще монахи-бенедиктинцы, но французская революция прервала их занятия. И только благодаря титаническом работе по изучению источником в свет вышел «Сборник истории крестовых походов» («Recueli des Historiens des Crosade») – шестнадцать томов переведенных на французский язык работ западных, арабских, греческих п армянских историков и два тома юридических документов, опубликованные в 1841–1906 голах Академией надписей и словесности (Асаdemie des Inscriptions et Belle-Lerttres). В 1875 году историк граф Поль Риан основал Общество Латинского Востока (Societe de l`Orient Latin), которое выпустило двухтомный «Архив Латинского Востока» («Аrchives de l`Orient Latin») п «Обзор Латинского Востока» («Revue de l`Orient Latin»). Кроме Рпана в XIX веке занимались крестоносным движением и другие историки – Вилькен, Рерпхт, Хагенмайер и Мишо.

Жизнь и карьера Жозефа-Франсуа Мишо (1767–1839) заслуживают особого внимания. В 1829 году были опубликованы его «История крестовых походов»  и четырехтомная «Библиотека крестовых походов» (переводы отрывков из источников по крестовым походам). В 1830–1831 годах он ездил в Константинополь, Сирию. Иерусалим и Египет. С двумя спутниками-инженерами Мпшо прошел путь первого крестового похода и, как и Шатобриан, был посвящен в рыцари Гроба Господня. По возвращении он исправил свою «Историю» в свете новых знаний, полученных в путешествии. Мишо не закрывал глаза на недостойное н жестокое поведение крестоносцев, но н целом считал крестоносное движение «одним из наиважнейших явлении человеческой истории, причем явлением не только поучительным, но п экстраординарным, предоставляющим огромное количество полезного материала лля государственных деятелен, философов, поэтов, романистов и граждан».

Однако исторический анализ, сделанный на основе первоисточников, не будоражил воображение. Истоки крестоносных мотивов в музыке, живописи и литературе XIX века нужно искать скорее в поэме Тассо о первом крестовом походе и в описаниях крестоносцев в романах Вальтера Скотта, чем в «Истории» Мишо или в сохранившихся рассказах очевидцев – Жана де Жуанвиля, Жоффруа де Виллардуэна пли Фульхерия Шартрского.

«Освобожденный Иерусалим» Торквато Тассо был опубликован в 1581 гиду. В этой эпической поэме, основанной на полуисторических, полупоэтических известиях о крестовых походах, на фоне истории первого крестового похода развиваются три побочные сюжетные линии вокруг преодолевающей все препятствия любви (в поэме действуют два выдуманных персонажа – христианский рыцарь Ринальдо и волшебница Армнда). Такое сочетание истории и поэтического вымысла привлекло внимание композиторов и художников. В 1817 году состоялась премьера оперы Россини «Армпда»; Брамс сочинил кантату «Ринальдо». В живописи XIX века появилось немало картин на эти темы, назовем хотя бы комнату Тассо австрийского художника И. Фюриха в Кассино Массимо в Риме. Вальтер Скотт, Уильям Вордсворт, Роберт Саути н Томас Де Куинси читали «Освобожденный Иерусалим» в переводе на английский, а Дигби в своем «Широком камне чести» цитирует поэму Тассо наравне с первоисточниками.

В XIX веке один из английских переводов «Освобожденного Иерусалима» был сделан библиотекарем Уобурнского аббатства Дж. X Уиффеном. В предисловии к своему переводу Уиффен упоминает о недавно опубликованной (в 1820 году) «Истории крестовых походов» Чарльза Миллза н пишет: «Господин Миллз… описал реалистичными красками сущность этих уникальных экспедиций, но есть ли кто-нибудь, кто не захочет оставаться во власти иллюзий, созданных песнями трубадуров или прелестным рассказом Тассо н наделяющих крестоносцев прекрас-нымн качествами – верностью, щедростью н любовью?» Но не вес поклонники Тассо видели крестоносцев только в розовом цвете. Один из критиков заявил: «Главным аргументом против поэмы Тассо является ложный взгляд на те достижения, которые она воспевает… мы должны забыть, что преступления н жестокости крестоносцев, как и их фанатизм, поставили их ниже мусульман, и мы должны пытаться поверить в то, что спасение Иерусалима было достойно вмешательства высшего разума».

