Хрусталев Михаил Юрьевич

В центре внимания религиозных общин г. Череповца в 1926 году были вопросы, связанные с внутренней церковной жизнью и богослужебными проблемами. Так в апреле 1926 года приходской совет Сретенской церкви обсуждает циркуляр НКЮ за № 254, связанный с запрещением поминовения в публичных молитвах духовных лиц, осужденных или находящихся под следствием или судом. Это было связано с тем, что в отношении епископа Череповецкого Макария велось следствие, связанное с его активной деятельностью. Прихожане задавались вопросом: применим ли данный циркуляр к епископу? Епископ Макарий сообщил Приходскому совету о том, что «совершение богослужений в городе мне до сих пор никто не запрещал», после чего которого было принято решение о поминовении архиерея. Община Сретенской церкви сталкивалась с вопросами и другого плана. Опасаясь проникновения обновленцев и их возможного влияния на общину, 11 прихожан направили приходскому совету Сретенской церкви записку, в которой настоятельно требовали отказать в приеме на должность псаломщика А. Бурштейну, как иудею и связанному в прошлом с обновленцами. Заботясь о сохранении и поддержании богослужебного порядка, прихожане требуют от приходского совета и причта: «Служить Литургию от начала до конца… сделать начало благовеста в 9 часов и не спешить как обновленцы, и служить молебны, какие будут заказаны, с акафистом всем святым, коим канонически это положено». Данное ходатайство было удовлетворено55 (55 ЧЦХД. Ф. 18. Оп. 1. Д. 65, Л. 56, 57, 68). Сретенская религиозная община, как ведущая и кафедральная, руководит жизнью других «тихоновских» общин, находившихся в непосредственной близости от нее (см. Приложение 5, стр. 266). Так, по просьбе церковного совета Богородской пригородной общины, она направляет своего священника, для служения в праздники Преображения и Успения. Так как епископа Череповецкого Макария, в связи с его арестом, не было в Череповце и приходы остались без архиерейского окормления, в июне 1926 года некоторое время ими руководит временно управляющий Новгородской епархией митрополит Иосиф. В том же месяце он извещает церковный совет Сретенской общины и церковные советы православных общин Череповецкого уезда о передаче их, на время вынужденного отсутствия епископа Макария, в ведение епископа Кирилловского Тихона. За богослужением, на время отбытия епископом Макарием наказания, решено произносить в публичных молитвах имя управляющего Новгородской епархией митрополита Иосифа.

С конца 1926 года начинает проявлять заметную активность Благовещенская обновленческая община Череповца, настоятелем которой являлся протоиерей В. Рябинин – один из вождей череповецкого обновленчества. По количеству прихожан указанная община значительно превосходила Соборную общину и фактически возглавляла обновленческое движение города. Свидетельством тому служат многочисленные собрания, посвященные одной и той же теме – «еще большему укреплению на ниве святого обновления» и какими путями этого достичь. Благовещенская община пытается, но неудачно, взять под свой контроль «тихоновские» общины Череповецкого района56 (56 Там же. Л. 82, 87, 92, 122, 144).

Гражданская власть интереса к церковным проблемам не проявляла, очевидно, считая, что они должны решаться путем «естественного отбора». Подъем религиозных чувств в массах – именно под влиянием борьбы за сохранение церковной традиции и увеличение численности прихожан патриарших церквей – все это должно было «открыть» глаза властям на бесполезность поддержки обновленцев и преследования патриаршей Церкви. Иными словами, наступил тот момент, когда стало выгодно поверить в искренность отказа патриаршей Церкви от политики. Такой отказ, сопровождающийся выражением лояльности, должен был быть определенно и твердо высказан. Именно этим, как известно, и объясняется появление послания митрополита Сергия (Страгородского) от 16-19 июля 1927 года.

В декабре 1927 года Новгородская и Череповецкая губернии были ликвидированы, были созданы одноименные округа, вошедшие в состав объединенной Ленинградской области. Адмотдел Лениградского облисполкома разослал по всем окружным адмотделам «совершенно секретный» циркуляр, составленный на основе такого же секретного письма НКВД от 17 ноября 1927 года за № 415/71/С – «О Епархиальных управлениях т.н. Сергиевского Синода». Оговаривалось, что если такие управления возникнут, то не препятствовать их деятельности, но не регистрировать их. Хотя власти и заняли позицию пассивного наблюдателя, тем не менее, такая политика все же заронила некоторую надежду на существенное изменение положения патриаршей Церкви.

Положение патриарших приходов на территории Череповецкого округа Ленинградской области продолжало оставаться сложным. Продолжалась ликвидационная политика в отношении культовых зданий со стороны властей. Не переданные в пользование общин часовни и храмы подлежали ликвидации (так на языке официальных документов называлось закрытие храмов). Так, план работы Белозерского уисполкома на 1927 год предусматривал закрытие ряда не используемых часовен. Последние оказались переданными верующим лишь в Перкумской и Кемской волостях Белозерского уезда. Признавалось необходимым принудить религиозные общества к проведению ремонта церковных зданий на основании актов осмотра их, проведенного в 1925-1926 годах. Не выполнившие условия религиозные общества подлежали ликвидации путем расторжения договоров с ними. Белозерский УИК предписал всем начальникам волостных милиций произвести обследование всех религиозных обществ района, обращая особое внимание на их публичную деятельность. При этом предписывалось конфисковывать оставшиеся церковные ценности.

Но не всегда данные мероприятия проходили гладко. В Устюженском уезде население оказало сопротивление представителям государственных структур, о чем под грифом «секретно» было направлено донесение начальнику Череповецкого адмотдела. Адмотдел Устюженского УИКа сообщает о проведении изъятия церковных ценностей из Покровско-Жерновской церкви Володарской волости, проведенном в начале июля по постановлению комиссии Госфонда. Во время проведения данной акции, группа женщин, около 120 человек, оказала упорное сопротивление изъятию. Виновными были признаны священник Арсений Скородумов и псаломщик Матвей Воронов, сразу же арестованные57 (57 ЧЦХД. Ф. 18. Оп. 3. Д. 9. Л. 2, 22; Д.11. Л. 104).

Ни одно церковное мероприятие (собрание или съезд) не обходилось без обязательного присутствия представителя властей. Решения таких собраний или съездов принимались компромиссные и непременно лояльные.

Так, на уездном съезде в г. Кириллове, проходившем 8 марта 1927 года при Иоанно-Вознесенской церкви, присутствовал уполномоченный отдела ОГПУ Степанов. На съезде были представлены делегаты от духовенства и мирян Кирилловского, Белозерского и части Череповецкого уездов, составлявших Кирилловский викариат Новгородской епархии патриаршей Церкви. По предложению представителя от ОГПУ Степанова в протоколе съезда были зафиксированы слова мирянина Кузнецова, высказавшегося против действий советской власти, которая «убирает церковных деятелей за их церковную деятельность». Кузнецов привел в пример арест митрополита Иосифа (Петровых), на что председательствующий священник А. Удалов разъяснил, что митрополит Иосиф «привлечен к ответственности гражданской властью за свои политические преступления». Оппонент вынужден был взять свои слова обратно, «как вызванные неправильным представлением сути дела». В принятом съездом заявлении о лояльности советской власти, содержалось указание на причины расхождения с Синодальной обновленческой Церковью, которые вызваны исключительно каноническими причинами, без всякой политической подоплеки. Другого в существующих условиях ожидать было невозможно58 (58 ЧЦХД. Ф. 18. Оп. 1. Д. 65. Л. 177-180).

После декларации митрополита Сергия (Страгородского) в церковной жизни, как известно, наметились новые проблемы. Этой теме был посвящен обширный доклад архиепископа Лужского Николая (Платонова), члена Ленинградского митрополитанского областного церковного управления, произнесенный им на заседании Череповецкого епархиального управления 13 августа 1928 года. Архиепископ Николай присутствовал на заседании по должности, как заместитель митрополита Ленинградского и всея Северо-Западной области, включавшей и Череповецкую епархию. Он отметил наличие расколов внутри патриаршей Церкви – григорьевского (ВВЦС), иосифлянского, агафангельского (ярославского), сибирского (томского). Все раскольники, по его словам, оказались занятыми своим внутренним самоустройством, причем та же картина наблюдалась и у обновленцев. По данной причине обновленцы должны были использовать создавшееся положение не для передышки, а для своего укрепления. Предлагалось на впадать в эйфорию и не переоценивать факт расслоения староцерковников. Архиепископ Николай представил довольно правдиво и трезво картину церковной жизни в Ленинграде. Констатируется, что там больше всего староцерковников, но по своему внутреннему настроению они «сами против Сергия, но только затушевывают свое недовольство».

Отмечено наличие у группировки митрополита Иосифа до 15 храмов (по сведениям историка М.В. Шкаровского – 23 храма в Ленинграде; в епархии – 59 храмов)59 (59 Шкаровский М.В. Петербургская епархия в годы гонений и утрат 1917-1945. СПб., 1995. С. 136). Иосифлянское движение с самого начала приобрело политическую, антиправительственную окраску, выйдя за чисто религиозные рамки. Не без оснований некоторые исследователи считают, что «ядро идеологии иосифлянского раскола – отрицательное отношение к отечественной советской действительности, а церковно-канонические мотивы лишь внешняя оболочка»60 (60 Иоанн (Снычев), митрополит. Церковные расколы в Русской Церкви 20-х и 30-х годов ХХ столетия – «григорианский», «ярославский», «викторианский» и другие: их особенности и история. Сортавала, 1993. С. 19). Это не совсем так, однако в трагические годы «великого перелома» движение имело немалую, оппозиционную властям социальную базу. Государственные органы именно иосифлян расценивали как своих главных противников среди всех религиозных течений и конфессий. Главной тактической целью иосифлян было завоевание симпатий духовенства и епископата, и, в конечном счете, завоевание высшего церковного управления в существующей патриаршей Церкви. Архиепископ Николай Лужский в своем докладе охарактеризовал их отношения с митрополитом Сергием и через то оставшихся в изоляции, т.к. остальная часть духовенства патриаршей Церкви «поддерживает внешнее подчинение митрополиту Сергию». Духовенство придерживалось того мнения, что хотя митрополит Сергий и производит раскол в Церкви, но она «в раскол не пойдет, хотя и не согласны с его руководством, но административного единства порывать не будем»61 (61 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 273. Л. 45).

В условиях сложившейся для обновленчества благоприятной ситуации, когда староцерковники оказались заняты внутренними распрями, архиепископ Николай предлагает периферийному духовенству шире вовлекать народ в сферу обновленческого влияния. Делать это можно «через голову духовенства и приходских двадцаток», хотя готового рецепта действий он не предложил. Во всяком случае, симпатии верующих и духовенства, по его мнению, были на стороне митрополита Иосифа и его группировки, так как они разделяют идеи Собора 1917-1918 гг., что выражается в отрицательном отношении к властям. По мнению архиепископа Николая наблюдался успех обновленчества; обновленческие праздники привлекают много народа – «мы таких успехов даже не ожидали». Он объяснял данный факт применением русского языка обновленцами при богослужении, делавших его более театрализованным и через то понятным и доступным. Отмечен и факт спокойного отношения к обновленцам со стороны патриаршей Церкви. В качестве такого примера приведен случай в Старой Руссе, имевший место в 1928 году, когда: «В прошлые годы в Старой Руссе при нашем крестном ходе тихоновские церкви не звонили, а ныне по распоряжению тихоновского епископа устроен звон».

С миссионерскими целями высшее обновленческое руководство предпринимает ряд поездок для чтения лекций, проведения бесед и диспутов, показательных богослужений. Поскольку попытки найти общий язык с руководством патриаршей Церкви успехом не увенчивались, то данные методы «работы с массами» имели определенный успех. С целью укрепления позиций обновленцев в Череповец приезжают в 1928 году председатель Ленинградского МОЦУ митрополит Серафим, упоминавшийся архиепископ Лужский Николай (Платонов) и протопресвитер А. Боярский. По их настоянию череповецкие обновленцы изменили тактику. Результатом ее стало введение понятного богослужения, то есть на русском языке. В условиях города работа была поставлена по-другому, здесь обновленческое духовенство делало упор на таинство Евхаристии. Богослужение становилось общим, мирянам отводилась роль участников чтения и пения, а духовенство и церковные двадцатки должны были вовлекать народ в работу по устройству прихода. Для улучшения функционирования обновленческих структур главный упор делался на соборную организацию благочиний, так как единоличное руководство приводило к внедрению своего, личного, что мешало нормальной церковной жизни. Попытки внедрить коллегиальное начало в церковно-общинную жизнь встречали со стороны правящего архиерея противодействие. Череповецкие обновленцы отошли от декларированного ими принципа соборности, провозглашенного Собором 1923 года.

Бюллетени, издаваемые Череповецким епархиальным управлением, продолжали рисовать радужные картины обновленческой жизни города. Тщательно описывались крестные ходы вокруг города из Воскресенского собора и Благовещенской церкви хождение всех причтов по домам прихожан с Казанской иконой Богоматери, для совершения молебнов в течении 4-5 дней. По мнению ЧЕУ принятие иконы и обновленческих причтов прихожанами «свидетельствует о связи обновленческого духовенства с череповецким народом». Оппоненты обновленцев, староцерковники, тоже устраивали свои церковные торжества, в которых принимал участие архиепископ Хутынский Алексий (Симанский), управлявший Новгородской епархией. Он проводил богослужения в Сретенской церкви Череповца и пригородной Степановской церкви. По-видимому, его приезд не повлиял на положение обновленцев в городе, так как архиепископ не поддержал суждения об их безблагодатности. Архиепископ обещал прислать в Череповец епископа для упорядочения церковной жизни, но на возвращение в город епископа Макария, отбывшего срок высылки, он возражал, ввиду оппозиционного отношения того к властям62 (62 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 267. Л. 7, 8, 13, 23, 31). По мнению череповецких обновленцев консерватизм староцерковников создавал несочувствие к ним народа, что сказалось на неприятии послания митрополита Сергия о лояльности к новому строю и власти СССР. Обновленцам также не прибавляло популярности регулярное архиерейское богослужение по случаю очередной годовщины революции, тем более что в поучениях с амвона «раскрывался религиозный смысл революции и пути промысла Божия о судьбах Церкви»63 (63 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 273. Л. 1).

В 1928 году продолжались попытки упорядочения церковного управления приходами патриаршей Церкви на местах. Руководство приходами осуществлял Череповецкий районный благочиннический совет «патриарших староцерковников» во главе с благочинным, священником С. Смирновым. К ведению благочинного относились, по большей части, ближайшие пригородные общины: Вахновская, Богородская, Городищенская, Носовская, Парфеновская, Даргунская, Гошинская, Едомская. Рассматривались заявления от Чудской и Елизаровской общин, порвавших с обновленцами. Угрюмовской и Антипинской общинам было сделано предложение войти в указанный состав на основании нахождения их на территории Череповецкого района, хотя они и находились в составе 2-го благочиния Пришекснинского района. В 1928 году число приходов патриаршей Церкви на территории Череповецкого округа составило 123, а обновленческих насчитывалось лишь 70.

