Виктор Алымов

ЛЕКЦИИ ПО ИСТОРИЧЕСКОЙ ЛИТУРГИКЕ

К списку лекций

ЛЕКЦИЯ 7

НАЧАЛО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ И ХРИСТОЛОГИЧЕСКИХ СПОРОВ

Итак, мы вступили в V век. В прошлый раз мы остановились на событиях драматических и волнующих: смерть Блаженного Августина, нашествие варваров... Это уже начало средневековья. Так называемые "средние века" принято отсчитывать от 476 г. т. е. от окончательного падения Западно-Римской империи. Но дата эта (как и все эпохальные даты) носит условный характер. И мы видели, что решающее падение Рима (от которого он уже так и не смог больше оправиться) произошло в 410 г. Поэтому и европейское средневековье уходит своими корнями в начало V и даже конец IV века.

ВЕЛИКОЕ ПЕРЕСЕЛЕНИЕ НАРОДОВ

Мы уже говорили, что запускным механизмом этого процесса было вторжение гуннов в 375 г. Объятые ужасом (а по свидетельству Аммиана Марцеллина, один только вид гуннов обращал в бегство) племена и союзы, расталкивая друг друга, устремились на безопасные пространства. Все в Европе пришло в движение. С началом V века Риму пришлось отражать небывалый натиск варваров.

В те самые годы, когда Стилихон был занят войнами с Аларихом, начинается страшный напор на Северную (Рейнскую) границу империи. В ночь на Новый 407 год германские племена вандалов и свевов начинают переход по льду Рейна, сминают пограничные заставы франков (союзников Рима) и с огнем и мечом движутся через всю Галлию. За ними остаются разрушенные города и сожженные деревни. На опустевшие земли поспешно переселяются франки и бургунды – будущие хозяева этой страны. Стилихон срочно отзывает римские легионы из Британии (лишая ее последней защиты от скорого нападения англо-саксов). Однако, сам он вскоре был коварно убит, а Рим разграблен и сожжен (410 г.).

Нагруженные римским золотом, вестготы Алариха медленно продолжают свое движение на Запад. Они захватывают всю юго-западную Галлию и в 419 г. основывают здесь свое королевство со столицей в Тулузе (по смерти Алариха здесь в 419-451 гг. правит Теодорих I).

Здесь мимо них движутся на юг, в Испанию многочисленные племена вандалов и свевов. Как ни кратковременно это соседство, но вест-готы успевают заразить их своим арианством. В 429 г. вандалы покидают Пиринейский полуостров и через Гиблартар заполняют Северную Африку (в это время и умирает Блаженный Августин). В 439 г. первый царь вандалов Гейзерих возьмет Карфаген и сделает его столицей своего нового варварского государства. Это будет концом Карфагенской Церкви.

Между тем, гунны, которые вызвали всю эту чехарду, тяжело ворочаются в Паннонии. Им мало было подмятого под себя, покоренного народа остготов. Их длинные пальцы нетерпеливо прощупывают Дунайскую и Рейнскую границу империи. Издревле римляне укрепляли ее мощными крепостями, превратившимися потом в города: Бонн, Кельн, Маинц, Вормс, Страсбург, Вена, Буда-Пешт... В этой цепи можно нащупать слабое место:

Вормс! Имперский город, ставший столицей первого (самого первого!) варварского королевства. Еще в 413 г. здесь на Среднем Рейне, осели увлеченные общим движением на юг бургунды. Сюда-то и наносят первый предупредительный удар воинственные гуннские короли Октар и Роас. И 1 Бургундское королевство потонет в крови, но память о нем останется в..."Песне о Нибелунгах" (созданной уже в начале XIII века!). В ней мы воочию увидим и дворец в Вормсе и первого бургундского короля Гунтера [Гундахария] и его сестру Кримхильду, к которой сватался нидерландский рыцарь Зигфрид. Найдем мы здесь и некого вост. правителя Этцеля, за куртуазной внешностью которого внезапно проглянет звериный лик повелителя гуннов Аттилы. Ведь именно Этцель уничтожит вождей нибелунгов (бургундов). Отметим, что в истории гибель нибелунгов не была окончательной. Нация уцелела после гуннского погрома и с разрешения римского наместника Аэция, поселилась на Средней роне, где в 457 г. возникнет их II королевство.

