Ко входуЯков Кротов. Богочеловвеческая историяПомощь
 

ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ

в десяти томах

К общему оглавлению

Том I.

К оглавлению тома

Часть II. Разложение первобытно-общинного строя и древнейшие рабовладельческие государства в долине Нила и в Двуречье (IV—III тысячелетия до н.э.)

Государства в Двуречье.

Древнейшее рабовладельческое общество и государства складываются в южной части долины рек Тигра и Евфрата примерно в то же время, что и в Египте. Здесь возникает второй важнейший очаг цивилизации, который оказал большое влияние на политическую, экономическую и культурную историю всего древнего мира. Разложение первобытно-общинного строя в Двуречье. Природные условия и население Двуречья.

Равнинную часть страны, расположенной между Тигром и Евфратом в их нижнем и среднем течении, называют обычно греческим словом Месопотамия (Междуречье). Природные условия и исторические судьбы северной и южной части Месопотамии различны. Поэтому южную её часть, где течение обеих рек сближалось (в основном к югу от района столицы современного Ирака — Багдада), мы выделяем под названием «Двуречье».

Эта часть Месопотамской равнины заполнена отложениями рек, периодически разливающихся в весенне-петний период вследствие таяния снегов в горных районах верховьев. Древнейшие поселения, явившиеся центрами образования первых государств, были расположены по обоим берегам вдоль нижнего течения обеих рек, преимущественно Евфрата, воды которого легче использовать для земледелия без специальных водоподъёмных устройств. Для использования при осенней обработке земли воды разлива должны были собираться в особые водохранилища. Евфрат и Тигр, помимо их огромной роли как источников орошения, являются основными транспортными артериями страны.

Климат в Двуречье жаркий и сухой. Количества атмосферных осадков невелико, да и выпадают они главным образом зимой. Вследствие этого земледелие возможно преимущественно на почвах, естественно орошаемых разливами рек или орошаемых искусственно. На таких почвах можно выращивать самые разнообразные культуры и получать высокие и устойчивые урожаи.

Месопотамская равнина окаймлена с севера и востока окраинными горами Армянского и Иранского нагорий, на западе она граничит с Сирийской степью и пустынями Аравии. С юга равнина ограничена Персидским заливом, куда впадают,Тигр и Евфрат. В настоящее время обе эти реки за 110 км до впадения в море сливаются в единый речной поток — Шатт эль-Араб, но в древности море вклинивалось значительно глубже на северо-запад и обе реки впадали в него раздельно. Центр возникновения древнейшей цивилизации был расположен именно здесь, в южной части Двуречья.

Естественные богатства, из тех, которые могли быть использованы древнейшим населением равнины, невелики — тростник, .глина, а в реках и болотистых озёрах — рыба. Из древесных пород можно отметить финиковую пальму, дающую питательные и вкусные плоды, но низкую по качеству древесину. Отсутствовали необходимые для развития хозяйства камень и металлические руды.

Древнейшим населением страны, заложившим основы цивилизации в Двуречье, были шумеры; можно утверждать, что уже в IV тысячелетии до н. э. шумеры были основным населением Двуречья. Шумеры говорили на языке, родство которого с другими языками до сих пор не установлено. Для физического типа шумеров, если доверять сохранившимся, обычно довольно грубо передающим облик человека статуям и рельефам, было характерно круглое лицо с крупным прямым носом.

С III тысячелетия до н. э. в Двуречье из Сирийской степи начинают проникать скотоводческие семитические племена. Язык этой группы семитических племён носит название аккадского или вавилоно-ассирийского, по тем позднейшим наименованиям, которые эта группа семитов приобрела уже в Двуречье. Сначала они селились в северной части страны, переходя к земледелию. Затем их язык распространился и в южной части Двуречья; к концу III тысячелетия произошло окончательное смешение семитического и шумерского населения.

Различные семитические племена в это время составляли основную массу скотоводческого населения Передней Азии; территория их расселения охватывала Сирийскую степь, Палестину и Аравию.

Северную Месопотамию и окраинные нагорья Ирана, окаймляющие с востока долину Тигра и Евфрата, населяли многочисленные племена, говорившие на языках, родственные связи которых пока не установлены; некоторые из них, возможно, были близки отдельным современным кавказским языкам. В северной части Месопотамии и на притоках Тигра памятниками рано засвидетельствованы поселения племён хурритов; далее к востоку, в горах, жили луллубеи и гутеи (кутии). Соседние с Двуречьем долины рек Юго-Западного Ирана занимали эламиты.

В своём большинстве эти и близкие к ним племена в IV—III тысячелетиях до н. э. были оседлыми горными земледельцами и полуоседлыми скотоводами, жившими ещё в условиях первобытно-общинного строя. Именно они создавали в Передней Азии энеолитическую «культуру крашеной керамики»; их поселения.— Телль-Халаф, Телль-Брак, Арначия, Тепе-Гаура, Самарра, а глубже в нагорье Ирана Тепе-Гиян, Тепе-Сиалк, Тепе-Гиссар, Туренг-Тепе — позволяют судить о характере развития племён, занимавшихся горно-ручьевым земледелием в период неолита и энеолита. Большинство из них вначале ещё опережало в своём .развитии племена, населявшие Двуречье, и только со второй половины IV тысячелетия население Двуречья быстро обгоняет своих соседей.

Лишь у эламитов в низовьях рек Каруна и Керхе классовое общество возникает .только немногим позже, чем в Шумере.

Памятники III тысячелетия свидетельствуют о том, что морским путём, шедшим по Персидскому заливу. Шумер был связан с другими странами. Клинописные тексты упоминают остров Дильмун и славившиеся золотом и чёрным деревом страны Маган и Мелухха. Только Дильмун со всей бесспорностью отождествлён с нынешними Бахрейнскими островами у берегов Восточной Аравии, поэтому мы не можем определённо сказать, как далеко простирались морские связи Двуречья. Однако эпические песни о путешествиях шумерских героев на восток, «за семь гор», и о дружеских отношениях с тамошним населением, а также печати с изображениями индийских слонов и знаками индийской письменности, которые найдены в поселениях Двуречья III тысячелетия до н. э., заставляют думать, что существовали связи с долиной Инда.

Менее определённы данные о древнейших связях с Египтом; однако некоторые особенности наиболее ранней энеолитической культуры Египта заставляют ряд исследователей предполагать наличие подобных связей, а отдельные историки предполагают, что в последней трети III тысячелетия до н. э. имели место военные столкновения Двуречья с Египтом. Древнеишие поселения в Двуречье.

На примере истории народов Двуречья отчётливо видно, насколько влияние условий географической среды на ход исторического развития имеет относительный характер. Географические условия Двуречья почти не изменились за последние 6—7 тысячелетий. Однако если в настоящее время Ирак — отсталое, полуколониальное государство, то в средние века, до опустошительного монгольского нашествия в XIII в., а также в древности, Двуречье было одной из самых богатых и населённых стран мира. Расцвет культуры Двуречья, следовательно, невозможно объяснить только благоприятными природными условиями страны для земледелия. Если же заглянуть ещё дальше вглубь веков, то окажется, что та же самая страна в V и даже отчасти в IV тысячелетии до н. э. была страной болот и озёр, заросших тростниками, где по берегам и на островах ютилось редкое население, оттеснённое в эти гиблые места из предгорий и степей более сильными племенами.

Только с дальнейшим развитием неолитической техники и с переходом к веку металла древнейшее население Двуречья оказалось способным использовать те особенности географической среды, которые ранее были неблагоприятны. С усилением технической вооружённости человека эти географические условия оказались фактором, ускорившим историческое развитие селившихся здесь племён.

Древнейшие поселения, обнаруженные в Двуречье, относятся ещё к началу IV тысячелетия до н. э., к периоду перехода от неолита к энеолиту. Одно из этих поселений было раскопано под холмом Эль-Обейд. Такие холмы (телли) образовались на равнине Двуречья на месте древних поселений путём постепенного накопления строительных остатков, глины от сырцового кирпича и т. п. Население, жившее здесь, было уже оседлым, знало простейшее земледелие и скотоводство, однако охота и рыболовство всё ещё играли большую роль. Культура была сходной с культурой предгорий, но беднее. Было известно ткачество, гончарное дело. Преобладали каменные орудия труда, но уже начали появляться и изделия из меди.

Примерно к середине IV тысячелетия до н. э. относятся нижние слои раскопок Урука. В это время жители Двуречья знали культуры ячмоня и эммера, среди домашних животных были быки, овцы, козы, свиньи и ослы. Если жилища Эль-Обейда были преимущественно тростниковыми хижинами, то при раскопках Урука были найдены сравнительно крупные здания, сложенные из кирпича-сырца. К этому периоду, второй половине IV тысячелетия, относятся первые пиктографические (рисуночные) надписи на глиняных плитках («табличках») —древнейшие памятники письменности Двуречья. Наиболее древний письменный памятник Двуречья — маленькая каменная табличка — хранится в Советском Союзе в Государственном Эрмитаже (Ленинград).

К концу IV и самому началу III тысячелетия до п. э. относятся слои раскопок холма Джемдет-Наср, недалеко от другого древнего города Двуречья — Киша, а также более поздние слои Урука. Раскопки показывают, что здесь значительного развития достигло гончарное производство. Орудия из меди встречаются во всё большем количестве, хотя всё ещё широко применяются орудия из камня и кости. Уже было известно колесо и перевозка грузов осуществлялась не только вьюками, а по болотистой почве на санях, но и колёсным транспортом. Существовали уже построенные из кирпича-сырца значительные по размерам и художественному оформлению общественные сооружения и храмы (первые храмовые постройки появляются ещё в начале предшествующего периода).

Материалы всех этих раскопок позволяют считать, что в конце IV тысячелетия до н. э. происходил быстрый процесс имущественного и общественного расслоения в общинах Двуречья. Развитие земледелия.

Те шумерские племена, которые поселились в Двуречье, смогли уже в глубокой древности приступить в различных местах долины к осушению болотистой почвы и к использованию вод Евфрата, а затем и Нижнего Тигра, создавая основу ирригационного земледелия. Аллювиальная (наносная) почва долины была мягкой и рыхлой, а берега были низкими; поэтому можно было даже несовершенными орудиями труда сооружать каналы и запруды-водохранилища, дамбы и плотины. Проведение всех этих работ требовало большого количества рабочих рук, поэтому оно было не под силу ни отдельной семье, ни первобытной общине, ни даже небольшому объединению подобных общин. Оно становилось возможным на иной, более высокой ступени общественного развитая, когда происходило объединение многих общин.

Работы над созданием ирригационного хозяйства были возможны только при определённом уровне развития техники, но они в свою очередь неизбежно должны были содействовать дальнейшему развитию сельскохознйственной техники, а также усовершенствованию тех орудий, которыми пользовались при землекопном труде. На осушительных и оросительных работах начинают применяться орудия с металлическими частями. В связи с ростом ирригационного хозяйства более интенсивное использование металла должно было привести к весьма важным общественным результатам.

Рост производительности труда приводил к возможности производства прибавочного продукта, что создавало не только необходимые предпосылки для возникновения эксплуатации, но и влекло к выделению в общинах, ведущих первоначально коллективное хозяйство, сильных семей, заинтересованных в организации отдельных независимых хозяйств и стремящихся к захвату лучших земель. Эти семьи со временем составляют племенную аристократию, захватившую в свои руки управление племенными делами. Так как племенная аристократия обладала лучшим вооружением, чем рядовые общинники, то она стала захватывать большую часть военной добычи, что в свою очередь способствовало усилению имущественного неравенства. Возникновение рабства.

Уже в период разложения первобытно-общинного строя шyмерские племена использовали рабский труд (упоминания о рабынях, а затем и рабах имеются в документах с периода культуры Джемдет-Наср), но использовали его в весьма ограниченных размерах. Первые ирригационные каналы прорывали свободные члены общин, но развитие ирригационного хозяйства большого масштаба потребовало значительного количества рабочей силы. Над созданием ирригационной сети и в дальнейшем трудились в порядке повинности и свободные представители общества, но на землекопных работах всё больше использовался труд рабов.

К работе по искусственному орошению города-победители привлекали и население покорённых общин. Об этом свидетельствует отражающая условия начала [II тысячелетия эпическая поэма о паре Киша Акке и царе Урука Гильгамеше, согласно которой царь города Киша требует от города Урука рытья больших и малых водных бассейнов во всей стране. В таком случае население зависимого города фактически превращалось в подневольных людей.

Положение рабов в древнейшем шумерском обществе было чрезвычайно приниженным. Раб часто назывался иги-ну-ду — «не поднимающий глаз», т. е. держащий глаза опущенными перед свободными людьми. Рабов приносили в жертву богам и умершим царям. Возникновение государств.