Упорядочение церковной жизни староцерковников коснулось кафедральной Сретенской церкви г. Череповца. Настоятелем ее становится, в результате выборов, священник Тигинской церкви Кадниковского уезда Вологодской губернии А. Удалов, известный своими антиобновленческими настроениями, что приводит к активизации деятельности общины64 (64 ЧЦХД. Ф. 20. Оп. 1. Д. 58. Л. 24). Община сразу же направляет заявление в Череповецкий окружной адмотдел с просьбой разрешить служение в церкви Новгородского архиепископа Алексия (Симанского). Поскольку община состоит в юрисдикции Новгородской епархии, то указанный архиерей является правящим и к тому же «членом нашего Московского Патриаршего Синода». Возможный отказ властей община была склонна рассматривать как «намеренное лишение... предполагаемого… торжества»65 (65 ЧЦХД. Ф. 20. Оп. 1. Д. 9. Л. 52. 59). Очередное заявление посвящено попытке Сретенской общины зарегистрировать своих архиереев в качестве членов общины, как это имело место ранее с епископом Макарием. В заявлении в Череповецкий окружной адмотдел приходской совет Сретенской общины пишет: «Прилагая протокол от 8 апреля 1928 года о признании общиною епископа Тихона Кирилловского, как управляющего Череповецким викариатством и архиепископа Алексия, как управляющего Новгородской епархией, просим означенных епископов зарегистрировать на нашей общине, чтобы в случае нашего требования они могли приезжать к нам для архиерейского служения, а также исполнять по нашей общине все остальные архиерейские обязанности»66 (66 ЧЦХД. Ф. 20. Оп. 1. Д. 9. Л. 61). По всей видимости, разрешение было получено, так как на праздник Покрова Сретенская община ходатайствует перед окружным адмотделом о разрешении крестного хода во главе с епископом Тихоном вокруг Сретенской церкви.

Численность прихожан в общине составила в 1928 году 630 человек, она сохранила за собой кафедральный статус. По своему социальному положению прихожане подразделялись на: крестьян (4оо человек, из которых 220 человек происходили из окрестных деревень), мещан (70 человек), служащих (78 человек), лишенцев (торговцев – 82 человека). В Покровскую григорианскую общину выбыло 20 человек, в Воскресенскую обновленческую 1 человек.

Важной задачей Сретенская община считала создание окружного (в границах Череповецкого округа Ленинградской области) викариатского Совета, с обязательным пребыванием правящего епископа в Череповце. В связи с изданным в марте 1928 года указом Патриаршего Священного Синода, временно управляющим Череповецкой викарной епархией назначался Устюженский епископ Феодор (Яковцевский). На основании выданного указа причту Сретенской церкви было предложено возносить молитвы о епископе Феодоре67 (67 Там же. Л. 67, 74). В августе 1928 года на совещании инициативной группы, собравшейся в Сретенской церкви по благословению архиепископа Алексия был образован окружной викариатский совет. Общины патриаршей Церкви Череповецкого округа были представлены духовенством Сретенской церкви – протоиереем А. Удаловым и священником П. Велицким, Богородской церкви – священником И.Травинским, Носовской церкви – протоиереем С. Смирновым, Вахновской церкви – священником Ф. Пеньковым, Чуровской церкви – священником П.Орнатским. В совет также вошло шесть мирян. Решение инициативной группы имело немалое значение для организации структур и легализации патриаршей Церкви. Демонстрировалось каноническое единство с Новгородской епархией. Новая организация именовалась, как «Временный Череповецкий Окружной викариатский Совет Православной Церкви ведения Московской Патриархии, с правами полусамостоятельного викариатства». Деятельность его предполагалось подчинить ведению Ленинградского областного митрополита Серафима (Чичагова) с существующим при нем церковно-административным органом. До утверждения данного акта постановили находиться в ведении управляющего Новгородской епархией, с местопребыванием окружного архиерея или его управляющего при Сретенской церкви Череповца.

В связи с указанным событием предполагалось провести ряд мероприятий, связанных с упразднением Кирилловской и Устюженской викарных кафедр как управленческих единиц. Районный благочинный протоиерей Носовской церкви С. Смирнов просит окружной адмотдел дать согласие на переезд в Череповец епископа Феодора в качестве окружного архиерея68 (68 ЧЦХД. Ф. 20. Оп. 1. Д. 40. Л. 2, 4, 40). 24 октября 1928 года Заместитель Патриаршего Местоблюстителя Митрополит Сергий направляет указ архиепископу Хутынскому Алексию, поручающий управление церквами Череповецкого округа епископу Устюженскому Феодору, временно -– до назначения епископа в Череповец, с предложением ему на время управления переехать в Череповец. Новоназначенный епископ направляет свой первый указ от 17 января 1929 года известительного характера благочинному С. Смирнову. Суть его была вызвана неожиданно возникшей проблемой с перемещенным на Тульскую кафедру бывшим Кирилловским епископом Тихоном, который по неизвестным причинам не смог там удержаться и был освобожден от управления Тульской епархией. Епископ Феодор передает ему свои полномочия епископа Череповецкого на правах полусамостоятельного епископа-викария Новгородской епархии. Епископ Тихон сразу же уведомляет общины Череповецкого викариата о своем возвращении. При этом отмечается, что церкви бывшего Устюженского района остаются в непосредственном ведении епископа Устюженского временно, до его перемещения на другую кафедру, но с упразднением при нем Устюженского церковного Совета. К пребыванию епископа Тихона на территории Череповецкого округа власти претензий не имели, о чем начальник общего подотдела окрисполкома Быстров уведомлял благочинного С. Смирнова.

Своими главными задачами созданный Викариатский Совет считал немедленное приведение в порядок разрозненных обновленческим и другими церковными расколами благочиннических округов, с реорганизацией их в благочиннические районы, совпадающие территориально с границами районов Череповецкого округа69 (69 ЧЦХД. Ф. 20. Оп. 1. Д. 40. Л. 72, 74, 76).

2.2.4. Репрессивные меры властей
по отношению к церковным традиционалистам в 1928-1929 годах

С рубежа 1928-1929 годов начинают быстро нарастать в отношении Церкви гонения и репрессии. Происходит существенное изменение курса политики по отношению к религиозным организациям в СССР. Период относительно спокойных контактов с ними сменился длительной полосой нетерпимого отношения к Церкви. Это было связано, по мнению историков-религиоведов, с принятием общего курса руководящей группы ЦК ВКП (б) во главе с Генеральным секретарем И.В. Сталиным на свертывание нэпа, обострение классовых отношений в городе и деревне. В период ликвидации нэпманов, кулачества власти обрушились на Церковь, усматривая в ней инструмент эксплуататорских классов, сохранителя старого. Борьба на антирелигиозном фронте считалась одним из видов борьбы, которую «ведет труд против капитала». Именно в этот период появляется Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 года «О религиозных объединениях», который ужесточил механизмы регулирования и контроля за религиозными организациями, сузил возможности и границы их деятельности. Вся их жизнь ставилась под контроль государства, запрещалась разного рода общественная деятельность. С 1928 года в СССР начала осуществляться массовая ликвидация приходских храмов силовым порядком, в том числе и обновленческих. Но на периферии все эти законы начали осуществляться чуть позже70 (70 Зыбковец В.Ф. Безбожники и социалистическая перестройка деревни. М., 1930; Шишкин А.А. Сущность и критическая оценка «обновленческого раскола» русской православной церкви. Казань, 1970; Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви 1917-1945. Париж, 1977; Алексеев В.А. «Православная оппозиция» и борьба с религией // Агитатор. 1989. №5; Его же. Цели разные, участь общая // Агитатор. 1989. №21; Поспеловский Д.В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. М., 1995; Шкаровский М.В. Петербургская епархия в годы гонений и утрат 1917-1945. СПб., 1995; Его же. Обновленческое движение в Русской Православной Церкви ХХ века. СПб., 1999).

Общины были обложены тяжкими налогами, а служители культа ограничены в гражданских правах. Церкви в нормативно-правовых актах, трактовались как доходные предприятия несущие поэтому высокое страховое обложение, облагающиеся сельскохозяйственными налогами и всевозможными обязательными сборами (на тракторизацию, индустриализацию, покупку займов и т.д.). За все это приходилось платить членам религиозной общины, которые за неуплату отвечали собственным имуществом и личностью. Кроме того, духовенство приравнивалось к кулакам и облагалось усиленными налогами, а за неуплату теряло все имущество. Заявления о регистрации общин не принимались местными властями, а прокуратура вообще отказывала им в защите прав. Закрывались церкви по желанию неверующей части населения.

В Череповце первой под ударом оказалась Сретенская Леушинская церковь, постановление о закрытии которой президиум Череповецкого окрисполкома принял 10 ноября 1929 года. Последнее собрание членов общины состоялось 29 декабря 1929 года. На нем присутствовало 227 человек. Собрание нашло, что церковная деятельность проходила в напряженной обстановке, но вполне нормально и с пользой для церковного дела. Вновь был назначен новый викарный епископ Череповецкий Нифонт (Фомин), сменивший епископа Тихона. Поводом для закрытия послужили наказы от граждан города, т.е. неверующей части населения, данные во время предвыборной кампании в Советы, проводившейся в 1928-1929 годах. Граждане требовали закрыть одну или две церкви в Череповце. Поскольку община Сретенской церкви была самой активной в городе, то о необходимости ее закрытия и передаче под пионерский клуб говорили все. Под нажимом властей Сретенская община «от пользования церковью отказалась». Взамен общине предоставили находившийся в аварийном состоянии Троице-Сергиевский собор и дали возможность перенести туда культовое имущество. Череповецкому горсовету была выдана рекомендация - при приспособлении здания Сретенской церкви обязательно снести колокольню и снять со здания все купола. Община на основании инструкции НКВД подлежала перерегистрации с переименованием ее в «православную религиозную общину верующих при Троицком кафедральном соборе г. Череповца». По неизвестным причинам дело с закрытием Сретенской церкви затянулось до мая 1929 года. Президиум Череповецкого горсовета поручает ОГПУ и адмотделу ускорить работу по закрытию Сретенской церкви и постановляет: «Просить РК ВКП (б) дать директиву Союзу безбожников и фракциям фабзавкомов и месткомов проработать вопрос по линии профсоюзов»71 (71 ЧЦХД. Ф. 20. Оп. 1. Д. 58. Л. 6, 23).

К концу 1920-х годов значительно расширились репрессии против клириков и епископата патриаршей Церкви. Многие епископские кафедры остались без возглавления и окормления, как это случилось в Череповце. Проводились широко конфискации церковного имущества, что вызывало справедливое возмущение прихожан. При этом власти требовали от своих местных структур осуществлять жесткий подход к «сергиевцам» (такой термин применялся в официальных документах с 1927 года по отношению к духовенству и верующим патриаршей Церкви) и более мягкий подход к обновленцам. На краткое время влияние последних на местах, даже усиливается но за счет внутренних расколов, раздиравших патриаршую Церковь.

2.2.5. Григорианский раскол в Череповце
и его влияние на церковную жизнь во второй половине 1920-х – 1930-х годов

2 января 1925 года государством был признан и легализован Временный Высший Церковный Совет во главе со Свердловским архиепископом Григорием. Григорианский раскол распространился и на периферию. Если в Новгороде ему не удалось укрепить свои позиции, то в Череповце такая попытка была успешной. Для управления тремя григорианскими приходами здесь был поставлен епископ Николай (после 1927 года о его деятельности сведений нет). В Череповце в ведение григорианской общины в 1927 году отошла Покровская кладбищенская церковь, в пригородном селе Богослово – Крестовоздвиженская церковь, настоятель которой протоиерей Николай Суворов фактически и возглавил раскол.

Стремясь увеличить количество своих приверженцев, григориане рассылают в 1927 году всем общинам патриаршей Церкви в пределах Череповецкой епархии предложения о присоединении. Самой влиятельной староцерковнической общиной была община пригородной Носовской церкви во главе с протоиереем С. Смирновым. Уникальный комплекс источников, сохранившийся от общины пригородной Носовской церкви, позволяет увидеть восприятие общецерковных событий снизу, понять эти мотивы и действия верующих в условиях нарастающих расколов. Община Носовской церкви обсудила поступившие предложения григориан. В частности, в них предлагалось Носовской общине направить своих представителей на собрание, указывались и представительские нормы: священник, диакон и два члена церковного совета. Собрание должно было состояться при Христорождественской пригородной церкви, община которой в 1927-1928 годах разделяла позицию григориан. Проведение данного собрания было разрешено Череповецким окружным адмотделом. Целью указанного собрания являлось создание Окружного (в пределах Череповецкого округа) епархиального совета, согласно резолюции, принятой Совещательным собранием в Череповце по поводу отношения данных общин к событиям внутри патриаршей Церкви. Инициаторы собрания, порвав общение с Патриаршим Синодом и местными епископами Феодором и Тихоном, решили создать свой собственный Окружной центр с подчинением его григорианскому ВВЦС.

В то же время на повестке дня стоял вопрос и о создании Окружного викариатского совета, но в юрисдикции патриаршей Церкви. Но для выполнения этой задачи требовалось согласие более чем 300 общин на всей территории Череповецкого округа, входящих в 30 благочиннических объединений. Кроме того, по сведениям, имевшимся в распоряжении Носовской общины, данный Совет, при условии его создания, призван был объединить и общины, признавшие ВВЦС. Община же считала, что на данный момент более необходим Благочиннический совет, которого пока еще не было.

Исходя из сложившейся ситуации, приходской совет Носовской общины решил допустить до участия в собрании священника С. Смирнова, псаломщика В. Смирнова, членов Приходского совета В. Пучкова и Г. Грамакова – с правом решающего голоса. Кроме того, им было вменено в обязанность доложить собранию позицию общины, смысл которой состоял в следующем». «Носовцы» полагали, что Временный Патриарший Синод, легализованный Советским правительством, действительно сохранил в чистоте исконные начала Православия и объединил свою деятельность под руководством законного Заместителя Патриаршего Местоблюстителя. Тем самым он сохранил в себе учрежденное Поместным Собором Патриаршество, замена которого коллегиальным управлением григориан возможна исключительно через созыв нового Поместного Собора.

Собрание приходского совета Носовской церкви усмотрело неканоничность григориан, констатировав самоуправство ВВЦС, объявившего устранение Патриаршества и поставившего себя во главе управления Русской Православной Церковью. Так как Православная Церковь никогда не узаконяет церковного самочиния, то Носовская община, как православная, не считала себя возможной находиться в общении с ВВЦС. Законной церковной властью на месте признавался епископ Кирилловский Тихон, в «истинной православности которого и полной лояльности к Советскому правительству община, кроме внешних свидетельств, имела возможность убедиться и через личное с ним общение»72 (72 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 11. Л. 32). Еще раз обращается внимание раскольников на создание районного Благочиннического совета, а не Окружного григорианского, как совершенно бесполезного, вносящего смуту в церковное единство. Именно создания Благочиннического совета православные общины должны были добиваться всеми дозволенными гражданскими законам и способами.

В апреле 1928 года по поводу отношения Носовской общины к противостоянию ВВЦС и Временного Патриаршего Священного Синода (ВПСС) созывается собрание представителей от населенных пунктов прихода. Собрание однозначно квалифицировало ВВЦС, как находящийся вне молитвенно–канонического общения с Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Петром (Полянским) и его заместителем митрополитом Сергием. Обращено внимание верующих на самочинное, до Поместного Собора, упразднение патриаршества и незаконность возглавления ВВЦС Патриаршей Церкви. Григорианский ВВЦС объявлялся безусловно неканоническим и общение с ним, его клиром и иерархией, как «церковными самочинниками и раздорниками», Носовская община объявляла грехом. Собрание постановило довести свои определения до сведения Череповецкого окружного епархиального совета. Община признавала в качестве высшего церковного руководства ВПСС во главе с митрополитом Сергием – единственным православным центральным органом управления, подлинной патриаршей Церковью. На епархиальном уровне община подлежала руководству и окормлению епископа Кирилловского Тихона, как местного епископа, и архиепископа Алексия, как Новгородского епархиального архиерея. Приходскому священнику С. Смирнову поручалось совершать поминовение за богослужением по формуле, принятой Временным Патриаршим Священным Синодом. Все его указы должны были быть проведены в жизнь немедленно, по их получении, равно как и распоряжения местных епископов73 (73 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 11. Л. 33, 49).

