Дмитрий Головушкин

НУЖНА ЛИ РОССИИ ХРИСТИАНСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ?

ИЗ ИСТОРИИ ПРОБЛЕМЫ

Гражданин. – 2003. – № 3. – С. 51 – 54.

См. библиографию.

Вопрос о том, совместимы ли христианство и политика и может ли православное духовенство участвовать в различных политических партиях и создавать свои собственные, всегда был одним из самых сложных, так называемых "проклятых" вопросов в России. Казалось бы, все очевидно, в христианской стране, где значительная часть населения исповедует православие, христианство должно было бы проникнуть во все сферы общественной жизни, в том числе и в политику. Однако, как показывает исторический опыт, и особенно события первой четверти XX века, этого не только не произошло, но даже, напротив, со стороны государства и церковной иерархии делалось все, чтобы предотвратить этот процесс.

Проблема христианской политики и создания христианской политической организации стала впервые широко обсуждаться в России в 1905 году, в связи с начавшейся в стране революцией. Общеполитический подъем и возникшее движение за реформы в Русской Православной церкви побудили околоцерковную интеллигенцию, а также некоторых представителей либерального православного духовенства приступить к осмыслению роли религии и церкви в общественно-политических процессах, протекающих в России в данный период.

Так, в Москве, вслед за событиями 9 января 1905 года, по инициативе бывших участников "Астровских сред" В.П. Свенцицкого, С.Н. Булгакова, В.Ф. Эрна, П.А. Флоренского, А.В. Ельчанинова, А.С. Петрова, А.С. Волжина и Г. Векилова, было организовано "Христианское братство борьбы". По мнению лидера "Братства" В.П. Свенцицкого, "это была первая попытка создать в России христианскую политическую организацию".

С первых же дней своего существования "Христианское братство борьбы" повело активную агитационную деятельность. 10 января 1905 года было составлено "окружное послание", в котором говорилось, что "самодержавная власть истерзала народное тело. Одна церковь может спасти страну, и епископы обязаны в этот момент почти открытого дьявольского искушения выступить с окружным посланием. Они должны сказать, что церковь никакими государственными целями не может оправдать убийств, что она не может благословлять неограниченной власти, ибо всякая власть ограничена Законами Божьими". Послание было представлено на рассмотрение одному из московских епископов [вероятнее всего, митрополиту Владимиру (Богоявленскому)], а через несколько дней вместе с депутатской группой было отправлено в Санкт-Петербург, митрополиту Антонию (Вадковскому). Иерархи отнеслись к данному документу одновременно осторожно и сочувственно, однако не сделали никакого публичного заявления об отношении к посланию, продемонстрировав тем самым свою зависимость от государства в определении своих политических взглядов.

С конца января по май 1905 года была выработана практическая программа "Братства". В ее общей части "Христианское братство борьбы" ставило перед собой следующие задачи: "1. Бороться с самым безбожным проявлением светской власти - с самодержавием, кощунственно прикрывающимся авторитетом церкви. 2. Бороться с пассивным состоянием церкви в отношениях с государственной властью, в результате чего церковь идет на служение самым низменным целям. 3. Утверждать в социально-экономических отношениях принципы христианской любви, содействующей переходу от индивидуально-правовой собственности к общественно-трудовой". Основываясь на поставленных задачах, "Братство" многотысячным тиражом выпустило воззвание к солдатам, крестьянам и интеллигенции, призывающее к совместной работе всех верующих во имя Христа независимо от вероисповедания и национальности.

Специальная часть содержала церковную программу, политическую и экономическую. Она требовала установления выборного начала, реформации духовного образования, снятия всех наказаний за религиозные преступления, отделения церкви от школы, созыва Поместного Собора, Учредительного Собрания, провозглашения демократической республики, неприкосновенности личности, признания за отдельными нациями права на самоопределение, реформы налоговой системы, введения 8-часового рабочего дня, установления минимальной заработной платы, фабричного законодательства. Все это говорит о том, что программа "Христианского братства борьбы" затрагивала не только вопросы церковной реформы, но и в большей степени поднимала проблемы социально-политического и экономического характера, главный источник которых, по мнению членов "Братства", находился не в существующем церковном управлении, а в политическом строе - самодержавии. Это позволяет охарактеризовать "Христианское братство борьбы" как христианско-демократическую организацию, призывающую поставить Русскую Православную церковь в центр общественно-политической жизни и революционной активности.

