Эрнест Лависс, Альфред Рамбо

ИСТОРИЯ XIX ВЕКА

К оглавлению

Том 8. Часть 2. Конец века. 1870-1900.

ГЛАВА VII. СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ. 1870—1900

I. Президентства Гранта и Гайеса (1869—1881)

После того как был разрешен вопрос о преобразовании бывших рабовладельческих штатов, когда уже последние из них снова вошли в состав союза (1870) и имели представителей в конгрессе, как до раскола, — воспоминания о гражданской войне все еще продолжали служить партийным оружием, и радикалы еще долго носились с “окровавленной рубашкой” (bloody shirt), чтобы не дать остыть раздражению Севера против Юга. Однако радикальная партия, господствовавшая в парламенте с 1865 по 1871 год, стала в последующие годы мало-помалу терять свое политическое и моральное влияние и превращаться постепенно в простую котерию, державшую в своих руках власть и желавшую сохранить ее во что бы то ни стало. В этот период на первый план выступили экономические вопросы, как то: таможенный тариф, постепенная отмена военных налогов, выпуск конверсионных займов в видах сокращения государственного долга, поднятие государственного кредита, подготовительные меры к возобновлению монетного обращения, борьба финансовых и коммерческих кругов восточной части союза с западными теориями о расширении бумажного обращения, обесценение серебра в 1873 году и частичное восстановление его в качестве законной монеты в 1878 году.

Внутренний мир был нарушен несколькими серьезными инцидентами, разыгравшимися в южных штатах, особенно в Луизиане, где военное положение было отменено только в 1876 году. Правление carpet-bagger'oв [“Человек с дорожной сумкой” (авантюристы, проходимцы). Об этих людях следует сказать несколько слов. Дело в том, что в первые годы после гражданской войны победившее центральное правительство, решительно не доверяя “южанам”, старалось так или иначе посадить своих людей на влиятельные места в южных штатах. На Юг нахлынуло немало лиц, не имевших с Югом до сих пор ничего общего и получивших свои места исключительно усилиями вашингтонского правительства. Были между ними и искренние враги рабовладельчества, желавшие помочь федеральному правительству закрепить свою победу на местах, но были и авантюристы, приезжавшие на Юг, чтобы поскорее как-нибудь нажиться. Приезжали они налегке, “с дорожной сумкой”. По каким бы мотивам эти “носители дорожных сумок” ни приезжали на Юг — во всяком случае они были ненавистны южанам, бывшим рабовладельцам, ненавистны именно как агенты-сторонники, часто клевреты и шпионы, центральной власти. Рабовладельцы, лишенные рабов, и прозвали весь этот наезжий с Севера люд “carpet-bagger'aми”. — Прим. ред.] в негритянском районе вызвало несколько своеобразных социальных явлений, как, например, возникновение тайного общества Ку-клукс-клан для убийства негров. [Общество под названием “Ку-клукс-клан” (звукоподражательное напоминание о взводе курка револьвера) возникло в 1866 году в городе Пулэски (штат Теннесси). Его целью было “держать в узде негров”, “бороться за белую расу против негров”, бороться и против поддерживающих негров белых “carpet-bagger'oв”, присылаемых с Севера федеральным правительством. Это было “тайное” общество, о котором все знали. Оно беспощадно убивало (тайно и всегда безнаказанно) тех негров и белых, которых считало нужным устранить. Жертве посылался предварительно приговор. Имея громадные связи и материальные средства, гарантируя исполнителям приговоров полную безнаказанность, Ку-клукс-клан терроризировал негров и всех, кто за них заступался. С момента своего возникновения Ку-клукс-клан стал одной из важнейших реакционных организаций бандитского террористического типа, в основном “специализируясь” на устранении убийствами из-за угла и другими аналогичными средствами всех прогрессивных деятелей, в первую очередь деятелей рабочего класса. В настоящее время Ку-клукс-клан — террористическая фашистская организация. — Прим. ред.] В области внешней политики вмешательство Соединенных Штатов заставило Францию отказаться от Мексики; конфликт, возникший между Англией и федеральным правительством по поводу “небрежности”, проявленной Великобританией при выполнении ею своих обязанностей нейтральной державы, был улажен заключением Вашингтонского договора (27 февраля 1871 г.) и решением третейского суда в Женеве (14 сентября 1872 г.). Соединенные Штаты с эгоистическим любопытством следили за безуспешными усилиями испанцев подавить восстание на Кубе, не решаясь, однако же, на интервенцию, и конгресс, где все еще преобладало влияние Ч. Сёмнера, одного из главных вождей радикальной партии, помешал президенту Гранту установить протекторат Соединенных Штатов над Сан-Доминго. Второе президентство Гранта (1873—1877) было ознаменовано неслыханными политическими и финансовыми скандалами и грандиозными подкупами. Празднества по случаю всемирной выставки в Филадельфии (1876) и столетия провозглашения независимости лишь в незначительной степени замаскировали печальную картину последних лет этого президентства.

Движение общественного мнения против дальнейшего правления республиканской партии достигло в 1874 году такой силы, что в конгрессе, выбранном в конце этого года, демократы составили подавляющее большинство. К 1876 году эта реакция ослабела, но Гранту все-таки не удалось добиться избрания в президенты на третье четырехлетие.

Финансовое положение в 1870 году.

За время войны было выпущено шесть займов на сумму почти в 2,5 миллиарда долларов и ассигнаций с принудительным курсом (greenbacks) на 50 миллионов долларов. Все решительно было обложено налогами.

Соломон Чэз, бывший с 1861 по 1864 год статс-секретарем казначейства, в корне преобразовал финансовую систему Соединенных Штатов, учредив ряд национальных банков, которые уже за первые четыре года своего существования оправдали все надежды, какие возлагались на них с точки зрения погашения займов, сделанных во время войны.

В середине 1866 года государственный долг достиг своей максимальной цифры — 2 миллиардов 773 миллионов долларов; сюда входили все обязательства казны, а собственно консолидированный долг, по которому исчислялись проценты, составлял 2 миллиарда 274 миллиона долларов.

Сокращение долга началось в следующем 1866/1867 году, в течение которого излишек в бюджете дал возможность сократить основную сумму долга приблизительно на 100 миллионов долларов, тогда как расход на уплату процентов достиг в этом году максимальных размеров (143782000 долларов).

В программу секретаря казначейства Мак-Кёллока, продолжавшего с 1865 года дело Соломона Чэза, входило: восстановление денежного обращения на металлической базе (т. е. на золоте, которое в ту эпоху являлось единственной металлической монетой) путем систематического выкупа ассигнаций и консолидация долга путем уплаты по займам, сделанным во время войны за высокие проценты, для чего он выпускал новые займы, которые без труда размещались за меньшие проценты.

Эта система, встречавшая полное сочувствие в деловых, торговых и финансовых кругах восточных штатов и больших городов — Нью-Йорка, Бостона и Филадельфии, — была окрещена на тогдашнем политическом жаргоне особым термином — сократительная система (contractionist system), или система твердой валюты (system of hard money), так как она имела целью уменьшить количество бумажных денег и восстановить циркуляцию на металлической основе.

Новая программа демократов.

Но к этому моменту силой обстоятельств возникла могущественная партия, в состав которой вошли частью члены республиканской партии, а частью демократы и которая стремилась не более и не менее, как к частичному отказу от государственного долга. Эта новая партия, Партия бумажных денег (Greenbacker Party), в противоположность сторонникам возможно скорого выкупа ассигнаций (greenbacks), требовала широкого развития их циркуляции и настаивала, чтобы правительство уплачивало кредитными билетами проценты и основную сумму долга — источника всех бедствий, угнетавших часть американского народа.

Эта система, прозванная расширительной системой (expansionist system), или системой бумажных денег (system of soft money), нашла миллионы сторонников среди земледельческого населения западных штатов, доведенного до бедности или разорения налогами, закладными и всякого рода убытками, которые ему пришлось претерпеть за последние пять-шесть лет. В этом районе преобладала задолженность, тогда как восточная часть союза являлась кредитором.

Своекорыстные заступники народа не преминули разоблачить “требовательность” восточных кредиторов; под последними разумелись одновременно как заимодавцы, по отношению к которым западные земледельцы имели прямые обязательства, так и держатели свидетельств государственного долга. Приемы, применяемые к союзному правительству как к должнику, должны будут распространиться и на частных должников. Если правительство платит по своим обязательствам кредитными билетами, то и они будут кредитными билетами погашать капитал и платить проценты по своим закладным. Если правительство будет обязано платить золотом, то и они подлежат тому же обязательству. Первый способ обеспечивал им значительное уменьшение лежащих на них обязательств, а во втором они видели несправедливое увеличение и без того тяжелых повинностей.

Демократы, видя в этом течении общественной мысли могущественный фактор политического влияния, решили использовать его в интересах своей партии.

Лидеры их обещали населению западных и южных штатов не только уплату долгов кредитными билетами, но, сверх того, понижение таможенного тарифа, уменьшение налогов и общее удешевление жизни. В новой демократической программе фигурировала борьба с административными злоупотреблениями и значительное сокращение расходов союзного правительства. Наконец, в нее входила в дополнение ко всем этим пожеланиям и старая доктрина так называемых особых прав отдельных штатов (State rights), направленная против притязаний радикалов на всевластие союза и против стремлений республиканской партии к централизации. Таким образом, демократы нападали одновременно и на преобразовательную политику радикалов и на чрезмерные расходы, с которыми она была сопряжена. Они разыгрывали перед народом роль поборников экономии против расточительности стоящих у власти республиканцев. В течение четверти века они удерживали и продолжают удерживать до сих пор эту позицию, искусно занятую ими с самого начала операций, связанных с ликвидацией гражданской войны.

Нью-йоркские скандалы. Туид (1872).

Ирландцы поселились в крупных городах и мало-помалу благодаря большим способностям к объединению и организации приобрели громадное политическое влияние, проявлявшееся сначала лишь в сфере местных интересов, а впоследствии перешедшее постепенно и на национальную политику. В 1871 году большинство муниципальных должностей в Нью-Йорке было занято ирландцами, и городская казна находилась в руках политиков, обязанных своим избранием голосам ирландцев.

Многие судьи, выбранные по демократическим спискам, были в силу этого подчинены тому же влиянию. Демократическая партия в Нью-Йорке до сих пор обязана своим внушительным большинством голосам ирландцев. Тираническое господство Туида оказалось возможным только благодаря поддержке Таммани — крупнейшей ирландской организации в Нью-Йорке.

Туид и Суини были главными вождями (bosses) клики, или синдиката, Таммани (Tammany Ring). Общество не обманывалось относительно системы коррупции в нью-йоркской администрации, но беспечность и страх мешали до поры до времени проявлению его возмущения. Только в июле 1871 года одна газета выступила против Таммани. Нью-Йорк Таймс предпринял расследование о расходовании общественных сумм, предоставленных в распоряжение мэра и муниципального совета. Газета раскрыла, что с января 1869 по март 1871 года было израсходовано 16 миллионов долларов на ремонт и оборудование арсеналов, казарм и канцелярий и что из этой суммы на поделки из дерева, на мебель и ковры приходится почти 6 миллионов долларов. Газета вычислила, что на деньги, ассигнованные на одни только ковры, можно было бы покрыть самыми лучшими коврами весь Центральный парк. Впечатление, произведенное этими разоблачениями, было огромно. Негодование общества вылилось наружу. Громадный митинг, собравшийся 4 сентября 1871 года в помещении Cooper's Institute, выбрал комитет из 70 членов, на который была возложена обязанность употребить все законные средства к искоренению раскрытого зла и принудить хищников вернуть награбленное. В осенние выборы Таммани-Ринг был разбит наголову. Республиканцы, одержавшие победу в самом городе, отняли у своих противников и контроль над штатом, завоевав большинство в парламенте. Вильям Туид, комиссар общественных работ в Нью-Йорке, хотя и был выбран членом сената в этом штате, но не посмел принять участие в заседаниях. Еще до окончания года он был арестован, а затем освобожден на поруки. В конце 1872 года за преступления, совершенные им при отправлении служебных обязанностей, он был приговорен к 12-летнему тюремному заключению.

Выборы президента в 1872 году.

Демократы и либералы-республиканцы, противники Гранта, отделившиеся от большинства республиканской партии, объединились в 1872 году с целью выдвинуть конкурента Гранту, выставившему свою кандидатуру на второе четырехлетие. Молодые демократы и либералы, одним из виднейших лидеров которых был натурализовавшийся немец Карл Шурц, приняли программу, названную ими Новая отправная точка (The new departure). Главные пункты ее были следующие: охрана прав всех граждан, независимо от цвета их кожи; восстановление дружественных отношений между южными и северными штатами; прекращение всякой агитации по прежним вопросам; расширение народного образования; понижение таможенных пошлин; ограничение монополий; прекращение земельных концессий железнодорожным компаниям и другим предприятиям, имеющим спекулятивный характер; общая амнистия всем политическим преступникам.

3 мая 1872 года национальный конвент либералов-республиканцев, собравшийся в Цинциннати, выбрал кандидатом в президенты Горация Грили, редактора нью-йоркской газеты Трибюн; а демократический конвент, собравшийся в Балтиморе в июле, принял кандидатуру и платформу либералов. Грили оставил редакторство в Трибюн и повел энергичную кампанию. Всенародное голосование дало ему 2834000 голосов против 3597000 голосов, поданных за Гранта. В избирательной коллегии Грант получил 286 голосов из 349.