В начале III тысячелетия до н. э. на территории Двуречья возникают первые государства как необходимое средство удержания рабов в подчинении и обеспечения для рабовладельческой знати, выросшей из племенной аристократии, её господствующего положения в обществе. Государство должно было охранять новые формы собственности и способствовать дальнейшему развитию рабовладельческих отношений.

Рабы частью принадлежали знати, частью — государству, т. е. в конечном счёте тем же рабовладельцам. Часть освоенной территории, орошаемой разливами рек, была уже не коллективной собственностью отдельных общин, а собственностью государства. Собственность на орудия труда и домашний скот была частная, причём о равенстве в этом отношении уже не могло быть и речи. С появлением государства храмовое хозяйство из общеплеменной собственности стало по существу государственной собственностью. Продукция храмового хозяйства шла в основном на содержание государственного аппарата и жречества.

Представители рабовладельческой знати занимали все государственные посты, а также основные жреческие должности. Таким образом, помимо того что они имели свои крупные хозяйства, они могли в своих интересах использовать то, что находилось в государственной собственности, и в первую очередь землю.

Конечно, эти государства ещё были весьма примитивными, в общественной жизни. ещё очень сильны были пережитки первобытно-общинных отношений. Если даже в самых развитых рабовладельческих государствах значительно более позднего времени общество не состояло только из рабов и рабовладельцев, то это тем более относится к рабовладельческому обществу на ранних ступенях его формирования.

Большинство населения Двуречья не только в начале III тысячелетия до н. э., но и много позже, несомненно, составляли общинники. Но общинники уже не были, как прежде, независимыми: те взносы, которые ими раньше делались , в общеплеменную казну с их собственного согласия, отныне превращались в обязательный государственный налог, а их работа на общественные нужды превращалась в тяжёлую повинность, в работу на эксплуататорскую верхушку общества и на нужды находившегося в её руках государственного аппарата.

Свободные общинники ещё сохраняли, однако, фактическое владение большей частью обрабатываемой земли. Процесс их обезземеливания был очень длительным вследствие того, что владение землёй было коллективным, а отнять землю у общины, пока она оставалась прочной и сплочённой, было делом сложным и трудным. Свободные общинники составляли основную производительную часть населения на территории, ставшей пригодной для земледелия; на первых порах они были также основной военной силой в ополчении. Государственный строй в течение некоторого времени ещё сохранял формальные элементы племенной демократии: продолжали существовать народное собрание, или собрание воинов, совет старейшин. По мере дальнейшего развития рабовладельческих отношений, разложения общины и падения роли свободных общинников практически отбрасываются и многие из этих отживших форм, власть оказывается безраздельно в руках класса рабовладельцев, а бывший племенной вождь постепенно превращается в царя.

Древнейшая история Шумера.

 

В начале III тысячелетия до н. э. Двуречье ещё не было политически объединено и на его территории находилось несколько десятков небольших городов-государств.

Города Шумера, построенные на холмах и окружённые стенами, стали основными носителями шумерской цивилизации. Они состояли из кварталов или, вернее, из отдельных посёлков, восходящих к тем древним общинам, из соединения которых и возникали шумерские города. Центром каждого квартала был храм местного бога, являвшегося владыкой всего квартала. Бог же главного квартала города почитался господином всего города.

На территории шумерских городов-государств наряду с главными городами имелись и другие поселения, часть которых была силой оружия покорена главными городами. Они находились в политической зависимости от главного города, население которого, возможно, обладало большими правами, нежели население этих «пригородов».

Население таких городов-государств было немногочисленно и в большинстве случаев не превышало 40—50 тыс. человек. Между отдельными городами-государствами лежало много неосвоенных земель, поскольку крупных и сложных ирригационных сооружений ещё не было и население группировалось вблизи рек, вокруг ирригационных сооружений местного характера. Во внутренних частях этой долины, слишком далеко расположенных от какого-либо источника воды, и в более позднее время оставались значительные пространства необрабатываемой земли.

На крайнем юго-западе Двуречья, где теперь находятся городище Абу-Шахрейн, был расположен город Эриду. С Эриду, находившемся на берегу «волнующегося моря» (а теперь отстоящем от моря на расстоянии около 110 км), была связана легенда о возникновении шумерской культуры. По более поздним преданиям, Эриду являлся и древнейшим политическим центром страны. Пока мы знаем лучше всего древнейшую культуру Шумера на, основании уже упоминавшихся раскопок холма Эль-Обойд, расположенного примерно в 18 км к северо-востоку от Эриду.

В 4 км к востоку от холма Эль-Обейд был расположен город Ур, сыгравший в истории Шумера видную роль. К северу от Ура, также на берегу Евфрата, лежал город Ларса, возникший, вероятно, несколько позже. К северо-востоку от Ларсы, на берегу Тигра, был расположен Лагаш, оставивший ценнейшие исторические источники и игравший важную роль в истории Шумера в III тысячелетии до н. э., хотя более позднее предание, нашедшее отражение в списке царских династии, его совсем не упоминает. Постоянный противник Лагаша — город Умма находился к северу от него. От этого города до нас дошли ценные документы хозяйственной отчётности, являющиеся падёжной основой для определения общественного строя Шумера. Исключительную роль в истории объединения страны сыграл наряду с городом Уммой город У рук, на Евфрате. Здесь при раскопках была открыта древняя культура, сменившая культуру Эль-Обейда, и были найдены древнейшие письменные памятники, показавшие пиктографические истоки шумерского клинописного письма, т. е. письма, состоявшего уже из знаков условного начертания, в виде клинообразных углублений на глине. К северу от Урука, на берегу Евфрата, находился город Шуруппак, откуда происходил Зиусудра (Утнапиштим) — герой шумерского мифа о потопе. Почти в центре Двуречья, несколько к югу от того моста, где обе реки теперь ближе всего сходятся друг с другом, был расположен на Евфрате Ниппур, центральное святилище всего Шумера. Но Ниппур, кажется, никогда не был центром какого - либо государства, имевшего серьёзное политическое значение.

В северной части Двуречья, на берегу Евфрата, находился город Киш, где было найдено во время раскопок 20-х годов нашего века много памятников, восходящих ещё к шумерскому периоду истории северной части Двуречья. На севере Двуречья, на берегу Евфрата, находился и город Сиппар. Согласно более поздней шумерской традиции город Сиппар являлся одним из ведущих городов Двуречья уже в самой глубокой древности.

За пределами долины находилось также несколько древних городов, исторические судьбы которых были тесно переплетены с историей Двуречья. Одним из таких центров являлся город Мари на среднем течении Евфрата. В списках царских династий, составленных в конце III тьтсячелетия, упоминается и династия из Мари, которая якобы управляла всем двуречьем.

Немалую роль в истории Двуречья сыграл город Эшнунна. Город Эшнунна служил для шумерских городов связующим звеном в торговле с горными племенами Севоро-Востока. Посредником же в торговле шумерских городов с. северными областями являлся город Ашшур на среднем течении Тигра, впоследствии центр Ассирийского государства. Здесь, вероятно, уже в очень древнее время обосновались многочисленные шумерские купцы, принёсшие сюда элементы шумерской культуры. Переселение в Двуречье семитов.

Наличие в древних шумерских текстах нескольких семитических слов свидетельствует об очень ранних сношениях шумеров с пастушескими семитическими племенами. Затем семитические племена появляются в пределах территории, заселённой шумерами. Уже в середине III тысячелетия на севере Двуречья семиты стали выступать наследниками и продолжателями шумерской культуры.

Самым древним из городов, основанных семитами (значительно позже того, как были заложены важнейшие шумерские города),был Аккад, расположенный на Евфрате, вероятно, недалеко от Киша. Аккад стал столицей государства, которое явилось первым объединителем всего Двуречья. Громадное политическое значение Аккада видно из того факта, что даже после падения Аккадского царства северная часть Двуречья продолжала называться Аккадом, а за южной частью сохранилось название Шумер. К городам, основанным уже семитами, следует, вероятно, причислить также Исин, который, как предполагают, был расположен недалеко от Ниппура.

Наиболее значительная роль в истории страны выпала на долю самого молодого из этих городов — Вавилона, который находился на берегу Евфрата, к юго-западу от города Киша. Политическое и культурное значение Вавилона росло непрерывно в течение веков, начиная со II тысячелетия до н. э. В I тысячелетии до н. э. его блеск настолько затмил все прочие города страны, что греки по имени этого города стали называть всё Двуречье Вавилонией. Древнеишие документы в истории Шумера.

Раскопки последних десятилетий дают возможность проследить развитие производительных сил и изменения в производственных отношениях в государствах Двуречья задолго до их объединения во второй половине III тысячелетия до н. э. Раскопки же подарили науке списки царских династий, правивших в государствах Двуречья. Эти памятники были написаны на шумерском языке в начале II тысячелетия до н. э. в государствах Исина и Ларсы на основании списка, составленного лет за двести до этого в городе Уре. На этих царских списках в сильной степени отразились местные предания тех городов, в которых списки были составлены или переработаны. Тем не менее, критически учитывая это, можно всё же дошедшие до нас списки положить в основу установления более или менее точной хронологии древнейшей истории Шумера.

Для наиболее отдалённых времён шумерская традиция является настолько легендарной, что она не имеет почти никакого исторического значения. Уже из данных Бероса (вавилонского жреца III в. до н. э., составившего сводный труд по истории Двуречья на греческом языке) было известно, что вавилонские жрецы делили историю своей страны на два периода — «до потопа» и «после потопа». Берос в своём списке династий «до потопа» насчитывает 10 царей, которые правили 432 тыс. лет. Столь же фантастическим является число лет правления царей «до потопа», отмеченных в списках, составленных в начале II тысячелетия в Исине и Ларсе. Фантастическими являются и числа лет правления царей первых династий «после потопа».

При раскопках развалин древнего У рука и холма Джемдет-Наср, как уже указывалось ранее, были найдены документы хозяйственной отчётности храмов, сохранившие, полностью или частично, рисуночный (пиктографический) облик письма. С первых веков III тысячелетия история шумерского общества может быть восстановлена не только по вещественным памятникам, но и по письменным источникам: письмо шумерских текстов стало в это время перерастать в характерное для Двуречья «клинообразное» письмо. Так, на основании табличек, раскопанных в Уре и восходящих к началу III тысячелетия до н. э., можно предположить, что царём в то время здесь признавался правитель Лагаша; наряду с ним таблички упоминают сангу, т. е. верховного жреца Ура. Может быть, царю Лагаша подчинялись и другие города, упоминаемые табличками Ура. Но около 2850 г. до н. э. Лагаш потерял самостоя тельность и стал, повидимому, зависимым от Шуруппака, который к этому времени начал играть крупную политическую роль. Документы свидетельствуют, что воины Шуруппака стояли гарнизонами в ряде городов Шумера: в Уруке, в Ниппуре, в Адабе, расположенном на Евфрате к юго-востоку от Ниппура, в Умме и Лагаше. Хозяйственная жизнь.

Продукты сельского хозяйства были, несомненно, основным богатством Шумера, но наряду с земледелием начинает играть сравнительно большую роль и ремесло. В древнейших документах из Ура, Шуруппака и Лагаша упоминаются представители различных ремёсел. Раскопки гробниц I царской династии Ура (около XXVII—XXVI вв.) показали высокое мастерство строителей этих гробниц. В самих гробницах вместе с большим числом убитых членов свиты погребённого, возможно—рабов и рабынь, найдены шлемы, топоры, кинжалы и копья из золота, серебра и меди, свидетельствующие 6 высоком уровне шумерской металлургии. Развиваются новые методы обработки металла — чеканка, гравировка, зернь. Хозяйственное значение металла всё более и более возрастало. Об искусстве золотых дел мастеров свидетельствуют прекрасные украшения, которые были найдены в царских гробницах Ура.

Поскольку в Двуречье залежи металлических руд полностью отсутствовали, то наличие там золота, серебра, меди и свинца уже в первой половине III тысячелетия до н. э. указывает на значительную роль обмена в шумерском обществе того времени. В обмен на шерсть, ткани, зерно, финики и рыбу шумеры получали также амень и дерево. Чаще всего, конечно, либо происходил обмен дарами, либо совершались полуторговые, полуграбительские экспедиции. Но надо думать, что уже тогда временами происходила и подлинная торговля, которую вели тамкары — торговые агенты храмов, царя и окружавшей его рабовладельческой знати.

Обмен и торговля обусловили в Шумере зарождение денежного обращения, хотя в своей основе хозяйство продолжало оставаться натуральным. Уже по документам из Шуруппака видно, что медь выступала в качестве меры стоимости, а впоследствии эту роль играло серебро. К первой половине III тысячелетия до н. э. относятся упоминания о случаях купли-продажи домов и земель. Наряду с продавцом земли или дома, получавшим основную плату, в текстах упоминаются ещё и так называемые «едоки» покупной цены. Это были, очевидно, соседи и родичи продавца, которым давалась некоторая добавочная плата. В названных документах ещё сказывалось господство норм обычного права, когда все представители сельских общин имели право на землю. Плату получал и писец, который оформлял продажу.

