ВЫСШИЕ ИЕРАРХИ О ПРЕЕМСТВЕ ВЛАСТИ В РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В 1920-х-1930-х ГОДАХ

60

Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

Глава 1. Священномученик митрополит Кирилл Казанский

«Русские иерархи под игом безбожников» сообщалось о 72 голосах, отданных за избрание Патриархом митрополита Кирилла'. Подтвердить или опровергнуть эту цифру, а также установить точно имена всех архиереев, принявших участие в выборах, сейчас не представляется возможным, так как в следственном деле, заведенном по данному поводу, какие-либо избирательные бюллетени с подписями отсутствуют2.

Сформулированная 20 марта 1927 года уполномоченным 6-го отделения СО ОГПУ А. В. Казанским версия следствия в отношении данных выборов выглядела следующим образом: «Группа черносотенных церковников, проходящих по следственному делу № 36960 во главе с митрополитом Страгородским Сергием, патриаршим местоблюстителем, решила придать церкви окончательно характер определенной антисоветской организации и с этой целью возглавить ее патриархом, произведя выборы его нелегально и наметив в качестве кандидата в таковые наиболее антисоветски настроенное лицо. <... >

В качестве наиболее желаемого кандидата группа наметила именно СМИРНОВА Константина Илларионовича (митрополита Кирилла), наиболее черносотенного и активного контрреволюционного церковника <... >, с которым и снеслась по этому поводу» .

В отношении данной версии можно заметить, что, хотя митрополит Сергий, действительно, принял определенное участие в этих выборах, но, как видно из материалов следственного дела, сделал он это без всякого энтузиазма4. Инициатором выборов Заместитель не был (возможно, и по той причине, что в случае их успешного проведения высшая церковная власть должна была перейти другому лицу5). Главную ставку митрополит Сергий делал не на тайные вы-

1 См.: ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 263. Л. 7; Акты... С. 406.

г См.: ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31639. (Следственное дело № 36960).

' Архив УФСБ РФ по Кировской обл. Д. СУ-11404. Л. 120; Архив УФСБ РФ по Красноярскому краю. Д. П-17429. Л. 6.

" Архиепископ Корнилий (Соболев) — в то время один из ближайших митрополиту Сергию иерархов и один из инициаторов выборов Патриарха — показал на этот счет 19 декабря 1926 года: «Он <3аместитель>, как будто, не особенно склонен был вести, по моему мнению, дело об избрании Кирилла, но положение и каноны обязывали его это сделать» (ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31639. Л. 81).

' Своеобразное свидетельство о том, что митрополит Сергий никого другого, кроме себя, Патриархом видеть не хотел, донесено епископом Евгением (Кобрановым). На допросе 22 декабря 1926 года он рассказал, как, «желая улучшить отношения с митрополитом Сергием, предложил во время обеда тост "за будущего патриарха, подобного Тихону "». «Тогда, — согласно епископу Евгению, — Сергий ответил: если ты говоришь обо мне, то я согласен. Если за другого, то нет» (Там же. Л. 92; ср.: Иеромонах Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники... Кн. 2. С. 497). Сказано хотя и шутя, но вполне определенно.

боры Патриарха, а на свои переговоры с ОГПУ о легализации возглавляемого им церковного управления1.

Что же касается утверждения о том, что «группа черносотенных церковников» по поводу выборов «снеслась» с митрополитом Кириллом, то это уже был явный домысел следствия2. Сам священномученик Кирилл по поводу обвинения его в сношении с «черносотенным епископатом» и желании его возглавить заявлял: «Обвинение это было для меня совершенно неясным по своему происхождению, т[а]к к[а]к ни с кем в сношениях такого характера я не состоял, никого возглавлять не собирался»1. Какого-либо значения выборам Патриарха, произведенным без его ведома и послужившим поводом к его аресту в декабре 1926 года, святитель Кирилл не придавал4. Однако их результаты ярко иллюстрируют, какой высокий авторитет он имел в епископате Русской Церкви того периода.

Использовать этот авторитет в своих целях пытался и Е. А. Тучков, предложив в феврале 1927 года митрополиту Кириллу встать во главе церковного управления при условии подчинения внутренней жизни Церкви контролю ОГПУ— условии, принятом затем митрополитом Сергием. Митрополит Кирилл, в отличие от митрополита Сергия, от такого предложения отказался5.

Таким образом, из всего вышеперечисленного видно, что священномученик Кирилл занимал в 1920-е годы в Российской Церкви исключительно важное положение. В силу этого, несомненно, име-

1  На допросе 20 декабря 1926 года митрополит Сергий показал: «И я, и Корнилий — мы оба
смотрели одинаково, что в случае, если бы мне удалась регистрация (юридическое оформление моего
положения), все Кирилловское дело — т. е. выборы его в патриархи, а вернее, выборы патриарха
вообще — отпало бы, так как в таком случае летом [19J27 года предполагался созыв поместного
собора, где вопрос о патриархе был бы решен. В случае неудачи регистрации — дело продолжалось бы
дальше (т. е. собирание голосов), независимо ни от чего* (ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31639. Л. 57).

2  Сам же следователь Казанский не без удивления спрашивал инициатора выборов епископа
Павлина (Крошечкина) на допросе 19 декабря 1926 года: «Как Вы взялись избирать Кирилла, не
спрашивая его согласия?» Епископ Павлин ответил: «Мы об этом не рассуждали. Вернее, я об этом
не рассуждал» (Там же. Л. 69).

1 «Это есть скорбь для Церкви, но не смерть ее...» С. 344.

'См.: Там же. С. 345.

! См.: Там же. В упомянутом очерке Е. В. Апушкиной содержится следующее описание данного эпизода: «Перед тем как митрополит Сергий стал Заместителем Местоблюстителя, его роль Тучков предлагал тем архиереям, имена которых стояли в завещании Св. Патриарха, то есть митрополитам Агафангелу и Кириллу. <... > Последний дал согласие на занятие этой должности, но не принял предложенного условия. "Если нам нужно будет удалить какого-нибудь архиерея, вы должны будете нам помочь", — сказал Тучков. "Если он будет виновен в каком-либо церковном преступлении, да. В противном случае я скажу: "Брат, я ничего не имею против тебя, но власти требуют тебя удалить, и я вынужден это сделать"". "Нет, не так. Вы должны сделать вид, что делаете это сами и найти соответствующее обвинение.'" Владыка Кирилл отказался. Говорят, он ответил: "Евгений Александрович! Вы не пушка, а я не бомба, которой вы хотите взорвать изнутри Русскую Церковь!"» (Молитва всех вас спасет. С. 44).

62

ла принципиальное значение его позиция в разгоревшихся во второй половине 1920-х годов спорах митрополита Сергия и «правой» церковной оппозиции. Хорошо известно, что святитель Кирилл с конца 1920-х годов выступал с критикой деятельности митрополита Сергия. Отмечено не раз, что, обличая Заместителя, священномученик Кирилл указывал ему, прежде всего, на превышение им переданных ему полномочий1. Необходимо, однако, точнее установить характер разногласий между двумя митрополитами2. Сводились ли они только к вопросам канонического плана? Каким было отношение митрополита Кирилла к выступлениям других оппонентов митрополита Сергия? Как, в свою очередь, относились в кругах «правой» церковной оппозиции к митрополиту Кириллу? Много ли последователей нашлось у Казанского святителя среди епископов Русской Церкви3? Можно ли на том основании, что среди всех оппонентов митрополита Сергия митрополит Кирилл имел самый вы-

1 Протоиереем Владиславом Цьшиным, например, в двух фразах суть разногласий между ми
трополитами Кириллом и Сергием выражена следующим образом: «Критика митрополита
Кирилла касалась вопроса о том, в каком объеме Заместитель Местоблюстителя может пользо
ваться правами первого епископа. Митрополит Кирилл считал, что в весьма ограниченном объеме,
митрополит же Сергий полагал, что поскольку Местоблюститель не имеет никакой возможности
участвовать в делах церковного управления, он пользуется правами первого епископа в полном объе
ме. Вот суть полемики между митрополитами Сергием и Кириллом, если ее представить в сжатом
виде» (О ситуации в церковной жизни 20—30-х годов // Альфа и омега. 2002. №3(33).С114).

2 Сделать это тем более необходимо, поскольку некоторыми современными авторами этот
вопрос освещается совершенно превратно. Например, канадский историк Д. Поспеловский в
докладе «Митрополит Сергий и расколы справа» изобразил дело так: «Митрополит Кирилл Ка
занский был номер 1 в списке трех кандидатов на пост местоблюстителя, избранных патриархом
Тихоном на случай, если выборы патриарха не смогут состояться (Агафангел был №2и Петр № 3).
Сергий, как известно, уже был выбором Петра, когда тот стал местоблюстителем. В краткий
период между двумя отсидками Кирилл претендовал на место местоблюстителя, а Сергий доказы
вал, что, поскольку в момент смерти патриарха Тихона митрополиты Кирилл и Агафангел были в
заключении, они выпали из преемственности местоблюстительства. Местоблюстителем стал
митрополит Петр, он избрал себе заместителем Сергия на случай своего ареста, и митрополит
Сергий не имеет права никому уступить этого места, пока не состоится нормальный собор и регу
лярное избрание патриарха» (Вестник РХД. Париж; Нью-Йорк; М., 1990. № 1 (158). С. 69).
В действительности же, именно «в краткий период между двумя отсидками», в начале 1934 года,
святитель Кирилл отказался объявить себя Местоблюстителем, и как раз по той причине, что
был жив законный Местоблюститель — митрополит Петр. Господину Поспеловскому это не
могло не быть известным, поскольку письмо митрополита Кирилла, где об этом говорилось,
было опубликовано (причем с повтором в двух местах) Л. Регельсоном в книге, послужившей
автору из Канады одним из главных источников (см.: Трагедия Русской Церкви: 1917—1945.
С. 179-181,493-494).

' Митрополит Иоанн (Снычев), например, по этому поводу писал: «Оппозиция митрополита Кирилла большого влияния на российский епископат не имела. Нам известен только один епископ, который под его влиянием окончательно вступил на путь оппозиции против митрополита Сергия. Это был епископ Амфилохий (Скворцов), б. Енисейский и Красноярский» (Церковные расколы... С. 344). Утверждая это, митрополит Иоанн не был оригинален, а просто следовал своему учителю — митрополиту Мануилу (Лемешевскому), писавшему практически то же самое (см.: Русские православные иерархи... Т. 4. С. 118—119).

сокий ранг, говорить о нем как о главе антисергиевской оппозиции, и если да, то какое содержание имело это возглавление им «правой» оппозиции?

Однако представляется оправданным, прежде чем переходить к подробному рассмотрению вопроса об отношении святителя Кирилла к деятельности митрополита Сергия, предварительно остановиться на вопросе о его отношении к митрополиту Петру и понимании полномочий Патриаршего Местоблюстителя. Объясняется это производностью заместительских полномочий (вопрос о которых, как уже сказано, был центральной темой полемики митрополита Кирилла с митрополитом Сергием) от полномочий местоблюстительских.

Отношение митрополита Кирилла к митрополиту Петру.

Его понимание полномочий Патриаршего Местоблюстителя

Прежде всего, необходимо отметить, что при всей исключительности своего иерархического положения митрополит Кирилл всегда сохранял к митрополиту Петру должное отношение. Узнав в июне 1926 года, что последний к тому времени стал Патриаршим Местоблюстителем, святитель Кирилл твердо признал его Первоиерархом Российской Церкви, несмотря на порядок, в котором были названы их имена в патриаршем завещании. В следственном деле свяшен-номученика Кирилла 1930 года на этот счет содержатся следующие его собственноручные показания: «Здесь <в Усть-Сысольске> мне стало известно, что Местоблюстителем Патриаршим является м[итрополит] Петр, т[а]к к[а]к ни меня, ни м[итрополита] Агафан-гела при смерти Патриарха в Москве не оказалось. Хотя для меня остается и сейчас непонятным, почему отсутствие в Москве могло быть препятствием к исполнению обязанностей Патриаршего Местоблюстителя1, но раз епископатом, бывшим в Москве при погребении Патриарха, местоблюстительство возложено было на м[итрополита] Петра, то я с любовию признал это для себя обязательным и до сих пор мыслю себя в каноническом и молитвенном с ним общении как [с] первым епископом страны». Следом в тех же показаниях митрополит Кирилл выражал сожаление по поводу того, что митрополит Петр недолго оставался у кормила церковного1.

1 В первый период своего заместительства митрополит Сергий почти год управлял Русской Церковью из Нижнего Новгорода, не имея возможности переселиться в Москву. В свете этого факта становится более понятным недоумение, высказанное здесь святителем Кириллом.

' «Это есть скорбь для Церкви, но не смерть ее...» С. 337—338.

64

Святитель Кирилл был убежден в том, что и после ареста священномученика Петра никакие принципиально важные для жизни Русской Церкви дела без ведома Местоблюстителя не должны были вершиться. В полемике с митрополитом Сергием он особо отстаивал то, что первым епископом Русской Церкви являлся именно митрополит Петр, и настойчиво требовал от Заместителя вынести решение их спора на усмотрение Патриаршего Местоблюстителя. В черновике письма митрополита Кирилла митрополиту Сергию от 30января 1930 года— письма, подводящего итог их полемики 1929—1930 годов, — можно прочитать следующие слова: «Отказываясь подчиняться Вам, как узурпатору церковной власти, я остаюсь в нравственном и каноническом повиновении законному Местоблюстителю митрополиту Петру, не тому носителю бессодержательного титула, какого Вы навязываете Церкви, но живому и полномочному носителю связанных с этим титулом церковных прав».

При этом сам митрополит Кирилл непосредственной связи с заключенным Местоблюстителем не имел, о чем и заявил на допросе 22 февраля 1930 года: «От митрополита Петра Крутицкого я ничего не получал никогда, также ни через кого не писал и ему, потому что не знаю даже, где он находится. В ноябре месяце < 1929 года> я в письме к Сергию просил последнего направить всю нашу переписку по недоуменным вопросам митр[ополиту] Петру, как первому епископу страны, но Сергий этого не сделал»2.

В признании митрополита Петра первым епископом страны святитель Кирилл был весьма последователен. В ответ на высказанное кем-то мнение о необходимости ему объявить себя Патриаршим Местоблюстителем митрополит Кирилл писал в январе 1934 года: «Только после смерти митрополита Петра или его законного удаления я нахожу для себя не только возможным, но и обязательным активное вмешательство в общее церковное управление Русской Церковью».

Однако, защищая то положение, что полнота местоблюстительских полномочий остается за митрополитом Петром, сам по себе объем этих полномочий священномученик Кирилл представлял достаточно ограниченным, во всяком случае, меньшим объема полномочий Патриарха и, тем более, Собора. В показаниях 1930

1 Архив УФСБ РФ по Красноярскому краю. Д. П-17429. Л. 27. Следует заметить, что в текст отправленного митрополиту Сергию письма данная фраза не вошла (см.: Два письма митрополита Кирилла / Публ. А. Бутакова (В. В. Антонова) // Возвращение. 1996. № 4 (8). С. 24—25).

' Архив УФСБ РФ по Красноярскому краю. Д. П-17429. Л. 49. Подчеркивания даны согласно источнику.

'Акты... С. 700.

года он писал на этот счет: «После смерти Патриарха решение вопроса о дальнейшем устроении церковной жизни принадлежит только Собору Поместной Православной Церкви. Обязанность Местоблюстителя найти возможность довести Церковь до Собора и передать ему неизменным полученное от Патриарха преемственно устроение Церкви. Поэтому всякая попытка учреждать в Церкви что-либо сверх того порядка, какой был оставлен Патриархом, является нарушением церковного чина, и если бы на такое учреждение отважился Местоблюститель, то такое деяние было бы превышением власти»1.

«Никаких учредительных прав в Церкви почивший Патриарх никогда себе не присваивал и, конечно, никому их передать не мог и не передавал, как исключительную регалию Церковного Собора», — писал святитель Кирилл в письме епископу Дамаскину (Цедрику) от 19 июня 1929 года2.

Митрополит Кирилл отрицал за митрополитом Петром право передачи своих полномочий по собственному усмотрению, в том числе и в случае его отречения от должности Местоблюстителя. В том же письме епископу Дамаскину священномученик Кирилл писал: «Предположим на минуту, что отречение митрополита Петра случилось, то и тогда митрополит Петр не мог бы передать свои полномочия лицу по собственному выбору, так как оба кандидата в Местоблюстители, названные в патриаршем завещании раньше митрополита Петра, были живы. Епископат, утверждавший патриаршее завещание, мог воспринять его только как указание возможных для местоблюстительства лиц, а не как новый порядок передачи патриарших прав и обязанностей»1.

При этом отсутствие права передачи местоблюстительских полномочий митрополит Кирилл не связывал с личностью митрополита Петра и его местом в патриаршем завещании. По его мнению, таким правом в силу поручения Собора 1917—1918 годов обладал исключительно лично Патриарх Тихон и никто более. «Передавая на основании сего соборного поручения патриаршие права и обязанности, — писал святитель Кирилл митрополиту Сергию в июле 1933 года, — Святейший Тихон не мог передать и не передал с ними лично ему на определенный случай Собором данного и им исполненного поручения, а митрополит Петр, действительно воспринявший после патриаршего завещания все патриаршие права и обязанности, не мог вос-

1 «Это есть скорбь для Церкви, но не смерть ее...» С. 341. Л[опушанская] Е. Епископы исповедники. Сан-Франциско, 1971. С. 30. ' Там же. С. 32.

3 — 4729

Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

стителя, указывал на сравнительную ограниченность его полномочий. В случае невозможности для Местоблюстителя исполнять роль церковного центра, по мнению священномученика Кирилла, в силу должен был вступать патриарший указ о временной автономизации епархий. Такая позиция митрополита Кирилла прямым образом была связана с его отношением к деятельности Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия, к рассмотрению чего и следует перейти.

Отношение митрополита Кирилла к деятельности митрополита Сергия

Как было отмечено, митрополит Кирилл в принципе допускал, что Местоблюститель мог иметь временного заместителя для текущих дел, действующего по его указаниям. Заместителя в качестве, как говорили, «сторожа» церковного устроения священномученик Кирилл вполне готов был принять. По его мнению, деятельность митрополита Сергия в 1926 году укладывалась в данные рамки и заслуживала одобрения. В вышеупомянутых показаниях митрополита Кирилла 1930 года на этот счет содержалось следующее замечание: «Ознакомившись по возвращении в Усть-Сысольск с тогдашним1 церковным положением, я не мог мысленно не приветствовать твердость м[итрополита] Сергия в охранении того церковного устроения, какое принято было м[итрополитом] Петром после почившего Патриарха»*.

Такой положительный отзыв о деятельности митрополита Сергия в первый период его заместительства для представителей «правой» церковной оппозиции весьма характерен. Отношение к действиям Заместителя, начавшимся весной 1927 года, было уже совсем иным. «К сожалению, удержаться на этом скромном положении он не смог, — писал митрополит Кирилл о митрополите Сергии в феврале 1930 года, — и весною 1927г. "сторож"церковного устроения превращается в реорганизатора его и учредителя нового церковного управления в виде так называемого временного патриаршего Синода во главе с заместителем патр[иаршего] местоблюстителя. В моем понимании

69

деяние такое преломляется как узурпация Церковной Соборной власти»1.

Однако еще до того как позиция святителя Кирилла была засвидетельствована в церковных кругах достаточно ясно, определенные попытки представить его как своего единомышленника были предприняты и со стороны приверженцев митрополита Сергия, и со стороны его противников. Так, например, управляющий канцелярией Зарубежного Архиерейского Синода Е. И. Махароблидзе сообщал в издаваемых в Сремских Карловцах «Церковных ведомостях»: «Как известно, митрополит Сергий объявил, что к нему примкнул и старейший иерарх митрополит Кирилл, который якобы принял назначение в Сергиевский Синод»2. Однако откуда это известно, Екса-кустодиан Иванович не указывал.

Митрополит Иосиф (Петровых) на допросе 30 сентября 1930 года показал: «О митр[ополитах] Петре и Кирилле сергианцы даже пускали слухи, что они осуждают это новое течение, пускали в оборот письма якобы с их одобрениями, чем смущали и колебали многих. Лично я получил письмо от митроп[олита] Серафима Чичагова, где он призывал меня образумиться, ссылаясь на то, что и митроп[олит] Кирилл, и все виднейшие иерархи на их стороне. В дальнейшем оказалось, что это была ложь, которая еще более оттолкнула от пользующихся столь негодными средствами»3.

Автору не приходилось видеть какие-либо подложные письма, в которых бы священномучеником Кириллом высказывалось одобрение политики Заместителя после 1926 года. Однако известно, что документы, в которых превратно изображалась позиция митрополита Петра, канцелярией митрополита Сергия, действительно, пускались в оборот (ниже будет разобрана история с докладом епископа Василия (Беляева)). В свете этого можно предполагать, что не были лишены оснований показания митрополита Иосифа и о существовании писем якобы с одобрениями митрополитом Кириллом действий митрополита Сергия. Тем более что и сам митрополит Кирилл свидетельствовал о попытках манипулирования его именем. Так, в письме архимандриту Владимиру (Пуссету) в начале 1929 года священномученик Кирилл писал: «Мне часто приписывают мысли и слова, каких я не высказывал. К этому разряду принадлежит и цитированная Вами влагаемая в мои уста фраза: "ради церковного мира и

1 Речь идет о церковном положении на июнь 1926 года. Неясно, знал ли тогда митрополит Кирилл о произошедшем незадолго до этого столкновении митрополита Сергия с митрополитом Агафангелом и каким было его отношение к этим событиям.

! «Это есть скорбь для Церкви, но не смерть ее...» С. 340—341.

1 Там же. С. 342.

2 Церковные ведомости. 1929. № 3—12. С. 32.
' «Я иду только за Христом...» С. 397.

Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

сохранения единства нужно покрыть любовью то, в чем погрешил митрополит Сергий ". Я ничего подобного никогда не говорил» .

Письмо святителя Кирилла архимандриту Владимиру было ответным. «ApxfuenucKonJ<Благовещенский> Евгений, — писал ранее архимандрит Владимир митрополиту Кириллу, — передавал мне влагаемую в Ваши уста следующую фразу <... >». Следовала выше процитированная фраза о церковном мире и сохранении единства. «Принадлежит ли она Вам, Владыко?» — спрашивал архимандрит Владимир и тут же восклицал: «Ялично более чем уверен, что да»2. Такая априорная «более чем уверенность» в правильности собственного понимания позиции священномученика Кирилла, очевидно, была характерна не только для архимандрита Владимира. Однако не многие попытались, подобно ему, прежде чем заявлять о взглядах Казанского святителя, перепроверить правильность своих представлений о них у самого митрополита Кирилла.

Оппоненты митрополита Сергия в пылу полемики также, в свою очередь, не удержались от заявлений о состоявшемся отходе от Заместителя митрополита Кирилла еще до того, как он сам об этом заявил. Тот же митрополит Иосиф, хотя и удостоверился в ложности распространяемых «сергианцами», в том числе и митрополитом Серафимом, сведений, лишь, как он сам показал, «в дальнейшем»3, не преминул в прилагаемом к своему обращению от 8 февраля 1928 года списке епископов, прервавших общение с митрополитом Сергием, под вторым номером после митрополита Петра Крутицкого поместить митрополита Кирилла Казанского1.