В свою очередь, эти требования оттолкнули от "Христианского братства борьбы" многих прогрессивно мыслящих священников. По мнению одного из инициаторов реформы церковного управления в России, митрополита Антония (Вадковского), "духовные лица не должны связывать себя подробными программами отдельных политических партий и союзов, памятуя, прежде всего, о своем служении Церкви, стоящей выше и вне всяких партий". Этой же позиции придерживалось большинство членов одной из крупнейших обновленческих организаций того времени "Братства ревнителей церковного обновления". В январе 1907 года "Братство" получило предложение присоединиться к партии мирного обновления. На собрании "Братства", состоявшемся 8 января, А.И. Введенский попытался доказать, что "партия мирного обновления совершенно приемлема христианством". Однако вопрос присоединения на собрании решен не был. Большинство членов "Братства" сошлось на мнении, что "ни она, ни другие партии не могут быть с каким-либо вероисповеданием".

Более того, еще ранее, в 1905 году, "Союз Церковного обновления" (первоначальное название "Братства ревнителей церковного обновления") отверг предложение С.Н. Булгакова вступить в "Союз христианской политики". Впоследствии по этому поводу А.В. Карташов вспоминал: "Кратко охарактеризовав программу и личный состав партии, профессор Булгаков лаконически, без предисловий, прямо пригласил духовенство вступить в эту партию, как самую для него подходящую. Ответом было возбужденное и недоуменное молчание... Духовенству, не отделявшему себя от Церкви, могла казаться дикой мысль о вхождении Церкви в партию".

Эти факты доказывают, что либеральные обновленческие священнослужители, не говоря уже об общей массе православного духовенства, не имели в начале XX века определенной партийной принадлежности и отрицательно относились к участию церкви в различных партийных организациях. Даже обновленческий священник Г.С. Петров, который был избран от партии Народной Свободы в члены Государственной Думы и запрещен в 1907 году в священнослужении за свою общественно-политическую деятельность, отмечал: "Я беспартийный, поскольку меня что-нибудь не устраивает, или программа, или лица, руководящие партией".

Вследствие этого, а также по причине применения Святейшим Синодом репрессивных мер по отношению к политически активным священнослужителям, христианской политической организации, включающей в себя представителей православного духовенства, создать в России в начале XX века не удалось. "Союз христианской политики" так и остался нереализованным проектом. "Христианское братство борьбы", после безуспешных попыток повлиять на требования социал-демократов, а также неудачных поездок в некоторые провинциальные города с целью организации рефератов по программе "Братства", к осени 1905 года прекращает свое существование и преобразуется в "Религиозно-философское общество памяти В.С. Соловьева".

Вопрос об участии православного духовенства в общественно-политической жизни страны, а также различных политических партиях, в том числе и христианских, вновь приобретает свою актуальность в феврале 1917 года. В это время в Петрограде был создан "Союз прогрессивного православного духовенства", который 7 марта преобразовался в "Союз демократического православного духовенства и мирян". Принятая на общем собрании 19 апреля 1917 года программа "Союза" требовала уничтожения самодержавия и провозглашения демократической республики, чем сильно отличалась в своих политических требованиях от обновленческих программ начала XX века. Большинство членов "Союза" сходилось во мнении, что главная цель обновленческого движения должна "быть в единении с народом в великой работе по созданию нового государственного строя, при котором наилучшим образом были бы разрешены все наболевшие религиозные, культурные, политические и социально-экономические вопросы". Более того, один из идеологов обновленческого движения Б.В. Титлинов прямо указывал, что "христианство не может быть равнодушно к социальному злу, оно требует полной христианизации всех человеческих отношений и с этой стороны освящает стремления к социальным преобразованиям социалистических партий", что в конечном счете привело к тому, что некоторые члены "Союза демократического православного духовенства и мирян" примкнули к социалистам-революционерам.