Жизненный уровень древних шумеров был ещё низок. Среди хижин простого народа выделялись дома знати, однако не только беднейшее население и рабы, но и люди среднего по тому времени достатка ютились в крошечных домах из сырцового кирпича, где цыновки, связки тростника, заменявшие сиденья, и глиняная посуда составляли почти всю мебель и утварь. Жилища были невероятно скучены, они располагались в узком пространстве внутри городских стен; не менее четверти этого пространства занимали храм и дворец правителя с хозяйственными постройками при них. В городе находились большие, тщательно построенные государственные закрома. Один из таких амбаров был раскопан в городе Лагаше в слое, восходящем примерно к 2600 г. до н. э. Одежда шумеров состояла из набедренпых повязок и грубых шерстяных плащей или прямоугольного куска материи, обмотанного вокруг тела. Примитивные орудия труда — мотыги с медными наконечниками, каменные зернотёрки,— которыми пользовалась масса населения, делали труд необыкновенно тяжёлым.Пища была скудной: раб получал около литра ячменного зерна в день. Условия жизни и быта господствующего класса были, разумеется, иными, но даже знать не имела более изысканной пищи, чем рыба, ячменные и изредка пшеничные лепёшки или каша, кунжутное масло, финики, бобы, чеснок и не всякий день—баранина. Общественно-экономические отношения.

Хотя от древнего Шумера дошёл целый ряд храмовых архивов, в том числе восходящих ещё к периоду культуры Джемдет-Наср, однако достаточно исследованы общественные отношения, отражённые в документах лишь одного из храмов Лагаша XXIV в. до н. э. Согласно одной из наиболее распространённых в советской науке точек зрения, окружавшие шумерский город земли делились в это время на естественно орошаемые и на высокие поля, требовавшие искусственного орошения. Кроме того, имелись ещё поля на болоте, т. е. на территории, не высыхавшей после разлива и требовавшей поэтому дополнительных осушительных работ, чтобы создать здесь почву, пригодную для земледелия. Часть естественно орошаемых полей была «собственностью» богов и по мере перехода храмового хозяйства в ведение их «заместителя» — царя становилась фактически царской. Очевидно, высокие поля и поля-«болота» до момента своей обработки являлись, наряду со степью, той «землёй, не имеющей хозяина», которая упоминается в одной из надписей правителя Лагаша Энтемены. Обработка высоких полей и полей-«болот» требовала больших затрат труда и средств, поэтому здесь постепенно складывались отношения наследственного владения. Повидимому, именно об этих незнатных владельцах высоких полей в Лагаше и говорят тексты, относящиеся к XXIV в. до н. э. Появление наследственного владения способствовало разрушению изнутри коллективного земледелия сельских общин. Правда, в начале III тысячелетия этот процесс протекал ещё очень медленно.

Земли сельских общин были издревле размещены на естественно орошаемой территории. Конечно, не вся естественно орошаемая земля была распределена между сельскими общинами. Они имели свои наделы на той земле, на нолях которых ни царь, ни храмы не вели своего собственного хозяйства. Лишь земли, которые не находились в непосредственном владении правителя или богов, были расчленены на наделы, индивидуальные или коллективные. Индивидуальные наделы распределялись между знатью и представителями государственного и храмового аппарата, а коллективные наделы сохранялись за сельскими общинами. Взрослые мужчины общин были организованы в отдельные группы, которые и на войне и на сельскохозяйственных работах выступали совместно, под началом своих старост. В Шуруппаке они назывались гуруш, т. е. «сильные», «молодцы»; в Лагаше в середине III тысячелетия они назывались шублугаль — «подчинённые царя». По мнению некоторых исследователей, «подчинённые царя» были не общинниками, а уже оторванными от общины работниками храмового хозяйства, но это предположение остаётся спорным. Судя по некоторым надписям, «подчинённых царя» совершенно необязательно рассматривать как персонал какого-либо храма. Они могли работать и на земле царя или правителя. Мы имеем основание считать, что в случае войны «подчинённые царя» включались в армию Лагаша.

Наделы, передаваемые отдельным лицам или, может быть, в некоторых случаях и сельским общинам, были небольшими. Даже наделы знати в то время равнялись лишь нескольким десяткам гектаров. Некоторые наделы отдавались безвозмездно, а другие за налог, равнявшийся 1/6 —1/8 урожая.

Владельцы наделов работали на полях храмовых (позже также царских) хозяйств обычно месяца четыре. Тягловый скот, а также плуг и прочие орудия труда выдавали им из храмового хозяйства. Они обрабатывали и свои поля с помощью храмового скота, так как на своих маленьких участках держать скот не могли. За четыре месяца работы в храмовом или царском хозяйстве они получали ячмень, в небольшом количестве — эммер, шерсть, а в остальное время (т. е. в течение восьми месяцев) кормились урожаем со своего надела ( Существует также и другая точка зрения на общественные отношения в раннем Шумере. Согласно этой точке зрения, общинпьши землями являлись в равной стопени и естественно заливаемые и высокие земли, так как орошение последних требовало пользования общинными резервами воды и по могло быть осуществлено без больших затрат труда, возможных лишь при коллективной работе общин. Согласно этой же точке зрения, лица, работавшие на земле, выделенной храмам или царю (в том числе — на что есть указание источников — и на земле, отвоеванной у степи),уже потеряли связь с общиной и подвергались эксплуатации. Они, как и рабы, работали в храмовом хозяйстве круглый год и получали за работу натуральное довольствие, а в начале также и земельные наделы.Урожай па храмовой земле не считался урожаем общин.Работавшие на этой земле люди не имели ни самоуправления, ни каких-либо прав в общине или выгод от ведения общинного хозяйства, поэтому, согласно этой точке зрения, их следует отличать от собственно общинников, не вовлечённых в храмовое хозяйство и имевших право, с ведома большой семьи и общины, в которую они входили, покупать и продавать землю. Согласно этой точке зрения, и земельные владения знати не ограничивались наделами, которые оии получали от храма.— Ред.).

Рабы работали круглый год. В рабов обращали пленных, захваченных на войне, рабы покупались и тамкарами (торговыми агентами храмов или царя) за пределами государства Лагаш. Их труд использовался на строительных и оросительных работах. Они несли охрану полей от птиц и использовались также в садоводстве и отчасти в скотоводческом хозяйстве. Труд их применялся также в рыболовстве, продолжавшем играть значительную роль.

Условия, в которых жили рабы, были чрезвычайно тяжёлыми, и поэтому смертность среди них была огромная. Жизнь раба мало ценилась. Имеются данные о принесении в жертву рабов. Войны за гегемонию в Шумере.

По мере дальнейшего освоения равнинных земель границы мелких шумерских государств начинают соприкасаться, развёртывается ожесточённая борьба между отдельными государствами за землю, за головные участки оросительных сооружении. Борьба эта заполняет историю шумерских государств уже в первой половине III тысячелетия до н. э. Стремление каждого из них захватить контроль над всей ирригационной сетью Двуречья привело к борьбе за гегемонию в Шумере.

В надписях этого времени встречаются два различных титула для правителей государств Двуречья — лугаль и патеси (некоторые исследователи читают этот титул энси). Первый из титулов, как можно предположить (есть и другие толкования этих терминов), обозначал ни от кого не зависимого главу шумерского города-государства. Термином же патеси, который первоначально, возможно, был жреческим титулом, обозначался правитель государства, признававшего над собой господство какого-нибудь другого политического центра. Подобный правитель играл в основном лишь роль верховного жреца в своём городе, политическая же власть принадлежала лугалю государства, которому он, патеси, подчинялся. Лугаль — царь какого-нибудь шумерского города-государства — отнюдь ещё не являлся царём над прочими городами Двуречья. Поэтому в Шумере в первой половине III тысячелетия имелось несколько политических центров, главы которых носили титул царя — лугаля.

Одна из таких царских династий Двуречья укрепилась в XXVII—XXVI вв. до н. э. или несколько ранее в Уре, после потери Шуруппаком своего прежнего преобладающего положения. До этого времени город Ур находился в зависимости от близлежащего Урука, который в царских списках занимает одно из первых мест. В течение ряда веков, судя по тем же царским спискам, имел большое значение и город Киш. Выше упоминалась легенда о борьбе между Гильгамешем, царём Урука, и Аккой, царём Киша, входящая в состав цикла эпических поэм Шумера о витязе Гильгамеше.

О мощи и богатстве государства, созданного первой династией города Ура, говорят оставленные ею памятники. Вышеупомянутые царские гробницы с их богатым инвентарём—замечательным оружием и украшениями—свидетельствуют о развитии металлургии и усовершенствованиях в обработке металлов (меди и золота). Из тех же гробниц дошли до нас интересные памятники искусства, как, например, «штандарт» (точнее — переносный балдахин) с изображениями военных сцен, выполненными в мозаичной технике. Раскопаны и предметы прикладного искусства высокого совершенства. Гробницы привлекают к себе внимание и как памятники строительного мастерства, ибо мы находим в них применение уже таких архитектурных форм, как свод и арка.

В середине III тысячелетия до н. э. на преобладание в Шумере претендовал и Киш. Но затем выдвинулся Лагаш. При патеси Лагаша Эаннатуме (около 247.0 г.) в кровавой битве было разгромлено войско Уммы, когда патеси этого города, поддержанный царями Киша и Акшака, осмелился нарушить древнюю границу между Лагашем и Уммой. Свою победу Эаннатум увековечил в надписи, которую он вырезал на большой каменной плите, покрытой изображениями; на ней представлен Нингирсу, главный бог города Лагаша, накинув ший сеть на войско врагов, победоносное наступление войска Лагаша, его торже ственное возвращение из похода и т. л. Плита Эаннатума известна в науке под названием «Стелы коршунов» — по одному из своих изображений, в котором представлено поле битвы, где коршуны терзают трупы убитых врагов. В результате победы Эаннатум восстановил границу и вернул захваченные ранее врагами плодородные участки земли. Эаннатуму удалось также одержать победу и над восточными соседями Шумера — над горцами Элама.

Военные успехи Эаннатума, однако, не обеспечили длительного мира Лагашу. После его смерти возобновилась война с Уммой. Её победоносно закончил Энтемена, племянник Эаннатума, успешно отражавший также и набеги эламитов. При его преемниках началось ослабление Лагаша, снова, невидимому, подчинившегося Кишу.

Но господство последнего тоже было недолговечным, быть может, в связи с усилившимся напором семитических племён. В борьбе с южными городами Киш также стал терпеть тяжкие поражения. Военная техника.

Рост производительных сил и постоянные войны, которые велись между государствами Шумера, создали условия для усовершенствования военной техники. О развитии её мы можем судить на основании сопоставления двух замечательных памятников. Первым, более древним из них, является отмеченный выше «штандарт», найденный в одной из гробниц Ура. Он был украшен с четырёх сторон мозаичными изображениями. На лицевой стороне изображены сцены войны, на оборотной — сцены триумфа после победы. На лицевой стороне, в нижнем ярусе, изображены колесницы, запряжённые четвёрками ослов, попирающих копытами распростёртых врагов. В кузове четырехколёсной колесницы стояли возница и вооружённый топором боец, их прикрывал щиток передка кузова. К передку кузова был прикреплён колчан с дротиками. Во втором ярусе, слева, изображена пехота, вооружённая тяжёлыми короткими копьями, наступающая редким строем на врага. Головы воинов, как и головы возницы и бойца на колеснице, защищены шлемами. Туловище пеших воинов защищалось длинным плащом, изготовленным, может быть, из кожи. Справа изображены легковооружённые воины, добивающие раненых врагов и угоняющие пленных. На колесницах сражались, надо полагать, царь и окружающая его высшая знать.

Дальнейшее развитие шумерской военной техники шло по линии укрепления тяжеловооружённой пехоты, которая могла заменить с успехом и колесницы. Об этом новом этапе в развитии вооружённых сил Шумера свидетельствует уже упомянутая «Стела коршунов» Эаннатума. На одном из изображений стелы представлена плотно сомкнутая фаланга из шести рядов тяжеловооружённой пехоты в момент её сокрушительного наступления на врага. Бойцы вооружены тяжёлыми копьями. Головы бойцов защищены шлемами, а туловище от шеи до ступней ног укрыто большими четырёхугольными щитами, настолько тяжёлыми, что их держали особые щитоносцы. Почти исчезли колесницы, на которых ранее сражалась знать. Теперь знать сражалась в пешем строю, в рядах тяжеловооружённой фаланги. Вооружение шумерских фалангитов было настолько дорогим, что его могли иметь только люди со сравнительно большим земельным наделом. Люди, имевшие маленькие земельные наделы, служили в войске легковооружёнными. Очевидно, боевая ценность их считалась небольшой: они лишь добивали уже побеждённого противника, а исход сражения решала тяжеловооружённая фаланга.

