Джемс В. Каннингем

С НАДЕЖДОЙ НА СОБОР

К оглавлению

Номер страница после текста на этой странице

ГЛАВА ПЯТАЯ

ОБСУЖДЕНИЯ И СОВЕЩАНИЯ: НИЗШЕЕ УПРАВЛЕНИЕ

Русские епископы видели много несуразиц также в своих епархиальных управлениях Впрочем, видел их и каждый наблюдатель, в том числе —и верующий народ Недовольств было много Поэтому епископат старался провести реформы не только наверху, но и "внизу", преобразовать свое, "низшее" управление Преобразованная Церковь смогла бы, как они понимали, приносить больше пользы обществу, стране и народу Не все были с этим согласны, были и противники серьезных преобразований Епископам предстояла борьба

Епархиальные канцелярии — консистории — были завалены ненужной работой Старые чиновники хотели бы оставить многое по-прежнему, но епископы осознавали, что волокита, канцелярщина болезненно отзывается на верующих и мешает им, епископам, исполнять их прямые пастырские обязанности Большинство канцелярских процедур можно и нужно было просто упразднить Тогда епархиальное управление заработало бы куда лучше Ведь наступил 20-й век, появились телеграф и телефон, можно было обойтись без чрезмерной переписки, а также анкет.

159

Константин Булычев выразил чувства большинства своих собратьев, подчеркивая, что желание епископата исключить чиновников-бюрократов из церковного управления ни в коем случае не означало желания отстранить мирян от участия в управлении епархиями. Наоборот, он хотел на всех уровнях привлечь мирян к работе для того, чтобы духовенство могло больше времени отдавать пастырским обязанностям. Таким образом церковное управление лучше служило бы верующим. Епископу Константину было больно видеть, что Церковь оставалась равнодушной к злободневным вопросам и что ее за это презирали и высмеивали. Привлекая к Церкви мирян и прислушиваясь к их советам, Церковь могла бы справиться с этим злом. Реформа церковного суда была конкретным примером того, как миряне должны были бы давать свои советы в таких щекотливых вопросах, как смешанные браки и разводы. Константин подчеркивал, что русский народ больше не темная неграмотная масса. Образованные слуги народа научили бы Церковь, как реагировать на его нужды и чаяния.

Епископ Иоанн Полтавский был за то, чтобы епархиальные съезды стали местом настоящего обмена мнениями между епископами, духовенством и мирянами. Такие съезды — Соборы — следует созывать раз или два в год, в соответствии с каноническим правом. В них должны участвовать духовенст-

160

во и миряне или организации мирян. Обсуждаемые вопросы и принятые на епархиальных съездах решения могли бы стать руководством для духовенства. Из таких обменов мнениями рождались бы настоящая соборность и братская ответственность всех церковных людей.

Митрополит Владимир (Богоявленский) требовал передачи большей части работы, выполняемой канцелярией обер-прокурора, епархиям, что позволило бы быстрее принимать решения и упразднить бесполезную бумажную волокиту. Например, вопросы бракосочетаний можно было бы решать на уровне приходов и епархий, а не отдавать в руки бездушной петербургской бюрократии.

Лишь Гурий Новгородский (Охотин) и Лаврентий Тульский (Некрасов) считали, что назначать членов консисторий должен Синод. Все остальные утверждали, что консистория должна подчиняться местному епископу или его заместителю. Важные решения должны приниматься на епархиальном уровне под начальством самого епископа. Менее важные дела, такие, как утверждение строительства часовен, ремонта церквей или местоположение свечных заводов, могут быть предоставлены консистории без санкции епископа. Большинство епископов соглашалось, что секретаря консистории могут избирать сами члены консистории - либо из своих сотрудников, либо из известных им эрудированных лиц. Нужно прекратить назначение секретарей Петербургом и определение на эту должность студентов, мало разбирающихся в епархиальных делах и не болеющих ими.

Поступали различные предложения о том, как включать в консистории представителей мирян и мирянских организаций. Некоторые думали, что они могут быть постоянными членами, избранными различными организациями мирян путем приходских выборов или на епархиальных съездах. Другие считали, что консистория — называемая в данном случае советом пресвитеров — должна состоять исключительно из белого или черного духовенства с мирянами-специалистами как советниками. Многие епископы стояли за то, чтобы деятельность консисторий была представлена на рассмотрение

161

годовых епархиальных съездов и чтобы консистория была лишь рабочим органом между съездами и всецело подотчетной им. Большинство епископов полагало, что консистория должна быть строго административным органом и что все юридические дела должны быть изъяты из ее ведома и переданы отдельной сети церковных судов, которая была предусмотрена судебной реформой 1864 года, наряду с сетью гражданских судов.

Митрополит Антоний (Храповицкий), Стефан Архангельский и Иоаким Оренбургский (Левицкий) вообще не видели основания для дальнейшего существования консисторий, так как они были и останутся всегда барьером между архиереем и его духовенством. Лучше епископу иметь свою канцелярию и самому назначать туда служащих—духовных лиц, пользующихся полным доверием архиерея1.

Русские епископы единогласно осуждали существующее устройство церковных судов В них было много устаревшего и не соответствующего духу 20-го века. Этот вопрос волновал и общественное мнение, как отмечено у Достоевского в "Братьях Карамазовых". Главные затруднения в последние десятилетия прошлого века встречались в вопросах браков с лицами других вероисповеданий и разводов, которые в некоторых случаях православная Церковь дает.

Особенно невыносимым было следующее. Суды эти были установлены во времена Петра Первого для наказаний провинившегося духовенства Они не занимались церковными и нравственными вопросами, требовавшими решений. Устав духовной консистории не делал необходимых различий. Духовенство считалось классом, званием. Отдельные представители этого класса в расчет не принимались. Больше того, устав не делал различия между преступлением, действительно совершенным духовным лицом и поэтому наказуемым, и попыткой совершить преступление. Часто бывало так: священника поймали при совершении преступления, а

162

другие священники прихода или района тоже считались виновными не только в попытке, но и в самом преступлении. Рука закона карала их класс, а не их индивидуально. Вина, основанная на принадлежности к какой-либо группе людей, реформой 1864 года уже была изъята из гражданского права. Церковное судопроизводство отстало и здесь. Гражданское судопроизводство было отделено от администрации в 1864 году. Церковные же суды остались отделением епархиальных консисторий. Консистории были буквально задавлены административными делами, и, конечно, судебные дела оказались оттиснутыми на задний план. Этот недостаток был уже устранен в гражданских судах. Но поскольку Регламентом Петра Первого государство поглотило Церковь, судебной реформой следовало преобразовать соответственно и церковные суды. Однако прошло сорок лет, а ничего не было сделано.

Подчинение Синода правительству и контроль Синода обер-прокурором означали, что ни одно духовное лицо не могло добиться беспристрастного расследования там, где были задеты правительственные интересы. В процессе церковной реформы следовало произвести разделение двух сфер: административной и судебной. Питирим Окнов энергично доказывал, что невозможно добиться объективности и беспристрастия, когда чиновник одновременно ведал административными, законодательными и судебными делами. Даже если консисторский чиновник и не занимался непосредственно делами против духовных лиц, он должен был прочесть протокол каждого процесса и подписать его, прежде чем тот получит законную силу. Если бы ему пришлось разбирать дела этого священника, монаха или монахини позже и в другом контексте, то прочитанное, естественно, повлияло бы на его отношение к данному лицу и его проблеме. В 1870 году вопрос о церковных судах изучал специальный комитет, но из этого ничего не вышло. Волнения 70-х годов сделали сеть гражданских судов более строгой. Тогда же церковные реформы были сданы в архив, больше они не обсуждались.

163

Питирим Окнов презирал чрезмерную централизацию в сети церковного суда. Совсем несложные дел а, которые можно было решить на епархиальном уровне, излагались письменно в трех экземплярах, посылались в Синод в Петербург и лежали там годами, пока чиновники рассматривали их. Часто люди, о которых шла речь, умирали, не дождавшись решения. Отчаявшись, люди обращались в земские суды, выносившие решения довольно быстро. С мнением Питирима соглашались все епископы, кроме Лаврентия Тульского и Паисия Туркестанского. Все жаловались на чрезмерную волокиту в русских церковных судах.

Новгородская епархиальная комиссия отметила, что обычно дела подавались в церковные суды лицами, не знакомыми ни с ними, ни с теми, о которых шла речь. Адвокаты плохо знали гражданское право, не говоря уже о православном каноническом праве. Нередко это были студенты, стремившиеся подзаработать на учение. Они мало интересовались людьми, проблемы которых им приходилось разбирать. Дела, которые могли бы быть легко решены на местном уровне, излагались на бумаге и пересылались в Петербург, причем излагались не особенно точно. Во многих случаях секретари консистории умышленно раздували сравнительно небольшие дела с единственной целью произвести впечатление на петербургских чиновников, читающих их.