Епископ Нектарий (Трезвинский) в послании к пастве от 8 января 1929 года писал: «Имеются достоверные данные от <...> протоиерея о[тца] Иакова Галахова, находящегося в 60 верстах в Сибири в ссылке, о великом в наши дни святителе исповеднике митрополите Казанском и Свияжском Кирилле. По сведениям от этого ученого

1  Важное письмо митрополита Кирилла / Публ. В. В. Антонова // Русский пастырь. 1994.

№2 (19). С. 75.

2  Выписка из письма архимандрита Владимира содержится в одном из писем митрополита
Кирилла священнику Евлампию Едемскому-Своеземцеву, находящихся в следственном деле
последнего (см.: Архив УФСБ РФ по Республике Татарстан. Д. 2-18199. Т. 4. Л. 375 об.).

3  То есть не раньше конца февраля 1928 года, когда священномученик Серафим (Чичагов)
был назначен митрополитом Сергием на Ленинградскую кафедру.

' ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 4. Л. 510. Не исключено, правда, что данный список был составлен не митрополитом Иосифом, а кем-то другим, например, епископом Никольским Иерофеем (Афоником). Архимандрит Владимир (Пуссет) в своем письме митрополиту Кириллу писал о нем как о «темной личности» за то, что он «в измышленный им список противников м[итрополита] С[ергия] внес даже архипастырей, состоящих членами Синода» (Архив УФСБ РФ по Республике Татарстан. Д. 2-18199. Т. 4. Л. 375 об.).

71

старца-протоиерея, Владыка Кирилл, сей великий адамант и столп Православия, томящийся многие годы по отдаленным ссылкам, этапам и домзакам, сей первейший по патриаршему завещанию Местоблюститель Патриаршего Престола, тоже не признает отступника Нижегородского Сергия и не находится с ним ни в церковно-каноническом, ни в молитвенном общении. А митрополит Кирилл теперь единственный у нас в современной церковной жизни беспримерный авторитет»1. (Епископ Нектарий, согласно его показаниям, даже запрашивал епископа Димитрия (Любимова): «Не пора ли поминать Патриаршим Местоблюстителем митр[ополита] Кирилла вместо митр[ополита] Петра?»1 Что на это ответил епископ Димитрий, в протоколе допроса не сообщалось.)

По-видимому, к началу 1929 года относится и еще одно подобное свидетельство — письмо высланных из Воронежа протоиереев Илии Пироженко и Петра Новосильцева, посетивших святителя Кирилла в станке Хантайка Туруханского края. В нем они писали: «Проезжая мимо митрополита Кирилла, повидались с ним — были у него в келий. <...> Он сетует, что, по-видимому, его письма не доходят до адресатов, и злые языки распространяют от его лица неправильные мнения. Он вне молитвенного общения с митрополитом Сергием и одобряет и благословляет наших воронежских, вас и всех верных. Рассказывал нам, как все, исполненное митрополитом Сергием, было предложено ему, и он рад, что остался на прямолинейном пути»1.

Если же обратиться к документам, исходившим непосредственно от самого митрополита Кирилла, то здесь хронологически первым (из известных автору) свидетельством, в котором он недвусмысленно выражал свое негативное отношение к мероприятиям Заместителя, является его письмо архимандриту Неофиту (Осипову), датированное днем 12-ти Апостолов (13 июля по н. ст.) 1928 года. В нем священномученик Кирилл, в частности, писал: «Дорогой Авва. <...> Писал Вам после Преображенского Сергиевского яблочка. <...> Учреждение новой формы В[ысшего] Щерковного] Управления] и я не признаю. Покойного Патриарха реформатором не считаю, а заявление, сделанное о нас в Сергиевской декларации, считаю клеветой. О Господине нашем Петре молюсь, потому что не знаю о его отношении к так называемому Патриаршему Синоду»*.

1 Послания и письма святителя Нектария // Православная жизнь. 1997. № 2. С. 20.

2 Архив УФСБ РФ по Республике Татарстан. Д. 2-18199. Т. 3. Л. 58.
' ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 3. Л. 360 об.

' «Это есть скорбь для Церкви, но не смерть ее...» С. 341. Содержание данного письма довольно быстро стало известно за рубежом. В издававшихся Зарубежным Архиерейским Сино-

72______________ Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

То, какую важность в глазах митрополита Кирилла имел вопрос о Синоде, видно из того, что даже свою молитву о митрополите Петре он ставил в определенную зависимость от позиции Местоблюстителя в этом деле. Письмо архимандриту Неофиту замечательно еще и тем, что это едва ли не единственный документ, в котором священномученик Кирилл со всей определенностью отрицательно отзывался не только об учреждении Синода, но и об июльской Декларации («Преображенском Сергиевском яблочке»1), называя содержащееся в ней заявление о ссыльном духовенстве клеветой2. Как правило же, митрополит Кирилл старался в своих письмах Декларации митрополита Сергия и связанных с нею тем не касаться3.

Конечно же, святителю Кириллу претило осуществляемое митрополитом Сергием вовлечение Русской Церкви в советскую по-

дом «Церковных Ведомостях» отрывок из него, начинающийся со слов «учреждение новой формы ВЦУ», был напечатан в номере за ноябрь 1928 года (Церковные Ведомости. 1928. № 21—22 (160-161). С. 4).

1 Декларация митрополита Сергия от 29 июля 1927 года была опубликована в «Известиях ВЦИК» № 188 (3122) от 19 августа 1927 года, то есть в день праздника Преображения Господня («Яблочного Спаса»).

1 Клеветническим митрополиту Кириллу, очевидно, позазалось следующее заявление Сергиевской декларации: «Утверждение Советской Власти многим представлялось каким-то недоразумением, случайным и потому недолговечным. Забывали люди, что случайностей для христианина нет и что в совершающемся у нас, как везде и всегда, действует та же Десница Божия, неуклонно ведущая каждый народ к предназначенной ему цели. Таким людям, не желающим понять "знамений времени ", и может казаться, что нельзя порвать с прежним режимом и даже с монархией, не порывая с православием. Такое настроение известных церковных кругов, выражавшееся, конечно, и в словах, и в делах и навлекавшее подозрения Советской Власти, тормозило и усилия Святейшего Патриарха установить мирные отношения Церкви с Советским Правительством» (Акты... С. 512). Заявление митрополита Сергия о словах и делах известных церковных кругов вызвало возмущение не только у митрополита Кирилла, но и у митрополита Петра и у других гонимых властью иерархов (об этом еще пойдет речь).

А. В. Журавский, автор наиболее объемного труда о священномученике Кирилле, по поводу отзыва Казанского митрополита об июльской Декларации заметил: «Зная, что в дальнейшем о Декларации митрополит Кирилл обычно не упоминал, стоит предположить, что это реакция на тезис о ссыльном духовенстве, прозвучавший не в Декларации, а в известном интервью митрополита Сергия. В условиях ссылки вполне вероятно было получение неточной информации о содержании Декларации» (Во имя правды и достоинства Церкви... С. 302). При всем уважении к А. В. Журавскому, приходится отметить, что в данном случае он в своих предположениях ошибся. Это очевидно хотя бы потому, что известное интервью митрополита Сергия появилось только в феврале 1930 года, и перепутать его с Декларацией 1927 года в письме, написанном в июле 1928 года, было невозможно. Вопреки мнению А. В. Журавского, о содержании июльской Декларации святитель Кирилл имел самую точную информацию, поскольку располагал номером «Известий», в котором она была опубликована. Этот номер был изъят у него при аресте в 1930 году и приобщен в качестве вещественного доказательства к его следственному делу (см.: Архив УФСБ РФ по Красноярскому краю. Д. П-17429).

1 Исключением здесь является вопрос о богослужебном поминовении предержащих властей, на котором митрополит Кирилл особо останавливался в своем письме от 15 мая 1929 года (см.: Акты... С. 640-641).

73

литику. Сам он подчеркнуто держался в стороне от каких-либо проявлений политической борьбы1. Однако, хотя священномученик Кирилл и не скрывал своего отрицательного отношения к июльской Декларации, он позднее особо отмечал в ходе следствия, что не из-за нее произошло его выступление против Заместителя. «Обращение Синода и Сергия в 1927г. в "Известиях ЦИК'а "за № 188мне известно, — заявил он на допросе в феврале 1930 года, — но это ш послужило поводом к разрыву с Сергием. Я это обращение расиенивтг, как политический документ, лежащий на личной ответственности его подписавших, т. к. для себя считаю неприемлемым смешение церковной деятельности с какими бы то ни было политическими воззрениями и предположениями»2.

Первые из известных документов авторства самого митрополита Кирилла, в которых он уже не просто отрицательно отзывался о деятельности митрополита Сергия, но и свидетельствовал о своем прекращении молитвенно-евхаристического общения с ним, относятся к началу 1929 года. В качестве главного и, по сути, единственного обоснования своего разрыва с Заместителем святитель Кирилл указывал на противоправность проведенной митрополитом Сергием реформы церковного управления. В письме от 7 февраля 1929 года, направленном, вероятно, кому-то из московских непоминающих (скорее всего, священнику Николаю Дулову; выписка из этого письма хранится в деле иеромонаха Никодима (Меркулова), возглавлявшего после высылки протоиерея Валентина Свенцицкого общину Никольского храма на Ильинке), митрополит Кирилл писал: «Заместитель, преемственно принявший на себя единоличное руководство и ответственность за ход церковной жизни, учреждением т[ак] называемого] Синода подменил законно-преемственную власть Православной Церкви непреемственной и потому незаконной властью, новоучрежденной коллегией, и этим приостановил и свое законно-преемственное руководство церковной жизнью. И пока он не уничтожит учрежденного им Синода, я, как архипастырь Православ-

1 Весьма показателен в этом плане один эпизод. Летом 1926 года сосланный в Зырянский край митрополит Кирилл получил денежный перевод в сумме десять рублей от «Политических: Красного Креста» (организации, возглавляемой первой женой М. Горького Е. П. Пешковой) Святитель Кирилл тогда ответил: «Очень тронутый проявленным ко мне вниманием и принося зс него благодарность, считаю для себя обязательным возвратить присланную сумму к ее источнику Я никогда не принадлежал ни к какой политической организации и не могу принимать денежнук помощь от учреждения, вызванного к жизни последствиями политической борьбы» (Новые материалы о преследованиях за веру в Советской России / Сост. И. И. Осипова // Церковно-исторический вестник. № 2—3. М.: Изд. о-ва любителей церковной истории, 1999. С. 65—66).

' Архив УФСБ РФ по Красноярскому краю. Д. П-17429. Л. 50. Подчеркивания даны в соответствии с источником.

74                                   Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

ной Церкви, не могу по совести подчиняться никаким его церковным распоряжениям. Совершенную им подмену церковной власти, конечно, нельзя назвать отпадением от Церкви, но это есть, несомненно, тягчайший грех падения. Совершителей греха я не назову безблагодатными, но участвовать с ними в причащении не стану и других не благословлю, т. к. у меня нет другого способа к обличению согрешающего брата» . Две последние фразы очень важны для характеристики позиции священномученика Кирилла. Осуждая в своих письмах Заместителя за подмену церковной власти, он был свободен от каких-либо крайних выводов в отношении возглавляемой тем части Русской Церкви. И надо заметить, что в этом святитель Кирилл был последовательным до конца.

Вообще же с начала 1929 года число происходивших от священномученика Кирилла документов значительно возрастает. Его письма, направленные разным адресатам, переписывались и получали все более широкое хождение в оппозиционной митрополиту Сергию среде. Отрывочные сведения о церковной позиции митрополита Кирилла доходили и до Заместителя, но он, как сам позднее писал, «не спешил делать отсюда соответствующего вывода», пребывая в «выжидательном состоянии»2. Конечно же, митрополит Сергий понимал, какой сильный удар будет нанесен по устроенному им высшему церковному управлению, если такой авторитетнейший иерарх, как митрополит Кирилл, во всеуслышание заявит о своем неприятии этого новообразованного управления. У Заместителя были основания не торопить тот момент, когда негативное отношение святителя Кирилла к его деятельности обнаружится уже не как какой-то слух, а как неоспоримый факт. С обнаружением этого факта не спешили и сторонники митрополита Сергия. Так, митрополит Елевферий (Богоявленский) в ноябре 1929 года писал в своей книге «Неделя в Патриархии»: «Что касается митрополита Кирилла, то о нем в Патриархии известно, что он живет в далекой Сибири, здравствует, пользуясь услугами одной старицы монахини. <...> Ни в Патриархию, ни лично митрополиту Сергию он не писал ничего, по своему положению ссыльного. Но говорили, что кое-кому из частных лиц в Москве он писал краткие письма. Ни о таком или ином отношении его к митрополиту Сергию и его деятельности я в Москве ни от кого ничего не слышал. Если бы что-либо он писал неодобрительного по адресу Заместителя, как активного возглавителя Церкви, то об этом

Глава 1. Священномученик митрополит Кирилл Казанский____________________________ 75

говорили бы в Москве. Лично я допускаю возможность чего-либо в этом роде в сердце митрополита Кирилла; но это, могущее быть, лишено канонической принципиальности, а, скорее, может быть личным чувством, вызываемым положением ссыльного преклонных лет». (Далее митрополит Елевферий бегло упоминал об истории с попыткой проведения тайных выборов Патриарха в 1926 году, в результате которой митрополит Кирилл был вновь арестован и выслан в Сибирь. «Старцу-узнику естественно было подумать, как это митрополит Сергий допустил такую неразумную агитацию, подвергшую его суровой опале», — замечал митрополит Елевферий1.)

Надо заметить, что когда Литовский митрополит писал эти строки, в Патриархии уже совершенно точно знали о позиции митрополита Кирилла (сам митрополит Елевферий, видимо, также не сильно сомневался в том, какова она, потому-то так и постарался набросить тень на священномученика Кирилла, указывая на то, что его неодобрение деятельности Заместителя объясняется, прежде всего, личной старческой обидой и «лишено канонической принципиальности»). Однако, если вернуться к началу 1929 года, то действительно, можно видеть, что с официальным обращением в Патриархию или к самому Заместителю митрополит Кирилл не спешил. В письме епископу Дамаскину (Цедрику) от 19 июня 1929 года святитель Кирилл давал следующее объяснение такого образа действий: «Обращение к митрополиту Сергию с громоздким посланием кажется мне ненужным преувеличением церковного значения митрополита Сергия и подливанием масла в огонь самомнения, и так сжигающего бедного Владыку. Недостатка в братских увещаниях по отношению к нему за эти два года не было. Но митрополит Сергий глух к ним. Не расслышит он и нового, хотя и более строгого окрика. Поэтому достаточно, кажется мне, для личного местоблюстительского уполномоченного частного доведения до его сведения со стороны каждого несогласного с церковной его деятельностью, что деятельность эта идет мимо нас и поощрять [ее] своим согласием и послушанием мы не можем. Можно прямо просить, чтобы, пока существует так называемый "Временный Патриарший Синод", митрополит Сергий не трудился бы присылать данному корреспонденту свои распоряжения, так как за ними по архипастырской совести не может быть признано обязательное значение»1.

1 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-44340. Л. 40. 'Акты... С. 644-645.

1 Митрополит Елевферий (Богоявленский). Неделя в Патриархии. С. 265. 1 Л[опушанская] Е. Епископы исповедники. С. 34.

78

угрожать целостности патриаршего строя, а Синод угрожать не может».

После такого ответа на высказанные святителем Кириллом недоумения митрополит Сергий перешел к обвинениям в адрес уже самого Казанского митрополита (обвинительная часть письма по объему примерно в два раза превосходит защитительную). Главным обвинением в устах Заместителя было то, что митрополит Кирилл состоит в общении с «церковью лукавнующих», хульниками Святой Церкви Христовой и Ее божественных таинств, в отношении которых «только беспросветная темнота одних и потеря духовного равновесия другими <...> дают христианской любви некоторую смелость верить, что грозное изречение Господа (Мф. 12, ЗТ) не будет применяться <... > со всей строгостью».

Далее Заместитель указывал, что разрыв евхаристического общения с ним с одновременным отказом считать или себя (митрополита Кирилла) учинившим раскол, или его (митрополита Сергия) состоящим вне Церкви — «это попытка сохранить лед на горячей плите». «Читая Ваше объявление, что Вы впредь до нашего покаяния отказываетесь с нами причащаться, — писал Заместитель, — верующий народ поймет это так, что Вы уже признаете нас внецерковными и нашу евхаристию подложной <...>, и будет следовать Вашим не словам, а делам; будет отвращаться от нашей евхаристии, боясь вместо "трапезы Господней" попасть на "трапезу бесовскую ". Отсюда же только шаг до тех хулений, которые были упомянуты мною раньше».

Наконец, митрополит Сергий спрашивал пожелавшего на него воздействовать в целях исправления святителя Кирилла: «Имеете ли Вы полномочие на такое воздействие?» «Святая Церковь, — веско замечал Заместитель, — напоминает нам каждому "знать свою меру". <...> Чтобы каждый епархиальный архиерей, единолично осудив деятельность первого епископа, мог тотчас отказывать ему в каноническом послушании и порывать с ним евхаристическое общение, это нечто неслыханное с точки зрения церковных канонов». Митрополит Сергий, таким образом, пытался указать митрополиту Кириллу его место — место пусть и авторитетного, но все же не более чем просто епархиального архиерея. Собственное же положение Заместитель определял не иначе, как положение первого епископа.

В заключении митрополит Сергий усерднейше просил митрополита Кирилла «пересмотреть свое решение <...> и отложить вопрос до соборного решения». Заместителем назначался срок, в течение ко-

Глава 1. Священномученик митрополит Кирилл Казанский

торого должен был быть получен ответ об этом пересмотре (до 1 декабря 1929 года). В случае отсутствия ответа митрополит Сергий угрожал перейти к соответствующим действиям по вверенной ему власти1, то есть к наложению прещений.

Письмо Заместителя шло до находившегося тогда в городе Енисейске митрополита Кирилла более месяца. В ответ 12 ноября 1929 года святителем Кириллом было направлено второе письмо («Отзыв») митрополиту Сергию. В своем «Отзыве» митрополит Кирилл не выходил за рамки тем, уже поднятых в его полемике с Заместителем.

Прежде всего, священномученик Кирилл, отрицая приписываемую ему склонность «играть» термином «Заместитель», еще раз заявлял митрополиту Сергию о своей позиции: «Продолжаю думать и утверждать, что Вы действительно превзошли "всякую меру самовластия, посягнув самочинно на самые основы патриаршего строя". Синода с такими правительственными оказательствами, как при Вас учрежденный и действующий Синод, Русская Церковь не знала ни при Патриархе, ни при митрополите Петре. <... > Сколько бы Вы ни успокаивали верующее сознание заявлениями, что Синод Ваш отнюдь не призван заменить единоличное возглавление Церкви, для всех все-таки остается очевидным, что правите Вы Церковью с Синодом, объявляя, что не можете пригласить в помощь себе братий-соепископов иначе, как в качестве соправителей».

Святитель Кирилл указывал Заместителю на то, что тот сам отказался от единоличной преемственной власти, «распыливши принятую на себя ответственность за ход церковной жизни на безответственную Коллегию». Отличие образа поведения Патриарха Тихона от действий митрополита Сергия, по мнению митрополита Кирилла, состояло в том, что «он имел и постоянных около себя советников, называя совокупность их Синодом, пользовался для проверки своей архипастырской совести и суждениями прилучившихся архиереев, но никого не ставил рядом с собою для переложения ответственности с своей головы на другие».

Митрополит Кирилл призывал Заместителя последовать примеру Святейшего и для успокоения Церкви распустить свой Синод. При этом священномученик Кирилл не имел ничего против необходимости для митрополита Сергия предварительной проверки своих церковных мероприятий голосом собратий. При Заместителе могли бы быть, если угодно, и постоянные советники. «Но такое вспомогатель-

1 Мф 12: 31: «Всякий грех и хула простятся человекам, а хула на Духа не простится человекам».

Акты... С. 645-650.

80

но-совещательное, а не правительственное значение их постоянного сотрудничества с Вами, — писал митрополит Кирилл митрополиту Сергию, — установите во всеуслышание, с такою ясностью, чтобы не оставалось уже надобности разъяснять, что разумели Вы под тем или другим употребленным Вами выражением».

После этого святитель Кирилл вновь обращался к теме соотношения полномочий Заместителя и Местоблюстителя, указывая на существенную разницу между ними в порядке правопреемства. «Митрополит Петр, — писал священномученик Кирилл, — принял свои церковные полномочия после Патриарха скончавшегося и является единым носителем оставленных прав, в каковом достоинстве и был утвержден в день <погребения> Святейшего Патриарха собравшимися на погребение в значительном количестве епископами, закрепившими это признание особым актом. Вы свои полномочия восприняли от митрополита Петра, пусть даже без ограничений, но в пользовании ими Вас ограничивает существование митрополита Петра как Местоблюстителя. От своих прав по местоблюстительству он не отказывался и до сих пор остается и признается Церковью в своем достоинстве. В качестве Местоблюстителя он выступает перед Церковью с посланиями и самостоятельными предложениями, оставляя за Вами отправление возложенных на Вас ежедневных обязанностей по церковному управлению. <...> Становясь на Вашу точку зрения равенства Ваших прав с правами митрополита Петра, мы, при наличии подобных актов, имели бы одновременно два возглавления нашей Церкви: митрополита Петра и Вас. Но этого в Церкви быть не может, и Ваши права в ней — только отражение прав митрополита Петра и самостоятельного светолучения не имеют. Принятие же Вами своих полномочий от митрополита Петра без восприятия их Церковью в том порядке, как совершилось восприятие прав самого митрополита Петра, т. е. без утверждения епископатом, ставит Вас перед Церковью в положение только личного уполномоченного митрополита Петра, для обеспечения на время его отсутствия сохранности принятого им курса церковного управления, но не в положение заменяющего главу Церкви, или "первого епископа страны "».

В ответ на возведенные на него обвинения в солидарности с изрыгающими хулы на Святую Церковь и Ее божественные таинства митрополит Кирилл еще раз засвидетельствовал Заместителю, что он в подобного рода хулах ни с кем не объединяется и вообще о хулах этих узнает впервые от самого митрополита Сергия. Мысль о безблагодатности «сергианских» таинств отталкивалась священно-мучеником Кириллом с ужасом. «Вы сами, — писал он митрополиту

Глава 1. Священномученик митрополит Кирилл Казанский________________        81

Сергию, — отмечаете этот мой ужас и, приобщая после сего и меня к таким хульникам, говорите просто неправду». Святитель Кирилл соглашался с митрополитом Сергием в том, что, если хулы такие действительно кем-нибудь произносятся, они — плод «беспросветной тьмы одних и потери духовного равновесия другими». Но тут же священномученик Кирилл фактически указывал, что таким хульником на Духа Святого стал и сам митрополит Сергий. «И как горько, Владыко, что потерю духовного равновесия обнаруживаете и Вы в равную меру», — восклицал святитель Кирилл, имея в виду постановление Заместителя и его Синода от 6 августа 1929 года, воспрещавшее, несмотря ни на какие просьбы, отпевать умерших и предписывавшее перемазывать крещеных и перевенчивать венчанных в отчуждении от его церковного управления.

