Ко входуЯков Кротов. Богочеловвеческая историяПомощь
 

Эрнест Лависс, Альфред Рамбо

ИСТОРИЯ XIX ВЕКА

К оглавлению

Том 5. Часть 1. Революции и национальные войны. 1848-1870.

ГЛАВА II. РЕВОЛЮЦИЯ И РЕАКЦИЯ В ИТАЛИИ. 1848—1849


I. Либеральные реформы и национальное движение. (1846—1848)


Общий характер рассматриваемого периода.

В 1848—1849 годах Италия последовательно была ареной сначала внутренних переворотов, совершенных народами для получения свободы, затем национальной войны, проводимой государями в целях завоевания независимости, и, наконец, вооруженной реакции соседних государств, стремившихся восстановить прежний порядок. Но если Италия прошла через те же кризисы, что и остальные европейские государства, то раньше она пережила период спокойствия и надежд; казалось, что эти потрясения для нее невозможны. Три государя поняли, какой опасностью грозит их престолам сохранение старой системы абсолютизма, и попытались предупредить насильственную революцию проведением реформ: впервые с 1815 года итальянские монархи ответили на требования своих подданных уступками, а не репрессией. И этой перемены политики было достаточно для того, чтобы возбудить среди народов всеобщий энтузиазм и вызвать мирное волнение, проявившееся в манифестациях, празднествах на открытом воздухе, в банкетах и речах. Это движение носило двоякий характер: либеральная его часть, представителями которой являлись папа Пий IX и великий герцог Тосканский, достигла осуществления политических и административных реформ; национальная же, руководимая пьемонтским королем Карлом-Альбертом, стремилась к изгнанию австрийцев из Италии.


Либеральное движение. Рим.

Либеральное движение началось со дня вступления на папский престол нового папы. По смерти Григория XVI (июнь 1846 г.) конклав, собравшийся для назначения ему преемника, устранил австрийского кандидата, кардинала Ламбрускини, и выбрал Джованни Мастаи-Феретти, епископа Имолы, которого поддерживал французский посланник Росси. Этот епископ считался либералом и оставил в Сполето и в Имоле репутацию безупречного священника, хладнокровного политика и свободного от предрассудков человека. Но сумеет ли он порвать с ложной политикой своих предшественников и явится ли он тем идеальным папой, о котором мечтал Джоберти? Такой вопрос выдвигался при его избрании, и первые же действия нового папы должны были на него ответить. Меры, принятые Пием IX, не обманули надежд либералов: швейцарская гвардия, набранная Григорием XVI для обуздания народа, была распущена (1 июля); политическим преступникам дарована была общая амнистия (15 июля), и, наконец, кардинал Джицци, известный своими либеральными тенденциями, был назначен государственным секретарем (8 августа). Эти мероприятия так сильно отличались от предшествующей политики папской курии, что произвели глубокое впечатление в Риме, в Италии и в Европе. В Риме Пий IX не мог показаться на улице без того, чтобы карета его не была окружена толпой, бурно приветствовавшей его и просившей его благословения; в остальной Италии имя Пия IX сделалось знаменем всех, кто увлекался неогвельфизмом [В средние века гвельфами называли сторонников пап в их борьбе с императорами. Неогвельфами в XIX веке считали противников австрийского владычества и сторонников воссоединения страны под верховным руководством папы. — Прим. ред.] Джоберти. В Европе новый папа возбуждал тот же интерес, и в то время как он получал изъявления одобрения из Франции, Германии, Ирландии и даже из Америки, старый князь Меттерних говорил в письме к австрийскому посланнику, состоявшему при особе папы, что последние события, имевшие место в Риме, знаменуют наступление новой эры. Однако первые действия Пия IX носили лишь симптоматический характер; от него ждали большего; требования, которые вскоре стали примешиваться к приветствиям, побудили его приступить к реформам. Ему пришлось последовательно сделать своему народу ряд уступок: эдиктом 14 марта 1847 года, который смягчал строгость цензуры, введена была свобода печати, по крайней мере относительная; введена представительная система путем учреждения государственного совета, который состоял из светских лиц, назначенных правительством и которому поручалась выработка законов (14 апреля); установлена коммунальная автономия учреждением сената, которому папа передал управление Римом. Наконец, для проведения этих реформ в жизнь и их завершения Пий IX образовал министерство (14 июня), разрешил сформирование гражданской гвардии, способной защищать новые учреждения (5 июля), и назначил нового государственного секретаря, более склонного применить эти реформы на практике, чем его предшественник (8 августа).

Таким образом, политика Пия IX соответствовала тем надеждам, которые пробуждены были его первыми действиями, и к концу 1847 года он по-прежнему пользовался полным доверием со стороны своего народа. Однако по некоторым признакам можно было думать, что согласие это очень эфемерно. Действительно, Пий IX был поставлен между сопротивлением абсолютистов, которые задерживали уступки, хотя и не могли помешать их осуществлению, и требованиями революционеров, которые добивались этих уступок, но не удовлетворялись ими. Одни старались сделать все эти уступки призрачными, противопоставляя папской политике непреодолимую силу инерции; они обращались за помощью к Австрии, которая в январе 1847 года заняла своими войсками город Феррару, чтобы найти предлог к дипломатическому конфликту и к вооруженному вмешательству. Другие, пользуясь уступками Пия IX только для того, чтобы выставлять новые требования, удовлетворить которые тот отказывался, становились все притязательнее, по мере того как росла снисходительность папы; к манифестациям в его честь они примешивали демонстрации против иезуитов или против побежденных клерикалов швейцарского Зондербунда. Чтобы иметь возможность оказать сопротивление обеим этим крайним партиям, нужно было решительно осуществить необходимые реформы, твердой рукой наметить им границы и образовать среднюю партию, которая, довольствуясь вновь полученными правами, примкнула бы к умеренному и справедливому правительству; но эта задача требовала такой ясности и твердой решимости, на которые Пий IX был совершенно неспособен. “Из меня хотят сделать какого-то Наполеона, — говорил он, — тогда как я только бедный деревенский священник”.


Тоскана.

Если популярность Пия IX начала тускнеть в Риме, то в остальной Италии престиж его оставался неприкосновенным, а поданный им пример начал вызывать подражания. Первым последовал примеру папы великий герцог Тосканский, который, впрочем, медлил около десяти месяцев, прежде чем ввести реформы, уже осуществленные в Папской области. В то время как Меттерних грозил ему военным вмешательством, в стране развивалась и усиливалась либеральная оппозиция; в Пизе, где во главе этой оппозиции стоял Монтанелли, она оставалась на конституционной почве, но в Ливорно, где ею руководил романист Гверацци, она приняла революционный характер. Происшедшая в этом городе бурная манифестация окончательно заставила герцога склониться к уступкам; 8 мая 1847 года был опубликован закон, разрешавший “почтительно обсуждать действия правительства”.

Несмотря на всю половинчатость этой реформы, либералы встретили ее с энтузиазмом, так как они надеялись, что за первой уступкой не замедлят последовать другие, более серьезные. “Тактика, — говорит Монтанелли, — заключалась в том, что мы принимали эти реформы как задаток, хвалили их больше, чем они того заслуживали, признавали действительно осуществленными такие реформы, которые вовсе не входили в намерения правительства, и в общем ухитрялись вырвать от него как можно больше свободы”. После издания закона 8 мая основано было свыше 20 газет, требовавших учреждения гражданской гвардии для защиты национальной независимости от Австрии. Великому герцогу эта идея не улыбалась, сначала он пытался обмануть ожидания своих подданных путем учреждения совещательного органа, аналогичного тому государственному совету, который был создан Пием IX; но волнения, начавшиеся в его владениях, и восстание, вспыхнувшее в Ливорно при известии об оккупации Феррары, принудили его уступить (3 сентября 1847 г.).

С этих пор Тоскана получила такие же государственные учреждения, как и Папская область; она получила свободу печати, совещательный орган при правительстве и национальную гвардию. Почти в то же время отречение герцога Луккского от престола в пользу Леопольда II привело к распространению тех же преимуществ и на бывшие владения этого монарха.


Пьемонт.

Из всех итальянских правителей пьемонтский король Карл-Альберт последним вступил на путь реформ. До сентября 1847 года он, казалось, игнорировал либеральное движение, которое охватило Центральную Италию и постепенно распространялось на его собственные владения. В этот момент ряд демонстраций, организованных в Турине в честь папского нунция, и возбуждение, охватившее оживленную и демократическую Геную, воочию показали Карлу-Альберту, какой опасности подвергает он из упрямства свой престол.