Григориане вновь дали знать о себе в мае 1929 года. Президиум Череповецкого горсовета подтвердил права «вновь образовавшейся группы ведения ВВЦС» на Покровскую церковь. Данная группа состояла всего из 21 человека. Среди ее списочного состава преобладали крестьяне, встречались кустари, служащие, инвалиды, торговцы. Покровский храм был выбран не случайно, как более удобный, «кладбище при нем закрыто и его (храм) можно использовать для архиерейской кафедры». Христорождественская церковь, по мнению раскольников, была непригодна, ввиду ее отдаленности от местожительства членов группы. Так как Воскресенская соборная обновленческая община отказалась от Покровского храма, то и ходатайство его общины о возвращении Покровской церкви было отклонено. Напомним, что Покровскую церковь обновленцы заняли в 1924 году, чтобы воспрепятствовать передаче ее изгнанной из Сретенского храма «тихоновской» общине. Прежней обновленческой Покровской общине было указано, что поскольку Воскресенская община имеет два храма в одной ограде, то и религиозные потребности обновленцев могут быть там обслужены74 (74 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 11. Л. 15, 18. 20).

Покровская григорианская община к концу 1929 года была ликвидирована. Единственной григорианской общиной оставалась Крестовоздвиженская Богословская, перешедшая на обновленческие позиции в 1937 году.

Таким образом, григорианский раскол не сумел укорениться в Череповце. Попытки григориан обрести себе союзников в стане духовенства патриаршей Церкви не увенчались успехом, так как оно осталось верным православному курсу и иерархии, расценив претензии григориан на высшую церковную власть, как новый раскол. Обновленцы также рассматривали григориан как непримиримых противников. Для них они продолжали оставаться такими же староцерковниками, как и последователи церковного курса патриарха Тихона и митрополита Сергия.

1924 год стал отсчетной точкой установления относительного равновесия между обновленцами и «тихоновцами». Власти осознали, что несмотря на поддержку ими обновленцев традиционные религиозные устои продолжали сохраняться в деревне, которая оставалась религиозной в большинстве. По этой причине высшие государственные органы предостерегали местных властей о недопустимости борьбы с религией мерами административного воздействия. Взамен силовых методов предпринимаются меры предупредительного характера по отношению к церковному активу. Списки активистов в обязательном порядке должны были быть предоставляемы в распоряжение властей. В это время государство еще не приступало к ликвидации религии, но оно уже рассматривало обновленчество как орудие раскола Православной Церкви.

В 1924-1927 годах обновленцы отказались от планов реформирования традиционного церковного уклада. В Новгородской епархии 1924 год стал годом напряженного противостояния обновленцев и «тихоновцев», что выразилось в борьбе за обладание храмами. Центр обновленчества перемещается из губернского г. Новгорода в уездный г. Боровичи. В православной Новгородской епархии в то же время сохраняются традиционные устои Русской Православной Церкви, причем достаточно организованные. Несмотря на отсутствие правящего архиерея продолжают активно функционировать викарные епископы, которые возглавили противостояние церковному расколу.

В январе 1925 года обновленцы провели церковно-административные преобразования. Новгородская и Череповецкая епархии вошли в состав Северо-Западного митрополитанского округа с центром в г. Ленинграде. После обновленческого Собора 1925 года сократилось количество обновленческих приходов в Новгородской епархии, наблюдался переход церковных активистов и приходов в состав клира «тихоновской» Церкви. На территории епархии оформилась мощная «тихоновская» оппозиция с центром в г. Боровичи во главе с архиепископом Боровичским Никитой (Стяговым).

С 1927 года обновленцы вновь меняют курс. Они сделали ставку на продуманную миссионерскую работу среди «тихоновцев», впрочем не приносящую желаемого результата. В то же время внутрицерковные противоречия в патриаршей Церкви, возникшие после ее легализации и издания Декларации 1927 года митрополитом Сергием, пытались активно использовать обновленцы как в Новгородской, так и в Череповецкой епархиях. Необходимо отметить, что эти противоречия не оказали дестабилизирующего влияния на церковную жизнь Новгородской епархии. Сторонники патриаршей Церкви сумели организовать свою церковную жизнь так, что представители григорианского и иосифлянского расколов оказались в меньшинстве. По этой причине намерения обновленцев использовать проблемы патриаршей Церкви для укрепления своих позиций не смогли осуществиться. Для упрочения своего положения «тихоновцы» открыли епархиальные и благочиннические советы в Новгороде и в Череповце, что привело к объединению их приходов, разрозненных обновленческим расколом. На территории Новгородской и Череповецкой епархий прослеживается четкая закономерность – чем ближе к епархиальному центру, тем сильнее позиции обновленцев. В Новгородской епархии в 1926 году количество обновленческих церквей составляло всего 2,4 % 75 (75 Вестник Священного Синода. 1926. № 6. С. 15; 1927. № 2. С. 17; Кузнецов А. И. Обновленческий раскол в Русской Церкви: В 3 т. Астрахань, 1956. Машинопись. С. 446; Корзун М. С. Русская Православная Церковь. 1917-1945 гг. Минск, 1987. С. 65; Шкаровский М. В. Петербургская епархия в годы гонений и утрат 1917-1945. СПб., 1995. С. 122). Позиции «тихоновской» Церкви, наоборот, были сильны в сельской местности, что обуславливалось бытованием традиционно-охранительного православного уклада.

Экстремистскими методами разрушая традиционную русскую деревню, почти полностью религиозную, власти не смогли не затронуть и Церковь. Происходило грубое вмешательство в повседневную жизнь религиозных общин. 1928-1929 годы явились переломными во взаимоотношениях государственной власти и Церкви в целом. Религия окончательно становится синонимом контрреволюции. Принятое 8 апреля 1929 года Постановление «О религиозных объединениях» жестко регламентировало всю деятельность религиозных объединений, ставило их под контроль государства. Согласно этого документа советская власть признавала только «двадцатки» мирян, которые составляли приход и арендовали молитвенное здание у местных властей. В 1929 году «двадцатки», не получившие регистрации в течение года, ликвидировались. Решения об открытии новых приходов стали зависеть целиком от позиции местных властей. Это позволяло не допускать открытия новых приходов, но и произвольно закрывать существующие. В Новгородской епархии храмы переходят от церковных традиционалистов к обновленцам и наоборот, причем первые из них закрываются чаще.

Чтобы приход мог легально функционировать, требовалась регистрация как религиозной общины, так и священнослужителя. Местные власти получили возможность отвергать отдельных членов церковных «двадцаток», но по отношению к духовенству такого права не имели. После внесения в 1929 году в Конституцию СССР поправки, запрещавшей религиозную пропаганду, деятельность церковной общины была ограничена стенами храма. Церковь стала рассматриваться как частное «доходное» предприятие, которое должно было облагаться налогами. В случае их неуплаты духовенство и члены приходских советов могли быть арестованы, а сами приходы закрыты.

В связи с разжиганием классовой борьбы в деревне была предрешена участь монастырских подворий, монашеских коммун и монашества в целом. Эти процессы ярко проявились и в Новгородской епархии, где существовали монастырские сельхозартели и коммуны при Леушинском, Парфеновском, Филиппо-Ирапском монастырях. 28 марта 1928 года ОГПУ настоятельно потребовало от земельных управлений Новгородского и Череповецкого округов ликвидации данных сельхозкоммун и артелей76 (76 ЦГА СПб., Ф. 1000. Оп. 13. Д. 139. Л. 49-82). С 1928 года начало планомерно осуществляться закрытие приходских церквей без учета их церковной ориентации. В целом, несмотря на легализацию церковной деятельности, внутреннего равновесия в жизни Церкви не установилось даже на основе продиктованных властью условий. Деятельность управляющих викариатами Новгородской епархии архиереев была поставлена в конце 1920-х годов вне закона.

Глава 3.
Проблемы церковно-приходской жизни
Череповецкой епархии в 1930-е годы

3.1. Ужесточение антирелигиозной политики властей в 1930-1932 годах

Под ударами с разных сторон реформаторское крыло обновленческого движения окончательно уступает место охранительному. В начале 1930-х годов обновленцы стали повсеместно отказываться от еще уцелевших нововведений. Состоявшийся в мае 1932 года Пленум Священного Синода принимает решение о введении единообразия в богослужении, прекращении использования в нем русского языка, подчинении, в данном отношении, священника всецело усмотрению архиерея. Патриаршая Церковь также начинает вводить некоторые новшества. Среди них основными было разрешение проведения общей исповеди, совершение богослужений в храме при «малом освящении» и на походном антиминсе, заочное отпевание, и т. д. Различия в богослужебном строе между двумя основными течениями Русского Православия постепенно стирались.

Во время первой пятилетки 1928-1932 годов развернулась широкомасштабная кампания против частного предпринимательства. Церковь стала рассматриваться как доходное предприятие. Духовенство и приходы облагались непомерным налогом, а в случае неуплаты оно могло быть арестовано, а приходы закрыты.

В 1930-1931 годах после ряда уступок митрополита Сергия гражданским властям появляется целый ряд секретных инструкций ВЦИКа и Наркомфина с требованиями снизить ставки налогов с духовенства регулированием максимальных пределов налогов и пр. Так, циркуляр ВЦИКа от 20 июня 1930 года указывал на главные нарушения закона о культах – произвольное изъятие у верующих культовых зданий и одностороннее расторжение с ними договоров, чрезмерное налоговое обложение зданий и духовенства, неправильное лишение духовенства жилплощади, незаконное создание препятствий духовенству в «отправлении культа». Циркуляр требовал восстановления справедливости в трехмесячный срок и обоснования действия властей в каждом отдельном случае. В 1930 году происходит частичное свертывание антирелигиозных акций. В известной степени это было связано со статьей И.В. Сталина «Головокружение от успехов», критиковавшей методы администрирования местного руководства. Действия местных властей по закрытию церквей могли вызвать поток жалоб в различные властные структуры. По этой причине президиум Череповецкого окрисполкома 10 апреля 1930 года рассылает служебную записку по всем райисполкомам Череповецкого округа с требованием немедленно снять печати со всех церквей и часовен, опечатанных за неуплату страховых взносов со строений и ренты, а также закрытие которых не оформлено. Запрещалось противодействовать церковному колокольному звону во время религиозных обрядов и праздников. Категорически воспрещалось производство милицией оценки культового имущества и зданий культа, передаваемой в ведение соответствующих сельсоветов и райисполкомов. Кроме того, предписывалось снять описи имущества с лишенцев и индивидуально обложенных членов религиозных групп, или общин верующих77 (77 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 41. Л. 55).

Митрополит Сергий в своем письме П.Г. Смидовичу от 19 февраля 1930 года обращал его внимание на недопустимость начала создания колхозов со снятия колоколов и закрытия храмов. Уже 14 марта 1930 года ЦК ВКП (б) принял постановление «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении», осудившее перегибы и в отношении религии. От местных властей требовалось прекратить практику закрытия церквей в административном порядке, фиктивно прикрываемую «общественно-добровольным» желанием населения. Закрытия храмов допускались лишь в случае действительного желания подавляющего большинства крестьян и не иначе, как с утверждения постановлений сходов крестьян областными исполкомами. Предписывалось за издевательские выходки в отношении религиозных чувств крестьян привлекать виновных к строжайшей ответственности. Указанные положения распространялись на все церковные ориентации. Укажем, что ослабление антицерковного давления носилоне просто кратковременный характер, а тактический характер.

После легализации патриаршей Церкви на территории Новгородской епархии последний всплеск обновленчества датируется 1931 годом. Данный факт заслуживает особого внимания, поскольку к тому времени уже третий год продолжался массовый «антирелигиозный поход», во время которого повсеместно закрывались храмы, снимались колокола, конфисковывались остатки ценной церковной утвари. В этой обстановке, в г. Боровичи, закрываются два обновленческих храма – Введенский и Троицкий. В то же время Боровичский горсовет регистрирует два новых обновленческих общества, просуществовавшие, менее года. В Новгородской епархии начинает происходить массовый выход верующих из состава общин, представители духовенства отказываются от должностей и снимают сан, будучи не в состоянии заплатить непомерные налоги78 (78 ГАНО. Ф. Р. 804. Оп. 3. Д. 13. Л. 5).

К концу 1930 года достигает апогея и кампания за запрещение колокольного звона, вскоре перешедшая в политическую плоскость. В отчете Кирилловского райисполкома за январь 1931 года отмечалось, что группа рабочих, прибывшая из Ленинграда в г. Кириллов для снятия колоколов Кирилло-Белозерского монастыря, встретила сопротивление верующих. Дело было передано в ОГПУ 79 (79 Шкаровский М.В. Петербургская епархия в годы гонений и утрат 1917-1945. СПб., 1995. С. 147). В Череповце, начиная с 1930 года, также стала осуществляться практика закрытия церквей. Данной теме было посвящено одно из заседаний Череповецкого горсовета, состоявшееся в начале года. В итоговом протоколе за № 48 сообщалось о желании «организованного и неорганизованного населения города, выраженного на собраниях с участием свыше 11 тысяч человек», закрыть все церкви Череповца и приспособить их под общегородские культурные учреждения. В первую очередь закрытию подлежала Христорождественская церковь, переданная под клуб рабочих лесопильного завода. Методы закрытия были выбраны проверенные –давление на верующих и действия принудительного характера. В результате, на общем собрании 87 членов общины 2 февраля 1930 года и собрании граждан д. Кононово от 25 февраля того же года было вынесено постановление – церковь закрыть, а помещение передать под культурные нужды. Причиной закрытия стало требование властями очередного ремонта здания досрочно и требование уплатить налог на два месяца раньше. Закрытия церкви потребовали также собрания рабочих и служащих лесопильного завода, неорганизованное население с. Рождество, рабочие спиртоводочного завода, учащиеся шестой школы первой ступени, лавкомиссия при магазине № 3 ЦРК, рабочие судпристани, собрание батраков сельрабочкома (49 человек), проживающие при лесопильном и винокуренном заводах (67 человек при 20 воздержавшихся). Требование закрытия церкви было отражено во всех протоколах указанных собраний 80 (80 ЦГА СПб., Ф. 7383. Оп. 1. Д. 64. Л. 70).

Происходит массовое закрытие церквей и часовен всех религиозных направлений на территории Череповецкой епархии. Так, постановлением Ленинградского облисполкома от 16 октября 1930 года закрыта Пятницко-Колоденская церковь Бабаевского района, переданная населению «под социально-культурные потребности». На заседании Президиума облисполкома от 1 февраля принимается протокол № 31 о закрытии храмов в ряде районов и населенных пунктов: Богородице-Рождественского собора, Воскресенской и Преполовенской церквей г. Устюжны, Леушинской церкви в Череповце повторно, Богородицкого собора Парфеновского женского монастыря Череповецкого района, часовни д. Марьино Чагодощенского района. При этом наблюдается замена православного культа новым советским культом с его атрибутикой. Часовни и церкви передаются для использования под «красные уголки», «детские площадки», «народные дома», просто под различные хозяйственные нужды. Преобладающим мотивом закрытий объявляется отсутствие «острой нужды у верующих» в данном культовом здании. При закрытии Николаевской церкви-часовни д. Матурино противниками выступают только 19 человек против 154. При этом указывается, что религиозная община пользуется церковью-часовней всего лишь несколько раз в год.