Митрополит Кирилл вновь растолковывал митрополиту Сергию, что отрицательное отношение к его деятельности по управлению церковному не следует воспринимать как отрицание самой Церкви, Ее таинств и всей Ее святыни. Свою, на взгляд Заместителя, противоречивую позицию священномученик Кирилл подкреплял не ссылками на букву канонов (позднее его последователь епископ Афанасий (Сахаров) найдет и такую ссылку), а указанием на духовно-нравственные причины своего поведения: «Я воздерживаюсь литургисать с Вами не потому, что тайна Тела и Крови Христовых будто бы не совершится при нашем совместном служении, но потому, что приобщение от чаши Господней обоим нам будет в суд и осуждение, так как наше внутреннее настроение, смущаемое неодинаковым пониманием своих церковных взаимоотношений, отнимет у нас возможность в полном спокойствии духа приносить милость мира, жертву хваления».

В конце письма святитель Кирилл разъяснил Заместителю, почему он, не имея внешних полномочий воздействовать на него в случае его отклонения от надлежащего пути, считал, что нравственное право на такое воздействие у него было: «Вы хорошо знаете, что с вопросом о местоблюстительстве мое имя связано гораздо больше, чем Ваше». Митрополит Кирилл напомнил митрополиту Сергию, что и сам митрополит Петр вопрос о местоблюстительстве предполагал окончательно решить при его (митрополита Кирилла) обязательном участии. Почему так, священномученик Кирилл предлагал Заместителю выяснить у Местоблюстителя самостоятельно и усердно просил его весь материал,  составляющий их переписку,  передать на

82

усмотрение митрополита Петра, «как действительно первого епископа страны».

В ответном, последнем, письме от 2 января 1930 года митрополит Сергий не обошел вниманием аргументы святителя Кирилла. Вновь обращаясь к букве завещательного распоряжения митрополита Петра от 6 декабря 1925 года, Заместитель доказывал, что ему передана вся полнота местоблюстительских полномочий, поскольку никакой ограничительной оговорки в тексте распоряжения не было (в отличие, например, от случая с резолюцией Местоблюстителя от 1 февраля 1926 года по поводу учреждения Коллегии для управления Церковью). «В акте есть лишь одна оговорка: о том, что за митрополитом Петром остается титул Местоблюстителя и возношение имени по церквам». В силу этого митрополит Сергий считал, что он вправе действовать самостоятельно. По поводу же Синода митрополит Сергий замечал, что его члены и при Патриархе «участвуют не только в обсуждении как советники, но и в постановлении как соправители и, подписав постановление, несут за него, вместе с Патриархом, каждый свою долю ответственности». Представления митрополита Кирилла о том, что при Патриархе были только советники, но не было соправителей, митрополит Сергий охарактеризовал как «несколько мечтательные».

Как и в первом письме, от защиты митрополит Сергий переходил к обвинениям. Несмотря на все разъяснения священномученика Кирилла, главным обвинением в его адрес по-прежнему оставалось проявление им солидарности с оппозицией Заместителю. «Ваше отмежевание от некоторых крайних выражений оппозиции нисколько не исправляет Вашего канонического положения, — писал митрополит Сергий. — Не имеет существенного значения, все ли заблуждения этого общества Вы разделяете, или некоторые, важно, что ради общения с ним Вы готовы расторгнуть общение с нами».

Передать дело митрополита Кирилла на суд митрополита Петра Заместитель отказался, мотивировав это тем, что «признающий авторитет Владыки Местоблюстителя признает суд и того, кому Местоблюститель временно поручил управление». Подводимым митрополитом Сергием формальным итогом переписки стало предание священномученика Кирилла «суду собора архиереев» по обвинению во «вступлении в общение с обществом, отделившимся от законного священноначалия», и увольнение его от управления Казанской епар-

1Там же. С. 653—657.

хией с 15 февраля 1930 года, в случае отсутствия до того срока «выражения им канонического послушания»1.

В кратком ответном письме от 30 января 1930 года митрополит Кирилл на основании, в первую очередь, объявленного ему решительного отказа передать их переписку на усмотрение Местоблюстителя констатировал совершенную безнадежность возвращения Заместителя «с пути узурпации церковной власти». В силу этого он заявлял митрополиту Сергию: «Из предшествовавшей переписки нашей Вы знаете, что при созданном Вами церковном положении ни одно церковное административное распоряжение Ваше я не могу признавать для себя обязательным к исполнению, а потому и после 2 января, и после 15 февраля, аще живы будем и Господь изволит, я в деле нравственно-архипастырского служения святой Церкви <...> остаюсь по-прежнему митрополитом Казанским и Свияжским для всех православных чад Церкви, не могущих разделять Ваши воззрения на церковные полномочия Ваши и на пути осуществления Церковью своего призвания в здешнем мире, ибо воззрения эти нарушают правду Церкви и искажают ее православное лицо»2.

Получил ли митрополит Сергий это письмо, точно неизвестно. Известно, однако, что определением Временного Синода № 28 от 11 марта 1930 года митрополит Кирилл был уже не просто уволен с Казанской кафедры, но и запрещен в священнослужении «за поддержку раскола и молитвенное общение с раскольниками, за демонстративный отказ от евхаристического общения с возглавлением Русской Патриаршей Церкви и неподчинение Заместителю»*.

1 См.: Там же. С. 677-681.

* См.: Два письма митрополита Кирилла. С. 24—25.

J Сообщение об этом содержалось в указе митрополита Сергия от 22 марта 1937 года. В нем этим запрещением мотивировался отвод митрополита Кирилла от должности Патриаршего Местоблюстителя после сообщения о кончине митрополита Петра (см.: Голос Литовской православной епархии. 1937. № 3—4. С. 22).

Факт наложения на митрополита Кирилла запрета в священнослужении для церковных историков остался малоизвестным, хотя еще в 1931 году о нем писал священник Михаил Польский, правда, неверно указывая дату (см.: Положение Церкви в Советской России: Очерк бежавшего из России священника. С. 59). Примечательно, что упоминания о мартовском запрещении 1930 года нет в самом полном на данный момент жизнеописании святителя Кирилла, составленном А. В. Журавским (см.: Во имя правды и достоинства Церкви...). Такой автор, как митрополит Иоанн (Снычев), даже особо подчеркивал, что, в отличие от постановлений «против иосифлян и других раскольников», в случае с митрополитом Кириллом «запрещения в священнодействии не последовало». «2? этом усматривается большое братское снисхождение митрополита Сергия к митрополиту Кириллу», — заключал митрополит Иоанн (Церковные расколы.. С. 343). В действительности, в том положении, в которое себя поставил митрополит Сергий проявлять «братское снисхождение» он уже не мог. Сейчас документально установлено, что те же «иосифляне» в 1928 году были запрещены в священнослужении по прямому указанию органов ОГПУ (см.: «Сов. секретно. Срочно. Лично. Тов. Тучкову». С. 369—370). Есть все основанш

84____________ Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

Сам же священномученик Кирилл к этому моменту уже был в очередной раз арестован и на некоторое время потерял возможность свидетельствовать о своей позиции.

Из обвинительного заключения по следственному делу 1930 года прямо вытекает, что главной причиной новых репрессий ОГПУ против митрополита Кирилла было именно его несогласие с митрополитом Сергием, в том числе и в вопросе о Синоде: «Пользуясь среди духовенства и верующих СССР громадным авторитетом, как первый кандидат — согласно завещания патр[иарха] Тихона — в заместители патриарха, СМИРНОВ с первого момента организации в Москве митрополитом Старагородским <так> Синода и опубликования последним декларации о лояльном отношении Синода к советскому правительству становится в оппозицию Старогородскому <так> и начинает кампанию за ликвидацию Синода и за восстановление во главе церкви патриарха с неограниченной властью, вербуя этим себе к.-р. настроенных сторонников в различных городах СССР.

В конце 1929 года СМИРНОВ, зная, что срок ссылки ему оканчивается, открыто порывает всякое общение с Синодом, о чем пишет в Москву митроп[олиту] Старогородскому и в копиях ставит об этом же в известность своих единомышленников» .

Таким образом, кампания за ликвидацию Синода и за восстановление во главе Церкви Патриарха, с точки зрения следствия, была уголовно наказуемым преступлением.

Митрополит Сергий тем временем, пока его наиболее сильный оппонент был обречен на вынужденное молчание, систематизировал все свои аргументы и изложил их в статье «О полномочиях Патриаршего Местоблюстителя и его Заместителя», опубликованной в первом номере «Журнала Московской Патриархии»2. Со стороны Заместителя данная статья явилась попыткой поставить точку в полемике о его полномочиях, в первую очередь — в полемике с митрополитом Кириллом.

Однако, по имеющимся ныне данным, последнее письменное слово в этой полемике осталось все-таки за святителем Кириллом. После своего освобождения он еще раз обратился с письмом к митрополиту Сергию. В этом письме, датированном 28 июля 1933 года, священномученик Кирилл, как и прежде, сосредоточивался

полагать, что спустя два года запрещение на митрополита Кирилла было наложено по требованию тех же органов. Митрополит Сергий должен был или подчиняться всем этим требованиям, или оставить свой пост.

1 Архив УФСБ РФ по Красноярскому краю. Д. П-17429. Л.52.

2 См.: Журнал Московской Патриархии. 1931. № 1; Акты... С. 692—696.

1

Глава 1. Священномученик митрополит Кирилл Казанский_______________          85

преимущественно на канонических аспектах деятельности Заместителя, вновь называя его «узурпатором церковной власти». Митрополит Кирилл попытался последовательно опровергнуть основные доводы митрополита Сергия, изложенные тем в их прежней переписке и статье «О полномочиях...». Наибольшее внимание святитель Кирилл уделил рассмотрению двух документов, на основании которых Заместитель делал выводы об объеме своих полномочий: завещательного распоряжения Местоблюстителя от 6 декабря 1925 года и его же резолюции от 1 февраля 1926 года. «Оба документа, — писал митрополит Кирилл, — разделенные по происхождению только двухмесячным промежутком, издаются одним и тем же лицом по одному и тому же побуждению с одинаковой целью обеспечить непрерывность текущих дел церковного управления и сохранить принятый в нем курс на время, пока окончится "дело митрополита Петра ". Психологически недопустимо, чтобы автор их неодинаково оценивал эти документы и в своем представлении как-нибудь умалял силу и значение второго в пользу первого. Излагая второй документ с оговоркой, что "дела принципиальные и общецерковные оставляет за собой ", он приписывал не новое какое-либо распоряжение, а предупреждал возможность возникновения чего-нибудь нового. Он лишь пояснил первое свое распоряжение от 23 ноября / 6 декабря 1925 г., подтверждая и для коллегии из трех архиереев, что ей не предоставляется прав больших, чем какие даны были единоличному заместителю. В распоряжении о единоличном заместительстве оговорки о делах принципиальных нет не потому, будто объем предоставляемых ему прав мыслится доверителем в более расширенном виде, а потому, что не было опасения о возможности для единоличного заместителя какого-нибудь искушения совершенно заменить собою своего доверителя».

Спор двух митрополитов, Кирилла и Сергия, о том, что же имелось в виду Местоблюстителем при составлении передаточного акта от 6 декабря 1925 года, мог бы разрешить сам митрополит Петр. Теперь известно, что святитель Петр высказался по этому вопросу со всей определенностью еще в 1929 году. Причем высказался явно не в пользу трактовки Заместителя (об этом еще пойдет подробно речь в соответствующей главе). Возможно, что митрополит Кирилл к лету 1933 года уже имел какие-то сведения на этот счет, но, скорее всего, они дошли до него только в следующем году.

Примечательно, однако, что в своем июльском письме митрополиту Сергию святитель Кирилл не ограничился лишь одной полемикой и закончил его следующим увещеванием: «Только отказавшись от своего домысла о тождественности полномочий Место-

88____________ Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

Позднее, уже в 1937 году, эта тема получила окончательное развитие. В письме иеромонаху Леониду от 8 марта 1937 года митрополит Кирилл писал: «Ожидание, что м[итрополит] Сергий исправит свои ошибки, не оправдались, но для прежде несознательных членов Церкви было довольно времени, побуждений и возможности разобраться в происходящем, и оч[ень] многие разобрались и поняли, что м[итрополит] С[ерг]ий отходит от той Православной Церкви, какую завещал нам хранить Св[ятейший] Патриарх Тихон, и, следовательно, для православных нет с ним части и жребия. Происшествия же последнего времени окончательно выявили обновленческую природу сергианства».

Под «происшествиями последнего времени», очевидно, здесь следует понимать указ Московской Патриархии от 27 декабря 1936 года, провозгласивший митрополита Сергия Патриаршим Местоблюстителем. Этот указ не мог рассматриваться священномучеником Кириллом иначе, как совершенно незаконный, прямо противоречащий завещанию святого Патриарха Тихона и явно уподобляющий его издателей обновленческим захватчикам церковной власти. Таким образом, можно предположить, что и здесь в центре внимания митрополита Кирилла был вопрос о бесчинстве митрополита Сергия в области церковного управления.

Обозревая в целом тему отношения святителя Кирилла к деятельности митрополита Сергия, правомерно поставить вопрос: сводились ли разногласия между двумя иерархами лишь к неодинаковому пониманию объема прав Заместителя, в частности его права проведения реформ высшего церковного управления (случай с учреждением Временного Патриаршего Синода)?

Вопрос о Синоде, без сомнения, был для митрополита Кирилла принципиальнейшим. Достаточно вспомнить его фразу из письма архимандриту Неофиту от 13 июля 1928 года: «О Господине нашем Петре молюсь, потому что не знаю о его отношении к так называемому Патриаршему Синоду». Можно встретить у самого священномученика Кирилла заявления о том, что вопрос о Синоде был единственным, влекущим его разделение с митрополитом Сергием. Так, изложение своей позиции в первом письме митрополиту Сергию (от 15 мая 1929 года) митрополит Кирилл начал следующим образом: «Недоумения об отношении к митрополиту Сергию и возглавляе-

1 История Русской Православной Церкви: От восстановления Патриаршества до наших дней, 1917—1970/ Подобщ.ред. М. Б. Данилушкина. Т. 1.СП6., 1997. С. 982.

Глава 1. Священномученик митрополит Кирилл Казанский

мой им Церкви могли возникнуть только потому, что верующие почувствовали в административно-церковной деятельности митрополита Сергия превышение тех полномочий, какие предоставлены ему званием Заместителя Местоблюстителя Патриаршего Престола». И далее: «До тех пор пока митрополит Сергий не уничтожит учрежденного им Синода, ни одно из его административно-церковных распоряжений, издаваемых с участием так называемого Патриаршего Синода, я не могу признавать для себя обязательным к исполнению»1.

Однако, несмотря на это, есть все основания полагать, что «недоумения» в отношении митрополита Сергия, в том числе и у самого святителя Кирилла, порождались не только вопросом о полномочиях и Синоде. Это очевидно хотя бы потому, что после того как в 1935 году митрополит Сергий уничтожил (по требованию властей) учрежденный им Синод2, митрополит Кирилл вовсе не стал признавать для себя его административно-церковные распоряжения обязательными к исполнению.

Хорошо знавший священномученика Кирилла и духовно близкий ему епископ Дамаскин (Цедрик) так разъяснял его позицию Заместителю в письме от 14 октября 1929 года: «Вопрос о полномочиях и связанный с ним вопрос о праве Вашем самолично изменять установленный раньше (и, следовательно, обязательный для Заместителя) курс корабля Церкви — имеет широкое принципиальное значение; сведенный по тактическим соображениям к одному, безопасному для открытой трактовки вопросу о Вашем Синоде, он естественно вмещает в себя и все другие недоуменные вопросы, но мудрость Ваша почему-то игнорирует это обстоятельство»*.

Таким образом, вопрос о Синоде и полномочиях, при всей его принципиальности, выдвигался на первый план не потому, что других недоуменных вопросов к митрополиту Сергию со стороны митрополита Кирилла не было, а потому, что это был практически единственный вопрос, вокруг которого в тех условиях можно было вести

1Акты... С. 638.

1В последнем постановлении Временного Патриаршего Синода при митрополите Сергии № 50 от 18 мая 1935 года говорилось: «Валей-неволей, мы возвратились к тому порядку управления, какой существовал у нас раньше учреждения Синода и какой обычно существует в тех автокефальных православных церквах, где удержалось соборное управление. Иерархия в ее целом там разрешает церковные дела на соборах, в междусоборное же время управление ведет первый епископ, привлекая к совещанию кого может из архиереев. Таким образом, по тому же пути, которым мы шли до сю. пор, приближая наше церковное управление к соборной форме, нам остается сделать решительный шаг: перейти от синодальной формы к соборной не только фактически, но и формально» (Голос Литовской православной епархии. 1935. № 6. С. 82).

! «Это есть скорбь для Церкви, но не смерть ее...» С. 343.

90

открытую полемику. В действительности же, корни разногласий между двумя митрополитами следует искать глубже.

В начале 1929 года в письме архимандриту Владимиру (Пуссету) священномученик Кирилл писал: «Церковная дисциплина способна сохранять свою действенность лишь до тех пор, пока является действительным отражением иерархической совести Соборной Церкви; заменить же собою эту совесть дисциплина никогда не может. Лишь только она предъявит свои требования не в силу указания этой совести, а по побуждениям, чуждым Церкви, неискренним, как индивидуальная иерархическая совесть непременно станет на стороне соборно-иерархического принципа бытия Церкви, который вовсе не одно и то же с внешним единением во что бы то ни стало. Тогда расшатанность церковной дисциплины становится неизбежной, как следствие греха. Выход же из греха может быть только один — покаяние и достойные его плоды»1. По митрополиту Кириллу, таким образом, церковная дисциплина должна быть отражением иерархической совести. По митрополиту Сергию же, как может показаться, наоборот: смущения совести должны находить разрешение в укреплении дисциплины, следовании во всем законному священноначалию. «Боязнь потерять Христа, — писал он в своем послании от 31 декабря 1927 года, — побуждает христианина не бежать куда-то в сторону от законного священноначалия, а наоборот, крепче за него держаться и от него неустанно искать разъяснений по всем недоумениям, смущающим совесть»2.

Принцип, продекларированный здесь митрополитом Сергием, означал, что Церковь немыслима без законного священноначалия, и в первую очередь, — без органов высшего церковного управления, преподающих в виде указов и резолюций разъяснения по всем недоуменным вопросам. Сам он, когда в 1922 году, после ареста святителя Тихона, сохранение патриаршего церковного центра стало невозможным, не нашел ничего лучшего, как признать законность обновленческого ВЦУ, и первым из высших иерархов призвал всех истинных пастырей и верующих сынов Церкви считать все распоряжения, исходящие от него (ВЦУ), вполне законными и обязательными .

Что же касается митрополита Кирилла, то он, по свидетельству священника Николая Дулова, когда появилось ВЦУ, высказался так: «Туда пойдут те, кому дороги номера входящие и исходящие,

1Важное письмо митрополита Кирилла. С. 75; Акты... С. 636.

'Акты... С. 551.

1 См.: Там же. С. 218-219.

а нам они не нужны, будем учиться не бумагописанию, а посту, молитве, богомыслию и окормлению душ ко Христу» . С точки зрения митрополита Кирилла, Церковь вполне могла существовать и без высшего управления и его распоряжений с номерами входящими и исходящими, поскольку и без всего этого Она могла осуществлять свое призвание: окормление душ ко Христу. Именно в этом окормлении душ святитель Кирилл и видел внутреннее содержание служения архипастыря. В своем письме Заместителю от 30 января 1930 года он писал: «Я в деле нравственно-архипастырского служения святой Церкви, определяемого в своем внутреннем содержании не писанием резолюций и указов, а христианским душепастырствованием (1 Пет. 5, 2—32), остаюсь по-прежнему митрополитом Казанским и Свияжским».

Явно подразумевалось, что для митрополита Сергия главное в архиерейском служении — это именно писание резолюций и указов. Для митрополита Кирилла же архиерей — это, прежде всего, пастырь — не господствующий над наследием Божиим, но подающий пример стаду. Коренное различие взглядов двух митрополитов, используя слова священномученика Кирилла из того же письма, можно охарактеризовать как различие воззрений на пути осуществления Церковью своего призвания в здешнем мире, различное понимание правды Церкви. «Во имя этой правды и достоинства Православной Церкви, исполняя свой архипастырский долг, решился я поднять свой голос», — писал он тогда3.

Воззрения митрополита Сергия митрополит Кирилл в том письме оценивал как искажающие православное лицо Церкви. Однако при этом он не шел на то, чтобы прямо квалифицировать «сергианство» как ересь, хотя попытки склонить его к этому, по-видимому, были. В феврале 1934 года святитель Кирилл писал одному архиерею (вероятнее всего, архиепископу Серафиму (Самойловичу)), упрекавшему его в чрезмерной осторожности: «Обвинение в еретичестве, даже самое решительное, способно только вызвать улыбку на его <митрополита Сергия> устах, как приятный повод лишний раз своим мастерством в диалектической канонике утешить тех, кто хранит с ним общение по уверенности в его полной безупречности в догматическом отношении.

' ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 6. Л. 254 об.

11 Пет 5: 2—3: «Пасите Божие стадо, какое у вас, надзирая за ним не принужденно, но охотно и богоугодно, не для гнусной корысти, но из усердия, и не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду».

Два письма митрополита Кирилла. С. 24—25.

Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

Между тем среди них немало таких, которые видят погрешительность многих мероприятий митрополита Сергия, но, понимая одинаково с ним источник и размер присвояемой им себе власти, снисходительно терпят эту погрешительность, как некое лишь увлечение властью, а не преступное ее присвоение. Предъявляя к ним укоризну в непротивлении и, следовательно, принадлежности к ереси, мы рискуем лишить их психологической возможности воссоединения с нами и навсегда потерять их для Православия. Ведь сознаться в принадлежности к ереси много труднее, чем признать неправильность своих восприятий от внешнего устроения церковной жизни» .

Здесь можно увидеть еще одно объяснение повышенного внимания священномученика Кирилла к вопросам внешнего устроения церковной жизни. Полемика вокруг более острых тем могла бы оттолкнуть от него многих сторонников митрополита Сергия, следовавших за Заместителем не столько в силу сочувствия ему, сколько по инерции. Святитель Кирилл стремился вести дело так, чтобы не потерять их навсегда для Православия. Он, несомненно, ощущал свою ответственность за всю Русскую Церковь, зная, что может наступить момент, когда он, в соответствии с завещанием святого Патриарха Тихона, должен будет ее возглавить. Поэтому рассматриваемая особенность позиции митрополита Кирилла не в последнюю очередь объясняется соображениями икономии по отношению к широким церковным массам, не отделявшимся от митрополита Сергия.

При этом, обращаясь в полемике с митрополитом Сергием практически только к церковно-правовым вопросам, митрополит Кирилл вовсе не ставил перед собой задачи превзойти его в том, что сам называл «диалектической каноникой». «Не злоупотребляйте, Владыко, буквой канонических норм, чтобы от святых канонов не остались у нас просто каноны. Церковная жизнь в последние годы слагается и совершается не по буквальному смыслу канонов», — писал он Заместителю в ноябре 1929 года. Свое выступление святитель Кирилл определял в том же письме как попытку «растопить лед диалектически-книжнического пользования канонами и сохранить святыню их духа»2.

Подводя итог данного раздела, можно сказать, что, высказав не позднее лета 1928 года свое отрицательное отношение к деятельности митрополита Сергия (но не отрицая при этом благодатности

1Акты... С. 701.