Константин Булычев жаловался на то, что без строго установленных правил ведения следствия трудно подготовить и специалистов-следователей. Часто следователем был благочинный, который хорошо знал обе стороны и уже был предубежден против одной из них. Обычно консистория решала дело так, как советовал благочинный, не рассматривая его. Новгородская комиссия отметила, что часто священника ставили — с помощью благочинного — перед судом, судили и выносили приговор за совсем небольшие преступления, только потому, что благочинный невзлюбил этого священника. А ведь благочинный хорошо знал, что, имея судимость, священник был "кончен". Приписываемое ему преступление могло быть чем-то серьезным, вроде хищения,или,наоборот,

164

малозначительным, вроде нежелания исключать униатскую специфику из богослужения. А раз уж дело дошло до Синода, жизнь человека становилась довольно плачевной. Однако если бы гонимый отказался от сана, он оставался бы всю свою жизнь парией — и юридически, и социально. А стать лицом к лицу со своим обвинителем перед объективным судьей обвиняемому не разрешалось. Да об этом никто и не слыхивал. Иногда осуждение падало как гром с неба на священника, который даже не слышал и не знал об обвинении против него2.

Епископ херсонский Димитрий (Ковальницкий) предостерегал против коренной ломки существующего судопроизводства, предлагая проводить его постепенное улучшение путем внесения поправок и исправления по частям. Митрополит киевский Флавиан (Городецкий) соглашался, что существующая система далека от православных канонов и от принципов соборности, но считал на основании опыта прошлого, что легче исправить систему, чем ломать ее совсем и начинать строить заново. Флавиан считал, что реформу церковного суда больше откладывать нельзя. Правительство намечает изменение гражданской юриспруденции. Если Церковь не начнет действовать немедленно, церковное право не будет учитываться во время общей судебной реформы. Церковь не может ждать завершения гражданской реформы. В области нравственного и религиозного законодательства к Церкви должны прислушаться. Ждать означало бы потерять первенство. Если гражданские власти затронут случай, где каноническое право отдает Церкви предпочтение, Церковь должна оказать сопротивление. Епископ владимирский Никон (Софийский) считал абсурдным, когда гражданские власти арестовывают, судят и осуждают приходских псаломщиков за совершение преступления перед Церковью — например, нарушение богослужебного устава,—так как обвиняемых должен судить церковный суд. -

Епископ воронежский Анастасий (Добрадин) настаивал на проведении кодификации канонического права, с учетом при этом гражданского права, для того, чтобы у церковных

165

судов были свои руководства по праву. По мнению Новгородской епархиальной комиссии, Церкви следовало бы выработать свой кодекс, что-то вроде Свода Законов, который применяется в гражданских судах.

Епископ симбирский Гурий (Бурстасовский) напоминал, что первой задачей церковной судебной системы должно быть охранение церковной автономии. В ведении церковных судов должны находиться дела религиозного и нравственного содержания, касающиеся православных, и дела, касающиеся дисциплины духовенства. Церкви следует оказьюать сопротивление гражданским властям при попытках заниматься этими вопросами.

Антоний Храповицкий напомнил Синоду, что попытки отделить церковные суды от гражданских уже делались после 1870 года, но—безуспешно В связи с созывом Государственной Думы в 1906 году важно было поставить вопрос о независимости Церкви в делах церковной юриспруденции. Он советовал снова ввести так называемые "Понедельничьи суды", по примеру Византии, которые служили бы дополнением гражданских судов по нравственным и религиозным делам. Он не считал, что нам следует копировать или дублировать гражданские суды, так как большинство разбираемых в них дел не имеют ни религиозного, ни нравственного значения. Формальный стиль гражданских судов, при котором двое противостоят друг другу — часто как враги, — не обязательно следует вносить и в церковные суды. Принцип любви и соборности этого не позволяет. Гражданские же суды не считают христианскую любовь юридическим принципом судопроизводства. Церковные суды должны судить иначе, не так, как гражданские. Не наказывать человека ради наказания, а указать ему на ошибки и попытаться сделать его лучше, чем он есть сегодня. Гражданские суды применяют суровые наказания, даже смертную казнь. Высшая мера наказания церковного суда — лишение причастия, отлучение от христианской общины.

Единственное лицо, принимающее участие в церковном управлении и в церковном суде, — епископ. Его участие в

166

обоих присутствиях обусловливается его пастырством. Епископы должны направлять работу епархиальных управлений и в то же время быть отцами, наставляющими свою паству на путь истины. Под их омофором надлежит находиться церковному суду, потому что без них он будет быстро засорен недостатками суда гражданского. А кроме участия епископа, церковный суд нужно полностью отделить от церковного управления. $

Некоторые епископы полагали, что епархиальные суды должны быть не только отделены от епархиального управления, но и децентрализованы. Должны существовать суды и при благочиниях для разбора менее важных дел — таких, как споры о доходах и имуществах. В более сложных случаях дело передается в епархиальный суд. Даже приходские суды, избранные на приходских собраниях, могут рассматривать споры между прихожанами и их священником или прихожан друг с другом. Они могут быть информационными, справочными судами и рекомендовать передачу дел в благо чинниче-ские или в епархиальные суды. Благочиннические и приходские суды могут позволить обеим сторонам не обращаться в гражданский суд и тем самым избежать огласки, скандалов и ненужных расходов. 4

Епископ Тихон (Троицкий), бывший в молодости приходским священником, предлагал создание постоянного приходского суда, члены которого (прихожане старше 25 лет)^ избираются на четыре года, половина из них меняется каждые два года. Приходские суды могут разбирать провинности, которые обычно рассматривает гражданский суд, - такие, как супружеская измена, пьянство, блуд, — и попытаться положительно решить дело до того, пока им займутся высшие органы юстиции. В этих судах должны заседать духовенство и миряне на равных началах.

Многие епископы во главе с московским митрополитом Владимиром считали, что если эти суды хотят пользоваться общественным доверием, заседания их должны быть открытыми, но допускать на них следует лишь православных. Церковные суды должны стать дискуссионными учреждениями,

167

а не только заниматься штампованием. В судах каждый должен иметь право высказаться. Обе стороны — обвиняемый и обвинитель — должны обладать действительно равными правами и равными возможностями. Суд должен выслушать обоих., Никаких привилегий! Ни священник, ни монах, ни мирянин не будет привлечен к церковному суду без достаточно серьезного основания. Обвиняемые должны точно знать содержание обвинения, им предоставляется возможность зашиты. Ни анонимные обвинения, ни тайные свидетельства, ни слухи, ни молва во внимание не принимаются. Ложные обвинения отвергаются, а обвинителей ждет наказание. Ни одно дело не будет подлежать апелляции более одного раза. Вторая инстанция — последняя, таким образом дела не будут затягиваться на годы. Бедным священникам, монахам и мирянам в церковных судах будут предоставляться бесплатные защитники, как предусматривается Карфагенским Собором 401 года. В Церкви надлежит быть суду скорому. Решения выносятся немедленно после окончания процесса. При наличии жюри потребуется больше времени. В общем, епископы предлагали для судов трех лиц: судью, адвоката и советника. Решение суда оформляется в письменном виде — в течение десяти дней со дня окончания процесса. ^

Судя по письмам епископов 1905 года, в общем система церковных судов намечалась пятиступенчатая. Низшая ступень —приходской, уездный или монастырский суд. Большинство епископов было за приходские суды. Однако они признавали, что в районах со многими приходами или с незначительным населением более приемлемыми были бы уездные суды. В них кандидаты избираются на собраниях приходов уезда, духовенство и миряне на равных началах — по шесть человек.

Многие епископы высказывали мнение, что монастырские суды следует отделить от приходских или уездных судов. Они должны состоять из двенадцати монахов. В больших монастырях — свои собственные суды, а в маленьких — один на несколько. Не было и разговоров о попытках объединить монастырские и приходские суды, так как первые

168

будут заниматься чисто монашескими делами — нарушением монашеской дисциплины, несоответствующим поведением и вопросами, связанными с природой самого монашества.

Над приходским, уездным или монашеским судом должен быть благочиннический суд, члены которого избираются различными приходами и монастырями. Председатель такого суда - благочинный, члены — священники и миряне на равных началах.

В епархиальных судах будут разбираться бракоразводные дела, смешанные браки, лишение сана священников и монахов и отлучение от Церкви, а также дела, переданные им низшими судами. Дела, рассматриваемые в настоящее время Синодом и канцелярией обер-прокурора, будут находиться в ведении епархиальных судов. Мнения расходились по поводу того, как будут избираться или отбираться члены судов, будет ли в судах одинаковое количество мирян и духовенства и нужно ли устраивать простые выборы в благочи-ниях и монастырях. Некоторые епископы считали, что выборы — не лучший способ отбора кандидатов для епархиальных судов, так как выборные члены не всегда обладают нужной квалификацией. Они полагали, что служащие епархиальных судов должны получать полную оплату, быть специалистами канонического и гражданского права и иметь соответствующий диплом.