Как правило, закрытые храмы и часовни (см. Приложение 9, стр. 269) не используются для декларируемых целей по много лет: они служат складскими помещениями, используются под ссыпные пункты, доводятся до аварийного состояния (Богуславская часовня Череповецкого района и Подгорская часовня Шольского района). С формированием пассивно-выжидательной тактики местного населения по отношению к процедуре закрытия храма, его реакция становится все более безразличной на различные антицерковные предприятия местных органов власти. Значительная часть закрытий падала на приходы патриаршей Церкви, а обновленческие приходы прекращали свою деятельность естественным путем. Так, члены обновленческой Парфеновской религиозной общины отказываются 20 января 1930 года от переданного им в бесплатное пользование храма. На общем собрании населения деревень Климово, Леонтьево, Старино, Шухтовское вынесено постановление о закрытии церкви и передаче ее совхозу «Парфеново» для устройства паровой мельницы. Снова основным мотивом закрытия выступает жесткая политика местных властей по материальному удушению деятельности общин, непомерные налоги по содержанию и ремонту зданий. В сложившихся условиях, когда необходимо было испрашивать разрешение властей на любое приходское мероприятие (часто неохотно выдаваемое), легче было отказаться от храма.

В октябре 1930 года закрываются деревянная Чудская церковь Череповецкого района и Вочкомско-Георгиевская церковь Уломского района на основании расторжения договоров с религиозными общинами. Сгоревшая еще в 1929 году Жерновская Ильинская церковь Чагодощенского района засчитана в 1930 году как закрытая, а страховая сумма в размере 780 рублей передана для использования на местные социально-культурные нужды. Строить заново сгоревшую церковь категорически запрещалось, несмотря на волеизъявление местного населения81 (81 ЦГА СПб., Ф. 7383. Оп. 1. Д. 64. Л. 28, 33, 35, 53, 57).

Президиум Ленинградского облисполкома утверждает в течение 1930 года множество подобных закрытий храмов. Вносит свои коррективы и принятый ВЦИК и СНК СССР 8 апреля 1930 года закон «О религиозных объединениях», в который 1 января 1931 года были внесены некоторые изменения, регулирующие деятельность объединений. Совершенствуется и изменяется деятельность государственных органов, отвечающих за контроль над Церковью. 17 октября 1931 года образуется Комиссия по рассмотрению религиозных вопросов при Леноблисполкоме, председателем которой назначается С.О. Клюссек, а секретарем К.М. Неглюевич. Они получают право решать все вопросы, касающиеся религиозно-правовой деятельности, принимать единолично ответственные решения. За подписями указанных лиц вышли практически все постановления Комиссии.

Во главе Постоянной комиссии по вопросам культов при Президиуме ВЦИК с 30 мая 1930 года встал П.Г. Смидович. Работники, возглавившие вновь созданные органы, были настроены большей частью антирелигиозно. И конечную задачу своей деятельности видели в полном искоренении религии на подведомственных им территориях. Поэтому вскоре «ликвидация» церквей начала осуществляться полным ходом. К 1931 году Комиссия при Леноблисполкоме рассмотрела 43 вопроса, связанных с закрытием церквей, из которых положительно решила 36. В целом, по Ленинградской области (включавшей Новгородскую и Череповецкую епархии), с 1 марта 1931 года по 1 июля 1932 года количество приходов патриаршей Церкви уменьшилось с 1414 до 1356. Количество молитвенных зданий и помещений уменьшилось с 1596 до 1495, а численность служителей культа с 2468 до 2094. У обновленцев данные цифры соответственно: с 97 до 74, со 109 до 82, со 189 до 170 82 (82 ЦГА СПБ., Ф. 1000. Оп. 49. Д. 33. Л. 45-46, 102-106, 119, 168-169).

В ответ на запросы и протесты религиозных общин последним направлялись типовые извещения. Так, в сентябре 1930 года Леноблисполком извещает Президиум ВЦИК о ходе дел по закрытой Воскресенской церкви г. Устюжны. Данная церковь была закрыта по ходатайству Устюженского горисполкома, поддержанному бывшим Череповецким окрисполкомом, здание ее перестроено под кинотеатр, приступивший к функционированию. Община ранее не обжаловала факт закрытия перед вышестоящими органами в установленный законом срок. Леноблисполком пришел к выводу о нецелесообразности передачи верующим бывшего храма, равно как и о бессмысленности восстановления церковного интерьера. Основываясь на данных фактах, ВЦИК отклоняет ходатайство верующих о возвращении храма и утверждает закрытие Воскресенской церкви83 (83 ЦГА СПб., Ф. 1000. Оп. 14. Д. 124. Л. 12, 28, 31, 35). Типичным для данного времени являлось ходатайство адмотдела Кирилловского райисполкома перед Президиумом Леноблисполкома о закрытии Николаевской Ниловицкой церкви. Причина закрытия – 50 верующих, вследствие своей малочисленности, отказываются от церкви. Последняя уже «стоит закрытой, что вызывает недовольство жителей». На основании этого факта, население окружающих деревень, из которого только часть была верующей, вынесло постановление о ликвидации церкви и передаче ее здания под устройство народного дома. Президиум Леноблисполкома в январе 1931 года выносит утвердительное постановление. При этом, «строго руководствуется Постановлением ВЦИК и СНК СССР от 8.04.1929 года (Бюллетень НКВД от 24 октября 1929 года)»84 (84 ЦГА СПб., Ф. 1000. Оп. 48. Д. 48. Л. 11, 13, 18).

В областной центр Череповецким окрисполкомом направляются сведения о «факторах религиозного культа» в Белозерском районе. Согласно данным, в г. Белозерске в 1931 году насчитывалось семь церквей, служителей культа – 14, церковного актива – 168. В Белозерском районе составляли соответственно: 30, 31, 789, но по сведениям, полученным еще в марте 1930 года. Вряд ли эти показатели изменились. На местах неоднократно возникали различные недоразумения по поводу регулирования деятельности общественных религиозных структур. Стремясь разрешить их, отделение адмнадзора адмотдела Леноблисполкома срочно направляет в райисполкомы области циркулярное письмо. Письмо содержало разъяснения, что понимать под религиозным обществом и как определить круг его полномочий. Религиозное общество трактовалось как объединение верующих граждан, достигших восемнадцатилетнего возраста, одного и того же вероисповедания, в количестве не менее двадцати человек. Общество могло объединиться исключительно для совместного удовлетворения своих религиозных потребностей. Это был тот минимум, согласно которого обществу передавалось по договору в бессрочное и бесплатное пользование церковное здание. Не учитывались все верующие, которые посещали то или иное религиозное объединение, согласно статье 3 Постановления от 8 апреля 1929 года. Таким образом, регламентировались границы деятельности общины и ее состав. Общие и организационные (учредительные) собрания религиозного общества и группы верующих могли происходить только с письменного разрешения: в сельской местности – районного адмотделения, в городской местности – адмотдела, согласно статье 23 Инструкции НКВД за № 328 от 1 октября 1929 года85 (85 ЦГА СПб., Ф. 7383. Оп. 1. Д. 55. Л. 38). На упомянутую инструкцию НКВД сразу же после приведенного выше разъяснения отделения адмнадзора следуют более серьезные соображения.

В ответ на все более «усиливающиеся требования широких трудящихся масс» об ограничении форм воздействия религиозно-культовых объединений на «культурно-отсталые круги населения», Ленинградский областной адмотдел посчитал необходимым усилить ряд ограничений. Срок для обжалования властных решений сокращался до семи дней. Запрещалось участие молодежи в жизни религиозной общины. Не приветствовались властями и резко ограничивались хождения с иконами или крестом в церковные праздники по домам прихожан. Сельсоветы получили право отказывать религиозным объединениям независимо от их церковной ориентации в выдаче разрешений на совершение публичных молебнов, шествий и церемоний вне стен храма. С целью ликвидации «религиозного дурмана» подлежали уничтожению церковные библиотеки и, наконец, не менее существенным являлся вопрос о возможности отвода из исполнительных органов лиц, относившихся к неимущим слоям населения (пенсионеры, инвалиды). По мнению властей, данная категория лиц расценивалась как «подставные лица группы», осуществляющей руководство религиозным объединением, но уклоняющейся от ответственности.

Утверждение указанных положений позволяло властным структурам еще более усилить ликвидационную политику. «Добровольные отказы» верующих от храмов продолжались вследствие повышения оценочной стоимости церковных зданий и культового имущества, что автоматически влекло за собой и повышение налоговой ставки. В июне 1930 года Череповецкий окружной адмотдел информирует соответствующую структуру Леноблисполкома о массовости таких отказов, но не приводит их количество. Можно предположить, что их было достаточно много.

С 1930 года начинается постепенное снижение количества обновленческих храмов на территории Череповецкой епархии. Приходы, располагавшие двумя храмами в одной ограде (Никольский Шухтовский, Покровский Шухтовский, Абакановский, Чудской, Михайловский), сохранили за собой только по одной церкви. В Бабаевском районе насчитывалось пять случаев закрытия храмов «с экономическим заявлением», то есть из-за резкого увеличения налоговой ставки. Только Шужболенская религиозная община отказалась от одного деревянного церковного здания, по причине его ветхости, «с выражением благодарности Советской власти за свободу в отношении вероисповедания». В Белозерском районе 13 общин отказались от использования храмов по причине непосильности страховых платежей и аренды за строения. На территории Верхне-Чагодощенского района аналогичные факты зафиксированы по Белокрестской и Пустынской общинам. В Ефимовском районе имелись два случая отказа от Великодворской и Скверской часовен. Вследствие предъявленных властями требований ремонта зданий в Мяксинском районе отказались от церквей Космодемьянская община и Леушинская (отказ от четырех церквей бывшего женского монастыря, оставлена одна церковь).

В Николо-Торжском районе насчитано четыре случая отказа от храмов, хотя богослужения в них проводились и районный адмотдел храмы не закрывал, но по причине отсутствия необходимых для данной акции документов86 (86 ЦГА СПб., Ф. 7383. Оп. 1. Д. 55. Л. 47-48). Как видно из приведенных данных, причина отказа общин от храмов была одна – непомерные платежи за право пользования храмами и высокие налоги на различные аспекты церковно-приходской деятельности. Обновленческие церкви закрываются чаще, ввиду массового оттока прихожан в приходы патриаршей Церкви. Следствием данного явления становилась финансовая несостоятельность обновленческих общин.

В Президиум Ленинградского облисполкома с мест вследствие проводимой властями политики поступали отчаянные заявления, так как люди не понимали сущности всего происходящего. Так, представители Ярбозерской общины Белозерского района просили Президиум облисполкома дать точное разъяснение, почему повсеместно открыты храмы и совершаются богослужения, а у них сложилось иное положение. Община сообщила, что храм передан ей еще «с первых дней революции», налоги и страховые премии выплачиваются своевременно без принудительных мер, но совершение богослужения запрещено местными властями. Находясь в состоянии неопределенности, прихожане не знали – как и перед кем еще ходатайствовать об изменении сложившегося положения дел 87 (87 ЦГА СПб., Ф. 1000. Оп. 49. Д. 93. Л. 2, 3, 5, 6). Подобные заявления с просьбой разъяснения ситуации поступали в областной центр постоянно. Областные власти реагировали по-своему, направляя ответы в адрес райисполкомов, но не заявителей. В них содержалась установка на урегулирование возникающих вопросов в соответствии с законодательством о религиозных культах. Рекомендовалось храмы оставлять в пользовании общин только через перезаключение договоров с ними. Запрещалось принимать административные меры в отношении празднования великих церковных праздников88 (88 Там же. Л. 5 об.). Представители указанной Ярбозерской общины направили телеграмму на имя М.И. Калинина с просьбой об освобождении священника от лесозаготовок, куда его направил местный сельсовет. Вряд ли телеграмма ушла дальше райцентра, так как по распоряжению Шольского районного ОГПУ врачом районной больницы священник был освобожден по причине инвалидности. Такие послабления продолжались недолго. Уже 10 сентября 1931 года Шольский РИК докладывал в сектор адмнадзора облисполкома о функционировании на территории района только одной Ильинской церкви Кемского сельсовета. В остальных храмах богослужения не проводились уже несколько лет. Несмотря на периодические оформления закрытия их, население ряда сельсоветов «возбуждало перед РИКом ходатайства о переоборудовании церковных зданий под культпросветучреждения». Так еще в 1930 году население Мартыновского сельсовета без санкции Шольского РИКа самостоятельно переоборудовало деревянную церковь под избу-читальню и сельский клуб. Каменная церковь была приспособлена под склад зерна, но возникала необходимость и ее переоборудовать под клуб 89 (89 Там же. Л. 39, 48). Заявление, поступившее в райисполком от общины Ломенской церкви 22 февраля 1930 года, подписано только членами церковного Совета. Церковный совет посчитал нецелесообразным содержать церковь, которая «приносит вред строительству социализма и тормоз пятилетке в связи со сплошной коллективизацией сельсовета». Оба приходских храма передавались под культурно-просветительные цели, а колокола – в фонд индустриализации. Члены совета, предвидя возможные протесты со стороны общины, призвали ее проявить сознательность и не препятствовать передаче церквей.

К 1932 году в жизни Череповецкой епархии с нарастающей силой проявляются деструктивные начала, связанные с деформацией приходской жизни. Значительная часть закрываемых храмов относилась к обновленческой ориентации. В условиях проведения сплошной коллективизации функционирование церквей в таких районах признавалось нежелательным и расценивалось как пережиток прошлого. При рассмотрении списочного состава учредителей религиозных общин оказывается, что среди них преобладали крестьяне-середняки и бедняки. Значительная часть духовенства обеих церковных направлений имела судимости за неуплату налогов, прочие привлечения к ответственности встречаются крайне редко. В документах ряда райисполкомов Череповецкого округа (Петриневский, Абакановский) часто с удовлетворением отмечаются факты ликвидации приходов патриаршей Церкви по их личным заявлениям, подписанным подавляющим большинством членов общин. Часто встречается просьба: «Прислать к нам в сельсовет сплошной коллективизации культработника для работы в дом просвещения, открывающийся в церкви»90 (90 ЧЦХД. Ф. 12. Оп. 1. Д. 12. Л. 2, 29, 38). Деятельность оставшихся общин практически выводилась из-под защиты закона. Под надуманными предлогами (коллективизация, возможность эпидемии среди населения или скота) власти отказывали общинам в проведении крестных ходов, водосвятий. Деятельность общин стала ограничиваться исключительно стенами храмов и часовен.

В качестве типичного образца политики властей по отношению к Церкви приведем положение религиозных общин различной церковной ориентации в Петриневском районе Череповецкого округа по состоянию на 1 марта 1931 года. С декабря 1930 года по март 1931 года было закрыто по распоряжению областных, окружных и местных органов власти из 38 действующих «тихоновских» храмов – 9, снесено – 8, переоборудовано и использовано – 10, занято различными учреждениями – 9. Из 12 храмов обновленческой ориентации было закрыто 4, снесено – 4, не использовано – 4 91 (91 ЧЦХД. Ф. 12. Оп. 1. Д. 36. Л. 12). На учете в райисполкоме состояло 13 религиозных обществ патриаршей Церкви (объединявшиеся при двух храмах и нескольких часовнях) и 10 обновленческих общин, действовавших при часовнях. В Петриневском районе, к концу 1931 года, насчитывалось 12 религиозных групп ведения патриаршей Церкви, обновленческих групп не было совсем. В 1931 году было закрыто 43 часовни «тихоновского» направления и 61 обновленческая часовня.

Наряду с закрытиями изредка встречалось явление прямо противоположное – ходатайства религиозных общин о регистрации (точнее перерегистрации) тех общин, которые отошли от обновленчества. Так в мае 1931 года просьба о регистрации Покровского Надпорожского общества с принятием Троицкой церкви и ее имущества общиной староцерковного течения была зарегистрирована адмотделением Петриневского РИКа. Как правило, функционирование данных общин было непродолжительным.