! Там же. С. 654, 655.

Глава 1. Священномученик митрополит Кирилл Казанский____________                93

«сергианских» таинств), митрополит Кирилл вплоть до своей мученической кончины в 1937 году был весьма последователен в определении своей позиции. Все это время священномученик Кирилл в своей критике Заместителя практически не выходил за рамки рассмотрения канонических аспектов его деятельности. Центральным и, на первый взгляд, единственным вопросом полемики двух митрополитов был вопрос о полномочиях митрополита Сергия и, в частности, вопрос о правомерности учреждения Синода при нем. Однако более внимательное изучение позиции святителя Кирилла приводит к выводу, что его особая сосредоточенность на вопросе о полномочиях и Синоде диктовалась соображениями тактики и икономии. Корни же разногласий митрополита Кирилла с митрополитом Сергием крылись в различном понимании природы Церкви и смысла архипастырского служения в Ней. Если для митрополита Кирилла важнее всего для судеб Церкви было свидетельство правды и явление миру Ее божественного достоинства, верности духу Христову, то митрополит Сергий во главу угла ставил сохранение централизованной церковной власти и считал возможным ради этого идти на такие компромиссы, которые многими воспринимались как предательство.

Отношение митрополита Кирилла к выступлениям «правой» церковной оппозиции 1927—1929 годов. Реакция на его выступление 1929 годав среде «правой» оппозиции

Отношением митрополита Кирилла к митрополиту Сергию и его политике во многом определялось и его отношение к более ранним выступлениям «правой» оппозиции.

С одной стороны, сам избегавший крайних суждений о «сергианах», священномученик Кирилл и других оппонентов митрополита Сергия пытался удержать от крайностей и недолжных проявлений вражды. Так, в его письме от 27 января 1929 года, найденном при аресте у Н. Н. Андреевой (вдовы протоиерея Феодора Андреева — одного из возглавителей «иосифлянского» движения), содержался следующий призыв: «В мою пустыню доходят слухи о разрастающейся среди братии по вере вражде, переходящей в ненависть; укоризнах, переходящих в клевету с одной стороны на другую; о ревности не по разуму, граничащей с хулою на Духа Святого, каковы взаимные обвинения в безблагодатности. Горестно слышать это. Бог есть любовь и только пребывающий в любви в Боге пребывает (1 Ин. 4, 16).

'Акты... С. 638.

' «Я иду только за Христом...» С. 410.

96

Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

Глава 1. Священномученик митрополит Кирилл Казанский

97

тех, кто сам был настроен по отношению к «сергианскому» направлению гораздо более радикально и в сравнении с ним, и даже в сравнении с митрополитом Иосифом. Например, епископ Нектарий (Трезвинский) во время допроса 5 июня 1931 года заявил следователю: «Я принадлежу к числу духовенства Тихоновской ориентации, т. к. только Патриарха Тихона считал и считаю каноническим главой Православной Церкви. Теперь после смерти его временно подчиняюсь митрополиту Петру, хотя законным преемником Патриаршего Престола считаю митрополита Казанского Кирилла. Митрополита Сергия считаю отступником-узурпатором, виновником церковной катастрофы. С одним письмом митрополита Кирилла, касающимся его отношения к митрополиту Сергию и направлению, взятому им по линии церковной, я ознакомился в августе м[еся]це 1929 г. <... > С содержанием этого письма в принципе я был согласен, за исключением некоторых пунктов, в том числе "о благодатности Сергиевского духовенства и о возможности православно-верующим людям иметь общение с Сергиевским духовенством "» 1

Несогласие со святителем Кириллом в вопросе о благодатности «сергианских» таинств не являлось, как видно, несовместимым с признанием его законным преемником Патриарха Тихона. Однако было немало и тех, кому позиция святителя Кирилла показалась принципиально неприемлемой. В письме священнику Евлампию Едемскому-Своеземцеву от 4/17 ноября 1929 года митрополит Кирилл писал: «В мае я был вынужден высказать вслух свое суждение о произведенном м[итрополитом] Сергием соблазне учреждением т. н. Синода. В оч[ень] многих местах суждение мое встречается враждебно, как якобы примиренчество и потеря православного чутья»1.

В качестве примера такого крайне неодобрительного отзыва в адрес священномученика Кирилла можно привести выдержку хотя и из более позднего (от 30 января / 12 февраля 1934 года), но написанного именно по данному поводу письма некоего «убогого Е. М.». В нем говорилось: «До нас дошла печальная весть, что Вы, хотя не имеете родственной связи с митроп[олитом] Сергием, но считаете его и признавших декларацию [и] самочинный синод благодатными и даже, в случае приближения своей смерти, исповедаетесь у новообновл[енческого] Сергиевского священника, а это равносильно признанию м[итрополита] Сергия и самочинного синода. Если такое сведение справедливо, а мы не имеем основ[аний] ему не верить, то Вы выбрали

1 Архив УФСБ РФ по Республике Татарстан. Д. 2-18199. Т. 3. Л. 566.

2 Цит. по: Журавский А. В. Во имя правды и достоинства Церкви... С. 559.

своеобразное положение в Церкви — середину и оказались между двумя стульями, ни с новообновленцами, ни с православными (и в заключение сами поставили себя вне лона Православной Церкви. Спасаете свое старческое тело, поддерживая церковь лукавнующую, а душу свою и других губите. Подражаете Понтию Пилату, который умыл руки и заявил предателям, что он не повинен в смерти праведника, а тростью утвердил смерть.)

От признания благодатными Сергиевских последователей недалеко до логического вывода, заключающегося в признании также благодатными и их соборов и самочинных синодов, которыми они законных архипастырей лишают кафедр, запрещают священнослужителей, извергают из священного сана православных.

Такое признание мы бы могли рассматривать как позор для архипастыря, на которого вся Церковь до сих пор смотрела как на исповедника и столпа православия. Вы бы в таком случае явились не собирателем воедино православных, а как бы вторым Иудой, предателем, прелюбодеем, разлагателем и участником в разрушении церковной законности, чего мы не можем допустить и поверить этому».

В целом письмо представляет собой довольно странную смесь откровенной ругани с попыткой обрести какое-то единомыслие со святителем Кириллом, по отношению к которому допускалась эта ругань. Заканчивалось письмо призывом: «Призываю Вас, Ваше Высокопреосвященство, осознать и оплакивать свои заблуждения, пока не поздно и далеко не ушли еще, и дело поправимо, ибо в будущей жизни за произведенный соблазн в Церкви нет прощения ни там, ни здесь. Не будем отчаиваться и падать духом, но принесем искреннее покаяние и с помощью Божией вернемся снова в лоно Святой Православной Церкви и покажем себя еще более твердыми и стойкими в святом православии»1.

Вероятнее всего, что «убогий Е. М.», обратившийся к святителю Кириллу с таким призывом, — это священномученик Макарий (Кармазин), епископ Уманский, управлявший некоторое время в середине 1920-х годов Киевской епархией. Письмо (вернее, его копия, сделанная сотрудниками ОГПУ) содержится в следственном деле архиепископа Серафима (Самойловича), с которым епископ Макарий, как явствует из его показаний, имел в 1934 году переписку. Глядя на те же показания епископа Макария (ниже еще будет повод рассмотреть их особо), можно подумать, что с самим священномучеником Кириллом бывший Киевский викарий непосред-

' Архив УФСБ РФ по Ярославской обл. Д. С-12005. Т. 1. Л. 326.

4 — 4729

Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

ственной связи не имел1. Он вполне мог послать свое письмо архиепископу Серафиму с просьбой переотправить его митрополиту Кириллу. Если священномученик Серафим так и сделал, то ответ святителя Кирилла можно прочитать в словах его письма от того же февраля 1934 года, адресованного «возлюбленному о Господе собрату архиепископу»: «Сдается мне, что и Вы сами, и Ваш корреспондент не разграничиваете тех действий митрополита Сергия и его единомышленников, кои совершаются ими по надлежащему чину и в силу благодатных прав, полученных через таинство священства, от таких деяний, кои совершаются с превышением своих сакраментальных прав по человеческим ухищрениям в ограждение и поддержание своих самоизмышленных прав в Церкви»1.

Разногласия священномученика Кирилла с наиболее активными противниками митрополита Сергия разной оценкой степени отпадения последнего от Церкви не ограничивались. Во многом неодинаковым было и понимание методов практических действий в сложившейся ситуации. Можно говорить, по меньшей мере, о неоднозначности отношения митрополита Кирилла к попыткам создания надъепархиального антисергиевского центра. Так, обращение вятских последователей епископа Виктора (Островидова) за окормлением к епископу Димитрию (Любимову) в Ленинград рассматривалось им как достаточно обоснованное. Однако для казанской паствы подобное обращение к кому-либо из иноепархиальных архиереев, по мысли священномученика Кирилла, «было бы неосторожным повреждением своей канонической связи с Церковью Вселенской». Во всяком случае, для своей епархии весной 1929 года он находил такой порядок преждевременным1.

При этом святитель Кирилл не сочувствовал и попыткам сделать его самого центром антисергиевской деятельности, особенно в ее крайних проявлениях. Так, не позднее ноября 1929 года им было получено письмо от епископа Иоасафа (Удалова), в котором сообщалось о беспорядках, поднятых в Вятке сторонниками епископа Виктора, причем в сообщении об этих беспорядках каким-то образом фигурировало имя митрополита Кирилла. В ответ священномученик Кирилл привел объемистую выдержку из написанного им тогда письма Заместителю, заканчивающуюся цитированными выше словами о том, что, приобщая его (митрополита Кирилла) к

1 См.: Архив УФСБ РФ по Костромской обл. Д. 6179-С. Т. 1. Л. 19 об., 27 об. 'Акты... С. 702. 'Тамже. С. 641.

99

хульникам на таинства «сергиан», митрополит Сергий говорил «просто неправду». И далее митрополит Кирилл писал епископу Иоасафу: «Я привел эту длинную выписку, чтобы снять с себя подозрения в сочувствии вятским безобразиям, упоминаемым Вами. В чем там дело, я совершенно не знаю, и при чем я там, тоже не знаю. Ни с кем из упоминаемых м[итрополитом] Сергием противников его' у меня не было и нет непосредственных сношений. Но м[итрополит] Сергий опытный делец. Он сделал меня "центральной личностию " в совершенно неведомой мне затее об избрании меня в патриархи, а теперь хочет сделать центром каких-то неведомых мне, но граничащих, по Вашим словам, с уголовщиной, выступлений против него. Sapientisat1»1'.

Выступавший только от своего имени митрополит Кирилл совершенно не желал становиться «центральной личностию» в какой-либо организации. Он отмечал, что и сношений с наиболее активными представителями антисергиевского движения у него не было и нет. Поэтому он с возмущением отверг то обвинение, по которому он осуждался Заместителем. «Имея право говорить только о моем сочувствии к протестующим, обвинитель навязывает мне "вступление в общение с обществом отделившихся " и т. д.», — писал священномученик Кирилл священнику Евлампию Едемскому-Своеземцеву в январе 1930 года4. Об этом же говорилось и в написанном тогда же письме самому митрополиту Сергию: «Изобретение же Вами такого обвинения против меня, как "вступление в общение с обществом отделившихся " и т. д. делает дальнейшие сношения с Вами невозможными для человека, говорящего только от своего лица, ни в каких обществах не состоящего и всегда уклоняющегося от обсуждения церковных вопросов в плоскости политических воззрений и предположений»5.

Наряду с митрополитом Сергием особый интерес к развитию темы вступления митрополита Кирилла в некое нелегальное общество проявляли и органы ОГПУ. В декабре 1929 года истекал срок ссылки священномученика Кирилла, однако освобождение авторитетнейшего архипастыря в планы властей, очевидно, не входило.

1 Митрополитом Сергием в письме от 18 сентября 1929 года упоминались как «отщепенцы и раскольники» епископы Димитрий (Любимов), Алексий (Буй), Виктор (Островидов) и Иерофей (Афоник) (см.: Там же. С. 647). Мудрому достаточно — лат.

1 Выписка из данного письма содержится в письме епископа Иоасафа епископу Дамаскину (Цедрику), находящемся в следственном деле последнего (Архив УФСБ РФ по Брянской обл. Д. П-8979. Л. 2).

4 Архив УФСБ РФ по Республике Татарстан. Д. 2-18199. Т. 4. Л. 378; ср.: Журавский А. В. Во имя правды и достоинства Церкви... С. 564.

' Два письма митрополита Кирилла. С. 24.

100

Для вынесения нового приговора, продлевавшего заключение святителя Кирилла, обвинение его в связях с какой-нибудь подпольной организацией было весьма удобным. 8 февраля 1930 года митрополит Кирилл был арестован, и начались поиски соответствующей организации.

На первом же допросе священномученику Кириллу был задан вопрос о его связях с Ленинградом, в частности, с епископом Димитрием (Любимовым). «Дмитрия Гавриловича Гдовского знаю как священника, но ничего общего с ним не имел, переписки с ним за время ссылки не вел», — ответил митрополит Кирилл1. После этого развивать ленинградскую тему следователь не стал, переключившись, по не вполне понятным причинам, на розыск следов связи святителя Кирилла с северокавказскими оппозиционерами митрополита Сергия, возглавлявшимися епископом Варлаамом (Лазаренко). И хотя митрополит Кирилл сразу же заявил: «Епископа Варлаама Лазаренко совершенно не знаю»1, — и никаких доказательств обратного у следствия так и не появилось, в предъявленном 22 февраля обвинении ему инкриминировалась «связь с контрреволюционной монархической организацией, раскрытой на Северн[ом] Кавказе, которая ставила своей задачей свержение Соввласти».

Ответ священномученика Кирилла был категоричен: «В предъявленном мне обвинении я совершенно не считаю себя виновным. О существовании какой-то организации, возглавляемой духовенством на Сев[ерном] Кавказе, я не имел понятия и ни от кого не слыхал, связи с таковой никакой не имел»*. Очевидно, однако, что запущенный механизм следствия никакие отрицания митрополитом Кириллом своей вины остановить уже не могли5.

1Архив УФСБ РФ по Красноярскому краю. Д. П-17429. Л. 3 об.

Действительно, существование непосредственной связи священномученика Кирилла с ленинградскими «иосифлянами» документально не подтверждается. Однако опосредованная связь все же была. Происходила она через проживавшую в Ленинграде свояченицу митрополита Кирилла А. Н. Азиатскую, с которой он имел переписку. Согласно показаниям протоиерея Василия Верюжского от 8 мая 1931 года, благодаря ей содержание писем святителя Кирилла становилось известным в «иосифлянской» среде, в том числе и содержание его письма митрополиту Сергию. С другой стороны, через нее же от ленинградских оппозиционеров несколько раз митрополиту Кириллу посылались небольшие денежные переводы (по 10 рублей три-четыре раза) (ЦАФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 10. Л. 193).

' Архив УФСБ РФ по Красноярскому краю. Д. П-17429. Л. 4.

'Там же. Л. 46.

' Там же. Л. 47-47 об.

! Основанием для утверждения о связи с Северным Кавказом являлась найденная у святителя Кирилла при обыске открытка, написанная ему епископом Василием (Преображенским), в которой последний сообщал, что «дома очень много болящих», и просил помолиться о них, перечисляя при этом ряд имен без фамилий (Там же. Л. 7). Сопоставив время написания этой от-

Глава 1. Священномученик митрополит Кирилл Казанский__________________ 101

Таким образом, несмотря на все заявления святителя Кирилла о том, что ни в каких обществах или организациях, тем более контрреволюционных, он не состоял, избежать именно такого обвинения со стороны ОГПУ ему не удалось. В результате активная церковная деятельность священномученика Кирилла, развернувшаяся в 1929 году, в начале 1930 года была на три года пресечена. Вслед за этим, как уже говорилось, митрополит Кирилл определением Синода при митрополите Сергии был «за поддержку раскола и молитвенное общение с раскольниками» запрещен в священнослужении.

Здесь необходимо отметить, что, хотя тогда святитель Кирилл и протестовал против обвинения его Заместителем во «вступлении в общение с обществом отделившихся», возможность общения с этими «отделившимися» для себя он в принципе допускал. В упоминавшемся выше письме января 1930 года священнику Евлампию в ответ на сообщение последнего о том, что он после некоторого недоумения вступил в общение с епископом Нектарием (отрицавшим, как было показано, благодатность Сергиевского духовенства), священномученик Кирилл написал: «Думаю, что в Вашем положении и я поступил бы так же». «Пр[еосвященно]му, если не нарушится Ваше общение, — просил митрополит Кирилл в конце письма, — передайте мой братский привет». Не желая давать решение вопроса об общении священника Евлампия с епископом Нектарием, а тем более, делать на этот счет какое-либо распоряжение, святитель Кирилл высказал свое личное понимание дела и отношение к нему: «Пусть есть некоторая разница в степени, какою определяется воздержание Ваше и его от общения с м[итрополитом] Сергием, но воздержание такое признается необходимым и вновь прибывшим поселенцем. По существу, это звук одного и того же клавиша, но у одних с нажимом на педаль, у других без него. Диез, стоящий при ноте И. прекрасного, не может

крьггки (19 ноября 1929 года) с временем проведения массовых арестов «непоминающих» на Северном Кавказе, красноярский следователь предположил, что речь в ней идет именно о них. После этого последовал ряд обращений к отделу ОГПУ в городе Ирбите, где содержался арестованный к тому времени епископ Василий, на предмет его допроса для подтверждения догадки следователя. Обращения звучали так: «Просим поспешить [с] исполнением нашего № 164/СО», 'Просьба вторично поспешить [с] исполнением нашего № 164/СО»; «Третий раз просим срочно исполнить наш № 164/СО от 26/11 с. г. по делу митрополита СМИРНОВА (Кирилла). Ваш ответ имеет решающее значение для дела, благодаря неполучению от Вас материалов следственное дело задерживается [с] окончанием на 1 месяц сверх норм, установленных УПК» (Там же. Л. 10, 11, 12. «Наш № 164/СО» — обозначение первого запроса в Ирбит). Ответ из Ирбита пришел только в середине мая 1930 года. По-видимому, он сильно разочаровал красноярского следователя. Согласно показаниям епископа Василия, речь в открытке действительно шла об арестованных представителях духовенства, но не с Северого Кавказа, а из Кинешемы и Костромы, то есть мест, где, собственно, и проходило служение святителя Василия (Там же. Л. 57 об.).

1 Китер Н. Православная Церковь в СССР в 1930-е годы // Церковно-исторический вестник. № 1. М.: Изд. о-ва любителей церковной истории, 1998. С. 53.

105

ходящая Церковь") и ко всем остальным относились снисходительно -ласково»1.

Следует заметить, что, хотя воспоминания Н. Китер и заслуживают определенного внимания, относиться к ним как к ценному историческому     источнику      (как     это     делает,      например, Д. В. Поспеловский2) нельзя. Никаких других свидетельств о том, что последователи святителя Кирилла, «болея тонкой, духовной гордыней», именовали себя «Восходящей Церковью», неизвестно. Возникает подозрение, не придумала ли для них такое наименование сама Н. Китер. Кроме того, встают вопросы, кто именно были те «кирилловцы», о которых она писала, какова была их связь с самим митрополитом Кириллом, как он относился к их деятельности и как, в свою очередь, они восприняли его выступление 1929 года. Ответа на эти вопросы здесь нет.

Сообщения о «кирилловцах» можно встретить и у другого «борца с расколами» — тогда еще епископа Мануила (Лемешевского). Так, в его показаниях от 23 мая 1939 года говорилось: «Как известно, руководство Православной Церкви в СССР с первых дней существования Советской власти заняло к ней враждебные позиции. Известно также и то, что по вопросу об отношении Церкви к Советской власти в рядах церковников были различные направления-течения. Главные из них— Иосифлянское, Кирилловское,   Тихоновское,  Сергиевское.  На путь создания нелегальных церквей и организации антисоветских элементов против Советской власти с религиозных позиций впервые стали Иосифляне, что относится примерно к 1928 году, затем Кирилловцы — примерно с 1931 года, а в последующие годы на этот путь стали и Тихоновцы. Я сам принадлежу к сторонникам Тихоновцев»'. Однако, как и в случае с воспоминаниями Н. Китер, понять, кто здесь имеется в виду под «кирилловцами», очень трудно (особенно, в свете заявления епископа Мануила, что он не «сергиевец», а «тихоновец»).

В силу этих причин далее в настоящем разделе будут рассматриваться не свидетельства третьих лиц о так называемых «кирилловцах», а свидетельства или лично святителя Кирилла, или самих его последователей. Свидетельства эти будут почерпнуты в основном либо из их переписки, либо из их показаний на следствии. (Здесь, Правда, необходимо отметить, что ни сам священномученик Ки-

2 "Раскольники справа были полны ненависти и гордыни (так, '^оГв^веГм Т ходящей Церковью > (Поспеловский Д. В. Русская Православная Церковь в XX веке. люа, 1995. С. 169).

' ЦАФСБ РФ. Д. Р-40405. Л. 24 об. — 25.

рилл, ни его последователи, за исключением, быть может, одного священника, — о нем еще пойдет речь, — не были расположены давать следствию полные и откровенные показания, поэтому ценность данного источника весьма относительна.) Будут рассмотрены документы, иллюстрирующие связи митрополита Кирилла с церковными деятелями его круга, а также документы, характеризующие церковную позицию этих лиц. В контексте настоящего исследования заострение внимания на их взглядах оправданно потому, что сам священномученик Кирилл их считал своими единомышленниками и уточнение их позиции позволит лучше понять и его собственную позицию по вопросам, волновавшим тогда Русскую Церковь.

Одним из первых (а, может быть, и первым), к кому обратился святитель Кирилл для обсуждения возникшей летом 1927 года новой ситуации в церковной жизни, был архимандрит Неофит {«писал Вам после Преображенского Сергиевского яблочка»). С архимандритом Неофитом (Осиповым), бывшим личным секретарем Святейшего Патриарха Тихона, митрополит Кирилл близко сошелся во время Зырянской ссылки в 1923—1924 годах и с того времени регулярно с ним переписывался.

Помимо цитированного выше письма святителя Кирилла от 13 июля 1928 года1, известен еще ряд его писем архимандриту Неофиту, датированных апрелем-июнем 1934 года2. Примечательно, что во всех этих письмах священномученик Кирилл обращался к нему не иначе, как «Авва» 3 Судя по этим письмам Казанского святителя своему Авве, по вопросу об отношении к деятельности митрополита Сергия у них было полное единодушие. Более того, по признанию митрополита Кирилла, объяснения архимандрита Неофита служили руководством при нравственной оценке всего происходящего вокруг них. В частности, святитель Кирилл соглашался с тем, что объяснение Аввы на 1-й стих 1-го псалма4 должно помочь ему «в надлежащем изложении своих мыслей о прокоповичах и в определении правильного к ним отношения»*. (Речь идет о важном церковном до-

1 См.: Архив УФСБ РФ по Брянской обл. Д. П-8979. Л. 60 об.

' См.: Акты... С. 867-870.

Как устанавливается, «Аввой» архимандрита Неофита именовал довольно значительный круг лиц, в том числе и в тех случаях, когда речь о нем шла в третьем лице.

' Пс 1:1: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых, и на пути грешных не ста, и на седали-щи губителей не cede».

'Акты... С. 867.

Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

кументе, который митрополит Кирилл готовил в апреле 1934 года, под «прокоповичами» имеются в виду митрополит Сергий и его окружение.)