Отметим также, что исторический Аттила воцарился только в 445 г. Убив своего соправителя и двоюродного брата Белу, он быстро собрал воинственный народ в мощный военный кулак, в 451 г. вторгся в Римскую Галлию и осадил Орлеан. Общая смертельная опасность заставляет Рим и варваров объединить свои силы. Во главе объединенного войска становится римский полководец Аэций.

Св. Григорий Турский рассказывает, как доведенные до отчаяния жители осажденного Орлеана с плачем и воплями приходят к своему епископу Аниану, а тот советует им с твердой верой в милосердие Божие усердно молиться. После третьей молитвы жители глядят с городской стены и замечают вдали облако поднимающейся пыли. "Это помощь от Господа!" говорит Аниан. И действительно, на помощь Орлеану спешит Аэций.

Принудив Аттилу снять осаду города, он велит ему готовиться к решающей битве. Эта т. н. "битва народов" (451 г.) происходит на Каталаунских полях (у Тура). Союзное войско, состоящее из римлян, франков, бургундов и вестготов на протяжении двух дней сражается с гуннами. Это было одно из кровопролитнейших сражений в истории. Протекавшие по долине ручьи буквалино раздулись от потоков крови. Обе стороны понесли ужасные потери. В частности, на поле боя пал Тедорих Вестготский, после чего вестготы покинули Аэция. Но и Аттила не мог больше продолжать сражение и отступил. Галлия была спасена. Это была последняя победа умирающего Рима. Через 4 года он будет взят войсками Гейзериха Вандальского.

II. НАЧАЛО ХРИСТОЛОГИЧЕСКИХ ЕРЕСЕЙ

А на далеком и вполне еще благополучном Востоке баталии идут совсем по другому поводу. Лучшие умы своего времени обсуждают вопрос об образе соединения естеств в Лице Иисуса Христа. Первым, кто поднял этот (т. н. христологический) вопрос был Аполлинарий, с 346 г. еп. Лаодикии Сирийской (390 г.).

Аполлинарий Лаодикийский – один из крупнейших богословов эпохи, участник I Всел. Собора, твердый омоусиец, борец против арианской ереси. Родившийся в семье александрийского ритора и пересилившийся в Сирию, в равной мере опирающийся на Платона и Аристотеля, он ближе все-таки к Александрийской школе. Свт. Афанасий Великий был его личным другом. Переписывался и с Василием Великим.

Еще в середине IV века он занялся разработкой христологической проблемы. Однако, как у всех старо-никейцев, христология его была еще очень формальной.

Он учил, что Христос есть такая Богочеловеческая Личность, которая состоит из души (......), высшей способностью которой является ум (....), и тела (....), т. е. плотской, человеческой оболочки. При этом все, что управляет телом, как безвольным органом, должно быть во Христе свыше. Т. е. во Христе ..... управляет человеческой оболочкой. (Отсуда и броская формула Аполлинария: "Христос есть Логос в человеческой оболочке"). Легко увидеть, что из этой первоначальной христологической формулы можно сделать как несторианские, так и монофизитские выводы. Ведь две природы (божественная душа и человеческое тело) во Христе, по-существу, разделены (несторианство!). С другой стороны отвергается человеческая природа разумно-волевой части души (монофизитство! ).

Это учение Аполлинария (но не он сам!) и было осуждено сначала на Римском Соборе 377 г. при папе Дамасе ("Ибо если Христом воспринят несовершенный человек, то несовершенно и наше спасение"), а затем на II Всел. Соборе 381 г. Однако, на Востоке Аполлинарий продолжал пользоваться очень большим уважением. Под его влиянием находилась значительная часть Ново-Антиохийской и Эдесско-Низибийской школы. Им противостояла Александрийская школа богословия.