Ввиду этого он сразу согласился предоставить своим подданным все права, которых соседние народы добились постепенно: 30 декабря опубликован был эдикт о реорганизации государственного совета, который впредь должен был пополняться депутатами от провинций, о смягчении цензуры и о создании гражданской гвардии. Эти своевременные уступки вернули Карлу-Альберту симпатии его подданных.

Реформистское движение должно было остановиться на границах Пьемонта: в герцогствах Пармском и Моденском оно было без труда подавлено государями этих стран благодаря поддержке Австрии; в королевстве обеих Сицилий оппозиционное движение проявилось в ряде беспорядков, вспыхнувших в Реджио и в Мессине и легко подавленных Фердинандом II. Тем не менее, в трех крупных итальянских государствах это движение привело к таким результатам, которых тремя годами раньше невозможно было ожидать; если народу и не удалось добиться верховенства, то во всяком случае общественное мнение получило законное признание и располагало как свободной прессой для выражения своих стремлений, так и выборными учреждениями для их проведения и национальной гвардией для доставления им победы.


Национальное движение.

В то время выдвинулся вопрос о национальной независимости. И этот вопрос был поднят государем, который до тех пор отличался столь же слепой, сколь и рассчитанной угодливостью перед Австрией: это был Карл-Альберт. Всю жизнь этого принца преследовала идея освобождения Северной Италии, но он не осмеливался выступить против державы, которая простила ему его революционное прошлое и позволила вступить на престол. Однако в 1846 году он решился на этот шаг. По поводу одного столкновения на чисто экономической почве Карл-Альберт объявил Австрии таможенную войну, которая привлекла к нему внимание всех патриотов. С этого момента национальное движение, начавшееся, как и либеральное, благодаря инициативе одного из итальянских монархов, вылилось в ряд непрерывных и бурных манифестаций. [Итальянское национально-освободительное и воссоединительное движение в основе своей имело не инициативу отдельного лица, а явилось прямым результатом роста капиталистических отношений в стране, укрепления буржуазии и ее стремления к созданию единого национального рынка. Итальянское освободительное движение распадалось на два резко отличные друг от друга течения. Революционное крыло итальянской буржуазии и интеллигенции, группировавшейся вокруг “Молодой Италии” Маццини, связывало дело освобождения и воссоединения страны с вовлечением народных масс в предстоящую борьбу, а крупные торгово-промышленные элементы и обуржуазившиеся помещики, идеологом которых был граф Кавур, стремились к разрешению объективных исторических задач с минимумом социальных потрясений путем дипломатических комбинаций и полной изоляции народа, ориентируясь на союз с сильнейшей итальянской династией — Савойским домом. Борьба этих двух течений была постоянным спутником итальянского национально-освободительного и воссоединительного движения. — Прим. ред.] В декабре 1846 года в Генуе состоялся съезд итальянских ученых, который закончился торжественными празднествами в память столетней годовщины изгнания чужеземцев из этого города; в сентябре 1847 года в конце банкета Сельскохозяйственного общества в Казале секретарь Карла-Альберта, Кастаньето, прочел письмо короля, вызвавшее единодушные приветствия присутствующих. Письмо это заканчивалось следующими словами: “Если по милости Господа Бога мне суждено будет предпринять когда-нибудь войну за независимость, то я лично стану во главе армии и сделаю для гвельфского дела то, что Шамиль сделал против могучей русской империи. Счастлив будет тот день, когда мы сможем поднять знамя национальной независимости!”

Наконец итальянские подданные Австрии начали, как казалось, все нетерпеливее относиться к своему порабощению. Их угнетали тяжесть налогов и военная повинность; их раздражала несоразмерность между тем, что давала Австрия Италии, и тем, что брала у нее тупость придирчивой администрации; раздражало также полное отсутствие контакта между чиновниками и населением. Сначала жители Милана проявляли свое недовольство в мирных демонстрациях, задачей которых было укрепить национальное чувство: такой характер носили празднества, которые организованы были по случаю возвращения на родину останков скончавшегося в изгнании Конфалоньери или прибытия нового архиепископа Ромилли, заменившего в Миланской епархии немца (сентябрь 1847 г.). После оккупации Феррары имперскими войсками волнения усилились, и отношения между правящими слоями и управляемой массой приняли явно враждебный характер. В то время как центральные “конгрегации” в Милане и Венеции подали пример легальной оппозиции и представили вице-королю записку, излагавшую причины их недовольства и их пожелания, миланское население готово было, по-видимому, прибегнуть к насилию, чтобы добиться удовлетворения своих требований. Миланцы решили не курить с 1 января 1848 года с целью причинить ущерб австрийской казне и хотели принудить к такому же воздержанию солдат и чиновников; они нападали с оружием в руках на всех, кто показывался на улице с сигарой в зубах, и этим вызвали репрессии, стоившие жизни многим итальянцам (3 января 1848 г.). С этого момента между венским кабинетом и его заальпийскими подданными произошел полный разрыв.

Итак, к началу 1848 года все великие вопросы, от которых зависела судьба Апеннинского полуострова, были поставлены с полной определенностью. Их можно было формулировать следующим образом: удовольствуется ли население Пьемонта, Тосканы и Папской области теми реформами, которые были осуществлены в этих государствах, или оно потребует введения конституционного образа правления? В состоянии ли будет Неаполитанское королевство сохранить свой старый режим, который остался там почти в полной неприкосновенности? Наконец, согласится ли население Ломбардо-Венецианского королевства терпеть чужеземное владычество, ставшее совершенно невыносимым, или постарается освободиться от него, хотя бы ценой войны? В течение шести месяцев все эти вопросы должны были получить свое разрешение.


II. Революционные движения и конституционные реформы

Двойное движение политической и национальной эмансипации, волновавшее Италию со времени вступления на папский престол Пия IX, действительно должно было в течение первых недель 1848 года совершенно изменить свой характер. Прежде оно было мирным, теперь сделалось насильственным; оно преследовало только достижение частичных реформ, а привело к внутренним революциям и национальной войне. Чтобы вызвать такую резкую перемену, достаточно было двух восстаний, вспыхнувших на противоположных концах полуострова: первое произошло в Палермо и повлекло за собой установление конституционного режима во всех итальянских государствах; второе залило кровью Милан и привело к объединению итальянского населения и монархов в общем крестовом походе против Австрии.


Палермское восстание и неаполитанская конституция.

Из всех итальянских государств Неаполитанское королевство осталось единственным, в котором государь не сделал никаких уступок реформистскому движению. Неаполитанцы, привыкшие к деспотизму, по-видимому, мирились с тем злом, которое отсюда вытекало, но сицилийцы переносили это зло менее терпеливо. Здесь деспотизм сталкивался не только с либеральными тенденциями буржуазии, но и с глубоко вкоренившимся духом местной автономии, которым проникнуты были все классы общества. Сигнал к революции был подан в Палермо, где восстание подготовлялось уже давно и где оно было почти назначено. В начале января 1848 года на стенах города появляется анонимная афиша, которая угрожает правительству восстанием, если до 12 числа текущего месяца оно не согласится на введение реформ. В назначенный день один юноша, по имени Ла Маза, выходит на улицу с трехцветным знаменем в руке, собирает кучку либералов и затевает стычку с королевскими войсками, которые слабо отвечают мятежникам. На другой день сражение продолжается, к движению присоединяются деревенские жители, и составляется комитет восстания под председательством старого адмирала Руджиеро Сеттимо; наконец 27 января город, безуспешно бомбардируемый неаполитанским флотом, окончательно оставлен войсками, движение охватывает весь остров, и сицилийцы заявляют, что они не сложат оружия до тех пор, пока собравшийся в Палермо сицилийский парламент не восстановит в измененном виде конституцию 1812 года.

События, разыгравшиеся в Сицилии и обнаружившие фактическую слабость абсолютистского правительства, не могли, конечно, остаться без влияния на население Неаполя. В течение предшествовавшего года в этом городе произошел ряд манифестаций в честь Пия IX, причем одна из них закончилась кровавым столкновением (14 декабря 1847 г.). По получении известия о палермском восстании либералы стали вести себя почти угрожающе и не хотели удовлетвориться некоторыми частичными реформами. Наконец 27 января 1848 года на улицах Неаполя произошла громадная манифестация, которая испугала короля и заставила его, по совету окружавших его генералов, уступить желаниям своих подданных. Первой уступкой общественному мнению было увольнение ненавистного министра полиции Делькаретто и образование нового министерства под руководством либеральных вождей Боццелли и Польрио; затем, припоминая, как легко его предок в свое время усыпил народное недоверие путем дарования конституции, король со своей стороны обещал 29 января дать конституцию, которую и обнародовал 10 февраля. Эта конституция, составленная по типу, получившему распространение во Франции и в Европе с 1815 года, вручала законодательную власть парламенту, составленному из двух палат (члены одной назначались пожизненно, другой — избирались), устанавливала свободу печати, равенство перед законом, амнистию по политическим делам и, чтобы предупредить возможность абсолютистской реакции, заменяла иностранные войска национальной гвардией.