Самым популярным историческим романистом XIX века был, конечно, Вальтер Скотт. Тема крестовых походов появляется – либо в качестве фона, либо как главная сюжетная линия – в четырех его романах: «Айвенго» (1810), «Талисман» и «Обрученные» (опубликованные вместе под названием «Рассказы о крестоносцах» в 1825 году) и «Граф Роберт Парижский» (1831). Наиболее известным и любимым романом стал, конечно, «Айвенго», вдохновивший многих композиторов, художников н драматургов. Скотт лично присутствовал на представлении оперы Россини «Айвенго» в Париже в октябре 1826 года и записал в дневнике: «Вечером в Одеоне мы слушали „Айвенго“. Сделано великолепно, норманнские солдаты в остроконечных шлемах и в чем-то, напоминающем кольчуги, выглядели очень хорошо… Это была опера, и, конечно, сюжет был переделан и запутан, а диалог по большей части совершенно бессмыслен». По этому же роману написал оперу и Артур Салливан, более известный по опереттам, которые он сочинял вместе с У. Гилбертом. Были также созданы оперы и картины по «Талисману», действие которого происходит во время третьего крестового похода, а главными героями являются сами Ричард Львиное Сердце и Саладин. Вальтер Скотт не был страстным поклонником крестовых походов и в написанном в 1818 году для Британской энциклопедии «Эссе о рыцарской куртуазии» даже усомнился в ценности крестовых экспедиций, однако в романах он дал очень романтическое описание крестоносного движения.

Крестовые походы предоставляли богатую пищу романтическому воображению. Возьмем три очень разные картины. На картине немецкого художника Карла Фридриха Лесспнга «Крестоносец на страже» (1836) мы видим одинокого рыцаря на фоне дикой природы и разбушевавшихся стихий, чем-то напоминающего всеми брошенного короля Лира. Крестовые походы были излюбленной темой Лессинга и художников дюссельдорфской школы, похоже, их вдохновляли произведения Вальтера Скотта. Американский художник Джордж Иннесс представил несколько иной образ крестоносцев. Его картина называется «Марш крестоносцев» (сейчас она находится в Фрутландском музее около Бостона в США), и на ней изображен отряд рыцарей с красными крестами на верхней одежде, надетой на доспехи, пересекающих мост на фоне романтизированного пейзажа. А художник-прерафаэлит Уильям Белл Скотт, друг Данте Габриеле Россетти, в своей картине «Возвращение из долгого крестового похода» изобразил совершенно иной, отличный от первых двух образ крестоносца. Перед нами рыцарь-крестоносец, вернувшийся через много лет к жене и сыну. Пораженная жена еле узнает его – вероятно, она уже считала мужа погибшим; сын в испуге при виде странно одетого незнакомца прячется за мать.

В 1930-х годах Ричард Холлпнс Мюррей, изобретатель катафотов, купил в Хирфордшпре Дннморское поместье, которое раньше было командорством госпитальеров. Он устроил там комнату для занятий музыкой и внутренний двор с крытой аркадой, которые стали как бы памятником крестовым походам и рыцарям-госпитальерам. Там есть витражи, статуи и картины с изображениями госпитальеров и тамплиеров и коллекция гербов хирфордширских семей, предки которых принимали участие в крестоносном движении. На фресках в аркаде можно увидеть молодого человека, отправляющегося в крестовый поход, и Готфрида Бульонского, въезжающего в Иерусалим, а темой росписи витража в комнате для занятий музыкой являчется жизнь рыцваря в крестовом походе.