Сохранились ли какие-нибудь письма архимандрита Неофита митрополиту Кириллу, неизвестно. Но отношение Аввы к политике митрополита Сергия может быть хорошо проиллюстрировано выдержками из его писем к другим людям. Так, одной женщине из Ленинграда, имя которой скрыто под инициалами А. Н.А.1, он писал в январе 1928 года: «Чужой ребенок (м[итрополит] С[ергий]) много скорби принес всей родной семье и, что хуже всего, не хочет понять этого. Теперь надо ждать, что семейное положение будет становиться все хуже и хуже. Верил я крепко его любви к родной семье, его искренности, но теперь не могу не видеть, что и он искал всегда только личного, своего. Он и все его друзья — оппортунисты и, не веря и не ища благ Царствия Божия, предпочитают ему блага временной жизни... И как это тяжело, как страшно за всех нас. О, Господи, помилуй нас и вразуми»2.

Другой пример. Весной 1928 года архимандрит Неофит писал «дорогому Батюшке о. Н.» «Никого и ничего я не сужу (кто я, чтобы судить), т. е. не требую ни над чем суда, но совесть моя для себя лично не позволяет сказать аминь, после всего содеянного современными деятелями Церкви <...>». Можно вспомнить, что святитель Кирилл свое отношение к происходящему определял в конце 1920-х годов практически точно так же {«никого я не сужу и не осуждаю, но и призывать к участию в чужих грехах я не могу» — слова из его письма начала 1929 года архимандриту Владимиру (Пуссету)4).

«Не сужу и не решаю, кто заместитель, — продолжал архимандрит Неофит в письме к «о. Н». — Один архиерей писал из Усть-Сысольска в Благовещенск в защиту Заместителя: "законный муж, хотя и прелюбодействует, но остается законный муж". Я отвечаю: "законный муж, если прелюбодей, то да извержется ", таковы каноны. Моя совесть не принимает прелюбодейства плоти, тем более прелю-бодейства по отношению ко Христу и Церкви, а о законности этого прелюбодеяния пусть судит собор, конечно, законный. Мое же право и

1 Напрашивается предположение, что А. Н. А. — это свояченица митрополита Кирилла, Анна Николаевна Азиатская, с которой и сам святитель находился в переписке. 2«Дело митрополита Сергия». С. 155.

Вероятнее всего, адресатом этого письма был священник Николай Дулов. Архимандрит Неофит писал тогда: «Я не понимаю, как руки гонителей поднимаются на такие семьи, как Ваша, и во имя чего» (Там же. С. 269). Священник Николай имел пятерых малолетних детей, что, однако, не уберегло его семью от преследований.

' Важное письмо митрополита Кирилла. С. 75; ср.: Акты... С. 636.

Глава 1. Священномученик митрополит Кирилл Казанский

обязанность в настоящее время воздержаться от общения». Уместно сравнить последнюю фразу со словами священномученика Кирилла из его письма епископу Афанасию (Малинину) от 15 мая 1929 года: «Воздержание от общения с митрополитом Сергием и единомышленными ему архиереями признаю исполнением своего архипастырского долга»'. Видно, что свой долг митрополит Кирилл определял так же, как и его Авва.

Нетрудно убедиться и в том, что видение надлежащего образа действий оппозиции Заместителю у митрополита Кирилла и архимандрита Неофита также совпадало. Последний в своем письме к «о. Н.» писал на этот счет: «По поводу удаления Ярославцев Последователей митрополита Агафангела> и Ленинградцев <последователей митрополита Иосифа> от современного церковного течения говорят и пишут мне о разделении ревнителей. Я думаю, преждевременны слова о разделении. Доя разделения одного не хватает, а именно, нового православного центра, утвержденного Местоблюстителем. Но при теперешнем положении до Местоблюстителя не доскачешь, поэтому мирянин, и пастырь, архипастырь может и должен не сообщаться со злом, не подавать своего голоса в пользу лжи и насилия и даже обязан оставаться верным истине и встать в сторону. Это в пределах своей области и могли сделать Ленинградцы и Ярославцы. Смею думать, что духом веры не запрещается желающему спасения и правды обращаться к подобным ревнителям веры архипастырям за духовным окормлением и ободрением в церковной скорби, постигшей нас. Миряне и пастыри даже должны во имя правды и истины православия искать себе епископов, право правящих слово Христовой истины, и отходить от лживых, неправых. Святители же, подражающие Ярославцам, должны оставаться самостоятельными во взаимных отношениях. Это предусмотрено даже еще при Патриархе на случай его изоляции и применимо к теперешнему положению. Централизация не предусмотрена; я думаю, от нее убереглись, т. е. не навязывают никому своей власти. Так лучше. Никого не нужно к себе тянуть на аркане, дабы не обвинили после в насилии, и чтобы среди нас не было не наших, чуждых» .

Как было показано в предыдущих разделах, священномученик Кирилл также не одобрял создание оппозицией «нового православного центра» и последовательно призывал руководствоваться в деле организации церковной жизни патриаршим указом от 20 ноября

1 Акты... С. 638-640.

; «Дело митрополита Сергия». С. 269—271.

Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

1920 года № 362, предусматривавшим самостоятельность епархий. Подобно архимандриту Неофиту, он считал, что «так лучше».

Митрополит Кирилл оказал в 1920—1930-е годы сильное влияние на формирование позиции немалого числа представителей Русской Церкви (об этом ниже). Однако если попытаться определить, к кому в то время в наибольшей степени прислушивался при выработке своей позиции сам святитель Кирилл, то можно со всем основанием сказать, что это был его Авва, архимандрит Неофит.

Со времени Зырянской ссылки в число особо близких священномученику Кириллу лиц входил также священник Евлампий Едемский-Своеземцев, в прошлом офицер царской армии. Он был упомянут митрополитом Кириллом особо на первом же допросе после ареста в феврале 1930 года: «Из ссыльных священников я часто имел переписку с находящимся в Уиле священником] Едемским-Своеземцевым» . При аресте отца Евлампия в 1930 году у него были изъяты два письма святителя Кирилла, выдержки из которых уже приводились выше. Эти два письма, однако, представляют лишь незначительную часть их переписки. Ее масштаб можно оценить благодаря тому, что священник Евлампий нумеровал свои отправления святителю Кириллу. Так, в январе 1930 года митрополит Кирилл отвечал на письмо священника Евлампия № 592.

Осенью 1933 года недавно освобожденный из заключения священник Евлампий встретился со священномучеником Кириллом в Красноярске и прожил у него около двух месяцев. Об этой встрече митрополит Кирилл писал епископу Афанасию (Сахарову) в письме от 4 ноября 1933 года. Святитель Кирилл извещал святителя Афанасия о получении его письма пятью днями ранее и объяснял свою задержку с ответом следующим образом: «Не мог отвечать сейчас, занятый слушанием подробностей житья-бытья о[тца] Евл[ампия]. <...> Он оч[ень] возмужал и телом и духом, если можно употребить такое выражение о сорокалетнем человеке» .

В мае 1934 года священник Евлампий вновь был арестован. Согласно протоколу осмотра, при нем были в частности обнаружены антиминс, освященный и подписанный Афанасием, епископом Ковровским, и несколько писем, одно из которых (от 1/14 апреля 1934 года) описано уполномоченным ОГПУ следующим образом:

1 Архив УФСБ РФ по Красноярскому краю. Д. П-17429. Л. 4.

2 См.: Журавский А. В. Во имя правды и достоинства Церкви... С. 562.

' После Туруханской ссылки. С. 352—353.

Глава 1. Священномученик митрополит Кирилл Казанский                                     109

«Суть письма явно замаскирована неясными выражениями. Упоминаемые в письме собственные имена скрыты под инициалами. Подписано письмо инициалами М. К.»1. Кто такой «М. К.», следователь сумел догадаться, но в остальном понять содержание письма ему не удавалось, поэтому от священника Евлампия сразу же было потребовано разъяснение: «Расскажите содержание полученного вами от б. Казанского митрополита Кирилла письма, датированного 14/IV-34 г.» Замечателен ответ отца Евлампия: «Расшифровать содержание полученного мной от Казанского митрополита Кирилла письма, датированного 14/IV-34 г., отказываюсь ввиду нежелания причинять ему дополнительные неприятности хотя бы в виде вызова в ОГПУ и т. д.»2 В результате за свою верность святителю Кириллу и нежелание «помочь» следствию священник Евлампий без долгой волокиты 1 июня 1934 года был приговорен к трем годам концлагеря3.

Еще одним священником, который некоторое время был довольно близок священномученику Кириллу, являлся Николай Дулов, как и отец Евлампий, происходивший из офицеров. Весьма вероятно, что упоминавшееся выше письмо митрополита Кирилла от 7 февраля 1929 года4 было адресовано именно ему. Во всяком случае, факт их переписки устанавливается совершенно точно на основании многих свидетельств. Так, во время допроса 9 ноября 1929 года священник Николай заявил, что посещавшим его он «никогда ничего из переписки по церковным вопросам в виде писем м[итрополита] Кирилла, Антония Храповицкого и др. не давал и сам не имел <... >». И тут же, отчасти противореча самому себе, священник Николай, продолжал: «<...> за исключением писем м[итрополита] Кирилла, с которым я находился и нахожусь в личной переписке как с близким мне человеком»5.

Вскоре, вероятно, на основании этих показаний священника Н. Дулова, вопрос об отношениях и о переписке с ним был задан на следствии уже самому митрополиту Кириллу. В ответ на допросе 22 февраля 1930 года святитель Кирилл сказал: «Священника] Дулова знаю с 1922 г. Вместе с ним находились [в] Таганской пересыльной] тюрьме, впоследствии позже меня он прибыл в ссылку в У[сть]-

1 Архив УФСБ РФ по Ярославской обл. Д. С-12005. Т. 1. Л. 13—15. Само письмо в деле обнаружить не удалось. 2 Там же. Т. 3. Л. 150. ' См.: Там же. Л. 258. 4 См.: ЦА ФСБ РФ. Д. Р-44340. Л. 40. s ЦА ФСБ РФ. Д. Р-41221. Л. 49 об. — 50. Подчеркнуто в источнике сотрудником ОГПУ.

по

Сысольск, где мы оказались вместе. После освобождения Дулова он находился в Москве, и я с ним имел незначительную переписку. <...> Находясь в Москве. Пулов сообщал иногда о текущем положении в иер-ковной жизни и о своих переживаниях общеиерковных и особенно личных. <¦> Лулов знал о моих взглядах на Сергия, но я ему по этому поводу и вообще никаких указаний не давал. Когда мы находились в ссылке, Дулов был моим духовным сыном и в то же время отцом»1. Как видно, свои близкие отношения и наличие переписки со священником Николаем Дуловым митрополит Кирилл подтверждал.

Будучи хорошо осведомленным о взглядах святителя Кирилла, священник Н. Дулов подробно их описал в докладной записке на имя начальника 6-го отделения СО ОГПУ от 1 марта 1931 года. О митрополите Кирилле, равно как и о Патриархе Тихоне2, священник Николай отзывался там очень высоко: «Со смертью патриарха Тихона, с моей точки зрения, единственным архиереем, могущим продолжить дело служения Церкви в духе душепастырствования, чуждого политики вообще и тем более враждебности к Советской власти, является митрополит Кирилл, человек безупречной честности и нравственности. Это понимал и патриарх Тихон, оставивший в своем завещании своим первым Местоблюстителем митрополита Кирилла».

Про оппозицию митрополиту Сергию священник Николай писал: «Самочиние м[итрополита] Сергия привело к справедливому протесту и отходу от него верующих как духовенства, так и мирян. Постепенно отошедшие от м[итрополита] Сергия выкристаллизовались в три основные группы

1) митрополита Ленинградского Иосифа, из которой выделилась как особая группировка-филиал группа арх[иепископа] Димитрия. Так как в этой группе нашли приют имяславники: Новоселов, Лосев и др., то она приняла резкий, нетерпимый, крайний оттенок, со многими признаками имяславческих настроений, говорю о последователях арх[иепископа] Димитрия. Это привело меня к разрыву с московскими Дмитрианами 26сентября 1929г. <...>

1Архив УФСБ РФ по Красноярскому краю. Д. П-17429. Л. 49 об. — 50. Подчеркнуто в источнике сотрудником ОГПУ.

М. И. Вострышевым опубликовано письмо святителю Тихону, относящееся, судя по содержанию, к 1918 году и подписанное тогда еще штабс-капитаном Николаем Николаевичем князем Дуловым, в котором последний писал: «Я всецело предаю себя в Ваше, Ваше Святейшество, распоряжение, готов исполнить в любое время с радостью любое послушание и поручение, какое будет признано Вами нужным на меня возложить. По первому Вашему требованию готов явиться к Вам и всеми своими скромными силами служить Вам и Святой Церкви» (Патриарх Тихон. М.: Молодая гвардия; ЖЗЛ; Русское слово, 1997. С. 82).

.

Вторая   группа   прот[оиерея]   Мечева   и   близких   к   ней прот[оиерея] Страхова и др. Эта группа страдает неискренностью и двойственностью в отношении м[итрополита] Сергия, котор[ого] ча
стью признают, частью не признают, одни его распоряжения испол няют, другие не исполняют и т. п. Их грех — лукавство и неискренность.

Третья группа —  кажется,   сравнительно малочисленная — м[итрополита] Кирилла. Чуждая крайностей арх[иепископа] Димитрия и лукавства о[тца] Мечева, она стремится примирить их и по
ставить вопрос о м[итрополите] Сергии чисто в область церковного спора.   К этой  группе   и  принадлежат   архим[андрит]  Неофит,
арх[иепископ] Серафим Углический, еп[ископ] Серафим Звездинский. Хотя последний, м[ожет] б[ыть], несколько тяготеет к о[тцу] Мече-
ву. Здесь же нашли приют Гуреев. о[тец] Григорович. Кувшиновы и автор сей записки».

Далее священник Николай попытался изложить, в чем основа разногласий группы митрополита Кирилла с митрополитом Сергием: «Вовсе не во внешних проявлениях его деятельности — декларация и пр. — это вопросы, о которых можно спорить, можно кои координировать, договариваться и пр. Это ставит во главу угла группа арх[иепископа] Димитрия. Мы во главу угла ставим внутреннюю суть, организацию беззаконного "синода " и подмену тем евангельской идеи душепастырствования (гл. 10, Ин.) идеей чиновничества церковного, идеей Церкви "в мундире и при регалиях".

"Теперь мы можем писать резолюции за столом и в кабинете ", — сказал один из иерархов Сергиева "синода ", когда появился этот "синод ". Да, если идея спасения души в резолюциях, то они правы, но я с этим в корне не согласен и вижу в этом грань к ереси и, пожалуй, ересь "гасителей духа церковного", противников апостола Павла, сказавшего: "духа не угашайте ", противников идеи евангельской, сказанной апостолу Петру "паси агнцы Моя ", а не "пиши агнцам резолюции ".

Когда появился ВЦУ, м[итрополит] Кирилл высказался: "Туда пойдут те, кому дороги номера входящие и исходящие, а нам они не нужны, будем учиться не бумагописанию, а посту, молитве, богомыслию и окормлению душ ко Христу". Вот эта-то разница миросозерцания м[итрополита] Кирилла и Сергиева иерарха и является той основной причиной— пропастью, которая нас разделяет, и лишь перемена м[итрополитом] Сергием направления в сторону отмены бумажного "синода " может привести его к идее душепастырства, а затем и к примирению с нами.

112____________ Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

Все означенное писал я, чтобы еще раз попытаться убедить вас, что мы, последователи м[итрополита] Кирилла, не являемся ни в коей мере контрреволюиионерами. а лишь искренне верующими людьми, ищущими спасения в будущей жизни, в которую верим. Благодати за м[итрополитом] Сергием мы не отрицаем, т. к. нам не дано судить об этом, ной с ним идти, при его синодальной политике, мы не можем»1.

Как следует из этой же докладной записки, отношения Н. Н. Дулова с ОГПУ не были просто отношениями следствия и обвиняемого. По «предложению» представителей ОГПУ он выполнял определенные поручения органов. Так, им был подан обширный отзыв о книге А. Ф. Лосева «Диалектика мифа». В связи с этим Лосев, по свидетельству его второй жены А. А. Тахо-Годи, прямо называл Дулова «провокатором»1. Очевидно, однако, что митрополит Кирилл общался со священником Николаем вовсе не как с «провокатором». Можно еще раз вспомнить его фразу: «Дулов был моим духовным сыном и в то же время отцом». Конечно, избрание митрополитом Кириллом священника Николая в качестве своего временного «духовного отца» было вызвано, прежде всего, тяжелыми условиями ссылки (никого более достойного, кому святитель Кирилл мог бы исповедоваться, в тот момент рядом с ним, по-видимому, просто не было). Священник Николай не был для митрополита Кирилла Аввой, подобным архимандриту Неофиту. Тем не менее немного было еще людей, которым так был открыт внутренний духовный мир священномученика Кирилла, как священнику Николаю. Он имел возможность очень хорошо понять самую суть церковной позиции святителя Кирилла. И, как представляется, он ее понял. Трагический парадокс состоял в том, что излагать ее подробнейшим образом Н. Н. Дулов стал не кому иному, как начальнику 6-го отделения СО ОГПУ. То есть начальнику того самого органа, который в тот момент и стоял за проведением митрополитом Сергием его «синодальной политики» — политики, столь неприемлемой не только для митрополита Кирилла, но, согласно заверениям автора докладной записки, и для него самого. Отстаивание евангельской идеи душепастырствования священник Николай пытался совместить с выполнением поручений ОГПУ. Противоречие разрешилось следующим образом. Через некоторое время, после своего освобождения из заключения в том же 1931 году, он снял с себя

Глава 1. Священномученик митрополит Кирилл Казанский

сан, женился второй раз и поступил на государственную службу. Все это видно из материалов следующего дела, к которому он был привлечен (дела епископа Серафима (Звездинского) 1932 года). В анкете Н. Н. Дулов даже указал точную дату, когда он перестал быть священником — 1 декабря 1931 года1. Показания бывшего священника Н. Дулова 1932 года по своему характеру заметно отличались от того, что он показывал ранее. В них уже и митрополит Кирилл фигурировал не иначе, как составитель «к. р. документов»2.

Перемены в жизни Н. Н. Дулова не остались неведомы в кругу святителя Кирилла. Позднее, в 1943 году, епископ Афанасий (Сахаров) писал одному близкому человеку (диакону Иосифу Потапову): «Ужели такой подлости можно ждать от Коли? Он жил одно время, в 23—24 гг. в одном месте с дедушкой м. Евдокии. Дедушка был недоволен им». «М. Евдокия» — это преподобномученица монахиня Евдокия (Перевозникова), сопровождавшая митрополита Кирилла в его ссылках и именовавшаяся им в письмах близким людям как «Заботница»4; ее «дедушка» — сам святитель Кирилл. Видимо, какие-то сомнения относительно «Коли» у священномученика Кирилла возникли еще в конце 1920-х годов. Это видно из того, что, глубоко посвятив священника Николая Дулова в суть своих взглядов, митрополит Кирилл явно не спешил с извещением его о своих связях. Представления о круге последователей Казанского святителя у него были довольно смутными.

Не исключено, что основанием для причисления к группе митрополита Кирилла двух архиереев по имени Серафим для Н. Н. Дулова послужила просьба Казанского святителя, содержавшаяся в конце его письма от 7 февраля 1929 года: «Много приветствуйте от меня и просите о мне молитв у обоих "пламенных". Просьба одного из них о распоряжении по канцелярии не беспокоить запросами полна силы и достоинства. Спаси и сохрани его, Господи»5. Как известно, имя Серафим в переводе с еврейского и означает «пламенный», употребление подобной иносказательной формы для писем тех лет было делом обычным (выше, например, уже цитировалось письмо митрополита Кирилла, в котором под наименованием «прекрасный» подразумевался митрополит Иосиф). Под просьбой одного из «пламенных» не беспокоить канцелярскими запросами явно

1 ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 6. Л. 252 об. — 255. Подчеркивания (сделанные, очевидно, сотрудником ОГПУ) даны согласно источнику.

1 Тахо-Годи А. А. Лосев. М.: Молодая гвардия; ЖЗЛ; Студенческий меридиан, 1997. С. 159.

1 См.: ЦАФСБ РФ. Д. Р-39811. Т. 2. Л. 194-194 об.

2 Там же. Т. 3. Л. 251-254 об.

3 Молитва всех вас спасет. С. 307.

4 См.: Акты... С. 867.

! ЦА ФСБ РФ. Д. Р-44340. Л. 40.

I

116___________ Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

политики митрополита Сергия два святителя, действительно, мало расходились. Но в то же время по своему характеру епископ Серафим явно отличался от митрополита Кирилла. Не приемля линию Заместителя, священномученик Серафим не стал выступать против него с какими-то обращениями, заявлять о неподчинении или отделении от него. Он просто подал ему прошение об увольнении на покой (в октябре 1927 года)1 и удалился от активной церковно-общественной деятельности, полностью сосредоточившись на внутреннем молитвенном делании2. Для святителя Кирилла и целого ряда других его последователей такой образ действий был невозможен.

Первым из архиереев, с кем священномученик Кирилл смог с глазу на глаз обсудить произошедшие в 1927 году перемены в жизни Русской Церкви и найти взаимопонимание, по всей видимости, был епископ Дамаскин (Цедрик). Первая встреча двух святителей произошла зимой 1927/1928 года в поселке Полой Туруханского края, где находился в ссылке священномученик Дамаскин и через который еще далее на север следовал в станок Хантайка митрополит Кирилл3. Информация о происходивших в церковной жизни собы-

1  В вышеупомянутом житии священномученика Серафима этот эпизод описан следующим
образом: «Митрополиту Сергию епископ Серафим подал прошение освободить его от управления
Дмитровским викариатством. Такое же прошение подал и архиепископ <Тамбовский> Зиновий
<Дроздов>. "Что это? — спросил митрополит Сергий. — Протест?Несогласие с Синодом?Неже
лание договориться? А вы знаете, что митрополит Петр за свою несговорчивость поехал в Хе — в
Заполярье, а вы будете не в Хе,а в хе-хе-хе ". — "Ну, что бы там ни было, а морально мы не способны
на что-либо другое"» (Все вы в сердце моем... С. 74; ср.: Житие епископа Серафима (Звездинско-
го). С. 104).

2  Об обстоятельствах окончательного отмежевания святителя Серафима от Заместителя дал в
1932 году заслуживающие внимания показания епископ Мануил (Лемешевский): «После из вестного интервью митрополита Сергия <...> Звездинский возмущался и порицал это интервью в том именно направлении, что этот акт окончательно послужил водоразделом между ним и его сторонниками и митрополитом Сергием, который встал на путь открытого предательства интересов церкви» (ЦА ФСБ РФ. Д. Р-39811. Т. 1. Л. 250).