Общая статистика населения по переписи 1870 года.

Согласно переписи 1870 года население Соединенных Штатов достигало 38549987 человек. Из них было 33581680 белых, 4879363 цветнокожих, 25733 цивилизованных индейца и 63196 китайцев.

С 1820 года в течение 50 лет всего переселилось в Соединенные Штаты 7554000 человек; из них 3852000 англичан и ирландцев, 2267000 немцев, 246000 французов, 154080 скандинавов, 109000 переселенцев из Азии и т. д. Центр тяжести населения постоянно перемещался к западу. В 1840 году он находился у подножия восточного склона гор Кемберленд (Виргиния), под 39° северной широты. В 1850 году он отодвинулся на 57 миль к западу, до пункта, лежащего вблизи Паркерсбурга на реке Огайо (Западная Виргиния). В 1860 году произошло новое перемещение его на 82 мили до Чиликота (Огайо). Наконец, в 1870 году мы находим его уже в 45 милях позади Чиликота, в Вельмингтоне, в графстве Клинтон, в штате Огайо. Опубликование результатов переписи повлекло за собой изменение в распределении и количестве мест в палате депутатов. Было постановлено, что впредь вместо 243 членов будет 283 члена, т. е. по одному представителю на каждые 131000 жителей. Новое распределение оказалось целиком на руку западным штатам, сделавшим за последние десять лет громадные успехи. Поскольку была установлена определенная цифра в 131000 жителей, необходимая для избрания одного кандидата, Юта, Колорадо и Новая Мексика теряли всякую возможность осуществить в ближайшем будущем свои притязания на принятие их в члены союза в качестве новых штатов. Им приходилось ждать. Для штата Колорадо, впрочем, эта отсрочка не превышала нескольких лет.

Негритянский вопрос.

В некоторых южных штатах негры количественно превосходили белых. Получение избирательных прав обеспечивало им перевес над их бывшими хозяевами. При наличии некоторой политической проницательности они могли бы надолго завладеть властью. Но, будучи все еще неспособны к самоуправлению, они сделались легкой добычей нахлынувших с Севера авантюристов, известных под именем carpet-bagger'ов. Последние ослепляли бедных негров своими широкими замашками, своим неистощимым красноречием, обещали, что союз даст каждому из них по 160 акров земли и по лошаку, и возбуждали их к мести, уговаривая захватить в свои руки власть над проклятыми белыми, которые некогда поднимали на них свой кнут. Carpet-bagger'aм не стоило большого труда убедить этот легковерный народ в том, что они — его лучшие друзья. Но как только с помощью негритянских голосов янки (северяне) заняли лучшие места с громадными окладами, как только в их руках очутились и законодательство, и юстиция, и особенно казна, они предались такой оргии расточительности, беззаконий, обманов, бесстыдных краж, что негры почувствовали себя одураченными и отшатнулись от этих своеобразных пионеров высшей северной культуры. Потеря неграми доверия к своим добрым, превосходным друзьям carpet-bagger'aм послужила началом реакции против управления республиканской партии на Юге.

Между тем белые, испытав на себе всю тяжесть поражения, разоренные четырьмя годами войны, третируемые как политические парии республиканскими конгрессами Вашингтона и тщательно устраняемые от выборов, только мало-помалу начали искать выхода из этого положения. Изощренные в политике благодаря своему долголетнему руководству делами еще до междоусобной войны, они поняли, что получить прежнее влияние над людьми, явно неспособными к управлению, не так уж трудно, как это казалось вначале: стоило только опрокинуть эти мнимо-республиканские правительства, которые существовали в каждом штате и поставляли депутатов и сенаторов для республиканского большинства конгресса. Эти правительства, несмотря на грозные законы, которые измышлялись ежегодно в руководство им союзным парламентом, не обладали устойчивостью. Они исчезали одно за другим, вытесняемые возрождающимся преобладанием белого элемента вследствие возврата к власти прежних плантаторов.

Но этот переворот — ибо это был переворот, — оказавшийся в дальнейшем настолько же благодетельным для южных штатов, насколько он являлся в данный момент гибельным для республиканской партии, не сопровождался желательным спокойствием. С одной стороны, белые, доведенные до крайности долголетней потерей своего престижа и оскорбленные навязанным им политическим равенством с бывшими рабами, не сумели проявить ни политической дальновидности, ни терпимости. Они захотели вернуться к власти немедленно, забывая новые условия, созданные последствиями гражданской войны. Во многих штатах образовались белые лиги, и покушения, организованные ими против представителей черной расы, вскоре терроризировали весь юг и возбудили глубокое негодование севера. В дни выборов негров убивали выстрелами из ружей в ту минуту, когда они шли осуществлять свои избирательные права. То была эпоха злодеяний южан; наступила реакция белых против кратковременного владычества негров. [Автор тут очень неточен: никогда никакого “владычества негров” на юге не было, а была борьба между северянами, внедрявшимися на юге во все отрасли управления, и южанами, стремившимися выгнать пришельцев. Негров обижали и избивали и в период господства северян-пришельцев (carpet-bagger'ов) — тогда негров избивал нелегальный “Ку-клукс-клан”, и в позднейший (после 1869—1870 годов) период, когда их уже вполне “легально” преследовали и при случае вешали восторжествовавшие над северными пришельцами коренные южане, т. е. бывшие рабовладельцы. — Прим. ред.] Тревога республиканцев в Вашингтоне была очень сильна: неужели предстояло лишиться всех результатов войны, всего того, что с таким трудом было завоевано в восстановительный период? Союзный сенат снова прибегнул к исключительным законам. Были объявлены и пущены в ход такие строгие меры, о каких раньше и не думали. На союзное правительство был возложен исключительный контроль над всем, что касалось выборов как при избрании членов конгресса, так и при избрании президента. Carpet-bagger'ы, господство которых миновало, сделали было попытку вновь перейти в наступление под защитой последних законов. Они держались еще в Луизиане и в Южной Каролине; генерал Грант предоставил в их распоряжение федеральные войска, флот и юстицию; таким образом им удалось продлить на три или четыре года свое господство в Новом Орлеане и в Чарльстоне.

Фермеры.

После финансового кризиса, проявившегося в банкротстве Общества кредита под залог движимости и в многочисленных банкротствах мелких и крупных торговых фирм, последовавших одно за другим в конце 1873 года, обвинения против Гранта, выставленные партией либералов-республиканцев, нашли себе отклик в стране.

В западных штатах земледельцы объединились в союзы фермеров (grangers) или покровителей сельского хозяйства (patrons of husbandry), чтобы бороться против тех, кого облагодетельствовала “монополия” железных дорог; партия фермеров явилась новым подкреплением оппозиции. На выборах 1872 года сторонники Гранта потерпели уже значительное поражение в нескольких крупных штатах. Финансовый кризис, начавшийся в 1873 году, продолжался и в 1874 году. Это был не только крах спекуляции железнодорожными акциями, и отразился он не только в некоторых соседних областях. Крупные финансовые операции, произведенные во время войны, и господство бумажных денег вызвали повышение цен на все продукты и содействовали повышению заработной платы. Это положение могло окончиться лишь с восстановлением прежних цен на жизненные припасы и с возвращением к нормальному уровню оплаты труда.

Выборы 1874 года.

Бедствия народа отразились страшным поражением республиканцев на осенних выборах 1874 года. В то время как в палате депутатов 1873—1875 годов республиканцы располагали большинством около 100 голосов, в палате, избранной 4 ноября 1874 года на период 1875—1877 годов, было 111 республиканцев и 181 демократ. Некоторые штаты, между прочим Массачусетс, Пенсильвания и Иллинойс, перешли от одной партии к другой. В Нью-Йорке демократ Тильден был избран большинством 40000 голосов против республиканца генерала Дикса. В южных штатах демократы вытеснили республиканцев повсюду, начиная с Мэриленда и вплоть до Рио-Гранде (за исключением Южной Каролины).

Причины поражения республиканцев.

Демократы были не менее удивлены своей победой, чем республиканцы своим поражением, которое до тех пор казалось им невероятным. Главные причины, которым приписывали этот резкий поворот в общественном мнении, были следующие: сохранение республиканской партией и после войны непомерно высокого обложения; политическая коррупция, породившая вследствие долголетнего пребывания у власти республиканцев целый класс должностных лиц из республиканцев; поддержка, оказываемая республиканской партией классу капиталистов; рабское подчинение партии интересам фабричных промышленников; скопление богатств в результате монополий и протекционистской политики в руках немногочисленной олигархии; стремление партии к централизации; опасение все большего отхода партии от принципов и даже форм истинно демократического и республиканского правления. Американская печать, обсуждая результаты выборов, почти единодушно признала их выражением протеста против намерений генерала Гранта и его друзей продлить президентство на “третье четырехлетие”. Вице-президент Вильсон полагал, что выборы 1874 года разрешили на сто лет вопрос о третьем четырехлетии (third term). Он не находил, впрочем, в общем направлении политики республиканской партии ничего такого, что заслуживало бы осуждения; просто во главе партии стояли люди, которых народ не желал больше видеть на этом месте. В самом деле, эти памятные выборы являлись прежде всего возмущением общественного мнения против политических деятелей, мечтавших навсегда остаться у власти.

Намерения демократов.

Американская политическая система лишает подобные вспышки общественного мнения тех элементов, которые могли бы оказаться гибельными для устойчивости учреждений. Вновь избранный конгресс собрался лишь в конце 1875 года, т. е. год спустя после того, как он был избран. Демократическое большинство палаты оказалось лицом к лицу с республиканским сенатом и президентом. Оно, следовательно, не могло доставить торжества своим идеям в области законодательства; деятельность его ограничилась многочисленными расследованиями, направленными против различных ведомств власти исполнительной. Впрочем, вожаки демократической партии (за исключением нескольких бешеных южан, в насмешку прозванных Бурбонами) не имели ни малейшего намерения подвергнуть пересмотру основные вопросы — освобождение негров и предоставление им избирательных прав, —урегулированные войной и соответствующими изменениями конституции. Лозунгом северных демократов было откровенное признание прошлого: негры должны остаться свободными и обладать избирательным правом; что же касается социального равенства, то это — дело времени, а не искусственного законодательства. С биллем Сёмнера “о гражданских правах”, хотя и принятым конгрессом, но объявленным верховным судом противным конституции, было теперь покончено. В отношении национального кредита успех демократов тоже не должен был внушать никаких опасений. Будучи вполне решительным в своем отказе от большинства долгов, сделанных южными штатами в эпоху республиканского “правления негров”, демократы были не менее решительны в своем полном уважении к долгу федеральному. Большинство партии было, сверх того, против всяких проектов, имевших целью как признание долга, сделанного восставшей конфедерацией южных штатов, так и вознаграждение бывших рабовладельцев.

Политические скандалы 1876 года.

В послании, полученном от Гранта 43-м конгрессом при открытии его последней сессии (7 декабря 1874 г.), весьма пространно говорилось о финансовом положении страны, выражались симпатии населению острова Кубы, в ироническом тоне упоминалось о реформе администрации, но не было сказано ни слова о значении ноябрьских выборов. В эту короткую сессию республиканцы старались снова привлечь на свою сторону общественное мнение путем решения финансового вопроса. 14 января 1875 года Грант подписал закон, по которому с 1 января 1879 года возобновлялось монетное обращение.

1875 и 1876 годы были годами бесчисленных скандалов, разразившихся в официальных сферах. Личный секретарь президента генерал Бабкок, министр внутренних дел Делано, статс-секретарь военного министерства Белькнеп, посланник Соединенных Штатов в Лондоне генерал Шенк и даже родной брат президента оказались более или менее скомпрометированными. Во время долгой сессии 44-го конгресса (1875—1876) функционировало более 20 следственных комиссий; чиновники всех рангов подверглись самым суровым допросам. Если дело и не коснулось лично президента, то во всяком случае многие из близких ему лиц были сильно задеты. Крупнейшие злоупотребления были раскрыты в морском и почтовом ведомствах, в ведомстве индейских дел и даже в министерстве юстиции.

Выборы президента в 1876 году. Гайес и Тильден.

В марте 1876 года многие конвенты отдельных штатов наметили путем предварительного голосования кандидатов в президенты для выставления этих кандидатур на обычных двух национальных конвентах, из которых республиканский был созван на 14 июня в Цинциннати (Огайо), а другой (демократический) — на 27 июня в Сент-Луи (Сен-Луи, Миссури).

15 мая в Нью-Йорке состоялось весьма важное совещание, имевшее целью рассмотрение наиболее заслуживающих поддержки кандидатур в президенты. Инициаторами его были такие сторонники административной реформы, как поэт и редактор Нью-Йорк Ивнинг Пост (N. Y. Evening Post) В. Брайант (W. Bryant), профессор Вульсей из Коннектикута, бывший сенатор Карл Шурц из Миссури. Ядро этой новой партии “независимых” образовалось из “республиканцев-либералов” 1872 года, знавших и слабые и сильные стороны обеих крупных политических партий и считавших, что обстоятельства могут доставить им серьезное влияние на исход выборов. 18 штатов, среди которых было лишь несколько южных, прислали своих делегатов на это совещание. Профессиональные политики были, разумеется, весьма недовольны этим политическим движением. На этот раз “независимым” не пришлось осуществить то право, которого они открыто добивались, — право выйти из партии, если она сделает такой выбор, который покажется им заслуживающим критики. Они охотно приняли кандидатуру Рётефорда Гайеса, выставленную республиканским национальным конвентом в Цинциннати. Демократы, со своей стороны, сделали весьма удачный выбор, выставив в Сент-Луи кандидатуру Тильдена.