С призывом принять активное участие в общественно-политической жизни страны "Союз" обратился к православному духовенству и на открывшемся 1 июня 1917 года Первом съезде демократического духовенства и мирян. Присутствовавший от "Союза" делегат И.Ф. Егоров выступил перед участниками съезда со следующей речью: "Мы должны быть вне политики? Но тогда окончательно погубим Церковь, если займем такую выжидательную позицию. Мы работаем не вне политики и вне партий. Назвавшись демократическим духовенством потому, что стоим за демократическую республику... Когда наступит время решать социально-экономические вопросы, и тогда мы должны выступить, руководствуясь пастырской совестью, проповедуя свое убеждение, продуманное за десятки лет. Единственным спасением Церкви и правды Христовой является деятельное участие христиан в политической жизни страны".

Однако большинство участников съезда весьма скептически отнеслось к высказанным И.Ф. Егоровым призывам. Съезд также отверг предложение "Союза демократического православного духовенства и мирян", поддержанное "Братством диаконов и псаломщиков", создать в России "Церковную партию свободы". Вследствие этого, а также по причине того, что в своем итоговом документе Всероссийский съезд демократического духовенства и мирян отверг идею отделения церкви от государства, "Союз демократического православного духовенства и мирян" покинул съезд, который вслед за их уходом, 10 июня 1917 года, прекратил свою работу.

В дни работы I Всероссийского съезда демократического духовенства и мирян была осуществлена попытка создать еще одну христианскую политическую организацию. По инициативе Н.В. Львова, Н.Д. Кузнецова, Е.И. Берзина, П.И. Галкина, В.П. Жукова, И.И. Глазунова, Н. Болданкова и Л. Поликарпова была создана "Христианско-социалистическая рабочая партия". Утвержденный в начале июня 1917 года проект программы новой организации призывал все слои российского населения к объединению "в дружную просвещенную трудовую семью искренних слуг христовых", к уничтожению "пропасти между богатыми и бедными", а также требовал, чтобы духовенство "было беспристрастной совестью страны". Однако, как и в 1905 году, в случае с "Союзом христианской политики" С.Н. Булгакова, духовенство, не отделявшее себя от церкви, не поддержало идею партийности священнослужителей. Сама же работа "Христианско-социалистической рабочей партии" ограничилась публикацией 8 июня 1917 года проекта ее программы и никак не повлияла на взгляды православных священнослужителей. Все это свидетельствует о том, что даже в условиях политической либерализации идея создания христианской политической организации в России, за исключением узкого круга либеральных священнослужителей, была крайне непопулярна в церковной среде. С дальнейшим же развитием революционных событий в стране охранительная позиция православного духовенства в политических вопросах (не говоря о внутрицерковных) становилась все более очевидной. Постепенно в церковных кругах начинает формироваться идея "аполитичности", которая вплоть до 1927 года являлась основополагающим принципом Русской Православной церкви во взаимоотношениях с советским государством.

Однако специфика государственно-церковных отношений в России изначально исключала подобный вариант взаимоотношений Православной церкви и государства. По справедливому замечанию канадского историка Д.В. Поспеловского, церковь в России каждый раз "отождествляется с рухнувшей политической системой и ей приходится подстраиваться в соответствии с целями и настроениями новой власти, доказывать свою лояльность". Эта закономерность в полной мере проявилась в советской России. Если знаменитая "Декларация" митрополита Сергия (Страгородского), допускавшая уход с позиций аполитичности, была принята только в июле 1927 года, т.е. спустя десять лет после прихода к власти большевиков, за которые Русская Православная церковь подверглась колоссальным репрессиям, то обновленческое духовенство с первых же дней существования новой власти открыто выступило на ее стороне.

Уже в начале январе 1918 года А.И. Введенский со страниц "Вестника труда" официально провозгласил октябрьскую революцию завершающим этапом борьбы всего прогрессивного человечества за добро и правду на земле. Вслед за ним И.Ф. Егоров резко осудил позицию нейтралитета духовенства в классовой борьбе и призвал церковь встать на защиту "сирых и убогих", подчеркивая, что это является ее главной обязанностью в общественном служении миру. Об этом же говорит вышедшая в том же году работа другого не менее известного лидера обновленческого движения, А.И. Боярского, "Церковь и демократия", в которой автор видел причины современного кризиса церкви в ее пассивной социально-политической позиции. "Душу охватывает страх за Церковь и тягостное сознание, что она растаскивается по бревнам при преступном содействии самого духовенства... В разыгрывающейся перед нами классовой борьбе церковь не может, не должна быть нейтральной. Нейтралитет церкви в переживаемый момент делает лишь то, что вокруг церкви собираются промежуточные элементы, которые только задерживают начавшийся процесс дифференциации народных сил, процесс, которого никто и ничто приостановить не в силах, и вызывает лишние жертвы".