В условиях проведения сплошной коллективизации существование действующих храмов признавалось нежелательным. Стремление сохранить в пользовании общины оба храма вызывало и такие заявления, как заявление Воскресенской Староерговской общины: «Каменная церковь нам нужна для службы в праздники, а деревянная церковь нужна для службы в летнее время и для похорон покойников». Подобные заявления также оставались без рассмотрения, так как механизм разрушения приходской жизни был уже запущен 92 (92 ЧЦХД. Ф. 12. Оп. 1. Д. 39. Л. 5, 8). Поступали заявления и об открытии часовен, хотя и нечасто. Так общее собрание жителей д. Сокольники просило гражданские власти открыть часовню и выражало желание содержать и ремонтировать ее, совершать богослужения. Причина закрытия часовни, по признанию жителей деревни, была вызвана «испугами нашего общества: кто будет часовенным старостой, тот лишен будет права голоса и в лавке товар не будет даваться» 93 (93 ЧЦХД. Ф. 12. Оп. 1. Д. 40. Л. 2). Как свидетельствует документ, власти использовали методы шантажа и запугивания, применяли угрозы гражданских репрессий.

Обновленцы также испытывали проблемы, но уже совершенно другого характера. Они были связаны с внутренним неустройством церковной жизни. Обновленческому духовенству приходилось заботиться не столько о содержании храма и выплате всех налогов, сколько о своем собственном материальном положении. По данной причине, когда в январе 1930 года возник вопрос о заключении новых договоров с властями, куда обязательно включались и требования ремонта, в Белозерском районе было закрыто сразу 11 обновленческих храмов. К празднику Пасхи власти сами предложили их открыть, но открылось лишь 5 храмов. Причем Спасская церковь г. Белозерска, как центр местного обновленчества, была открыта на особых условиях в октябре 1931 года. Верующее население, по словам священника-обновленца А. Юшковского, совершенно не сочувствовало и не сочувствует обновленчеству, что привело общину Спасской церкви к полному развалу. Сам настоятель церкви не пользовался должным авторитетом, как обновленец, и никакого влияния на прихожан не имел. Фактически Спасская община находилась в агонизирующем состоянии. Сменивший его, по направлению Череповецкого епархиального управления, священник Л. Щукин формально сочувствовал обновленцам, но фактически работать отказывался, как «не получивший должного образования». По этой причине он просил Череповецкое епархиальное управление освободить его от должности уполномоченного по организации новой двадцатки при Спасской церкви. В отчете, направленном в ЧЕУ 15 марта 1932 года, он отмечал нежелание своих прихожан оставаться обновленцами. Отказ диакона в сентябре 1931 года от служения приводил священника к мысли об ошибочности самого обновленческого движения. Стремясь улучшить свое материальное положение, протоиерей А. Юшковский ходатайствует непосредственно перед Ленинградским МОЦУ о повышении статуса Спасской церкви, прося наименовать ее собором Спаса Всемилостивого. Однако Череповецкое епархиальное управление, куда Митрополитанское управление направило просьбу А. Юшковского, сочло изменение статуса Спасской церкви слишком преждевременным, и отложило дело до нормализации церковной жизни общины 94 (94 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 318. Л. 7, 10, 27). Одновременно Ленинградское МОЦУ направляет в адрес ЧЕУ запрос о положении дел в Белозерске. Вызванный для объяснения А. Юшковский заявил о своем нежелании служить в Белозерске и просил предоставить ему место в Ленинграде. В случае отказа он оставлял за собой право отойти от обновленчества и устроиться «помимо обновленческой организации». Митрополитанское управление потребовало от Череповецкого епархиального управления принять экстренные меры по сохранению обновленческого прихода в Белозерске. В город был срочно командирован из Череповца соборный протоиерей Н. Соколов. По приезде им было установлено, что посещаемость Спасской церкви резко сократилась и даже в самые значительные для православных праздники оставляла желать лучшего. Так, в Великий четверг, за чтением двенадцати Евангелий присутствовало 30 человек, на вечерне в пятницу – 20 человек, на утрени в субботу – 30 человек, на празднике Пасхи – 70 человек (мужчин – 28). В прочие дни количество молящихся составляло всего 10-12 человек, а в субботу – 6 человек 95 (95 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 289. Л. 1). Упавшая посещаемость, а, следовательно и доходность храма, существенно меняли в худшую сторону материальную сторону вопроса. Митрополитанское управление в срочном порядке рассмотрело вопрос о кандидате на должность Белозерского епископа. Свои предложения и озабоченность создавшимся положением дел высказал архиепископ Николай Ленинградский, управляющий МОЦУ, в послании архиепископу Виктору Череповецкому, датированном ноябрем 1932 года. Николай предлагал череповецким обновленцам самим определиться с кандидатурой епископа Белозерского и оставил за Митрополитанским управлением, в случае успешного исхода дела, лишь процедуру утверждения и оформления. Предлагалось ускорить этот процесс, так как тем самым оправдывалась материальная помощь, выделенная МОЦУ для поддержания обновленческого прихода в Белозерске. В противном случае Ленинградское МОЦУ могло с 1933 года перестать помогать материально Череповецкому епархиальному управлению 96 (96 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 318. Л. 41). Новым настоятелем Спасского Белозерского прихода ЧЕУ назначило активного обновленца протоиерея Ф. Воробьева. На сохранение обновленческого прихода от Ленинградского МОЦУ были сразу же были перечислены деньги. При этом указывалось на важность сохранения обновленческого пункта именно в городе, а не в Белозерском районе. Таким образом, кандидатура на должность епископа в Белозерск отпадала за ненадобностью: количество приходов не могло обеспечить его содержание. Новый настоятель призван был проводить широкую миссионерскую работу по распространению обновленчества. Положение в Белозерске Епархиальное управление признавало особым и сложным для обновления. Суть дела состояла в том, что имелся храм, но без двадцатки, исполнительного органа и прихожан – все они существовали лишь формально. Обновленцев в прямом смысле слова в Белозерске уже не было. Те, кто посещал Спасскую церковь, были записаны в книгу учета верующих как бывшие ее прихожане, в количестве 46 домохозяев. Протоиерей Ф. Воробьев отмечал активную антиобновленческую деятельность, названную им агитацией, со стороны монахинь бывших Горицкого и Ферапонтова монастырей, осевших здесь после их закрытия. Среди духовенства патриаршей Церкви особой активностью отличался благочинный г. Белозерска священник Н.Федотовский.

К исходу 1932 года в г. Белозерске функционировало восемь церквей ведения патриаршей Церкви – самое большое количество среди населенных пунктов Череповецкого викариата Новгородской епархии. Дело обновленцев представлялось безнадежным, несмотря на перечисленные МОЦУ средства. Отметим, что желание укреплять обновленческие позиции в Белозерске у Ф. Воробьева пропало. В отчете в ЧЕУ он констатировал, что никто уже не сможет восстановить «совершенно разрушенное дело обновления», и просит перевести его на Киснемский приход, с предоставлением широких полномочий по приведению к обновлению «тихоновских» приходов Вашкинского района 97 (97 ГАВО. Ф. 1010.Оп. 3. Д. 289. Л. 32, 47, 66, 68). Несмотря на деятельность Ф. Воробьева приходская жизнь начинает разворачиваться в сторону патриаршей Церкви, а Киснемский приход оказывается чисто «тихоновским», где священник «произнести боится даже слово «обновление». В 1933 году Киснемская церковь была уже подготовлена к закрытию, отсутствовал постоянный священник, а община не могла выбрать его из трех кандидатов. Поэтому Ф. Воробьев осознавал, что если ему удастся отстоять храм от закрытия, то тем самым он приобретет себе авторитет и сможет сделать Киснему опорным пунктом борьбы против патриаршей Церкви в Белозерье. Протоиерей А. Юшковский, оставшийся в Белозерске, вновь направляет в адрес Епархиального управления письма «об ужасных превратностях жизни среди тихоновцев». Он также, как и Ф. Воробьев, считал главным противником обновленчества на местном уровне монахинь во главе с игуменией Зосимой, настоятельницей бывшего Горицкого монастыря, которые «ведут пропаганду о безблагодатности обновленцев чуть ли не у самой паперти». По указанной причине возвращение прихожан в Спасскую общину из патриаршей Церкви проходило очень трудно. Активную антиобновленческую деятельность проводил в Белозерске и архимандрит бывшего Кирилло-Новоезерского монастыря Иоанн, предостерегавший верующих от посещения обновленческой церкви, в которой, по его словам «не только грех молиться, но даже мимо проходить».

На время крестного хода на Белое озеро для водосвятия в праздник Всемилостивого Спаса, к прихожанам Спасской церкви присоединялись прихожане «тихоновского» Преображенского собора, так как церковь находилась по пути следования. По возвращении обратно духовенство патриаршей Церкви не заходило в Спасский храм, оставляя там своих прихожан. Причина состояла в том, что «прихожане, в силу привычки следовали за святынями, какими были иконы, отделяя благодатность святыни от безблагодатности обновленцев» 98 (98 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 289. Л. 75, 108). Обновленческая Спасская община просуществовала недолго; не помогла ни финансовая помощь Митрополитанского управления, ни попытки спасти положение силами активных обновленцев. В 1933 году, вместе с прочими храмами Белозерска, церковь была закрыта.

Количество храмов патриаршей Церкви в Новгородской епархии было довольно значительным, но любой пункт договора все больше и чаще стал подвергался комментированию и уточнению. Так, адмотдел Леноблисполкома своим постановлением от 22 февраля 1930 года за № 31 разъяснял, что при разрешении вопроса о передаче по договорам в пользование групп верующих зданий часовен, которые не являются зданиями для самостоятельных собраний, а используются населением как покойницкие, должно руководствоваться Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях», вышедшем 8 апреля 1929 года. Согласно данному постановлению, молитвенное здание, не использующееся по первоначальному назначению подлежало закрытию. Широкое распространение получают анкеты по форме № 5, содержащие сведения биографического содержания. Право не заполнять их получили лишь представители заштатного духовенства. Анкеты становятся одним из документов, по которым прослеживался весь жизненный путь священников и контролировалась их деятельность. Кроме того, в документах (протоколы собраний общины) по указанию властей стали учитывать граждан, протестовавших или воздержавшихся при голосовании против закрытия храмов. При голосовании по вопросу закрытия Алексинской церкви Абакановского района Череповецкого округа воздержавшиеся граждане были отмечены особо в примечании к протоколу, с указанием их социального статуса: «Скворцов А.Ф. (69 лет, лишенец, бывший урядник), Белова Е.Е. (40 лет, беднячка), Акиничева А.Д. (67 лет, батрачка)»99 (99 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 41. Л. 40). В случае несоответствия текста протокола порядку, установленному местным органом власти, он вызывал большое количество замечаний и нареканий. Так, Череповецкий окрадмотдел предъявлял претензии Абакановскому районному адмотделению по поводу протокола общего собрания уполномоченных Алексинской религиозной общины. Череповецкий адмотдел отмечал отсутствие сведений об уполномоченных от деревень. Институт уполномоченных от граждан различных населенных пунктов был создан в целях воспрепятствовать населению высказывать свои пожелания по поводу различных моментов церковной жизни, так как в состав этих уполномоченных входили граждане, рекомендованные сельсоветами и известные своими антирелигиозными действиями и высказываниями. Абакановскому райадмотделению указано на недопустимость внесения в протокол о закрытии Алексинской церкви словосочетаний типа «закрыть церковь единогласно», «воздержались трое». Оформление протокола требовало единообразия. Лица, воздержавшиеся от голосования, могли обжаловать закрытие, что обычно приводило к разбирательству с выяснением всех подробностей происшедшего.

Во избежание возможных инцидентов Череповецкий окрадмотдел предлагал представлять протоколы общих собраний граждан за подписями всех на них присутствовавших, заверенных в сельсоветах. В случае отказа религиозных объединений от пользования церковью или часовней, как зданием культа, необходимо было представить протокол, подписанный членами церковной двадцатки или пятидесятки, если они не перерегистрированы в порядке, установленном статьей 65 Постановления от 8 апреля 1929 года100 (100 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 41. Л. 8, 23, 40, 41).

Проблемы церковной жизни стали касаться и обрядовой стороны жизни общины. Мотивировки отказа, даже самые нелепые, могли быть положены в основу запрещающего решения. Так 3 июля 1930 года Абакановский РИК вынес постановление о запрещении крестного хода в Иванов день из Чудской церкви в часовню ближайшей деревни Погорелка. Ходатайство Чудской общины оказалось «далеко не оформлено, не указаны порядок, маршрут шествия, количество участников, как и кем будет охраняться порядок во время шествия». Особо отмечено, что часовня в д. Погорелка вплотную граничит с заводскими предприятиями «социалистического типа». Такое соседство, по мнению властей, могло повлиять на производство и отвлечь внимание рабочих, что могло сказаться на количестве произведенной продукции. Власти пытались даже изобразить видимость заботы о религиозных чувствах верующих, отмечая: «Негодования, насмешки и прочие оскорбительные действия могут быть от рабочих…, что не может не оскорбить чувства верующих». В результате Чудскому церковному Совету было отказано в проведении крестного хода и рекомендовано провести его в пределах церковной ограды101 (101 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 41. Л. 69). Иногда местные власти даже как-бы демонстрировали поддержку верующих, будучи не в состоянии сами решить назревшие проблемы. В октябре 1930 года Абакановский РИК вынужден был обратиться в Президиум Леноблисполкома по поводу решения вопроса по Михайловской церкви. Каменная Преображенская церковь с. Михайлово была не достроена, а закрытие деревянной церкви совершилось в ходе проведения сплошной коллективизации без достаточной «проработки со стороны РИКа». В результате верующие продолжали подавать в Череповецкий окрадмотдел заявления с требованием открытия деревянной церкви102 (102 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 41. Л. 96).

Активность верующих проявлялась только в отдельных случаях. Внутрицерковные проблемы давали повод к закрытию церкви, когда власти не могли решить, кому передать храм – патриаршей Церкви или обновленцам. Часто инициаторами закрытия выступали сельсоветы. В основном, они мотивировали свои действия невыполнением договора ремонта религиозными общинами. Достаточно сложной была обстановка в г. Череповце. Борьба за обладание храмами, григорианский раскол внутри патриаршей Церкви, вмешательство властей в церковную жизнь значительно сместили ее акценты и расставили их в совершенно ином порядке. В 1931 году городские обновленцы понесли серьезные потери. В марте 1931 года «тихоновцам» принадлежало 3 молитвенных здания, а верующие были объединены двумя религиозными обществами (см. Приложение 7, стр. 268). Обновленцы располагали всего одним храмом и объединялись двумя религиозными обществами103 (103 ЧЦХД. Ф. 7. Оп. 4. Д. 6. Л. 19).

Данную ситуацию конкретизируют сведения о религиозных общинах Череповца, относящиеся к маю 1931 года. В ведении обновленцев оставались: Воскресенский собор с приписной Матуринской церковью (учредителей общины – 42 человека, в самой общине состояло – 385 человек), Благовещенская церковь (закрыта в 1931 году и передана под фонды городского архива, учредителей общины – 23 человека). Ее настоятель, протопресвитер В. Рябинин перешел в клир Воскресенского собора. Патриаршей Церкви принадлежал Троицкий кафедральный собор. В составе его клира числились: епископ Череповецкий Нифонт (Фомин), викарий Новгородской епархии, протоиерей А. Удалов, протоиерей П. Велицкий, иеродиакон И. Чернышев. В списке учредителей общины – 26 человек, в самой общине состояло 577 человек. Христорождественская церковь, не зарегистрированная властями, закрыта 17 мая 1931 года. Покровская кладбищенская церковь находилась в ведении ВВЦС (количество учредителей – 21 человек), во главе со священником Н. Нименским.