Над епархиальным судом должен стоять митрополичий суд, суд митрополичьего округа. В него будут поступать дела, не решенные епархиальным судом, содержащие жалобы на местного епископа, обвинения в неканоническом порядке избрания епископов, архимандритов и игуменов. Словом, митрополичий суд будет уже высшей инстанцией.

Верховным, высшим судом должен быть суд патриарший. Он будет разбирать жалобы на митрополитов, членов Синода и даже самого патриарха. Патриарший суд должен состоять из епископов и архиепископов, избранных митрополичьим Собором. Члены патриаршего суда должны быть дипломированными специалистами высшего уровня по церковному праву и истории православной Церкви. В патриар-

169

ший суд будут передаваться дела из митрополичьих судов только в самых серьезных случаях. Константин Булычев мыслил этот суд как церковный Верховный Суд по аналогии с Императорским Сенатом. Дела, не решенные патриаршим судом, будут автоматически вынесены на рассмотрение будущего поместного Собора или послужат причиной созыва поместного Собора.

Среди наиболее серьезных вопросов, с которыми столкнулись епископы, были смешанные браки — по мере того, как стали сказываться последствия Закона о веротерпимости от 17 апреля. Раньше сектант, старовер, католик, лютеранин или нехристианин мог жениться на православной только в православном храме и дав обещание крестить детей в православной вере. Кроме того, жены-сектантки и жены-старообрядки должны были формально перейти в православие.

Теперь, после Закона о веротерпимости, ни Синод, ни иерархия не предприняли официально ничего в деле смешанных браков или иноверческого прозелитизма, а среди православных росло смущение и оцепенение. Закон о веротерпимости разрешал смешанные браки, не принуждая неправославную сторону ни к переходу в православие, ни к обязательству крестить детей в православии. Особенно трудными были смешанные браки со староверами, так как староверы утверждали, что государственная Церковь — не православная. Точных данных не было, но епископы были убеждены, что староверы, особенно австрийская ветвь, находили почву среди православных. Константин Булычев был особенно уязвлен тем, что староверы называли государственную Церковь еретической и "вавилонской блудницей".

Во время беспорядков 1905 года антицерковная пропаганда достигла апогея. Не будучи вполне самостоятельной в своих собственных делах, государственная Церковь не могла ответить по существу. Ей мало помогала ссылка на Собор 1666 — 1667 годов, наложивший анафему на староверов,

170

ибо, с точки зрения староверов, именно го су дарственная Цер* ковь отклонилась от православия. Простой народ прислушивался. Поскольку Церковь была связана с государством, она подвергалась всесторонней критике, особенно в 1905 году.

Большинство епископов сознавало, что государство не имело права требовать от Церкви веротерпимости. По мнению ранних отцов Церкви — Тертуллиана, Киприана, Иерони-ма, Амвросия и Феодора, — не говоря уже о Четвертом и Шестом вселенских Соборах, а также о Лаодикийском и Карфагенском Соборах, Церкви и только Церкви принадлежит право разрешать или не разрешать смешанные браки. История Церкви говорит нам более о твердости, чем о приспособленчестве. Смешанные браки представляли явную опасность для православия. Церкви нужна была свобода применения своих санкций, особенно после потери защиты со стороны государ* ства. Неверно было думать, что православная Церковь не отличается от других религиозных объединений. Не только каноны византийской Церкви запрещали браки с инославны-ми, но о том же говорит и история московской Церкви. Брак Елены, дочери Ивана Третьего, с Александром Литовским — тому свидетельство. Несмотря на серьезные попытки литовцев перевести невесту в католичество и заверения католических канонистов, что их религия — лишь разновидность православия, Елена осталась твердой в вере, не смея ослушаться отца и московской иерархии.

Даже Регламент Петра Первого не принуждал Церковь признавать смешанные браки, хотя сам Петр хотел бы этого. Епископы в новом Синоде упорно отказывались нарушить каноны. В 1905 году правительство назвало раскольников староверами, а не схизматиками. Для Церкви это название было недействительным и необязательным. Для Церкви они оставались схизматиками, и до тех пор, пока не осознают своих заблуждений, они не могут вступать в брак с православными. Особенно твердыми в этом вопросе были епископы епархий с большим процентом староверов среди населения.

Киевский митрополит Флавиан, в епархии которого были активны сектанты, тоже не разрешал смешанные браки.

171

Штундо-баптисты, например, нарочно подыскивали себе православных женихов и невест с единственной целью оторвать их от Церкви. Церковные каноны безусловно запрещали эту деятельность, и царь не имел права требовать от Церкви веротерпимости. Выбора у Церкви не было, ей о став ал ось лишь игнорировать одиннадцатый параграф Указа, разрешающий смешанные браки, так как Соборы и отцы Церкви их запрещали. Митрополит Флавиан был также озабочен большим числом православных — более тысячи за несколько месяцев, — венчавшихся у католических священников Западной и Юго-Западной России со времени обнародования Закона о веротерпимости.

Епископа кишиневского Владимира (Зиньковского) обеспокоила отмена закона, требовавшего, чтобы все православные дети, родители которых перешли в другую веру, до четырнадцатилетнего возраста воспитывались в правосла* вии. Статистика, ведущаяся с 1889 года, показывала, что число таких детей росло ежегодно. Теперь их родители перестали давать им православное воспитание и стали воспитывать их вне Церкви. Недавно родившихся детей от бывших православных даже не крестили по православному обряду. Церкви нужно принять энергичные меры для искоренения этого зла. Флавиан предлагал, чтобы приходы открывали детские приюты, где такие дети получали бы православное воспитание и жили в обстановке, близкой к Церкви. Государство должно помочь защитить их от враждебного религиозного окружения.

Епархиальные съезды внесли в среду епископов существенные разногласия. Многие воспринимали саму мысль о них как опасность для их власти как архипастырей. На съездах, по их мнению, могут произойти всевозможные разделения и проявиться злая воля. Другие же думали, что епархиальные съезды станут главным органом управления епархией. Съезды будут заниматься всеми ее делами, принимать по-

172

становления и следить за их исполнением. В работе съездов будут участвовать как миряне, так и духовенство. Там они смогут обмениваться мыслями и делать то, что нужно для Церкви в наше время.

Но тульский епископ Лаврентий (Некрасов) неизменно сопротивлялся епархиальным съездам, потому что они уже превратились в форум агитации против епископов. Молодые священники и диаконы вещали о том, что епископы их угнетали и что нужна полная демократизация съездов. Лаврентий предупреждал, что епископы даже потеряют право председательствовать на собраниях и таким образом лишатся части своей власти над духовенством. Священники вели пропаганду против консисторий. Они требовали разрешения ходить в штатском и одеваться по моде, освобождения от преподавания в школах, разрешения в случае вдовства вступать во второй и третий брак и отмены внутренней миссии, то есть работы среди раскольников, сектантов и революционеров. Все это было соблазном для простого русского народа и разрушало самую каноническую основу власти епископов, чьей задачей было держать молодых священников в повиновении и присматривать за их пастырской работой. Если епархиальные съезды отнимут у них власть, епископы станут лишь фигурами протестантского образца и ничем больше. Греческая Церковь этого не разрешала. Не разрешала этого и допетровская русская Церковь. Поступить так в 1905 году или в будущем означало бы нарушить дисциплину русской Церкви.

Лаврентий напомнил, что епархиальные съезды-собрания первоначально предназначались для сбора средств на работу епархий — на миссии, школы, бедные приходы. Но кто действительно проводит эту работу? Епископы и их викарии. Для чего же съезд? На съездах господствует кучка ректоров и инспекторов семинарий и благочинных, старающихся произвести друг на друга впечатление рассказами о своих шикарных особняках и квартирах, вместо поощрения активной пастырской работы. Они хвастают друг перед другом, в какие школы отдают своих детей — обычно не в духовные. Это было соблазном для бедных детей сельских пастырей. Неуди-

173

вительно, что семинарии, находясь под начальством подобных лиц, часто становились очагами протестов и недовольства, а их учащиеся — революционерами. Многие выходцы из семинарий переходили к сектантам. Было бы разумным отменить епархиальные съезды.

Лаврентии был в своем мнении довольно одинок. Большинство епископата выступало за съезды, чуть урегулированные, ибо видело в них возможность диалога между ним и духовенством, путь к более полной жизни Церкви, к соборности, к которой они все стремились для оздоровления русской Церкви. Они даже хотели бы переименовать съезд в епархиальный Собор по образцу митрополичьих и поместных Соборов, которые скоро станут органами управления Церковью.

Епископы возглавят Соборы, которые будут состоять из епархиального духовенства и большого числа мирян. Все епархиальные учреждения — учебные, миссионерские, филантропические и благотворительные, административные, пенсионные и страховые — перейдут в ведение епархиальных Соборов. Соборы будут назначать служащих для ведения этих учреждений и требовать от них годовые отчеты, а также изыскивать средства для их содержания. Кроме того, они станут ареной, где все группы церковников смогут обмениваться мнениями, поправлять друг друга, принимать решения и вырабатывать программу на будущее, приемлемую для всех и поддерживаемую всеми.