В этих условиях и под воздействием подобных настроений в Москве в январе 1919 года, после длительного перерыва, возобновила свою деятельность "Христианско-социалистическая рабочая партия", которая через месяц преобразовалась в "Христианско-социалистическую рабоче-крестьянскую партию" во главе с Ф.И. Жилкиным. Разработанный В.Г. Сенатовым устав партии был значительно радикальнее составленного в июне 1917 года проекта программы. В нем провозглашалось, что социализм не только не противен истинной религии, но и развивается и усовершенствуется именно в ней; развитие социализма идет попутно с развитием истинного религиозного сознания; капитализм как таковой должен быть подвергнут религиозному осуждению и решительно устранен от какого-либо влияния на дела церковные; если иерархия в лице Патриарха, его Совета и церковного Собора добровольно не откажется от управления церковным имуществом, то она должна быть убрана от этого управления революционным путем; вся иерархия, в полном ее нынешнем составе, подлежит народно-церковному суду за присвоение народного достояния в личную пользу; духовные лица должны быть "совершеннейшими социалистами".

В своей практической деятельности "Христианско-социалистическая рабоче-крестьянская партия" добилась определенных успехов. 4 марта 1919 года было открыто старообрядческое отделение партии. По ее ходатайству 24 марта 1919 года был открыт Кремль во время празднования Пасхи, а также клуб имени председателя ВЦИК М.И. Калинина. Кроме того, партией было составлено прошение на имя патриарха Тихона (Белавина) о предоставлении в ее ведение Храма Гребеневской Божией Матери на Лубянской площади, которое было удовлетворено патриаршей резолюцией от 23 мая 1919 года, а также резолюцией архиепископа Иоасафа (Калистова) от 25 мая 1919 года.

Свою деятельность "Христианско-социалистическая рабоче-крестьянская партия" прекращает в сентябре 1919 года. Поводом для ее закрытия послужила прочитанная Н.Д. Кузнецовым лекция на тему "Почитание Святых Мощей в связи с осмотром их". Открывшийся 30 сентября 1919 года по этому делу суд признал деятельность "Христианско-социалистической рабоче-крестьянской партии" "вредной, идущей в разрез со стремлениями освобожденного революционного народа закалить своих граждан в борьбе с мировыми хищниками и эксплуататорами".

Таким образом, мы видим, что еще одна попытка создать в России христианскую политическую организацию обернулась неудачей. В дальнейшем, после церковного переворота в мае 1922 года и начала оформления обновленческого раскола в Русской Православной церкви, А.И. Введенский не оставлял надежды организовать христианскую политическую партию, но не нашел поддержки ни со стороны властей, ни со стороны православного духовенства. В России, где церковь, начиная с синодального периода, всегда вытеснялась государством из общественно-политической и социальной жизни на территорию храма, идея создания христианской политической организации изначально была обречена на неуспех. В ней равно не были заинтересованы как самодержавная власть, которая использовала православие в качестве идеологического инструмента своей политики, а Православную церковь в качестве своего подчиненного, так и советское государство, которое, объявив войну всякому проявлению религиозности, не могло допустить появления какой-либо альтернативы своей идеологии. Церковь, за исключением либерально настроенного меньшинства и околоцерковной интеллигенции, также отвергла идею создания христианской партии. Будучи зависимой от государства, в решении политических вопросов она привыкла соглашаться с властью. Общество, верующие миряне либо просто не имели никакого представления о тех процессах, которые происходили в этом смысле в церкви, либо, как это было в 1920-е годы, воспринимали появление христианской партии как провокацию большевиков, попытку уничтожить церковь изнутри.

Сегодня проблема создания христианской политической организации в России стоит так же остро, как и в первой четверти XX века. Идеи христианской политики вызывают явное недовольство со стороны существующей власти и православной церковной иерархии, не находят поддержки среди верующего населения и светской общественности. Между тем они могли бы послужить реальной альтернативой авторитаризму, коррупции, моральной нечистоплотности политиков и прочему существующему в российском обществе злу.