В 1828 году состоялась премьера оперы Россини «Граф Ори». Сюжет ее развертывается вокруг сестры графа Фурмутье, находящегося в крестовом походе. В его отсутствие граф Ори и его друг Рембо пытаются соблазнить юную девушку, переодевшись сначала отшельниками, а потом монахинями, но граф возвращается п спасает честь сестры. В 1857 году состоялась премьера оперы Верди «Арольдо», в которой рассказывается история крестоносца Арольдо, вернувшегося из Палестины, где он воевал вместе с Ричардом I, и его жены Мины, изменившей мужу в его отсутствие. После обычных перипетий опера кончается примирением супругов.

Крестовые походы вдохновляли также драматургов и поэтов. В качестве примера пьесы на тему, связанную с крестоносным движением, можно назвать «Трагедию святой» Чарльза Кингсли, в которой прославляется жена крестоносца Людвига Тюрпнгского святая Елизавета Венгерская. Кингсли писал: «Наши мужественные отцы-крестоносцы сражались и умирали за Бога, а не за золото; пусть их любовь, их вера, их мальчишеский задор… позолотят прошедшие дни». А при расставании королевской четы поет хор крестоносцев: «Перед нами – Гроб Господень, за нами – отечество».

Такое же романтическое видение крестовых походов мы видим и у Вордсворта в «Экклезпологпческих сонетах», четыре из которых он посвятил крестовым походам.

Темы крестовых походов не избежали и театральные подмостки. В 1810 году в Лондоне был поставлен спектакль под названием «Кроваво-красный Рыцарь», выдержавший сто семьдесят пять представлений п принесший постановщикам доход в восемнадцать тысяч фунтов. Вот его сюжет. Кроваво-красный Рыцарь пытается соблазнить жену своего брата-крестоносца Альфонса Изабеллу. Альфонс возвращается, но Кроваво-красный Рыцарь побеждает его в поединке. Тогда Альфонс собирает подкрепление и, по словам театральной программки, «замок берется штурмом, окружающая его река полна лодок с воинами, стены защищают изнутри, снаружи нападают всадники. Везде видны погибающие люди и кони, некоторые погружаются в воду, н все это создает новый п беспрецедентный эффект, и пьеса заканчивается полным поражением Кроваво-красного Рыцаря».

В 1835 году появился спектакль «Осада Иерусалима». Зрители наблюдали захват Иерусалима Саладшюм, вид на Мертвое море, прибытие французских н австрийских флотилии, раскаленные пески пустыни, лагерь Саладина, азиатский балет и дивертисмент, встречу Леопардового Рыцаря и тамплиера (из «Талисмана» Вальтера Скотта) и, в конце, роскошный пир Саладина п последние дни третьего крестового похода – п все это в один вечер. А в 1843 году был поставлен еще один спектакль на тему третьего крестового похода – «Ричард н Саладнн» (или «Крестоносцы Иерусалима»).

Примечателен и тот факт, что Генри Артур Джонс назвал свою пьесу о социальных реформах XIX века «Крестоносцы»: «Знамя социальной реформы соберет все самое благородное и самое низкое, самое мудрое и самое глупое в сегодняшнем мире… Это движение на деле является столь же драматичным элементом жизни нашего девятнадцатого века, как крестовые походы в веке тринадцатом».

Как мы видим, в живописи, литературе и музыке преобладали романтические представления о крестоносном движении. Но это не значит, что писатели, художники и композиторы не понимали, в каком историческом контексте они творят. Мне не удалось найти прямую связь между событиями на Ближнем Востоке (такими, как взлет и поражение Мухаммеда Али и его сына Ибрагима при Акре в 1840 году, что подвигло сэра Уильяма Хиллари призвать к новому крестовому походу) и крестоносными мотивами в культуре XIX века. Но совершенно очевидно, что Средневековье вообще и крестовые походы в частности были неиссякаемым источником образов и мотивов для выражения современных идей и понятий. Например, «Танкред» Дизраэли должен рассматриваться в контексте его планов восточной экспансии Британской империи и контроля дороги в Индию.