Устав духовных семинарий и училищ 1867 года ограничил деятельность епархиальных собраний сбором средств и работой надзора. С тех пор собрания расширили свою деятельность. Они строили детские приюты, церкви, школы, богадельни для пожилых священников и их семей, создавали пенсионные фонды для вдов, страховые и погребальные общества, библиотеки, свечные заводы и другие приносящие доход предприятия. Они создавали также различные общества распространения знаний, братства, поручительства и пр., от которых зависела постоянная работа и существование Церкви. В последние пять лет работа еще больше расширилась. Она

174

включала в себя пастырские советы и призывы к оживлению прихода как нравственной и общественной единицы, улучшение отношений между священниками и прихожанами, уравнение платы за службы и улучшение образования и нравственной жизни православного священника. Одним словом, епархиальные съезды достигли определенной зрелости, и настало время признать их юридическим лицом и покончить с теми ограничениями, которые на них накладывало гражданское право.

Некоторые епископы отметили, что епархиальные съезды в последнее время превратились в арену антиепископской агитации, в движение за избрание епископов и духовенства, за превращение монастырей в школы и прочее, что не сообразуется с православной практикой и что представляет опасность для будущего Церкви. В 1905 году в некоторых епархиях съезды прошли особенно бурно.

В противоположность епископам, высказывавшим такое мнение, митрополит московский Владимир (Богоявленский), епископ холмский Евлогий (Георгиевский), архиепископ финляндский Сергий (Страгородский) и архиепископ литовский Никандр (Молчанов) настаивали на том, что будущий съезд лишь укрепит и углубит связи между священниками и их архиереями. Прошло время молчаливого священника-страстотерпца. Теперь они высказываются по вопросам нравственным, общественным и политическим. Часто иерархия с помощью гражданских властей подавляла их голос. Священник, который выступал против страданий и несправедливости, подвергался взысканиям как со стороны гражданских, так и со стороны церковных властей. Епископы должны посредничать между гражданскими властями и своими священниками. Следует созывать пастырские собрания. Они станут форумом для обмена мнений, не подверженным давлению правительства. Безусловно, такие собрания будут иногда принимать резкие формы, на них будут произноситься горькие слова, но священники должны знать, что все это не отразится на них. На этих собраниях и епископ сможет немало узнать о жизни своих пасомых — о страдани-

175

ях народа, об эксплуатации фабричных рабочих, о нищете крестьян, о потворстве чиновникам. Епископ сможет оказывать нравственное давление на власти и многое изменить. И массы верующих снова станут относиться к Церкви с уважением, понимая, что она - их защитница в этой жизни в такой же степениГкак и их наставница в подготовке к жизни потусторонней. Епископ тамбовский Иннокентий (Беляев, 1862 — 1913), в прошлом сам белый священник, выразил всеобщую надежду на постепенное угасание вражды между духовенством и мирянами и на ослабление критики Церкви со стороны интеллигенции.

Епископ иркутский Тихон (Троицкий) и епископ варшавский Иероним (Экземплярский, 1863 - 1905) предлагали, чтобы эти собрания избирали епархиальную консисторию. Сам факт избрания служащих администрации на съездах постепенно ослабит вражду между духовенством и мирянами с одной стороны и управлением и местным архиереем с другой. Иероним и Никон Софийский считали также, что съезд должен быть частью системы епархиального суда. На съездах можно разбирать серьезные жалобы на священников, администраторов и даже на архиерея. По их мнению, братский, откровенный диалог уменьшит вражду и недоразумения.

По мнению многих епископов, съезды должны были бы намечать списки кандидатов в епископы, внося в них и имена викарных епископов для представления их митрополиту, выбирать ректоров, инспекторов и помощников инспекторов для епархиальных семинарий, училищ и приютов и следить за четкой работой этих лиц и учреждений. Они же могут вносить изменения и производить увольнения, а также открывать новые приходы и устанавливать их границы. Съездам должна быть подчинена и епархиальная печать, назначение редакторов и служащих, закрытие ненужных журналов и газет и открытие новых. Съездам надлежит распоряжаться фондами для полезной деятельности и пополнять их. Им должен быть предоставлен надзор за ночлежками для приехавших рабочих, за домами для ушедшего на покой духовенства, вдов и сирот, они должны заботиться о снабжении этих

176

домов. В общем, как полагали эти епископы, будущие съезды должны стать движущей силой епархиального управления и взять в свои руки многое, что пока находилось в ведении Синода.

Эти же епископы полагали, что решения съездов должны непременно утверждаться епархиальным архиереем. Съезд никогда не сможет перескочить через мнение и решение архиерея. В случае возникновения серьезного конфликта между съездом и архиереем самым разумным было бы удаление митрополитом этого епископа и назначение нового.

Многие епископы допускали, что епархиальные съезды, как и церковные суды, должны быть открытыми для православной публики. Следовало бы ограничить освещение происходящего на съездах светской печатью, но каждый съезд в каждом отдельном случае должен сам устанавливать объем ограничений. Содержать все в секрете — тоже не идеально, ибо многое все равно проникнет в печать, а любая подобная утечка информации приводит к искажениям. Полный протокол епархиального собрания с поименным списком всех высказывавшихся должен быть доступен общественности в течение двух недель после окончания съезда.

По мнению большинства епископов, духовенство должно принимать участие и в гражданских делах, в органах управления Российской империи. У Церкви есть своя историческая миссия. Она оплот Русского государства. В трудные времена Церковь всегда помогала властям воспрянуть от сна и защищать русский народ, обороняя одновременно и Церковь. Теперь настало именно такое время. История греческой Церкви — как в византийскую эпоху, так и под турецким владычеством — тоже показывает, что Церковь была и есть оплот веры и цивилизации. Правила Седьмого вселенского, Карфагенского (251 г.) и Константинопольского (861 г.) Соборов, как и само Писание, утверждают, что духовенство должно иметь значительный голос в гражданских делах. Епископы и духовенство — пастыри того же стада, которым управляет гражданская власть, и их следует активнее привлекать к участию в общественных и политических делах.

177

Некоторые епископы, например Евлогий Холмский и Димитрий Казанский, проявляли осторожность в деле привлечения духовенства к гражданскому управлению. Они считали, что духовенству важнее заниматься Церковью и ее учреждениями, строительством храмов,школ и благотворительных заведений. Епископ смоленский Михаил (Ермаков) и епископ екатеринбургский Владимир (Благоразумов) также не одобряли привлечения священников к политической деятельности, опасаясь, что это привело бы, как и во Франции, к антиклерикализму и, возможно, к отделению Церкви от государства.

Епископ минский Михаил (Темнорусов) отмечал, что Собор в Константинополе 861 года специально запретил духовенству занимать государственные должности и носить государственные титулы. Они могут действовать лишь как священники, но не как государственные чиновники. Применение Петром Первым к духовенству табеля о рангах противоречило правилам этого Собора. Епископ костромской напомнил, что некоторые отцы Церкви - Василий Великий, Григорий Богослов и Амвросий Миланский—предостерегали служителей Церкви от чрезмерного участия в гражданских делах, призывая их "воздавать кесарево кесарю, а Божье Богу". Михаил Темнорусов добавлял, что неверно поступал Константин Великий, назначая после христианизации своего правления епископов и священников на гражданские должности и подчиняя им государственных чиновников. Это не только отвлекало духовенство от его прямых задач, но и давало повод гражданским чиновникам вмешиваться в церковные дела.

Из более свежих примеров участия русского духовенства в государственных делах можно назвать Смутное время, особенно 1612 — 1618 годы, когда епископы, священники и диаконы участвовали в различных земских Соборах, которые избрали династию Романовых, помирили враждующие группировки, изгнали чужеземных завоевателей и объединили страну. Политический режим 18-го века специально исключил духовенство из правительственных органов, так как оно

178

часто становилось на сторону простого народа против правительства, помещиков и богачей. В 60-х годах снова встал вопрос о привлечении духовенства к политике. Это произошло под влиянием митрополита московского Филарета (Дроздова) , но ни к чему не привело. Однако православные епископы все еще автоматически были членами верхних палат парламента в Румынии и Австро-Венгрии.

Законы от 12 июня 1890 года и от 11 июня 1892 года о земствах и городских самоуправлениях особо запрещали православному духовенству участвовать в выборах или как бы то ни было влиять на них. Обер-прокурор объяснил Государственному Совету, что такое решение соответствует церковным правилам и что участие духовенства в политике повредит его престижу в приходах. Директивы 90-х годов, однако, противоречили законам от 1 января 1864 года и 16 июня 1870 года, данным Александром Вторым, которые как раз предоставляли духовенству право голоса и право быть избранными.