Пьемонтская, тосканская и римская конституции.

Решаясь на широкие уступки, которые совсем не гармонировали с его абсолютистскими идеями, Фердинанд II действовал так не только под влиянием страха перед либеральным движением, но и с целью отомстить монархам-реформаторам, которых ему обыкновенно ставили в пример. На этот раз ему хотелось принудить их последовать его собственному примеру. События оправдали его дальновидный расчет. В Турине группа либералов, во главе которых стоял молодой граф Кавур, уже основала газету Возрождение (Risorgimento), ставившую себе целью борьбу за введение конституционного режима. Когда либералы узнали, что в Неаполе конституция уже провозглашена, требования их стали гораздо настойчивее. По совету Кавура муниципальные магистраты отправились к королю с просьбой последовать примеру Фердинанда II. Карл-Альберт, который мог вступить на престол только после данного Австрии обещания сохранить абсолютистский режим, колебался нарушить клятву и решился на этот шаг только после беседы со своим духовником и после совещания с министрами, созванными на экстренное заседание. Он обнародовал знаменитую прокламацию от 8 февраля, в которой набросал основные черты конституционного статута, напоминавшего в главных своих положениях неаполитанскую конституцию. Этот статут появился месяц спустя (4 марта 1848 г.) и до наших дней (1923 года) лежал в основе итальянского государственного устройства. За несколько дней до обнародования этого статута представительный режим был распространен и на Тоскану, где Леопольд II, напуганный волнениями в Ливорно, даровал своим подданным конституцию (17 февраля), сходную с конституцией Франции.

В этот момент в Италии оставалось одно только государство, лишенное конституционных учреждений, и как раз то государство, откуда некогда подан был сигнал к реформам. Пий IX, колеблясь между своими религиозными убеждениями и политическими интересами, не хотел ввести в управление Папской областью таких перемен, которые должны были отнять у духовной власти часть ее суверенитета; когда же настойчивые требования либералов заставили его дать конституцию, он по крайней мере постарался сделать ее подготовку недостаточной, обнародовал ее с запозданием, значение ее сделал иллюзорным. Выработанный комиссией духовных лиц, мало знакомых с государственными науками, “Основной статут светского управления владениями Святого престола” был опубликован лишь 14 марта 1848 года. Подобно другим итальянским статутам, он учреждал две палаты, имевшие право вотировать законы (члены одной назначались пожизненно, члены другой — избирались); подготовка законопроекта возлагалась на государственный совет, ответственность за выполнение законов — на министерство. Но палатам запрещалось обсуждать всякое предложение, касавшееся религиозных или даже смешанных вопросов, а коллегия кардиналов, поставленная во главе государственного механизма, могла отвергать принятые палатами решения. Несмотря на всю свою неполноту, эти уступки казались Пию IX крайними, и он заявил, что большего дать не может.

Обнародованием папского статута завершился в Италии конституционный период, подобно тому как Пьемонтским эдиктом 30 октября 1847 года закончился период реформ. Общественное движение, вызванное избранием Пия IX, дошло к этому времени до своего логического конца; абсолютизм уступил место представительному режиму, а верховенство перешло от монархов к народам.


Восстание в Милане и Венеции.

Жители Ломбардо-Венецианского королевства, убежденные в несовместимости австрийского владычества с установлением необходимых свобод, были также уверены в том, что всякая попытка произвести восстание закончится полным разгромом. Но когда чувство страха и бессилия покинуло их, они восстали для завоевания национальной независимости.

Этот момент наступил, как только в Милане было получено известие о революции в Вене. Испуганный вице-король бежал из Милана в Верону, а миланцы, решившись воспользоваться растерянностью правительства, толпой двинулись к заменившему вице-короля О'Доннелю и потребовали учреждения гражданской гвардии. Выстрел, произведенный в толпу часовым, превратил это мирное шествие в бурную демонстрацию; толпа ворвалась в королевский дворец, захватила О'Доннеля в плен, а город покрылся баррикадами, на которых развевалось итальянское трехцветное знамя и раздавались крики “Да здравствует Пий IX!” Между народом и войсками Радецкого, сосредоточенными вокруг замка, началась борьба. Эта борьба продолжалась 5 дней (18—22 марта 1848 г.) под руководством нескольких отважных юношей — Каттанео, Чернуски и Корренти; она была отмечена штурмом главных общественных зданий и захватом одних городских ворот и закончилась отступлением Радецкого. Испытывая недостаток в съестных припасах и опасаясь быть отрезанным в Милане восстанием ломбардских городов и деревень, старый фельдмаршал отступил со своей армией в крепости “четырехугольника”. [Речь идет о четырех крепостях, совокупность которых называется “четырехугольником” — Верона, Мантуя, Пескиера и Леньяго. — Прим. ред.]

По прибытии сюда Радецкий получил известие о восстании в Венеции. Слухи о венских событиях произвели в Венеции такое же впечатление, как и в Милане, и вызвали там революцию, хотя и не столь кровавую, но столь же глубокую. Главными эпизодами венецианского восстания были: 18 марта — освобождение из тюрьмы Манина, молодого адвоката, который стал во главе движения; 18 и 19 — сформирование гражданской гвардии, несмотря на сопротивление губернатора; 22 — занятие арсенала, очищенного по требованию Манина австрийскими войсками без кровопролития, и подписание капитуляции, после чего австрийцы окончательно покинули город; наконец, 23 марта — установление временного правительства и провозглашение Венецианской республики, к которой мало-помалу примкнули все города “материка” (т. е. бывшей Венецианской области). Так как около того же времени герцоги Пармский и Моденский бежали из своих владений, территория, на которую прямо или косвенно распространялось австрийское владычество, сведена была к незначительной площади, занимаемой австрийскими войсками, сконцентрированными вокруг Вероны и Мантуи.


Вмешательство Пьемонта.

Здесь Австрии пришлось выдержать натиск всей Италии, объединившейся под руководством пьемонтского короля. Сначала Карл-Альберт не решался вмешаться в начавшуюся в Ломбардии борьбу, но вскоре обращенные к нему настойчивые приглашения заставили его сойти с позиции постороннего наблюдателя; миланцы тотчас после одержанной ими победы отправили к нему депутацию, заклиная его перейти со своей армией границу; туринские студенты, жители Генуи, “маццинисты” всего королевства также громко требовали войны; наконец, даже умеренные умоляли его воспользоваться небывалым случаем для расширения своих владений и выполнения исторической миссии своей династии. Один из представителей умеренного направления, Кавур, так резюмировал положение дел в статье, помещенной в газете Возрождение: “Для сардинской монархии пробил роковой час... Ввиду тех событий, которые совершаются в Ломбардии и Вене, никакие колебания уже невозможны... Мы, люди холодного рассудка, привыкшие больше к велениям разума, чем к голосу сердца, мы громко заявляем, что для правительства, для нации, для короля нет другого исхода, кроме немедленного объявления войны”. Карл-Альберт понял это и 26 марта 1848 года выехал к армии. Эра восстаний закончилась; начиналась национальная война. [Стремление итальянского народа к освободительной борьбе с австрийским режимом было столь велико, что итальянские монархи, боясь быть сметенными революционным порывом, вынуждены были вступить в войну с Австрией. Но, вступая в эту войну, итальянские монархи и господствующие классы меньше всего думали о победе и стремились лишь дать наиболее безопасный выход народному движению, с тем чтобы подвергнуть его разгрому с помощью австрийских войск. К этому у Карла-Альберта, поддерживаемого либеральным крылом итальянской буржуазии, присоединялась надежда на возможность использовать войну в целях расширения Пьемонта, в первую очередь за счет присоединения принадлежавших Австрии Ломбардии и Венеции. — Прим. ред.]


III. “Королевская война”

Борьба, которую Карл-Альберт начал таким образом против Австрии, продолжалась до августа. В ней приняла участие вся Италия; но она до последнего момента велась под руководством пьемонтского короля, опиравшегося на монархическую конституционную партию. Война распадается на три стадии: удачная в начале (апрель), она принимает нерешительный характер в мае и заканчивается в июле полным поражением.