Выбор обоих кандидатов был удачен; что же касается программ, то они весьма мало отличались друг от друга. Обе они высказывались за звонкую монету (hard money), содержали неопределенные обещания реформ в системе замещения государственных должностей, осуждали многоженство мормонов и китайскую иммиграцию, одобряли полное отделение церкви от гражданского управления и требовали примирительной политики по отношению к южным штатам. Демократы стояли твердо на почве совершившихся фактов и последствий гражданской войны. Они требовали уменьшения чудовищных пошлин, которыми облагалось свыше 4000 иностранных предметов при ввозе их в Соединенные Штаты. Борьба была упорная.

7 ноября 1876 года из 369 выборщиков, которые должны были войти в состав избирательной коллегии, было избрано 185 сторонников Гайеса и 184 сторонника Тильдена. Три южных штата — Луизиана, Южная Каролина и Флорида, — как оказалось, голосовали за республиканских выборщиков. Демократы обвинили их в мошенничестве, и в самом деле казалось несомненным, что правильный подсчет голосов должен был бы дать 203 голоса за Тильдена и 166 голосов за Гайеса.

В течение двух месяцев вопрос оставался нерешенным. Общественное мнение, сильно возбужденное вначале, мало-помалу успокоилось; все терпеливо ожидали приговора смешанной комиссии конгресса, которой было поручено высказаться по поводу конфликта. Необычайность положения вызывала к себе большой интерес. Возникли пари на огромные суммы. В феврале 1877 года комиссия восемью голосами против семи приписала 19 спорных голосов республиканскому кандидату. Таким образом, Гайес оказался избранным большинством одного голоса в избирательной коллегии при меньшинстве в 250000 голосов во всенародном голосовании (4285000 за Тильдена и 4034000 за Гайеса). Практический дух американцев заставил всю страну отнестись с величайшим спокойствием к решению комиссии конгресса. Со стороны демократов это смирение являлось тем большей заслугой, что у них были достаточно серьезные основания считать себя лишенными обманным способом преимуществ реально одержанной победы.

Гайес — президент.

Президентские выборы 1876 года, несмотря на водворение Р. Гайеса в Белом доме, были поражением партии, стоявшей во главе союза со времени междоусобной войны. Демократы, подчинившиеся решению смешанной комиссии, получили первое удовлетворение, когда вновь избранный президент открыл свое президентство торжественным признанием того факта, что в трех штатах со спорными результатами голосования большинство действительно принадлежало противникам республиканцев. Прирожденная мягкость президента, его дух справедливости, равно как и уважение к принятым на себя обязательствам побудили его отменить в некоторых южных штатах военное положение, оскорбительность и бессмыслица которого становились уже слишком явными. Когда мнимо-республиканские правительства Чемберленов и Пакардов (Южная Каролина и Луизиана) лишились моральной и материальной поддержки федерального правительства, то и представительные палаты и сами правители сошли со сцены. Избранники демократов Уэд Гемптон и Никольс получили доступ к общественным зданиям, архивам, казначействам и управлению этих штатов. К власти пришли законодатели-демократы. Дело реконструкции на этот раз было закончено, и был создан крепкий Юг (Solid South).

Эта столь примирительная политика президента по отношению к южным штатам, равно как и первые назначения на должности, которые он раздавал, считаясь со способностями кандидатов, а не с услугами, оказанными ими во время избирательной кампании, и не с рекомендациями республиканских членов конгресса, возбудили против него живейшее неудовольствие в рядах старых приверженцев Гранта — активистов (stalwarts), главными вождями (bosses) которых были Конклинг из Нью-Йорка, Камерон из Пенсильвании, Блейн из Мэна и Логен из Иллинойса. Они не могли простить президенту того, что он вверил департамент внутренних дел Карлу Шурцу, натурализовавшемуся немцу, независимому либералу-республиканцу. Циркуляр, с которым последний обратился в июне 1877 года к чиновникам, запрещая им какое бы то ни было активное участие, особенно путем денежных взносов, в избирательной агитации, вызвал всеобщее негодование. Гайеса обвиняли в том, что он предал партию, которой был обязан своим избранием. Осенние выборы 1877 года, по-видимому, подали повод к этим обвинениям. Республиканцы потерпели на них сильное поражение.

Закон 1878 года о серебряной валюте.

Большая агитация была предпринята политиками западных штатов, бывших на содержании у владельцев серебряных рудников в Неваде и Колорадо. Речь шла о том, чтобы заставить конгресс поднять сильно упавшую ценность серебра до той высоты, на которой она стояла до обесценения в 1873 году. Защитники серебряной валюты нашли себе многочисленных сторонников среди западных демократов. То было возрождение прежнего увлечения инфляцией и кредитными билетами (greenbacks). В сессию 1877—1878 годов представитель штата Миссури Бленд внес предложение о восстановлении свободы чеканки серебряной монеты. Конгресс ограничился принятием в феврале 1878 года билля, которым статс-секретарю казначейства вменялось в обязанность покупать ежемесячно на сумму от 2 до 4 миллионов долларов серебряных слитков и переливать их в монету. Гайес, боявшийся, чтобы принятие этого законопроекта не послужило препятствием к возобновлению платежей звонкой монетой, назначенному на 1 января 1879 года, наложил на билль свое veto, но билль был принят снова, несмотря на veto. Законопроект тотчас же вошел в силу и тщательно применялся статс-секретарями казначейства до того времени, пока не был заменен другим законом (1890), еще более благоприятным для серебряной валюты и ее защитников.

Партии и программы.

Положение республиканцев перед осенними выборами 1878 года было весьма затруднительно. Дело шло о выработке платформы. Нельзя было сосредоточить усилия партии на атаке против президента, так как Гайес пользовался еще известной долей популярности. По вопросу о монетном обращении между восточными и западными республиканцами был полный раскол. Разногласия по поводу тарифа были не менее остры. Партия объединилась лишь на вопросе об общественных работах, но время для этого было малоподходящее, так как обеднение было повсеместное и приходилось заботиться об экономии. Демократы находились в не меньшем затруднении. Таким образом, главная задача двух крупнейших партий в решительную минуту свелась к тому, чтобы не ввязываться ни в один из насущных вопросов дня; они отступали даже перед той работой, которая составляла, по-видимому, весь смысл существования партий. В течение двенадцати лет, последовавших за войной, республиканцы всячески эксплуатировали “злодеяния” южан и воспоминание о великой борьбе. Но “злодеяния” становились сравнительно редки. Кроме того, стране пришлось пережить период большой экономической революции. Ее население, имевшее избирательные права, в значительной мере возросло в результате притока эмигрантов (3630000 человек за 12 лет, 460000 — за один 1873 год). Подрастало новое поколение, которое не было свидетелем рабства и едва помнило войну. К осенним выборам 1878 года ни у одной из партий не было лозунгов. Но “машина” работала от этого не менее энергично, направляемая политиками вроде Конклинга, нью-йоркского сенатора, никогда не произнесшего публично ни одного слова по вопросам порядка дня, но тем не менее бывшего одним из наиболее занятых людей в Вашингтоне. Именно в это время республиканцы все более и более стали склоняться в сторону крайнего протекционизма, между тем как демократы внесли в свою программу статьи, остававшиеся в ней до 1900 года, а именно пошлины исключительно в интересах государственной казны [А не запретительные пошлины в интересах покровительства своей промышленности, на чем уже с 1869 года настаивали республиканцы. — Прим. ред.], налог с доходов имущих классов и, наконец, уплата государственного долга кредитными билетами или серебряными долларами.

Возобновление монетного обращения.

Между тем образовалась новая партия, Национальная рабочая партия гринбэкеров (National greenback labour party), вождями которой были в восточной части союза — Веньямин Бутлер, в западной — калифорниец Денис Кирней и которой в союзе с демократами-социалистами удалось в 1878 году провести несколько кандидатов в законодательные собрания штатов и даже в конгресс.

Гайес и Шерман, бывший при нем статс-секретарем казначейства, не обращая внимания на это движение, продолжали начатую ими финансовую политику. Благодаря превосходным мерам предосторожности, принятым статс-секретарем, возобновление монетного обращения осуществилось 1 января 1879 года без затруднений, так как ценность бумаг незадолго перед этим поднялась до уровня золота.

24 февраля 1879 года конгресс принял постановление, гласившее, что отныне китайцы не могут иммигрировать в Соединенные Штаты на одном и том же судне в количестве, превышающем пятнадцать человек. Это было политичное постановление, так как демократы и республиканцы хотели заручиться голосами Калифорнии для предстоящих выборов в конгресс и для президентской кампании 1880 года. Но постановление это явилось нарушением Берлингамского трактата, регулировавшего отношения между Соединенными Штатами и Китаем. В Сан-Франциско во всеуслышание грозили выйти из союза, если конгресс не избавит Калифорнию от китайского нашествия. Гайес наложил на резолюцию свое veto, но калифорнийцы не сочли своевременным выполнить свою угрозу.

45-й конгресс разошелся 4 марта 1879 года, не рассмотрев бюджета армии. Гайес принужден был созвать новый конгресс (46-й) на чрезвычайную сессию. Демократы получили при этом большинство в палате и в сенате. Сессия продолжалась более ста дней, но из почти трех тысяч законопроектов, подлежавших рассмотрению конгресса, прошло лишь незначительное количество. Вся сессия была заполнена интригами и партийными распрями; тут же шла подготовка к президентским выборам 1880 года и делались, к счастью, неудавшиеся, попытки снова расширить обращение серебряных и бумажных денег. Из всего того, чего могла ожидать от сессии демократическая партия, она не получила ничего, и дорога к Белому дому оказалась для нее теперь усеянной еще большими препятствиями, чем в предыдущие годы. Усилия наиболее неумеренных демократов, проявлявшиеся в восхвалении мятежа и в вызывающем требовании особых прав для штатов, привели лишь к тому, что республиканская партия еще теснее сомкнула свои ряды.

Ошибки демократов.

На осенних выборах 1879 года “объединенный Север” выступил с внушительными силами против “объединенного Юга”. Насилия, которым с 1877 по 1879 год предавались непримиримые члены демократической партии, бросили тень на достигнутые ими успехи и отдалили логически и исторически необходимый после событий последних шести лет факт — возвращение демократов к президентской власти. Члены партии слишком рано и слишком твердо уверовали в свою победу и три года подряд делали одну ошибку за другой. Один из крупнейших их промахов заключался в том, что своим вступлением в компрометировавший их союз со старой партией противников уплаты государственного долга — теперь партией гринбэкеров — они старались привлечь на свою сторону крупнейшие западные штаты — Огайо и, быть может, Иллинойс. Несколько видных политиков из демократической партии, превратившихся в эпоху президентства Гранта в защитников трезвых экономических доктрин, быстро изменили свои взгляды и из сторонников звонкой монеты (hard money men) сделались сторонниками бумажных денег (soft money men), словно уверовав в благие стороны неограниченного выпуска бумажных денег, а за неимением их — хотя бы обесцененной серебряной монеты.

Тактика эта доставила этим политикам некоторый успех во время выборов 1877 и 1878 годов, но зато выборы 1879 года сразу разрушили те иллюзии, которыми они убаюкивали себя относительно президентской кампании 1880 года. Они не только не завоевали новых мест, но были разбиты в тех самых пунктах, где в 1876 году одержали победу над северянами. Самой чувствительной потерей для них была потеря штата Нью-Йорк, явившаяся следствием междоусобных распрей, так часто парализующих реальное преобладание демократического элемента в этом штате. Старинная, известная демократическая организация города Нью-Йорка — Таммани — устояла против разоблачения неслыханных должностных преступлений, совершенных шайкой Туида и ее соучастниками. Стоявший во главе организации Келли оказывал яростное сопротивление Тильдену, признанному вождю партии. Выход Келли из партии помог республиканскому списку в 1879 году одержать верх на выборах.

Выборы президента в 1880 году.

Президентская кампания 1880 года началась при неблагоприятных для демократов предзнаменованиях. Они выбрали честного, но неспособного поднять престиж партии кандидата — генерала Ханкока. В республиканском национальном конвенте соперничали Грант и Блейн. Конвент отверг обоих, не будучи в состоянии в результате 33 баллотировок высказаться ни за одного из них. При 34-м голосовании 17 голосов получил Гарфильд, кандидатура которого не была выставлена, но который был генералом и сыграл в войне из-за отложения южных штатов хотя не видную, но почетную роль. При 35-м голосовании он получил 50 голосов. 36-е, последнее, голосование дало ему 399 голосов.

Выборы членов избирательной коллегии происходили во вторник 2 ноября. [Выборщики голосуют в первую среду декабря месяца, а официально голоса подсчитываются 9 февраля следующего года.] Все зависело от вотума штата Нью-Йорк. Этот штат, высказавшись большинством 20000 голосов за Гарфильда, разрешил вопрос не в пользу демократов. [Значение штата Нью-Йорк в национальной политике определяется прежде всего тем количеством голосов, которым он располагает, но еще более тем обстоятельством, что союз делится на демократический юг и на республиканский север и Нью-Йорк фактически решает в каждые выборы участь обеих партий.