Епископ черниговский Антоний (Соколов) и епископ харьковский Арсений (Брянцев) находили указы Государственного Совета странными, особенно в то время, когда пресса упрекала духовенство в отсутствии общественных и политических интересов. Члены земства и гражданские чиновники, не колеблясь, подвергали духовенство нападкам - как в служебных помещениях, так и в светской печати. Больше того, в своем манифесте от 26 февраля 1903 года государь призывал духовенство к активности в общественных делах. Запрещать его участие во времена перемен и беспокойства, исключать его из культурной и общественной жизни народа бессмысленно. Последние девятнадцать веков Церковь была столпом цивилизации как на Востоке, так и на Западе. Эта цивилизация подвергалась сильным нападкам. Исключение Церкви из участия в общественных событиях - форма культурного самоубийства. Достаточно изучить историю греко-римского права, чтобы видеть, как оно проникло в христианское общество послеклассического времени и как оно благотворно и гуманно влияло на историю в качестве хрис-

179

тианской традиции. Странно было видеть, что в желании исключить Церковь из жизни объединились бюрократия, считавшая себя столпом империи, и радикальная интеллигенция.

В смутные времена массы всегда обращались за руководством к духовенству. Сейчас именно такое время. Известно о росте преступности в народе, о брошенных детях, об убийствах детей и женщин. Если власти хотят установления спокойствия, основанного на уважении к человеческой личности, они не могут обойтись без помощи духовенства. Уберите целебное влияние Церкви на народные массы в России, и эта масса превратится в озверевшую чернь. 1905 год — достаточный урок тому.

Общественность взывала к восстановлению порядка и к оздоровлению общества, особенно его низших слоев. Естественным ядром его явился бы православный приход. Не допускать духовенство в земство и в городское управление означало не использовать его конструктивное влияние на народ. Если и была надежда на исполнение желаний, изложенных в манифестах, то только при согласии правительства сотрудничать с духовенством.

Больше того: невероятно, что Церковь по-прежнему не имела свободы, в то время как другие элементы русского общества уже пользовались ею. Беспорядки приняли серьезные формы именно тогда, когда духовенство было связано. Оно было бы куда более влиятельным и уважаемым, если бы могло открыто вторгаться в общественную жизнь, а не принимать участие в полицейско-доносительской службе. Если власти хотели большего участия крестьянства в новой политической жизни, они должны были допустить к ней и его вождя - духовенство. Социалистические партии, стремящиеся войти в Думу, были настроены весьма враждебно к Церкви и всячески пытались ослабить ее влияние. Духовенству следовало принимать участие в выборах в Думу и убеждать своих прихожан голосовать. Хотя православие было первым исповеданием в империи, Церковь была оставлена беззащитной перед лицом других религий и политических сил. Она на-

180

хопилась в смертельной опасности. Если бы ее разрушили, была бы растоптана вся основа русской цивилизации.

Иерархия тоже должна быть представлена в высших органах управления — в Государственном Совете, в Совете и в Комитете Министров, — где она могла бы свободно высказываться - без всяких репрессий со стороны обер-прокурора или других правительственных чиновников. В любом независимом государстве Балканского полуострова православная иерархия и духовенство безоговорочно имеют право участвовать в общественных делах, даже в Австро-Венгерской империи, где православие в меньшинстве. Смешно ограничивать православную Церковь в самой большой православной державе мира.

Церковные правила особо обязывают духовенство заниматься воспитанием и обучением детей. 10-е правило Седьмого вселенского Собора подчеркивает, что ни один священник не может уклониться от этой обязанности, не нарушая при этом своего священнического долга. Ни одно государство не имеет права лишить священника этой деятельности. Поэтому все начинания Сената в области образования должны учитывать право Церкви учить. Само собой разумеется, что духовенство должно преподавать в государственной системе народного просвещения. Больше того, участие духовенства в управлении страной помогло бы преодолеть враждебность и подозрительность в отношениях между православной Церковью и министерством просвещения. Епископы холмский и волынский указывали, что в некоторых районах империи отделение образования от Церкви повредило бы сохранению самой русской народности у граждан. В частности, в этих районах влияние поляков и униатов увлекло бы значительную часть населения в культурном отношении в полонизацию и в руфинскую среду. Эти районы были бы потеряны и для православия и для русского народа. *

Епископы екатеринбургский и смоленский не соглашались с подобными доводами. Исходя из того, что Церковь должна быть абсолютно свободной, они полагали, что и духовенство должно воздерживаться от политической борьбы.

181

Если действия гражданских властей затрагивают интересы Церкви, она, в лице своих представителей, может вести с ними переговоры, подыскивая приемлемые решения. Иначе для Церкви было бы унизительным вмешательство в политику. Оба епископа были в своем мнении довольно одиноки.

Реформа православного прихода была самой долгожданной церковной реформой. Все епископы отметили, что приход мертв, сведен почти к карикатуре на самого себя, и это объясняло распространенное по всей России безразличие к религии и даже враждебность к ней. Главной опасностью было то, что восставшие массы, впервые прислушиваясь к уговорам революционной, социалистической и неверующей интеллигенции, будут в большинстве своем покидать Церковь. Только деятельный приход, где народ живет как община, предотвратил бы массовый уход и дал бы гарантию, что новый порядок будет базироваться на человеколюбивых началах религии.

Приход мог бы стать первичной клеточкой настоящей демократии. Здесь, как нигде, сильные и смиренные встречаются на равных началах. Бог в своем величии не признает земных титулов и различий. Никто не знает, кто у Бога первый. Евангелие ясно указывает, что Бог на стороне маленького, бедного и униженного человека. Если вообще где-либо есть идеология равенства, то это евангельское учение о братстве всех людей. Не нужно особенно усердно вчитываться в прокламации и формулировки современных радикальных социалистических партий, чтобы убедиться: это — плагиат. Все свои предложения они взяли из христианского предания, исключив, однако, эсхатологическое содержание Евангелия и заменив любовь проповедью насилия и ненависти для достижения своих утопий.

Чтобы вдохнуть в приход новую жизнь, прежде всего следовало бы предоставить православному приходу статус юридического лица и право владения собственностью. При-

182

ход должен сам ведать своими финансами и содержать свое духовенство. Правительство обязано выделить на содержание храмов значительные субсидии, а вновь образованным приходам длительное время должны даваться дотации и для содержания священника. Некоторые епископы напоминали» что часть церковного имущества "управляется" государством и что государство, извлекая из этого немало прибыли, обязано продолжать субсидировать Церковь.

Будучи свободным, приход должен иметь право развиваться — строить школы, приюты, благотворительные заведения, и все это самостоятельно или совместно с другими приходами своего района. Епископ астраханский Георгий (Орлов, 1839 — 1912), сам служивший в 60-х годах приходским пастырем, рассматривал приход как вид общины, ответственной за материальное благосостояние своих прихожан так же, как и за их духовную жизнь. При приходе должны быть созданы различные кредитные учреждения, где крестьяне и горожане могли бы брать взаймы деньги, необходимые для создания мастерских и лавочек, а также для покупки или ремонта своих крестьянских дворов. Приходи его имущество могут существовать и как кредитное учреждение. Изобретательность деятелей прихода поможет изыскивать честные источники дохода, с их помощью увеличивать приходской капитал и свою состоятельность. Затем, с помощью созданного и увеличенного капитала, можно будет осуществлять более смелые проекты. Со временем приход сможет перейти на полную самоокупаемость и больше не нуждаться ни в каких дотациях извне.

Однако некоторые епископы, например Антоний Петербургский, Евлогий Холмский и Арсений Харьковский, предостерегали против превращения прихода в финансовую единицу, опасаясь забвения им своих духовных задач. Нельзя уделять слишком много внимания хозяйству, собственности и обогащению, ибо это привело бы к духовному обнищанию. Они соглашались с тем, что приход может кое-что создавать, но общинное имущество должно быть отделено от приходского. Чтобы избежать зла, нужен надзор епархии за приход-

183

ской деятельностью. Всякие искажения следует пресекать до того, как они успеют нанести вред приходу.

Епископ екатеринбургский Владимир (Соколовский, 1852 — 1916) предлагал, чтобы все имущество прихода — здание школы, храм, дом священника и пр. — было записано на имя епископа. Таким образом можно избежать опасности фракционности и попыток захвата имущества враждебной стороной. В США и Канаде католическая администрация пошла по этому пути, чем предотвратила потери значительных владений Церкви. Если бы так было до 1905 года и во Франции, то там можно было бы избежать горьких споров о том, какая именно собственность церковная, а какая нет. По мнению Владимира, и в России нужно быть готовым к подобным событиям3.