Первая стадия военных действий (25 марта — 6 мая 1848 г.). Политические успехи.

В начале войны Карл-Альберт был вознагражден за свою инициативу целым рядом политических и военных удач, превзошедших самые смелые его надежды. В Риме Пий IX, напуганный бурными народными демонстрациями, должен был отправить на границу По дивизию, состоявшую из 17000 человек под командой Дурандо. Во Флоренции великий герцог Леопольд, несмотря на свои австрийские симпатии, призвал подданных поднять оружие на защиту итальянского дела. Наконец, в Неаполе король после долгих и тщетных попыток сопротивления принужден был уступить национальному движению, пригласить в министерство историка Карла Тройа и издать прокламацию, в которой говорилось: “Все государи и все народы обязаны примкнуть к борьбе, которая должна обеспечить независимость, свободу и славу. Мы намерены принять в ней участие со всеми нашими сухопутными и морскими силами...”. Он обещал послать против австрийцев сорокатысячный корпус под начальством Пепе, одного из ветеранов Первой империи. Во всех крупных городах сформировались батальоны волонтеров, которые рекрутировались среди студентов и средних классов и несли на помощь национальному делу если не свой опыт, то по крайней мере свой энтузиазм. Казалось, что Карл-Альберт самой судьбой предназначен был к тому, чтобы повести всю Италию в бой против австрийского владычества.


Военные успехи.

В начале кампании пьемонтский король показал, что он в состоянии собственными силами поколебать австрийское могущество. Хотя в первое время он располагал не больше чем 25000 человек, ему удалось одержать несколько частичных побед, которые, казалось, давали основание рассчитывать в будущем на полный триумф. Преследуя — быть может, с излишней осторожностью — отступавшую австрийскую армию, Карл-Альберт достиг ломбардского четырехугольника крепостей и после блестящего авангардного дела форсировал переход от Минчио до Гоито (8 апреля). Затем он расположился между Пескиерой и Мантуей и выслал к обеим этим крепостям отряды для рекогносцировки (13 и 19 апреля). Решившись овладеть долиной Адидже (Эч), он атаковал 30 апреля австрийские позиции при Пастренго, которые, будучи расположены к северу от Вероны, господствовали над тирольской дорогой, и овладел ими после отчаянного сражения, которое могло бы быть решающим, если бы он отважился продолжать бой и ночью. Наконец 6 мая он овладел одной из передовых позиций Вероны, Санта-Лючией, но не мог взять самой крепости. Тогда он счел благоразумным приостановить наступательные действия и перейти к выжидательной тактике, так как ему казалось, что Радецкий слишком хорошо укрепился в четырехугольнике и что выбить его оттуда возможно, только овладев предварительно крепостями, на которые тот опирался. [Война с Австрией не остановила демократических движений внутри отдельных итальянских государств. Значительного успеха достигла республиканская пропаганда, с каждым днем нарастала опасность низвержения отдельных монархий. Видя неудачу своих стремлений отвлечь внимание народа в сторону борьбы с внешним врагом, итальянские монархи спешат прекратить войну с Австрией, чтобы обратить свои силы против народа, предавая дело освобождения и воссоединения страны. Карл-Альберт сознательно переходит к пассивной тактике, позволяя австрийцам оправиться и подтянуть силы для разгрома итальянцев. — Прим. ред.]

Итак, Карл-Альберт приостановил наступательное движение и воспользовался этой передышкой для реорганизации армии, находившейся под его верховным командованием. Эти войска занимали в рассматриваемый момент следующие позиции: на севере 5000 ломбардских волонтеров под начальством Аллеманди блокировали тирольские проходы от Тонале до Стельвио и угрожали верхней долине Адидже (Эч); в центре пьемонтская армия, численность которой была доведена до 55000 человек, осаждала Пескиеру и Мантую; с правого фланга она была усилена тосканской дивизией, состоявшей из 5000 человек и расположенной перед Мантуей; Дурандо с 7000 папских войск перешел без приказа границу и занял позицию в южной части четырехугольника между По и нижним течением Адидже (Эч); 15000 венецианских волонтеров занимали Фриульские ущелья и главные города Венецианской области; наконец, 14000 неаполитанцев прибыли на нижнее течение По. Положение Радецкого, запертого в четырехугольнике, казалось совершенно безнадежным, и принц Евгений Савойский, регент Пьемонта, выразил надежды всей Италии, когда при открытии заседания первого парламента (8 мая) сказал: “Мы твердо надеемся, что в скором времени общее согласие тесно свяжет между собой народы, которые самой природой предназначены составить единую нацию”.


Вторая стадия войны (6—30 мая). Отпадение Пия IX.

События, наступившие в Италии в мае, разбили эти оптимистические надежды; если результат их еще не был для Карла-Альберта потерей его славы, то во всяком случае военное счастье перестало ему улыбаться; а для дела итальянского освобождения наступил если не конец успехов, то период тяжких испытаний. Итальянцы потерпели ряд неудач, которые изменили соотношение сил к их невыгоде. Мы разумеем отпадение Пия IX, неаполитанскую революцию и потерю Венеции.

Война с Австрией поставила Пия IX в крайне неловкое положение, так как его интересы итальянского государя сталкивались с долгом первосвященника. Итальянский государь уступил желанию своего народа и отправил на границу армию; а первосвященник, напуганный угрозами австрийского посланника, который намекал ему на возможность религиозного раскола в империи, запретил этой армии переходить границу. Наконец наступил момент, когда под риском потерять уважение как противников, так и защитников Италии пришлось открыто выбирать между теми и другими, и министры Пия IX дали это понять в записке, которую передали ему 25 апреля. Папа не заставил долго ждать ответа; 29 апреля он произнес на тайном совещании речь, почти тотчас же обнародованную; речь эта содержала следующие слова: “Мы поручили нашим солдатам лишь защиту неприкосновенности папских владений... Мы громко и открыто заявляем, что от нас, недостойного наместника бога мира и любви, чрезвычайно далека мысль о войне против Австрии”. В Риме немедленно началось волнение, причем национальная гвардия окружила замок Св. Ангела. Испуганный Пий IX принужден был уступить, составить новое министерство, во главе которого он поставил испытанного патриота Мамиани, и отправить австрийскому императору письмо с убедительной просьбой отказаться от своих итальянских владений (3 мая). Но он уже не мог ни загладить неблагоприятного впечатления, произведенного его речью, ни вернуть себе былую популярность, созданную его первыми действиями.


Неаполитанская революция (15 мая 1848 г.).

В то самое время, когда дело итальянской свободы потеряло тот моральный престиж, который ему придавало сочувствие Пия IX, отпадение Фердинанда II лишило это дело и материального превосходства, которое одно могло ему доставить победу. И действительно, открытие неаполитанского парламента послужило сигналом к абсолютистскому перевороту. Король, который поклялся соблюдать конституцию, хотел принудить к этому и депутатов, но последние отказались, чтобы не лишиться в случае надобности возможности изменить ее, а в требуемой от них формальности они усматривали попытку ограничить полноту их законодательных прав. Этот конституционный конфликт в день созыва палаты привел к вооруженному столкновению (15 мая). Ночью либеральные вожаки воздвигли на главных улицах баррикады, а король в ответ на эти угрозы приказал войскам занять стратегические пункты. Хотя войскам и приказано было стрелять только в случае крайней необходимости, но ввиду вызывающего поведения толпы они потеряли терпение, атаковали баррикады и овладели ими после кровопролитного сражения, вслед за которым началось разграбление города. Палата была распущена, национальная гвардия уничтожена, а лаццарони, оставшиеся верными абсолютной монархии, бурно приветствовали короля.

Впрочем, Фердинанд II воспользовался своей победой с некоторой умеренностью: он сохранил конституцию и назначил на 15 июня новые выборы. Но он счел необходимым стянуть в Неаполь все военные силы, какими располагал. 20000 человек готовились отправиться в Ломбардию; они остались в столице. Неаполитанский флот, посланный для блокады Триеста совместно с сардинской эскадрой, был отозван, а блокада была снята (27 мая). Наконец дивизия численностью в 13000 человек под командой генералов Пепе и Стателлы достигла Феррары, но 22 мая получила приказание возвратиться обратно. Пепе, который предпочел неповиновение измене национальному делу, смог привести в Венецию лишь незначительную часть войска.


Потеря Венеции.