Нельзя предугадать заранее, на сторону какой партии склонится Нью-Йорк. Штат разделен почти поровну между обеими партиями, так что достаточно самого легкого и мимолетного влияния, чтобы определить окончательно его направление. Но с того момента, как направление это определяется, влияние штата становится огромно, так как его 36 голосов, подаваемых разом от всего штата, почти всегда и решают исход выборов.

В 1880 году Гарфильд победил Ханкока 214 голосами против 155. Если бы Нью-Йорк голосовал за Ханкока, последний получил бы 191 голос, а Гарфильд всего 178. Итак, большинство в пользу Гарфильда в штате Нью-Йорк не превышало приблизительно одной трети процента, и это незначительное большинство принадлежало голосам “независимых”, представлявших собой ничтожное меньшинство. И тем не менее они оказались достаточно многочисленными, чтобы обеспечить за Гарфильдом 36 голосов Нью-Йорка, а благодаря поддержке Нью-Йорка — и самое президентское место в союзе.

Но так как позиция Нью-Йорка является по существу своему всегда сомнительной, то каждой из двух партий следует брать Нью-Йорк в основу всех своих расчетов и, прежде чем сообразоваться с симпатиями остальных штатов, стараться выбором кандидата удовлетворить избирателей Нью-Йорка.]

Все южные штаты вместе с Калифорнией голосовали за демократического кандидата Ханкока, все северные — за Гарфильда. Ханкок, за которого стояло 19 штатов, получил всего 155 голосов в коллегии выборщиков, Гарфильд, который имел за себя 19 остальных штатов, получил 214 голосов. А между тем ведь Соединенные Штаты были поделены поровну между обеими партиями, и при всенародном голосовании большинство за Гарфильда равнялось всего 7000 голосов (4449000 против 4442000). Выборы в 47-й конгресс, заседания которого должны были начаться в декабре 1881 года, создали в палате большинство республиканцев и уменьшили демократическое большинство в сенате.

II. Соединенные Штаты с 1880 по 1900 год. Гарфильд, Кливленд, Гаррисон и Мак-Кинлей

Убийство Гарфильда. Честер Артур — президент.

Избрание Джемса Гарфильда было восторженно встречено всеми друзьями административной реформы. По словам Карла Шурца, это избрание спасло республиканскую партию от большой опасности. Но Гарфильд умер, не проявив еще своих способностей, не положив даже начала осуществлению тех надежд, какие возлагались на него его многочисленными поклонниками. Он был ранен 2 июля 1881 года одним озлобленным просителем, по имени Гито, и умер десять недель спустя в жестоких страданиях (19 сентября 1881 г.).

Обязанности президента согласно конституции принял на себя вице-президент Честер Артур. Открытый сторонник Гранта, Артур ничем еще не проявил себя в то время в качестве государственного деятеля, но слыл за одного из искуснейших деятелей “избирательной машины” в штате Нью-Йорк, где работа этой “машины” была доведена до высшей степени совершенства. Принимая во внимание все обстоятельства, надо сказать, что этот случайно избранный президент держался на своем посту весьма удовлетворительно; за время его мирного и скромного правления союз достиг высокой степени экономического процветания, которое не смог затормозить даже временно новый выборный сюрприз, напоминавший собой событие 1874 года, а именно разгром республиканской партии на октябрьских выборах 1882 года. Республиканцы были побиты в Огайо, в Нью-Йорке, даже в Массачусетсе, этом оплоте федерализма [Снова напоминаем читателю, что “федерализм”, “федеральное правительство” означает победивших в гражданскую войну северян, а “конфедерация” означает побежденных в гражданскую войну южан. Северяне были оплотом республиканской партии, а южане примкнули к демократической партии (как ни курьезно с точки зрения общепринятой терминологии, что бывшие рабовладельцы и всегдашние жестокие притеснители негров стали называть себя тоже “демократами”). — Прим. peд.], который избрал губернатором одного из наименее достойных кандидатов демократической партии — Веньямина Бутлера. Демократы одержали победу над республиканцами, кроме того, в Коннектикуте, в Нью-Джерси и в Пенсильвании. Из западных штатов они отняли Мичиган, Канзас и Колорадо. Вновь избранная палата представителей (48-й конгресс) насчитывала около 200 демократов против 120—130 республиканцев.

Реформа гражданской службы и тариф.

Пораженные вначале неожиданностью, лидеры партии довольно скоро оправились от этого страшного потрясения. Они решили теперь склонить на свою сторону общественное мнение быстрым принятием реформ, двадцать раз уже обещанных и без конца откладывавшихся. 16 января 1883 года президент подписал закон (Pendleton bill), преобразовавший сверху донизу всю систему назначений на государственные должности путем введения института конкурса и экзаменов. В то же время члены конгресса работали над пересмотром таможенного тарифа. Многолюдная комиссия выработала и представила проект, принятый конгрессом в 1883 году, но реформа эта носила скорее внешний, чем реальный характер, так как проект вносил лишь незначительные облегчения в прежний таможенный тариф: он немного понизил ввозные пошлины на некоторые виды сырья, но не коснулся пошлин на продукты фабричной промышленности.

Тарифный вопрос всплыл еще раз в президентскую кампанию 1884 года, когда республиканская партия, выставив наконец кандидатуру Дж. Блейна, увидела опасного конкурента своему избраннику в лице одного мелкого адвоката из города Буффало, который, сделавшись губернатором штата Нью-Йорк, приобрел энергией, с которой он пользовался своим правом veto, такую известность и авторитет у демократов, что последние, невзирая на сопротивление и ревнивые происки лиц, считавших, что они имеют большие права, объявили его своим кандидатом на пост президента.

Никогда еще борьба за этот первый в союзе пост не была более горячей, более ожесточенной, более переполненной личными оскорблениями и игрой великодушных или низких — и главным образом низких — страстей. К несчастью для республиканской партии, кандидатура Блейна так не понравилась фракции независимых (Mugwumps), влияние которой особенно сильно возросло с 1880 года, что они решили в знак протеста голосовать за Кливленда, которого уважали за его честность. Блейн, потеряв голоса независимых, получил взамен того голоса ирландцев. В конце концов Кливленд одержал верх в Нью-Йорке всего лишь благодаря тысяче голосов (1017), но этого было достаточно, чтобы все 36 голосов Нью-Йорка в избирательной коллегии были поданы в его пользу, благодаря чему он получил пост президента 219 голосами против 182, поданных за Блейна (всенародное голосование дало ему 4911000 голосов против 4848000).

Демократы у президентской власти. Кливленд (1885—1889).

Гровер Кливленд хотя и не оправдал надежд, возлагавшихся на него в области искоренения злоупотреблений администрации, но управлял страной весьма честно и весьма решительно направил внимание своей партии, к большому неудовольствию некоторых ее фракций, на решение двух вопросов, занимавших первое место в Соединенных Штатах с 1880 по 1900 год, — на монетный и тарифный вопросы. Президент желал, чтобы чеканка серебряной монеты была прекращена или строго ограничена и чтобы уплата по всем федеральным долговым обязательствам производилась золотом. Сверх того, он желал и даже требовал во имя основных принципов конституции понижения таможенного тарифа, которое он считал условием процветания страны; с другой стороны, то значительное снижение налогов, которое явилось бы в результате этого понижения тарифа, должно было повлечь за собой по крайней мере частичное исчезновение тех громадных излишков доходов (от 80 до 100 миллионов долларов ежегодно), которые получались в бюджете Соединенных Штатов.

Но воля Кливленда оказалась бессильной. Он не добился ни понижения тарифа, ни смягчения закона Бленда, принятого в 1878 году. Демократы имели в своих рядах сильное меньшинство сторонников высокого тарифа (главой которых был Рандоль) и абсолютное большинство сторонников серебра (silvermen). Таким образом, в партии не было единства, и республиканцам, сплотившимся вновь в сильную партию по вопросу о золотой валюте и строго покровительственной системе, не составило никакого труда доставить в 1888 году победу своему кандидату В. Гаррисону (Индиана), внуку президента, избранного в 1840 году, над Кливлендом, который лишился поддержки значительной части демократов и был побит даже в Нью-Йорке своим соперником Гиллем, а также и демократической организацией Таммани. Гаррисон получил в избирательной коллегии 233 голоса против 182, поданных за Кливленда. Всенародное голосование дало 5538000 голосов республиканцам против 5440000 голосов демократов.

Президентство Гаррисона. “Серебряный билль” и тариф Мак-Кинлея.

Победители поспешили использовать свой успех наилучшим образом. Так как Гаррисон получил власть 4 марта 1889 года, а 51-й конгресс собрался в конце того же года, то республиканцам в 1890 году удалось провести через обе палаты два билля чрезвычайной важности: “серебряный билль” (silver bill) Шермана, который заменил закон 1878 года и в силу которого казна ежегодно должна была покупать на облигации казначейства 54 миллиона унций серебра, и тариф Мак-Кинлея, который хотя и внес много новых предметов в список товаров (free list), получивших право беспошлинного ввоза, но зато сильно поднял ввозные пошлины на фабричные продукты европейского и особенно английского происхождения. Протекционисты-республиканцы, желая добиться успешного проведения своего излюбленного мероприятия, таможенного тарифа, должны были вступить на западе в своеобразное соглашение со сторонниками серебряной валюты, которые решили рано или поздно добиться от конгресса восстановления свободы чеканки серебряной монеты. Последние согласились поддерживать тарифе тем условием, что республиканцы будут содействовать улучшению условий серебряного монетного обращения в Соединенных Штатах. Договор был выполнен, но общественное мнение строго осудило позицию республиканцев, которые, сверх того, во избежание излишков в бюджете придумали довести кредит на военные пенсии до фантастической цифры в 140 миллионов долларов. Массы избирателей обнаружили свое настроение осенью 1890 года, избрав палату депутатов, в которой демократическое большинство было гораздо значительнее, чем в палате 1882 года. [236 демократов против 88 республиканцев и 8 “популистов” в 1890 году, 199 демократов против 124 республиканцев в 1882 году.] В 1892 году Гаррисон и Кливленд, уже бывшие соперниками в 1888 году, снова вступили в борьбу при тех же платформах в качестве кандидатов в президенты. Но роли переменились: теперь Гаррисон сидел на месте, а Кливленд пытался его свергнуть.

Выборы президента в 1892 году.

Вопросы стояли резче, чем когда бы то ни было, вследствие определенности заявлений и откровенной позиции, занятой демократическим кандидатом. С одной стороны — высокий тариф, доведенная до последней крайности покровительственная система, непомерная смета пенсий, постоянный рост федеральных расходов; с другой—некоторое понижение таможенных пошлин, сокращение расходов, возврат к джефферсоновским принципам наименее дорого стоящего правительства. У республиканцев — стремление к централизации, у демократов — требование особых прав для штатов. Лишь по вопросу о серебре ни одна из партий не могла предложить определенного решения, так как свобода чеканки серебра имела одинаково горячих сторонников и противников как в том, так и в другом лагере. У Гаррисона не было по этому вопросу определенного мнения. Кливленд вместе с небольшой группой своих друзей был решительным противником серебряной валюты и даже биметаллизма, как национального, так и международного. Бывший президент 1884 года снова восторжествовал, и в 1892 году на его стороне в избирательной коллегии оказалось 277 голосов против 145, поданных за Гаррисона, и 22, поданных за кандидата “популистов” Уивера (всенародное голосование дало 5556000 голосов против 5170000).

Рабочая партия.

Интересная особенность выборов, происходивших за последние десять лет, заключалась в той совершенно новой роли, которую стала в них играть рабочая партия. В период президентских выборов неоднократно возникали попытки организации народной рабочей партии, Национальной рабочей партии (National Labour Party), с самостоятельной программой и особыми кандидатами. Эти попытки приводили, однако, к ничтожным результатам. Но в 1886 году мощные усилия, сделанные этой новой партией для завоевания одного из самых видных муниципальных постов, а именно поста мэра в Нью-Йорке, возбудили живой интерес. В течение всей первой половины 1886 года Соединенные Штаты переживали глубокие потрясения вследствие стачек рабочих; эти стачки предпринимались в юго-западных штатах могущественным союзом Рыцарей труда (Knights of Labour), поддерживались социалистическими и анархистскими группами в Чикаго, а в Нью-Йорке — другой рабочей организацией, приобретавшей с каждым днем все большее и большее значение и силу, — Центральным рабочим союзом (Central Labour Union). В марте, апреле и мае вспыхнули крупные волнения; в течение нескольких недель железнодорожное движение было нарушено на протяжении почти 10000 километров. Между полицией и стачечниками происходили настоящие битвы на улицах Сент-Луи, Чикаго и Мильуоки. В конце концов сила осталась за полицией и войсками. Общественное мнение буржуазии чрезвычайно энергично высказалось против виновников беспорядков и “разрушителей частной собственности”. “Рыцари труда” должны были признать, что они потерпели поражение в своей попытке яростного натиска против установившегося социального строя; их вожаки снова заняли умеренную и мирную позицию, надеясь путем всенародного голосования завоевать то, чего не могло им дать их боевое выступление. Кандидаты рабочей партии были выставлены в целом ряде округов, и некоторые из них прошли. Генри Джордж, проповедник учения о “национализации” земли, получил в качестве кандидата в мэры города Нью-Йорка 67000 голосов против 90000, поданных за Хьюитта (Hewitt), кандидата демократов, и за Рузвельта, кандидата республиканцев.