' См.: Л[опушанская] Е. Епископы исповедники. С. 54—55. Следует заметить, что сведения Е. Лопушанской о времени встречи в Полое святителей Кирилла и Дамаскина носят противоречивый характер. Можно встретить у нее и утверждения о том, что «свидание с митрополитом Кириллом состоялось задолго до декларации» (Ее же. Светлой памяти Епископа Дамаскина и Киевского духовенства // Церковная жизнь (Мюнхен). 1950. № 9—10. С. 50). Однако известно, что зимой 1925/1926 года священномученик Кирилл находился еще в Зырянской ссылке, а зимой 1926/1927 года — в Вятской тюрьме. Приговор митрополиту Кириллу был вынесен Особым совещанием только 28 марта 1927 года (см.: Архив УФСБ РФ по Кировской обл. Д. СУ-11404. Л. 135). После этого святитель Кирилл, согласно его собственным словам, был в тот же день экстренным поездом отправлен в Новосибирск, а оттуда в Красноярск (см.: «Это есть скорбь для Церкви, но не смерть ее...». С. 346). Однако в Красноярске ему, по всей видимости, пришлось задержаться на несколько месяцев, поскольку далее, в Туруханск, он был отправлен первым пароходом, то есть в начале лета 1927 года, когда на нижнем Енисее начинается навигация. Та-

117

тиях, которой они к тому времени располагали, была еще крайне скудна; о чем конкретно шел их разговор, сказать сейчас точно нельзя. Однако очевидно, что общение со святителем Кириллом сильно подействовало на епископа Дамаскина, и с того времени он старался, как только появлялась возможность, налаживать связь с

ним.

Еще находясь в Полое, священномученик Дамаскин приступил к написанию многочисленных писем1 по поводу печальных перемен в жизни Церкви, адресованных разным людям в Москве, на Украине и других местах. В одном таком письме, датируемом Пасхой 1928 года, он писал: «Христос Воскресе, друзья мои. Вместе с пасхальным приветом шлю Вам молитвенное благословение — хочу еще раз поделиться своей постоянной скорбию — получил я много личных документов, уяснивших мне положение нов[ой] иер[ковной] организаиии. Для меня стало ясно, что перешагнули через черту допустимого. А ныне, м[ожет] б[ыть], сами зарвались и, забывши свою "временность", предвосхитили себе право Собора. Это лишает всякого авторитета и доверия. Напр[имер], новая формула отменяет таковую, установленную Собором — приемлема ли она? Замалчивание вопроса о Патриархе на буд[ущем] Соборе — что это, продиктовано или незаметный поворот в сторону? Назначение uepapxfoejна занятые кафедры, самонаграждения, перетасовка иерархов... требование "уйти"тем, кто не с ними... Да сами-то с кем?Нет, дорогие мои, не по пути нам с ними»1.

Осенью 1928 года полойская ссылка епископа Дамаскина закончилась, и он проездом через Москву отправился в город Стародуб (ранее Черниговской губернии, тогда Западной, а ныне Брянской области). Задержавшись в Москве более недели (из-за болезни), епископ Дамаскин 11 декабря посетил митрополита Сергия и имел с ним продолжительную беседу. Позднее священномученик Дамаскин писал о том, какие вопросы им были поставлены перед Заместителем во время их встречи: «1. Считаете ли Вы, Ваше Высокопреосвященство, что решение Ваше является голосом соборного иерархического сознания Российской Церкви? 2. Имеете ли Вы основания считать Ваш личный авторитет достаточным, чтобы противопоста-

ким образом, если полойская встреча двух святителей действительно произошла зимой (а об этом Е. Лопушанская пишет весьма уверенно), то это может быть только зима 1927/1928 года (с учетом того, что фактически зима в Туруханском крае начинается уже в сентябре).

' Биографом священномученика Дамаскина приводится цифра 150 (см.: Л[опушанская] Е. Епископы исповедники. С. 57).

1«Совершается суд Божий над Церковью и народом русским...» // Богословский сборник. Вып. 9. С. 341.

118

вить его сонму маститых иерархов, совершенно не разделяющих Вашу точку зрения ?» Ответа на эти вопросы епископ Дамаскин не получил, чем, по его словам, был приведен в крайнее смущение1.

Беседа с митрополитом Сергием имела весьма большое значение для оформления позиции священномученика Дамаскина. «О результатах беседы, — писал он уже из Стародуба, — скажу следующее: если издали я еще предполагал возможность данных, коими бы оправдывалось поведение его, то теперь и эти предположения рушились — теперь никаких оправданий у меня для митрополита Сергия и компании нет»2.

Прибыв в Стародуб, епископ Дамаскин увидел на месте последствия деятельности Заместителя и еще более утвердился в своем негативном отношении к ней. Однако надежда на обращение митрополита Сергия им еще не была потеряна окончательно. На Пасху 1929 года священномученик Дамаскин отправил митрополиту Сергию письмо, в котором призывал его исправить причиненное Церкви зло путем отказа от ошибочных актов. «Если бы Вы, Ваше Высокопреосвященство, взяли на себя труд ближе присмотреться к широкой церковной жизни, вдуматься в содержание направляемых Вам со стороны массы мирян и рядовых пастырей протестов, — Вы ужаснулись бы последствий принятого Вами курса и отказались бы любоваться делом рук своих», — писал епископ Дамаскин.

Подобно митрополиту Кириллу, священномученик Дамаскин особо касался канонического аспекта деятельности Заместителя, но не останавливался только на нем. «Грустно думать, — писал он в пасхальном письме митрополиту Сергию, — о том, что мудрость Ваша попустила Вам не только переоценить себя и свои полномочия, но и решиться действовать вопреки такому основному иерархическому принципу Церкви, который выражен в 34 правиле Св. Апостолов. Но еще больше грех Ваш против внутренней правды церковной, против евангельского завета безбоязненно исповедывать Истину, против долга Вашего, как Предстоятеля Церкви, бдительно стоять на страже Ее. Вы же отказались от одной из главнейших сущностей Церкви — Ее свободы, поступились Ее достоинством. И все это из-за убогих человеческих соображений, из-за призрачных льгот от врагов Церкви и то лишь для сторонников навязанной Вам и весьма подозрительной по существу "легализации". <... > Вы дерзнули от лица всей Церкви предло-

1  Л[опушанская] Е. Епископы-исповедники и патриарх Сергий: Послания Глуховского епи
скопа Дамаскина // Церковный вестник Западно-Европейского Православного Русского Эк
зархата. 1952. № 1 (34). С. 5.

2  Ее же. Епископы исповедники. С. 59.

жить свой унизительный акт, — Вы же обязаны от лица Церкви отказаться от него, ибо поистине Вы действовали вопреки церковному сознанию, превысив свои полномочия и вразрез с мнением епископата Российской Церкви. Это Вы сами должны сознать и сами открыто заявить об ошибочности своего шага. Ваша мудрость, осененная благодатию Божией, подскажет Вам, в каких формах достоит сие совершить».

Наконец, говоря о том, что ожидала Церковь со стороны своего Предстоятеля, священномученик Дамаскин обращался к митрополиту Сергию с требованием, на которое в то время мало кто из Российских епископов отваживался: «Я, убогий, считаю, что Церковь не выполнила бы своего назначения в жизни, как хранительница Евангельской Правды, Истины и Любви, если бы не выступила со своим предостерегающим голосом против тех проводимых новой культурой идей, кои насильственно внедряются в жизнь и ведут народ к аморализации. Церковь может и должна сказать, что все мероприятия соввласти, направленные, по-видимому, ко благу народа, но строящиеся на основе полного вытравления из души народа нравственных принципов, — являются постройкой на песке, ибо единственным зиждущим началом является широкая любовь, а никак не насилие, злоба и ненависть, ведущие народ к одичанию, к разложению. Идея устройства рая земного без Бога в небе и без совести в душе — больше похожа на гримасу сатаны. Церковь повелительным долгом своим почитает не отказываться от попыток возвратить извращенное течение жизни к нормальному руслу. Опять-таки это может быть сделано в формах совершенно приемлемых и потому не могущих быть рассматриваемыми правительством как акт контрреволюции».

Заканчивал свое письмо епископ Дамаскин призывом и предупреждением: «Мы умоляем, зовем Вас, Владыко, мы все еще возле Вас и готовы подать Вам руки... Если Вы все же не внемлете, не возвратитесь, — то пойдете Вашим уклоном дальше, но без нас»1.

Незадолго до написания этого письма митрополиту Сергию священномученик Дамаскин направил письмо митрополиту Кириллу, в котором описал свои переживания по поводу событий, волновавших жизнь Русской Церкви. В ответном письме от 19 июня 1929 года священномученик Кирилл с первых же строк свидетельствовал о близости взглядов епископа Дамаскина его собственным: «Христос среди нас, возлюбленный о Господе собрат, дорогой Владыка,

' Л[опушанская] Е. Епископы-исповедники и патриарх Сергий // ЦВЗЕПРЭ 1952 №1 (34). С. 3-14.

120___________ Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

Преосвященнейший Епископ. Многосодержательное письмо Ваше от 1/3 получил в отдание Пасхи: Воистину воскресе Христос! Писанное Вами отцу Иоанну1 я читал <...>. И сказанное Вами отцу Иоанну и мартовское письмо Ваше меня утешило — не содержанием своим скорбным, а обнаружившимся здесь единодушием и единомыслием нашим в суждении о происходящем церковном соблазне»2. Далее святитель Кирилл подробно излагал свою позицию, в основном повторяя содержание своего письма епископу Афанасию (Малинину) от 15 мая 1929 года (письма, отправленного затем и митрополиту Сергию).

Развитую митрополитом Кириллом каноническую аргументацию епископ Дамаскин целиком принял, но посчитал необходимым ее дополнить. В одном из своих посланий того времени он писал: «Основу неправедной деятельности митрополита Сергия вскрывает митрополит Кирилл, указывая на узурпацию митрополитом Сергием не принадлежащей ему церковной власти. К сему необходимо прибавить еще то упорство, с каким от начала своей деятельности и до сих пор он продолжает игнорировать мнение подавляющего числа иерархов, не согласных с его "курсом ", как и голос возмущения верующих масс. Трудно сказать, что служит источником такого отношения — самообольщение ли "московского папы", или нечто более страшное. Одно несомненно, что такого рода деятельность митрополита Сергия, все более развивающаяся, служит к разрушению Церкви, к принижению ее достоинства и авторитета, к подрыванию веры в миро-спасительное дело ее».

Примерно в это же время (весна—лето 1929 года) священномученик Дамаскин разорвал молитвенное общение с митрополитом Сергием4 и организовал отправление гонца в заполярный поселок

1 Священномучеником Дамаскином было написано четыре «письма отиу Иоанну», копиями которых он отвечал обращающимся к нему с вопросами. Здесь, скорее всего, речь идет о первом "письме отцу Иоанну», появившемся в результате беседы епископа Дамаскина с митрополитом Сергием (см.: «Совершается суд Божий над Церковью и народом русским...» // Богословский сборник. Вып. 10. С. 451).

1 Л[опушанская]Е. Епископы исповедники. С. 27.

1 Там же. С. 66—67.

4 В докладной записке от 31 августа 1929 года, отправленной из полномочного представительства ОГПУ по Западной области в центр, обстоятельства данного разрыва описывались следующим образом: «По прибытии в г. Стародуб, ДАМАСКИН подробно информировал епископов, находящихся в ссылках, о положении в церковном мире и излагал свои взгляды на Сергиевское правление. Свое отношение к сергиевцам ДАМАСКИН определяет так: необходимо быть среди сергиевцев, чтобы не создавать раскола, при котором правые тихоновцы оказались бы в ничтожной группе. <...>

Скрытно политику ДАМАСКИН вел до апреля с. г., с апреля ДАМАСКИН начал вести энергичную подготовку к открытому разрыву с сергиевцами и борьбе с Сергием. Причиной этому послужило

Глава 1. Священномученик митрополит Кирилл Казанский

Хэ к Патриаршему Местоблюстителю митрополиту Петру. Местоблюстителю были доставлены важнейшие церковные документы конца 1920-х годов (в том числе и письма митрополита Кирилла), а также письмо с вопросами самого епископа Дамаскина (всего 22 документа)1. Это действие священномученика Дамаскина имело весьма важные последствия. О реакции святителя Петра на полученные известия речь пойдет в соответствующей главе.

Митрополит Сергий также по-своему прореагировал на действия святителя Дамаскина. Своеобразным ответом Заместителя стала передача епископу Дамаскину через архиепископа Черниговского Пахомия (Кедрова) копии письма митрополиту Кириллу от 18 сентября 1929 года, заканчивавшегося угрозой митрополита Сергия перейти к соответствующим действиям по вверенной ему власти1. Священномучеником Дамаскином это было истолковано так: «Я понял, что, посылая мне копию своего письма м[итрополиту] Щириллу], В[аше] В[ысокопреосвященст]во, то же обвинение направляете и в мою сторону».

Эти слова были им написаны во втором письме митрополиту Сергию, датированном 14 октября 1929 года. Однако главным побуждением к написанию нового письма Заместителю для епископа Дамаскина, по его собственному признанию, было не беспокойство о возможности наложения прещения на него самого, а то, что ему показался опасно малым срок, отведенный митрополитом Сергием для ответа на его «братский призыв» митрополиту Кириллу (до 1 декабря 1929 года). «Слишком серьезное значение, — писал священномученик Дамаскин митрополиту Сергию, — придаю я возможному обострению неполезных для Ц[ерк]ви разногласий между Вами и м[итрополитом] Щириллом], поэтому-то, в предупреждение возможного со стороны В[ашего] В[ысокопреосвященст]ва резкого шага прежде времени, я обращаю Ваше внимание на следующее] обстоятельство. <...> Ваш резкий шаг может совершиться прежде ознакомления м[итрополита] Щирилла] с Вашими возражениями».

распоряжение Сергия, на основании запроса НКВД, о предоставлении сведений о количестве общин, молитвенных зданий, служителей культа и т. д. и обращение его же о безоговорочном подчинении органам власти и добросовестном исполнении гражданских обязанностей духовенством. И когда с таким распоряжением к ДАМАСКИНУ явился благочинный Сергиевского течения г. Стародуба Денисенко, — распоряжение было прислано Брянским епископом Матвеем ХРАМЦОВЫМ, — ДАМАСКИН услышал, что это требуется по запросам власти, выгнал из квартиры Денисенко и назвал последнего агентом власти» (ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 9. Л. 61).

1 См.: Л[опушанская] Е. Епископы исповедники. С. 77—82; Иеромонах Дамаскин (Орловский).
Мученики, исповедники... Кн. 2. С. 359.

2 Акты... С. 650.

Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

Высказав такое опасение (в действительности не оправдавшееся), епископ Дамаскин вновь обратился к теме полномочий митрополита Сергия. Сравнивая аргументацию канонического характера, приводившуюся в полемике с Заместителем митрополитом Кириллом, с подобной же аргументацией епископа Дамаскина, можно еще раз отметить, что акценты двумя святителями расставлялись по-разному. Священномученик Дамаскин почти не касался вопроса о Синоде, а в отношении вопроса о недолжном отношении Заместителя к митрополиту Петру коротко замечал митрополиту Сергию, что факт несогласия Патриаршего Местоблюстителя с принятым им курсом церковной политики общеизвестен. Больше внимания епископ Дамаскин уделял теме ограничения полномочий Заместителя не существованием Местоблюстителя, а недостатком соборной санкции со стороны епископата. «Вряд ли, В[аше] Высокопреосвященство, — писал он, — станете возражать против того, что свои полномочия Патриарший Местблюститель получил не по завещанию Св[ятейшего] Патриарха, а в силу наделения ими м[итрополита] П[ет]ра епископатом Российской] Ц[ерк]ви. Претендуя на подобную же широту своих полномочий, Вы вряд ли сможете указать такой же источник их, ибо если бы Местоблюститель сложил с себя свои полномочия, то только тот же епископат Ц[ерк]ви мог бы вновь наделить ими др. лица. В сем соображении новое основание для сомневающихся в объеме Ваших полномочий».

В своем октябрьском письме епископ Дамаскин затрагивал и вопрос о благодатности священнодействий, совершаемых митрополитом Сергием и его последователями, высказываясь по этому поводу практически так же, как и священномученик Кирилл: «Раз я признаю благодатность Вашего священноначалия и священнодействий, то не м[ожет] б[ытъ] речи о навязываемой Вами нам солидарности с крайними течениями, перечисляемыми Вами».

Не будучи во всем солидарным с представителями течений, относимых к крайним, епископ Дамаскин тем не менее имел с ними контакты, причем более тесные, чем митрополит Кирилл. Осуществлялись они в первую очередь через священника Григория Селецкого, непосредственно сообщавшегося с ленинградскими «иосифлянами». Епископ Димитрий (Любимов) по этому поводу на допросе 4 марта 1931 года дал следующие показания: «Священник Селец-кий, участник нашей организации, приезжал ко мне из Харькова два

1 «Совершается суд Божий над Церковью и народом русским...» // Богословский сборник. Вып. 10. С. 432-436.

Глава 1. Священномученик митрополит Кирилл Казанский  _________________ 123_

раза. Один раз привез мне письмо от епископа Дамаскина. Дамаскин выражал мне сочувствие как мой единомышленник» . Через священника Григория святитель Дамаскин известил ленинградцев об отношении митрополита Петра к текущим событиям (об этом также будет сказано в соответствующей главе). Однако, несмотря на сочувствие, к «иосифлянам» священномученик Дамаскин не присоединился (хотя попытки склонить его к этому предпринимались), и, перечисляя епископов, принадлежавших в разное время к их течению, епископ Димитрий не упоминал его среди них2.

27 ноября 1929 года епископ Дамаскин был арестован, о чем митрополит Кирилл был специально извещен следующим иносказательным письмом (письмо написано Н. В. Лашкевич — духовной дочерью Владыки Дамаскина из Чернигова): «Ваше Высокопреосвященство. Глубокочтимый Владыко! С великой скорбью сообщаю Вам, что письма Вашего дядя Д. уже не смог прочитать, так как опасно заболел и с 14 XI ст. ст.> в больнице, эпидемия повальная, кризиса болезни еще не было, но положение опасное. Вручая себя Вашим святым молитвам, прошу молиться и за нашего страдальца. Глубокочтущая и преданная сестра»\

Проведя почти три года в Соловецком лагере, священномученик Дамаскин был освобожден в конце 1933 года. По освобождении епископ Дамаскин восстановил связь с митрополитом Кириллом и даже посетил его лично в феврале 1934 года. Сведения об этом посещении содержатся в протоколе допроса епископа Дамаскина от 1 сентября 1934 года: «Имея необходимость побывать в Москве по своим личным делам, я по дороге заехал в г.Гжатск и был у митр[ополита] Кир[илла] Смирнова. К нему я заехал просто с визитом, повидаться. Каких-либо вопросов политического характера или вопросов, связанных с положением православной церкви, я со Смирновым не обсуждал. В Гжатске у Смирнова я пробыл всего один день. Больше со Смирновым я не встречался» . Дата этой встречи двух святителей — февраль 1934 года — уточнялась (по-видимому, на основании агентурных данных) в обвинительном заключении по делу священномученика Дамаскина 1934 года5. Сам священномученик Кирилл факт посещения его святителем Дамаскином от следствия пытался скрыть. На допросе 16 июля 1934 года святитель Кирилл

1 ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 11. Л. 212.

!Там же. Л. 206.

' Архив УФСБ РФ по Красноярскому краю. Д. П-17429. Л. 14.

4 См.: ЦАФСБ РФ. Д. Р-31265. Л. 18-18 об.

5 См.: Там же. Л. 64.

124______________ Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

показал, что с епископом Дамаскином он связался сам и отношения с ним поддерживал письменные1.

Взгляды священномученика Дамаскина в этот период нашли свое яркое выражение в письме архиепископу Серафиму (Самойловичу) от 15 апреля 1934 года, имевшем подзаголовок «Вопрос о благодатности сергианства». Само сергианство епископ Дамаскин определял в этом письме как «сознательное попрание идеала Св. Церкви ради сохранения внешнего декорума и личного благополучия, которое необходимо является в результате так наз. легализации».

«Путь митрополита Сергия, — писал епископ Дамаскин, — путь несомненной апостасии. Отсюда и отщетение благодати у него несомненно. Несомненен отход от благодати и всякого сознательно внедряющего в жизнь план "мудрейшего "».

Такое начало, однако, не означало, что священномученик Дамаскин считал безблагодатной всю ту часть Русской Церкви, которая возглавлялась митрополитом Сергием. «Здесь встает вопрос о том, — продолжал он, — насколько повинны в этом грехе те массы верующих и рядового духовенства (епископам оправдания никакого быть не может), кои не в состоянии разобраться в тонком лукавстве сергиевского "курса". <...>

Встает и другой вопрос — имеет ли право кто-либо называть безблагодатными таинства, совершаемые в сергианских храмах, раньше, чем Церковь соборным решением отсечет согрешивших, предварительно призвавши их к покаянию и исправлению?

Отщетились благодати митрополит Сергий, X, У, Z, но пока они не отсечены — не действует ли в Церкви то положение, исповедуемое Церковью, что "вместо недостойных служителей алтаря Господь ангелов своих невидимо для совершения божественного таинства посылает ". Если такое положение существует (я верую, что такое есть), то не благоразумнее ли потерпеть, не обвинять в беззакониях сознательного сергианства массы тех, кои страдают в душе от творимой беззаконниками неправды, кои нисколько не разделяют их мнений, но, не будучи в состоянии уяснить себе сущность наших расхождений, боятся ошибиться при самостоятельном выборе пути, находя же единственную отраду и утешение среди окружающего мрака и скорби в церковных службах, и посещают сергианскиехрамы?»

Можно видеть, что позиция епископа Дамаскина в вопросе о благодатности «сергианских» таинств мало чем отличалась от позиции митрополита Кирилла.

1 См.: ЦА ФСБ РФ. Д. Р-37479. Л. 24-24 об.

125

Суть происходящего в тот момент священномученик Дамаскин выразил в следующих словах: «Совершается суд Божий над Церковью и народом русским. Ныне отняты пастыри от пасомых именно для того, чтобы перед лицом суда каждый совершенно] самостоятельно избрал путь свой — ко Христу или от Христа, причем и пастыри судятся, как рабы. Совершается отбор тех истинных воинов Христовых, кои только смогут быть строителями нового здания Церкви, кои только и будут в состоянии противостоять самому "зверю ", времена же приблизились, несомненно, апокалипсические»1.

Копия данного письма епископом Дамаскином была направлена митрополиту Кириллу. Во время допроса 16 августа 1934 года на вопрос следователя, кто является его автором, священномученик Кирилл ответил: «Автором этого письма является епископ Дамаскин, мой единомышленник». Святитель Кирилл указал далее, что взгляды, изложенные в письме, он сам высказывал епископам Дамаскину и Афанасию, и с ним они были по этому поводу солидарны2.

К этому времени священномученик Дамаскин уже был в очередной раз арестован (1 августа 1934 года в городе Нежине Черниговской области). Одним из главных пунктов обвинения епископа Дамаскина было то, что «он является представителем СМИРНОВА и прибыл на Черниговщину проводить работу среди церковников по вовлечению их в новую церковную организацию»1.

После полугодового следствия священномученик Дамаскин был сослан в феврале 1935 года в Архангельск4. В своей новой ссылке святитель Дамаскин не прекратил церковной деятельности. Он вновь смог восстановить связь с митрополитом Кириллом посредством переписки. В ней епископом Дамаскином был, в частности, поставлен вопрос о возможности замены миропомазания возложением рук архиерея (что соответствовало древнейшей практике Церкви). Сведения об этом содержатся в протоколе допроса священномученика Кирилла от 20 августа 1937 года. На том допросе митрополит Кирилл еще раз засвидетельствовал о епископе Дама-скине: «Отношение его к сергианству одинаковое со мной было» .