Решение, принятое неаполитанским королем, позволило Радецкому освободить свой арьергард, снова овладеть Венецией и восстановить прямое сообщение с Веной. При известии о первых поражениях Радецкого в Истрии немедленно была собрана вспомогательная армия численностью в 20000 человек, которая должна была двинуться ему на выручку. Стоявший во главе ее генерал Нуген перешел 16 апреля через реку Изонцо, занял Фриуль, 23-го вступил в Удино, после сильной бомбардировки овладел крепостью Пальманова, которую защищал Цукки, оставил слева Тревизо и Венецию, пытался обойти с севера линию Пиавы и 9 мая прорвал ее при Корнуде, несмотря на сопротивление римских волонтеров под начальством Феррари. 20 мая он появился перед Виченцей; взять крепость он не мог, но он обогнул ее, а 23 мая ему удалось соединиться с Радецким, которому он привел 15000 человек с 30 пушками и огромным обозом. Эта непродолжительная кампания, проведенная с такой энергией и быстротой, находилась в резком контрасте с медленностью итальянских военных операции.


Последние победы. Гоито.

Два значительные события, одно — в военной области, другое — в политической, внушили Карлу-Альберту новые надежды и отдалили поражение, которое он уже предвидел. Первым успехом он обязан был преждевременной попытке своего противника перейти в наступление. 28 мая Радецкий выступил из Вероны и двинулся с 15000 человек к Мантуе, имея в виду обойти итальянскую армию с левого фланга. 29-го он неожиданно напал перед этой крепостью, у Куртатоне и Монтанары, на шеститысячный тоскано-неаполитанский отряд, разбил его после ожесточенной схватки, а затем 30 мая двинулся на Гоито, где натолкнулся на главные пьемонтские силы, давшие ему решительный отпор. К вечеру пьемонтские войска принудили его отступить и, узнав о взятии Пескиеры, тут же на поле битвы провозгласили Карла-Альберта королем Италии.


Территориальные приращения.

Почти в то же время король получил еще одно приятное известие — о присоединении Ломбардии к Пьемонту путем голосования. С самого начала войны естественно возник важный вопрос о том, составят ли те области, к которым Карл-Альберт шел на помощь, самостоятельные государства или же они присоединятся к пьемонтским владениям; будет он для них вождем военным или вождем политическим, освободителем или монархом. Первоначально казалось, что он не преследует никакой иной цели, кроме изгнания австрийцев. Но вскоре прибытие в Милан Маццини, начавшего там республиканскую пропаганду, боязнь оставить в тылу очаг опасных волнений, необходимость добиться полного распоряжения всеми военными ресурсами Ломбардии, наконец, честолюбивые стремления к главенству над великой областью Верхней Италии — все это побудило Карла-Альберта перейти к менее бескорыстной политике и постараться вызвать в освобожденных от австрийского владычества провинциях движение в пользу присоединения к Пьемонту. Прежде всех уступило его желаниям население тех герцогств, которые были слишком слабы для образования самостоятельного государства. Так, в начале мая Пьяченца, Парма, Модена и Реджио решили присоединиться к Пьемонту без всяких условий. Ломбардия, где республиканская партия насчитывала более многочисленных приверженцев, а дух федерализма отличался большей живучестью, сначала несколько сопротивлялась предстоявшему ей поглощению Сардинским королевством. Чтобы побудить Ломбардию к этому решению, пришлось пообещать ей, что по заключении мира жители Ломбардии совместно с населением Пьемонта изберут учредительное собрание, которому и поручена будет выработка нового общего устройства для обеих провинций, и только на этом условии Ломбардия решилась отказаться в пользу Карла-Альберта от завоеванной ею независимости и почти единогласно вотировала (29 мая) если не присоединение к Пьемонту, то объединение с ним.

В результате этого голосования движение в пользу присоединения к Пьемонту распространилось и на Венецианскую область. Сначала оно охватило города материка. Падуя, Тревизо, Виченца и Ровиго угрожали метрополии (т. е. Венеции) отделением, если она не последует примеру Милана. После долгих колебаний вождь венецианского движения Манин наконец понял, что, упорствуя в желании сохранить своей родине независимое существование, он лишит ее симпатии итальянского народа и сам потеряет популярность. Ввиду этого он позволил учредительному собранию Венецианской республики в первом же заседании вотировать 127 голосами из 133 присоединение к Пьемонту (4 июля).

Таким образом, все провинции Северной Италии одна за другой решили вопрос о своей судьбе и постановили слиться в одно королевство под властью Савойского дома. Но если им удалось разрешить разделявший их политический вопрос, то военный вопрос оставался открытым, и участь Италии зависела от решительного сражения, которое Карл-Альберт собирался дать австрийским войскам.


Третья стадия войны (30 мая — 9 августа 1848 г.).

Битва при Гоито оказалась последней победой итальянского оружия. Первая стадия войны была для него периодом успехов, вторая — периодом затруднений, а третьей суждено было сделаться периодом ошибок и поражений. Карл-Альберт, который в апреле шел от победы к победе, а в мае перестал если не побеждать, то по крайней мере наступать, в августе принужден был отступить до самой границы своих владений. В июне и в июле он совершил несколько серьезных ошибок, которые обусловили неизбежность катастрофы.

Первая ошибка его заключалась в том, что он не сумел воспользоваться победой при Гоито. Вместо того чтобы смело преследовать Радецкого со всеми находившимися в его распоряжении силами, он потерял четыре дня на концентрацию своей армии и слишком поздно перешел в наступление, чтобы догнать противника (4 июня) и занять на крайнем левом его фланге опасную, но выигрышную позицию при Риволи, господствующем над течением Адидже (10 июня); вместо того чтобы занять обсервационное положение перед австрийской армией и таким образом сделать ее неподвижной в Вероне, он позволил ей уйти и овладеть Виченцей. Эта крепость, которую Нугену не удалось захватить, могла смело рассматриваться как ключ к обладанию Венецией; Радецкий выступил из Вероны с 25000 человек и 60 пушками, неожиданно напал на римскую дивизию Дурандо, защищавшую Виченцу, и, разгромив огнем своей артиллерии, принудил ее к капитуляции (11 июня). С этого момента Венеция потеряла лучших защитников, а Радецкий мог больше не опасаться за участь своего тыла. С такой же быстротой он вернулся и занял свои прежние позиции (13 июня). Таким образом, Карл- Альберт не сумел ни достигнуть новых успехов, ни помешать предприятиям своего противника, а производимые им бесплодные маневры вели только к упадку духа и истощению сил пьемонтских солдат.

К этой ошибке он не замедлил присоединить вторую. Переходя от одной крайности к другой, он после этой беспорядочной усиленной деятельности целый месяц оставался в пагубном бездействии. В течение 30 дней (14 июня — 13 июля) он не предпринимал ни одной сколько-нибудь серьезной операции. В продолжение этого времени он обдумывал, следует ли ему укрепиться на Минчио и вести войну оборонительную или перейти в наступление и атаковать линию Адидже (Эч). В конце концов он остановился на среднем решении и предпринял осаду Мантуи (13 июля).

Этот внезапный переход к бездействию принес Карлу-Альберту не меньше вреда, чем проигранная битва. Он обнаружил все причины дезорганизации и все факторы бессилия, которые должны были привести дело итальянского народа к поражению. Этих причин было очень много, и, главным образом, многое обусловливалось характером короля и составом его армии.

По свидетельству одного из его почитателей, Карл-Альберт был настолько же нерешителен в совете, насколько храбр на поле битвы. В область военных действий он перенес ту же наклонность к раздумью и тот же дух колебаний, какие ему были свойственны в деле управления государством; когда нужно было принять быстрое решение, он пускался в бесконечные рассуждения, замечал только дурные стороны во всех предлагавшихся ему комбинациях, а если и соглашался на какое-нибудь из этих предложений, то осуществлял его без достаточной энергии. Отсутствие решимости мешало ему пользоваться благоприятными обстоятельствами, а его робость в области практических действий препятствовала доведению частичных успехов до полной победы.

Могли ли, по крайней мере, достоинства армии компенсировать недостатки главнокомандующего? Эта армия состояла из элементов двоякого рода: из пьемонтских войск и из волонтеров. Пьемонтские солдаты отличались храбростью, физической силой, послушанием, выносливостью, а офицеры — смелостью и энергией; но генералам, достигшим преклонного возраста и совершенно невежественным в вопросах стратегии, недоставало активности и решимости. Что же касается волонтеров, взявшихся за оружие для изгнания австрийцев из Италии, то они были малочисленны и также не блистали военными качествами. Количество волонтеров не превышало 20000, тогда как понадобилось бы 100000 человек, чтобы перевес оказался на стороне итальянцев [Карл-Альберт и пьемонтское правительство всячески ограничивали приток волонтеров в войска и ставили всевозможные препятствия действию добровольческих батальонов Гарибальди. — Прим. ред.]; с другой стороны, хотя волонтеры отличались энтузиазмом и пылкостью, т. е. качествами, драгоценными во время восстания, им не хватало военного опыта и выносливости, необходимых для продолжительной кампании.