НОВО-АНТИОХИЙСКАЯ ШКОЛА: основателем ее считается Диодор Тарсийский (394), вначале ученый пресвитер, а с 378 г. епископ Тарса Килинийского, участник II Вселенского Собора (381) и известный борец с арианством. Видный аскет и экзегет, он был учителем св. Иоанна Златоустого, Феодора Монсуетского и блаженного Феодорита (впоследствии еп. Кирского). Свт. Иоанн Златоуст отзывается о нем с великим уважением и именует своим отцом. Фрагм: (PG.33 том).

Диодор верно заметил ошибку Аполлинария в умалении человеческой природы Христа и написал опровергающее сочинение, в котором доказывал, что во Иисусе Христе человеческая природа, как до соединения естеств, так и после соединения, была полной и самостоятельной.

Это был большой шаг вперед, но он привел к новой христологической проблеме – об образе соединения 2-х полных естеств. Заметим сразу, что положительно проблема эта не решена до сих пор (четыре негативные определения Халкидонского догмата лишь обозначают и ограждают эту тайну). Тем более головоломной была эта проблема для IV-V веков.

Первое, с чем столкнулся Диодор – это то, что в полную человеческую природу входит и свобода, т. е. возможность постоянного изменения. Как же возможно совершенное соединение изменяемого и неизменного, конечного и бесконечного? В рамках Антиохийской школы – никак. И Диодор дает компромиссное решение. Броской формуле Аполлинария "Логос в человеческой оболочке" он противопоставляет свою: "Бог-Слово обитал в рожденном от Девы как в Храме".

Здесь мы находим главную особенность Антиохийской школы, которая отталкивается от евангельского, а не от философского образа Христа и видит прежде всего Христа-человека (пусть даже обоженного). Это т. н. "антропологический максимализм" – выделение человеческого подвига, человеческой личности Христа (конечно включающей в себя и Божество). Но это – как бы антитеза Александрийскому спиритуализму, который утверждал прежде всего Божественную Личность (включающую в себя человеческую природу). Обе позиции достаточно крайние, но еще не еретические, хотя Александрийцы отчетливо тяготеют к монофизитству, а антиохийцы к несторианству. Антиохийцы первые переступят черту. И сделает это Феодор Мопсуестский (429) – со-ученик св. Иоанна Златоустого по школе у Диодора. Впоследствии он вместе с Иоанном принял монашество в пустынной обители близ Антиохии. Но это был человек увлекающийся. Уже вступив на путь подвижничества, он вдруг увлекся любовью к некой Гермионе и даже задумал жениться. Это вызвало дружеское увещание св. Иоанна "К Феодору падшему" – 1 его произведение (ок. 370 г., открывающее I том "Творений"). Под влиянием друга Феодор возвратился в общество отшельников, а в 393 г. был даже избран епископом Мопсуестским.

И в христологии Феодор тоже увлекся. Развивая тезис о том, что "Бог-Солово обитал в рожденном от Девы как в храме", он пришел к различению во Христе 2-х субъектов, конечно связанных, но не единством Личности, а только единством воли (может быть так аукнулся его волевой, героический отказ от возлюбленной ради аскезы?). Христос у Феодора тоже постепенно возрастает в праведности, героически борется, преодолевая страсти и даже похоти (ведь он полностью был человеком!) и за эти подвиги получает все новые и новые дары Духа от обитающего в нем Божества. "У Феодора все ударение сосредоточено на человеческом подвиге – Бог лишь помазует и венчает человеческую свободу", – комментирует прот. Г.Флоровский.

Но несмотря на столь тесное "соприкосновение" естеств, все во Христе можно разделить на Божеское и человеческое. И "от Девы родился Тот, кто имеет природу Девы", а Бог-Слово – не от Девы, а от Отца Небесного (Это впервые высказал Феодор). Эта позиция делает его истинным отцом несторианства. Однако, это учение он развивал как частное мнение и умер (в 429 г.), до осуждения своего ученика Нестория, в мире с Церковью. Еретиком он был объявлен значительно позже на V Всел. Соборе 553 г. в числе "Трех глав", как "учитель несторианства". И действительно, ученик Феодора – Несторий лишь повторял его мысли и ничего существенного к системе его взглядов не прибавил.