Четыре новых штата.

Штаты — это политические общины, пользующиеся полной независимостью во всем, что касается их внутренних дел. Каждый штат имеет свое законодательное собрание, состоящее из двух палат, своего губернатора и других представителей исполнительной власти, избираемых непосредственно народом, а также и свою выборную юстицию. Это правительство осуществляет все права независимого штата, за исключением тех прав, которые по федеральной конституции присвоены центральному правительству, имеющему также свою законодательную, исполнительную и судебную власть.

Каждый штат посылает в вашингтонский конгресс двух членов союзного сената и столько членов палаты депутатов, сколько раз в числе его жителей повторяется число 151912 (1883—1893) или 173901 (1893—1903).

Что касается территорий, то они находятся в прямой зависимости от центрального вашингтонского правительства и управляются штатом чиновников и судей, назначаемых президентом союза и ответственных перед президентом и перед конгрессом. Каждая территория имеет свое собственное законодательное собрание, избранное народом; но губернатору, назначенному президентом союза, принадлежит право налагать veto на законы, принятые законодательным собранием. Территория остается в этом положении — которое является временной и как бы подготовительной стадией к более высокому положению — до тех пор, пока ее население не достигнет количества, при котором она, будучи штатом, имела бы право посылать в Вашингтон по крайней мере одного члена палаты депутатов.

Но факт достижения этой цифры народонаселения сам по себе не дает еще территории права на принятие ее в союз в качестве самостоятельного штата наравне со старыми штатами и на одинаковых с ними правах. Этот прием зависит от желания или нежелания союзного правительства. Конгресс в силу особых причин может долгое время отказывать в приеме в члены союза такой территории, которая обладает большим количеством жителей, чем это необходимо для избрания одного члена конгресса. Он может ставить особые условия, и именно таким образом конгресс удерживал в течение многих лет на пороге союза территорию Юта из-за того, что территория эта, основанная мормонами, упорно отказывалась уничтожить у себя многоженство.

С другой стороны, принятие новых штатов часто идет вразрез с партийными интересами. В эпоху до начала Гражданской войны происходили горячие схватки по поводу предполагаемого принятия в союз нового члена, смотря до тому, можно ли было на основании характера населения и географического положения данной территории ожидать, что она принесет с собой усиление рабовладельческой партии южных штатов или поддержит противников рабства — северян.

В течение более двадцати лет после окончания гражданской войны всего две территории были допущены в число штатов — Небраска в 1867 и Колорадо в 1876 году. Остальные восемь территорий достигли уже значительного развития, но принятие их в союз замедлилось по политическим причинам: Вашингтон, Монтана и Дакота лежали на дальнем северо-западе Соединенных Штатов, где республиканская партия имела все шансы остаться господствующей; поэтому партия демократов постоянно противилась их желанию быть возведенными в разряд штатов.

Победа республиканской партии на президентских выборах 1888 года положила конец и этому противодействию; сенат и палата депутатов в Вашингтоне постановили принять эти три территории. Так как Дакота имела уже многочисленное население и занимала большое пространство, то ее разделили на две части, северную и южную, образовавшие два отдельных штата. Необходимые формальности были выполнены; каждый новый член союза ввел у себя конституцию и избрал своего губернатора, своих агентов исполнительной власти, своих судей, своих двух сенаторов в союзный сенат и своего депутата в конгресс (1889). С этого момента союз насчитывал уже 42 штата вместо 38, а количество территорий уменьшилось до 5, не считая Аляски, округа Колумбии и Индейской территории, ибо каждая из этих областей была подчинена особому порядку, отличному от управления территориями. [Официальная дата допущения — 2 ноября 1889 года для Северной Дакоты и Южной Дакоты, 8 ноября1889 года для Монтаны, 11 ноября 1889 года для Вашингтона, 3 июля 1890 года для Айдахо, 11 июля 1890 года для Вайоминга — в качестве 43-го и 44-го штатов. Юта вошел в союз в качестве 45-го штата 4 января 1896 года. Между тем Индейская территория была организована как территория Оклахома 2 мая 1890 года. На положении территории оставались еще к концу XIX века Новая Мексика и Аризона, организованные в качестве территорий — первая 9 сентября 1860 года, вторая — 24 февраля 1863 года. Земли, подчиненные специальному режиму (к началу XX века), были: округ Колумбии, Аляска, остаток Индейской территории, Гавайские острова, остров Порто-Рико, остров Гуам, остров Тутуила (из группы островов Самоа) и Филиппины. Куба — республика под протекторатом Соединенных Штатов.]

Отмена закона 1890 года о серебре; тариф Вильсона (1894).

Второе президентство Кливленда не было удачно. Один из сильнейших экономических кризисов разразился в 1893 году, и действие его продолжалось до 1896 года. Президенту пришлось бороться не только с республиканцами, но еще и с многочисленной фракцией своей собственной партии, все более и более склонявшейся по мере роста народонаселения западных штатов к более тесному союзу с социалистами, организовавшимися в особую партию под именем “популистов”, и со сторонниками серебряной валюты. Демократы, стоявшие за твердую валюту (sound money) и за единый подоходный налог (tariff for revenue only), оказались, однако же, достаточно многочисленными, чтобы заставить конгресс в 1893 году вотировать отмену закона 1890 года о ежегодной покупке 54 миллионов унций серебра, а в 1894 году принять тариф Вильсона, который несколько смягчал чрезмерные ставки тарифа Мак-Кинлея, но все же оставался мерой безусловно покровительственного характера, так что Кливленд даже поколебался, прежде чем санкционировал ее.

Выборы президента в 1896 году. Брайан и Мак-Кинлей.

Отмена закона 1890 года довела сторонников национального биметаллизма (или одной серебряной денежной единицы) до такого ожесточения, что они предприняли беспощадную борьбу с президентом и решили, не вступая ни в какие компромиссы, требовать свободы чеканки для излюбленного металла западных штатов. Все элементы, враждебные финансовым, торговым и промышленным кругам восточных штатов, объединились одновременно и против Кливленда, и против республиканской партии. Партия популистов делала быстрые успехи. Множество демократов устремилось на сторону партии популистов, приобретавшей громадную силу, оставив президента в Вашингтоне изолированным с его программой, которая уже не была больше программой партии, и с небольшой группой друзей, которым было бы скорее место в партии республиканцев, нежели в среде новой демократии. Последняя нашла себе превосходного представителя в лице молодого, пылкого адвоката Дж. Брайана, уроженца Небраски, и выставила его своим кандидатом в президенты. В неистовом потоке своих речей Брайан явился обличителем финансовых корпораций, трестов, фабрикантов, банкиров, монополистов, сторонников золотой валюты, наемников Кобденского клуба, покорных слуг британской плутократии. [Этот Брайан являлся своеобразной фигурой. Он всегда считал себя защитником “маленьких людей”, “маленьких кошельков”, что, разумеется, не только не мешало ему быть врагом рабочего движения и ненавистником социализма, но он даже вменял себе в обязанность всегда бороться против рабочих и всякой их попытки войти в политическую жизнь страны. Брайан и в чисто культурном отношении является типичнейшим окостеневшим в пуританизме американским мещанином. Достаточно вспомнить его роль в знаменитом процессе в Дайтоне против учителя, осмелившегося излагать ученикам теорию Дарвина. В этом так называемом “обезьяньем процессе” Брайан выступал в качестве яростного обвинителя. Он требовал на суде, громко говоря и стуча кулаком по столу, чтобы обвиняемый и защитник публично отреклись от Дарвина и признали, что человек происходит не от обезьяны, а от Адама и Евы; требовал, чтобы обвиняемый и защитник признали громогласно, что мир был создан в шесть дней (и принудил их к этому угрозами). — Прим. ред.] Республиканцы же сомкнулись вокруг человека, который, по их мнению, всего лучше выражал их идеи и стремления, — вокруг духовного отца того знаменитого мак-кинлеевского тарифа, который возбудил столь сильное волнение и так много споров в Европе.

Демократы, оставшиеся верными Кливленду, голосовали в 1896 году за республиканского кандидата или за кандидата независимых. Именно этой поддержкой и была в значительной степени обусловлена победа, доставшаяся Мак-Кинлею — этому герою республиканской партии, стороннику покровительственной системы и крупной промышленности, наводнившей в настоящее время своими продуктами весь мир, и защитнику трестов, в которых нашла свое выражение эта промышленная экспансия. Мак-Кинлей получил 271 голос в избирательной коллегии против 176, поданных за Брайана, и 7106000 голосов против 6602000 во всенародном голосовании.

Тариф Динглея и закон о золотой денежной единице.

Оба конкурента встретились снова лицом к лицу в 1900 году. Но за эти четыре года положение значительно изменилось. С одной стороны, конгресс 14 марта 1900 года принял закон, который окончательно устанавливал господство золотой денежной единицы в Соединенных Штатах и регулировал монетный вопрос; с другой стороны, испано-американская война выдвинула новые вопросы и положила начало новому политическому явлению, неизвестному до той поры американцам, — империализму. В области покровительственной политики республиканская партия осталась так же тверда, как была всегда, и доказала это, приняв 24 июля 1897 года тариф Динглея, заменивший вильсоновский тариф 1894 года и предусматривавший — что казалось маловероятным — сильное повышение пошлин по сравнению со старым тарифом Мак-Кинлея. [Доходы казначейства за 1898—1899 годы равнялись 610 миллионам долларов, из которых 206 миллионов были получены от ввозных пошлин. Эти пошлины взимались приблизительно с двух третей всего ввоза, оценивавшегося в 697 миллионов долларов; остальная часть (кофе, чай, шелк-сырец, необделанные кожи и еще некоторые продукты) пропускалась беспошлинно.]

Перепись народонаселения в 1890 году уже обнаружила необычайный рост общественного богатства в Соединенных Штатах. Перепись 1900 года готовила не меньшие сюрпризы. Вслед за исходом президентской борьбы 1896 года великая американская республика обнаружила изумительный подъем благосостояния. Вывоз достиг таких цифр, какие еще за несколько лет до того казались невероятными; дело дошло до того, что он почти наполовину превысил ввоз. [1231 миллион долларов в 1897/1898 году; 1227 миллионов в 1898/1899 году; 1350 миллионов в 1899/1900 году. В эти цифры включен обратный вывоз иностранных товаров, но в них не входит вывоз драгоценных металлов.] Рост этот особенно сильно сказался на вывозе продуктов фабричной промышленности. Продукты фабрик союза начинают конкурировать на Дальнем Востоке и даже на берегах Средиземного моря с продуктами европейской промышленности, Соединенные Штаты из страны-должника, которой они были до сих пор, превращаются в страну-кредитора, и в 1900 году в Нью-Йорке совершаются значительные заемные операции в пользу Англии и Германии. Событие это знаменует собою огромный экономический переворот, дальнейшие стадии которого еще нельзя предвидеть.

Испано-американская война и империализм.

Кливленд в конце своего президентства удивил Европу и несколько напугал Англию обнародованием (декабрь 1895 г.) своего послания по поводу венесуэльского дела и высокомерной ссылкой на доктрину Монро, сделанной по этому поводу статс-секретарем Ольнеем. Все поняли, что, несомненно, пришел конец тому спокойствию, в котором жил американский мир вдали от вихря международных осложнений. Соединенные Штаты, казалось, начали просыпаться от долгого сна и готовились снова заняться внешней политикой. Действительно, с этого времени в конгрессе образовалась группа сторонников войны, которых общественное мнение окрестило прозвищем джинго (воинствующие империалисты) и которые вскоре сделались весьма многочисленными и влиятельными. Это воинственное настроение, направленное сначала против Англии, обратилось вскоре из-за событий на острове Кубе против Испании. Война разразилась 21 апреля 1898 года, после гибели “Мэна”. 1 мая адмирал Дьюи, форсировав плохо защищенный вход в гавань Манилы (на Филиппинских островах), истребил в течение двух часов испанскую эскадру адмирала Монтохо. На Кубе город Сант-Яго был блокирован с суши и с моря. Флот Серверы, вошедший в этот порт, был в нем также заперт и вышел оттуда 3 июля лишь для того, чтобы быть истребленным в несколько часов эскадрой коммодора Шлея. Город Сант-Яго сдался 17 июля. Испания отказалась от дальнейшей борьбы и подписала 12 августа предварительные условия мира. Американская комиссия для окончательной выработки мирного договора была назначена 9 сентября. Она отправился в Париж, где 1 октября начались переговоры с американскими комиссарами. После долгих колебаний президент Соединенных Штатов дал инструкцию представителям Соединенных Штатов требовать уступки Филиппинских островов. Испания должна была уступить. В уплату за отказ от Филиппин Испания получила 20 миллионов долларов, но американцы, с своей стороны, отказались принять на себя кубинский долг. Окончательный договор был заключен на этих условиях 10 декабря. Переданный 4 февраля 1899 года в сенат, он был утвержден им 6 февраля 57 голосами против 27, подписан президентом 10 февраля и испанской королевой-регентшей 17 марта. Обмен ратификациями состоялся в Вашингтоне 11 апреля 1899 года. [Ленин считает испано-американскую войну 1898 года и англо-бурскую войну 1899—1902 годов первыми войнами новейшего фазиса капиталистического развития — империализма в точном смысле слова. Война 1898 года была именно войной уже не за раздел, а за передел ранее захваченной европейскими хищниками колониальной добычи. — Прим. ред.]