Существует и еще один феномен, связанный с крестоносным движением, – почитание национальных героев-крестоносцев или национальных крестоносных традиций. В Англии таким героем, конечно, является Ричард Львиное Сердце. Его статуя (работы барона Марокетти) стоит сегодня перед зданием английского парламента. Во Франции почитается святой Людовик, а Зал крестовых походов в Версале является изобразительной историей участия Франции в крестоносном движении – там висят картины с изображением знаменитых сражений и осад, портреты национальных героев-крестоносцев. В Лувре находится картина Делакруа «Вступление крестоносцев в Константинополь» (во время четвертого крестового похода), на которой перед нами предстают благородные завоеватели Константинополя, объезжающие на конях город и выслушивающие от местных жителей мольбы о милосердии. В Бельгии национальным героем крестоносного движения стал, конечно, Готфрид Бульонскнй, конная статуя которого в 1851 году была выставлена в Хрустальном дворце, а сегодня стоит на главной площади в Брюсселе. В самом Бульоне тоже есть статуя Готфрнда, но только в более молодом возрасте: благородный рыцарь с тоской взирает на родную долину. Упомянем и опубликованный в Лондоне в 1883 году «Каталог мебели и других необходимых для дома предметов», по которому по почте можно было заказать бронзовые конные статуэтки Ричарда Львиное Сердце, святого Людовика и Готфрида Бульонс-кого.

В Италии поэма Томассо Гросси «Ломбардцы в первом крестовом походе» (Тотasso Crossi, «I Lombardi alla prima crociata») вдохновила нескольких художников, писавших на исторические темы, а также композитора Джузеппе Верди. Премьера его оперы «Ломбардцы» состоялась в Милане в 1843 году. Критики отмечали, что эта музыка затронула национальные чувства слушателей: миланцы сочли себя ломбардцами, Италию – Святой Землей, которую необходимо защищать, а австрийцев – сарацинами. Массовые сцены, такие как крестоносцы перед Иерусалимом, позволили постановщикам дать волю своему воображению и романтическому видению Средневековья. Верди, вдохенолвленный ошеломляющим успехом, создал еще и французский вариант оперы под названием «Иерусалим», и она была поставлена в Тюильри перед королем Луи-Филиппом и принесла композитору орден Почетного легиона.

Египетская кампания Людовика IX стала темой оперы Мейербера, хотя ее сюжет, в котором фигурируют Родосские рыцари-госпитальеры и сарацинская принцесса, вряд ли был бы узнан Жаном де Жуанвилем. Постановщики создали роскошные восточные костюмы и декорации, имевшие мало общего с Египтом XIII века. Позже норвежский композитор Эдвард Григ сочинил музыку к пьесе «Сигурд-Крестоносец» об экспедиции короля Сигурда в Святую Землю в 1107 году. Знаменательно, что это мущыкальное произведение Грига было исполнено на праздновании вступления на трон нового короля Норвегии Хокона VII в 1905 году.

Литература и публицистика периода первой мировой войны также широко использовали образы и мотивы крестоввх походов. Не все современники этой войны обращали внимание только на огромные потери и тяготы окопной жизни. Некоторые (может быть, чтобы укрыться от страшной реальности) смотрели на войну с романтической точки зрения и видели в ней крестовый поход в защиту свободы от прусского милитаризма и для отвоевания у мусульман Святых Мест.