Классовая борьба в Лагаше.

Обострение классовых противоречии в Шумере.

Борьба между свободными общинниками и рабовладельческой знатью, а также между различными группировками господствующего класса наполняет период становления рабовладельческого строя, период складывания и развития рабовладельческого государства в Шумере. Непрерывные войны между шумерскими государствами, ложившиеся тяжёлым бременем на широкие народные массы, содействовали в свою очередь обострению этой борьбы. Источники для изучения этой борьбы сохранились в виде документов хозяйственной отчётности одного из храмов города Лагаша в начале XXIV в. до н. э., а также в исторических надписях одного из лагашских правителей того же времени—Урукагины, объявлявшего в них о ряде своих реформ.

Документы хозяйственной отчётности предшественников Урукагины свидетельствуют о продолжавшемся росте экономической мощи патеси и окружавшей его знати. Опираясь на свою экономическую мощь, а часто пользуясь и неприкрытым насилием, патеси и знать пытались окончательно захватить господство над слабеющими общинами. Это своеобразно отразилось в терминологии документов хозяйственной отчётности. Если раньше некоторая часть государственного имущества Лагаша (храмовое хозяйство) — земли, скот, рабы и т. д.— называлась собственностью главных богов государства — Нингирсу, его жены Бау и их сына — и лишь управлялась патеси, то при ближайших предшественниках Урукагины ати угодья объявляются собственностью самого патеси, его жены и детей.Таким образом, патеси и поддерживавшая его знать использовали земли и прочее имущество храмов бога Нингирсу и связанных с ними божеств исключительно для себя, уже ничего не предоставляя народу. Что же касается владений храмов в пригородах области Лагаша, то хотя патеси не объявили себя собственниками их хозяйства, они тем не менее наложили на него свою тяжёлую руку. Они использовали скот этих храмов для обработки своих угодий, отбирали тягловый скот у верховных жрецов, а их зерном распоряжались должностные лица патеси. Храмовые земли согласно обычному, веками установившемуся праву сдавались свободным земледельцам при условии уплаты умеренного налога. Теперь требовались ещё налоги в пользу патеси и поддерживавшей его знати. Вследствие того, что в предшествующие века патеси и знать отбирали некоторую часть общинных земель,а также вследствие дальнейшего роста населения земельный надел свободного, работающего на храм, сократился до полугектара. На таком наделе могла кормиться только небольшая семья земледельца.

Вместе с тем значительно уменьшилось использование труда общинников, которые раньше работали на государственной храмовой земле в течение 4 месяцев, за что они получали паёк — некоторую прибавку к скудному урожаю их крошечного надела. Патеси и знать рассматривали корабельный люд, рыбаков и пастухов, которые сами вносили причитавшиеся с них налоги, не как лиц, ведущих самостоятельное хозяйство, а как работников на угодьях, находившихся в непосредственном владении и управлении знати. Патеси приставлял к ладьям, сетям рыбаков, к стадам пастухов своих чиновников, которые на месте взимали подати. Такие же чиновники требовали подать зерном у жрецов с их наделов, расположенных на заболоченной земле. Второстепенные служители культа, владевшие наделами на заболоченной земле, были выходцами из народа и занимались техническим обслуживанием культа, в противоположность жрецам, представителям знати, выполнявшим основные обряды культа и имевшие функции общего хозяйственного надзора в храмах. Знать, входившая в состав храмовой коллегии центральных храмов Лагаша, налагала тяжёлые поборы на верховных жрецов храмов пригородов Лагашской области, что, конечно, вызывало недовольство со стороны населения пригородов, которое на деле оплачивало все эти поборы.

Патеси и знатью было уничтожено и древнее обычное судопроизводство общин, о чём свидетельствует следующий текст надписи Урукагины: «Начиная с северной границы области Нингирсу до моря были поставлены чиновники суда». Младшие братья общинников («подчинённых царя»), которые в случае необходимости заменяли своих старших братьев на государственно-храмовых работах, должны были теперь по требованию патеси и знати, как отмечается в одной из надписей, работать над каким-либо ирригационным сооружением, не получая за это никакого вознаграждения. Ремесленники должны были платить особую, наверное тяжёлую, подать, так называемую «подать руки».

Знать опиралась на ядро войска, рекрутировавшееся теперь уже в основном из знати и богатейших представителей свободного населения. Эта привилегированная часть войска называлась «воинами патеси» в противоположность ополчению из народа (рядовых держателей наделов на земле царя или храма), представители которого назывались «низшими». Представители господствующего класса грабили «низшего» воина и его вдову, забирали скот и дома у «подчинённых царя», контролировали выдачу воды из колодца, вырытого трудом «подчинённых царя» на территории высоких полей. Знать осуществляла ничем не ограниченный произвол в отношении народа и путём обмана при взимании налогов, и путём ростовщичества, и, наконец, путём простого насилия над вдовами и сиротами и всеми экономически слабыми. Знать не останавливалась даже перед открытым грабежом и убийством. Число полноправных граждан Лагаша в XXV в. до н. э., повидимому, равнялось приблизительно 3 600 человек. Им противостояло, не считая рабов, несколько десятков тысяч свободного, но неполноправного населения. Переворот в Лагаше.

Наконец, широкие слои народа, «дети Лагаша»,—члены сельских общин, мелкие владельцы высоких полей, «низшие» воины, ремесленники, жрецы, не принадлежавшие к знати, жречество храмов пригородов, население последних и т. д. восстали против мероприятий патеси и знати Лагаша, направленных на порабощение народа. Народ был силен своим числом и был знаком с военным делом, поскольку он участвовал в ополчении. Народные массы нашли себе вождя в лице Урукагины, одного из «великих людей» Лагаша. Отцом его был некий Энгильса, упомянутый в одной из надписей предшественника Урукагины как крупный сановник Лагаша. Если это было действительно так, то Урукагина мог стать на сторону народа для того, чтобы с его помощью добиться той власти, которой когда-то обладал его отец, или даже ещё большей.

Переворот имел успех, и Урукагина, сместив правителя Лугальанду, но не умертвив ни его, ни его жену, сделался патеси Лагаша. Это событие нашло своё отражение в табличках хозяйственной отчётности 1-го года его правления, когда он называл себя ещё патеси, а не царём (лугаль) Лагаша. Мы узнаём из них, что основная масса общинников получила тогда в 2 раза большую выдачу месячного довольствия, чем в последний год правления Лугальанды. Это была, очевидно, награда общинникам за поддержку при перевороте. В наказание же за поддержку Лугальанды число тяжеловооружённых воинов, получавших довольствие, было уменьшено в 3 раза. Урукагина оставил лишь ту небольшую часть их, которая, надо думать, перешла на его сторону, изменив Лугальанде. В благодарность за это она была награждена довольствием в 4 раза большим, чем то, которое тяжеловооружённые воины получали при Лугальанде.

В то время, когда Урукагина захватил власть патеси в Лагаше (около 2370 г. до н. э.), город Киш на севере Двуречья ослабел и стал терять свою гегемонию. Урукагина мог теперь рассчитывать полностью освободить Лагаш от всякой зависимости от Кита и тем самым объявить себя лугалем Лагаша. Для этой цели наряду со строительством храмов и прорытием каналов он укрепил мощной стеной основную часть Лагаша — квартал Гирсу, где возвышался большой храм Нингирсу, главного бога города-государства. Во 2-м году своего правления Урукагина объявил себя царём и назвал этот год первым годом своего царствования. В этом году своего правления Урукагина, кажется, и составил свою основную надпись, в которой он рассказывает о своих строительных работах, о тяжёлом положении народа при его предшественниках и перечисляет свои реформы, имевшие целью облегчить положение широких слоев населения. Реформы Урукагины.

Раздел этой надписи, посвящённый реформам Урукагины, начинается с указания на то, что, несмотря на все злоупотребления его предшественников, «божественный закон существовал». Его осуществил в Лагаше Урукагина. «Когда Нингирсу, витязь Энлиля, Урукагине царство Лагаша передал и перед средой 36 000 мужей его мощь выделил, то прежние божественные решения он (то есть Урукагина) осуществил, слово, которое царь его Нингирсу высказал, он установил». Новый патеси Лагаша удалил взимавших подати чиновников из хозяйств, не находившихся в непосредственном государственном управлении, но оставил их в сельских общинах. Что же касается угодий трёх главных богов Лагаша, угодий, на которых вёл хозяйство сам государственно-храмовый аппарат патеси, то при Урукагине владыками их опять были провозглашены бог Нингирсу, его жена богиня Бау и их сын. Тем самым было восстановлено старое обычное право с его меньшими повинностями, был положен конец расхищению патеси и знатью «имущества богов». Более чем наполовину было увеличено число тех общинников, которые работали за довольствие на полях, которыми боги непосредственно «владели». Урукагина восстановил старые натуральные подати, а также старую судебную организацию в сельских общинах: «Начиная с северной границы области Нингирсу вплоть до моря чиновники суда не вызывали больше людей». Уменьшены были платежи ремесленников, младшие братья общинников не привлекались больше для работ над особым ирригационным сооружением, а сами общинники за эту работу получали дополнительное довольствие. Свободные общинники, в частности «подданные царя», были защищены постановлением царя от захвата своего имущества (скота и дома), приглянувшегося тому или другому знатному лицу. Запрещено было посягательство на движимое и недвижимое имущество «низших» воинов и их вдов. Перечисление своих реформ Урукагина заканчивает указанием на существеннейшее своё мероприятие, а именно на издание законов, которые должны были охранять граждан Лагаша от ростовщической кабалы, от обмана при взимании податей, от воровства, убийства, грабежа и защищать права вдов и сирот. Число полноправных мужей в государстве Урукагины — вероятно, в результате реформ первого года его царствования — достигло примерно 36 тыс., превысив тем самым число полноправных, имевшихся при его предшественниках, раз в десять.

В последующие годы Урукагина стремился углубить свои реформы. Он ещё больше укрепил право «низших» воинов на их владения, а также провёл некоторые изменения в семейном праве. Заслуживают внимания его мероприятия, направленные на уничтожение пережитков матриархата. Если раньше женщина имела право на расторжение брака, а также могла иметь двух мужей, то теперь Урукагина установил строгую кару для подобных женщин. Следует полагать, что некоторые следы матриархата, в частности многомужество (полиандрия), ещё сохранялись в семейном быту знати (Те исследователи, которые не считают храмовый персонал собственно общинниками, события этого периода в Лагаше рассматривают как эпизод в борьбе внутри господствующего класса — между жреческой аристократией и государями, всё более превращавшимися в деспотов.— Ред.). Война с Уммой и поражение Лагаша.

Реформы царя Урукагины, направленные на ослабление знали Лагаша и на укрепление положения широких масс всего наредрндя Лагаша, должны были в сильной степени обеспокоить знать соседних городов-государств. Поэтому в соседних государствах должны были возникнуть замыслы о войне с Лагашем и его царём-реформатором. Вскоре и началась война между Лагашем и его вечным противником Уммой, правителем которой был тогда Лугальзаггиси. Вначале Урукагина достиг некоторых успехов — захватил несколько городов и пленных, но эти успехи вызвали к жизни союз Уммы с Уруком против Лагаша. Во главе союза становится Лугальзаггиси. Война отражена в документах хозяйственной отчётности того времени. Потери на войне привели к уменьшению числа общинников, получавших довольствие из государственно-храмового хозяйства. Начинает уменьшаться и само это довольствие. Для общинников довольствие снизилось лишь на 10%, но довольствие рабов катастрофически уменьшается, в отдельных случаях втрое. Вследствие голода рабы, невидимому, начинают разбегаться. В результате войны обработка полей прекратилась, так как с 4-го года царствования Урукагины враг вторгся в область Лагаша. Именно поэтому общинники, работавшие на храм, в 6-м году царствования Урукагины не получали довольствия в течение всего года. В конце концов война окончилась поражением Лагаша.

Основной причиной неудачного для Урукагины исхода войны было то обстоятельство, что знать и после его реформ продолжала сохранять большую экономическую силу, которую Урукагина не решился уничтожить. Он лишь запретил знати применять грубое насилие, господствовавшее во времена его предшественников. Знать же, сохранившая свою экономическую мощь, озлобленная реформами Урукагины, урезавшими её права, явилась во время войны той силой, на которую мог опереться город Умма. Кажется, была и измена некоторых областей Лагаша. На 7-м году царствования Урукагины Лагаш не мог выдержать войны с внешним врагом при наличии сильного противодействия изнутри и был побеждён.