В это время у американцев началась война с туземным населением Филиппин, требовавшая от них тяжких жертв деньгами и людьми. 13 августа 1898 года, 24 часа спустя после подписания предварительных условий мира, город Манила сдался американцам. Последние до этой минуты сохраняли, по крайней мере с виду, дружественные отношения с Агинальдо. Но положение быстро изменилось, и 4 февраля 1899 года филиппинцы под предводительством Агинальдо напали на американские войска в Маниле. Весь архипелаг был охвачен восстанием; приходилось отвоевывать территорию, даже на острове Люсон, пядь за пядью. В конце 1899 года наличный состав американских войск, действовавших на Филиппинских островах, равнялся 60000 человек. [Законом 4 марта 1899 года президенту Соединенных Штатов разрешалось увеличить до 65000 человек наличный состав регулярной армии и набрать до 35000 человек в армию добровольного ополчения. Такое положение, носившее временный характер, должно было окончиться 1 июля 1901 года.]

В течение всего года они выдерживали беспрерывные битвы и несли жестокие потери. Генерал Лоутон был убит 19 декабря 1899 года в Сан-Матео. В середине 1900 года покорение архипелага еще не было закончено, и завершилось оно только в 1901 году.

В июне 1900 года Соединенные Штаты были вовлечены вместе с Японией и великими державами в дела Китая. Они отозвали с Филиппин часть войск, которые под командой генерала Чаффи участвовали в различных военных действиях, завершившихся вступлением союзников в Пекин. Правительство Соединенных Штатов повело после освобождения иностранных посольств весьма осторожную политику. В октябре 1900 года войска были снова окончательно отозваны на Филиппинские острова. [Еще в начале выступления европейских держав против Китая, в 1899 году, статс-секретарь Гей по приказу Мак-Кинлся обратился к державам с приглашением держаться в Китае политики “открытых дверей”, т. е. он предлагал установить как правило, что никаких захватов китайской территории, а главное — никакого монопольного присвоения хотя бы части китайского рынка ни одна из выступающих против Китая держав не должна себе позволить. — Прим. ред.]

Президент не желал ничем стеснять себя накануне президентских выборов, которые должны были состояться в ноябре 1900 года. Главным из тех вопросов, которые предстояло решить Соединенным Штатам путем избрания президента, был вопрос о дальних владениях. Демократы и Брайан заняли резко враждебную империализму позицию. Новейшие же течения, наоборот, были представлены кандидатами республиканской партии в президенты и вице-президенты: президентом Мак-Кинлеем и Рузвельтом, бывшим губернатором Нью-Йорка и героем Сант-Яго. [Мак-Кинлей, вновь избранный на второе четырехлетие в 1900 году, был в 1901 году убит анархистом Чолгошем. В отправление обязанностей президента вступил в 1901 году, согласно конституции, его помощник Теодор Рузвельт. — Прим. ред.]

Приобретение территорий за пределами американского континента.

Президентские выборы 1900 года возбудили споры по казалось бы уже улаженному подписанием окончательного договора с Испанией и завоеванием Филиппин специальному вопросу о приобретении Соединенными Штатами земель, лежащих вне американского континента. Вопрос более общего характера о том, имеет ли право правительство Соединенных Штатов, не нарушая текста и духа конституции 1787 года, приобретать те или иные земли путем завоевания или каким-либо другим способом, собственно не должен был бы даже подниматься. Если бы союзное правительство во все времена не обладало и не пользовалось этим правом, то Соединенные Штаты не вышли бы до сих пор за пределы между Атлантическим океаном и рекой Миссисипи.

В 1803 году Соединенные Штаты купили у Франции Луизиану, охватывавшую всю область между рекой Миссисипи на востоке, границей Техаса на юго-западе, Скалистыми горами на западе и Канадой на севере. В 1819 году они купили у Испании Флориду — нынешний штат, носящий это имя, и всю южную часть штатов Георгии, Алабамы и Миссисипи. В 1845 году они присоединили к себе огромный Техас, равняющийся по величине Франции, Бельгии и Швейцарии, вместе взятым. В результате военных действий в 1848 году они приобрели у Мексики (с денежным вознаграждением за часть отнятых земель) территории: Новую Мексику, Юту, Неваду, Аризону и Калифорнию. Они купили в 1852 году еще одну часть Мексики, образовавшую впоследствии южную часть Аризоны. Наконец в 1867 году они купили Аляску у России. Если в промежуток между 1850 и 1860 годами они не купили у Испании Кубу, то не потому, что не предлагали этой операции под всеми видами, не исключая и попытки запугивания Европы (манифест в Остенде в 1854 году). Генерал Грант во время своих двух президентств делал несколько попыток приобрести часть острова Сан-Доминго. Союзное правительство вступило в некоторого рода совладение (condominium) (ныне этот кондоминиум расторгнут) с англичанами и немцами группой островов Самоа. Наконец, Соединенные Штаты уже много лет тому назад фактически наложили свою руку на архипелаг Гавайских островов, прежде чем отважиться на формальное его присоединение. В настоящее время это уже совершившийся факт.

Новый курс в политике и президентские выборы.

Таким образом, приобретая Порто-Рико и Филиппинские острова, американское правительство не сделало в сущности ничего нового. Приемы, освященные традицией, должны быть применены к тем из новых земель, где это возможно: остров Порто-Рико в свое время введет у себя конституцию и сделается 46-м штатом. Остров Куба, своего рода новый Техас, будет номинально в течение нескольких лет независим, а затем начнет хлопотать о принятии его в союз. Что касается Филиппинских островов, то весьма вероятно, что по отношению к ним нельзя будет применить обычные приемы. Этот край, столь отдаленный от Соединенных Штатов, населенный восемью или десятью миллионами туземцев, тагалов, не может ни превратиться в рассадник новых штатов для союза, ни получить территориальное управление первой или второй степени, как Новая Мексика или Аризона, ни остаться в положении простой и неопределенной зависимости, как Аляска. Здесь могут возникнуть непредвиденные задачи организационного порядка. История Соединенных Штатов не дает примеров тому, чтобы американцы оказались неспособными приноравливаться к необычайным положениям. Исключительно ловкие в своем умении извлекать выгоды из всевозможных обстоятельств, быстро улавливающие практическую сторону вещей и быстро приобретающие опыт, американцы справятся с Филиппинами, как справятся и со всем прочим; трудности колониальной администрации не застанут их врасплох.

Присоединение Гавайских островов, занятие Кубы и Порто-Рико, захват Филипинских островов — все это означает тем не менее начало новой эры в судьбах Соединенных Штатов. Американцы желают открыть широкие внешние рынки для излишка продуктов своей промышленности и желают также занять место среди великих мировых держав. По крайней мере этого хочет большинство республиканской партии; было ясно, что этой политике будут следовать впредь Соединенные Штаты, если республиканская партия с Мак-Кинлеем одержит в 1900 году победу над Брайаном и демократами. (Эта партия и победила в 1900 году.) Американский народ силен, деятелен, храбр, предприимчив, богат. Он занимает страну, по величине почти равную Европе. Нет народа на старом континенте, за исключением русского народа, которого бы он не превосходил по своей численности. Нет народа, у которого рост населения совершался бы с такой быстротой, если не в силу рождаемости, то благодаря иммиграции. Соединенные Штаты не успели показать в испано-американской войне, какой огромной может стать когда-нибудь мощь их сухопутной армии. Но эта война дала по крайней мере возможность судить о том, какими морскими силами они будут располагать после нескольких лет деятельной подготовки для осуществления своих новых честолюбивых замыслов. [Роль армии и материальных средств Соединенных Штатов в конце мировой войны (1917—1918) оказалась, как известно, решающей на Западном фронте. — Прим. ред.]

ГЛАВА VIII. ЛАТИНСКАЯ АМЕРИКА. 1870—1900

I. Бразилия

Уничтожение невольничества (1871—1888).

История Бразилии за последние тридцать лет XIX столетия ознаменовалась тремя крупными событиями: уничтожением рабства, ростом европейской иммиграции и, наконец, установлением республиканского режима.

Либеральный по своим взглядам и добрый от природы император дон Педро II испытывал чувство стыда оттого, что в его государстве все еще процветало рабство. Он сочувствовал идее аболиционизма, но не решался радикальными мерами восстановить рабовладельцев против их правительства.

В промежуток времени с 1852 по 1858 год правительство дона Педро II запретило торговлю неграми. Поощряемое пропагандой аболиционистской партии, оно провело ряд мер в интересах негров и выработало проект постепенного освобождения их. В июле 1866 года дон Педро ответил Французскому обществу освобождения невольников, что в подходящий момент он проведет реформу, “которой требует дух христианства”.

Благоприятные условия, о которых говорил дон Педро, заставили себя долго ждать, но он не терял из виду конечной цели и постепенно к ней приближался. Первым шагом был закон Рио-Бранко, или закон о свободном животе (ventre libre), 28 сентября 1871 года. Дети негритянок отныне должны были рождаться свободными, но в виде вознаграждения хозяевам матерей-негритянок закон постановил, что дети эти должны оставаться у них в услужении до достижения 21 года. Близился день, когда в Бразилии больше не будет рабов, так как из Африки к бразильскому берегу более не приходили транспорты “черного дерева”, а в самой Бразилии ряды рабов перестали пополняться рождением. Итак, аболиционисты одержали верх; отныне единственными доводами за удержание в рабстве негров, родившихся рабами, являлись личное удобство господ и опасение экономических пертурбаций в области производства, если бы по упразднении невольничества не хватило вольнонаемных рабочих рук. 13 мая 1888 года палаты вотировали освобождение рабов. В отсутствие дона Педро, во время одной из его поездок по Европе, его дочь, принцесса-регентша, заявила: “К чести Бразилии, идея упразднения рабства сделала под влиянием национального чувства и великодушия отдельных лиц такие успехи, что в настоящее время освобождение негров является единодушным стремлением всех классов, причем негровладельцы подают поразительные примеры самоотречения”. [Бразилия была по времени последней большой страной на земном шаре, где не было отменено рабство негров, и приводить нелепые слова о “поразительном примере самоотречения, который подают негровладельцы”, можно разве только в виде иронии, но ни в коем случае не серьезно. — Прим. ред.] Ей подали золотое перо, чтобы скрепить закон императорской санкцией.

Иммиграция.

Можно было опасаться, что уничтожение рабовладения вызовет продолжительный экономический кризис; во избежание этой давно предусмотренной возможности бразильское правительство с давних пор поощряло иммиграцию; вот почему в Бразилии имеются крупные немецкие и итальянские колонии. Притоку немцев более всего способствовало признание гражданских прав за людьми, родившимися вне католицизма (1861).

С 1820 по 1830 год прибыло всего 7000 поселенцев. Затем число их значительно увеличивается: в 1862 году в Бразилии насчитывалось 45000 человек родом из Германии; в 1892 году их было уже 240000, считая и католиков и протестантов. Эти колонисты любят селиться в одних и тех же местностях: они составляют германские островки в Рио-Гранди-до-Суль и в Санта-Катарина, тогда как итальянцы, которых в 1887 году прибыло 31445, в 1888 году — 97730, а в 1889 году — 65000, разбросаны повсюду — только в Сан-Пауло их насчитывается 150000 и в Рио 30000. [Это громадное скопление иностранцев в Бразилии может со временем сыграть серьезную роль во внутренней жизни страны, а потому надо внимательно следить за движением иммиграции по Статистическим ежемесячникам Германии (Monatshefte zur Statistik des Deutschen Reichs) и по Бюллетеням Международного статистического института в Риме, Ср. также Revue de geographie, janvier 1892.]

Падение дона Педро; провозглашение республики (1889);

В 1889 году Европа неожиданно узнала об упразднении императорской власти в Бразилии. Событие было неожиданным: казалось, что никаких серьезных осложнений в экономической или политической сфере, могущих способствовать революции, не существовало. Считалось, что Бразилия имеет наилучшее управление из всех государств Южной Америки: бюджет сводился обыкновенно с излишком, военные тяготы были совсем не обременительны, парламентарный режим действовал беспрепятственно, и власть только что перешла к либералам; наконец, император, казалось, был популярен.