НЕСТОРИЙ И НЕСТОРИАНСТВО. Несторий, подобно Златоусту, учился в ораторской школе Ливания, а богословское образование получил у Феодора Мопсуестского. Затем монашествовал в Антиохийских обителях, где и обратил на себя внимание сначала арх. Антиохийского Иоанна, а затем и самого императора. Это был аскет с величавой внешностью и бледным суровым лицом. Он отличался некоторой нетерпимостью и взойдя в 428 г. на КПльскую кафедру, пообещал искоренить вокруг всякую ересь. Но как это постоянно бывает с подобного рода ревнителями, "ревность не по разуму" сама привела его к ереси.

Он сразу же решил сделать взгляды своего учителя Феодора общецерковными и начал проповедовать следующее учение:

Дева Мария не Богородица, а лишь Христородица, т.к. Бог не мог родиться от тварной женщины, а мог лиши пройти сквозь нее при рождении Иисуса "как сквозь канал".
Т. о. Иисус был рожден как обычный человек, хотя Бог-Слово с самого начала был в соприкосновении с ним – но лишь благодатно (а не ипостасно!), т. е. как он соприкасается со святыми и пророками.
Поэтому Иисус смог достичь высшей святости и за это был усыновлен Богом Отцом в момент крещения. Так Иисус Христос сделался орудием и оболочкой Бога-Слова "который обитал в нем как в храме".

Т. о. классическое несторианство утверждало раздельное и параллельное функционирование в Богочеловеке Христе двух Его природ – Божеской и человеческой.

Мы, православные, различаем, но не разделяем эти природы в их действиях и проявлениях. Христос в каждом своем действии Богочеловек и Единая Личность по своему ипостасному самопознанию. А что именно представляет собой ипостасное соединение двух природ – это непостижимо для нашего разума.

Есть в ереси несторианства и другой, экклезиологический аспект. Ведь Церковь, образуемая причащением плоти Христовой, также является Его телом, т. е. Богочеловеческим организмом, обладающим двумя природами. И в истории христианства все христологические ереси вновь возникают и повторяются в отношении к Церкви. И, не узнанные, не осужденные Соборами, разлагают изнутри Церковный Организм. Мы и сейчас видим экклезиологическое несторианство у тех, кто рационально и формально (вслед за школьными учебниками XIX века) разделяет Церковь на земную (несовершенную) и небесную (совершенную), т. е. на две различные природы. Но этот привычный самообман, призванный успокоить нашу совесть, порождает очередную богословскую нелепость: если на земле одни только грешники, то откуда берутся святые на небе?

Есть еще т. н. психологическое несторианство, которое стремится к разделению религии и жизни как двух совершенно автономных и суверенных (хотя и равноценных) областей. Оно особенно распространено на Западе, где верующий живет обычной деловой жизнью, занимается бизнесом, карьерой и т. д. , но по воскресным дням вдруг "вспоминает", что он христианин и минут на 40 забегает в храм – причаститься. Даже если такой современный несторианин искренне верует, то религии в его жизни отводится отдельная субъективная область внежизненного благочестия. Человек обрекается жить в двух разных и совершенно чуждых друг другу планах бытия – небесном и земном. При этом вся человеческая история и культура лишается своего религиозного содержания, ибо признается только за крохотной областью бытия – внутри храма.

Т. о. несторианство – это очень важная, живая и современная ересь, а не просто реликтовый эпизод V века. Но мы будем говорить сейчас только о V веке. А в V веке против учения Нестория выступил свт. Кирилл Александрийский.

СВТ. КИРИЛЛ АРХ. АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ (с 412 по 444 гг) – одна из самых спорных фигур в нашей патрологии. В вину ему ставят воинственное и властное честолюбие (как известно, он сколотил целую армию парабалланов, с помощью которых в жестоком уличном бою победил своего конкурента – Тимофея). Слишком известно его политическое интриганство: травля неугодного городского префекта Ореста, упорная борьба против КПльской Церкви и т. д. На печально знаменитом соборе "под дубом" (в 403 г.) он (в качестве племянника Феофила – предыдущего архиеп. Александрии) был главным обвинителем свт. Иоанна Златоустого и потом долго не мог смириться с его канонизацией. Унаследовав (по смерти дяди) престол Александрийской Церкви, он санкционировал здесь еврейский погром и убийство Гиппатии (в 415 г.).