До нас дошла «элегия» одного из писцов Лагаша, сторонника Урукагины. Он оплакивал несчастье своей родины, перечисляя ряд храмов, разграбленных и разгромлённых войсками Лугальзаггиси. Но среди этих пострадавших святилищ не упомянут главный храм бога Нингирсу в центральном городском квартале Лагаша — в Гирсу. Очевидно, Урукагина скрылся за выстроенными по его приказу мощными стенами Гирсу, и Лугальзаггиси должен был довольствоваться опустошением и разрушением менее укреплённых поселений Лагаша. Дождаться капитуляции Урукагины он не мог, так как должен был собрать все свои силы для отражения того грозного врага, который надвигался на него с севера. Эта борьба с мощным врагом, которая предстояла в ближайшее время Лугальзаггиси, дала возможность писцу, оплакивавшему поражение Лагаша, закончить свою «элегию» пророчеством: «Люди Уммы, разрушив Лагаш, свершили преступление против бога Нингирсу. Мощь, которая пришла к ним, будет у них отнята. Вины у Урукагины, царя Гирсу, нет. Что же касается Лугальзаггиси, то пусть богиня Нисаба отметит (буквально—даёт нести) на челе его это преступление».

Объединение Двуречья под властью царей Аккада.

Потребность в более эффективном использовании уже существовавших местных ирригационных систем, а также в дальнейшем развитии искусственного орошения неизбежно приводила к необходимости политического объединения Двуречья, с тем чтобы регулирование течения рек Тигра и Евфрата можно было осуществлять в масштабе всей страны. Другой причиной, требовавшей политического объединения, была необходимость создания условий , облегчающих развитие обмена и торговли, как внутренней, так и внешней. Наконец, господствующий класс рабовладельцев был заинтересован в координации своих усилий, направленных на удержание в подчинении государственно-храмовых и частных рабов, а также беднеющих свободных общинников. В объединении страны был заинтересован и простой народ, страдавший от бесконечных войн. Возвышение Аккада.

Лугальзаггиси мог победить Лагаш, лишь объединив силы ряда соседних городов-государств Однако, так и не завершив уничтожения Лагашского государства, Лугальзаггиси должен был вступить в борьбу с другим врагом, появившимся на севере, а именно с внушительными силами государства Аккада и его царя Саргона.

В борьбе за власть над Двуречьем Лугальзаггиси имел первоначально несомненный успех. Он распространил своё господство почти на весь Шумер и сделал своей столицей город Урук. На короткое время он, кажется, подчинил своей власти и некоторую часть севера Двуречья и даже соседние страны. По крайней мере в надписи на нескольких сосудах, которые Лугальзаггиси отдал в Ниппурский храм, он похваляется, что завоевал страны «начиная с Нижнего моря (Персидского залива) через Тигр и Евфрат до Верхнего (Средиземного) моря». В эту пору (около 2360 г. до н. э.) север Двуречья был окончательно семитизирован. Характерно, что Лугальзаггиси свою статую, пожертвованную им в храм Ниппура, снабдил надписью уже на семитическом языке.

Торжество Лугальзаггиси продолжалось, однако, недолго, и успех перешёл на сторону города Аккада. Местоположение этого города ещё точно не установлено. Письменные источники указывают на то, что он находился на левом берегу Евфрата, невидимому, недалеко от того места, где Евфрат и Тигр наиболее близко подходят друг к другу. Расположенный на скрещении торговых путей с во стока на запад и с севера на юг, город Аккад должен был играть значительную роль в развитии обмена и торговли в Двуречье. Имя царя Аккада Саргон (по-аккадски — Шаррукин) означает в пере воде «истинный царь», и надо полагать, что он принял это имя уже после того, как вступил на пре стол. Последующая традиция окружила личность Саргона, завоевателя и основателя новой династии, рядом легенд. Стихотворная легенда о его рождении и детстве аналогична легендам, сложившимся позже и о других мифических и исторических деятелях древности, например о Моисее, Кире, Ромуле и др. В этой легенде Саргон говорит о себе: «Мать моя была бедна, отца я не ведал, брат моей матери обитал в горах. Зачала меня мать, родила меня втайне, положила в тростниковую корзину, вход замазала смолой и пустила по реке».

Дошедшие до нас исторические предания рассказывают о первых шагах Саргона на пути к достижению престола. По преданиям, Саргон был садовником и виночерпием Урзабабы, одного из царей Киша, а затем стал царём основанного им города Аккада (около 2369 г.). Очевидно, при слабых преемниках Урзабабы Саргон, подобно Урукагине и Лугальзаггиси, добился самостоятельности города Аккада. Вскоре Саргон выступил защитником Киша, разгромлённого и разрушенного Лугальзаггиси.

Об исторических событиях того времени рассказывают нам надписи, дошедшие до наших дней благодаря счастливой случайности. Они были вырезаны на статуях и других памятниках, пожертвованных Саргоном и его ближайшими преемниками в храм Ниппура. Все эти памятники погибли, но надписи, имевшиеся на них, были скопированы каким-то трудолюбивым писцом, который свои записи пожертвовал в библиотеку храма. О Саргопе и его внуке Нарамсине повествуют и позднейшие источники, а также исторические легенды. Так, например, текст из библиотеки ассирийского царя Ашшурбанапала (VII в. до н. э.) содержит указания на крупнейшие события того времени. Согласно ниппурским надписям, Саргон одержал верх над Лугальзаггиси, победив в битве войско города Урука и 50 других царьков и патеси. Разрушив город, он привёл пленного Лугальзаггиси в цепях «к воротам Энлиля», т. е., вероятно, принёс его в жертву богу Энлилю. Затем он направился походом на Ур, взял его и разрушил городскую стену. Далее он опустошил территорию города Э-нинмара, который после поражения Урукагины, при Лугальзаггиси, был объявлен главным городом государства Лагаш. Одержав победу над этим городом, Саргон «омыл оружие в море», а на обратном пути разгромил Умму. Свои победы на юге Саргон завершил восстановлением разрушенного города Киша.

Победа Саргона над городами Шумера была облегчена враждой и соперничеством шумерских государств, а также поддержкой шумерской знати, боявшейся восстаний народа. Некоторую роль в этой победе сыграло и более совершенное вооружение аккадских войск, в которых имелось большое количество лучников. Двуречье при Саргон.

Объединив Аккад и Шумер, Саргон стремился закрепить победу, осуществив то, чего ждал от царя господствующий класс Двуречья — упрочения государственной власти и организации успешных грабительских походов против соседних народов.

Саргон создал впервые в мировой истории постоянное войско в 5 400 человек. Это были воины-профессионалы, всецело зависевшие от царя и, несомненно, являвшиеся внушительной силой в руках царской власти.

В целях расширения и укрепления ирригационного хозяйства при Саргоне создавались новые каналы и регулировалась речная система страны в общегосударственном масштабе. В интересах дальнейшего развития обмена и торговли была введена единая система мер и весов, система Аккада, которая должна была заменить прежнее многообразие мер и весов различных городов-государств. О значении торговли и обмена свидетельствует тот примечательный факт, что уже в это время происходил торговый обмен между городами Двуречья и далёкими городами долины Инда.

Ниппурские надписи, а также и позднейшая историческая традиция сообщают о ряде походов войск Саргона в область Среднего Евфрата, Сирию и в горы Тавра. Дошедшая до нас историческая легенда даёт основание предположить, что и центральные районы восточной части Малой Азии были вовлечены в орбиту влияния новой державы. Ниппурские надписи сообщают о победах войск Саргона и над объединением эламских областей, когда были захвачены в плен их правители и сановники. Те же надписи сообщают о сношениях с островами Персидского залива и Маганом. С обширнейшей периферии рабовладельческое Двуречье стягивает к себе военнопленных, товары, добычу — продукты труда и живую рабочую силу многих народов. Свои победы Саргон увековечил на любопытном памятнике, напоминающем по замыслу и изображениям «Стелу коршунов» Эаннатума.

Царь был окружён большим придворным штатом, в состав которого входили и некоторые представители знати покорённых шумерских и северных городов-государств. Старый дворец был расширен в пять раз, а для помещения многочисленных придворных, говорит легенда, был построен рядом с Аккадом новый город. Восстания и междоусобицы.

Обширное государство поддерживалось значительной частью рабовладельческой знати городов-государств Двуречья, ибо создание такого объединения было в её интересах. Что же касается народных масс Шумера, то они, несомненно, тяготились гнётом Аккадского государства и стремились освободиться от него. Сведения более позднего времени сообщают о двух восстаниях всей страны в годы старости Саргона. Последнее восстание, вспыхнувшее в результате голода, поразившего, конечно, беднейшее население, подавил, уже после смерти Саргона, его младший сын Римуш, захвативший в это время престол отца. Ниппурские надписи сохранили сведения о громадных потерях, которые несли мятежники в битвах с Римушем. Тот факт, что были убиты и захвачены в плен тысячи мятежников, говорит о том, что в восстании принимали участие народные массы.

В результате побед Римуша единство державы было на несколько десятков лет обеспечено. Сам же Римуш пал жертвой дворцового заговора, во главе которого стоял, вероятно, его старший брат Маништусу, который, очевидно, решил теперь, после подавления Римушем восстаний, воспользоваться в качестве старшего сына Саргона своим правом на престол. Пятнадцатилетнее царствование Маништусу не знало многочисленных войн, и поэтому одна и та же его надпись о победе в Эламе повторялась на нескольких памятниках. От времени Маништусу остался большой диоритовый обелиск, покрытый надписями на четырёх сторонах. Надписи сообщают о покупке царём земли и в заключение перечисляют свидетелей со стороны покупателя (царя Маништусу)—49 граждан Аккада, являвшихся наиболее крупными представителями придворной знати. Среди них назван и какой-то Урукагина—возможно, потомок царя Лагаша. Период расцвета Аккада.

Своего расцвета государство Аккада достигло во время долгого царствования Нарамсина (2290—2254), сына Маништусу.

Он затмил двух своих предшественников и в поздневавилонской традиции считался не внуком, а прямым наследником — сыном Саргона. Хотя Нарамсин и продолжал политику, благоприятствовавшую знати, но выдвижение Аккада — этим именем стал называться теперь и весь север Двуречья — вызвало недовольство старых городов и в первую очередь древнего Киша, который и возглавил мятеж против Нарамсина.

Царь Аккада, подавивший восстание и укрепивший единство рабовладельческой державы, требовал себе божеских почестей. В надписях перед его именем ставился знак бога, а на изображениях он украшался короной богов. Титул «царь четырёх стран света», встречавшийся иной раз и в надписях Саргона, теперь становится неизменным прибавлением к имени царя, подчёркивая претензии Нарамсина на господство над всеми известными тогда странами.

Действительно, своими походами он захватил большую территорию. Захватнические войны следовали одна за другой. Одна из надписей сообщает о победе Нарамсина в течение года над девятью вражескими армиями и о пленении трёх царей. В результате ряда походов государство Аккада подчинило мелкие государства и племена Элама. Стела Нарамсина, раскопанная в Сузах, говорит о его победе над луллубеями и другими племенами гор Загра. Область Мари, на среднем течении Евфрата, также подчинилась Аккаду; войска Нарамсина доходили до гор Армении и Курдистана. Надпись царя в храме Лагаша сообщает о его военных успехах в Сирии. И надписи самого Нарамсина и позднейшая традиция сообщают о походе аккадского войска в страну Маган. На сосудах из египетского алебастра была вырезана надпись, указывавшая на то, что эти сосуды являются «военной добычей из страны Маган».Поэтому можно предположить, что название «Маган» обозначает в данном случае Египет и что завоевательные походы привели аккадские войска к границе Египта. В надписи на статуе Нарамсина, найденной в Сузах, также говорится о победе над страной Маган и над правителем страны Маган по имени Маниум. Возможно, что аккадскому войску действительно удалось одержать победу над каким-нибудь из правителей пограничных областей Египта и тем самым ускорить ослабление Египетского государства в период падения Древнего царства.

Последние годы царствования Нарамсина, надо полагать, прошли в ожесточённой борьбе с враждебными ему силами, поскольку в позднейших текстах отмечается злополучный конец его царствования. Его сын Шаркалишарри унаследовал тяжёлую борьбу с наступавшими на Аккадскую державу врагами. Одним из них были двигавшиеся с запада новые семитические племена амореев; но самая большая опасность грозила со стороны воинственных племён северо-востока — гутеев. Держава, созданная завоевательными походами, была непрочна. Наряду с внешними врагами подняли голову и внутренние враги; начались мятежи в Двуречье, которые в конце концов в сильнейшей степени содействовали распаду государства Аккада. Общественные отношения в период господства Аккада.

Государство Аккада действовало в интересах рабовладельческой. знати, которая держала в своих руках весь обширный административный аппарат и направляла его деятельность.