Действительно, переворот был произведен небольшим числом лиц, но действовали эти лица решительно. Это были убежденные сторонники республиканской формы правления и люди, недовольные управлением дона Педро, так как, пользуясь его слепотой и старостью, власть захватил граф д'Э (d'Eu), муж наследной принцессы, человек непопулярный и внушавший недоверие. Можно было опасаться, что влияние более молодого государя ограничит свободу действий парламентских учреждений. Позитивистская пропаганда профессора математики в Военной школе, Констана Ботельо де Магальяса (Benjamin-Constant Botelho de Magalhaes), давно уже привлекла небольшую часть народа на сторону республиканской идеи; существовало две республиканских газеты, под редакцией Кинтино Бокайува и Рюиса Барбоса. Иные утверждают, будто упразднения императорской власти желали крупные землевладельцы, не прощавшие ей уничтожения рабства, и провинциалы, боявшиеся централизации под будущим управлением жены графа д'Э. Это возможно, но во всяком случае наиболее решительно действовала вместе с республиканскими журналистами кучка офицеров, недовольных тем, что их ссылали на вредную для здоровья гарнизонную службу в Матто-Гроссо и в отдаленные пункты штата Амазонас. Генерал-майор Фонсека потерял здоровье на такой службе и был озлоблен против кабинета министров, во главе которого стоял Оуро-Прето (Ouro-Preto); последнему приписывали идею постепенного упразднения регулярной армии и замены ее национальной гвардией. 15 ноября 1889 года Фонсека начал военное восстание и арестовал министров. 16 ноября дон Педро подписал в своей резиденции в Петрополисе отречение от престола, а 17 ноября он отплыл в Португалию со всей своей семьей.

Десять лет республиканского правления (1889—1899).

Руководители переворота составили временное правительство и провозгласили республику в форме федерации, чтобы привлечь симпатии провинциального населения. Президентом стал генерал Фонсека, министром финансов — Барбоса, иностранных дел — Бокайува, морским — Ванделькок, военным — генерал Пейхото, народного просвещения — де Магальяс и т. д. Несмотря на наличие в министерстве нескольких штатских, это был военный кабинет, да еще созданный военным переворотом; половина губернаторов, назначенных в провинции, была из военных; впрочем, временное правительство откровенно заявило, что оно образовано армией и флотом от имени народа.

Впредь до выработки настоящей конституции новое правительство приняло несколько радикальных мер: отделение церкви от государства, установление гражданского брака, учреждение, по примеру Франции, национального празднества 14 июля, девиз позитивистов Порядок и прогресс как надпись на знаменах. Влияние французских идей обнаружилось также и в некоторых характерных деталях, например в том, что официальные письма заканчивались знаменитым Привет и братство! (Salut et fraternite!). [Приветствие, принятое в эпоху первой Французской революции. — Прим. ред.]

Выработка конституции, вотированной 26 февраля 1891 года, была упрощена тем, что для Соединенных Штатов Бразилии было решено взять за образец великую Северо-Американскую республику.

В основание конституции были положены всеобщая подача голосов [Чтобы устранить негров, было установлено, что избиратели должны уметь читать и писать.] и федерализм. Каждый штат (21) пользовался автономией; федеральное правительство состояло из исполнительной власти, вручаемой президенту, который избирался двухстепенными выборами на пять лет, и законодательной, принадлежавшей двум палатам, из которых одна — верхняя — представляла штаты (по три депутата от каждого), другая — палата депутатов — представляла население (один депутат на 70000 избирателей).

На деле оказалось, что, получив конституцию, прекрасно приспособленную для использования политических свобод и удачно испробованную в другом месте, Бразилия тем не менее в первые годы республиканского правления испытала все те превратности, каким подвержены все страны, только что призванные к политической жизни.

На первых порах возник целый ряд конфликтов между исполнительной и законодательной властью, между президентом и палатами, федеральной властью и провинциями и между соперничавшими корпорациями сухопутных и морских офицеров. Начался период государственных переворотов и гражданских войн.

Правление Фонсека продолжалось два года. Сначала он надеялся одолеть своих противников насильственными мерами: он распустил конгресс (3 ноября) и объявил осадное положение. Но он принужден был уступить силе: в Рио-Гранди-до-Суль вспыхнуло восстание; революционное движение началось в Бахии, в Пернамбуко и даже в Рио-де-Жанейро. Флот выступил против Фонсека, и он должен был подать в отставку (23 ноября 1891 г.).

Генерал Пейхото, игравший видную роль в кампании против павшего президента и сам бывший председателем сената и вице-президентом республики, стал временно во главе правительства. Он отменил осадное положение и вновь собрал конгресс. Ему пришлось усмирять восстания в Рио-Гранди-до-Суль и в Матто-Гроссо. В 1893 году возмутился флот под командой адмирала Кустодио де Мелло, к которому присоединился адмирал Салданья де Гама; Рио-де-Жанейро был блокирован и подвергнут бомбардировке, но в 1894 году армия одержала верх над флотом.

В 1894 году Пейхото наконец ушел на покой, предварительно добившись от конгресса одобрения своего образа действий. Преемником да Фонсека и Пейхото стал доктор Г. Пруденте де Мораэс Баррос. В его президентство (15 ноября 1894 — 15 ноября 1898 г.) был решен при посредничестве Кливленда, президента США, вопрос о территории Миссий [Неразграниченная с 20-х годов XIX века полоса прерий к западу и юго-западу от Бразилии. — Прим. ред.], которая была поделена между Бразилией и Аргентиной (договор в Монтевидео от 25 января 1890 года). Англия признала права Бразилии на вулканический остров Тринидад, а Франция согласилась для решения спора о пограничной территории в Гвиане (1897) прибегнуть к посредничеству швейцарского президента, благодаря которому Франция лишилась 200000 квадратных километров (1900). Тот же арбитр в другом гвианском конфликте, в англо-бразильском споре, признал неправоту Бразилии.

1 марта 1898 года президентом был выбран Кампос Сальес; он начал управление 15 ноября; президентом сената и вице-президентом Соединенных Штатов Бразилии был Роза Сильва.

II. Государство бассейна Ла-Платы

Аргентинская республика. Финансовый кризис.

Сармиенто, бывшего президентом с 1868 по 1874 год, сменил доктор Николас Авельянеда, одержавший верх над Митре. Митре поднял восстание, но был побежден. Авельянеда формально управлял с 12 октября 1874 года. Правительство удалилось в Бельграно. Тут снова разгорелся антагонизм между столицей и провинциями, порождавший волнения как во время президентства генерала Рока (1880—1886), отвоевавшего у индейцев аргентинские пампасы, так и при сменившем его докторе Хуаресе Сельмано (1886—1890).

Эти конфликты осложнялись экономическим кризисом, вызванным теми тратами, которые были произведены для поощрения европейской иммиграции, и особенно возмутительными злоупотреблениями администрации. Спекуляция подорвала общественный кредит, и европейские финансисты стали в конце концов смотреть на сделки с Аргентиной как на верную потерю денег. Президент Сельмано должен был покинуть свой пост (6 августа 1890 г.), и его сменил вице-президент Пеллегрини, остававшийся у власти до 1892 года.

Аргентинский кризис тяжело отразился и на Европе; следствием его явилось банкротство крупной английской банкирской фирмы Баринг. Ввиду настоятельной необходимости положить конец кризису за дело взялся синдикат европейских финансистов, который и забрал страну в свои руки.

Однако и эти события не примирили партий, и с 1891 по 1893 год все провинции были охвачены вооруженным восстанием. Провинции признавали своим вождем генерала Року, а буэнос-айресцами командовал Митре; волнения с трудом прекратились во время второго президентства Рока (1895).

III. Колумбия и Венесуэла

Колумбия; торжество антиклерикалов. Рафаэль Нунес.

Клерикалы и либералы, т. е. антиклерикалы, еще раз столкнулись по школьному вопросу. Епископы не могли допустить, чтобы либералы устранили из школ преподавание закона божьего. Провинции Кундинамарка, Сантандер и Каука принципиально высказались за либералов, которые и одержали верх над своими противниками.

Эти события произошли в президентство Парра (1876—1878), который предоставил Лессепсу концессию на прорытие канала между двумя океанами. Парра передал власть генералу Трухильо (1878—1880), победителю клерикалов в Лос-Чаукос, который был в свою очередь сменен доктором Рафаэлем Нунес-Парра, занимавшим пост президента с 1880 по 1882, с 1884 по 1886 и с 1886 по 1892 год.

В период своего второго президентства Нунесу пришлось усмирить восстание (январь-август 1885 г.), и он, будучи убежден, что республике грозит распад вследствие ослабления федеральной связи, провел унитарную конституцию (август 1886 г.). Он был назначен президентом на шесть лет. Будучи избран в 1894 году в четвертый раз, он умер в этом же году, и его место занял вице-президент Каро.

Венесуэла; первенствующая роль Гусмана Бланко.

Годы 1868 и 1869 были ознаменованы в Венесуэле брожением, вызванным унитариями; в апреле 1870 года Гусман Бланко провозгласил себя в Каракасе “главнокомандующим армии конфедерации”. Он был избран временным президентом с чрезвычайными полномочиями и усмирил восстание в восточных районах страны (май 1872 г.). В 1873 году Бланко был избран в президенты окончательно. Во время его президентства были упразднены монастыри (1873—1877) и произошел разрыв с Римом, так как Рим отказывался санкционировать отрешение от кафедры архиепископа Гвевары. Отношения обострились настолько, что 9 мая 1875 года конгресс постановил не признавать больше авторитета “римского епископа”. Была даже сделана попытка организовать национальную церковь. Ватикан благоразумно пошел на уступки. Тогда конгресс отменил “майские законы”, и этим закончился интересный опыт американского, “культуркампфа”.

После нескольких месяцев, проведенных в Париже, Бланко был снова призван к власти (1879—1884). В 1886 году он вновь появился в Париже, где был дипломатическим представителем своей страны, а затем снова стал президентом до 1887 года. Именно в 1887 году тяжба с Англией из-за золотоносных месторождений в Юрари привела к разрыву и чуть было не к войне. Англия отклонила посредничество Соединенных Штатов, но сделала большие уступки Венесуэле (октябрь 1899 г.).

Один из преемников Бланко, Андуэса Паласио, пробыв некоторое время президентом (1890—1891), отложил созыв конгресса, заключил в тюрьму членов верховного суда, осудивших этот переворот, и захватил власть. Этим он вызвал восстание, был разбит около Валенсии (июнь 1892 г.) и должен был бежать в Европу. Его сторонники вели гражданскую войну еще в течение нескольких месяцев. А затем эта война продолжалась до избрания Кастро (1899), но уже под другими лозунгами.

IV. Республики в Андах. (1878—1900)

Эквадор.

Убитого 6 августа 1875 года Морена сменил генерал Борресо, столь же преданный духовенству, как и его предшественник. Но его правительству сразу же (8 сентября) пришлось подавлять восстание, которое возглавил, придав ему либеральную окраску, другой генерал — Игнасио Вейнтимилья, губернатор Гваякиля. Вейнтимилья захватил власть и, произведя государственный переворот (2 апреля 1882 г.), удержал ее в своих руках до 9 июля 1883 года; он продлил свои полномочия под тем предлогом, что уступает желанию множества петиционеров. Однако совершаемые им насилия и жестокости возмутили все население.

Консерваторы и радикалы соединились для борьбы с ним, принудили его бежать в Перу, а затем по соглашению выбрали (23 октября 1883 г.) нового президента; это был консерватор Пласидо Камано.

Выборы 30 июня 1888 года вручили власть профессиональному дипломату, генералу Антонио Флоресу, бывшему посланнику республики Эквадор в Испании, Франции и Ватикане. Хотя и консерватор по убеждениям, Флорес добился от папской курии упразднения церковной десятины (1889); но духовенство вознаградило себя за эту потерю в президентство поэта доктора Кордеро (избранного 12 января 1892 года), который питал большое уважение к интересам религии, считая их “несравненно более важными, нежели жалкие события мира сего”. Противники Кордеро ловко использовали против него некоторые события внешней политики и заставили его подать в отставку (12 апреля 1895 г.). [Дело заключалось в продаже военного судна одной иностранной державе.]

Вождем антиклерикальной партии был генерал Альфаро, восставший в 1884 году против Камано и выступивший в 1888 году неудачным соперником Флореса на президентских выборах (313 голосов против 457). Альфаро вступил в Квито 1 сентября 1895 года.

Тотчас же началось антиклерикальное движение. Но и победителям приходилось трудно: министерские кризисы и мятежи ослабляли их, конституция была изменена (12 января 1897 г.), конкордат был отменен, народное образование ушло из рук школьных конгрегаций, и конгресс формально избрал в президенты генерала Альфаро.

Перу, Боливия, Чили перед войной на Тихом океане (1879—1884).

За время с 1870 года до наших дней важнейшим событием в политической жизни Перу, Боливии и Чили была, без сомнения, Тихоокеанская война; но этому периоду войны предшествовали и сопутствовали некоторые знаменательные факты.

В Чили 1871 год был ознаменован важной конституционной реформой: конгресс воспретил повторное избрание на высшую государственную должность.

В сентябре власть перешла к Эррасурису, бывшему интенданту провинции Сант-Яго, который был последовательно депутатом, затем министром юстиции, временно военным министром и, наконец, сенатором (1871—1876).

Вскоре возник пограничный конфликт с Аргентиной. Но обе республики, оспаривавшие друг у друга Арауко и Патагонию, благоразумно уклонились от войны, и 23 июля 1881 года был подписан при посредничестве Соединенных Штатов договор в Буэнос-Айресе. По этому договору Аргентина получила обширные территории к востоку от Кордильеров и к северу от Магелланова пролива; к Чили отошли менее обширные западные территории, но зато множество островов. Огненная Земля была поделена между обеими республиками.

Под эгидой мира страна прогрессировала и в экономическом и в умственном отношении; через Анды был проложен телеграф, который соединил Сант-Яго и Вальпараисо с Буэнос-Айресом и Рио-де-Жанейро; подводный кабель связал Чили с Европой (август 1874 г.).