Поражение (июль-август 1848 г.).

Австрийская армия, напротив, только выигрывала оттого, что война затягивалась: она непрерывно получала подкрепления, которые довели ее численный состав до 120000 человек, и в июле Радецкий нашел своевременным оправдать возлагавшиеся на него надежды. Воспользовавшись разбросанностью пьемонтцев, фронт которых растянулся от Мантуи до Риволи, он отвлек внимание противника к его правому флангу демонстрацией при Ферраре (14 июля), атакой на его левый фланг принудил очистить плато Риволи, а затем двинул свои главные силы в обход центра пьемонтцев, чтобы раньше их достигнуть Минчио. 23-го ему удалось осуществить этот план, но 24-го он должен был остановиться и отразить нападение Карла-Альберта, который поспешил сюда из-под Мантуи с целью отрезать Радецкому отступление. Решительный бой произошел при Кустоцце и Сомма-Кампанье; он продолжался два дня (24—25 июля) и закончился поражением Карла-Альберта; тот должен был поспешно отступить, очистить без боя линию по Олио и Адде и ретироваться к Милану, куда он прибыл во главе 25000 деморализованных солдат. Сначала Карл-Альберт думал защищать этот город; но съестных припасов там было недостаточно, укрепления — слабы, милиция — не дисциплинирована, и после арьергардного боя он мог убедиться, что всякая попытка сопротивления приведет лишь к бомбардировке и грабежу. Ввиду этого он в тот же вечер (4 августа) подписал капитуляцию, позволившую ему мирно очистить город. На следующий день (5 августа) ему пришлось уже защищаться от угроз и насилий со стороны части миланского населения, возмущенного капитуляцией, которую оно считало изменой; Карл-Альберт должен был прибегнуть к силе, чтобы отстоять свою свободу. 6 августа он окончательно оставил город и отступил до Тичино, составлявшего границу его владений. Полагая, что с этого момента война потеряла всякий смысл, он поручил своему адъютанту Саласко подписать перемирие, условия которого были для него чрезвычайно благоприятны. По этому перемирию пьемонтские войска должны были очистить те крепости, которые они еще занимали в Ломбардии, и восстанавливалось status quo ante bellum (9 августа).

Таким образом, первая война за итальянскую независимость закончилась разочарованием, тем более глубоким, чем более пылкими были возбужденные ею надежды. Ломбардо-Венецианская область, освободившаяся на короткое время, снова подпала под австрийское иго; восстановлены были прежние границы и старый режим. Но если национальная война и прекратилась, то разбуженные ею политические страсти не улеглись и период волнений, начавшихся в Италии со времени Палермского восстания, продолжался еще в течение 8 месяцев.


IV. Революционное движение


Новое направление итальянской политики.

Перемирием 9 августа 1848 года открывается новый период в истории итальянской революции. С этого момента умеренная партия утрачивает руководство национальным движением, которым стараются овладеть радикальные элементы. Проникнутая монархическими и федералистическими тенденциями, умеренная партия играла до тех пор преобладающую роль; сначала она ставила себе целью изгнание австрийцев, затем образование объединенного Итальянского государства под властью пьемонтского короля и папы. Но она не исполнила ни одного из своих обещаний, так как Карл-Альберт обнаружил полную неспособность, Пий IX колебался, остальные итальянские государи противились национальному объединению, а Австрия оказалась непобедимой.

Партия республиканцев-объединителей, которая оставалась в тени во время последних событий и не желала нести за них ответственность, естественно должна была воспользоваться тем, что эти события дискредитировали программы и вождей умеренной партии. Выступавшие теперь на сцену республиканцы утверждали, что нация может добиться независимости не с помощью полумер, неудовлетворительность которых доказана опытом, а с помощью радикальных средств. По их мнению, политический допрос следовало разрешить раньше национального, а войне с Австрией должно было предшествовать низвержение монархов, уничтожение границ и объединение всех итальянских государств в единую республику. Таким образом, к концу 1848 года во внутренней истории Италии произошла эволюция, которую современники предвидели и предсказали: “Кто снова предастся династическим иллюзиям, — воскликнул Маццини, — тот докажет, что у него нет ни ума, ни сердца, ни истинной любви к Италии, ни какой бы то ни было надежды на будущее!” “Либеральная партия, — писал своему правительству лорд Нэпир, английский посланник при Неаполитанском дворе, — либеральная партия, в состав которой входит большая часть честных и просвещенных деятелей высшего и среднего классов, по-видимому, потеряла всякую опору и надежду снова взять в свои руки направление государственных дел”. Наконец, д'Азелио в следующих словах резюмировал сущность подготовлявшихся в Италии событий: “Война монархов закончилась, начинается народная война”.


Первые результаты поражения, понесенного Пьемонтом.

Первые признаки нового поворота обнаружились на другой же день после сражения при Кустоцце. Известие о поражении произвело во всей Италии сильнейшее впечатление на людей, не ожидавших такого исхода, и вызвало взрыв патриотического возбуждения, которым постарались воспользоваться вожаки маццинистов. Они не имели успеха в Венеции и в Турине, но во Флоренции и в Риме оказались счастливее.

Венеция, оставленная на произвол судьбы Карлом-Альбертом, ограничилась восстановлением республики под диктаторской властью Манина (13 августа); она обратилась к Франции с просьбой о помощи и стала готовиться к защите против австрийской армии. В Турине парламент, волнуемый теми же чувствами, что и народная масса, оставался верен монархическому принципу, но не мог согласиться на заключение мира; он низверг один за другим кабинеты Касати и Ревеля, недостаточно, по его мнению, проникнутые воинственным духом. В Тоскане положение было еще более серьезным; в Ливорно вспыхнул бунт, подготовленный романистом Гверацци; он в несколько дней принял такие размеры, что для успокоения народа великий герцог принужден был обратиться к содействию руководителя восстания (29—30 августа). Вскоре после этого Леопольд II, напуганный новыми манифестациями, должен был пригласить в министерство обоих вождей радикальной партии, Гверацци и Монтанелли, которые требовали созыва учредительного собрания.

Подобные же стремления начали обнаруживаться и в Риме. По мере того как развертывались события, отношения папы с его правительством и населением становились все более натянутыми. Известие о сражении при Кустоцце повлекло за собой отставку Мамиани (2 августа). Через несколько дней стало известно, что генерал Вельден перешел границу папских владений и напал на Болонью, но был отбит благодаря мужеству населения. Папа, от которого народ требовал, чтобы на эту провокацию он ответил объявлением войны австрийцам, ограничился протестом против нарушения неприкосновенности своей территории. А когда это миролюбивое поведение только усилило брожение и увеличило непопулярность папы, то он пытался дать удовлетворение общественному мнению, пригласив в министерство (6 сентября) человека, казавшегося наиболее способным примирить его с подданными. Это был граф Росси, бывший французский посланник при папском дворе, талантливый администратор и убежденный либерал.

В Неаполитанском королевстве Фердинанд II воспользовался поражением Пьемонта, чтобы дважды отсрочить заседания парламента и вернуться к системе личного управления. Затем он обратил свои силы против Сицилии, которая сохранила независимость и выбрала в короли герцога Генуэзского, второго сына Карла-Альберта. Фердинанд отправил туда под начальством Филанджиери армию, которая высадилась под Мессиной, засыпала город бомбами и взяла его приступом (8 сентября). Но враждебные действия были приостановлены благодаря посредничеству французского правительства, настоявшего на заключении перемирия между королем и его подданными (16 сентября). Тем не менее Королевство обеих Сицилий не оставалось в стороне от движения, охватившего остальную Италию.


Римская республика; Тосканская республика.

Это демократическое движение, которое монархи надеялись прекратить или замедлить своими уступками, в Риме было, напротив, ускорено трагическим событием — убийством Росси. Едва достигнув власти, этот новый министр Пия IX проявил таланты искусного администратора и благоразумного политического деятеля. В административной области он проводил реорганизацию гражданского управления Римского государства, искоренял наиболее вопиющие злоупотребления, улучшил финансы и добился от духовенства ссуды в 4 миллиона экю. В политической области деятельность его выразилась в том, что он начал переговоры с Турином, Флоренцией и Неаполем об образовании федерации итальянских государств, причем специальный договор должен был определить взаимные их отношения в мирное время и численность военных контингентов в случае войны. Этим Росси надеялся доказать, что для установления либерального режима в папских владениях не нужна республика, а для получения Италией национальной независимости не нужно объединение. Восстановив против себя умеренных своей доктринерской непреклонностью и высокомерием, он тем же самым вызвал ненависть крайних; враги решили отделаться от него убийством.