В Великобритании идея священной войны развивалась в проповедях англиканских священников, и главными ее идеологами были епископ лондонский Уиннингтон-Ннграм и викарий церкви св. Иуды в Хемпстеде Бэзил Бурчиер, ставший потом армейским капелланом Бурчнер писал: «Эта война – не просто священная война, это самая священная война из всех, когда-либо бывших… Вотан борется с Христом. Берлин пытается доказать свое превосходство над Вифлеемом. Каждый сделанный выстрел, каждый выпад штыком, каждая жизнь, принесенная в жертву, – во имя Бога». Бурчиер видел в Дарданеллской кампании новый крестовый поход, который должен завершиться спасением Святой Земли от «неверных».

Не только Церковь прибегала к таким аналогиям. В мае 1916 года премьер-министр Англии Ллойд Джордж произнес речь под названием «Выиграть войну», в которой заявлял: «Молодые люди из всех уголков этой страны собрались под знамя международного права, как в великий крестовый поход». Собрание его речей, произнесенных в 1915–1918 годах, было опубликовано под заглавием «Великий крестовый поход».

В 1917 году Ф.В. Орд Уорд выпустил сборник патриотических стихотворений «Последний крестовый поход», а Катрин Тинан, два сына которой служили в армии, написала такие строчки: «Твой сын и мои сын, чистые, как новые клинки, / Твой муж и мой муж и теперь Господни / Твой сын и мои сын в великом крестовом походе / С знаменем Христа над ними – наши новые рыцари».

Особенно же часто тема крестоносного движения фигурировала в связи с кампаниями в Дарданеллах и в Палестине. Поэт Руперт Брук в письме к своему другу Жаку Раверату называл себя крестоносцем, а майор Впвнан Гилберт написал документально-биографическую книгу, опубликованную в 1923 году, под названием «Романтическая повесть о последнем крестовом походе – с Алленби в Иерусалим». Книга посвящена «матерям всех тех юношей, которые сражались за свободу Святой Земли». В самом начале повествования мы встречаемся с Брайаном Гернеем, в 1914 году закончившим первый год обучения в Оксфордском университете и вспоминающим подвиги своего предка сэра Брайана де Гернея, участника третьего крестового похода. Молодой Брайан мечтает о новом крестовом походе для завоевания Иерусалима: «Сражаться за Твое дело, участвовать в этом последнем крестовом походе! Я охотно пойду на то, чтобы кости мои покоились на Святой Земле. О, возможность повторить то, что делали рыцари прошлого, совершить то, что единственное имеет смысл в жизни!» По сообщениям другого ветерана кампании Алленби,  было издано официальное запрещение называть солдат крестоносцами. Но большинству это не мешало считать себя новыми крестоносцами, продолжающими священную войну предков. Гилберт писал о своих подчиненных: «Неважно, что мы были одеты в хаки, а не в сверкающие доспехи. Дух крестоносцев был жив в моих людях, с таким воодушевлением готовившихся к великому приключению. И хоть на них были уродливые маленькие островерхие шапочки вместо шлемов с развевающимися перьями, их храбрость не уступала доблести рыцарей прошлого, которые когда-то последовали за Ричардом Львиное Сердце освобождать Святую Землю». Гилберт даже считал, что из всех крестовых походов только два смогли освободить Иерусалим – «первый под руководством Готфрпда Бульонского н последний под командованием Эдмунда Алленби». В английском сатирическом журнале «Панч» даже появлялись юмористические рисунки, использующие аналогии с крестовыми походами. 14 декабре 1917 года, например, там был напечатан рисунок под названием «Последний крестовый поход» с изображением взирающего на Иерусалим Ричарда Львиное Сердце и с текстом: «Наконец-то моя мечта сбылась».

Крестоносную символику можно увидеть и в некоторых памятниках времен парной мировой воины. К Следмере н Поркщнре воздвигнут памятник английскому дипломату сэру Марку Сапксу (1879–1019). заключившему знаменитое соглашение Сайкса – Лнко о разделе Османской империи (1916): на медной доске выпуклая фигура н доспехах н с мечом, попирающая ногами мусульманина, над головой фигуры написаны слона «Laetare Jerusalem» («Радуйся, Иерусалим»), а н глубине видны очертания самого Иерусалима. А скульптор Гертруда Алиса Мередит Уильяме представила иа конкурс на лучший проект поенного мемориала и Пейслн модель «Дух крестоносцем», которая теперь находится в Национальном музее Уэльса в Кардифе п изображает средневекового рыцаря в доспехах н на коне, окруженного четырьмя солдатами в форме первой мировой войны.