В этот период углублялся процесс распада коллективной земельной собственности сельских общин. О том, насколько далеко зашло разложение сельских общин, свидетельствует вышеупомянутая надпись царя Маништусу на диоритовом обелиске. В этой надписи зафиксирована покупка царём больших земельных участков в области города Киша и в области других трёх соседних с ним городов. За эти земли царь платил зерном, серебром и иногда — рабами. Как полагает большинство исследователей, эти земли принадлежали родо-племенным или сельским общинам; но при оформлении сделки царь имел дело не со всей общиной, а с главами больших семей, которые занимали в этих общинах руководящее положение. Это были группы (в два человека и больше), которые назывались «владыками земли» и «едоками серебра», т. е. теми лицами, которые получали от царя-покупателя плату за землю. Наряду с платой некоторые из «едоков серебра» получали ещё и подарки в виде серебряных предметов или одеяний. Из контекста видно, что «едоки серебра» были в родстве между собой. О «едоках серебра» в надписи упоминается непосредственно вслед за указанием размеров и цены земельных участков; как видно, сделку о покупке земли царь заключал только с этими лицами, которые получали для себя («ели», «поглощали») плату за проданную землю. Рядом с ними перечисляются в некоторых случаях «братья владыки поля», т. е. его родственники. Хотя в надписи и не говорится, что эти последние лица тоже получали какую-нибудь плату, но поскольку они упоминались непосредственно за «владыками поля», «едоками серебра», то им, очевидно, тоже причиталось некоторое вознаграждение. На основании надписи Маништусу можно уже говорить лишь о пережитках права собственности всей общины на землю. Представители одной большой семьи называются владыками земли, и они одни выступают при заключении сделки о продаже земли, только они являются «едоками серебра», отдавая лишь некоторую часть своим родственникам. В ряде купчих на землю, приведённых в одном тексте конца XXIII в. до н. э., упоминается лишь одно лицо как продавец земли, т. е., очевидно, частный землевладелец.

Приведённый документ показывает, что царю для приобретения земли необходимо было покупать её у общинной верхушки; отторгнуть её безвозмездно он не мог. Это говорит о том, что власть царей была отнюдь не столь беспредельной, как они это изображали в своих надписях, и что община, хотя и ослабленная в результате происходившего внутри неё процесса дифференциации, продолжала оставаться силой, с которой царю приходилось всё ещё считаться.

Разбогатевшие общинники и другие богатые и знатные землевладельцы, а также царское хозяйство, поглотившее к этому времени большинство храмовых хозяйств по всей стране, теперь начинают всё чаще использовать на своих полях наряду с рабами также и труд безземельных или малоземельных бедняков, превращавшихся в подёнщиков. Подёнщиками становились, вероятно, люди, которые теряли свои земли вследствие задолженности ростовщикам. Подёнщиками становились, вероятно, также младшие члены семьи. В одном произведении, правда, более позднего времени, указывается на то, что лишь старший брат может наслаждаться жизнью, а младшие должны жить тяжёлым трудом. Делаясь подёнщиками, свободные безземельные люди попадали в зависимость, обычно очень тяжёлую, так как в условиях рабовладельческого строя рабство оказывало влияние и на все другие формы отношений между людьми. Уйти до срока, предусмотренного договором, подёнщики не имели права. В случае ухода их преследовали, как беглых рабов.

Что касается рабского труда, то он стал применяться теперь по сравнению с предшествующими временами в больших размерах и в ремесле. Об этом свидетельствуют документы хозяйственной отчётности, дошедшие из Уммы от времени династии царей Аккада. Они сообщают о больших мастерских в государственно-храмовом хозяйстве. Инвентарь этих мастерских исчисляется сотнями каких-то металлических инструментов. Жестокость по отношению к рабам возрастала: в документах упоминаются рабы, «глаз не имеющие», т. е., очевидно, ослеплённые. Ослабление и паление Аккада.

Наличие масс рабов и подёнщиков являлось серьёзной опасностью для богатого рабовладельческого государства Аккада. Воинственные племена гор на востоке и степей на западе давно уже видели в Аккаде желанную добычу. Среди рабов было много представителей этих племён. В нашествии своих свободных соплеменников рабы видели путь к избавлению от рабства. В то же время обеднение свободных земледельцев и ремесленников способствовало ослаблению обороноспособности государства. Многочисленные подёнщики, как не владевшие земельным наделом, не могли служить в народном ополчении. Тяжёлое положение Аккада усугублялось вспыхнувшим восстанием на юге во главе с Уруком и, наконец, частыми дворцовыми смутами. Около 2200 г. до н. э. Двуречье было завоёвано горными племенами гутеев, разгромившими и разграбившими при своём вторжении богатые города Шумера и Аккада. В жреческих песнопениях позднейшего времени всё ещё звучала скорбь о разрушениях, причинённых этим вторжением горцев. Южное Двуречье под властью гутеев.

Гутеи на десятки лет ослабили мощь рабовладельческой знати. Исторические памятники, отражавшие интересы рабовладельческой знати, остро ненавидевшей завоевателей, называют племя гутеев «драконом гор, врагом богов». Одним из проявлений ненависти к владычеству гутеев было изъятие из царских списков, составленных несколько позже, династии города Лагаша. Дело в том, что вожди гутеев, не будучи в состоянии создать аппарат управления государством, который бы объединил всё Двуречье, сделали, невидимому, город-государство Лагаш центром управления Шумера. Об этом свидетельствуют надписи и документы хозяйственной отчётности Гудеа, который был патеси Лагаша и современником гутейского владычества.

В своих надписях Гудеа утверждает, что он стремился защитить слабых, сирот и вдов от посягательства сильных. Во время народных праздников, сопровождавших главнейшие этапы сооружения храма бога Нингирсу, предоставлялась защита должникам от посягательств ростовщиков, облегчалась судьба подсудимых и даже рабы могли пользоваться некоторой свободой и не должны были в это время подвергаться наказанию. В одной из надписей Гудеа содержится намёк на социальные сдвиги, которые произошли в это время в Шумере. В тексте на статуе Гудеа говорится: «Когда Нингирсу на свой город благой взор бросил, Гудеа благим пастырем в стране (т. е. в Шумере) выбрал, из среды 216 000 мужей его мощь выставил» и т. д. Если, действительно, во время Гудеа число полнонравных граждан Шумера достигало примерно 216 тыс. человек, то из этого следует, что в отдельных шумерских городах-государствах того времени полноправных граждан стало значительно больше; как уже упоминалось, в надписи одного из предшественников Урукагины указывалось, что число «мужей» в городе Лагаше в то время равнялось только 3600.

Вообще не следует рассматривать 60 лет владычества гутеев над Двуречьем как время полного упадка Шумера В условиях гутейского господства Гудеа смог развить крупное строительство, для которого он, по его утверждению, привлекал одних мужчин, возможно — рабов. Строительный материал добывался из Элама, Ливана, Магана и Мелуххи (т. е., возможно, из Аравии). При Гудеа начался расцвет шумерской литературы и искусства. Возможно, конечно, что Гудеа создавал благополучие Лагаша за счёт других частей Двуречья и этим, так же как и своей социальной политикой, вызывал недовольство крупной рабовладельческой знати прочих городов Шумера.

Видимо, в течение всего периода своего господства в Двуречье гутеям приходилось сталкиваться с мятежами и восстаниями в подвластных городах. В конце концов гутеи были разбиты в войне с Уруком, а затем, в 2132 г. до н. э., гегемония над Двуречьем перешла к Уру. В Уре в это время, согласно царским спискам, правила третья его династия.

Двуречье в период гегемонии Ура (2132—2024 гг. до н. э.). Ур при III династии.

В течение более чем столетнего правления III династии Ура Двуречье представляло собой сильное, рабовладельческое государство. Основоположник династии — Урнамму и его сын Шульги называли себя «царями Шумера и Аккада», подчёркивая этим объединение юга и севера страны. Могущество объединённого государства ощущалось на западе — в Сирии, на северо-западе — в Малой Азии и на востоке — в Эламе. Уже Урнамму похваляется, что он «направил свои стопы от Нижнего к Верхнему морю», т. е. от Персидского залива к Средиземному морю. Шульги (2114—2066) во второй половине своего царствования закрепил власть Ура над окружающими Двуречье областями. Его походы и важнейшие мероприятия внутренней политики отражены в названиях отдельных годов его царствования. Так, название 16-го года его царствования гласило: «Год, когда горожане Ура были взяты в качестве лучников». Речь идёт, повидимому, о важной военной реформе, сводившейся к тому, чтобы использовать достижения военного искусства Аккада и заменить неповоротливые фаланги тяжеловооружённой пехоты Шумера подвижной пехотой, вооружённой луками. Вероятно, Шульги ввёл и новый способ обеспечения постоянной армии царя, предоставив отдельным бойцам или же группам их земельные наделы.

Реорганизованное войско Шульги одерживало победы в горных районах Элама. На севере был подчинён Ашшур и другие города. Во второй половине своего царствования Шульги принял титул «царя четырёх стран света». Подобно Нарамсину он добивался своего полного обожествления. В царских списках, составленных писцами несколько позднее, Шульги и его сын Бурсин прямо названы «богами». Седьмой или десятый месяц в календарях различных городов был назван в честь царя Шульги. Враждебные политические силы были подавлены царской властью. Наследственные патеси были заменены чиновниками, носившими лишь титул патеси. От каждой из областей своей державы царь получал определённую подать.

Однако Шульги и его преемникам нелегко было удержать власть над обширным государством. Для покорения некоторых восточных областей потребовались многократные походы. Большие опасности грозили государству Шульги и с запада. В степях на западе появились многочисленные аморейские племена, говорившие на одном из семитических языков. Аморейские племена осели в ряде районов Сирии, захватив в конце концов власть над ними. Вторжение грозило теперь государству Шумера и Аккада. Ряд мелких государств в Месопотамии, невидимому, во вторую половину правления царей III династии Ура уже был захвачен амореями.

Вторжение амореев в Двуречье было чревато том большей опасностью, что в стране имелось немало аморейских рабов. Походы царей III династии Ура на запад, очевидно, были обусловлены главным образом стремлением обуздать беспокойные аморейские племена. Попытки вторжения этих племён на территорию государства Шумера и Аккада стали настолько опасными к концу 111 династии Ура, что царь Шусин, преемник Бурсина, вынужден был в 4-м году своего правления воздвигнуть линию укреплений против них. Общественные отношения.

Развитие сельскохозяйственной и ирригационной техники, усиленная обработка высоких полей, развитие металлургии расцвет ремесла способствовали укреплению экономической мощи крупных рабовладельцев. Социальная дифференциация, усилившаяся во время династии Аккада и несколько замедлившаяся в десятилетия гутейского владычества, стала теперь вновь усиливаться. Среди народных масс Шумера и Аккада начинают появляться не только люди, оторванные от средств производства, но и люди, потерявшие личную свободу, т. е. рабы-должники. Вместе с захваченными на войне и купленными рабами они представляли низший слой шумерского общества. Рабы-должники, как и прочие рабы, использовались на всех тех работах, которые требовались в рабовладельческом хозяйстве Шумера конца III тысячелетия до н. э. Но, вероятно, рабов-должников, как соплеменников, нельзя было, подобно скоту, приносить н жертву.

Об использовании рабского труда говорят многочисленные документы хозяйственной отчётности парско-храмовых хозяйств времени III династии Ура. Эти документы являются одним из самых ценных исторических источников всей рабовладельческой эпохи. Таких документов времени III династии Ура, написанных на глиняных табличках, дошло до нас громадное количество из архивов городов Лагаша, Уммы, Ниппура и его пригорода Пузриш-Дагана (современный Дрехем). В последнее время стали известны таблички из архивов ещё двух городов — Ура и Алаба. Число табличек превышает в настоящее время уже несколько сот тысяч. Подобные таблички хранятся и в музеях Советского Союза, где их насчитывается несколько тысяч.

Документы хозяйственной отчётности III династии Ура относятся к самым различным сторонам большого царско-храмового хозяйства. Тексты касаются земледелия, скотоводства, судоходства, кораблестроения, столярных, гончарных, кузнечных, ткацких мастерских, мельниц, складов, где хранились дерево, металл, шерсть и т. д. Многие тексты посвящены использованию рабочей силы на сельскохозяйственных и прочих работах.

Большой интерес представляют таблички, которые посвящены операциям с рабочей силой, особенно таблички с годовыми отчётами надзирателей над партиями работников царско-храмового хозяйства об использовании рабочей силы, находившейся в их распоряжении.

Наряду с работниками, трудившимися в хозяйстве весь год, имелись и временные наёмные работники. Постоянные работники часто не получали определённого урока, наёмным же людям всегда указывался урок. Работавшие круглый год получали, как свидетельствуют документы, ежедневное кормление, а наёмные — натуральную плату, в два-три раза превышавшую «зерно кормления», выдаваемое первым. Среди постоянных работников были мужчины, женщины и дети, а среди наёмных — только одни мужчины.