Одним словом, это был уже новый тип решительного и могущественного "князя Церкви". Но только такой человек и мог отважиться на борьбу с фанатичной партией Нестория.

Кроме того во свт. Кирилле явлен был очень яркий, острый и самостоятельный богослов. Это был творческий богослов, богослов-эрудит, глубокий знаток не только Писания, но и Платона и греческой философии. И очень резкий, темпераментный полемист. Он по праву венчает на востоке "золотой век патристики", являя собой вершину Александрийской богословской мысли. А мысль эта, не смотря на тягу к абстрактным и аллегорическим построениям, всегда, словно камертоном, проверяла себя главным "экзистенциальным" смыслом всего христианства – спасительным воплощением Бога-Слова. И свт. Кирилл будет все время повторять крылатый афоризм свт. Афанасия: "Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом".

Богословское наследие свт. Кирилла огромно. Это, прежде всего, толкования на Евангелия и послания ап. Павла – аллегорическая Александрийская экзегеза во всем своем богатстве и во всех своих крайностях. Далее: 5 книг против Нестория, начинающихся утверждением, что от Девы Марии родился не человек Иисус, а воплотившийся Бог и потому Она – истинная Богородица. И далее – всеобъемлющие труды по Тринитарной догматике: "Сокровищница" (итог всей противоарианской полемики) и "Книга о Св. Троице", где св. Кирилл так много пишет об исхождении Св. Духа через Сына и их природном единении, что блаж. Феодорит даже подозревает его в Августиновском католицизме (Флоровс. "V-VIII вв" стр. 58-59).

Действительно, терминология свт. Кирилла очень нечеткая. Он был довольно законченный и последовательный иррационалист. Он постоянно подчеркивал ограниченность нашего разума, недостаточность его понятий и логических формулировок, а потому и не придавал особого значения их точности. Богословские понятия у него растворены в многословных образах, аллегориях и подобиях. И это, конечно, очень затрудняло его борьбу с несторианами. Дело доходило до того, что святитель не различал терминов "природа", "ипостась", "лицо", рассматривая их как синонимы к слову "личность". Отсюда и постоянное упоминание "одной природы Бога-Слова", за которые впоследствии будут цепляться монофизиты. Впрочем, крупнейший наш церковный историк Вас. Болотов прямо писал, что свт. Кирилл не только очертил православную истину "но и перешел черту, сделал один лишний шаг в сторону монофизитства" ("Лекции по истории др. Ц-ви" IV, 180).

БОРЬБА С НЕСТОРИЕМ И III ВСЕЛЕНСКИЙ СОБОР. Итак, свт. Кирилл, которого очень тревожило соперничество КПля, решительно напал на Нестория. Момент был выбран явно неудачный. После предыдущего вмешательства арх. Феофила (в дело свт. Иоанна Златоуста) император попросту испугался властолюбивых притязаний Александрийского архиепископа и встал на сторону Нестория. Но свт. Кирилл мастерски провел интригу, опираясь, прежде всего, на папу Римского Целестия I (422-432) – своего естественного союзника против КПля.

Папа, правда, мало смыслил в изощренной тонкости восточных богословских споров, но имел превосходного "эксперта по восточным делам". Им был уже знакомый нам игумен Марсельский прп. Иоанн-Кассиан Римлянин. На основании его заключения Несторий и был осужден на Римском Соборе 430 года. Кириллу же было поручено действовать от имени папы в качестве его "местоблюстителя". Несторий получил от Кирилла несколько "увещаний". Затем по правилам тогдашних богословских дуэлей оба соперника обменялись анафематизмами. И после этого созыв Вселенского Собора для разбора дела стал неизбежностью.