Окружной Викариатский совет Череповецкой епархии патриаршей Церкви в сентябре 1931 года был преобразован в Череповецкий епархиальный совет, который возглавил епископ Валериан (Рудич), викарий Новгородской епархии. К 28 января 1932 года сведения по общинам города изменились и упорядочились. Численность Воскресенской соборной общины, объединенной с Благовещенской, составила 2500 человек (из них 260 человек постоянно проживали в пригородных деревнях). Григорианская Покровская община утратила Покровскую церковь и перешла к пригородной Богословской церкви. Численность патриаршей Троицкой общины составила 1000 человек (из них постоянными прихожанами числились 780 человек). Количество домов, в которых проживали ее прихожане, по г. Череповцу составляло 360, по Богородскому пригородному сельсовету – 128, по Яконскому пригородному сельсовету – 116 104 (104 ЧЦХД. Ф. 7. Оп. 4. Д. 12. Л. 14, 31, 32. 33).

Обновленческую Череповецкую епархию с 1932 года возглавил архиепископ Виктор Путята, а во главе Череповецкого викариата Новгородской епархии патриаршей ориентации находился епископ Кирилловский Валериан (Рудич), существенно ограниченный в свободе передвижения. На период своего отсутствия он обязан был передавать епархиальную канцелярию настоятелю Казанского кафедрального собора в г. Кириллове протоиерею В. Вещезерову. При этом о всех фактах отсутствия епископа обязательно уведомлялась комиссия по рассмотрению религиозных вопросов при Череповецком горсовете. Протоколом заседания президиума Череповецкого горсовета от 9 августа 1932 года было зафиксировано закрытие Троицкого кафедрального собора, уже рассматриваемого как «строительный материал». Поводом к закрытию послужил анонимный донос о том, что «в сторожке Троицкого собора было создано нелегальное общежитие для бродячих монашек и прочего темного элемента»105 (105 ЧЦХД. Ф. 7. Оп. 4. Д. 12. Л. 75-76). На предоставленное взамен здание Иоанно-Богословской церкви уже претендовали городской музей и окружной архив, которые его и заняли. Таким образом, община патриаршей Церкви осталась без храма.

Приходская деятельность духовенства руководствовалась распоряжением отделения адмнадзора адмотдела НКВД Леноблисполкома от 5 апреля 1930 года. В нем подчеркивалась обязательная принадлежность прибывшего для прохождения служения священника к штатному духовенству. В круг его обязанностей должно было входить обслуживание конкретного религиозного объединения постоянно, а не только в крупные религиозные праздники. Исходя из данного документа, запрещалось принимать священнослужителя в состав клира сверх числа служителей культа, уже получивших регистрацию для обслуживания конкретного религиозного объединения. Таким образом, деятельность священника определялась жесткими рамками одного прихода, запрещалось совершать богослужения на других приходах по их приглашению и в качестве сослужителя106 (106 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 40. Л. 51). Для установления более тщательного контроля за всеми, без исключения, религиозными течениями, и ограничения их в правах, инспекторам по вопросам культов предписывалось учет духовенства проводить путем анкетирования. Для этого необходимо было обязать председателя церковной двадцатки предоставлять разовые анкеты по форме № 5 за три дня до начала служебной деятельности приглашенного священника. Запрещалось разрешать служение приезжему духовенству; если собственный штат был достаточно большим, то в привлечении других священнослужителей власти требовали отказывать107 (107 ЦГА СПб., Ф. 7383. Оп. 48. Д. 77. Л. 189; Оп. 49. Д. 33. Л. 17-17 об.,159 об.).

В таких сложных условиях для жизни Церкви, председатель ЧЕУ архиепископ Виктор Путята направляет в отдел адмнадзора при Леноблисполкоме прошение, датированное 27 мая 1932 года. Он просит власти выдать ему и членам Епархиального управления справки, подтверждающие их право беспрепятственно посещать обновленческие религиозные объединения с целью совершения богослужений, проведения бесед. Указанные мероприятия должны были проводиться в по всем районам и селам бывшего Череповецкого округа (ликвидированного 1 августа 1930 года) входившим в церковном отношении в единую обновленческую Череповецкую епархию, возглавляемую архиепископом Виктором и членами Епархиального управления: уполномоченным Священного Синода протопресвитером В. Рябининым и протоиереем Н. Голоушиным. Все они были зарегистрированы в Череповецком горсовете, как имеющие постоянное место жительства и служения в Череповце. В условиях продолжавшихся послаблений обновленцам, ответ ответственного секретаря комиссии по вопросам культов Леноблисполкома Клавдии Неглюевич, направленный в адрес президиума Череповецкого райисполкома не был неожиданностью. Она указывает, что при решении вопросов необходимо руководствоваться комментарием бюллетеня ВЦИК № 2 за 1932 год к статье 5 (Инструкция по регистрации так называемых «епископов»)108 (108 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 88. Л. 37, 38), о чем необходимо было известить обновленческих заявителей. Последним разрешалось служение, но без проведения бесед, которые приравнивались к агитации против государства, и только в определенных приходах.

По данной причине тон отчета ЧЕУ за 1932 год был уже не столь оптимистичным. Согласно ему Череповецкая епархия включала в себя 19 гражданских районов, образованных на территории бывших уездов, но сюда не входил уже Тихвин с Тихвинским районом. Епархия состояла из пяти благочиннических округов и семи приходов, которые не входили в них, как расположенные среди приходов патриаршей Церкви. Численность приходов в округах была различной. Так в 1 округе насчитывалось 7 приходов, во 2 округе – 6 приходов, в 3 округе – 8 приходов, в 4 округе – 5 приходов, в 5 округе – 9 приходов,. Безблагочиннические приходы находились в самом Череповце – 2, в Кирилловском районе – 3, в Белозерском районе – 2. Таким образом, обновленцы располагали в 1932 году 42 приходами.

Продолжались переходы общин в юрисдикцию патриаршей Церкви и наоборот. В 1932 году к староцерковникам отошли Дементьевский приход Череповецкого района и Благовещенский городской. К обновленцам присоединились Киснемский приход Вашкинского района, Ягановский Череповецкого района и Ельницкий Белозерского района. По мнению обновленцев, староцерковники утратили свою прежнюю активность, и противниками обновления осталось лишь их духовенство, потому что им «так приказывают из центра». Заявления такого рода звучали довольно странно, если учесть, что по количеству приходов (150 на 1932 год) патриаршая Церковь лидировала109 (109 ГАВО, Ф. 1010. Оп. 1. Д. 295. Л. 1-1 об.). Таким образом, в начале 1930-х годов сложилась двойственная ситуация.

Активизировалась деятельность приходов, находившихся в юрисдикции Череповецкого викариата Новгородской епархии, несмотря на ужесточение антирелигиозной политики властей. Это обуславливалось отсутствием на его территории крупных индустриальных центров, преобладанием аграрного населения. Существование среди него давней православной традиции поддерживало и укрепляло консервативные начала в религиозного сознании местного населения. По этой причине даже происходившие смены традиционной церковной ориентации приходами на обновленческую были незначительными и не могли определять превалирующее положение церковных реформаторов.

3.2. Антирелигиозные акции властей 1933-1934 гг.
и их последствия для церковной жизни

Сильный удар по духовенству был нанесен властями весной 1933 года при проведении паспортизации населения. Настоятельно рекомендовалось при выдаче справок и получении паспортов строже относится к духовенству патриаршей Церкви и снисходительнее к обновленцам. Первым, большей частью, в паспортах было отказано. Такая политика продолжалась и далее. Наступление на Церковь выражалось не только в этом, оно разделилось на несколько направлений. Одним из них была кампания по запрещению колокольного звона. Президиум Леноблисполкома 27 июня 1933 года издает постановление о прекращении колокольного звона в Ленинградской области. Довольно успешные попытки прекратить звон предпринимались в Череповецком округе и ранее, что порождало массу жалоб и просьб одновременно. Но теперь под эту акцию подводилась правовая база. Во второй половине 1933 года началась широкомасштабная кампания по снятию и сдаче в металлолом колоколов (см. Приложение 13, стр. 272). Если прежде колокола сдавали в количестве двух-трех «на нужды воздухофлота и индустриализации», то теперь в лом обращались целые колокольные наборы. Тщательный учет колокольной бронзы проводился под тщательным контролем ОГПУ. Так в Новгородском районе Ленинградской области организации «Металлолом» достались 166 колоколов, три старинных колокола оставили на месте, а 81 колокол передали для пожарной сигнализации. В Череповецком районе колокольный звон был запрещен еще в 1930 году, причем во всех церквах, включая и обновленческие. Только община Троицкого собора обжаловала данное постановление в Череповецком окрадмотделе, требуя разрешить звон. Причиной этого заявления послужили массовые личные заявления членов общины с запросом о разъяснении причины запрещения колокольного звона и желании иметь таковой110 (110 ЦГА СПб., Ф. 7383. Оп. 2. Д. 20. Л. 5, 6). При этом община сослалась на отсутствие аналогичного запрета в областном Ленинграде и других городах Ленинградской области, где звон не прекращался. Заявление Троицкой общины было рассмотрено, но колокольный звон разрешен только в определенные дни, исключая дни государственных праздников111 (111 ЧЦХД. Ф. 20. Оп. 1. Д. 58. Л. 46). Далее таких послаблений уже не встречалось.

14 октября 1934 года Президиум Ленинградского облисполкома на своем заседании принял постановление «О прекращении колокольного звона в сельских местностях Демянского, Осьминского, Молвотицкого, Чарозерского, Славковского, Чагодощенского, Устюженского, Вашкинского, Вознесенского, Вытегорского районов Ленинградской области». На основании постановления звон должен был быть прекращен не позднее 15 октября 1934 года. Перед этим райисполкомы обязывались провести массовую разъяснительную работу и проследить за выполнением постановления. Колокола снимать запрещалось, до получения на то особого распоряжения из Ленинграда112 (112 ЧЦХД. Ф. 15. Оп. 1. Д. 349. Л. 151). Райисполкомы направили соответствующие распоряжения в сельсоветы. Но не везде население воспринимало это постановление спокойно. Основной формой протеста являлся отказ населения поставить свою подпись в объявительном документе. Так председатель Понизовского сельсовета Устюженского района Малинин сообщает в Устюженский РИК об отказе председателя Понизовской религиозной общины Барановой расписаться в повестке об объявлении постановления Президиума Леноблисполкома о прекращении звона. Представители Знаменско-Никольской общины того же района просили РИК разрешить колокольный звон, но им было отказано113 (113 Там же. Л. 156).

В 1934 году продолжались массовые закрытия церквей и часовен. В Устюженском районе они проводились «по ходатайствам колхозных масс». Закрываются церкви, расположенные на территории Перского и Сошневского сельсоветов, перестраиваемые под школы крестьянской молодежи и сельские клубы (14 церквей и 32 часовни). Община Хрипелевской церкви направила жалобу районному прокурору на противоправные действия местного сельсовета, который запретил совершение богослужений и объявил церковь закрытой. Председатель сельсовета сослался на аналогичное решение Устюженского РИКа. Церковь могла быть открыта при условии выплаты штрафа, который районная администрация должна была еще наложить на общину. Представители общины справедливо отмечали противозаконность данного акта, указывая на отсутствие в государственных законах права властей запрещать совершение богослужений до выплаты штрафа, который только еще предполагалось дать в неизвестном размере. Верующие просили прокурора защитить их от противоправных действий местной власти. Хотя церковь и была открыта в результате ходатайства, но ненадолго.

Продолжалась антиколокольная кампания. Колокольный звон в Устюжне был прекращен в декабре 1934 года распоряжением президиума горсовета. Звон объявлялся пережитком прошлого, мешающим «занятиям в школах и учреждениях» и нарушающим трудовую деятельность населения и его отдых. Президиум горсовета счел его совершенно лишним и просил ходатайства райисполкома перед вышестоящими органами власти о прекращении звона и снятии колоколов. Данное постановление было объявлено под личную роспись всем председателям религиозных общин города114 (114 ЧЦХД, Ф. 15. Оп. 1. Д. 349. Л. 48, 102). Такого осторожного подхода к этой проблеме, как в июне 1933 года, когда Леноблисполком рекомендовал местным властям не допускать администрирования при воспрещении звона и беспланового снятия колоколов, уже не существовало. Предлагалось немедленно взять на учет все колокола, особо выделить в музейный список колокола тонального звучания, и колокола для пожарной сигнализации. Колокольные наборы церквей, в которых был воспрещен колокольный звон, власти требовали немедленно передать Металлолому для их реализации и утилизации115 (115 Там же. Д. 350. Л.1). Подобного рода практика стала с 1934 года широко распространяться во всех районах бывшего Череповецкого округа.

В Череповецкой епархии количество обновленческих приходов заметно сократилось. Если в 1933 году их насчитывалось 43, то в 1934 году стало 35. Приходы патриаршей Церкви со 118 сократились до 97. Озабоченность обновленцев сокращением количества приходов обнаруживается в ежегодных отчетах, предоставляемых Епархиальным управлением в Ленинградскую Северо-Западную митрополию.

Обновленческие приходы Череповецкого округа в 1933 году
(по районам) в процентном соотношении

Источник: ЧЦХД. Ф. 18. Оп. 1. Д. 63. Л. 2-4; Оп. 3. Д. 11. Л. 7.

Хотя Череповецкая обновленческая епархия и не изменила своих границ, количество приходов резко сократилось. К концу 1933 года в городах Череповец, Устюжна, Белозерск насчитывалось всего по одному приходу. Если с начала 1933 года они были объединены в пять благочиннических округов, то к концу года Епархиальное управление открыло шестой округ с центром в Белозерске. В него вошли обновленческие приходы г. Белозерска, села Иванов Бор, вновь присоединившиеся в населенных пунктах Киснема, Киуй, Ухтома, Крохино. Судбицкий приход на тот момент не имел постоянного священника. На его должность был приглашен приезжий иеромонах, который объявил себя клириком патриаршей Церкви, чем вывел приход из-под обновленческого влияния, хотя по сведениям, полученным Епархиальным управлением, прихожане Судбицкого прихода отнеслись к происшедшему событию безразлично. В церковь села Киснема новый настоятель был переведен из Белозерска по приглашению церковного Совета «сергиевской ориентации». Тем не менее, надежды общины на открытие храма не оправдались, несмотря на приглашение священника–обновленца. Хотя власти и открывали храмы по ходатайству обновленческого духовенства, в Киснеме этого не случилось. Местные власти уже утратили прежнюю лояльность по отношению к обновленчеству. Подтверждением тому служат события, развернувшиеся в Чаромском приходе Пришекснинского района, где прежний священник Д. Ключарев был осужден на принудительные работы. Новый настоятель, протоиерей А. Магаев, встретил, при вступлении в должность, препятствия со стороны местного сельсовета. Приход остался вакантным и дело о его намечавшемся закрытии было обжаловано общиной во ВЦИК, но безуспешно.

Кадуйский РИК вообще запретил богослужения в храмах района и своим постановлением закрыл их, без различия церковной ориентации, с мая по сентябрь 1933 года. Причиной закрытия стало «обнаруженное заболевание тифом». Все прихожане закрытых обновленческих приходов Кадуйского района перешли в ближайшие приходы патриаршей Церкви. Но за ними пошло и их духовенство, которое проводило агитационную работу в пользу обновленцев. Результатом явилось ходатайство Монастырского прихода перед Епархиальным управлением о назначении священника-обновленца, но кандидатов не нашлось. Этому воспротивились и власти, проводившие в жизнь принцип «один священник – один приход».