На основании годовых отчётных сводок надзирателей со всей точностью устанавливается, что основная масса работников царско-храмового хозяйства трудилась в нём в течение всего года. В таком случае они, разумеется, должны были быть людьми, оторванными от средств производства. Поскольку же эти работники в сводках противопоставляются наёмным людям, то они могут быть определены только как рабы, хотя тексты именуют их просто «молодцами» (гуруш) и лишь женщин — «рабынями» (гим (Некоторые исследователи считают, что большинство гурушей соответствует работникам храмовых хозяйств раннешуморского времени, тогда ещё сохранявших личную свободу, а теперь, с усилением эксплуатации, низведенных до рабского состояния. Их положение не отличалось теперь от положения рабов-пленных.—Ред.))

Специфической особенностью рабовладельческого хозяйства, как его нам рисуют документы царско-храмового хозяйства III династии Ура, было наличие рабов-должников. В архивах царско-храмового хозяйства имеется много документов, фиксировавших ростовщические сделки. Сохранились частноправовые документы, свидетельствующие о продаже долж никами членов своей семьи и самих себя в рабство.

Среди массы рабов царско-хра мового хозяйства III династии Ура были квалифицированные и неквалифицированные работники. Так, среди рабынь были работницы, имевшие определённую специальность,— прядильщицы и ткачихи. Но в случае нехватки рабочей силы эти рабыни могли использоваться на самых разнообразных работах, начиная с уборки урожая, ирригационных работ и кончая тяжёлым бурлацким трудом.

Рабы-ремесленники трудились в особых мастерских, и их надзиратели также составляли подробные отчёты об использовании имевшейся у них рабочей силы. До нас дошёл, например, отчёт надзирателя столярной мастерской, где работало 32 раба.

Изучение документов хозяйственной отчётности позволяет сделать вывод, что труд в сельском хозяйстве и в ремесле был организован примерно одинаково. Рабы работали непрерывно, не имея дней отдыха. Рабыни не допускались к работе лишь в течение нескольких дней месяца, когда женщины, по тогдашним воззрениям, считались нечистыми. При такой напряжённой и часто непосильной работе организм рабов чрезвычайно быстро изнашивался, и поэтому смертность среди них была очень высока. Так, в одном из царско-храмовых хозяйств в течение года примерно из 170 рабынь умерло больше 50, а одна партия рабов в 44 человека только в течение пяти месяцев лишилась 14 человек.

Храмовое хозяйство уже лишено было даже номинальной связи с сельскими общинами, окружавшими то или иное храмовое хозяйство. Эти хозяйства стали теперь царско-храмовыми, т. е. находились в неограниченном распоряжении царя, являвшегося выразителем интересов крупных рабовладельцев. Поэтому общинники, работавшие в царско-храмовом хозяйстве Ура, были лишь наёмными людьми, они не имели больше никакой связи с хозяйством, в котором им приходилось временно работать. В основном труд подёнщиков применялся во время сбора урожая. На основании одного документа можно утверждать, что для царско-храмовых хозяйств десяти городов Шумера и Аккада требовалась во время жатвы примерно 21 тысяча подёнщиков.

Наряду с царско-храмовым хозяйством продолжали развиваться и частновладельческие хозяйства. Правда, документов этих хозяйств до нас дошло намного меньше, чем документов царско-храмового хозяйства, но на основании их всё же можно установить, что и в частном хозяйстве наряду с рабским трудом применялся труд подёнщиков. Об укреплении частнособственнических отношений говорят и дошедшие до нас судебные документы и шумерские законы, которые, правда, были составлены в последующее время, но в конечном счёте восходят к законодательной деятельности царей III династии Ура. В настоящее время найден сборник законов, непосредственно восходящий ко времени Урнамму — первого царя III династии Ура, но этот сборник законов ещё не изучен.

Документы говорят, что в это время развиваются обмен и торговля. До нас дошли тексты, являвшиеся как бы страницами из счетоводных книг тамкаров, которые вели торговлю по поручению царя и знати, но вместе с тем, разумеется, обогащались и сами. Цены выражались в серебре, которое являлось теперь общепринятым мерилом стоимости товаров. Единая система мер и весов, введённая династией Аккада, продолжала существовать и при III династии Ура; теперь эти меры назывались «царскими». Падение государства III династии Ура.

Мощь державы III династии Ура начала катастрофически ослабевать во второй половине XXI в. до н. э. Постоянная армия несла потери в результате непрерывных воин, а ополчение теряло своих бойцов, превращавшихся вследствие алчности крупных рабовладельцев в жалких подёнщиков и подневольных рабов-должников. Поэтому борьба на востоке — против Элама и одновременно на западе — против аморейских племён, захвативших к тому времени область среднего течения Евфрата и Тигра, стала непосильной для преемников Шульги. Правда, Ибисин (2049—2024), последний царь III династии Ура, в начале своего царствования одержал на востоке победу над горными племенами, но очень скоро он должен был перейти к обороне. Аккад был наводнён амореями; попытка же Ибисина отсрочить падение Шумера возведением стен вокруг главных городов — Ниппура и Ура — не имела успеха, так как начались восстания в самом Шумере.

В 2024 г. до н. э. государство III династии Ура было разгромлено. Ослабленное внутренними смутами, оно не могло сдержать натиск эламитов и амореев. Ур был разрушен, а царь Ибисин был уведён в горы Элама. Гибели Ура была посвящена «песня плача», составленная в первые века II тысячелетия до н. э. ещё на шумерском языке, хотя и на юге страны этот древний язык стал уже отмирать, уступая место семитическому языку Аккада.

Культура и религия народов Двуречья в III тысячелетии до н. э.

Древнейшими народами Двуречья была создана высокая культура, которая легла в основу более поздней — вавилонской. По мере укрепления многообразных связей между народами достижения шумеров и аккадцев становились достоянием других стран и народов. Эти достижения оказали огромное влияние на дальнейшее культурное развитие всего человечества. Письменность и наука.

Величайшим достижением культуры народов Двуречья явилось создание письменности, зачатки которой появились у шумеров ещё в середине IV тысячелетия до н. э. С зарождением государства, нуждавшегося для управления в более или менее упорядоченной переписке, эти зачатки превратились в подлинное письмо.

Начало шумерского письма восходит к рисуночному письму. Письменные знаки, засвидетельствованные древнейшими памятниками, могут быть без труда возведены к их первоначальному рисуночному образу. Эти знаки изображали человека и части его тела, орудия труда, оружие, лодки, животных, птиц, рыб, растения, поля, воды, горы, звёзды и т. д.

Дальнейшее развитие письменности состояло в том, что пиктограммы (знаки-рисунки) превращались в идеограммы, т. е. такие письменные знаки, содержание которых уже не совпадало с их рисуночным образом. Так, например, рисунок ноги стал означать в качестве идеограммы все действия, связанные с ногами, — «ходить», «стоять», даже «носить» и т. д. Шумерское письмо стало развиваться и в другом направлении. Наряду с идеограммами из пиктограмм стали развиваться и фонограммы. Так, пиктограмма горшка для молока получила звуковое значение «га», ибо слог «га» соответствовал шумерскому слову, обозначавшему молоко. Обилие в шумерском языке односложных слов дало в письменности несколько сотен знаков, обозначающих слоги, и несколько алфавитных знаков, соответствующих гласным звукам. Слоговые и алфавитные знаки использовались главным образом для передачи грамматических показателей, служебных слов и частиц.

С развитием письменности рисуночный характер шумерских письменных знаков постепенно исчезал. Основным писчим материалом в Двуречье с самого начала явились глиняные плитки, или таблички. При писании на глине рисунки упрощались, превращаясь в комбинации прямых линий. Так как при этом нажимали на поверхность глины углом прямоугольной палочки, то в результате эти линии приобретали характерный вид клиновидных углублений; письменный знак в скорописи превращали в сочетание «клиньев». Создавшееся таким образом шумерское клинописное письмо было воспринято аккадскими семитами, которые приспособили его к своему языку. В дальнейшем шумеро-аккадская клинопись распространилась во многих переднеазиатских странах древнего Востока.

Нужды храмовой отчётности и развитие шумерского строительного искусства потребовали расширения математических знаний. О том, что математическая мысль в Шумере переживала период расцвета, свидетельствует совершенство отчётных документов писцов III династии Ура. Лишь достижения математики этого времени могут объяснить последующее развитие математических знаний в писцовых школах Двуречья времени I вавилонской династии (первая половина II тысячелетия до н. э.).

Шумерские научные термины встречаются в изобилии и в текстах, посвящённых не только математике, но и другим научным дисциплинам, изучавшимся в писцовых школах Вавилона, как, например, астрономии, химии и т. п. Поэтому мы имеем право утверждать, что писцы Шумера, как и Египта, положили начало развитию научной мысли в древности. Религия.

В каждой шумерской территориальной общине почитался свой местный бог-покровитель, являвшийся как бы универсальным олицетворением всех тех высших сил, которые властвуют над жизнью людей. Такое божество считалось обычно покровителем земледелия.

При ирригационном земледелии большую роль играли светила и наблюдения за ними, а поэтому в древнем Шумере начали рано связывать богов с отдельными звёздами и созвездиями. В письме Шумера пиктограмма звезды служила обозначением понятия «бог».

Важную роль в шумерской религии играла богиня-мать, покровительница земледелия, плодородия и деторождения, культ которой в своей основе восходил ещё ко временам господства материнского рода. Существовало несколько таких местных богинь, например Инанна, богиня города Урука. Вместе с Инанной, родительницей всего существующего, почитался и бог Думузи, «истинное дитя», в семитической передаче — Таммуз. Это был бог умирающий и воскресающий, который олицетворял собой судьбу зерна. Культ умирающих и воскресающих богов растительности восходит ко времени установившегося преобладания земледелия.

В мировоззрении шумеров, а затем аккадских семитов важную роль играло обожествление тех сил природы, значение которых было особенно велико для земледелия,— неба, земли, воды. Эти основные силы природы в религии олицетворялись в фантастических образах трёх основных богов. Это были бог неба Ан, бог земли Энлиль и бог воды Энки или Эа.

Эти божества почитались во всём Двуречье, хотя центром почитания Энлиля был Ниппур, ставший общешумерским святилищем, центром культа Энки — город Эриду. За пределами своих городов почитались также главный бог города Сиппара—бог Солнца Шамаш (шумерский У ту), главный бог города Ура—Син, отождествлявшийся с Луной, и другие.

Первоначально общество Шумера не знало жречества как особого сословия. Верхи жречества, заведовавшие хозяйством храмов и выполнявшие основные обряды культа, являлись представителями знати, а технические исполнители культа, низший храмовый персонал, чаще всего выходили из народа. Большое значение приобрели храмовые писцы, которые хранили и развивали письменность.

Религия освящала существующий общественный порядок; правитель города-государства считался потомком богов и представителем городского бога в государстве. Но религия шумеров ещё не знала стремления примирить угнетённые массы с их тяжёлой участью на земле обещанием награды в «потустороннем» мире. Вера в рай, в небесное вознаграждение за земные страдания, видимо, так и не развилась в древнем Двуречье. Ряд мифов рисует тщетность попыток человека достичь бессмертия.

Некоторые мифы древних шумеров (о сотворении мира, о всемирном потопе и др.) 'оказали большое влияние на мифологию других народов, в частности на мифологию древних евреев, и в несколько изменённом виде сохраняются в религиозных воззрениях современных христиан.

Аккадские семиты, невидимому, не имели своей чётко выработанной иерархии богов. Подобно другим семитским племенам они называли бога своего племени владыкой (бел), а богиню племени — просто богиней (эштар). Поселившись в Двуречье, они восприняли все основные черты шумерской религии. Боги неба и воды продолжали у них называться шумерскими именами: Ану и Эа; Энлиль наряду со своим шумерским именем стал носить имя Бел. Литература.

До нас дошло большое число памятников шумерской литературы, главным образом в копиях, переписанных уже после падения III династии Ура и хранившихся в храмовой библиотеке в городе Ниппуре. К сожалению, отчасти вследствие трудности шумерского литературного языка, отчасти вследствие плохого состояния текстов (некоторые таблички были найдены разбитыми на десятки кусков, хранящиеся ныне в музеях различных стран) эти произведения только в самое недавнее время удалось прочесть.

В большинстве — это религиозные мифы и легенды. Особенно интересны несколько небольших поэм, содержащих легенды о возникновении земледелия и цивилизации, создание которых приписывается богам. В этих поэмах ставится также вопрос о сравнительной ценности для человека земледелия и скотоводства, что, вероятно, отражает факт относительно недавнего перехода шумерских племён к земледельческому по преимуществу образу жизни.

Чрезвычайно архаическими чертами отличается миф о богине Инанне, заключённой в подземное царство смерти и освобождающейся оттуда; вместе с её возвращением на землю возвращается замершая было жизнь. В этом мифе отразилась смена вегетационного и «мёртвого» периода в жизни природы.