III Вселенский Собор был созван в Эфесе в июне 431 г. и собирался в очень тяжелой и напряженной обстановке. КПльские иерархи съезжались сюда, по существу, для суда над самим Кириллом. Но свт. Кирилл, опираясь на римских легатов, вырвал инициативу из их рук и 22 июня открыл Собор (несмотря на то, что далеко не все приглашенные успели прибыть). Это был как раз тот момент, когда подавляющее большинство участников было за Кирилла и за Рим. Несторий на Собор не явился и сразу же был объявлен низложенным и отлученным (под этим постановлением стоит 197 подписей). Это было главным, поэтому Собор не определил содержания ереси Нестория и не утвердил никакого однозначного догматического определения. Не до того было. Свт. Кирилл действовал слишком запальчиво и страстно и не особенно богословски внятно.

За отсутствием положительного догматического определения о Лице Иисуса Христа, осуждение Нестория выглядело весьма двусмысленным. Многие современные церковные историки (особенно после открытия т. н. "Книги Гераклита". См. Поснов – 388) считают, что Несторий был виновен, в основном, в неточной терминологии. Но ведь и сам Кирилл отождествлял "природу" и "ипостась". Это помогает нам понять дальнейший ход событий.

Раскол и Антиохийская уния 433 г. Вскоре в Эфес прибыл опоздавший Иоанн арх. Антиохийский (из клира которого вышел Несторий). Он сразу же объявил Собор Кирилла "незаконным сборищем" и созвал свой Собор из более чем 30-ти сирийских епископов, которые оправдали Нестория и осудили Кирилла.

В результате имп. Феодосий II "на всякий случай" низложил и Нестория и Кирилла, и заключил обоих под стражу. Это несколько охладило страсти. Вскоре, под давлением Рима свт. Кирилл был освобожден, а Несторий сослан. Но Антиохийцы с этим, конечно, не согласились. Т. о. победа над Несторием была достигнута ценой раскола между Александрийской и Антиохийской Церквами.

Императору с большим трудом удалось примирить обе стороны и в 433 г. была заключена т. н. "Антиохийская уния". Хотя и не все епископы присоединились к ней, но в целом, она сыграла положительную роль. Общение между Церквами было восстановлено. Эта формула единения и есть догматический эпилог Собора.

Воплощение Христово было признано изначально ипостасным соединением 2-х естеств. Было определено: Исповедовать Иисуса Христа совершенным Богом и совершенным человеком в одном Лице, а Пресвятую Деву Марию – Богородицей.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ МОНОФИЗИТСТВА. В истории Церкви мы часто наблюдали, как одна ересь тут же порождала другую – как свою контрастную противоположность. Так филоновский соблазн учения о Логосе породил движение "алогов". Так ответом на законническую узость эвионитов стала безбрежная свобода Николаитов. А гностическое "умножение богов" вызвало в качестве защитной реакции ересь антитринитариев.

Соборное Тело Церкви всегда хранит живую интуицию Божественной Истины. Но осознание ее и богословская рефлексия над ней происходят в форме мучительных поисков единственного узкого пути "золотой середины" между соблазнительными крайностями и уклонами. Поэтому нет ничего удивительного в том, что специфической реакцией на несторианство (как крайность Антиохийской школы) стало т. н. монофизитство (крайность школы Александрийского богословия).

Не обошлось, понятно, и без политики. Преемнику свт. Кирилла александрийскому архиепископу Диоскору страстно хотелось развить успех своей церковной партии. Он явно стремился доминировать над КПлем, где его энергии и напору ничего не могли противопоставить ни мягкий по характеру патриарх Прокл (ученик Златоуста), ни благородный свт. Флавиан. Сам имп. Феодосий II Младший, этот бездарный "каллиграф на троне" боялся Диоскора и привычно уважал в нем борца против несторианства.

Имелись в КПле и просто восторженные приверженцы Александрийско-Кирилловской линии. Среди них выделялся 70-ти летний столичный архимандрит Евтихий. Это был идейный проводник Александрийской политики в КПле. Он пользовался большим влиянием в монашеском мире. Его почитала православная партия во главе с императрицей Евдоксией. Наконец, Евтихий был крестным отцом придворного евнуха Хризанфия – всесильного временщика, через которого можно было бы крутить самим безвольным императором.