Деятельность обновленческого Епархиального управления в 1933 году была довольно активной, повысился его статус. По ходатайству благочинных, поддержанному Ленинградским МОЦУ, архиепископ Виктор Череповецкий указом Священного Синода от 22 ноября 1933 года был утвержден правящим архиереем Череповецкой обновленческой епархии. Причем все делопроизводство Череповецкой епархии ему предписывалось вести лично. Под его председательством ЧЕУ провело в 1933 году 44 собрания, на которых было вынесено 216 постановлений. Большую часть среди них составляли дела, связанные с перемещениями и увольнениями, административные распоряжения, дела по принятию к руководству и сведению. Все дела решались коллективно, «в единстве мысли и доброжелательстве, к общему благу епархии». Необходимо отметить, что события в Белозерске, восстановление приходской жизни Спасской общины и искоренение причин, создавших деструктивную обстановку на приходе, сильно отразились на Епархиальном управлении. Проявляемая в течение трех месяцев оппозиция со стороны протоиерея А. Юшковского, его упорное неподчинение постановлениям ЧЕУ – вызвали незапланированные расходы и вынудили Епархиальное управление обратиться к крайней мере – запрещении его в служении.

Доклады благочинных на рубеже 1933-1934 годов вновь отмечают заметную устойчивость приходов в делах пропаганды обновления. При этом замечено, что некоторые священники «еще недостаточно усвоили великую руководительную значимость» циркулярного требования Священного Синода от 22 июня 1933 года за № 1968. В числе них упоминаются уже известные прежде священники А. Юшковский, Д. Ключарев, М. Троицкий, фактически развалившие приходские общины. Немалое значение в деле информированности обновленческого духовенства Епархиальное управление придавало обновленческой и светской прессе. Управление не только выписывало, но и следило за событиями в стране через «Законодательные бюллетени для исполкомов и Советов Ленинградской области», «Бюллетень финансового и хозяйственного законодательства», «Известия ВЦИК», местную газету «Коммунист», выходившие отдельными брошюрами законодательства по налогообложению, лесозаготовкам и прочие. По прежнему, череповецкие обновленцы уделяли большое внимание миссионерской работе в епархии. Предпринимались частые поездки для выявления состояния обновленчества «в сознании и жизни пастырей и их пасомых». Архиепископ Виктор совершил девять таких поездок, протопресвитер В. Рябинин и протоиерей Н. Соколов по шесть.

Серьезным испытанием становились финансовые проблемы. К 1934 году материальное положение обновленцев резко пошатнулось из-за повышения налогообложения и установления твердого плана лесозаготовок, которые они были обязаны выполнять наряду с патриаршим духовенством. Существенной проблемой для себя обновленцы считали отсутствие кандидатов для занятия вакантных должностей на приходах. Поскольку сильнейший финансовый кризис поставил ЧЕУ в сложное положение, то решено было просить Ленинградское МОЦУ выйти с ходатайством перед гражданскими властями об уменьшении нормы обложения духовенства культсбором, о не причислении духовенства в исполнении повинностей и платежей к разряду кулаков и торговцев, которые фактически не существовали к тому времени. Кроме того, решили просить власти об освобождении духовенства, не имеющего никакого хозяйства, недвижимости и домашнего скота от мясозаготовок116 (116 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 303. Л. 18-22).

Обновленческое руководство продолжало сохранять видимость своей законности и бурной деятельности. Священный Синод разослал в мае 1933 года по всем епархиям распоряжение о чиноприеме духовенства патриаршей Церкви. Рекомендовалось брать с переходящего патриаршего духовенства подписку с отречением от «неправоты староцерковничества» и исповеданием истинности и правоты церковного обновления. Со стороны патриаршей Церкви были предприняты ответные меры – освящение прежде бывших обновленческими церквей как вновь построенных, произнесение переходящими «Символа веры» и особые чиноприемы для каждой степени священства. В ответ обновленческий Священный Синод издает циркуляр от 29 июня 1933 года о том, что внешнее сходство в обрядах и догмах со староцерковничеством еще не служит и поводом к утверждению, что между «обновленцами и староцерковниками нет существенного различия». Синод предписал своим епархиальным управлениям установить наблюдение за монашествующим духовенством, прежде всего староцерковной ориентации, ведущими антиобновленческую деятельность, и осуществлять строгий учет занимаемых ими приходов117 (117 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 318. Л. 7, 10). Решением Священного Синода от 19 сентября 1934 года патриаршая Церковь определялась как «еретичествующий раскол», запрещалось причащаться в патриарших храмах и посещать их. С непослушными порывалось молитвенное общение118 (118 Шкаровский М. В. Обновленческое движение в Русской Православной Церкви ХХ века. СПб., 1999. С. 43-44). Данное постановление, как и предыдущие, делали примирение двух ветвей Русского Православия почти совсем невозможным. Даже у многих представителей обновленчества постановление Синода от 19 сентября вызвало негативную реакцию.

Но вскоре междоусобная борьба в Русской Церкви отошла на задний план. Убийство в 1934 году С.М. Кирова было использовано властями для нагнетания широкомасштабной кампании репрессий и террора. Она затронула все слои населения, но особенно пострадали религиозные организации, духовенство и верующие. Начались междоусобицы в самом обновленческом руководстве. В августе 1934 года был смещен с должности Ленинградский митрополит Серафим (Руженцев), обвиненный в зажиме обновленческой работы, потворстве «тихоновцам», проведении монашеской идеологии, невыполнении решений Синода, реакционности, недопущении к служению второбрачных клириков.

В январе 1935 года в Ленинграде рассматривался вопрос о ликвидации всех храмов на территории Ленинградской области, в тои числе и обновленческих. Весной 1935 года власти заставили упразднить Священный Синод. 29 апреля он издал свой последний указ «Об упразднении коллегиальной системы управления», согласно которому вся верховная власть в обновленческой Церкви теперь передавалась одному лицу – Первоиерарху, которым стал митрополит Виталий Введенский. Были ликвидированы также митрополитанские, епархиальные управления, благочиннические советы. Церковная власть в митрополиях и епархиях полностью переходила к правящим архиереям119 (119 Шишкин А. А. Сущность и критическая оценка «Обновленческого» раскола Русской Православной Церкви. Казань, 1970. С. 351). Фактически встал вопрос о существовании Православной Церкви, религии в стране.

К 1935 году за Церковью окончательно закрепляется место в стане противников социалистического строительства. Все вопросы, касающиеся внутрицерковной жизни, необходимо было согласовывать с комиссией по вопросам культов при Леноблисполкоме. В связи с изложенным уместно привести заявление уполномоченных Староерговской религиозной общины Петриневского района, как типичный образец такого рода жалоб. Они жаловались на действия комиссии представителей Петриневского РИКа и Староерговского сельсовета, предъявивших общине требование производства ремонта храма на сумму 156 тысяч 200 рублей. Налицо был ряд несоответствий указанной суммы ремонта и общей оценочной стоимости храма, составлявшей всего 11 тысяч 440 рублей. Верующие выражали сомнение в компетентности технической комиссии, возглавляемой инженером Валдайцовым, как имеющим низкий образовательный ценз и обращали внимание вышестоящих органов на краткость срока ремонта. Жалоба была направлена для разбирательства в Петриневский РИК, с примечанием ответственного секретаря комиссии по вопросам культов Леноблисполкома К. Неглюевич. Она предлагает пересмотреть сроки ремонта, который по акту указан капитальным, а община была отнесена к группе неорганизованного населения «в части приобретения строительных материалов». Петриневский РИК решил действовать проверенными методами и отобрал ключи с опечатанием церкви. Последовала повторная жалоба в Леноблисполком. О незаконности данного акта Петриневскому РИКу вновь указывает заведующая адмнадзором Леноблисполкома К. Неглюевич. В компетенции Петриневского райисполкома могло быть лишь запрещение службы и собрания верующих, а не лишение двадцатки возможности приступить к ремонту. Она вновь требует от местных властей отнести его на весь строительный сезон 1935 года. Дело закончилось последующим закрытием храма и его сносом120 (120 ЧЦХД, Ф. 12. Оп. 1. Д. 10. Л. 3, 10).

Некоторые общины, как обновленческая Ивановская Петриневского района, апеллировали к более высоким властным инстанциям, лично к М.И. Калинину. Община просила оставить колокола и разрешить колокольный звон, запрещенный 5 марта 1935 года Ивановским сельсоветом без письменного на то извещения. Верующие ссылаются при этом на Законодательный бюллетень № 4 за 1934 год от 10 февраля, где в статье 5 говорилось, что «колокола снимаются только с закрытых молитвенных зданий в районе». На это Петриневский РИК сообщает 24 апреля 1935 года Президиуму ЦИК и Комиссии по вопросам культов о запрещении колокольного звона по всему Петриневскому району, согласно постановления Леноблисполкома от 4 апреля 1935 года. Колокола оставлены на своем месте. На ту же причину разногласий с властями ссылается и в заявлении, направленном в Комиссию по вопросам культов и Елизаровская религиозная община Череповецкого района. Ее представители просили успокоить верующих и разрешить колокольный звон, чтобы они с доверием могли относиться к центральным властям. Также община просила разрешить хождение по домам прихожан с иконами на Пасху, которое было запрещено сельсоветом в течение четырех лет под предлогом наличия заразных болезней, которых в реальности «не было и в настоящее время нет»121 (121 ЧЦХД. Ф. 12. Оп. 1. Д. 74. Л. 6, 13). Не получив ответа на свое заявление, представители Елизаровской общины обратились непосредственно к И.В. Сталину с подробным заявлением. Сообщалось о закрытии церкви и запрещении служить в ней с 22 апреля 1935 года. Причина закрытия церкви заключалась в неуплате налогов; большие средства были затрачены на ремонт. Сельсовет, выяснив, что община в состоянии собрать необходимую сумму, решил значительно ее увеличить, так как в общине состояло 400 человек и она была платежеспособной по мнению властей. Ответа из Москвы не последовало, а Елизаровскую церковь закрыли решением местных властей.

7 октября 1937 года Президиум Верховного Совета РСФСР постановил ликвидировать Центральную и местные комиссии по рассмотрению религиозных вопросов. В соответствии с этим решением, ввиду незначительного оставшегося количества храмов, в декабре 1937 года вся работа по контролю за религиозными объединениями была передана в общие отделы райсоветов и горсоветов. К 1937 году церковная организация на периферии была, в основном, разгромлена. Но эта победа не привела к желаемым для властей результатам. С уничтожением большей части духовенства не исчезла потребность людей в религиозной вере, она лишь принимала другие формы. По переписи 1937 года две трети сельского населения и одна треть городского населения были верующими140 (140 Коновалов В. Н. К массовому атеизму. М., 1974. С. 108). Обновленческие приходы сильно пострадали в конце 1930-х годов. Многие епархии оставались без архиереев, а приходы без священников. К 1937 году по Новгородской епархии (включая все ее викариаты) не оставалось ни одного обновленческого прихода. Власти уже не были заинтересованы в деятельности обновленцев и в их поддержке – свою миссию они выполнили, и, потому, подлежали ликвидации. Их прихожане, клирики и епископат, через принесение покаяния, воссоединялись с патриаршей Церковью.

Заключение

В первые десятилетия ХХ века концепция «оживления» жизни Православной Церкви имела реальные шансы на успех. Однако выдвижение на первый план политических приспособленцев из среды духовенства способствовало оттеснению действительных реформаторов. Открытое сотрудничество обновленцев с силовыми органами советского государства, неготовность массы рядовых прихожан к радикальным преобразованиям, стремление партийного руководства «разделаться со всякого рода религией» с помощью обновленцев в итоге привели к поражению реформаторского движения. Обновленческое движение недолго просуществовало на исследованной нами территории в качестве открытого самостоятельного течения. Но его значение не исчерпывается деятельностью в 1922-1938 годах. История взаимодействия власти, церковных реформаторов и церковных традиционалистов на территории Новгородской епархии прошла через ряд этапов. Этапы развития взаимоотношений трех указанных сил в конкретно-исторических условиях Новгородской епархии получили свои специфические черты и направленность. Каждому этапу усвоены присущие ему хронологические рамки. Нами предлагается следующая периодизация церковно-государственных отношений.

Первый этап (1918-1921 гг.) характеризуется общими изменениями церковно-государственных изменений. Происходит принципиальное изменение социально-правового статуса Церкви после издания декрета об отделении Церкви от государства. Храмы передаются верующим на основании договора, заключаемого с представителями властей. В них заранее оговариваются и регламентируются все взаимоотношения и обязанности договаривающихся сторон. В 1918-1919 гг. происходит заключение этих договоров, что делает возможным регулярное вмешательство властей во внутриприходскую жизнь. Подвергается ограничениям и запрету социальная и общественная деятельность Церкви. В данный период деятельность церковных реформаторов в Новгородской епархии не проявляется, продолжает сохраняться традиционность внутренней и внешней сферы православной жизни.

На втором этапе (конец 1921 года – октябрь 1923 года) начинается кампания по изъятию церковных ценностей. В Новгородской епархии конфискация коснулась практически всех богатых церквей и монастырей, расположенных как в Новгороде и его уездных центрах, так и в Череповецкой губернии. Отметим, что территория Череповецкой губернии входила в единое каноническое пространство Новгородской епархии и управлялась викарными епископами Кирилловским и Череповецким. Однако практика изъятия церковных ценностей не носила погромного характера. Большую роль в этом сыграло влиятельное православно ориентированное общественное мнение и сопротивление населения, а также относительная бедность церквей, преимущественно сельских. В ряде случаев (Новгород, Старая Русса) власти сами спровоцировали выступления верующих и открыли судебные процессы, конечным итогом которых явились репрессии. В Череповце и губернии данный процесс проходит более гладко и спокойно, так как основные ценности оказались сосредоточены большей частью в монастырях. Последние были закрыты и превращены в коммуны и артели, где рабочими служили бывшие монашествующие. Обновленцы не препятствуют конфискационной политике государства, оказывая ей всемерную поддержку и используя обстановку для дискредитации патриаршей Церкви, как это имело место в Петрограде и Новгороде.

Кампания по изъятию церковных ценностей, сопровождавшаяся мощной антирелигиозной пропагандой, не смогла решить финансовые проблемы государства, не обеспечила его действиям широкой поддержки населения. Противоречия власти с Церковью и народом впервые становятся столь очевидными.

В меньшей мере конфискации церковных ценностей подверглись те храмы, которые перешли на позиции оформившегося к маю 1922 года течения церковных реформаторов. Возможно, что росту обновленчества в 1920-х годах на территории Новгородской епархии послужил факт устойчивого материального положения обновленческих приходов, получивших поддержку со стороны властей. Такие приходы превращались в своеобразный оплот стабильности в годы бурных социально-политических и экономических потрясений.

В начале 1920-х годов в обновленчество уходили наиболее влиятельные и образованные представители духовенства, искренне желавшие реформировать Церковь. Проводниками реформаторских идей в Новгородской епархии выступали бывшие выпускники Новгородской духовной семинарии, известной своими вольнодумными взглядами. Многие из них уже успели поработать в различных советских учреждениях, но при первой возможности старались возвратиться в Церковь. Одновременно в среде обновленцев-мирян было большое число лиц, образование которых ограничивалось сельской школой. Их можно отнести к условным сторонникам реформаторства, увлеченных общим течением.