Существует также опасность, что в связи с Законом о веротерпимости в некоторых приходах часть прихожан захочет перейти в другую веру. Если основной капитал прихода не будет в руках епископа, может случиться, что часть имущества перейдет в руки верующих другого исповедания Всем известно, что католики в западных и юго-западных районах страны ведут агитацию за восстановление церквей, бывших до 1839-го и 1875 годов латинскими или униатскими. Предстояло избрание староверческого патриарха Староверы упорно утверждают, что лишь они истинно православные, а это может увлечь неискушенных прихожан.

Митрополит Владимир (Богоявленский) считал, что абсолютное право прихода распоряжаться своими доходами и своей собственностью противоречит церковным правилам. Имущество, ставшее церковным, больше не обычное имущество, подлежащее купле-продаже на базаре, — оно посвящено Богу и становится постоянным достоянием Церкви. Ценность его слишком велика, чтобы быть просто в ведении прихода. Оно должно перейти в ведение епархии. Епископы литовский Никандр (Молчанов), казанский Димитрий (Сам-бикин) и донской Афанасий (Пархомович) стояли за частичное право прихода распоряжаться своими доходами и собственностью.

184

Но Леонид Окропиридзе (1865 — 1919), экзарх Грузии, не соглашался с этим. Он считал, что несправедливый и чрезмерный епархиальный контроль сделает приход безынициативным и вялым и приведет к новым конфликтам с епархией. Приходу должно быть дано неограниченное право распоряжаться своими доходами и владениями, а епархия может иметь свою собственность для своих нужд.

Епископ вятский Филарет (Линчевский) указывал на то, что, запретив приходу иметь своих доверенных лиц (закон от 12 октября 1868 г.) для распоряжения приходскими фондами, Синод нарушил церковное правило. Термин "эккле-сия" в церковном праве означает общину, а не здание. Каноническое право предусматривает невмешательство внешних, посторонних лиц во внутренние дела прихода, включая и денежные. Каноны ничего не говорят о запрещении избранным приходом лицам распоряжаться приходскими средствами от его имени. Искажая смысл канонов, Синод назначением консисторий и благочинии лишил приход права распоряжаться своими доходами и своим имуществом.

Епископ псковский Арсений (Стадницкий) удивлялся: как можно ожидать от прихожан живой заинтересованности в благосостоянии прихода, если им разрешено лишь жертвовать деньги, но запрещено высказывать свое суждение о том, как эти деньги следует тратить?! Архиепископ могилевский Стефан (Архангельский) предостерегал: если прихожан удалить от такой жизненно важной функции приходского управ* ления, они потеряют интерес к приходу вообще.

Архиепископы Сергий (Страгородский), североамериканский Тихон (Белавин) и симбирский Гурий (Бурстасов-ский) не видели конфликта между епархиальным управлением и приходом в делах доходов и имущества. Все недоразумения можно разрешить на епархиальном съезде — центре братского обмена мнениями. Если на съездах приходы будут действительно выслушаны внимательно, они поймут, что в их собственных интересах — координировать их усилия с более широкими мероприятиями епархии. Что касается канонического запрещения контроля приходских сумм самим

185

приходом, то такового вообще не существует, если правильно понимать слово "экклесия" как общину. Епископ енисейской епархии Ефимий (Щастнев, 1839 - 1913) отметил, что, пока Церковь в значительной степени в смысле доходов зависит от государства, было бы фантазией предполагать, что можно отстранить мирян от решения церковных денежных дел.

Следующий вопрос, которым должны были заняться иерархи, - кто будет назначать приходских священников? Большинство, включая Антония Храповицкого и Сергия Страго-родского, настаивали на том, что это право принадлежит исключительно епископам. Многие допускали, что приходской совет или приходское собрание может иметь право отказаться от предложенного кандидата, если он, по их мнению, не соответствует требованиям прихода, но право назначать священника принадлежит епископу. На епископах лежит ответственность за хорошее управление приходами и за нравствен-* ный облик духовенства. Разрешить приходам самим избирать кандидатов рискованно, ибо тогда кандидаты окажутся в руках влиятельных лиц. Слабый и неэффективный протестантский пастор — пример, которого должен избежать преображенный православный приход. Приходы должны иметь право просить определенных кандидатов быть их пастырями или предлагать кандидатов в случае свободных мест настоятелей, но окончательное решение принадлежит правящему архиерею. Энергия, с которой действуют католики в Западной и Юго-Западной Руси, — результат преданных, самоотверженных пастырей под прямым контролем епископов. Здесь виден поразительный контраст с лютеранскими пасторами в Финляндии, зависящими от тех, кто назначил их. Первый, Четвертый и Седьмой вселенские Соборы, так же как и Соборы Антиохийский, Карфагенский и Лаодикийский, запрещают избрание священников, так как в этом случае велика опасность влияния со стороны, когда духовные интересы стоят далеко не на первом месте.

Храповицкий отмечал, что выборы деятелей земства и проводимые в настоящее время выборы в Государственную

186

Думу часто сопровождаются взяточничеством и пьянством, Он содрогался при мысли, что такое может происходить и при избрании пастырей. Московский митрополит Владимир также был против избрания пастырей, так как прихожане смогли бы голосовать за наиболее популярного в их местности человека, но, возможно, совершенно безграмотного и нецерковного, да и не имеющего настоящего призвания.

Епископ ставропольский Алексий (Молчанов) приводил пример с избранием пастырей у староверов. Часто, видя жизнь своего избранника, староверы разочаровывались в своем выборе. Порой их пастыри настолько безграмотны, что заводят верующих в такие секты, как хлысты, духоборы или штундисты.

Меньшинство архиереев все же считало, что право избирать пастырей должно принадлежать самим приходам. Они напоминали, что в пользу участия народа в выборе своих пастырей высказывались такие отцы Церкви, как св. Василий Великий и Киприан Карфагенский. Четвертый Карфагенский Собор 436 года санкционировал избрание пастырей мирянами, а епископу запрещалось даже отзывать священника или препятствовать рукоположению кандидата без согласия народа. Псковский и новгородский епископы указывали, что принцип избрания бытовал в допетровской Руси и сохранялся в некоторых районах до начала 19-го века.

Митрополит киевский Флавиан отмечал, что существуют различные способы избежать избрания неподходящих людей в пастыри. Епархиальные власти могут просто настоять на том, чтобы кандидат имел приличное богословское образование, желательно высшее, а кандидаты на сельские приходы — хотя бы семинарское. Поскольку возрастает необходимость в более высоком уровне образования, можно постепенно повышать и требования. Архиепископ казанский, совместно с епископами подольским и пермским, ратовали за привлечение кандидатов из светских школ, чтобы иметь духовенство с более широким кругозором. Перед рукоположением от них потребуется сдать экзамены по богословию и по церковному праву, но они внесут в священство свежую

187

струю. Процесс избрания пастыря следует производить под надзором епископа, а избрание епископа - под надзором митрополита. Епископ сможет быть гарантией, что при выборах будут соблюдены все канонические правила.

Олонецкая комиссия под председательством архимандрита Фаддея Успенского предложила следующее: если в приходе нет кандидата, епархия предоставит ему список нескольких кандидатов. Затем, после выборов, епископ утвердит одного. И в этом случае -выбора приходом и утверждения епископом — соблюдаются все канонические требования.

Рижский архиепископ Агафангел (Преображенский), епископ иркутский Тихон (Троицкий) и епископ холмский Евлогий (Георгиевский) считали, что при выборе пастыря минимум половина прихожан должна участвовать в избрании для законности выборов. Наряду с мужчинами могут иметь право голоса и женщины, являющиеся главами семей. Протокол выборного собрания должен быть представлен епископу для рассмотрения. Избрание пастыря должно состояться в самом храме, а не, скажем, в школе.

Флавиан Киевский предлагал, чтобы в случае неизбрания приходом пастыря в течение двух месяцев его имел бы право назначить архиерей. Если возникнут серьезные жалобы на священника, епископу надлежит разобрать их. Предметом жалоб может быть плата за требы — одна из основных жалоб русского крестьянства на своих пастырей. При продолжении тяжбы епископ удаляет священника из этого прихода. Затем приходу предстоит избрать нового священника. В случае недовольства и вторым, епископ удаляет и его, затем назначает священника своей властью, а приход теряет право избрания. Приход не может просто взять и уволить священника. Это протестантский способ, неприменимый в православии.

Если настоятель прихода, правильно избранный и правильно утвержденный, окажется пьяницей, развратником или по другим причинам неподходящим для должности, епископ обязан освободить его от должности, независимо от желания или нежелания прихожан. И в этом случае епископ назначает нового настоятеля, а приход теряет право выбора.

188

Приход с одобрения епископа должен иметь право назначать священнику заработную плату и определять жилищные условия. Нельзя принуждать священника соглашаться на слишком низкую заработную плату или унизительные условия, которые к тому же будут препятствовать его успешному пастырству.