К несчастью Евтихий слишком уж увлекался полемическими крайностями свт. Кирилла, доводил до абсурда его богословские неточности. Он, кажется, всерьез полагал, что формула Кирилла "Единая природа Бога-Слова Воплотившегося" – это цитата из свт. Афанасия Великого, а не из ... Аполлинария Лаодикийского (многие сочинения Аполлинария были подписаны именем Великого Александрийца). Он прямо так и учил: "Я исповедую, что Господь наш состоял из двух естеств до соединения, а после соединения исповедую одно естество". От этих слов "одно естество" (или "природа" _ ......) и произошло название новой ереси: моно-физитство.

Сделаем одно важное уточнение. Свт. Кирилл, "природу" и "ипостась" в своей терминологии не различавший, когда цитировал слова об "единой природе Воплотившегося", имел ввиду, конечно, единую Ипостась (т. е. Личность) Христа. Эпигоны свт. Кирилла этого уточнения не проводили и т. о. учили действительно о какой-то одной природе, доминирующей во Христе. Что же это за природа? Очевидно – Божественная, которая подчиняет или вообще поглощает тварную, человеческую. Так обычно и изъясняют монофизитство школьные курсы. Ниже мы покажем, что это не совсем верно. Смысл ереси эволюционировал и менялся. Окончательный вариант был гораздо более тонким и сложным. Но сейчас остановимся на этом, наиболее расхожем определении:

Монофизитство, полагая, что Богочеловек сложился из двух природ, признает с момента их соединения поглощенность человеческой природы во Христе Божеством.

"Экклезиологическое монофизитство проявляется в желании видеть в Церкви преимущественно Ее Божественное бытие, где каждая подробность священна, где все обязательно, как Божественная необходимость, где ничто не может быть изменено или преобразовано, ибо человеческой свободе, "синергизму", соработничеству человека с Богом нет больше места в этом священном организме, исключающем человеческую сторону: это некая магия спасения, действующая в точно исполняемых таинствах и обрядах". Этот портрет, данный Вл.Лосским в "Очерке мистич.Богословия Вост. Ц-ви" (М. 1992, c.140-141) – беспощадно точен. Нет смысла говорить о том, что мы живем сейчас в эпоху экклезиологического монофизитсва.

Монофизитсткое миропонимание проявляется также в легкомысленном требовании немедленной теократии, монархии (конечно самодержавной), т. е. в возможно полном оцерковлении государства, слиянии церкви и государства и превращении государства, со всей его общественной жизнью и культурой в Церковь. Мы уже видели к чему привел этот страшный соблазн в IV веке. В XX веке он может привести только к кровавой диктатуре некой тоталитарной псевдоцерковной структуры.

Т. о. с точки зрения своих последствий монофизитство гораздо более опасная ересь, чем несторианство. И в следующих лекциях мы увидим какую страшную смуту (вплоть до первого разделения Церквей!) оно вызовет на Востоке. Существует мнение, что Православный Восток всю оставшуюся жизнь будет болеть теми или иными формами монофизитства. Это т. н. "гиперкритицизм". И на Востоке были здоровые периоды, но долгая и страшная агония Византии заслоняет от нас верную историческую перспективу.

II ЭФЕССКИЙ ("РАЗБОЙНИЧИЙ") СОБОР 449 г. Вопрос о богословских новшествах Евтихия, конечно, поднимался в КПле и патриарх Флавиан верно квалифицировал их как еретические (448 г.). Евтихию грозило отлучение. Диоскор воспринял это как удар по своему лагерю и ринулся на защиту "своего человека". Решено было вынести этот вопрос на новый Вселенский Собор, который должен был стать триумфом Александрийской теологии и упрочить безраздельное господство Александрии над всем Востоком.