Обновленческий раскол на периферии был инициирован малочисленными группами духовенства и местной интеллигенции. На основе периферийных групп «Живая Церковь» в Новгороде и Череповце создаются условия для возникновения и организационного оформления церковно–административных структур и обновленческой иерархии. Устанавливается иерархическое двоецентрие. С одной стороны законные епархиальные и викарные архиереи Новгородской епархии патриаршей Церкви, а с другой – обновленческие епископы из среды белого духовенства, назначенные обновленческим Высшим церковным управлением. Начинается организация приходской жизни и формирование приходского актива. Правомерны сомнения епархиального духовенства Новгородской епархии в правильности избранного курса. Но, если в Новгороде обновленцы не смогли укрепить свои позиции, то в Череповце такие попытки были успешными. Характерными становятся постановления губернских, уездных собраний и съездов духовенства и мирян, на которых высказываются требования соборного принятия решений, не затрагивающих богослужебную и каноническую структуру Церкви. Звучат сомнения в правомочности принятия Высшим Церковным Управлением на себя полномочий в управлении Православной Церковью. Можно отметить, что мотивами для подобного рода действий властей, церковных реформаторов и церковных традиционалистов служили и политические устремления государства, стремившегося уничтожить патриаршую Церковь руками обновленцев, а затем ликвидировать и их самих.

Данные устремления были весьма динамичны. Не менее важными были идеологические оппозиции – новая революционная идеология противопоставлялась консервативно–монархической позиции Церкви (для государства), реформы Церкви на основе клановых интересов белого духовенства и сохранение канонического устройства Церкви (для обновленцев и патриаршей Церкви). Не последнюю роль играли личные амбиции руководителей раскола (митрополит Александр Введенский, протоиереи А. Боярский и В. Красницкий, епископ Иоанн Череповецкий, архиепископ Сергий Череповецкий) в центре и на периферии. Целью их деятельности становится борьба за обладание властью в Церкви.

Для третьего этапа (конец 1923 - 1930 год) характерными становятся сепаратистские устремления периферийных обновленцев, выразившиеся в отделении от обновленческой Новгородской епархии и создании самостоятельной Череповецкой епархии. Обе епархии стремятся к расширению сферы влияния путем создания викариатств в уездных городах. К этому их подтолкнуло разделение Новгородской губернии на две самостоятельных губернии – Новгородскую и Череповецкую.

Близость Новгорода и Череповца к Петрограду-Ленинграду, частые посещения Новгородской и Череповецкой обновленческих епархий идейным лидером обновленчества А. Введенским способствовали некоторому укреплению там позиций местных обновленцев (увеличивалась численность сторонников, отошедших от «тихоновцев», активизировалась пропагандистская деятельность реформаторов, их поддерживали местные органы власти). Несмотря на свою активность обновленцы все же терпят поражение в Новгороде и утрачивают его как епархиальный центр, который переносится в г. Боровичи. В обновленческой Череповецкой епархии верующее население занимает выжидательную позицию. Переход рядовых прихожан из одного религиозного направления в другое на данном этапе зависел, большей частью, от позиции местного духовенства. Расширение сферы влияния обновленцев происходило различными путями: захват приходских храмов, участие обновленческого духовенства в выборах настоятелей приходов, преднамеренный раскол внутри самих религиозных общин при помощи мирян-обновленцев, просветительская и миссионерская деятельность среди верующего населения. Напомним, что викарным епископом Череповецким назначается митрополитом Новгородским Арсением бывший обновленец, епископ Крестецкий Макарий (Опоцкий). Понимание им истинной сути действий обновленцев помогло организовать отпор их притязаниям в Череповце. Ответом на этот шаг епископа явилось противодействие патриаршей Церкви со стороны местных властей, обеспокоенных антиобновленческой деятельностью «тихоновцев».

С 1924 года, в условиях непродолжительной, до 1926 года, «оттепели», усиливается деятельность «тихоновских» епископов, достигшая апогея к 1926 году, стабилизируется положение патриарших общин. На данном этапе начинается спланированное масштабное наступление церковного реформаторства, при поддержке властей, на патриаршую Церковь. К административной ответственности привлекаются представители «тихоновского» духовенства в связи с публичным поминовением патриарха Тихона во время богослужения. Но эта политика властей привела к противоположному эффекту – ранее перешедшие в обновленчество прихожане начинают возвращаться в лоно патриаршей Церкви, позиции которой в Новгородской епархии укрепляются.

После обновленческого Собора 1925 года, засвидетельствовавшего кризисное состояние обновленчества, в Новгородской епархии определились два общественно-религиозных направления – традиционалисты и обновленцы, активизировалась деятельность верующего православного населения, восстановившего традиционный полноценный богослужебный круг. С 1925 года в периферийном обновленчестве начинают нарастать кризисные явления. Попытки местных властей усилить влияние последних в Череповецкой епархии, такое как агитация за переход в обновленчество, льготная политика налогового послабления, насильственное изъятие храмов у «тихоновцев», не приводят к ожидаемым результатам. Обновленцы теряют поддержку и утрачивают прежние позиции в некоторых слоях общества (крестьяне, торговцы, средняя интеллигенция). В сфере рядовых прихожан намечается тенденция к единению, вызванная нарастающей опасностью полной ликвидации Церкви.

Со второй половины 1920-х годов в религиозную жизнь стало вмешиваться «новое поколение», уже освоившее основы атеистического воспитания и выдвигавшее лозунги борьбы против религии. В условиях наступления, с 1928 года, на церковную организацию, в городах Новгородского и Череповецкого округов наблюдается активизация приходской жизни, особенно в гг. Новгород, Боровичи, Череповец, Белозерск и Устюжна. Прецедент ликвидации православных центров стимулировал усилия прихожан по сохранению деятельности общины.

В 1925-1930 годах запрещаются публичные формы церковного служения (крестные ходы, хождения с иконами по домам в праздники, водосвятия на открытых водоемах, и т. д.). Стираются территориальные границы прихода, ликвидируются его устоявшиеся традиции. В конце 1920-х годов явным становится процесс единения обновленческих приходов с «тихоновскими». Некоторое оживление обновленческое движение получает в связи с начавшимися нестроениями в патриаршей Церкви, особенно после издания в 1927 году Декларации митрополитом Сергием, что привело к иосифлянскому и григорианскому расколам, затронувшим Новгородскую епархию. Необходимо отметить, что церковные реформаторы уже лишились надежной опоры в лице власти, утратили свою внутриприходскую организацию и материальную стабильность. В этот период начинает укрепляться авторитет и влияние церковных традиционалистов путем организации Викариатского совета в Череповце, направившего свою деятельность на приведение в порядок приходской жизни.

В конце 1920-х годов активизируется закрытие церквей и часовен без различия церковной ориентации. Происходит процесс деформации религиозной среды. Религиозные общины были поставлены под тотальный контроль местных властей. Деятельность всех обновленческих приходов Новгородской и Череповецкой епархий сосредотачивается преимущественно вокруг социально–политических вопросов. Нет оснований предполагать что в Новгороде и Череповце обновленцами было осуществлено сколько-нибудь значительное реформаторство богослужебной деятельности, а также форм и норм церковной жизни. Становятся закономерными апелляции к властям по разным проблемам церковной жизни. Установлено, что подавляющее большинство апелляций связано с попытками дискредитации «тихоновского» епископата и духовенства. Обновленцы пытаются убедить власти в контрреволюционности и нелояльности «тихоновцев». Не отмечено ни одной такой попытки по отношению к мирянам. По всей видимости, более важной была борьба за обладание приходами, хотя бы и без прихожан.

На четвертом этапе (1931-1938 годы), происходит массовое закрытие храмов, как Патриаршей Церкви, так и обновленческих. Церковные реформаторы окончательно теряют свое привилегированное, по сравнению с церковными традиционалистами, положение. По отношению к обновленческим приходам местные власти стали применять те же меры воздействия, что и к «тихоновцам» (штрафы, ограничение или запрещение проведения религиозных обрядов, длительные судебные процессы по процедуре закрытия храмов, тяжелые налоговые взыскания). С начала 1930-х годов обновленцы переживали глубокий внутренний кризис. Массовые закрытия храмов обеих ориентаций в Новгородской и Череповецкой епархиях приходятся на 1935-1938 годы. К 1934 году полностью запрещается колокольный звон.

Происходит трансформация территориальной юрисдикции обновленческих Новгородской и Череповецкой епархий, территории которых все более сужаются. Во главе этих епархий оказывались архиереи, одновременно занимавшие кафедры в других городах. Последний управляющий Череповецкой епархией епископ Тихвинский и Лодейнопольский Николай (Елпидинский) не приезжал в Череповец, а обновленческий епископ Новгородский Вениамин (Молчанов) совсем утратил епархию. Обновленцы пытаются расширить свое влияние за счет сосредоточения в одних руках управления несколькими епархиями. Власти четко ограничивают пределы деятельности обновленческих архиереев.

Быстрыми темпами происходит распад обновленческих приходов. Главными причинами данного явления становится ужесточение налоговой политики. Активность прихожан, свойственная первой половине 1920-х годов, оборачивается в 1930-х годах стойкой тенденцией к сворачиванию приходской деятельности. Начинает преобладать установка на выживание. На грани уничтожения оказалась и викарная Череповецкая кафедра патриаршей Церкви после ареста последнего епископа Тихона (Рождественского). К концу 1938 года на территории Череповецкого викариата были закрыты все «тихоновские» церкви, оказались свернутыми все внешние формы церковной жизни. Православная традиция сохранялась лишь в «малой церкви» – в семье.

* * *

Своеобразие указанных процессов в пределах исследованной территории заключается в той сложности ситуации, в которой находились указанные три силы: гражданская власть, церковные реформаторы и церковные традиционалисты. События, происходившие в центре, укладываются в принятые хронологические рамки, как бы «канонизированные» историографией.

Новая периодизация государственно-церковных отношений в прошедшем столетии была предложена доктором исторических наук О.Ю. Васильевой. Политику Советского государства в отношении Церкви она разделила на 6 периодов, которые совпадают с переломными моментами в истории страны. Первый период (1917-1929 гг.), по мнению О.Ю. Васильевой, включает процессуальное оформление новых церковно-государственных отношений. Борьба с Церковью велась по двум направлениям – видимому (силами разнообразных атеистов и безбожников) и невидимому (с помощью органов политического сыска). В течение этого периода власть неоднократно прибегает к попыткам расколоть церковное единство, в том числе и при помощи поддерживаемых ею обновленцев. Хронологические рамки второго периода (1929-1943 гг.) связываются с попытками государства установить контроль над любыми религиозными действиями. Тоталитарное атеистическое государство развязывает политику репрессий против духовенства и верующих, объявленных классовыми врагами системы141 (141 Васильева О.Ю. История Православной церкви на страницах школьного учебника / Отечественная история. М., 2002. № 3. С. 44-48). Данная периодизация, на наш взгляд, призвана систематизировать общие вопросы проблемы, не претендуя на ее детализацию. Указанные периоды являются характерными более для событий происходивших в центре страны, но не имеют ввиду особенности периферийного развития событий. Они как-бы призваны подвести исследователя к попытке самостоятельно определить хронологические рамки этапов церковно-общественной жизни в условиях конкретного региона. Тем более что в отношении периферии наблюдалась несколько иная картина: после 1925 года хронологические рамки этапов оказались как–бы смещенными в сторону отставания от событий в центре.

Периферийные реформаторы заявляют о себе по истечении нескольких месяцев после захвата церковной власти в Петрограде. Можно утверждать, что для периферийной модели церковного реформаторства не характерно дискуссионное обсуждение предложенных реформ. Поначалу они принимались к исполнению с несущественными оговорками о «соборности» принимаемых решений. Не бралась в расчет неканоничность происходящих событий; все надежды на урегулирование церковной жизни на периферии связывались с новым Поместным Собором. Чем дальше от епархиального центра – Новгорода, тем пассивней относилось население к кампании по изъятию ценностей, случаи сопротивления крайне редки. Не менялось традиционное отношение верующих к Церкви, которая рассматривалась как один из важных жизненных институтов. Для нас очевидно, что деятельность руководителей Новгородской и Череповецкой обновленческих епархий была более бюрократической, нежели реформаторской. Как правило, она выражалась в издании многочисленных административно-нормативных документов и проведении съездов и собраний.

Источники показали, что периферийное обновленчество в результате жесткой политики государства изжило себя быстрее, ликвидировалось естественным путем, без громких акций и агональной работы. Прежние обновленческие епархиальные лидеры не довели начатую деятельность до завершения, так как оказались переведенными в другие епархии, либо совсем отошли от веры. Реформаторы на периферии оказались оторванными от широких слоев верующих. Они не были столь мобильны, чтобы предложить местным властям приемлемые условия совместного сосуществования в новом коммунистическом обществе. Одновременно они были лишены и рационального консерватизма в религиозных вопросах, чтобы сблизиться с патриаршей Церковью.

Михаил Хрусталев

Русская Православная Церковь в центре и на периферии в 1918–1930-х годах

(на материалах Новгородской епархии)

2.2.3. Внутренние расколы в патриаршей Церкви 1926-1927 годов
и состояние церковного реформаторства в Череповецкой епархии

2.2.4. Репрессивные меры властей
по отношению к церковным традиционалистам в 1928-1929 годах

2.2.5. Григорианский раскол в Череповце
и его влияние на церковную жизнь во второй половине 1920-х – 1930-х годов

Глава 3.
Проблемы церковно-приходской жизни
Череповецкой епархии в 1930-е годы

3.1. Ужесточение антирелигиозной политики властей в 1930-1932 годах

3.2. Антирелигиозные акции властей 1933-1934 гг.
и их последствия для церковной жизни

Обновленческие приходы Череповецкого округа в 1933 году
(по районам) в процентном соотношении

3.3. Трансформация церковно-приходской жизни в 1935-1939 годах.

Череповецкий район:
количественное соотношение приходов
различной церковной ориентации в 1931-1938 гг.

Череповецкая епархия:
количественное соотношение приходов различной ориентации
в 1925-1938 гг.

Заключение

Михаил Хрусталев

Русская Православная Церковь в центре и на периферии в 1918–1930-х годах

(на материалах Новгородской епархии)

2.2.3. Внутренние расколы в патриаршей Церкви 1926-1927 годов и состояние церковного реформаторства в Череповецкой епархии

2.2.4. Репрессивные меры властей по отношению к церковным традиционалистам в 1928-1929 годах

2.2.5. Григорианский раскол в Череповце и его влияние на церковную жизнь во второй половине 1920-х – 1930-х годов

Глава 3. Проблемы церковно-приходской жизни Череповецкой епархии в 1930-е годы

3.1. Ужесточение антирелигиозной политики властей в 1930-1932 годах

3.2. Антирелигиозные акции властей 1933-1934 гг. и их последствия для церковной жизни

Обновленческие приходы Череповецкого округа в 1933 году (по районам) в процентном соотношении

3.3. Трансформация церковно-приходской жизни в 1935-1939 годах.

Череповецкий район: количественное соотношение приходов различной церковной ориентации в 1931-1938 гг.

Череповецкая епархия: количественное соотношение приходов различной ориентации в 1925-1938 гг.

Заключение

2.2.3. Внутренние расколы в патриаршей Церкви 1926-1927 годов
и состояние церковного реформаторства в Череповецкой епархии

2.2.4. Репрессивные меры властей
по отношению к церковным традиционалистам в 1928-1929 годах

2.2.5. Григорианский раскол в Череповце
и его влияние на церковную жизнь во второй половине 1920-х – 1930-х годов

Глава 3.
Проблемы церковно-приходской жизни
Череповецкой епархии в 1930-е годы

3.2. Антирелигиозные акции властей 1933-1934 гг.
и их последствия для церковной жизни

Обновленческие приходы Череповецкого округа в 1933 году
(по районам) в процентном соотношении

Череповецкий район:
количественное соотношение приходов
различной церковной ориентации в 1931-1938 гг.

Череповецкая епархия:
количественное соотношение приходов различной ориентации
в 1925-1938 гг.