Если приход избрал достойного человека, добросовестно исполняющего свои пастырские обязанности, а потом, тем не менее, настаивает на его удалении, епископ может отозвать этого священника лишь при условии его добровольного согласия. Если он не хочет уходить, он остается. Если же уходит — епископ назначает другого, а приход теряет право избрания. Если приход оказался слишком капризным, не желая сотрудничать со своими пастырями, вечно жалуясь на них и требуя их удаления, епископ может лишить его права выбора на пяти-, десяти- или пятнадцатилетний срок.

Если священник, избранный приходом и утвержденный епископом, отказывается ехать в этот приход, он подлежит церковному суду. В случае неподчинения он лишается сана.

Большинство архиереев считало, что финскую приходскую систему следует распространить по всей империи. Три епископа - черниговский Антоний (Соколов, 1850 - 1911), полоцкий Серафим (Мещеряков, 1837 — 1932) иволынский Антоний (Храповицкий) отнеслись к этому сдержанно. Все трое чувствовали, что эта система была довольно протестантская по духу и поэтому нежелательна как образец для православных. Антоний Волынский, правда, считал, что с некоторыми изменениями ее можно принять. Финский приход состоял из приходского собрания и приходского совета, избранного приходским собранием. Во главе приходского совета должен стоять священник, у лютеран — мирянин. Совет — постоянно действующий орган. Он подотчетен собранию и должен представлять ему годовой отчет о своей работе. Совет состоит из 10 — 12 членов, включая духовенство, старейших (старосту) и избранных членов.

Приходское собрание сходится дважды в год, обычно — около Пасхи и в октябре. Женщины имеют в собрании оди-

189

наковые права с мужчинами, если они стоят во главе семьи или работают.

В Финляндии в приходских собраниях обычно участвуют и местные чиновники гражданского управления. Они следят, чтобы приходы не вмешивались в гражданскую сферу управления. Епископы были против этого, так как это давало повод для политического вмешательства в приходскую жизнь и было типично протестантской формой цезарепапизма.

Все доверенные лица, казначейства прихода, братства и особые учреждения, существовавшие до образования легального прихода, должны быть подчинены приходскому собранию. Там, где братства включали в себя несколько приходов, переговоры между епархией, благочинием и приходами вырабатывают подробности, будут ли эти организации подчинены лишь одному приходу или — и высшим органам церковного управления5.

Ключом к общему исправлению приходской жизни по-прежнему оставалось поднятие уровня семинарий и общественного положения православного духовенства. Костромская комиссия отметила, что в последние годы наблюдались слабые попытки улучшения приходов, предпринятые Синодом и Победоносцевым, но они остались в основном безрезультатными, так как положение и уровень духовенства отставали от социальных и культурных требований времени. Прежде всего нужно было покончить со спорами между духовенством и мирянами по поводу платы за требы. Именно на этой почве происходили столкновения православных людей со своими пастырями. Константин Булычев отметил, что, несмотря на героические труды духовенства, этот единственный вопрос отравлял их отношения с народом настолько, что в священниках часто видели таких же эксплуататоров, как в банкирах, кредиторах и сборщиках податей.

Митрополит московский Владимир, как и многие другие, считал, что у священников должна быть твердая ставка на пропорциональной основе, как и ставки городских и земских чиновников. Средства для этого можно собирать путем обычной городской и земской налоговой системы, как и для

190

содержания чиновников. Вениамин Калужский полагал, что сельский священник должен получать жалованья тысячу двести рублей в год, городской - тысячу пятьсот. Ставки диаконов должны быть пятьсот рублей в селе и восемьсот — в городе. Соответственно ставки должны быть установлены для псаломщиков и прочего церковного причта.

По мнению многих архиереев, включая Сергия Страго-родского и Димитрия Самбикина, жалованье должны платить приходы. Епископ ставропольский считал, что в смысле выплаты жалованья православным приходам надлежит действовать по лютеранскому образцу. Жалованье духовенству следует устанавливать ежегодно на приходском собрании. Прихожане должны чувствовать себя обязанными собрать эту сумму. Не рекомендуется говорить об этом с гражданскими властями. Константин Самарский считал, что, если приход не желает нормально оплачивать священника, священник может свободно перейти в другой приход, который будет лучше поддерживать его. Приходы, потерявшие священника, постараются в будущем лучше заботиться о духовенстве. В самарской епархии в сентябре 1905 года крестьяне во многих деревнях захватили приходские земли и заставили своих священников платить земельный налог, как принято везде6. Евлогий (Георгиевский) считал, что наша цель - самоокупаемый приход, но в бедных районах и в районах с православным меньшинством это требование может вызвать отчуждение прихожан. В Холме католики и униаты очень обрадовались бы возникновению недоразумений между православными мирянами и их пастырями. f

Все епископы настаивали на важности освобождения духовенства от обременительной обязанности вести налоговые списки в своих приходах. Это неканоническое требование гражданских властей наносило огромный вред отношениям между священником и его паствой. Священник не только помогал сборщикам податей, но и часто был причиной ареста и заключения своих пасомых. От пастырей требовалось доносить в полицию о случаях антигосударственной деятельности, которые станут им известны. Если они не делали это-

191

го, они сами подвергались наказаниям. Многим православным священникам пришлось из-за этого побывать в тюрьме. В 1905 году они, бедные, не знали, что делать, конфликты с совестью достигали вершины. Эти требования, как и наказания, сильно^вредили пастырским обязанностям священника. Приходилось иногда и защищать прихожан перед властями. Все были за то, чтобы в будущем списки, которые вели священники, не передавались гражданским властям, а оставались исключительно для внутреннего употребления.

Немало других вопросов интересовали епископат. Среди них: как поднять уровень проповедей духовенства? Некоторые батюшки удовлетворялись механическим исполнением обрядов, не раскрывая в поучениях их смысл. Многие из них могли бы поучиться у прекрасного проповедника святого отца Иоанна Кронштадтского (Сергеева).

Еще один серьезный изъян: пьянство среди духовенства. Это был большой соблазн для мирян, которые нередко сами предавались этому пороку. Особенно ужасно это было в смешанных областях, где католическое, протестантское и староверческое духовенство показывало пример трезвости. Один пьющий священник вредил престижу всех своих собратьев, даже если они были образцом трезвенности. 4 Константин Самарский предлагал восстановить в приходе практику открытой исповеди. Священник должен иметь право отлучить от прихода некающихся прихожан, пока они не изменят свой образ жизни.

Экзарх Грузии и архиепископ могилевский,выражаявсе более частое мнение, считали, что можно помочь духовенству в расширении его пастырской работы, восстановив в православной Церкви диаконисе. Диаконисса может служить в приходе наподобие мирянки-монахини, не принимая пострига, может помогать священнику, посещая прихожан, особенно больных, преподавая в приходской школе и пр., облегчая тем самым тяжесть, лежащую на плечах священника. Посред-

192

ничая между духовенством и мирянами, диакониссы смогли бы воссоздать в приходах дух истинной соборности.

Еще с одним трудным вопросом пришлось столкнуться православной Церкви: приобретение церковной собственности. С петровских времен Церковь могла приобретать собственность лишь с согласия царя Церковь не могла покупать владения на открытом рынке, не могла получать наследства на имя иерархии. Когда-то это ограничение касалось всех классов и организаций империи, но в 19-м столетии были проведены различные реформы, и, по мере развития капитализма и экономики в России, это стало возможным. Церковь же по-прежнему оставалась блокированная, она была теперь одной из немногих организаций, которой не было разрешено приобретать собственность. п

Каждый приходи каждая епархия, которой кто-либо хотел подарить имущество, должны были писать прошение в Синод и ходатайствовать перед государем. Процесс этот был невероятно долгим и сложным. Некоторые имущества, столь нужные Церкви, так никогда и не дошли до нее, так как жертвователи теряли терпение и отказывались от подобной затеи. Это, в свою очередь, вынуждало церковных деятелей больше полагаться на непосредственные денежные сборы с прихожан, ибо эти деньги не зависели от государственного казначейства. Это был порочный круг, из которого не имелось выхода. Но Дума обещала рассмотреть вопрос о церковных владениях. Теоретически ограничения церковного права приобретать собственность были введены для того, чтобы епархии и монастыри не могли приобретать владения, которые требовали бы больше расходов, чем приносили доходов. Это объяснение было дано Сенатом 19 сентября 1877 года и уточнено разъяснением, данным Синодом в июне следующего года.

Некоторые епископы считали, что если вопрос о приобретении церковной собственности вообще следует выяснять с гражданскими властями, то это нужно делать на местном уровне, без обращения к царю и к Синоду. Епархиальные власти могли бы обсудить покупку или наследство с местными властями, а когда приход будет юридически признан,

193

он сможет сам решить этот вопрос с земским начальством. Питирим Окнов считал, что обсуждение и переговоры с земством нужны лишь в случае, если стоимость покупки превышает 10000 рублей. Большинство же епископов, включая петербургского и киевского митрополитов, полагало, что всякая процедура переговоров с властями по поводу приобретения имущества должна быть прекращена.