15 ноября 1848 года Росси должен был изложить свои проекты перед римской палатой депутатов. Несмотря на полученные им угрожающие письма, он отправился без всякого эскорта в Капитолийский дворец, где происходили заседания палаты, и здесь у самого входа был поражен кинжалом неизвестного лица. Это преступление, хладнокровным свидетелем которого была гражданская гвардия и при известии о котором депутаты не обнаружили никакого волнения, послужило сигналом к еще более серьезным беспорядкам. На следующий день на улицах Рима произошла бурная демонстрация; манифестанты осадили папу в Квиринале и требовали от него демократического министерства, созыва итальянского учредительного собрания и объявления войны Австрии; отказ папы привел к кровавой схватке между народом и швейцарской гвардией. К вечеру Пий IX уступил, призывая иностранных посланников в свидетели того насилия, которому он подвергся, и согласился призвать к власти агитаторов Галетти и Стербини. Но с этого момента он только и помышлял о бегстве из Рима, где не считал себя в безопасности и где положение его стало невыносимым. 24 ноября ему удалось осуществить свой план и бежать в Гаэту.

Отныне между папой и его подданными произошел полный разрыв, который вскоре сделался непоправимым. Из Гаэты он писал, что не отказывается от своих прав, дважды назначал исполнительную комиссию, которая не соглашалась вступить в отправление своих обязанностей, и не захотел принять делегацию, которой поручено было просить его возвратиться в свою столицу. В ответ на это палата депутатов назначила государственную джунту, временно облеченную исполнительной властью; папская грамота немедленно объявила учреждение этой джунты святотатственным покушением на права Святого престола. Непримиримое поведение Пия IX, делавшее бесполезной всякую попытку соглашения, лишило умеренных морального авторитета, которым они пользовались до тех пор, и позволило радикальным республиканцам, влияние которых сделалось теперь преобладающим, требовать созыва собрания, избранного всеобщей подачей голосов. Уступая их желанию, римский парламент объявил себя распущенным и назначил выборы в учредительное собрание на 21 января 1849 года, 5 февраля открылось новое собрание; в состав его вошли почти исключительно маццинисты, а также главные вожди демократической партии других итальянских государств. Первым делом после продолжительных дебатов собрание вотировало 143 голосами против 11 лишение папы светской власти, причем гарантировало ему независимость в духовных делах; затем оно провозгласило Римскую республику (9 февраля). Таким образом, первая часть программы Маццини была в Риме осуществлена: теократический режим уступил место республике.

После республики оставалось осуществить объединение Италии. Первыми поняли необходимость этого шага тосканские демократы. Фактически они признали вождем самого автора проекта итальянского учредительного собрания. С момента несчастного исхода австро-итальянской войны Монтанелли не переставал повторять, что единственным средством для спасения национального дела является созыв в Риме единого учредительного собрания, избранного, на основе всеобщей подачи голосов, всем населением полуострова. Властью он воспользовался лишь для торжества своей любимой идеи. Новые выборы позволили ему рассчитывать на благожелательное большинство. Великий герцог был напуган народными манифестациями, и 10 января 1849 года парламент постановил, что Тоскана должна выбрать 39 депутатов в общеитальянское учредительное собрание, которое соберется в Риме. Великий герцог, понимая, какой опасностью это решение угрожает его короне, бежал в Сиену. Маццини немедленно поспешил во Флоренцию, где ему была оказана триумфальная встреча. Составлено было временное правительство, провозгласившее республику и созвавшее учредительное собрание (18 февраля). Таким образом в самом центре Италии, между австрийской армией и неаполитанскими войсками, возникли две республики, тесно связанные общностью принципов и надежд.


Вторая война за независимость.

События, имевшие место в Риме и во Флоренции, произвели во всей Италии слишком глубокое впечатление, чтобы отраженное влияние их не сказалось на Турине. Но те чувства, которые эти события возбудили в Пьемонте, вылились в национальную форму и вызвали там не политическую революцию, а войну против Австрии.

Вожди радикальных партий и ломбардские эмигранты не переставали требовать этой войны с момента заключения перемирия. Их первый успех заключался в том, что 15 декабря 1848 года они ввели в министерство Джоберти, имя которого было одновременно символом возобновления войны против Австрии и установления федеративного пакта между всеми итальянскими государствами. При известии о низложении папы и о возможном вмешательстве Австрии их требования приняли такой настойчивый характер, что Карл-Альберт начал опасаться, как бы ему не потерять и популярность и корону, если он станет дальше сопротивляться. 12 марта 1849 года он объявил перемирие расторгнутым, а 20-го перешел границу с 65000 человек, командование над которыми поручил генералу Хржановскому, пользовавшемуся славой выдающегося стратега. Хржановский переправился через Тичино у Буффалоры и двинулся на Милан. На следующий день он принужден был прекратить свое наступление, переменить фронт и обратиться против Радецкого, который, воспользовавшись упущением Раморино, перешел через Тичино при Павии и поднимался теперь по правому берегу реки, чтобы отрезать отступление пьемонтской армии. Решительное сражение произошло при Новаре 23 марта; сначала удача, казалось, была на стороне пьемонтцев; но в четыре часа вечера австрийцы произвели яростную атаку и овладели деревушкой Бикокка, являвшейся ключом позиции пьемонтцев, принудив их ночью к беспорядочному отступлению к Новаре, во время которого было потеряно 5000 человек. Деморализация армии не позволяла Карлу-Альберту продолжать войну, а предложенные Радецким мирные условия казались ему неприемлемыми. Полагая, что личность его является помехой для спасения Пьемонта, он после сражения при Новаре в тот же вечер отрекся от престола в пользу своего сына и уехал в Опорто, где рассчитывал провести остаток дней своих. Новый король Виктор-Эммануил II подписал 26 марта перемирие с Радецким.

Вторая война за независимость продолжалась пять дней. Она закончилась кровавым эпилогом в Бресчии и Генуе. В Бресчии, узнав о возобновлении военных действий, население восстало и в течение десяти дней сопротивлялось войскам Гайнау, посланным для усмирения бунта (23 марта — 2 апреля). В Генуе по получении известия о поражении при Новаре вспыхнуло республиканское восстание, для подавления которого пришлось применить вооруженную силу (11 апреля). С этого момента в Северной Италии было восстановлено спокойствие.


V. Восстановление прежних порядков в Италии

Битва при Новаре знаменует апогей революционного движения и начало реакции. События, разыгравшиеся в Риме и во Флоренции, превратили итальянский вопрос в вопрос европейский. С одной стороны, монархические государства смотрели на возникновение двух новых республик как на опасность для престолов; с другой стороны, католические державы и вообще католики, считавшие светскую власть папы необходимым условием его независимости, чувствовали себя оскорбленными низложением Пия IX. Демократическое движение, и без того ослабленное рядом ошибок и внутренними раздорами, пало вследствие вмешательства или вражды иностранцев во всех странах, где оно раньше торжествовало. И за периодом революций наступил период восстановления прежних порядков — период реакции.


Реакция в Сицилии.

Прежде всего и почти беспрепятственно реакция началась в Сицилии, где неаполитанские войска занимали пока только Мессину. Ободренный известием о победе австрийцев на севере, Фердинанд II расторгнул перемирие, заключенное в сентябре 1848 года; Филанджиери двинулся против сицилийских волонтеров, находившихся под начальством поляка Мирославского, овладел 4 апреля 1849 года Таорминой, 6 апреля — Катаной, а 8-го появился перед Палермо; 15 мая после отчаянного сопротивления город принужден был сдаться на капитуляцию. С этого момента Сицилия была покорена, и в Южной Италии восстановлен абсолютизм.


Реакция в Тоскане.