Об этих планах известили папу Римского. Долголетний союз Рима и Александрии приучил обоих видеть в КПльском патриархе общего соперника. Папа Лев I не питал никаких личных симпатий к Флавиану, но (вот что все-таки значит святой!) Церковная истина была для него превыше всего. Превосходный догматист, он сразу понимает заблуждение Евтихия и пишет в КПль свое изумительное послание, которым по праву гордится не только Римская, но и вся Вселенская Церковь.

Однако, Диоскор, захватив инициативу в свои руки, действует коварно и расчетливо. Он утаивает догматическое послание папы Льва, нагоняет на Собор имперских солдат и фанатично преданых ему монахов, под их нажимом заставляет 114 епископов (из 130) признать монофизитскую трактовку догмата. При этом, как только речь заходит о двух природах во Христе, верные ему монахи (по команде аввы Варсумы) фанатично орут:

"Рубите на двое, разделяющих тело Христа на двое!".

Кафолического же патриарха Флавиана так избили, что, по некоторым данным, он скончался через 3 дня. Таким образом монофизиты победили. Но это была пиррова победа...

IV ВСЕЛЕНСКИЙ (ХАЛКИДОНСКИЙ) СОБОР 451 г. Узнав о катастрофе на Востоке, папа Лев бесстрашно бросился в бой за чистоту Православия. Уже через месяц он созвал в Риме Собор, осудивший эфесское сборище, как "разбойничье". Оплакав патриарха Флавиана, он направил императору Феодосию письма с требованием созыва нового Вселенского Собора. Все низложенные Диоскором кинулись к папе Льву, как своему последнему защитнику.

В это-то самое время (в июле 450 г.) умирает безвольный и бестолковый Феодосий II. К власти приходит его сестра – 54-х летняя Пульхерия, которая возводит с собой на престол своего номинального мужа императора Маркиана (бывшего полководца). Побуждаемый постоянными протестами папы Льва, и стремясь освободиться от навязчивого Александрийского диктата, Маркиан созывает новый Вселенский Собор в Халкидоне.

Халкидонскому собору суждено было стать крупнейшим не только по количеству участников (630 епископов, в том числе многочисленные папские легаты, под председательством патриарха КПльского Анатолия), но и крупнейшим по своим историческим последствиям.

На первом же заседании было прочитано знаменитое послание папы Льва, коварно утаенное Диоскором (см. Поснов "Истор." стр. 412-413). Оно произвело на всех присутствующих ошеломляющее впечатление. Оно и сейчас потрясает ясностью изложения сложнейшего догмата, высотою мысли, безукоризненной чистотой классического стиля. После этого уже никаких вопросов не оставалось.

Евтихий был осужден как еретик, отлучен и сослан. Диоскор также был осужден (правда не за ересь, а за "жестокость и нарушение канонов"). Остальные участники "разбойничьего" собора принесли покаяние.

Собор постановил, что Иисус Христос есть истинный Бог и истинный Человек, во всем подобный нам, кроме греха. При воплощении II Лица Св. Троицы Божеское естество соединилось с человеческим в Его Лице в единую Ипостась – "неслиянно и неизменно" (против Евтихия), "нераздельно и неразлучно" (против Нестория). Эта знаменитая классическая антиномия Халкидонского Собора не оставляла уже никакого места ни монофизитству, ни несторианству.

Так была похоронена слава Александрийского патриархата (но и крайности Антиохии!) и утвержден серединный путь КПля.

Эта ситуация отразилась и на канонических постановлениях Собора (общим числом 30). И, прежде всего, на знаменитом 28-м правиле, который предоставлял КПлю равные права с Римом (поскольку город сей – II Рим). И главное преимущество КПля: предоставлять право церковной автокефалии или автономии (которая служит сейчас предметом таких споров).

Вообще же была утверждена т. н. "Пентархия" – система из 5-ти патриархатов, главы которых стали официально называться патриархами и папами.

Так совершилось церковное рождение Византии. И надо сразу сказать, что Византия рождалась в муках. Халкидонский Собор породил еще больше споров чем Никейский, так и не был рецепсирован значительной частью Церкви и вызвал т. н. Монофизитскую смуту, которая кипела целый век и привела к образованию ряда национальных Церквей.