Многие епископы указывали на то, что, какое бы законное объяснение против имущества Церкви ни давали, главной причиной ограничения было то, что гражданские власти не хотели, чтобы собственность, перейдя в руки Церкви, тем самым освобождалась от уплаты налогов. Большинство епископов считало, что этот страх беспредметный, так как почти все церковные средства и владения тратились на школы, сиротские дома, ночлежки для рабочих, кладбища, диспансеры и гостиницы. Кроме того, были затраты на храмы, дома для причта, монастыри и скиты. Но было мало имущества, которое бы действительно приносило доход Церкви. Если правительство пожелает, можно имущество, приносящее доход, обложить налогом. А собственность, служащая для содержания благотворительных и учебных заведений, все равно не облагалась налогом, чья бы она ни была - церковная или нет. Братства уже имели право продавать и покупать что и как хотели. Таким образом, в системе налогов все равно были лазейки.

Епископы находили странным, что в то время, как Октябрьский манифест гарантировал всем гражданам империи право купли и продажи имущества свободно, эта привилегия не распространялась на православную Церковь. У других же религиозных групп это право было. Последние тридцать лет земские учреждения строили школы, больницы и различные дома. Их имущество налогом не облагалось. Они могли также беспрепятственно покупать и продавать имущество. Почему же ограничивали Церковь при тех же действиях? Жертвователи предпочитали дарить имущество другим орга» низациям, так как подарки Церкви были связаны с чрезмерной волокитой. Хотел ли крестьянин пожертвовать избу или

194

хату для приходской школы или купец — участок земли или строение, — узнав о канцелярской волоките, они обычно отказывались от своего желания.

Не только Церковь следовало освободить от ограничений в приобретении собственности, но и духовенство. После Закона о веротерпимости и Октябрьского манифеста православные священники были единственными служителями культа, которым было отказано в праве приобретения собственности на свое имя и распоряжения ею. И не только в индивидуальном порядке, но и для коллективного приобретения им нужно было разрешение. Различные страховые общества, кредитные общества, дома для престарелых и прочие общественно полезные организации должны были бы служить духовенству коллективно, без епархиальных и синодальных разрешений. Персональные и коллективные права уже были предоставлены духовенству других вероисповеданий и сект. Не давать их православным было довольно странным видом дискриминации.

Архиепископ Арсений (Брянцев) и епископ Антоний (Храповицкий) считали, что прещения, наложенные на староверов Большим Московским Собором 1666 — 1667 гг., были слишком суровыми и что в 20-м веке их следовало бы значительно смягчить или даже вообще снять. Многие староверы были по своим убеждениям православными. Продолжать отлучать и проклинать их нецелесообразно, как показали прошлые два столетия. Снисхождением и миром их можно было бы привлечь к Церкви. Зачем бросать их в объятия сектантов?!

Староверов отлучили в свое время в угоду государству. Их непокорность — государству и Церкви — происходила от злостного религиозного преследования. Государственная Церковь должна пойти навстречу, протянув ветку мира и пытаясь достичь братского примирения. Правда, не все группы староверов были одинаковыми. Поповцы — православ-

195

ные, а беспоповцы — неправославные. Поповцам можно легко оставить их обряды, наподобие уступок, данных им при Екатерине, когда было установлено единоверие (1800 г.). После воссоединения униатов с православной Церковью Церковь закрывала глаза на всякие униатские обряды. Староверы придавали обрядам гораздо большее значение, чем "никониане". Примирение со староверами положило бы конец двухсотлетнему церковному братоубийству и укрепило бы мир в государств^, ибо антиправительственные выпады и революционная пропаганда частично шли из старообрядческих кругов.

Епископ минский Михаил (Темнорусов) отметил, что богослужение тесно связано с проблемой старообрядчества. Русская Церковь, будучи дочерью византийской Церкви, никогда не употребляла язык своей Церкви-матери — греческий. Уже тысячу лет назад богослужение было переведено на церковнославянский язык. За эту тысячу лет славянский язык подвергся многочисленным изменениям. А теперь настало время серьезно подумать о переводе богослужения на современный разговорный русский язык. Для многих православных подлинность Церкви заключалась в неизменности богослужебного языка, который для них почти священный. Их в этом поддерживали поповцы. Было бы очень трудно восстановить единство со староверами и одновременно переделать на современный лад богослужебный язык? «->

Другая сторона богослужебной реформы — растянутость богослужений, особенно в большие праздники, как Пасха или Успение. Из пятидесяти тысяч Церквей империи, возможно, лишь тысяча старалась служить без сокращений. Следовательно, службы сокращались повсюду. Нужен был какой-то общий подход к этому вопросу.

Серафим Полоцкий (Мещеряков) и Константин Самарский (Булычев) высказали надежду, что грядущий Собор не только смягчит прещения против староверов, но и найдет пути для облегчения единства со старокатоликами. Со времени распри с папством в 1870 году старокатолики не имели духовного вождя. Они близки к православию в учении, так что

196

достичь единения с ними было бы совсем не трудно8. Серафим надеялся, что православные богословы не сделают Filioque непреодолимым камнем преткновения, так как в православном предании также возможно найти обе версии о происхождении Святого Духа. Главная причина, почему православные так противятся учению о Filioque, — факт, что католики включили эти формулы в "Верую" (Символ Веры). Требовать от старокатоликов отречения от части их традиции было бы слишком трудно. То же можно сказать и по отношению к англиканской Церкви. И от нее трудно требовать отказа от Filioque. Под вопросом находится действительность англиканских рукоположений, но Серафим надеялся, что православные богословы найдут к этому вопросу более широкий подход, чем это делает Рим9.

Обсуждая богослужебные изменения, Серафим уповал на то, что Церковь не будет настаивать на узком толковании текстов, а постарается сделать понимание богослужения доступным рядовому верующему. Он отметил, что в спорах о богослужении слишком много внимания уделяется несогласиям с другими Церквами. Каждая сторона настаивает на правильности именно ее способа толкования. Эта мелочность должна уступить место более широкому подходу. Главное — привлечь к богослужению как можно больше верующих и сделать богослужение более общим делом. В наше время молится священник, а остальные часто только лишь присутствуют. Штундисты поэтому называют православные службы "скучными" и "никуда не годными".

Точка зрения кишиневского миссионерского духовенства была полной противоположностью взглядам владыки Серафима. Кишиневские миссионеры считали, что апрельский Закон о веротерпимости для Церкви никакого значения не имеет. Староверы — это схизматики, осужденные в 17-мвеке Большим Московским Собором. Если государство желает* сейчас быть к ним более снисходительным — это дело государства, но с церковной точки зрения ничего не изменилось. Схизматики не поменяли своих взглядов, не осознали ошибок, поэтому они остаются смертельными врагами Церкви.

197

Примирение с сектантами также невозможно. Еретики и схизматики стали для Церкви еще более опасными.

Грядущий Всероссийский Собор, по мнению кишиневцев, должен будет подтвердить не действительность англиканского и старокатолического рукоположения, поддержать отказ Вселенского патриархата от 1870 года, признать болгарский экзархат10, а также о су пить и отлучить бывшего греческого епископа Амвросия и австрийскую иерархию старообрядцев. Кроме того, ему придется вновь напомнить о строжайшем осуждении сектантов и запретить религиозное и бытовое общение с другими христианскими исповеданиями, а также указать, что епископы должны избираться лишь из черного духовенства. Если Собор этого не сделает, он поставит под вопрос свое собственное православие.

В промежутке между 1 сентября 1905 года и 6 января 1906 года в русских епархиях происходили Особые собрания и совещания. Епископы, духовенство и богословы-специалисты высказывали свои соображения по поводу будущего Собора. Подавляющее большинство утверждало, что Церковь находится под контролем государства и что жизненно необходимо, в соответствии с канонами, как можно скорее предоставить ей самоуправление. Лишь некоторые были против созыва Собора в такое неспокойное время, все же остальные считали, что опасно откладывать Собор до лучших времен. Церковь должна участвовать в преодолении кризиса в государстве и в восстановлении порядка, а для этого нужен Собор.

Одним из последствий обнародования Октябрьского Манифеста была отставка К. П. Победоносцева после двадцатипятилетнего пребывания на посту обер-прокурора. Его последнее прошение государю запретить патриаршество и ограничить деятельность Вадковского и его единомышленников успеха не имело. Новым обер-прокурором стал князь Алексей Оболенский (1856 - 1933), один из сторонников Витте и его сотрудников по министерству финансов, член Комитета Министров и член Государственного Совета. Оболенский принимал участие в Особых совещаниях митрополита Анто-

198

ния с петербургскими профессорами и помог Комитету Министров разобраться в церковных вопросах после Закона о веротерпимости. Он был твердо убежден в необходимости скорейшего созыва Собора. Назначение Витте премьер-министром 17 октября и Оболенского обер-прокурором 20 октября 1905 года дали оптимистам надежду на то, что для русской православной Церкви в частности и для всей царской России вообще наступает новая эра.