Вспомнили о крестовых походах и на мирной конференции в Версале. Одни из французских представителей перечислил все притязания Франции в Сирии, начиная со времен крестовых походов, после чего эмир Файсал заметил: «Не будете ли вы так любезны, чтобы сказать, кто из нас победил в крестовых походах?»

Ио время гражданской воины в Испании обе стороны также обращались к мотивам п образам крестоносного движения. С одной стороны. Франко вел «освободительный крестовый поход» для спасения Испании от коммунизма и атеизма н изображался на плакатах н картинах в образе крестоносца. С другой стороны, бойцов Интернациональных бршад называли «крестоносцами во имя свободы». В 1940–1043 годах в Мадриде была опубликована многотомная история гражданской войны под названием «История испанского крестового похода» («Нistоria de la cruzada espanola»). Словосочетание «крестовый поход» фигурирует в названиях многих автобиографических н художественных произведений об этой войне. Например, боен Интернациональных бригад Джеймс Герней, раненный в 1937 году, после войны опубликовал автобиографическую книгу «Крестовый поход в Испании», в которой писал: «Крестовый поход был направлен против фашистов – сарацин нашего поколения».

Вторая мировая воина снова вызвала к жизни образы крестовых походов. В 1948 году было опубликовано описание военной кампании генерала Эйзенхауэра под названием «Крестовый поход в Европе», из которого видно, что для генерала эта воина была чем-то вроде персонального крестового похода: «Только уничтожение держав „оси“ [нацистской Германии и ее союзников] могло обеспечить достойный мир; война превратилась для меня в крестовый поход в традиционном смысле этого слова, которым столь часто злоупотребляют». В ноябре 1941 года операция в Тобруке (Линия) имела кодовое название «Операция „Крестоносец“, а приказ по войскам генерала Эйзенхауэра на б нюня 1944 года звучал так: „Солдаты, моряки п летчики союзных экспедиционных войск, вы выступаете в великий крестовый поход… надежды и молитвы свободолюбивых людей всего мира сопровождают вас“. Еще один пример проведения аналогии с крестоносным движением мы находим в романе Стефана Хейма „Крестоносцы“, опубликованном в 1950 году. Хейм бежал из нацистской Германии в 1933 году и считал вторую мировую войну „необходимым и священным крестовым походом“ против тирана.

Таким образом, мы можем констатировать, что образы и мотивы крестоносного движения довольно широко использовались как в XIX, так и в первой половине XX века. И хотя в XIX веке возник научный интерес к изучению этого исторического явления, общераспространенным было все-таки романтическое представление о крестовых походах, имевшее мало общего с исторической реальностью. Композиторы, художники п писатели давали волю воображению и черпали сведения не в средневековых хрониках, а у Торквато Тассо и Вальтера Скотта. Это и неудивительно, поскольку они творили для аудитории, видевшей средневековье в романтическом ореоле, любившей рассказы о „рыцарях без страха и упрека“ и об экзотическом Востоке. Великие крестоносцы, такие, как Ричард Львиное Сердце, святой Людовик, Готфрид Бульонскнй, превратились в национальных героев. Во время крупных военных конфликтов аналогии с крестоносным движением напрашивались сами собой и использовались в пропагандистских целях. Но был и замечательный случай абсолютно неправильного употребления такой аналогии, когда Крымскую войну, во время которой христианские государства воевали в союзе с турками-мусульманами, сравнивали с крестовым походом. Все это подчеркивает, какое важное место занимало крестоносное движение в истории Европы.