Существовали также гимны, обращённые к различным божествам, исторические поэмы (например, поэма о победе урукского царя над гутеями). Крупнейшим произведением шумерской религиозной литературы является изложенная намеренно замысловатым языком поэма о построении правителем Лагаша Гудеа храма бога Нингирсу. Эта поэма была записана на двух глиняных цилиндрах, каждый вышиной около метра. Сохранился ряд поэм морально-поучительного характера.

Литературных памятников народного творчества до нас дошло немного. Погибли для нас такие народные произведения, как сказки. Сохранилось лишь несколько басен и пословиц.

Важнейшим памятником шумерской литературы является цикл эпических сказаний о герое Гильгамеше и его соратнике Энкиду. В наиболее полном виде текст большой эпической поэмы о Гильгамеше сохранился записанным на аккадском языке. Но дошедшие до нас записи первичных отдельных былин о Гильгамеше неопровержимо свидетельствуют о шумерском происхождении эпоса.

Гильгамеш в эпосе выступает как царь города Урука, сын смертного и богини Нинсун. В царских списках времени III династии Ура упоминается царь Гильгамеш, представитель первой царской династии города Урука. Последующая традиция, таким образом, сохранила о нём память, как об историческом лице.

Шумерские былины о Гильгамеше с бесспорностью доказывают народный характер этого эпоса. Так, в первичных шумерских былинах в качестве соратников Гильгамеша во время его подвигов выступают не только богатырь Энкиду, но также и представители народа: 50 человек из числа «детей города», т. е. народа города Урука, помогают Гильгамешу и Энкиду в походе на страну кедрового леса (Ливан), охраняемого чудовищем Хувавой. В былине о борьбе Гильгамеша с царём Киша Аккой рассказывается, что Гильгамеш отверг требование царя Киша выполнить для него работы по ирригации, и в этом отношении его поддержало собрание народа города Урука. Что же касается знати, то она, собравшись в совете старейшин, трусливо советовала Гильгамешу подчиниться царю Киша.

В основе этой былины лежит, невидимому, исторический факт борьбы Урука за свою самостоятельность с мощным городом-государством Кишем на севере.

Цикл сказаний о Гильгамеше оказал большое влияние на окружающие народы. Его восприняли аккадские семиты, а от них он распространился в Северной Месопотамии и в Малой Азии. Существовали и циклы эпических песен, посвящённых различным другим героям.

Важное место в литературе и мировоззрении шумеров занимали легенды о потопе, которым якобы боги уничтожили всё живое, причём был спасён только благочестивый герой Зиусудра в построенном по совету бога Энки корабле. Легенды о потопе, послужившие основой для соответствующей библейской легенды, оформились под несомненным влиянием воспоминаний о катастрофических наводнениях, которые в IV тысячелетии до н. э. не раз разрушали многие шумерские поселения. Архитектура и искусство.

Богатство господствующего класса нашло своё отражение мощной и повсеместной строительной деятельности царей. Интенсивное строительство, покрывшее страну храмами и дворцами, было возможно благодаря наличию многочисленных рабов-военнопленных, а также использованию труда свободного населения. Однако в Двуречье в отличие от Египта в силу местных природных условий не существовало каменного строительства, и все здания возводились из кирпича-сырца.

В отличие от Египта здесь не развился в такой мере заупокойный культ и не строилось ничего подобного каменным громадам пирамид или погребальным сооружениям египетской знати. Но, располагая огромными средствами, архитекторы Шумера и Аккада воздвигали грандиозные ступенчатые храмы-башни (зиккураты). В архитектуре Двуречья встречаются уже с древнейших времён колонны, не игравшие, впрочем, большой роли, а также и своды. Довольно рано появляется приём расчленения стен путём выступов и ниш, а также орнаментации стен фризами, выполненными в мозаичной технике.

Шумерские ваятели создавали статуи богов и представителей знати, а также рельефы (например, «Стела коршунов»). Однако если ещё в период культуры Джемдет-Наср шумерские художники сумели достичь известных успехов в передаче образа человека, то в период существования ранних городов-государств господствует грубая схематизация — человек изображается либо неестественно приземистым, либо в неестественно вытянутых пропорциях, с преувеличенным размером глаз, носа и т. д. Также и в камнерезном искусстве изображение подчиняется геометрическим схемам. Ваятели времён династии Аккада далеко превзошли ранних шумерских ваятелей, сумев, в частности, отобразить живые существа в движении. Рельефы времени Саргона и особенно времени его внука Нарамсина поражают своим художественным мастерством. Одним из наиболее замечательных художественных памятников является стела Нарамсина, посвящённая победе над горными племенами. В рельефе отображён драматизм боя в условиях гористой местности, где происходило это сражение.

На большой высоте стояло и прикладное искусство Аккада. Особенно обращают на себя внимание художественно выполненные изображения сюжетов из мифов и эпоса, вырезанные на цилиндрических печатях из цветного камня. Очевидно, художники этого периода не потеряли связи с народным искусством Двуречья.

Искусство Лагаша времени Гудеа (как, например, в портретных статуях самого Гудеа из твёрдого камня — диорита) и времени III династии Ура использовало, несомненно, лучшие образцы искусства Аккада. Однако со времени III династии Ура в искусстве утверждаются мёртвые, канонические схемы изображений, преобладают однообразные религиозные сюжеты.

Народы Двуречья создали ряд инструментов — свирель, флейту, бубен, арфу и т. п. По свидетельству дошедших до нас памятников, эти инструменты использовались в храмовом культе. На них играли особые жрецы, выступавшие и в качестве певцов.

Древний Элам.

С историей рабовладельческого общества Двуречья тесно связана история Элама. Эта страна (шумеры называли её «Ним», аккадцы — «Эламту») находилась к востоку от Шумера. Элам был расположен в гористой местности, но наряду с горами, где возможно было лишь разведение скота, имелись и плодородные долины по течению двух больших рек Элама — на западе Хоаспа (современная Керхе) и на востоке Эвлея (современный Карун). На восточном берегу Хоаспы, течение которой здесь сближается с течением Эвлеи, находилось большое поселение Сузы, главный бог которого Иншушинак почитался и в Шумере. Сузы, расположенные на скрещении важнейших путей, проходивших через Элам, сыграли огромную роль в истории страны. В юго-восточной части Элама жили, повидимому, темнокожие племена. Высказывалось предположение, что это были племена, родственные дравидским племенам Индии.

До сих пор нельзя считать установленным, к какой группе языков можно отнести язык Элама. Хозяйственная жизнь и общественные отношения.

Долголетние раскопки городища Суз установили здесь ряд культурных слоев. Наиболее значительным является слой, получивший название Сузы I. Нижний предел этого слоя ещё не может быть определён во времени с точностью. Верхний же его предел, т. е. начало следующего слоя, так называемого Сузы II, относится к концу III тысячелетия до н. э. В слое Сузы I сохранилось наряду со следами поселения и кладбище, свидетельствующее о заупокойном культе у древних обитателей городища.

Предметы, найденные В слое Сузы I, должны быть отнесены к энеолиту. Наряду с каменными орудиями, тщательно изготовленными и отшлифованными, здесь встречаются лишь изредка предметы из меди. Орудия труда свидетельствуют о том, что люди, создавшие их, были оседлыми и занимались наряду с охотой также и земледелием. Наряду с ячменём и эммером они выращивали и лён. В числе статуэток, вылепленных из глины, встречаются изображения богини плодородия. Сосуды, предназначавшиеся специально для погребений, делались из .хорошо отмученной глины, были изготовлены вручную, без гончарного круга. Они украшены геометрическими узорами и условными, геометризованными изображениями людей, птиц, домашних и диких животных, а. также орудий труда. Все эти изображения выполнены чёрной краской. Поселение Сузы I погибло, судя по некоторым признакам, от пожара; можно предположить, что оно стало жертвой нападения соседних племён воинственных горцев.

В противоположность культуре слоя Сузы 1 следующая за ней культура слоя Сузы II, распространённая не только в Сузах, но и в других пунктах Юго-Западного Ирана, имела соприкосновение с культурами стран, находившихся к западу от Элама, и . в первую очередь с культурой Шумера, как об этом свидетельствуют результаты раскопок в шумерских городах — Эриду, Уре, Кише и др. В период культуры Сузы II уже имелись медные орудий труда и-оружие. Надо полагать, что медь добывалась в самом Эламе, по крайней мере Гудеа сообщал в одной из свой< надписей, что он добывал медь в горах, Кимаша, пограничной области Элама. В слое Сузы II было найдено и золото. К тому же времени относится появление в Эламе бронзы. Наряду с металлургией большое значение имело и керамическое производство. Правда, сосуды, найденные в слое Сузы II, изготовлены не столь тщательно, как сосуды из слоя Сузы. I, но зато они многокрасочны и изображения на них более многообразны: художник намечает пейзаж, изображает животных и людей. Если судить по встречающимся изображениям крупного рогатого скота, скотоводство в хозяйстве того времени получило дальнейшее развитие. В это время появляется и своеобразная эламская иероглифическая письменность.

Уровень развития производительных сил культуры Сузы I, известной нам по данным слоя, в котором предметы из меди были ещё редким явлением, соответствовал производственным отношениям первобытно-общинного строя. В дальнейшем, по мере роста производительных сил, в особенности же в связи с переходом от каменных к металлическим орудиям, в Эламе происходит переворот в производстве, конечным результатом которого было установление рабовладельческого строя.

Рабовладельческое общество в Эламе первоначально возникает лишь в долинах рек, где имел место более быстрый рост производительных сил и обмена; население этих районов раньше горных областей вступило в тесные взаимоотношения с соседними городами-государствами Шумера, например с Лагашем. Население-горных областей продолжало жить во второй половине III тысячелетия до н. э. и позже в условиях первобытно-общинного строя. С целью грабежа оно тревожило постоянными набегами богатые рабовладельческие общества, сложившиеся в долинах. Взаимоотношения Элама с государствами Двуречья.

Столкновения Шумера с воинственными племенами Элама происходили, несомненно, уже в глубокой древности.

С момента появления надписей правителей Лагаша в XXV в.дон. э. мы знаем об этих воинах. Элам был тесно связан со своим западным соседом, Двуречьем. В XXIV—XXIII вв. Сузы были включены в состав Аккадского государства, следствием чего явилось значительное усиление воздействия культуры Двуречья на Элам.

Об этом свидетельствуют памятники патеси Суз и наместника Элама Пузуриншушинака. Дошедшие от него статуи были изваяны согласно традициям круглой скульптуры Двуречья. Лишь часть надписей Пузуриншушинака была написана на эламском языке и эламскими иероглифами. Другая же часть была написана клинописью на семитическом языке Аккада. Последующие правители Элама составляли свои надписи только на семитическом языке.

В двух своих надписях Пузуриншушинак называл себя могучим царём Авана, одной из областей Элама, и заявлял, что бог Иншушинак даровал ему «четыре страны света», т. е. всемирное господство. Очевидно, Пузуриншушинак решил воспользоваться ослаблением державы Аккада и претендовал на господство в Двуречье. Уже преемнику Нарамсина приходилось отражать крупное вторжение эламитов в Двуречье. В дальнейшем, по мере ослабления мощи Аккада, походы эламитов становились более удачными. Во время господства гутеев в Двуречье правитель Лагаша Гудеа сообщал в своих надписях о мирных сношениях с Эламом, но вместе с тем он с гордостью отмечал, что «разбил город Аншан страны Элама».

При царях III династии Ура Элам должен был снова признать господство Двуречья, и самый крупный представитель названной династии, Шульги, построил «богу властелину Суз», т. е. Иншушинаку, храм в Сузах. Когда же государство Ура стало клониться к упадку, правители Элама смогли снова стать самостоятельными и в конце концов нанесли сокрушительное поражение своим угнетателям. Это произошло при царе Кутернаххунте. Установлено, что Кутернаххунте разрушил Урук в 2024 г. до н. э. Тогда же государство III династии Ура пало под ударами со стороны Элама и со стороны амореев, осевших перед этим в Мари на среднем течении Евфрата. Культура и религия Элама.

Наиболее крупным достижением культуры Элама явилось создание своего письма, знаки которого восходили к пиктографическим образцам. В дальнейшем своем развитии эти знаки превратились в комбинации линий, и письмо тем самым приняло своеобразный линейный характер. При Пузуриншушинаке оно начало заменяться клинописью, а эламский язык — семитическим языком Аккада, который и вытеснил в письменных памятниках местный язык Элама. Лишь со второй половины II тысячелетия до н. э. стали писать клинописью обычно на эламском языке.

В изобразительном искусстве Элама, как уже упоминалось, чувствуется влияние Двуречья. Сильное влияние Двуречья на Элам проявилось и в религии. В эламских семитических надписях боги Элама, кроме главы, пантеона Иншушинака, назывались именами их шумеро-семитических соответствий — Бела, Шамаша, Сина, Инанны, Иштар и т. д. Правда, и в Двуречье жречество включало в свой пантеон некоторых эламских богов.

 
Ко входу в Библиотеку Якова Кротова