В марте 1936 года священномученик Дамаскин был арестован в Архангельске и в апреле переправлен в распоряжение УНКВД по

1 «Совершается суд Божий над Церковью и народом русским...» // Богословский сборник. Вып. 10. С. 454-456.

1ЦАФСБ РФ. Д. Р-37479. Л. 31-33.

' ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31265. Л. 64.

' Там же. Л. 72.

* Журавский А. В. Во имя правды и достоинства Церкви... С. 365.

Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

Кировскому краю1. Вновь последовало более чем полугодовое следствие, в результате которого святитель Дамаскин был приговорен к заключению в Карагандинский лагерь, где в сентябре 1937 года он и был расстрелян2.

Для священномученика Дамаскина, как и для святителя Кирилла, вопрос о выходе митрополита Сергия за рамки переданных ему полномочий имел особую важность. К этой теме он многократно возвращался и в своих письмах, и в показаниях на допросах. Так, во время допроса 7 сентября 1936 года он разъяснял следователю: «Декларация м[итрополита] Сергия категорически нами отвергается не из-за установления ею некоторого как бы контакта с гражданской властью, а из-за нарушения митрополитом] Сергием церковно-канонических отношений его и из-за узурпации им церковной власти, которая ему не была передана Местоблюстителем»3. Однако, как и для митрополита Кирилла, для епископа Дамаскина главная причина расхождения с Заместителем лежала глубже. Этой причиной было различное понимание природы Церкви. «Обычно принято в понятии — Церковь, — писал заключенный святитель Дамаскин в сентябре 1936 года, — видеть наличие синодального управления, указов, циркуляров, пышного представительства и т. п. Закрытие храмов рассматривается как "ликвидация Ц[ерк]ви ". Это глубоко ошибочный взгляд»*. Путь митрополита Сергия, стремившегося во что бы то ни стало сохранить именно видимую структуру Церкви, рассматривался епископом Дамаскином как «путь несомненной апостасии». Святитель Кирилл, воздерживаясь от использования терминов «апоста-сия» или «отступничество», в целом со священномучеником Дамаскином был солидарен.

Еще одним очень близким митрополиту Кириллу архиереем был священноисповедник епископ Ковровский Афанасий (Сахаров).   Со  священномучеником  Кириллом  святитель  Афанасий

1Архив УФСБ РФ по Кировской обл. Д. СУ-9730. Т. 1. Л. 6.

2 В последнем, «расстрельном», деле священномученика Дамаскина не фигурируют имена ни митрополита Кирилла, ни митрополита Сергия. Более того, вопросы, касающиеся внутренней жизни Русской Церкви, в нем вообще не затрагиваются. Видимо, лагерный следователь в этих вопросах плохо разбирался и потому предпочел их не касаться. Обвинение было построено на другом материале. В вину епископу Дамаскину в первую очередь была поставлена якобы сказанная им одному заключенному фраза: «За Троцкого Советской власти отомстят евреи». Следователем это было истолковано так, что «з/к ЦЩРИК-ДАМАСКИН <...> выражал соболезнование расстрелянному троцкисту Пятакову» (Следственное дело № 3422/37. Л. 159). Архив УФСБ РФ по Кировской обл. Д. СУ-9730. Т. 1. Л 33

'Там же. Л. 174.

127

близко познакомился во время Зырянской ссылки в 1923—1924 годах. В январе 1927 года епископ Афанасий был арестован за участие в тайных выборах Патриарха (по одному делу с митрополитом Сергием). На вопрос следователя: «каково ваше личное мнение об избрании митр[ополита] Кириола в патриархи?»— святитель Афанасий ответил: «Я считаю его наиболее достойным кандидатом»^. В итоге святитель Афанасий за «принадлежность к группе архиереев, возглавляемой митрополитом Сергием Страгородским», был приговорен к трем годам лагерей (в то время как сам «глава группы» был освобожден).

Находясь с июня 1927 по февраль 1930 года в Соловецком лагере, епископ Афанасий с митрополитом Кириллом во время событий 1929 года какой-либо связи, скорее всего, не имел и не знал о разрыве его общения с Заместителем. Однако в апреле 1930 года два святителя неожиданно встретились во внутренней тюрьме города Красноярска. По-видимому, недолгого общения в камере было достаточно для обнаружения их полного единомыслия по острым вопросам, волновавшим тогда церковную жизнь. Впоследствии, в феврале—июне 1932 года святитель Афанасий даже жил у священномученика Кирилла в станке Селиваниха во время Туруханской ссылки2. Конечно, одной из главных тем бесед двух святителей в то время была именно тема отхода от митрополита Сергия. Это засвидетельствовал и сам епископ Афанасий в своих показаниях, данных на следствии в ноябре 1943 года3.

Гласное объявление о своем отходе от Заместителя святитель Афанасий сделал уже после своего освобождения из ссылки в 1933 году. К этому его побудило столкновение с назначенным митрополитом Сергием на Владимирскую кафедру епископом Иннокентием (Летяевым). В показаниях святителя Афанасия от 18 февраля 1944 года по этому поводу сообщалось следующее: «После отбытия ссылки в Туруханском крае я в 1933 году приехал на жительство в г. Владимир. Через некоторое время я получил письмо от Иннокентия, где он писал, почему я не являюсь к нему и произвожу церковную смуту во Владимире. <... > Он меня обвинял в том, что я не хочу подчиниться митрополиту Сергию, которого я обвинял в незаконном захвате иер-ковной власти. <...> Я не пошел к Иннокентию потому, что он был сторонником митрополита Сергия, которого поминали в церквях, где

1 Молитва всех вас спасет. С. 201. 1 См.: Там же. С. 20-22. 3 См.: Там же. С. 222.

Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

митрополитом Кириллом Смирновым и в чем выражалась связь с ним за последнее время?» — епископ Афанасий ответил: «Последний раз я был у митрополита Кирилла Смирнова в г. Гжатске летом 1934 года, последующее время связь поддерживалась через переписку» . Из показаний епископа Афанасия от 21 марта 1944 года следует, что его посещение митрополита Кирилла было неоднократным. На вопрос следователя: «В период 1933—1936 г. с митрополитом Кириллом Смирновым часто встречались?» — святитель Афанасий ответил: «Смитрополитом Кириллом Смирновым я виделся всего раза два-три»1. Эти две-три встречи в этот период, очевидно, могли произойти только в Гжатске. Последовавшие вслед за этим летом 1934 года новые аресты на время прервали возможность общения двух святителей.

Впоследствии связь {через переписку) епископа Афанасия с митрополитом Кириллом была восстановлена. Известно, что священ-номученик Кирилл запрашивал в письме мнение епископа Афанасия по поводу поднятого епископом Дамаскином вопроса о святом мире3. Святитель Афанасий, согласно его показаниям 1943 года, последний раз писал митрополиту Кириллу в 1937 году из заключения4.

Весть о кончине священномученика Кирилла достигла епископа Афанасия не сразу. В декабре 1944 года он писал из лагеря: «Преосвященный] Прокопий и м[итрополит] Иосиф, говорят, здравствуют, а мит[рополит] Кир[илл] скончался, но нам как-то не хочется поминать его за упокой»5.

Сопоставляя документы, свидетельствующие о взглядах святителей Кирилла и Афанасия, нетрудно убедиться в том, что они (взгляды) во многом совпадали (хотя и не были полностью тождественными). И тот и другой в полемике с митрополитом Сергием выдвигали на первый план тему превышения данных ему полномочий и узурпации им церковной власти. Развивая каноническую аргументацию, епископ Афанасий в некоторых аспектах смог продвинуться даже далее митрополита Кирилла, найдя среди канонов Православной Церкви правило, позволявшее им обосновать свой

1 Архив УФСБ РФ по Владимирской обл. Д. П-8218. Т. 2. Л. 113 об. ' ЦАФСБ РФ. Д. Р-35561. Т. 1. Л. 70 об.

^ См.: ЖуравскийА. В. Во имя правды и достоинства Церкви... С. 364. См.: Молитва всех вас спасет. С. 222.

Там же. С. 314. В действительности, и священномученик архиепископ Прокопий (Титов), и митрополит Иосиф (Петровых) были расстреляны в 1937 году, причем митрополит Иосиф — вместе с митрополитом Кириллом.

Глава 1. Священномученик митрополит Кирилл Казанский                                     131

отход от Заместителя без отрицания благодатности возглавляемой последним части Русской Церкви.

Позднее святитель Афанасий писал на этот счет: «Среди правил поместного Карфагенского Собора есть одно (не помню 143 или 148, в разных Кодексах правила Карф[агенского] Собора имеют разную нумерацию), содержание которого приблизительно такое: если православный епископ не ревнует о возвращении православным захваченного донатистами церковного имущества, то все епископы поместной церкви прерывают с ним общение и он должен довольствоваться общением только с своей паствой. Таким образом устанавливается возможность такого положения, когда православному, благодатному, не отлученному и не запрещенному епископу, недостаточно энергично действующему в защиту интересов церкви, применяется как бы своеобразный церковный бойкот со стороны других епископов и их паств. На этом правиле в начале [19]30-х годов я и м[итрополит] Кирилл основывали нашу тогдашнюю позицию»1.

В соответствии с этим правилом святитель Афанасий считал, что объявление церковного бойкота митрополиту Сергию — это дело епископов. В этом он, согласно его собственным показаниям от 21 марта 1944 года, не вполне сходился со святителем Кириллом. «В отношении митрополита Сергия<митрополит Кирилл> говорил, что он самочинно захватил церковную власть, объявив себя местоблюстителем патриаршего престола, а также стал впоследствии митрополитом Московским. В связи с чем Кирилл заявлял, что надо по этому вопросу протестовать и привлечь к протесту всех служителей церкви и верующих. Я же лично был другого взгляда и говорил, что заявлять протест — дело епископов. Священники, другие лица из числа служителей религиозного культа, а также верующие к этому не должны иметь никакого отношения. В качестве протеста служители религиозного культа и верующие, как говорил митрополит Кирилл, не должны ходить в церковь, где поминается митрополит Сергий и религиозные обряды совершать на дому. Такого взгляда Кирилла я не разделял» .

Более того, и лично для себя епископ Афанасий, в отличие от митрополита Кирилла, посещение храмов, в которых поминался Заместитель, допускал. В упоминавшемся уже письме 1955 года духовным детям он писал: «Отказавшись от какого-либо участия в

1 Судя по содержанию, речь идет про 123-е по Афинской Синтагме или 137-е по Книге правил правило Карфагенского Собора (см. приложение 2).

2 Молитва всех вас спасет. С. 384—385.
ЦАФСБ РФ. Д. Р-35561. Т. 1.Л. 71.

132____________ Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

церковной работе под руководством митрополита] Сергия, я не уклонялся от посещения храмов, где богослужение совершалось священнослужителями, признававшими митр[ополита] Сергия». Мысль о без-благодатности возглавлявшейся митрополитом Сергием части Русской Церкви епископом Афанасием отвергалась еще более решительно, чем священномучеником Кириллом. «Резкие, ругательные отзывы о так называемых сергианских храмах и о совершаемом там богослужении я считал и считаю "хулою на Духа Святого "», — писал он далее в том же письме1.

В протоколах допросов епископа Афанасия можно даже найти слова осуждения других, более радикально настроенных, представителей «правой» церковной оппозиции (правда, не следует забывать, что все эти протоколы в первую очередь представляют собой результат труда следователя, а не желания святителя выразить свою позицию). В его показаниях от 3 апреля 1944 года, например, говорилось: «Мне было известно, что Ярославская группа духовенства, епископ Виктор Вятский, епископ Алексий Буй, Воронежский, митрополит Ленинградский Иосиф Петровых с момента, когда митрополит Сергий стал в управлении православной церкви, т. е. заместителем патриаршего престола <так в протоколе >, — отнеслись к нему крайне реакционно и отделились от православной церкви. Объявили резкий протест Сергию и прекратили молитвенное общение. Об этом я и говорил своим знакомым и заявлял, что их такое поведение осуждаю»1. Причиной выраженного здесь осуждения, вероятно, были именно «резкие, ругательные отзывы о так называемых сергианских храмах», допускавшиеся, по слухам, некоторыми из перечисленных лиц.

Вообще же на допросах святитель Афанасий держался тактики, подобной тактике святителя Кирилла, указывая на свою приверженность аполитичности Церкви и подчеркивая, что не июльская Декларация 1927 года стала причиной его отхода от Заместителя. Так, 21 апреля 1944 года в ответ на постоянно повторяемый следователем вопрос, касающийся призыва митрополита Сергия к гражданской лояльности, епископ Афанасий сказал: «Призыв Сергия я воспринял положительно и был в этой части его сторонником. <... > До 1930 г. все действия митрополита Сергия, которые были направлены им на укрепление церкви, — я разделял, а после 1930 года — я стал его противником, но противником не на политической почве, а по иерков-

Глава 1. Священномученик митрополит Кирилл Казанский

ным вопросам, о чем я уже говорил на предыдущих допросах»'. Как и священномученик Кирилл, святитель Афанасий, признавая свою оппозиционность митрополиту Сергию, категорически отвергал свое участие в каких-либо антисергиевских организациях. Так, на допросе 23 января 1957 года епископ Афанасий, в очередной раз изложив причины перемены его отношения к митрополиту Сергию в 1930 году, подчеркнул: «Но никакой организации, противопоставляющей ему, я не организовывал и о существовании ее не слышал»2.

Как известно, свяшенноисповедник Афанасий — один из немногих оппозиционных митрополиту Сергию епископов, переживших 1930—1940-е годы. Проведя почти тридцать лет в ссылках и лагерях, он скончался в 1962 году, примирившись с Московской Патриархией. В письме 1955 года духовным детям святитель Афанасий так объяснял свою позицию: «В настоящее время положение церковных дел совершенно не похоже на то, что было при м[итрополите] Сергии. Митр[ополита] Петра, конечно, нет в живых. Помимо Первоиерарха Поместной Русской Церкви, никто из нас, ни миряне, ни священники, ни епископы, не можем быть в общении со Вселенской Церковью. Не признающие своего Первоиерарха остаются вне Церкви, от чего да избавит нас Господь!

Иного Первоиерарха, кроме Патр[иарха] Алексия, в Русской Церкви нет. Его признали таковым все Восточные Патриархи. Его признали все русские иерархи. Не дерзаю уклониться от него и я. <... > Поэтому, когда в [19]45 г., будучи в заключении, я и бывшие со мною иереи, не поминавшие м[итрополита] С[ергия], узнали об избрании и настоловании П[атриарха] Алексия, мы, обсудивши создавшееся положение, согласно решили, что так как, кроме Gатриарха] А[лексия], признанного всеми Вселенскими Патриархами, теперь нет иного законного Первоиерарха Русской поместной Церкви, то нам должно возносить на наших молитвах имя Патр[иарха] А[лексия] — как Патриарха нашего, что я и делаю неопустителъно с того дня»3.

М. Е. Губонин, близко знавший святителя Афанасия и посвятивший его памяти свой труд «Акты Святейшего Патриарха Тихона», приведя данное письмо вместе с другим, сходным с ним по содержанию, писал: «Поскольку Преосвященного Афанасия можно считать верным и последовательным продолжателем взглядов покойного митрополита Кирилла, хочется думать, что если бы последний оста-

1 Молитва всех вас спасет. С. 417; Акты    С 792 ' ЦАФСБ РФ. Д. Р-35561. Т. 1. Л. 78.

1 Молитва всех вас спасет. С. 241.

; Там же. С. 212.

1 Там же. С. 418; Акты... С. 793.

134____________ Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

вался в живых и в [19]50-х гг., то соображения и высказывания, изложенные в этих двух документах, очевидно, разделялись бы и покойным митрополитом Казанским»1.

Наряду со святителями Дамаскином и Афанасием в круг ближайших последователей митрополита Кирилла входило еще несколько архиереев. Среди них может быть назван священноисповедник епископ Кинешемский Василий (Преображенский), как и епископ Афанасий близко сошедшийся с митрополитом Кириллом в Зырянской ссылке в 1923 году.

В следственном деле епископа Василия 1943—1944 годов содержатся довольно подробные показания о его связях со священному-чеником Кириллом. К этой теме следствие возвращалось неоднократно. В качестве примера можно привести выдержку из показаний святителя Василия от 7 апреля 1944 года (сразу следует оговориться, что в документе явно просматривается редакторская работа следователя):

«Вопрос: Кто являлся вашим вдохновителем в деле проводившейся вами антисоветской работы?

Ответ: Первое время, т. е. в период с 1918по 1923 год, антисоветскую работу я проводил совершенно самостоятельно1. <...>

В 1923 году, находясь в ссылке в Усть-Куломе, я познакомился с митрополитом Казанским Кириллом и с тех пор стал придерживаться его антисоветских и церковных взглядов.

В момент возникшего расхождения между митрополитами Сергием и Кириллом по вопросу об отношении церкви и церковников к советской власти, в 1928 году, я стал на сторону Кирилла и в своей работе я руководствовался его указаниями.

Вопрос: Какие же указания вами были получены от митрополита Кирилла?

Ответ: Вернее, указаний я от него не получал, а выслушивая высказывавшиеся им взгляды по вопросам отношения церковников к со-

1 Там же. С. 789.

Ранее святитель Василий дал более подробные показания о том, в чем заключалась его «антисоветская работа» в тот период. В городе Кинешме им были созданы евангельские кружки. «Через эти кружки, — показал епископ Василий на допросе 30 декабря 1943 года, — я стремился оторвать часть молодежи и взрослых от влияния нового советского строя с его безбожной идеологией, противопоставить работу кружков работе союза безбожников, воспитывать и готовить из числа членов кружков преданные для церкви кадры» (ЦА ФСБ РФ. Д. Р-35561. Т. 2. Л. 15). Таким образом, воспитание преданных Церкви людей, с точки зрения следствия, вполне могло быть приравнено к антисоветской работе. Возражать на этот счет у тяжело больного епископа Василия, по-видимому, уже не было сил.

Глава 1. Священномученик митрополит Кирилл Казанский

ветской власти и митрополиту Сергию, я соглашался с ним и руководствовался его взглядами в проводившейся мною антисоветской работе. О содержании его взглядов я уже показывал»1.

Здесь, по-видимому, епископ Василий ссылался на свои показания от 9 марта 1944 года, записанные в следующем виде: «Владыка Кирилл, касаясь вопросов поднятия церковной жизни, говорил о необходимости увеличения числа духовенства путем массового посвящения в священный сан не только из числа лиц, имеющих духовное образование, а и из числа лиц, не имеющих этого образования, лишь бы они были благочестиво настроены. Говорил о необходимости сближения духовенства с паствой. Духовенство, говорил он, наряду с профессиональной службой должно взять на себя обязанность действовать в обыденной жизни — внедряться на работу на фабрики и заводы, в учреждения и там, среди рабочих и служащих, проводить активную работу в направлении противодействия антирелигиозной пропаганды»1.

Несмотря на то что показания святителя Василия дошли до нас в препарированном следователем виде, серьезных оснований для сомнения в том, что взгляды священномученика Кирилла в них переданы правильно, нет. Равно как и нет оснований полагать, что были фальсифицированы показания епископа Василия о том, что он с митрополитом Кириллом соглашался и руководствовался его взглядами по вопросам отношения к советской власти и митрополиту Сергию.

В следственном деле священномученика Кирилла 1930 года сохранилось адресованное ему письмо епископа Василия от 19 ноября 1929 года. В нем святитель Василий в частности писал: «Сейчас получил 2 письма. Софистика зам'а прямо неподражаема. Заместитель] не заместитель], Местобл[юститель] не местобл[юститель], синод не синод... А в результате этой неразберихи — прещения. Хорошо также уравнение: заместитель] = исполняющий] обязанности] Мест[облюстителя] = исполняющий] обязанности] Патриарха... Так можно продолжать и дальше... И почему он так упрямо считает себя 1-ым?Кто же тогда м[итрополит] П[етр]?... Сколько скорби...»1 Видно, что свое недоумение по поводу деятельности митрополита Сергия епископ Василий высказывал в том же ключе, что и митрополит Кирилл.

'Там же. Л. 72—72 об.

: Там же. Л. 54 об.

' Архив УФСБ РФ по Красноярскому краю. Д. П-17429. Л. 7.

136____________ Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

Письменная связь святителей Кирилла и Василия сохранялась вплоть до 1937 года (об этом независимо друг от друга свидетельствовали они оба1). В 1937 году к священномученику Кириллу ездил келейник епископа Василия А. П. Чумаков. На этот счет епископом Василием 30 декабря 1943 года были даны следующие показания: «В 1937 году, точно время не помню, но как будто бы в конце года, он <Чумаков> приезжал ко мне на свидание в Рыбинскую исправительно-трудовую колонию, где я тогда отбывал наказание, и рассказал здесь о своем намерении поехать в Среднюю Азию в гор. Кзыл-Орда к проживающему там митрополиту Кириллу Казанскому.

С Чумаковым я хотел направить для митрополита Кирилла письмо, но этого сделать по тюремным условиям мне в то время не удалось, так как свидание с Чумаковым было очень кратковременным, и я ограничился только одной просьбой к нему — передать от меня Кириллу привет.

Пробыв в Средней Азии более года, Чумаков в 1939 году приехал в гор. Рыбинск, зашел ко мне на квартиру и в беседе рассказал, что в гор. Кзыл-Орда он встречался с митрополитом Кириллом, несколько дней жил у него на квартире, а затем уехал в гор. Ташкент. <...> В эту же встречу я узнал от Чумакова об аресте митрополита Кирилла в гор. Кзыл-Орда»2.

На допросе 7 апреля 1944 года епископ Василий добавил: «Как я уже показывал, в 1939 <так в протоколе> году мой келейник Чумаков Александр Павлович ездил к митрополиту Кириллу в Среднюю Азию и по возвращении говорил мне, что он остается при своих взглядах»3.

Как и святитель Афанасий, епископ Василий каким-то чудом пережил 1937 год и в 1943 году был привлечен с ним по одному делу (делу «антисоветского церковного подполья»). Следствию было очень важно доказать, что они составляли единую антисоветскую организацию, и поэтому об их связях оно допытывалось с особой тщательностью. В конце концов, 21 февраля 1944 года епископ Василий показал: «Я и Афанасий Сахаров являемся почитателями митрополита Кирилла, который является антисоветского направления. В этом общее между мною и Афанасием Сахаровым, а следовательно, и митрополитом Кириллом Смирновым»*.

1 См.: ЦА ФСБ РФ. Д. Р-35561. Т. 2. Л. 29, 72 об.; Архив ДКНБ РК по Чимкентской обл. Ф. 1. Д. 02455. Л. 43.

2ЦА ФСБ РФ. Д. Р-35561. Т. 2. Л. 17. 1 Там же. Л. 73.

Там же. Л. 51 об.; ср.: Иеромонах Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники... Кн. 2. С. 229.

Глава 1. Священномученик митрополит Кирилл Казанский

Как видно, и спустя шесть с половиной лет после расстрела митрополита Кирилла он казался советским карательным органам опасным врагом. Принадлежность к числу его почитателей для них заведомо означала принадлежность к антисоветскому направлению. Святитель Василий знал, как в глазах Госбезопасности выглядел священномученик Кирилл, но не отрекался от него и оставался верным его памяти.