В 1873 году в 726 казенных и 464 частных школах насчитывалось свыше 80000 учащихся; постепенно все чилийцы как местного, так и иноземного происхождения научились читать и писать. Внимание правительства к нуждам страны сказалось и в его заботах о среднем образовании (лицеи), о художественно-промышленной школе в Сант-Яго и о горной школе в Копиапо. Высшее образование давал Национальный институт. Словом, президентство Эррасуриса явилось важным этапом на пути умственного прогресса Чили.

В Перу современная эпоха, несмотря на происшедший здесь военный переворот, ознаменовалась торжеством штатской кандидатуры (1872). В этом году кончались полномочия президента Балта; его должен был сменить демократ Пардо; с целью предупредить это избрание военный министр Гутьерес и его два брата, Сильвестр и Марсельяно, арестовали президента. В Лиме произошло восстание (июль 1872 г.); Сильвестр был убит, а его братья убили Балта и в свою очередь погибли от руки убийц. Власть получил Мануэль Пардо (август).

Пардо, твердо решившийся ввести государственные реформы, не отступил от своего намерения и после произведенного одним офицером, переведенным на половинное жалованье, покушения на его жизнь (21 августа 1874 г.). Он упразднил множество бесполезных военных должностей и гражданских синекур, выпустил заем в 36800 фунтов стерлингов и этим сделал возможным продолжение постройки железных дорог, лихорадочно предпринятой еще Балтой. В то же время Пардо содействовал развитию школьного дела, заложил первый камень института в Лиме (1 января 1873 г.), расширил существовавшее промышленное училище. Деятельность его положила начало новой умственной эре.

В 1875 году Пардо был убит. Генерал Мариано Прадо, бывший его преемником, потерпел поражение в войне с Чили и должен был бежать в Соединенные Штаты. Тогда Пьерола объявил себя диктатором, но и он был не более счастлив в войне с чилийцами и должен был в 1881 году спасаться бегством, а в 1882 году отказаться от власти.

В Боливии военная смута, начавшаяся в предыдущий период, продолжалась и в годы, предшествовавшие Тихоокеанской войне.

20 июня 1871 года был выбран в президенты полковник Аугустино Моралес, в то же время произведенный конгрессом в дивизионные генералы. Моралес, по-видимому, хотел дать толчок экономическому развитию страны; так, например, он собирался расширить сеть путей сообщения; но он умер в 1872 году. После короткого правления президента Балливиана 14 февраля 1874 года власть перешла к Томасу Фриасу, которому пришлось в январе 1876 года усмирять восстание в Ла-Пасе.

Таковы были события, предшествовавшие ожесточенной кровопролитной борьбе Боливии и Перу против Чили.

Причины Тихоокеанской войны.

Около 1878 года превосходство, достигнутое Чили над Боливией и Перу, вызвало в этих республиках зависть [Точнее было бы сказать: экономическое соперничество. — Прим. ред.], которая сначала предрасположила их к войне, а потом сделала эту войну чрезвычайно упорной и кровопролитной.

Первенство Чили было прежде всего экономического характера, и экономическими же причинами был вызван конфликт. Республика Чили процветала: ее бюджет находился в равновесии, иностранные финансисты относились к ней с особенным почтением, и республика Чили чувствовала себя сильной. Но чилийцам было тесно между высокими склонами Анд и морем; им уже не хватало их узкой полосы; на юг им некуда было податься, на востоке прочно обосновалась Аргентинская республика, на севере, в сторону Боливии, открывалась пустыня Атакама, но эта пустыня была заманчива, потому что здесь на побережье были залежи гуано и серебряные копи, а под тонким слоем бесплодной земли находились залежи селитры. Отсюда конфликт и получил название “война за селитру”.

По соглашению от 10 августа 1866 года территория между Чили и Боливией (23—25° ю. широты) должна была эксплуатироваться ими совместно — посредством дележа таможенных доходов. Фактически же территория мало-помалу перешла в руки чилийцев, так как они почти одни только и эксплуатировали ее в финансовом и промышленном отношении. Чилийцы основали там города Караколес и Антофагасту, причем в последней насчитывалось 20000 чилийских эмигрантов. Боливийцы роптали на это. С этим положением покончило соглашение 1874 года, по которому оба государства поделили между собой спорную территорию, проведя демаркационную линию по 24°. Кроме того, было оговорено, что Боливия не имеет права облагать новыми налогами чилийские промышленные предприятия на полученной ею таким образом территории. Перу, находившееся накануне финансового краха, мечтало о конфликте в Андах, где оно могло бы чем-нибудь поживиться, а его армия найти работу и вознаграждение. Кроме того, разработки селитры в Атакаме были чрезвычайно опасными конкурентами перуанских разработок. Подстрекаемая советами правительства Перу, Боливия в 1874 году расторгла договор с Чили и заключила тайный союз с Перу. 11 февраля 1878 года боливийский конгресс вотировал увеличение налогов на разработки селитры в Атакаме. Чили заявило протест. Начались переговоры. Перу предложило свое посредничество. Чили отвергло его, и Перу присоединило свои военные силы к боливийским.

Территория Чили по сравнению с территорией обеих объединившихся республик была в восемь раз меньше. Население ее не равнялось и половине всего населения Боливии и Перу. Но Чили превосходило их своей организованностью и военной подготовкой.

Тихоокеанская война (март 1879 — апрель 1884 г.).

Несмотря на то, что чилийские войска заняли Антофагасту, Кобиху, Каламу — словом, все боливийское побережье, первый фазис войны разыгрался преимущественно на море. Перуанское побережье было опустошено, Иквикве блокирован, Писагуа и Мольендо подверглись бомбардировке.

Из трех воевавших государств военный флот был только у Чили и у Перу. У Чили было всего два броненосных фрегата, четыре деревянных корвета и два других очень посредственных военных судна. Перу гордилось своим броненосным монитором “Гуэскар” и броненосным фрегатом “Независимость”, несколькими крейсерами, транспортными судами и плавучими батареями. В мае 1879 года перуанский адмирал Грау вышел из Кальяо с “Гуэскаром” и “Независимостью”, чтобы освободить от блокады Иквикве. Он без труда потопил в виду этого порта героически защищавшийся корвет “Эсмеральду”. Чилийская канонерка “Ковадонга” дерзнула атаковать фрегат “Независимость”, который, сделав неудачный маневр, наткнулся на подводный риф (21 мая 1879 г.). На некоторое время перуанцы стали господами на море, и Грау опустошил чилийское побережье. 23 июля он потопил транспорт “Римак”, на котором находилось 220 человек. 8 октября, атакованный недалеко от мыса Ангамоса двумя бронированными фрегатами, “Кокрэном” и “Бианко”, сам Грау был убит, а “Гуэскар” захвачен. После этого господство на море перешло к Чили.

Вслед за тем Перу и Боливия начали ожесточенную борьбу против Чили на суше. Но, несмотря на мужество и стойкость своих войск, они терпели поражения в силу неудач своей стратегии и тактики. Чилийцы смело заняли позицию между обеими неприятельскими армиями, каждая из которых насчитывала до 12000 человек; одна из этих армий шла из Иквикве, другая — из Арики, с тем чтобы соединиться на высотах Долореса или Сан-Франциско. Именно эти-то высоты чилийцы и заняли мощным артиллерийским отрядом в 6000 человек. 19 ноября при попытке выбить их из этой позиции союзники потеряли свою собственную артиллерию и обоз и бежали в беспорядке. 27 ноября перуанцы были еще раз разбиты при Тарапаке.

Вслед за этими военными неудачами обе побежденные республики были охвачены внутренней смутой. Президент Перу Прадо и президент Боливии Даса бежали. Президентом в Боливии стал Камперо, а в Перу объявил себя диктатором Пьерола.

Но военная удача не вернулась к союзным республикам — Боливии и Перу: чилийцы под командой Бакведано разбили перуанцев у Лос-Анжелос и потом у Такны (26 мая 1880 г.), после чего заняли все южное Перу (июнь 1880 г.). Тщетно перуанцы пытались защитить Лиму, заняв крепкие позиции у Чорильос и Мирафлорес: они были разбиты в двухдневном бою (13 и 15 января 1881 г.); столица Перу с 200000 населения открыла ворота победителям-чилийцам, которые заняли также и порт Кальяо. [Чилийская армия ко времени наступления на Лиму насчитывала 22500 человек пехоты, 800 кавалеристов и 2400 артиллеристов при 80 пушках и 10 митральезах. Перуанцы, покинутые боливийцами, имели всего 22000 бойцов.]

В мае 1883 года Перу, согласно договору в Лиме, должно было уступить Чили богатую селитрой и гуано провинцию Тарапаку, а провинция Такна с портом Арика оккупировалась на десять лет. 4 апреля 1884 года Боливия, по договору в Вальпараисо, должна была уступить спорную территорию и все свое побережье, становясь таким образом исключительно сухопутным государством, не связанным непосредственно со всем остальным миром.

Чили после войны; восстание сторонников Бальмаседы.

За свои победы Чили поплатилось гражданской войной. Президент Эррасурис, который был раньше предан духовенству, перешел в либеральный лагерь; один из его преемников, Санта-Мария, в 1881 году отнял у духовенства ведение гражданских записей в ожидании упразднения католицизма как государственной религии (1885).

Президент Бальмаседа, избранный в 1886 году, намеревался по окончании срока своих полномочий продолжать свою политику под прикрытием своего верного наперсника Санфуэнтеса. Но так как конгресс отнесся к этим притязаниям враждебно, то Бальмаседа распустил его и начал борьбу.

Армия и крупные города высказались за Бальмаседу, флот разделился, а северные провинции стали на сторону конгрессистов, которые и одержали победу при Аконкагуа, Конконе и Пласилье; Сант-Яго сдался; Бальмаседа принужден был скрываться, а затем покончил с собой (1891).

V. Мексика

Возрождение Мексики. Первенствующая роль Порфирио Диаса.

Война против Франции и эрцгерцога Максимилиана в конечном итоге толкнула Мексику на путь прогресса. Со времени победы Хуареса Мексикой управляли радикалы и федералисты.

Клерикалы скомпрометировали себя тем, что призвали на помощь иностранцев; поэтому в 1873 году было провозглашено отделение церкви от государства; в 1873 году были изгнаны сперва иезуиты, а затем и все вообще иностранные духовные ордена; увеличилось число светских школ.

Хуарес, вторично избранный в 1871 году, умер 18 июля 1872 года. Его сменил председатель верховного суда Себастьян Лердо де Техада, полномочия которого истекали в конце июля 1876 года. Чтобы помешать его переизбранию, Иглесиас и Порфирио Диас подняли против него восстание. Тщетно конгресс высказался за Техаду; 23 ноября 1876 года Порфирио Диас вступил в Мехико.

Захватив таким образом верховную власть, Диас удержал ее на долгое время. Наряду с Хуаресом Порфирио Диас был одним из освободителей Мексики; врач по профессии, он дослужился во время войны с Францией и Максимилианом до генерала.

1 декабря 1880 года его сменил генерал Мануэль Гонзалес, правление которого встречало ожесточенное противодействие из-за фаворитизма и лихоимства, которые справедливо ставились ему в упрек.

После его правления, продолжавшегося с 1880 по 1884 год, в президенты неизменно переизбирался Порфирио Диас.

Порфирио Диас развил замечательную деятельность. Мексика, можно сказать, воскресла к новой жизни: в ней воцарилась полная личная безопасность, не слышно стало о нападениях бандитов, которые раньше безнаказанно убивали и грабили даже в городах. Необходимо также отметить устойчивость нового правительства: до Диаса за 59 лет сменилось 52 президента, а Диас более 20 лет руководил судьбами Мексиканской Республики.

Диас предал суду всех чиновников и губернаторов, уличенных в преступлениях по должности. В то же время он сумел упрочить материальный и экономический прогресс страны.

В Мексике к концу XIX века насчитывалось около 14 миллионов жителей, т. е. почти столько же, сколько и в необъятной Бразилии. За последние пять лет ее ввоз и вывоз возросли на одну треть. В Мексике имелась хорошо развитая телеграфная сеть протяжением в 48000 километров и железнодорожная сеть протяжением в 17756 километров. Таможенный режим носил покровительственный характер; начиная с 1880 года бюджет сводился с излишком, и с этого же времени началось правильное погашение внешнего долга.

Сдвиг, произведенный главой государства, отразился на всей стране. Провинциальные города модернизировались, ввели у себя постоянное и усовершенствованное освещение и дорожную сеть, стали строить коллежи и школы. В настоящее время в Мексике нет села в 100 человек, где бы не было школы. С июля 1896 года все расходы по народному образованию несет государство. Преподавание закона Божьего изгнано из казенных школ. В январе 1897 года в Мехико открыт французский коллеж.

Сельское хозяйство процветает: благодаря искусственному орошению высокие плоскогорья приспособлены для культуры хлебных растений; главными источниками богатства в стране являются разведение кофе и выделка каучука.

Республика обязана Порфирио Диасу еще одной замечательной реформой — подчинением войска строгой дисциплине, сделавшей невозможной всякую попытку пронунсиаменто. Благодаря Хуаресу и Порфирио Диасу Мексика, пользовавшаяся раньше самой дурной репутацией, превратилась в цветущую и всеми уважаемую республику.