Оставались еще три республики: Венецианская, Римская и Флорентийская. Флорентийская республика вследствие ошибочных действий своих руководителей существовала недолго. Тосканское учредительное собрание, открывшееся 25 марта, начало с того, что отняло власть у триумвирата и вручило диктатуру Гверацци. Последний только и думал о том, как бы сохранить доставшуюся ему власть; он окружил себя ливорнскими волонтерами, которые своей распущенностью восстановили против себя народ, и своими ошибками вызвал во Флоренции и в деревнях монархическое восстание (11—12 апреля). Тогда флорентийский муниципалитет, состоявший из либералов-конституционалистов, захватил власть от имени великого герцога и пригласил его возвратиться в страну. Леопольд II послал вперед 18-тысячную австрийскую армию, которая заняла Флоренцию и Ливорно (15—22 мая) и позволила ему, вопреки его обещаниям, приостановить действие конституции и заключить в тюрьму главных вождей демократической партии. Таким образом, в Тоскане реставрация произошла вследствие измены, но без пролития крови.


Реакция в Риме.

Не так было в Риме. Все условия содействовали здесь тому, чтобы борьба между защитниками и противниками юной республики затянулась и приняла кровавый характер. В Рим съехались со всей Италии вожди и защитники демократической партии, изгнанные реакцией из своего отечества. Сюда прибыли один вслед за другим: Маццини, который играл в событиях 1848 года ограниченную роль и лишь теперь впервые нашел обширное поприще для своей деятельности; Гарибальди, молодой генуэзский генерал [Генеральский чин Гарибальди получил от правительства Уругвая, которому помог отстоять независимость страны от покушений аргентинского диктатора Розаса. — Прим. ред.], приобретший популярность блестящей борьбой против Австрии; наконец, множество тосканских, генуэзских и сицилийских волонтеров, явившихся в Рим для защиты последнего оплота независимости. Эмигранты поддерживали в народе энтузиазм и толкали вперед учредительное собрание, которое распорядилось по их настоянию принять серьезные меры для обороны города и вручило исполнительную власть триумвирату, составленному из Маццини, Саффи и Армелини.

С своей стороны, Пий IX также не оставался бездеятельным и легко находил себе союзников. 18 февраля он обратился к католическим державам с просьбой оказать ему помощь против республиканцев. Франция, Австрия, Испания и Неаполитанское королевство откликнулись на этот призыв, но на состоявшейся в Гаэте конференции (март-апрель 1849 г.) не могли столковаться относительно условий предполагавшегося вмешательства. Так как Австрия обнаруживала, по-видимому, желание приступить к самостоятельным действиям, то Луи-Наполеон, занимавший с декабря 1848 года пост президента Французской республики, решил ускорить ход событий и предупредить австрийское правительство, чтобы не дать ему возможности приобрести преобладающее влияние в Центральной Италии. Добившись благоприятного вотума со стороны учредительного собрания, он послал под начальством Удино семитысячный экспедиционный корпус, который высадился в Чивитавеккии (25 апреля). Задание этого небольшого отряда было неопределенным: он должен был “следить за ходом событий в интересах охраны французского влияния и свободы, которые могли подвергнуться опасности”. Когда этот корпус приблизился к стенам Рима, где рассчитывал быть принятым как освободитель, он был атакован, разбит республиканцами (30 апреля) и принужден заключить перемирие. [Известный элемент шовинизма мешает автору быть правдивым: не Удино был атакован, а сам Удино, предварительно пытаясь заверить римское правительство в своих дружественных намерениях, напал на Рим, но был разбит и принужден заключить перемирие. Когда позволили обстоятельства, Удино вероломно нарушил перемирие и вновь напал на Рим. В основе французской интервенции лежал страх правительства Луи Бонапарта перед революционизирующим влиянием итальянской демократии и стремление воспрепятствовать появлению на Средиземном море еще одного крупного конкурирующего государства. Немалую роль играло также и желание угодить папе и укрепить союз с католической церковью. — Прим. ред.]

Римская республика ясно показала свое намерение отразить силой всякую попытку постороннего вмешательства. Скоро в пределы ее вторглись: с севера — австрийцы, овладевшие Болоньей (8 мая); с юга — неаполитанцы, которых Гарибальди сумел задержать и разбить при Веллетри (19 мая); с запада — испанцы, высадившиеся в Террачине. Наконец, генерал Удино по приказу Луи-Наполеона, поддержанного в этом случае новым Законодательным собранием, возобновил военные действия (3 июня) и во главе 30000 человек приготовился к осаде Рима. 4 июня начаты были осадные работы, 13-го — бомбардировка, а 30-го французы овладели частью городских стен. С этого момента дальнейшая оборона стала невозможной, и Гарибальди, командовавший войсками, выступил 2 июля из Рима с 5000 волонтеров, чтобы продолжать борьбу в Апеннинских горах. Учредительное собрание, не отваживаясь на уличную битву, приняло отставку Маццини, поручило муниципалитету ведение переговоров с неприятелем и при вступлении французских войск в столицу разошлось, обнародовав в качестве последнего протеста республиканскую конституцию, выработанную им во время осады. 14 июля генерал Удино провозгласил восстановление светской власти папы. Гарибальди, преследуемый со всех сторон австрийскими войсками, успел ускользнуть от грозившей ему опасности и уехать в Геную. [Гарибальди и не пытался “ускользнуть” от грозившей ему опасности: во главе небольшого отряда смельчаков он долгое время стремился пробиться на помощь венецианцам, но, потеряв в неравных боях почти всех своих товарищей и в том числе жену, был вынужден отступить на пьемонтскую территорию, где был арестован местными властями, а затем отправлен в изгнание. — Прим. ред.]


Падение Венеции.

Теперь знамя итальянской независимости развевалось только на стенах Венеции. Население этого города, осажденного с сентября 1848 года, готовилось показать всей Италии поразительный пример героизма, солидарности и единения. Когда получено было известие о сражении при Новаре, отнявшее у венецианцев всякую надежду на помощь со стороны, национальное собрание издало следующий простой декрет: “Венеция будет сопротивляться до конца; Манину вручается неограниченная власть”. Далее оно сделало принудительный заем и поручило командование над волонтерами неаполитанцу Уллоа. Овладев на материке фортом Мальгера, австрийцы открыли бомбардировку (26 марта); к ужасам бомбардировки присоединились вскоре страдания осажденных от голода и холеры. Когда в городе оставалось съестных припасов не больше чем на 18 дней, Манин понял, что наступил последний час; он поручил муниципалитету начать переговоры с генералом Горжковским, сложил с себя власть и выехал во Францию в самый день вступления австрийцев в Венецию (22 августа 1849 г.).

Таким образом, республиканская Италия пала в борьбе, как пала и Италия монархическая. Обе партии, получившие в свои руки власть одна за другой, оказались не в состоянии осуществить свои программы: одна — монархическая — слишком полагалась на государей, враждебно относившихся к идее национального единства, другая — республиканская — на народ, еще не способный к самоуправлению. Тем не менее из этого неудачного опыта итальянцы почерпнули надежды на конечное торжество своего дела и ряд полезных уроков. Если папа и обманул ожидания джобертистов, то нашелся монарх, который поднял оружие и пострадал за национальную независимость. Если народ и обнаружил недостаток политических качеств, которые ему приписывались маццинистами, то своим героизмом в Милане и в Венеции, в Риме и в Палермо он показал, что ему присуще национальное чувство, и впервые принял участие в патриотическом движении не в качестве постороннего наблюдателя. Таким образом, колоссальное усилие, сделанное Италией в 1848 и 1849 годах, не прошло бесследно: оно дало стране возможность осознать себя, показав, что отныне национальное дело имеет своего представителя в лице Савойской династии и защитника в лице народа. [Нельзя понять основных причин поражения итальянской революции без учета того, что она достигла своей высшей точки в то время, когда в остальной Европе уже укрепилась реакция. Это позволило французской и австрийской контрреволюции прийти на помощь итальянской контрреволюции и удушить итальянскую революцию. Кроме этих обстоятельств внешнего порядка, исключительно важным обстоятельством является вся ошибочная и лишенная последовательности тактика маццинистов, возглавлявших итальянскую революцию в момент ее наивысшего подъема. Вместо политики непримиримой социальной войны маццинисты стремились к сотрудничеству с заведомо враждебными силами, оберегали крупную буржуазию, церковь, глушили народную энергию, а вместо установления революционной диктатуры предпочитали дипломатию и парламентаризм. Наконец, проводя все ту же политику затушевывания классовых противоречий, маццинисты оберегали помещичью собственность, препятствовали борьбе крестьянства за землю и в такой типично аграрной стране, какой была Италия в середине XIX века, вовсе игнорировали революционные возможности крестьянства. Что касается Савойской династии, то из событий 1848—1849 годов она вышла с вполне заслуженной репутацией предательницы интересов итальянского народа. — Прим. ред.]

 
Ко входу в Библиотеку Якова Кротова