Из Казанских викариев митрополиту Кириллу был наиболее близок епископ Чистопольский Иоасаф (Удалов). По вопросу о связях со святителем Кириллом самим епископом Иоасафом 1 декабря 1930 года были даны следующие собственноручные показания: «Мое знакомство с митр[ополитом] Кириллом началось с июля 1920 г., когда он приехал в Казань в качестве епархиального архиерея, а я был сделан викарием Казанской епархии. <...> Иногда мы с ним переписывались, когда он был в ссылке в Зырянской области, а я жил в Москве. Во время моего заключения <в 1926 году> и первого года моей ссылки, совпавшего и с его заключением, наша переписка прекратилась и возобновилась с приездом его в августе 1927г. в Туруханский край, по соседству со мной»1. Весьма вероятно, что именно епископ Иоасаф был первым среди архиереев, с кем письменно священномучеником Кириллом был произведен обмен мнениями по поводу учреждения митрополитом Сергием Синода и издания им июльской Декларации (по всей видимости, материалы этой переписки 1927—1928 годов утрачены).

Переписка двух святителей не прекратилась и после того, как епископ Иоасаф в 1929 году был освобожден из Туруханской ссылки и поселился в городе Козмодемьянске Марийской АО. На допросе 22 февраля 1930 года митрополит Кирилл по поводу данной переписки сказал: «С находящимся в Козмодемьянске еп[ископом] Ио[а]сафом Удаловым я имел переписку, главным образом писал я, от него же почему-то писем не получал, в телеграммах же Ио[а]саф указывал мне, что им пишутся мне письма»2.

О своей переписке с митрополитом Кириллом епископ Иоасаф писал епископу Дамаскину (вместе с которым в 1926 году был осужден по одному делу). Их обоих очень взволновали обвинения, выдвинутые против святителя Кирилла митрополитом Сергием, в том,

1 Архив УФСБ РФ по Республике Татарстан. Д. 2-18199. Т. 1. Л. 250 об.; ср.: ЖуравскийА. В. Во имя правды и достоинства Церкви... С. 673.

2 Архив УФСБ РФ по Красноярскому краю. Д. П-17429. Л. 49.

138____________ Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

что он якобы солидарен с крайними течениями оппозиции, отрицавшими благодатность таинств «сергиан». В письме от 20 ноября 1929 года (по всей видимости, священномучеником Дамаскином уже не полученном и перехваченном ОГПУ после его ареста) епископ Иоасаф писал: «Сегодня получил интересное письмо от Фефеловского1, разъясняющее те ложные обвинения, которые так облыжно, но не без заднего умысла, были на него возведены и смутили многих. Умысел хитреца, как оказывается, старцем раскрыт, и теперь можно надеяться, что он избегнет расставленных сетей».

Далее епископ Иоасаф приводил весьма пространную выдержку из письма митрополита Кирилла. Содержащаяся в нем фраза со словами священномученика Кирилла о митрополите Сергии как об «опытном дельце» уже цитировалась в данной главе. «Из приведенного здесь письма, — продолжал епископ Иоасаф, — я лично обратил внимание на место со слов "опытный делец ": какой-то намек на неизвестную гадость. Этот намек открывает глаза и на тон и содержание всего "обличения ". Сначала я недоумевал, как возможно опытному в дипломатии человеку выступать с обвинениями на основании каких-то слухов, неизвестно кому написанных писем, когда есть полная возможность непосредственно узнать о взглядах и настроении человека... Следует отметить, что м[итрополит] С[ергий] в своем "обличении " даже не спрашивает, верны ли эти слухи или нет, а сразу же принимается обличать и угрожать. Интересно бы услышать, какие каноны дают такие права даже полноправному, "настоящему" Первоиерар-ху?! Видно, м[итрополиту] С[ергию] хотелось сразу же обезвредить, скомпрометировать и м[итрополита] Щирилла], как он сделал это с м[итрополитом] Аг[афангелом], не щадя их подвигов, а ведь это какая ценность в идеологической сокровищнице Щерк]ви и особенно в наше время! Но зато, подмочив престиж последнего патриаршего преемника, он оставался бы один — "незаменимый ". Ход Бисмарковский!»1

Весьма эмоциональное, данное письмо иллюстрирует позицию епископа Иоасафа очень ярко: и то, какой авторитет в его глазах имел святитель Кирилл, и то, каким было его отношение к митрополиту Сергию. В вышеупомянутых показаниях от 1 декабря 1930 года епископ Иоасаф счел необходимым особо остановиться на вопросе своего отношения к спору митрополитов Кирилла и Сергия: «Мое отношение к разногласиям между митр[ополитом] Кириллом и

1 «Фефеловский» — митрополит Кирилл, проживавший в то время в городе Енисейске по адресу: улица Фефелова, дом 52.

Архив УФСБ РФ по Брянской обл. Д. П-8979. Л. 2. Подчеркивание дано согласно источнику.

Глава 1. Священномученик митрополит Кирилл Казанский__________________ 139

митр[ополитом] Сергием по вопросу о создании последним около себя синода таково: митр[ополит] Кирилл вправе, как один из старейших архиереев, притом указанный Патр[иархом] Тихоном первым своим после своей смерти заместителем, — требовать от митр[ополита] Сергия его документальных полномочий на созыв такого синода и, при отсутствии таковых, подвергнуть сомнению компетенцию этого синода; он вправе требовать передачи этого спора на рассмотрение митр[ополита] Петра, как еще живущего и сохраняющего свои полномочия — патриаршего местоблюстителя, — это право апелляции к главе Церкви гарантировано многими канонами. В силу этого решение митр[ополита] Сергия единолично возникшего между ними конфликта, отказ в передаче этого спора м[итрополиту] Петру и наложение на м[итрополита] Кирилла репрессии в виде увольнения на покой, по моему мнению, канонически неправильно и подлежит отмене».

При этом, подобно священномученику Кириллу, епископ Иоасаф указывал на то, что не считал возглавляемую митрополитом Сергием часть Русской Церкви безблагодатной. «Помню, — писал он в своих показаниях, — обращался ко мне за советом Н. Я. Галахов по двум основным вопросам: 1) есть ли благодать в Церкви, управляемой без надлежащих полномочий м[итрополитом] Сергием, и можно ли в ней причащаться и исповедаться. <... > Я ему ответил: 1) благодать в Церкви, возглавляемой м[итрополитом] С[ергием], есть, а потому причащаться и исповедываться в ней можно спокойно, с полным спокойствием совести»1.

Как и с другими близкими ему по духу святителями, с епископом Иоасафом митрополит Кирилл до последней возможности пытался сохранять связь. К 1934 году относится упоминание о нем в письме от 25 апреля святителя Кирилла своему «Авве» — архимандриту Неофиту (Осипову): «О преосвященном Иоасафе слышал снова, будто жив, но определенного ничего. Посылал ответные открытки еще другим терпеливцам, но нет ответа ни от епископа Амфилохия, ни от епископа Василия, ни от чада его Александра Павловича <Чумакова>. Лагерное существование, видимо, превращается во временно-могильное»2. Последняя фраза довольно точно характеризовала положение дел. В январе 1934 года епископ Иоасаф и упомянутый вместе с ним епископ Амфилохий (о нем речь чуть ниже) были осу-

1 Архив УФСБ РФ по Республике Татарстан. Д. 2-18199. Т. 1. Л. 250 об. - 251, Л. 252-252 об.; Журавский А. В. Во имя правды и достоинства Церкви... С. 673, 675. Акты... С. 869.

140____________ Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

ждены в Сиблаге по одному делу и получили дополнительные сроки1.

Однако после того как в 1936 году епископ Иоасаф был, наконец, освобожден из лагеря, переписка между ним и митрополитом Кириллом возобновилась. В сентябре 1936 года святитель Кирилл писал своему бывшему викарию: «Прочел письмо Ваше, с которым Вы дали между прочим статью Е. М. Ярославского, собственноручно переписанную Вами. Прочитал я ее за один раз, черпая в Ваших предшествовавших рассуждениях нравственное удовлетворение от того, что среди нас не утрачивается правильно-осторожное отношение к грядущим судьбам нашей Матери-Церкви»2. Как видно, в епископе Иоасафе митрополит Кирилл до последнего видел единомышленника.

В показаниях святителя Кирилла от 20 августа 1937 года епископ Иоасаф упоминался в числе иерархов, с которыми он переписывался по церковным вопросам. Правда, священномученик Кирилл сказал тогда, что «от него ответа не получил» . Такие показания, однако, объясняются тем, что святитель Кирилл просто не желал давать следствию дополнительный обвинительный материал на других. В действительности, он не только сам писал епископу Иоасафу, но и от него получал письма, в чем нетрудно убедиться, глядя на вышеприведенную цитату из письма 1936 года.

Уклончивый ответ следствию митрополита Кирилла не уберег епископа Иоасафа от репрессий. В ноябре 1937 года он был последний раз арестован. Одним из обвинений против него была его связь со священномучеником Кириллом4.

Еще один иерарх, о котором, наверное, можно говорить как о последователе святителя Кирилла, — упомянутый в его письме архимандриту Неофиту священномученик епископ Амфилохий (Скворцов). О нем митрополиты Мануил (Лемешевский) и Иоанн (Снычев) писали как о единственном известном им иерархе, вступившем на путь оппозиции митрополиту Сергию под влиянием митро-

Глава 1. Священномученик митрополит Кирилл Казанский___________________________ 141_

полита Кирилла'. В свете всего вышесказано о последователях святителя Кирилла, нетрудно понять, что информация, которой располагали указанные Высокопреосвященные историки, была существенно не полна.

По сообщению игумена Дамаскина (Орловского), в 1928 году епископ Амфилохий, считая, что введенная митрополитом Сергием формула поминовения властей является лицемерием по отношению к гонителям Церкви, предложил при личной встрече с Заместителем иную формулу: «Еще молимся о стране нашей и о властех ея, да обратит Господь их к истинному познанию святыя веры и обратит их на путь покаяния». Митрополит Сергий на такое изменение формулы поминовения властей, конечно же, не пошел и в качестве выхода из положения предложил священномученику Амфилохию подать прошение об увольнении за штат «по состоянию здоровья». С такой формулировкой епископ Амфилохий и был уволен на покой2.

Согласно же митрополиту Иоанну (Снычеву), епископ Амфилохий еще в 1929 году занимал Енисейскую кафедру: как раз в то время, когда в Енисейске временно поселился митрополит Кирилл. Под влиянием святителя Кирилла священномученик Амфилохий отказался от дальнейшего пребывания на кафедре и перешел в оппозицию митрополиту Сергию и его Синоду3. Это свое сообщение о епископе Амфилохий митрополит Иоанн никакими документальными материалами не подкреплял. В связи с этим сведения игумена Дамаскина представляются более точными.

Весьма вероятно, что уход епископа Амфилохия за штат произошел и без непосредственного влияния на него митрополита Кирилла. Ясно, однако, что взгляды двух святителей на современное им положение Русской Церкви были близки. Оба иерарха принадлежали примерно одному и тому же кругу, и поэтому попытка установления между ними письменных контактов в 1930-е годы, о которой писал митрополит Кирилл в письме архимандриту Неофиту, была совершенно закономерна.

С лета 1932 года епископ Амфилохий находился в Осиновском отделении Сиблага, где встретился с епископом Иоасафом (Удаловым) — своим давним товарищем еще со времен учебы в Казанской Духовной Академии и последующего преподавания на пастырских

1 Информационный центр УВД по Новосибирской обл. Д. СО-22888. Л. 279.

1 Журавский А. В. Епископ Чистопольский Иоасаф (Удалов) как последователь митрополита Казанского Кирилла // Ежегодная Богословская конференция ПСТБИ: Материалы 1992— 1996 гг. М: Иад-во ПСТБИ, 1996. С. 362.

Его же. Во имя правды и достоинства Церкви... С. 365.

' Его же. Епископ Чистопольский Иоасаф (Удалов) как последователь митрополита Казанского Кирилла. С. 363.

' См.: Митрополит Мануил (Лемешевский). Русские православные иерархи... Т. 4. С. 118—119; Митрополит Иоанн (Снычев). Церковные расколы... С. 344.

2 Игумен Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники... Кн. 6. С. 200. ! Митрополит Иоанн (Снычев). Церковные расколы... С. 344—345.

Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви

Так, епископ Нектарий (Трезвинский), который также во второй половине 1920-х годов провел некоторое время в заключении на Соловках, сообщал в своих показаниях от 12 июня 1931 года: «Прокопий Херсонский как-то даже говорил: как этому каналье Тучкову удалось поссорить между собой епископов» .

Действительность, однако, вынуждала определить свое отношение не только к Тучкову и его провокациям (это сделать было несложно), но и к политике митрополита Сергия, через которого ОГПУ пыталось осуществлять эти провокации. Как сохранявший свою кафедру епископ, священномученик Прокопий не мог уклониться от ответа на обращаемые к нему из его епархии вопросы на эту тему. И ответ им был дан несколько в ином ключе, нежели представлял протоиерей И. Шастов. Так, херсонскому протоиерею Григорию Синицкому в ответ на недоуменный вопрос о том, как поступать в сложившейся обстановке, святитель Прокопий написал: «Молитвенного общения порывать не надо, ибо как ни прискорбно случившееся, нужно надеяться, что митрополит Сергий реабилитирует себя..., но распоряжений, противных совести, не исполнять и, по мере сил, противодействовать им...»2

Существуют сведения о том, что архиепископ Прокопий обращался с письменным протестом и к самому митрополиту Сергию, причем не позднее начала 1929 года (к тому времени он уже был освобожден из Соловецкого лагеря и отправлен в ссылку сперва в Тюменский, а затем в Тобольский округ Уральской области3). Епископ Дамаскин (Цедрик) на Пасху 1929 года писал архиепископу Николаю (Добронравову): «Обращение Прокопия и Амвросия я имею давно и даже хотел В[ам] выслать копию. Меня поразило то обстоятельство, что мои убогие мысли и начинания вполне совпадали с мыслями и настроениями тех, хотя мы и были совершенно разобщены. Еще удивительнее то, что мы, точно сговорившись, почти одновременно послали свои протесты митрополиту Сергию»4.

Подобные обращения к Заместителю в то время для протестующих практически всегда оканчивались одним и тем же — арестом и новым осуждением. Архиепископ Прокопий и выступивший вместе

1 Архив УФСБ РФ по Республике Татарстан. Д. 2-18199. Т. 3. Л. 62.

2 Медведева Н., Медведев Г. От южного города до «Южного Городка»: К 60-летию со дня кон
чины протоиерея Григория Синицкого (1872—1941) // Богословский сборник. Вып. 8. М.: Изд-
воПСТБИ,2001.С. 368.

' См.: Протоиерей Николай Доненко. Наследники Царства. Симферополь, 2000. С. 263; Игумен Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники... Кн. 5. С. 349.

4 «Совершается суд Божий над Церковью и народом русским...» // Богословский сборник. Вып. 9. С. 369.

Глава 1. Священномученик митрополит Кирилл Казанский___________________________ 145

с ним священноисповедник епископ Каменец-Подольский Амвросий (Полянский) не стали исключением и летом 1931 года были арестованы. Своего неприятия деятельности митрополита Сергия святитель Прокопий не стал скрывать и от следствия. На допросе 31 июля 1931 года он прямо заявил: «Выпущенная им <3аместите-лем> декларация всех церковных деятелей, несогласных с ним, характеризует как заядлых контрреволюционеров, сторонников самодержавия. Такое его заявление я и др. рассматривают как нечестный донос и неверное зачисление в к/р., т. к. люди могут быть с ним несогласны, но могут не быть к/революционерами. В той же декларации имеется выражение, что "радости Советского Союза есть наши радости (радости Церкви), их горести — наши горести ". Радости и горести государства не могут совпадать с радостями и горестями Церкви. Например, советское государство ведет борьбу с религией, является антирелигиозным государством, мы, церковные деятели, не можем сочувствовать антирелигиозной пропаганде и борьбе против религии. Он сам в это не верит, хитрит, лжет и вводит в заблуждение верующих. Вот благодаря чему и создаются группы верующих, недовольных им, как, например, в Херсоне. Я лично взгляды, мнения херсонской группы также разделял и о ней знал давно. Эта группа связи с Сергием не имеет, она находится в связи со мной, поскольку я разделяю их точку зрения, постольку я их и не отталкиваю»1.

Таким образом, архиепископ Прокопий, хотя прямо в начале 1930-х годов и не заявлял о своем отделении от Заместителя, знал (причем давно), что в его епархии существует группа верующих, отошедших от митрополита Сергия, разделял их точку зрения и имел с ними связь. Однако, одновременно с этим, священномученик Прокопий, узнав, что в ряде мест его епархии противники курса митрополита Сергия признали своим митрополитом Иосифа Ленинградского, «дал совет к Иосифу не примыкать»1. Более того, на том же допросе священномученик Прокопий свидетельствовал, что «никогда не давал херсонцам совета: "не иметь общения с Сергием ", напротив, сдерживал их в этом отношении»'.

Как отмечалось, митрополит Кирилл также довольно сдержанно тогда относился к обращениям за руководством к ленинградскому «иосифлянскому» центру отдельных представителей «правой» церковной оппозиции из его собственной епархии. Хотя святитель Ки-

1 Архив УФСБ РФ по Тюменской обл. Д. 2612. Л. 28. ; Там же. Л. 28 об. ' Там же. Л. 29.

146

рилл и не удерживал никого от отделения от Заместителя (что, как кажется, делал Херсонский архиепископ), его взгляды во многом явно были близки взглядам святителя Прокопия (митрополит Кирилл заявление о контрреволюционности духовенства, содержавшееся в июльской Декларации, считал клеветой, архиепископ Прокопий — нечестным доносом: суть оценки одинакова).

Есть основания предполагать, что после первого обращения святителя Прокопия к митрополиту Сергию, написанного им совместно с епископом Амвросием, им был составлен еще один протест уже от себя лично. В следственном деле епископа Дамаскина 1934 года содержатся такие показания херсонского диакона Михаила Захарова: «Во время одной из наших бесед Дамаскин Цедрик зачитал нам протест enfucKonaJПрокопия м[итрополиту] Сергию и объяснил нам содержание его»1. Епископ Ананьевский Парфений (Брянских), в прошлом секретарь, а затем викарий святителя Прокопия, на допросе 25 декабря 1934 года привел ряд выдержек из его письма Заместителю (вероятно, того же самого, которое разъяснял священномученик Дамаскин): «Ваше в церковной жизни руководство, как ведущее в пропасть антихристову, не могу признавать... Каковы же для Церкви Божией результаты Вашей деятельности и реформы? Самые прискорбные... Через советских архиереев Церковь Русская лишилась своей внутренней свободы и оказалась в порабощении у антирелигиозного государства»1. На факт написания архиепископом Прокопием послания против декларации митрополита Сергия указывал и протопресвитер Михаил Польский, но текст послания им приведен не был3.

Была ли к концу 1920-х годов установлена связь между святителями Кириллом и Прокопием, на данный момент неизвестно. Есть все основания полагать, что уже тогда они бы в целом нашли взаимопонимание по острейшим вопросам церковной жизни. В дальнейшем, в середине 1930-х годов, связь между ними уже определенно была налажена. В упоминавшемся уже несколько раз протоколе допроса священномученика Кирилла от 20 августа 1937 года имя архиепископа Прокопия содержится среди имен иерархов,

ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31265. Л. 28 об. Священномученик Дамаскин подтвердил, что у него было письмо архиепископа Прокопия, но заявил: «Содержания этого письма я сейчас не припомню и совершенно его забыл» (Там же. Л. 24 об.).

; Архив УФСБ РФ по Тверской обл. Д. 24649-С. Л. 38 а. Письмо архиепископа Прокопия митрополиту Сергию в 1934 году было изъято при аресте епископа Парфения и приобщено к делу последнего, но ныне в деле не обнаруживается.

' Протопресвитер Михаил Польский. Новые мученики Российские. Кн. 2. С. 128.

к которым он обращался по вопросу о замене помазания миром на возложение рук. Тогда, согласно протоколу, «Прокопий Титов ответил, что принципиально считает разрешение вопроса в положительном смысле возможным, но окончательное его решение принадлежит собору. Такой же почти ответ был получен и от других»1.

Здесь можно отметить один момент. Говоря, например, о епископе Дамаскине, святитель Кирилл не скрывал одинаковости их отношения к «сергианству» (что, собственно, не было открытием для следствия). В показаниях об архиепископе Прокопий митрополит Кирилл вопрос о его отношении к «сергианству» обошел стороной, хорошо понимая, чем здесь может обернуться любое лишнее слово. Несмотря на это умолчание, есть все основания думать, что принципиальных расхождений между двумя святителями в этом вопросе не было (иначе священномученик Кирилл и не стал бы писать архиепископу Прокопию). Однако вопрос о том, в какой мере священномученик Прокопий был единомышленником митрополита Кирилла, требует дальнейшей проработки2.

Завершая данный раздел, можно сказать, что к началу 1930-х годов круг последователей священномученика Кирилла оформился вполне отчетливо. К нему могут быть отнесены такие святители, как епископы Дамаскин (Цедрик), Афанасий (Сахаров), Василий (Преображенский), Иоасаф (Удалов). Сюда же, вероятно, следует добавить имена священномучеников Амфилохия (Скворцова) и Прокопия (Титова). Возможно, в дальнейшем, по мере обнаружения новых документов, иллюстрирующих связи митрополита Кирилла, этот список будет продолжен3. Вместе с тем следует отметить, что после-

1 ЖуравскийА. В. Во имя правды и достоинства Церкви... С. 366.

В жизнеописании священномученика Прокопия, составленном протоиереем Николаем Доненко, содержится сообщение о том, что «Владыка регулярно увещевал своих священников, чтобы они не принимали ни под каким видом раскольнических епископов и всячески уклонялись от расколов, хранили верность Патриаршей Церкви». «Причиной тому, — поясняет протоиерей Н. Доненко, — было образовавшееся в Одесской и Херсонской епархиях течение, желавшее примкнуть к митрополиту Иосифу (Петровых)» (Наследники Царства. С. 265—266). При этом протоиерей Н. Доненко умалчивает о том, что архиепископ Прокопий к Декларации митрополита Сергия относился крайне негативно и поддерживал связь с отделившимися от Заместителя. Позиция священномученика Прокопия, таким образом, изображается односторонне.

В аналогичном жизнеописании, составленном игуменом Дамаскином (Орловским), вопрос об отношении священномученика Прокопия к деятельности митрополита Сергия и возникшим вследствие этой деятельности церковным нестроениям вовсе обойден молчанием (см.: Игумен Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники... Кн. 5. С. 341—364).

1 В книге Е. Лопушанской «Епископы исповедники» сообщается, например, что архиепископ Пахомий (Кедров) «главою Церкви признавая не митрополита Сергия, а митрополита Кирилла, как это логически вытекало из распоряжения Святейшего Патриарха Тихона» (С. 11—12).

148

дователи святителя Кирилла не составляли тогда какой-то особой юрисдикции в Русской Православной Церкви. Как и сам митрополит Кирилл, они признавали своим законным Первоиерархом митрополита Петра. Однако то обстоятельство, что круг иерархов, ориентировавшихся на святителя Кирилла, существовал, причем, как будет далее показано, этот круг постепенно расширялся, — это обстоятельство готовило в среде «правой» церковной оппозиции почву для признания его после кончины священномученика Петра главой Русской Церкви.

Окончание главы.